Моё подсознание это знало. Тело послушно расслабилось, и я, разжав руки, спрыгнула на пол.
Механизм и правда затих. Шипение прекратилось. Комнату наполнила тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и стуком сердца, гулко бьющегося где-то в голове.
Дверь в тренировочную комнату открылась, пропуская чаполу.
Женщина подошла совсем тихо и опустилась рядом со мной на пол.
— Ну, как… — все еще пытаясь восстановить дыхание, прошептала я. — …прошла?
Чапола как-то неопределенно покачала головой.
Я разочарованно вздохнула. Так старалась…
— Зря только костюм испортила. — добавила я, рассматривая треснувшие по швам в нескольких местах брюки. — Дорогой?
— Ты… — выдала Стенна и замолчала.
Видимо, дорогой.
…Дохлый, тухлый гоби…
— Такого ещё не было. — чапола продолжала на меня как-то странно смотреть.
Наверное, так костюм за раз ещё никто не…
— За всю историю стадиона тест никто не проходил до конца. Максимум пятьдесят процентов. А тут, на тебе, все сто, ещё и не устала.
— Так прошла? — не понимая явно растерявшуюся женщину, уточнила я.
— Да. И ещё как. Иль, ты прошла!
Я не верила ушам. Прошла…
— Завтра оформим тебя как тренера и выставим твою кандидатуру на свободный выбор. С такими показателями у тебя отбоя от желающих потренироваться не будет. Поздравляю, Иль Свон!
Женщина радостно пожала мою руку и трясла ее вниз и вверх, а я все ещё не до конца понимала значение сказанного.
Я теперь работаю на стадионе? Я — официальный тренер? Я?!
Домой я возвращалась в лёгком тумане недопонимания происходящего. Останавливалась через каждые пару десятков метров и больно щипала себя за руку, дабы удостовериться, что это не сон.
Это не сон. А доказательством тому был порванный новый костюм, лежащий в сумке. Стенна сказала выбросить его, но зачем, если можно зашить.
Ночь была странно тёплой и не менее странно тихой.
Тепло как нельзя кстати, ведь на мне из одежды была только тонкая футболка и спортивные брюки. Толстовка со спокойной совестью покоилась в сумке вместе с остальной влажной одеждой.
Приду домой — постираю и развешу сушиться.
На угольно черном небе над моей головой алмазной россыпью горели звезды. Ясно. Возможно, завтра погода порадует теплом и солнцем, хотя такая возможность вызывала двойственные чувства.
Я втянула пропитанный запахом мокрой древесины воздух. Исполинские деревья, что плотной стеной обступили наш район, были завезены гоби знает с какой планеты. Они быстро адаптировались к земным условиям и в весьма короткие сроки вытеснили все здешние растения, деревья, кустарники, травы. Они были живучи и почти неистребимы. Ближе к центру поселения специальные службы боролись с распространением захватчика, выкорчевывая ещё молодую неокрепшую поросль. Но здесь деревья вымахали до таких размеров, что уже, казалось, выкорчевать их — это дело с самого начала обреченное на провал. Исполины любили влагу. Они впитывали ее со скоростью губки, и их разбухшие стволы смыкались, образовывая сплошную стену. Но они также быстро расходовали свои запасы. И стоило дождю задержаться на несколько дней, деревья таяли на глазах, открывая проход оголодавшим гоби. Это заставляло любить дождь и замирать от страха, взирая на ласковое солнце ясных деньков.
Вот и сейчас, шагая по почти сухим тротуарам, стараниями иноземных великанов, я не могла не думать о жутких тварях, которые, возможно, уже затаились там, по ту сторону от цивилизации, и терпеливо ждут, когда же солнце иссушит деревья.
Страх отвлек от волнения и бесконечных мысленных метаний, вызванных событиями дня сегодняшнего. Ускорившись, я поспешила добраться до спасительного уюта родной квартиры. Мысли вернулись в привычное русло беспокойства о малышах и о маме. Уже у дверей Ступенчатого здания в сумке зажужжал коннектор. Я выудила устройство из кома неприятно влажных вещей и посмотрела на светящийся монитор — три непрочитанных сообщения.
…Интересно.
