За дверью послышалось шарканье маминых тапок, которое, миновав дверь, затихло на кухне. Щелкнула кнопка включения чайника.
Последний раз взглянув на своё отражение, вернула обратно на полку разрядившуюся расческу и вышла в коридор.
— Доброе утро. — попытавшись притушить свой эмоциональный подъем, по мере возможности ровно произнесла я.
— Доброе. — отозвалась мама.
Камэла достала хлеб и масло и теперь, стоя у стола, делала бутерброды. Перед ней уже дымились паром две чашки горячего чая. Я села на табурет, тот самый на котором вчера сидел непомерно огромный для этой маленькой кухни Дарклай.
Мама протянула мне бутерброд и наши глаза встретились. И я мгновенно поняла — настал момент разговора. Но, поджав губы, Камэла отвела глаза, взяла следующий кусочек хлеба и принялась аккуратно намазывать его маслом. Я отпила глоток чая и снова обожглась. Так было всегда, когда нужно было обсудить что-то важное, а я пыталась скрыть от родительницы свои истинные чувства.
— Как ты? — мамин голос сбился на последнем слове, руки, держащие бутерброд, мелко задрожали.
И сразу накатило понимание пережитого и вместе с ним все — страх, боль, потерянность, бессилие — шипящая ядовитая смесь из эмоций столь сильных, что ты в мгновение оказываешься на грани сумасшествия. И как же хорошо, что яркие силуэты кричащих призраков эмоций сейчас были смазаны огромной тенью лорди, стоящего за моей спиной.
— Нормально, мам. Сейчас уже нормально. — получилось немного хрипло, но мама итак уже все поняла. В ее глазах, смотрящих на меня, искрились слезы.
Я прокашлялась и, проглотив подступивший к горлу комок, шумно выдохнула.
— Я думаю не стоит больше водить карапузов в этот детский садик. — первые слова дались с трудом, но чем больше я говорила, тем легче становилось. — Постараюсь сегодня узнать о садах Верхнего района. Денег должно хватить. Позже может получиться и самим туда перебраться. Присмотрим квартирку подешевле…
Мамина рука легла на мою. Пришлось замолчать.
— Что вчера произошло? Что с малышами…
Глаза в глаза, как на допросе. Ни единого шанса для отступления. Ох уж эта многолетняя моя практика лжи во благо…
И поэтому не моргнув глазом:
— Какие-то богатеи бездетные пытались незаконно усыновить. Ну, ты знаешь. Такое часто бывает. Особенно с неоформленными малышами. Но, Дарклай уже разобрался. Со всеми.
— Космос благослови этого иноземца. — с чувством прошептала мама и стёрла слезу с раскрасневшейся от волнения щеки. — А я уже успела надумать всякого.
Камэла встала и засуетилась возле плиты.
— Нужно как-то отблагодарить Дарклая. Как ты думаешь, он согласится с нами поужинать? — повернувшись спросила растерянная и взволнованная женщина.
Я молча кивнула, удивляясь насколько все легко обошлось. Но удивляться было чревато последствиями, к маме могла в любую секунду вернуться ее прежняя наблюдательность, поэтому я щелкнула по монитору коннектора, включая устройство.
Для начала нужно проверить расписание. Дарклай сказал, что Пиксли вчера все уладил и отменил занятия. Но сегодня нужно выйти на работу. Поэтому я подтвердила занятия с одиннадцати и до шести. Вернусь домой пораньше. Хотелось побыть с детьми.
— Значит, малышей сегодня в детский сад не вести? — уточнила мама.
— Ни сегодня, ни вообще. — отозвалась я, просматривая почту.
Письма от заведующей детским садом с извинениями и просьба подписать отказ от претензий. И то, и другое всего лишь формальность. Завершись все по-другому, я думаю, содержание писем не изменилось бы ни на слово. Выдохнуть…
Поудаляла все к дохлому гоби. И продолжила бы пить свой остывший чай, но экран коннектора снова засветился. Новое сообщение. Открыла, не ожидая ничего сверх удивительного. Но письмо было от Криса. Сразу вспомнился невозмутимый дворецкий у дверей кабинета… костяшки на пальцах побелели, корпус устройства затрещал.
Кошак выражал свое искреннее сожаление по поводу ситуации с детьми… ситуации…
— Иль, милая, что-то не так?
Плохо. Нужно собраться.
— Нет. Нормально. Просто нужно собираться. К одиннадцати на стадион. — рассеянно ответила я.
— Но ещё только девять…
— Мама. — из комнаты вышел сонный Ифа. — Ты пойдёшь сегодня на работу?
Я в который раз облегченно выдохнула.
— Да, пухляш. — обнимая вскарабкавшегося ко мне на колени малыша, ответила я. — Но у меня есть ещё немного времени, чтобы тебя потискать.
Обняла сладкого, уткнувшись в макушку. Из комнаты притопали ещё два карапузика. Кэти и Поль так же устроились на моих коленях, крепко обнимая меня своими маленькими пухлыми ручками.
— Мама, а мы ещё пойдём в бассейн? — спросил Поль.
— Хочу кататься на щупальцах. — проканючила Кэти.
И так хорошо… купаться в моих солнечных лучиках…
За оставшиеся полтора часа успела вдоволь поиграть с малышами, выслушать их мечты, впечатления и выдумки. За заботами мы с Камэлой больше не возвращались к нашему разговору.
В десять тридцать я, собранная и немного взволнованная, стояла у входной двери и вот уже по третьему кругу обнимала довольных Кэти, Поля и Ифа. Мама понимающе улыбнулась:
— Иль, я пригляжу за ними. Ничего не случится. Когда ты придешь, мы все будем здесь, да детки?
— Да! Мы будем ждать маму! — дружно отозвались довольные раскрасневшиеся карапузы. Они снова наелись клубники и теперь цветом не отличались от сладкой ягоды.
— Ладно. Пойду. — выдохнула я и потрепала подвернувшегося Поля по кудрявой макушке.
Когда дверь за спиной закрылась, почувствовала, что сердце забилось чуть чаще и не только из-за того, что не хотелось оставлять детей, я ожидала встретить кое-кого, но оглянувшись, разочарованно вздохнула. Лорди здесь не было. Он не ждал меня у двери… а разве должен был? Но все же…
Шагая в сторону лифта, скользнула взглядом по темной массивной двери, которая так и не открылась.
Утро выдалось тёплым, но как-то по-осеннему. Прохладный ветер облизал щеки и забрался под майку. Я поежилась и застегнула молнию толстовки, спрятав в высокий ворот нос. Подняла глаза к небу и досадно выдохнула, в прозрачно голубом небе толпились пока еще разрозненные рваные серые облака.
…Будет дождь.
А я не взяла сменную одежду. Да и лайты не лучшая обувь для такой погоды.
Но возвращаться не стала. Все же еще было тепло. И очень хотелось успеть пробежаться, ни о чем особо не думая, просто получить удовольствие от порывов прохладного ветра, редких солнечных бликов и теней облаков, плывущих по асфальту тротуара под моими ногами.
Настроение погоды менялось быстро. Последние несколько солнечных дней были удивительным исключением. А теперь природа брала свое, на глазах меняя оттенки теней с тёплых летних на удручающие осенние.
Первые крупные капли застали меня примерно на середине пути, но дождь не спешил расходиться, оттягивая момент, когда земля сольется с небом во влажное серое марево.
Успела до того, как хлынувший ливень сплошной стеной отсек здание спортивного комплекса от всего остального мира.
Тряхнула головой, сбивая повисшие на волосах капли дождя, который сейчас с шумом разбивался о крышу и стены стадиона. Внутри этот шум почти не был заметен. Но если знаешь, то услышишь.
Прошла по коридору, изредка отвечая на приветственные кивки знакомых и незнакомых иноземцев. Переоделась в раздевалке, оставила сумку в своём шкафчике и как-то на одном дыхании провела все семь занятий.
Знакомых подопечных сегодня не было, все новенькие. Так что занятия проходили однотипно — короткое знакомство, от трёх до четырёх десятков коротких поединков, заканчивающихся моей победой, удивлённая растерянность подопечного, прощание до следующего занятия.