Открыла. Первое было из детского сада. Красочное. Мне радостно сообщали, что в рамках программы «Мир без границ» в этом месяце запланированы экскурсии на Сею — ближайшая планета, схожая по условиям с утраченными Земными. В добровольно принудительной форме нужно было сдать по двести доунов за каждого ребёнка…
…Шестьсот… шестьсот доунов!!!
Челюсть как-то сама поползла вниз, а я ещё раз перечитала письмо.
…Шестьсот…
Допустим. Но, у детей нет паспортов. И заведующей сада это хорошо известно, именно за это я ей лично доплачиваю триста доунов в месяц. Иначе карапузов бы просто не взяли даже в детский сад.
…Что же делать?
Я отвернулась от двери и прислонилась к косяку спиной. Передо мной через двор высилось ещё одно здание. Невысокое. Двадцать этажей. Почти все окна горели желтым светом.
Я любила смотреть на сияющие светом окон здания. В темноте ночи они напоминали причудливые фонари, источающие тепло и уют. Но сейчас даже это не помогло. Как же мне хотелось, чтобы мои дети жили наравне с другими. Чтобы получали все то, что для других норма.
…Паспорта. Им нужны паспорта.
Я затылком стукнулась о бетонную стену. Не помогло. Попробовала ещё раз. Ни единой умной мысли, кроме — надо постараться заработать много денег, очень много денег…
Затылок от такого варварского обращения мгновенно заныл. Потёрла саднящее место ладонью и вспомнила об остальных письмах.
Второе оказалось от Пиксли Кроуна. С пометкой «срочно».
А было в нем следующее:
«Матильда Свон, завтра, как только освободитесь, зайдите в мой кабинет. Оформим вам паспорт. Станете легальным гражданином бывшего ВКМС.
П.с.: Поздравляю!»
Я молча прочитала письмо ещё три раза, пытаясь осознать написанное. Тщетно. Слишком это все напоминало чью-то злую шутку. Или вообще бред моего утомленного сознания.
Открыла третье письмо.
— Дохлый, тухлый гоблин… — не удержалась и выругалась.
Письмо было от кентанца. Он лаконично и с присущим ему безразличием сообщал, что завтра ждёт меня к пяти. Так как думает, что шесть часов — это слишком поздно.
…Поздно для чего?! Он вообще спит?
Я взглянула на экран — почти полночь. А ещё вещи стирать…
Злая и растрепанная, я отлепилась от стены и замерла, потому что мне что-то примерещилось в темноте двора, там за линией тусклого света одинокого фонаря. Стоит ли говорить, что все моё раздражение и злость, как рукой сняло, а я осталась стоять возле стены, ощущая, как по моей спине вверх по позвоночнику поднимается волна пупырчатых мурашек.
…Кому надо прятаться в темноте?
…Маньяк…
…Вор…
…Гоби…
…Гоби — они вообще прячутся? Выслеживают добычу… ждут подходящего момента… и нападают…
Дрожащей рукой нащупала замок на железной двери, попыталась приложить большой палец — дверь открывалась, считывая отпечаток. Лишь бы получилось…
В полнейшей тишине раздался безразличный металлический голос, а меня словно смерть настигла:
— Не распознан. Попробуйте ещё раз.
Казалось, сердце в груди остановилось…
— «Наверняка сейчас кинется…» — пронеслось в голове.
И так отчётливо вдруг поняла насколько сильно хочется жить. Жить…
Это понимание выхватило меня из удушливой паники и будто подняло над чёрным вязким морем моего же страха. Я чётко осознала пространство вокруг меня, огромную глыбу дома за спиной, неподалеку тонкий металлический шест фонаря. И темноту за границей света. А в ней того, кто молчал и не двигался, сливаясь с ночью, растворяясь в ней, так естественно, словно это он был тьмой.
— «Не гоби…» — понимание, как вспышка молнии. Сознание тянулось к живой тьме, прикасаясь к ней невидимыми щупальцами. — «Ни агрессии, ни желания убить. Только жажда…»
Я отпрянула и, развернувшись, приложила палец к замку и влетела в открывшуюся на этот раз дверь. Уже в лифте, упершись лбом в стену, пыталась успокоить дрожь, сотрясающую все тело.