Почти не устала, но настроение к концу рабочего дня почему-то слегка испортилось. Откуда-то пришло сначала едва уловимое раздражение, которое постепенно набирало обороты. На этом фоне в голову лезли всякие ненужные мысли.
Вспоминались подробности вчерашнего. И если о ящероподе я уже по понятным причинам почти не думала, то вот вежливый дворецкий «кошака» у дверей кабинета заставлял стискивать зубы. Было понятно, что Крис принимает розовый сахар. И это законами Союза не запрещалось и состава преступления в том не было, но…
А ещё до меня дошло, что было в чёрной неприподъемной сумке, которую меня заставлял таскать «кошак».
Сахар нуждается в особых условиях хранения, иначе пропадает за считанные секунды, поэтому есть специально оборудованные герметичные контейнеры.
…Вот же сволочь. Боялся пропустить дозу.
И тут я вспомнила тот неожиданный звонок Криса и его валяющегося лицом в ковёр. Тогда я сама сделала ему укол…
…Извращенец…
Меня передернуло, и я раздраженно хлопнула дверкой шкафчика.
…Я помогла этой сволочи вколоть очередную дозу… надо было оставить подыхать…
Спускаясь по ступеням, считала их про себя, пытаясь успокоиться, но мне не давала покоя мысль, что я носила в той сумке чью-то смерть…
И вот же космос, в коридоре, когда мне оставалось всего каких-то пятнадцать метров до выхода, меня окликнули:
— Тренер Свон.
…Кошак…
Обернулась, прервав свою цифровую медитацию на 425.
Кентанец стоял в нескольких десятках метров от меня, в его правой руке был зажат ремень проклятой сумки.
Я даже не думала двигаться с места, иноземец удивленно приподнял бровь и, помедлив секунду, все же сделал шаг в мою сторону. Когда до меня оставался метр, кентанец последний раз шагнул и остановился, а я в свою очередь отступила, не желая находиться так близко к этому…
— Уже закончила? — оглядев меня с ног до головы своим желтыми глазами, спросил иноземец.
Я кивнула, рассматривая горшок с каким-то огромным растением, который с недавних пор появился возле кабинета охранника.
— С детьми все в порядке? — понизив голос, спросил «кошак».
— Тебя правда это волнует? — вскинулась я.
— А почему нет?
— Ты таскаешь это с собой, — кивнула в сторону сумки, не удержавшись, скривилась от отвращения. — И волнуешься о судьбе моих детей? — Крис напрягся и помрачнел, но молчал, а я продолжала. — Если бы не нашла их вчера… если бы не успела… ты бы уже со спокойной совестью сожрал кристаллы, полученные из их крови…
— Употребление розового сахара не запрещено законом…
— Да мне абсолютно плевать на эти законы и на того, кто их принимает! Ты понял меня? Не смей больше подходить ко мне… — уже жалея о том, что не смогла сдержаться, прошипела я. Нет, не то чтобы я жалела, что высказала это «кошаку», но вокруг стали останавливаться иноземцы и с волнением поглядывать в нашу сторону. Поэтому я повернулась и хотела уйти, но видимо кентанцу все еще было недостаточно.
— Я не похищал твоих детей. — схватив меня за руку и развернув к себе, прошипел в свою очередь он, а я на полном ходу, не останавливаясь, залепила ему звонкую пощёчину. Я честно пыталась сдержаться, сам напросился.
— Ещё раз тебе повторяю, мне плевать законно это или нет и что ты там себе навоображал, оправдывая себя, но то, что у тебя в сумке — это плоды чьей-то смерти. Кто-то умер ради твоего удовольствия…
Желваки на лице кентанца ходили ходуном, а пальцы, сжимающие мое предплечье, болезненно сжались, заставляя меня прийти в себя и окончательно понять, что допрыгалась. Взгляд «кошака» не сулил ничего хорошего, и поэтому, когда он второй рукой схватил меня за ткань жалобно затрещавшей толстовки и подтянул к себе, я мысленно успела попросить всех возможных существующих космических богов о милосердии. И, как ни странно, оно последовало в лице гебронца, который как раз открыл дверь своего кабинета и намеревался выйти. Но Пиксли Кроун замер, узрев живописнейшую картину моей предстоящей гибели. Наши глаза встретились, и третий глаз иноземца уже привычно задергался, а кожа начала стремительно желтеть.
— Крис Праутт, не знаю, что здесь произошло, но прошу вас успокоиться. — голос гебронца прозвучал на удивление ровно и уверенно. И это несмотря на расплывающиеся по его коже пурпурные пятна.
Но, увы, кентанец не спешил воспользоваться советом. Вместо этого он буравил меня своими желтыми глазищами.
— Крис Праутт, полагаю, наследный принц должен знать основы принятых между сотрудничающими расами положений о правилах и обязанностях, исполнение которых должно обеспечить долгие и стабильные отношения.
Я мало что поняла, но белесая бровь «кошака» раздраженно дернулась, и он ослабил хватку. Но перед тем, как отпустить, придвинулся ближе и произнес тихо и зло, так что услышала только я одна:
— Мне пришлось, иначе я бы не смог восстановить своё тело.
А потом я наконец облегченно почувствовала пол под своими ногами и, расправляя кофту, смотрела вслед удаляющемуся злому кентанцу.
— Тренер Свон, с вами все в порядке? — семеня многочисленными ножками, подлетел ко мне Пиксли.
— Да в общем нормально. — растерянно поправляя волосы, отозвалась я.
— Прошу, пройдемте в кабинет. — оглядываясь на иноземцев, предложил гебронец и распахнул дверь, ожидая пока я соберу свои мысли в кучу и наконец адекватно отреагирую на предложенное.
Я подхватила упавшую на пол сумку и зашла в знакомый кабинет охранника.
Дверь за спиной закрылась, и Пиксли засуетился, предлагая мне стул и тут же стакан воды. Я и села, и выпила.
Гебронец опустился на своё законное место за стол и, тяжело вздохнув, попеременно заморгал всеми тремя глазами. Вразнобой.
— Он какая-то важная персона? Просто у него и дворецкий есть… мне, наверное, не стоило говорить…
— Леди Свон, это дело намного деликатнее. Эх, так много нюансов. — растирая виски, гебронец на мгновение замер. А потом решив что-то, наклонился и достал толстую папку из ящика стола. — Тут скорее он вас не должен был трогать. Но это уже будет совсем не важно, если вновь разгорится конфликт.
— О чем вы? — пытаясь вникнуть в смысл сказанного, спросила я.
Потемневший гебронец снова стал светлеть. Нехорошо. И как-то уж очень жалобно посмотрел на меня.
— Просто передайте вот это думрату. — протянув мне папку, попросил иноземец.
— Кому? — принимая папку, переспросила я.
— Господину Рогро зе Гару. — устало пояснил гебронец.
— А что с Прауттом…
— По возможности не рассказывайте. Хотя… — взгляд Пиксли окончательно стал печальным и потерянным.
Мы без слов поняли друг друга и почти синхронно вздохнули.
— Ладно, я пойду. — кивнув желтому в мелкие красные пятнашки гебронцу, я направилась к двери и почти вышла, когда услышала:
— У господина Дарклая тоже есть дворецкий. И, к сожалению, это я.
— Соболезную. — почему-то вырвалось у меня.
— Не стоит. За все в своей жизни приходиться платить. Рано или поздно. — с изрядной долей меланхолии в голосе откликнулся иноземец.
К моему удивлению дождь перестал лить, и сейчас воздух был на удивление тёплым, но жутко влажным. Поэтому, когда я добралась до Ступенчатого дома, мою одежду можно было выжимать.
Покосившись на дверь соседней квартиры, постучала в свою, ощущая лёгкий привкус разочарования и возвращающееся раздражение. Но и то и другое моментально потерялось в улыбках встречающих меня счастливых карапузов.
Они что-то верещали, причём все и сразу, и трудно было хоть что-то разобрать. Поэтому, стянув лайты и расстегивая мокрую толстовку, я бросила сумку у входа и попыталась докричаться до мамы, которая почему-то все еще не вышла меня встречать.