Понять, что это было, кто это был, не старалась. Может потом. Лишь бы успеть успокоиться.
Дверь открыла мне мама. Дети уже спали.
— Привет. Почему так поздно? — с волнением в голосе сразу же начала допрос с пристрастием Камэла.
— Мамуль, давай я в душ. А потом все расскажу. — поцеловав взволнованную родительницу в щеку, быстро разулась и на цыпочках прокралась в ванную. Закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
Выдохнула. И дальше…
Умылась. Достала из сумки вещи. В том числе свою неожиданную обновку — спортивный костюм, правда немного порванный, но все же.
Прополоскала. Как можно сильнее отжала воду и, хорошенько встряхнув и расправив, развесила на решетку, возле котла.
Закончив с одеждой, посмотрела на себя в маленькое зеркало, висящие на стене над раковиной. Бледная, с тёмными кругами вокруг глаз. Глаза горят каким-то нездоровым лихорадочным блеском. Короче, полный кошмар.
Ещё раз умылась. Причесалась.
Мама ждала на кухне. С бокалом свежезаваренного чая и тарелкой неизменной гречки.
— Ну, рассказывай. — скомандовала женщина, едва я опустилась за стол.
— А поесть? — с надеждой в голосе вопросила я, давя на жалость.
Мама недовольно поморщилась, опустилась на стул, стоящий у окна, и согласно кивнула.
— Ешь.
— Я быстро. И ничего страшного не случилось. — уверила я Камэлу, загребая ложкой горячую гречку.
— У тебя никогда ничего страшного не случается. Даже тогда, когда ты случайно сталкиваешься со снующими по ночным улицам голодными гоби. — припомнила мама неприятный случай, произошедший около полугода назад. Тогда я маме об этом не сказала. Но она узнала от доброжелательной и излишне впечатлительной соседки. И на что я только надеялась, скрывая такое.
— Задержалась, потому что проходила тесты.
— Какие ещё тесты? — мама с тревогой посмотрела на меня.
— На стадионе. Долго объяснять, — я отхлебнула чай. — В общем, меня берут на работу тренером. Не хотела тебе говорить раньше времени. Сомневалась, что получиться. Но испытание прошла успешно. И уже завтра должны оформить. Полный межгалактический соцпакет, стабильная зарплата и проценты. Ах, да. Ещё одежду выдают и обувь бесплатно. — на одном дыхании выдала я.
— А как же МОП? — растерянно спросила Камэла. — Без него же обычно не берут… тем более в организацию межгалактического порядка?
— Сделают. — ответила я, сама ещё не веря. — Завтра и сделают. Паспорт.
— Да что же это… — мама растерянно посмотрела на меня.
А я, стараясь не возвращаться мыслями во двор к тому, кто скрывался в темноте, смотрела на неё. И искренне надеялась, что во взгляде этом ничего кроме уверенности и спокойствия эта слишком уж чуткая женщина не разглядит.
— Мама, не переживай. Просто у меня есть то, что им нужно.
— Что же это?
— Моя несравненная скорость. — улыбнувшись, ответила я.
— Скорость. — как-то задумчиво повторила женщина. И вдруг, отвернувшись к окну, стала рассматривать ночной пейзаж.
— Мам? — позвала я.
— Что-то мне все это не нравится. — отозвалась Камэла.
— Мам, меня берут на работу, не в рабство. Все официально. Не надумывай. — попыталась я успокоить женщину, а сама сжала ладонь в кулак так, что стало больно от вонзившихся в кожу ногтей.
— Ладно. Все будет хорошо. — отозвалась мама.
— Вот именно. — подтвердила я.
— Завтра опять к шести?
— К пяти. — угрюмо прошипела я, моментально припомнив все нелестные эпитеты, что придумала для кентанца, когда прочитала сообщение.
— Н-да. Так чего сидишь. Марш ложиться баиньки. Час ночи. Три часа на сон. Это уже ни в какие ворота… — Камэла что-то ещё сказала, но уже полушёпотом, себе под нос. Не ругалась она при мне. Никогда. Как с детства повелось, так и продолжается. Хотя я знала, что она умеет. И по больше меня знает всяких заковыристых слововыражений.