— Мама, у нас что-то случи…
Не договорила, так и осталась стоять с открытым ртом.
Последний раз взглянув на своё отражение, вернула обратно на полку разрядившуюся расческу и вышла в коридор.
— Доброе утро. — попытавшись притушить свой эмоциональный подъем, по мере возможности ровно произнесла я.
— Доброе. — отозвалась мама.
Камэла достала хлеб и масло и теперь, стоя у стола, делала бутерброды. Перед ней уже дымились паром две чашки горячего чая. Я села на табурет, тот самый на котором вчера сидел непомерно огромный для этой маленькой кухни Дарклай.
Мама протянула мне бутерброд и наши глаза встретились. И я мгновенно поняла — настал момент разговора. Но, поджав губы, Камэла отвела глаза, взяла следующий кусочек хлеба и принялась аккуратно намазывать его маслом. Я отпила глоток чая и снова обожглась. Так было всегда, когда нужно было обсудить что-то важное, а я пыталась скрыть от родительницы свои истинные чувства.
— Как ты? — мамин голос сбился на последнем слове, руки, держащие бутерброд, мелко задрожали.
И сразу накатило понимание пережитого и вместе с ним все — страх, боль, потерянность, бессилие — шипящая ядовитая смесь из эмоций столь сильных, что ты в мгновение оказываешься на грани сумасшествия. И как же хорошо, что яркие силуэты кричащих призраков эмоций сейчас были смазаны огромной тенью лорди, стоящего за моей спиной.
— Нормально, мам. Сейчас уже нормально. — получилось немного хрипло, но мама итак уже все поняла. В ее глазах, смотрящих на меня, искрились слезы.
Я прокашлялась и, проглотив подступивший к горлу комок, шумно выдохнула.
— Я думаю не стоит больше водить карапузов в этот детский садик. — первые слова дались с трудом, но чем больше я говорила, тем легче становилось. — Постараюсь сегодня узнать о садах Верхнего района. Денег должно хватить. Позже может получиться и самим туда перебраться. Присмотрим квартирку подешевле…
Мамина рука легла на мою. Пришлось замолчать.
— Что вчера произошло? Что с малышами…
Глаза в глаза, как на допросе. Ни единого шанса для отступления. Ох уж эта многолетняя моя практика лжи во благо…
И поэтому не моргнув глазом:
— Какие-то богатеи бездетные пытались незаконно усыновить. Ну, ты знаешь. Такое часто бывает. Особенно с неоформленными малышами. Но, Дарклай уже разобрался. Со всеми.
— Космос благослови этого иноземца. — с чувством прошептала мама и стёрла слезу с раскрасневшейся от волнения щеки. — А я уже успела надумать всякого.
Камэла встала и засуетилась возле плиты.
— Нужно как-то отблагодарить Дарклая. Как ты думаешь, он согласится с нами поужинать? — повернувшись спросила растерянная и взволнованная женщина.
Я молча кивнула, удивляясь насколько все легко обошлось. Но удивляться было чревато последствиями, к маме могла в любую секунду вернуться ее прежняя наблюдательность, поэтому я щелкнула по монитору коннектора, включая устройство.
Для начала нужно проверить расписание. Дарклай сказал, что Пиксли вчера все уладил и отменил занятия. Но сегодня нужно выйти на работу. Поэтому я подтвердила занятия с одиннадцати и до шести. Вернусь домой пораньше. Хотелось побыть с детьми.
— Значит, малышей сегодня в детский сад не вести? — уточнила мама.
— Ни сегодня, ни вообще. — отозвалась я, просматривая почту.
Письма от заведующей детским садом с извинениями и просьба подписать отказ от претензий. И то, и другое всего лишь формальность. Завершись все по-другому, я думаю, содержание писем не изменилось бы ни на слово. Выдохнуть…
Поудаляла все к дохлому гоби. И продолжила бы пить свой остывший чай, но экран коннектора снова засветился. Новое сообщение. Открыла, не ожидая ничего сверх удивительного. Но письмо было от Криса. Сразу вспомнился невозмутимый дворецкий у дверей кабинета… костяшки на пальцах побелели, корпус устройства затрещал.