— Мамуль, — вернувшись из коридора в кухню, прошептала я. — Возьми. — и потянувшись, вложила в руку застывшей женщине честно заработанные сто пятьдесят доунов. — Зайдёшь завтра в промхозбыт, а? Подбери карапузам одежду. А то совсем поизносились. Все шито-перешито.
Мама молчала. А я обняла ее и закрыла глаза. И так хорошо стало. Будто я в детстве. Совсем ещё глупая, ничего не знающая о большом жестоком мире.
— Мам, все будет хорошо?
— Да, доченька. Обязательно будет.
Будильник зазвенел, и я дёрнулась всем телом, пытаясь понять, где я нахожусь. Дом. Милый дом. Посмотрела на часы. Такая рань…
Кое-как подняла своё ноющее тело с матраса. Разлепила ясны очи. В полумраке комнаты слышалось мерное посапывание сладко спящих тройняшек.
На цыпочках прокралась к креслам и поцеловала каждого в носик. Поправила одеяльца, которые мгновенно были спихнуты обратно под ноги.
Такие сладкие… Захотелось затискать. Или хотя бы за пяточку укусить…
Вздохнув, обречённо поплелась умываться. Оделась.
Постояла на кухне. Посмотрела на чайник. Нет. В такую рань даже чая не хочется.
Собрала сумку. Положила на всякий случай сменную одежду. Страховой и трудовая всегда были со мной. Натянула на ноги свои бессмертные кроссовки. На голову набросила капюшон толстовки. Отчаянно зевнула, рискуя удлинить себе улыбку, даже прослезилась. И, наконец, решившись, открыла дверь и осторожно прикрыла ее за собой. Услышала, как щёлкнул, сработав, замок. Дернула дверь, проверяя — заперто. И засунув руки в карманы, осталась ждать лифт.
Солнце ещё даже не думало появляться из-за горизонта. Темно было совсем по-ночному. Я зябко поежилась под плотной тканью толстовки. Ночная прохлада заползала за шиворот и подныривала снизу под кофту, поднимаясь вверх по спине.
Удобно перекинув за спину сумку, я сделала пару разминочных шагов и перешла на бег.
Добралась до квартиры кентанца быстро, даже не запыхалась. Но от этого настроение не улучшилось. Сказывался дикий, почти хронический недосып. Я снова, не удержавшись, зевнула и потерла шершавыми — отголосок моей тесной дружбы с тряпкой и ведром воды — ладонями лицо.
Оказавшись в просторной гостиной, скудно освещенной тусклым светом ночных ламп, достала коннектор и посмотрела на часы — без десяти минут пять.
…Рань несусветная…
Только я решила присесть на пол возле стены, недалеко от лифта, и подремать, как откуда-то из глубины квартиры раздался недовольный голос кентанца:
— Пришла?
Подниматься не хотелось, так же, как и отвечать. Но последнее все же сделать пришлось, и я прокричала куда-то в неизвестность:
— Да.
— Приготовь завтрак. — тут же отозвался белобрысый «кошак», и я, не веря своим ушам, уставилась на огромный кожаный диван, который, кажется, даже сделал попытку отползти, таким недобрым был сейчас мой взгляд.
Я все-таки поднялась с пола и, потянув за собой свою сумку, сделала несколько шагов вглубь гостиной. Возле ковра замялась и, не решившись наступать на такую дивную роскошь кроссовками, сняла обувь и продолжила свой путь босиком.
— Что? Простите, я не расслышала.
— Завтрак приготовь. Кухня налево из гостиной.
И голос ещё такой наглый… Или я просто такая злая и не выспавшаяся…
Прошла через всю гостиную к широкому арочному проему. Моему взору предстала ещё одна просторная комната, которая и была кухня. Как и в гостиной, обстановка была сдержанной, но дорогой. Я даже не представляю, сколько это все могло стоить. Огромный холодильник, варочная панель, духовой шкаф, раковина, шкафчики. Все поверхности металлические. Только столешницы — мраморные, так же, как и пол под ногами. Посреди кухни стоял небольшой столик и два стула — деревянные.