Кошак выражал свое искреннее сожаление по поводу ситуации с детьми… ситуации…
— Иль, милая, что-то не так?
Плохо. Нужно собраться.
— Нет. Нормально. Просто нужно собираться. К одиннадцати на стадион. — рассеянно ответила я.
— Но ещё только девять…
— Мама. — из комнаты вышел сонный Ифа. — Ты пойдёшь сегодня на работу?
Я в который раз облегченно выдохнула.
— Да, пухляш. — обнимая вскарабкавшегося ко мне на колени малыша, ответила я. — Но у меня есть ещё немного времени, чтобы тебя потискать.
Обняла сладкого, уткнувшись в макушку. Из комнаты притопали ещё два карапузика. Кэти и Поль так же устроились на моих коленях, крепко обнимая меня своими маленькими пухлыми ручками.
— Мама, а мы ещё пойдём в бассейн? — спросил Поль.
— Хочу кататься на щупальцах. — проканючила Кэти.
И так хорошо… купаться в моих солнечных лучиках…
За оставшиеся полтора часа успела вдоволь поиграть с малышами, выслушать их мечты, впечатления и выдумки. За заботами мы с Камэлой больше не возвращались к нашему разговору.
В десять тридцать я, собранная и немного взволнованная, стояла у входной двери и вот уже по третьему кругу обнимала довольных Кэти, Поля и Ифа. Мама понимающе улыбнулась:
— Иль, я пригляжу за ними. Ничего не случится. Когда ты придешь, мы все будем здесь, да детки?
— Да! Мы будем ждать маму! — дружно отозвались довольные раскрасневшиеся карапузы. Они снова наелись клубники и теперь цветом не отличались от сладкой ягоды.
— Ладно. Пойду. — выдохнула я и потрепала подвернувшегося Поля по кудрявой макушке.
Когда дверь за спиной закрылась, почувствовала, что сердце забилось чуть чаще и не только из-за того, что не хотелось оставлять детей, я ожидала встретить кое-кого, но оглянувшись, разочарованно вздохнула. Лорди здесь не было. Он не ждал меня у двери… а разве должен был? Но все же…
Шагая в сторону лифта, скользнула взглядом по темной массивной двери, которая так и не открылась.
Утро выдалось тёплым, но как-то по-осеннему. Прохладный ветер облизал щеки и забрался под майку. Я поежилась и застегнула молнию толстовки, спрятав в высокий ворот нос. Подняла глаза к небу и досадно выдохнула, в прозрачно голубом небе толпились пока еще разрозненные рваные серые облака.
…Будет дождь.
А я не взяла сменную одежду. Да и лайты не лучшая обувь для такой погоды.
Но возвращаться не стала. Все же еще было тепло. И очень хотелось успеть пробежаться, ни о чем особо не думая, просто получить удовольствие от порывов прохладного ветра, редких солнечных бликов и теней облаков, плывущих по асфальту тротуара под моими ногами.
Настроение погоды менялось быстро. Последние несколько солнечных дней были удивительным исключением. А теперь природа брала свое, на глазах меняя оттенки теней с тёплых летних на удручающие осенние.
Первые крупные капли застали меня примерно на середине пути, но дождь не спешил расходиться, оттягивая момент, когда земля сольется с небом во влажное серое марево.
Успела до того, как хлынувший ливень сплошной стеной отсек здание спортивного комплекса от всего остального мира.
Тряхнула головой, сбивая повисшие на волосах капли дождя, который сейчас с шумом разбивался о крышу и стены стадиона. Внутри этот шум почти не был заметен. Но если знаешь, то услышишь.
Прошла по коридору, изредка отвечая на приветственные кивки знакомых и незнакомых иноземцев. Переоделась в раздевалке, оставила сумку в своём шкафчике и как-то на одном дыхании провела все семь занятий.
Знакомых подопечных сегодня не было, все новенькие. Так что занятия проходили однотипно — короткое знакомство, от трёх до четырёх десятков коротких поединков, заканчивающихся моей победой, удивлённая растерянность подопечного, прощание до следующего занятия.
Почти не устала, но настроение к концу рабочего дня почему-то слегка испортилось. Откуда-то пришло сначала едва уловимое раздражение, которое постепенно набирало обороты. На этом фоне в голову лезли всякие ненужные мысли.
Вспоминались подробности вчерашнего. И если о ящероподе я уже по понятным причинам почти не думала, то вот вежливый дворецкий «кошака» у дверей кабинета заставлял стискивать зубы. Было понятно, что Крис принимает розовый сахар. И это законами Союза не запрещалось и состава преступления в том не было, но…
А ещё до меня дошло, что было в чёрной неприподъемной сумке, которую меня заставлял таскать «кошак».
Сахар нуждается в особых условиях хранения, иначе пропадает за считанные секунды, поэтому есть специально оборудованные герметичные контейнеры.
…Вот же сволочь. Боялся пропустить дозу.
И тут я вспомнила тот неожиданный звонок Криса и его валяющегося лицом в ковёр. Тогда я сама сделала ему укол…
…Извращенец…
Меня передернуло, и я раздраженно хлопнула дверкой шкафчика.
…Я помогла этой сволочи вколоть очередную дозу… надо было оставить подыхать…
Спускаясь по ступеням, считала их про себя, пытаясь успокоиться, но мне не давала покоя мысль, что я носила в той сумке чью-то смерть…
И вот же космос, в коридоре, когда мне оставалось всего каких-то пятнадцать метров до выхода, меня окликнули:
— Тренер Свон.
…Кошак…
Обернулась, прервав свою цифровую медитацию на 425.
Кентанец стоял в нескольких десятках метров от меня, в его правой руке был зажат ремень проклятой сумки.
Я даже не думала двигаться с места, иноземец удивленно приподнял бровь и, помедлив секунду, все же сделал шаг в мою сторону. Когда до меня оставался метр, кентанец последний раз шагнул и остановился, а я в свою очередь отступила, не желая находиться так близко к этому…
— Уже закончила? — оглядев меня с ног до головы своим желтыми глазами, спросил иноземец.
Я кивнула, рассматривая горшок с каким-то огромным растением, который с недавних пор появился возле кабинета охранника.
— С детьми все в порядке? — понизив голос, спросил «кошак».
— Тебя правда это волнует? — вскинулась я.
— А почему нет?
— Ты таскаешь это с собой, — кивнула в сторону сумки, не удержавшись, скривилась от отвращения. — И волнуешься о судьбе моих детей? — Крис напрягся и помрачнел, но молчал, а я продолжала. — Если бы не нашла их вчера… если бы не успела… ты бы уже со спокойной совестью сожрал кристаллы, полученные из их крови…
— Употребление розового сахара не запрещено законом…
— Да мне абсолютно плевать на эти законы и на того, кто их принимает! Ты понял меня? Не смей больше подходить ко мне… — уже жалея о том, что не смогла сдержаться, прошипела я. Нет, не то чтобы я жалела, что высказала это «кошаку», но вокруг стали останавливаться иноземцы и с волнением поглядывать в нашу сторону. Поэтому я повернулась и хотела уйти, но видимо кентанцу все еще было недостаточно.
— Я не похищал твоих детей. — схватив меня за руку и развернув к себе, прошипел в свою очередь он, а я на полном ходу, не останавливаясь, залепила ему звонкую пощёчину. Я честно пыталась сдержаться, сам напросился.
— Ещё раз тебе повторяю, мне плевать законно это или нет и что ты там себе навоображал, оправдывая себя, но то, что у тебя в сумке — это плоды чьей-то смерти. Кто-то умер ради твоего удовольствия…
Желваки на лице кентанца ходили ходуном, а пальцы, сжимающие мое предплечье, болезненно сжались, заставляя меня прийти в себя и окончательно понять, что допрыгалась. Взгляд «кошака» не сулил ничего хорошего, и поэтому, когда он второй рукой схватил меня за ткань жалобно затрещавшей толстовки и подтянул к себе, я мысленно успела попросить всех возможных существующих космических богов о милосердии. И, как ни странно, оно последовало в лице гебронца, который как раз открыл дверь своего кабинета и намеревался выйти. Но Пиксли Кроун замер, узрев живописнейшую картину моей предстоящей гибели. Наши глаза встретились, и третий глаз иноземца уже привычно задергался, а кожа начала стремительно желтеть.