Механизм и правда затих. Шипение прекратилось. Комнату наполнила тишина, нарушаемая лишь моим сбивчивым дыханием и стуком сердца, гулко бьющегося где-то в голове.
Дверь в тренировочную комнату открылась, пропуская чаполу.
Женщина подошла совсем тихо и опустилась рядом со мной на пол.
— Ну, как… — все еще пытаясь восстановить дыхание, прошептала я. — …прошла?
Чапола как-то неопределенно покачала головой.
Я разочарованно вздохнула. Так старалась…
— Зря только костюм испортила. — добавила я, рассматривая треснувшие по швам в нескольких местах брюки. — Дорогой?
— Ты… — выдала Стенна и замолчала.
Видимо, дорогой.
…Дохлый, тухлый гоби…
— Такого ещё не было. — чапола продолжала на меня как-то странно смотреть.
Наверное, так костюм за раз ещё никто не…
— За всю историю стадиона тест никто не проходил до конца. Максимум пятьдесят процентов. А тут, на тебе, все сто, ещё и не устала.
— Так прошла? — не понимая явно растерявшуюся женщину, уточнила я.
— Да. И ещё как. Иль, ты прошла!
Я не верила ушам. Прошла…
— Завтра оформим тебя как тренера и выставим твою кандидатуру на свободный выбор. С такими показателями у тебя отбоя от желающих потренироваться не будет. Поздравляю, Иль Свон!
Женщина радостно пожала мою руку и трясла ее вниз и вверх, а я все ещё не до конца понимала значение сказанного.
Я теперь работаю на стадионе? Я — официальный тренер? Я?!
Домой я возвращалась в лёгком тумане недопонимания происходящего. Останавливалась через каждые пару десятков метров и больно щипала себя за руку, дабы удостовериться, что это не сон.
Это не сон. А доказательством тому был порванный новый костюм, лежащий в сумке. Стенна сказала выбросить его, но зачем, если можно зашить.
Ночь была странно тёплой и не менее странно тихой.
Тепло как нельзя кстати, ведь на мне из одежды была только тонкая футболка и спортивные брюки. Толстовка со спокойной совестью покоилась в сумке вместе с остальной влажной одеждой.
Приду домой — постираю и развешу сушиться.
На угольно черном небе над моей головой алмазной россыпью горели звезды. Ясно. Возможно, завтра погода порадует теплом и солнцем, хотя такая возможность вызывала двойственные чувства.
Я втянула пропитанный запахом мокрой древесины воздух. Исполинские деревья, что плотной стеной обступили наш район, были завезены гоби знает с какой планеты. Они быстро адаптировались к земным условиям и в весьма короткие сроки вытеснили все здешние растения, деревья, кустарники, травы. Они были живучи и почти неистребимы. Ближе к центру поселения специальные службы боролись с распространением захватчика, выкорчевывая ещё молодую неокрепшую поросль. Но здесь деревья вымахали до таких размеров, что уже, казалось, выкорчевать их — это дело с самого начала обреченное на провал. Исполины любили влагу. Они впитывали ее со скоростью губки, и их разбухшие стволы смыкались, образовывая сплошную стену. Но они также быстро расходовали свои запасы. И стоило дождю задержаться на несколько дней, деревья таяли на глазах, открывая проход оголодавшим гоби. Это заставляло любить дождь и замирать от страха, взирая на ласковое солнце ясных деньков.
Вот и сейчас, шагая по почти сухим тротуарам, стараниями иноземных великанов, я не могла не думать о жутких тварях, которые, возможно, уже затаились там, по ту сторону от цивилизации, и терпеливо ждут, когда же солнце иссушит деревья.
Страх отвлек от волнения и бесконечных мысленных метаний, вызванных событиями дня сегодняшнего. Ускорившись, я поспешила добраться до спасительного уюта родной квартиры. Мысли вернулись в привычное русло беспокойства о малышах и о маме. Уже у дверей Ступенчатого здания в сумке зажужжал коннектор. Я выудила устройство из кома неприятно влажных вещей и посмотрела на светящийся монитор — три непрочитанных сообщения.
…Интересно.
Открыла. Первое было из детского сада. Красочное. Мне радостно сообщали, что в рамках программы «Мир без границ» в этом месяце запланированы экскурсии на Сею — ближайшая планета, схожая по условиям с утраченными Земными. В добровольно принудительной форме нужно было сдать по двести доунов за каждого ребёнка…
…Шестьсот… шестьсот доунов!!!
Челюсть как-то сама поползла вниз, а я ещё раз перечитала письмо.
…Шестьсот…
Допустим. Но, у детей нет паспортов. И заведующей сада это хорошо известно, именно за это я ей лично доплачиваю триста доунов в месяц. Иначе карапузов бы просто не взяли даже в детский сад.
…Что же делать?
Я отвернулась от двери и прислонилась к косяку спиной. Передо мной через двор высилось ещё одно здание. Невысокое. Двадцать этажей. Почти все окна горели желтым светом.
Я любила смотреть на сияющие светом окон здания. В темноте ночи они напоминали причудливые фонари, источающие тепло и уют. Но сейчас даже это не помогло. Как же мне хотелось, чтобы мои дети жили наравне с другими. Чтобы получали все то, что для других норма.
…Паспорта. Им нужны паспорта.
Я затылком стукнулась о бетонную стену. Не помогло. Попробовала ещё раз. Ни единой умной мысли, кроме — надо постараться заработать много денег, очень много денег…
Затылок от такого варварского обращения мгновенно заныл. Потёрла саднящее место ладонью и вспомнила об остальных письмах.
Второе оказалось от Пиксли Кроуна. С пометкой «срочно».
А было в нем следующее:
«Матильда Свон, завтра, как только освободитесь, зайдите в мой кабинет. Оформим вам паспорт. Станете легальным гражданином бывшего ВКМС.
П.с.: Поздравляю!»
Я молча прочитала письмо ещё три раза, пытаясь осознать написанное. Тщетно. Слишком это все напоминало чью-то злую шутку. Или вообще бред моего утомленного сознания.
Открыла третье письмо.
— Дохлый, тухлый гоблин… — не удержалась и выругалась.
Письмо было от кентанца. Он лаконично и с присущим ему безразличием сообщал, что завтра ждёт меня к пяти. Так как думает, что шесть часов — это слишком поздно.
…Поздно для чего?! Он вообще спит?
Я взглянула на экран — почти полночь. А ещё вещи стирать…
Злая и растрепанная, я отлепилась от стены и замерла, потому что мне что-то примерещилось в темноте двора, там за линией тусклого света одинокого фонаря. Стоит ли говорить, что все моё раздражение и злость, как рукой сняло, а я осталась стоять возле стены, ощущая, как по моей спине вверх по позвоночнику поднимается волна пупырчатых мурашек.
…Кому надо прятаться в темноте?
…Маньяк…
…Вор…
…Гоби…
…Гоби — они вообще прячутся? Выслеживают добычу… ждут подходящего момента… и нападают…
Дрожащей рукой нащупала замок на железной двери, попыталась приложить большой палец — дверь открывалась, считывая отпечаток. Лишь бы получилось…
В полнейшей тишине раздался безразличный металлический голос, а меня словно смерть настигла:
— Не распознан. Попробуйте ещё раз.
Казалось, сердце в груди остановилось…
— «Наверняка сейчас кинется…» — пронеслось в голове.
И так отчётливо вдруг поняла насколько сильно хочется жить. Жить…
Это понимание выхватило меня из удушливой паники и будто подняло над чёрным вязким морем моего же страха. Я чётко осознала пространство вокруг меня, огромную глыбу дома за спиной, неподалеку тонкий металлический шест фонаря. И темноту за границей света. А в ней того, кто молчал и не двигался, сливаясь с ночью, растворяясь в ней, так естественно, словно это он был тьмой.
— «Не гоби…» — понимание, как вспышка молнии. Сознание тянулось к живой тьме, прикасаясь к ней невидимыми щупальцами. — «Ни агрессии, ни желания убить. Только жажда…»
Я отпрянула и, развернувшись, приложила палец к замку и влетела в открывшуюся на этот раз дверь. Уже в лифте, упершись лбом в стену, пыталась успокоить дрожь, сотрясающую все тело.