— Крис Праутт, не знаю, что здесь произошло, но прошу вас успокоиться. — голос гебронца прозвучал на удивление ровно и уверенно. И это несмотря на расплывающиеся по его коже пурпурные пятна.
Но, увы, кентанец не спешил воспользоваться советом. Вместо этого он буравил меня своими желтыми глазищами.
— Крис Праутт, полагаю, наследный принц должен знать основы принятых между сотрудничающими расами положений о правилах и обязанностях, исполнение которых должно обеспечить долгие и стабильные отношения.
Я мало что поняла, но белесая бровь «кошака» раздраженно дернулась, и он ослабил хватку. Но перед тем, как отпустить, придвинулся ближе и произнес тихо и зло, так что услышала только я одна:
— Мне пришлось, иначе я бы не смог восстановить своё тело.
А потом я наконец облегченно почувствовала пол под своими ногами и, расправляя кофту, смотрела вслед удаляющемуся злому кентанцу.
— Тренер Свон, с вами все в порядке? — семеня многочисленными ножками, подлетел ко мне Пиксли.
— Да в общем нормально. — растерянно поправляя волосы, отозвалась я.
— Прошу, пройдемте в кабинет. — оглядываясь на иноземцев, предложил гебронец и распахнул дверь, ожидая пока я соберу свои мысли в кучу и наконец адекватно отреагирую на предложенное.
Я подхватила упавшую на пол сумку и зашла в знакомый кабинет охранника.
Дверь за спиной закрылась, и Пиксли засуетился, предлагая мне стул и тут же стакан воды. Я и села, и выпила.
Гебронец опустился на своё законное место за стол и, тяжело вздохнув, попеременно заморгал всеми тремя глазами. Вразнобой.
— Он какая-то важная персона? Просто у него и дворецкий есть… мне, наверное, не стоило говорить…
— Леди Свон, это дело намного деликатнее. Эх, так много нюансов. — растирая виски, гебронец на мгновение замер. А потом решив что-то, наклонился и достал толстую папку из ящика стола. — Тут скорее он вас не должен был трогать. Но это уже будет совсем не важно, если вновь разгорится конфликт.
— О чем вы? — пытаясь вникнуть в смысл сказанного, спросила я.
Потемневший гебронец снова стал светлеть. Нехорошо. И как-то уж очень жалобно посмотрел на меня.
— Просто передайте вот это думрату. — протянув мне папку, попросил иноземец.
— Кому? — принимая папку, переспросила я.
— Господину Рогро зе Гару. — устало пояснил гебронец.
— А что с Прауттом…
— По возможности не рассказывайте. Хотя… — взгляд Пиксли окончательно стал печальным и потерянным.
Мы без слов поняли друг друга и почти синхронно вздохнули.
— Ладно, я пойду. — кивнув желтому в мелкие красные пятнашки гебронцу, я направилась к двери и почти вышла, когда услышала:
— У господина Дарклая тоже есть дворецкий. И, к сожалению, это я.
— Соболезную. — почему-то вырвалось у меня.
— Не стоит. За все в своей жизни приходиться платить. Рано или поздно. — с изрядной долей меланхолии в голосе откликнулся иноземец.
К моему удивлению дождь перестал лить, и сейчас воздух был на удивление тёплым, но жутко влажным. Поэтому, когда я добралась до Ступенчатого дома, мою одежду можно было выжимать.
Покосившись на дверь соседней квартиры, постучала в свою, ощущая лёгкий привкус разочарования и возвращающееся раздражение. Но и то и другое моментально потерялось в улыбках встречающих меня счастливых карапузов.
Они что-то верещали, причём все и сразу, и трудно было хоть что-то разобрать. Поэтому, стянув лайты и расстегивая мокрую толстовку, я бросила сумку у входа и попыталась докричаться до мамы, которая почему-то все еще не вышла меня встречать.
— Мама, у нас что-то случи…
Не договорила, так и осталась стоять с открытым ртом.