Понять, что это было, кто это был, не старалась. Может потом. Лишь бы успеть успокоиться.
Дверь открыла мне мама. Дети уже спали.
— Привет. Почему так поздно? — с волнением в голосе сразу же начала допрос с пристрастием Камэла.
— Мамуль, давай я в душ. А потом все расскажу. — поцеловав взволнованную родительницу в щеку, быстро разулась и на цыпочках прокралась в ванную. Закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
Выдохнула. И дальше…
Умылась. Достала из сумки вещи. В том числе свою неожиданную обновку — спортивный костюм, правда немного порванный, но все же.
Прополоскала. Как можно сильнее отжала воду и, хорошенько встряхнув и расправив, развесила на решетку, возле котла.
Закончив с одеждой, посмотрела на себя в маленькое зеркало, висящие на стене над раковиной. Бледная, с тёмными кругами вокруг глаз. Глаза горят каким-то нездоровым лихорадочным блеском. Короче, полный кошмар.
Ещё раз умылась. Причесалась.
Мама ждала на кухне. С бокалом свежезаваренного чая и тарелкой неизменной гречки.
— Ну, рассказывай. — скомандовала женщина, едва я опустилась за стол.
— А поесть? — с надеждой в голосе вопросила я, давя на жалость.
Мама недовольно поморщилась, опустилась на стул, стоящий у окна, и согласно кивнула.
— Ешь.
— Я быстро. И ничего страшного не случилось. — уверила я Камэлу, загребая ложкой горячую гречку.
— У тебя никогда ничего страшного не случается. Даже тогда, когда ты случайно сталкиваешься со снующими по ночным улицам голодными гоби. — припомнила мама неприятный случай, произошедший около полугода назад. Тогда я маме об этом не сказала. Но она узнала от доброжелательной и излишне впечатлительной соседки. И на что я только надеялась, скрывая такое.
— Задержалась, потому что проходила тесты.
— Какие ещё тесты? — мама с тревогой посмотрела на меня.
— На стадионе. Долго объяснять, — я отхлебнула чай. — В общем, меня берут на работу тренером. Не хотела тебе говорить раньше времени. Сомневалась, что получиться. Но испытание прошла успешно. И уже завтра должны оформить. Полный межгалактический соцпакет, стабильная зарплата и проценты. Ах, да. Ещё одежду выдают и обувь бесплатно. — на одном дыхании выдала я.
— А как же МОП? — растерянно спросила Камэла. — Без него же обычно не берут… тем более в организацию межгалактического порядка?
— Сделают. — ответила я, сама ещё не веря. — Завтра и сделают. Паспорт.
— Да что же это… — мама растерянно посмотрела на меня.
А я, стараясь не возвращаться мыслями во двор к тому, кто скрывался в темноте, смотрела на неё. И искренне надеялась, что во взгляде этом ничего кроме уверенности и спокойствия эта слишком уж чуткая женщина не разглядит.
— Мама, не переживай. Просто у меня есть то, что им нужно.
— Что же это?
— Моя несравненная скорость. — улыбнувшись, ответила я.
— Скорость. — как-то задумчиво повторила женщина. И вдруг, отвернувшись к окну, стала рассматривать ночной пейзаж.
— Мам? — позвала я.
— Что-то мне все это не нравится. — отозвалась Камэла.
— Мам, меня берут на работу, не в рабство. Все официально. Не надумывай. — попыталась я успокоить женщину, а сама сжала ладонь в кулак так, что стало больно от вонзившихся в кожу ногтей.
— Ладно. Все будет хорошо. — отозвалась мама.
— Вот именно. — подтвердила я.
— Завтра опять к шести?
— К пяти. — угрюмо прошипела я, моментально припомнив все нелестные эпитеты, что придумала для кентанца, когда прочитала сообщение.
— Н-да. Так чего сидишь. Марш ложиться баиньки. Час ночи. Три часа на сон. Это уже ни в какие ворота… — Камэла что-то ещё сказала, но уже полушёпотом, себе под нос. Не ругалась она при мне. Никогда. Как с детства повелось, так и продолжается. Хотя я знала, что она умеет. И по больше меня знает всяких заковыристых слововыражений.
— Мамуль, — вернувшись из коридора в кухню, прошептала я. — Возьми. — и потянувшись, вложила в руку застывшей женщине честно заработанные сто пятьдесят доунов. — Зайдёшь завтра в промхозбыт, а? Подбери карапузам одежду. А то совсем поизносились. Все шито-перешито.
Мама молчала. А я обняла ее и закрыла глаза. И так хорошо стало. Будто я в детстве. Совсем ещё глупая, ничего не знающая о большом жестоком мире.
— Мам, все будет хорошо?
— Да, доченька. Обязательно будет.
Будильник зазвенел, и я дёрнулась всем телом, пытаясь понять, где я нахожусь. Дом. Милый дом. Посмотрела на часы. Такая рань…
Кое-как подняла своё ноющее тело с матраса. Разлепила ясны очи. В полумраке комнаты слышалось мерное посапывание сладко спящих тройняшек.
На цыпочках прокралась к креслам и поцеловала каждого в носик. Поправила одеяльца, которые мгновенно были спихнуты обратно под ноги.
Такие сладкие… Захотелось затискать. Или хотя бы за пяточку укусить…
Вздохнув, обречённо поплелась умываться. Оделась.
Постояла на кухне. Посмотрела на чайник. Нет. В такую рань даже чая не хочется.
Собрала сумку. Положила на всякий случай сменную одежду. Страховой и трудовая всегда были со мной. Натянула на ноги свои бессмертные кроссовки. На голову набросила капюшон толстовки. Отчаянно зевнула, рискуя удлинить себе улыбку, даже прослезилась. И, наконец, решившись, открыла дверь и осторожно прикрыла ее за собой. Услышала, как щёлкнул, сработав, замок. Дернула дверь, проверяя — заперто. И засунув руки в карманы, осталась ждать лифт.
Солнце ещё даже не думало появляться из-за горизонта. Темно было совсем по-ночному. Я зябко поежилась под плотной тканью толстовки. Ночная прохлада заползала за шиворот и подныривала снизу под кофту, поднимаясь вверх по спине.
Удобно перекинув за спину сумку, я сделала пару разминочных шагов и перешла на бег.
Добралась до квартиры кентанца быстро, даже не запыхалась. Но от этого настроение не улучшилось. Сказывался дикий, почти хронический недосып. Я снова, не удержавшись, зевнула и потерла шершавыми — отголосок моей тесной дружбы с тряпкой и ведром воды — ладонями лицо.
Оказавшись в просторной гостиной, скудно освещенной тусклым светом ночных ламп, достала коннектор и посмотрела на часы — без десяти минут пять.
…Рань несусветная…
Только я решила присесть на пол возле стены, недалеко от лифта, и подремать, как откуда-то из глубины квартиры раздался недовольный голос кентанца:
— Пришла?
Подниматься не хотелось, так же, как и отвечать. Но последнее все же сделать пришлось, и я прокричала куда-то в неизвестность:
— Да.
— Приготовь завтрак. — тут же отозвался белобрысый «кошак», и я, не веря своим ушам, уставилась на огромный кожаный диван, который, кажется, даже сделал попытку отползти, таким недобрым был сейчас мой взгляд.
Я все-таки поднялась с пола и, потянув за собой свою сумку, сделала несколько шагов вглубь гостиной. Возле ковра замялась и, не решившись наступать на такую дивную роскошь кроссовками, сняла обувь и продолжила свой путь босиком.
— Что? Простите, я не расслышала.
— Завтрак приготовь. Кухня налево из гостиной.
И голос ещё такой наглый… Или я просто такая злая и не выспавшаяся…
Прошла через всю гостиную к широкому арочному проему. Моему взору предстала ещё одна просторная комната, которая и была кухня. Как и в гостиной, обстановка была сдержанной, но дорогой. Я даже не представляю, сколько это все могло стоить. Огромный холодильник, варочная панель, духовой шкаф, раковина, шкафчики. Все поверхности металлические. Только столешницы — мраморные, так же, как и пол под ногами. Посреди кухни стоял небольшой столик и два стула — деревянные.
