бруньках и рябине, он скривился, зажал нос рукой, испуганно заозирался, пытаясь понять, откуда такой смрад, что это - совершенна химическая атака на штаб?? Может пора нажать красную кнопку тревоги, чтобы оповестить организацию о надвигающейся угрозе?!
А тем временем Марья Александровна утащила не понимающую, что происходит, Виолетту за угол, и компашка, поскальзываясь на пролитом по полу самогоне, поспешила покинуть место преступления, по пути пытаясь обьяснить эльфийке, что же всё-таки случилось…
- Твой Пат, он же не лысый? - виновато сощурившись, уточнил купидон.
- Нет, конечно. Он брюнет. Что… Что вообще происходит? - держась за металлический поручень запасного лифта, в который перепуганные злоумышленники ввалились и после непродолжительного спора нажали на -4 этаж, решив временно остановиться в блоке Лизы, севшим голос спросила Виолетта, окинув друзей пристальным взглядом. И то, что у собравшихся видок был виноватый, ей крайне не понравилось. Тут всё-таки сработала тревога. Завыла сирена. Лампы замигали красным. Лифт на мгновение остановился, но потом продолжил движение, правда, уже медленно - в аварийном режиме.
- Я промахнулся, - признался купидон, но произнесенные слова потонули в вое сирены.
- Что? - проорала эльфийка.
- Я промахнулся. Точнее… стрела, она завибрировала.
- Как так? Что это значит? - запустив руки в рыжие волосы и угрожая вырвать себе клок, простонала эльфийка.
- Стрела сама выбрала цель. Этому лысому суждено было сегодня влюбиться. - хмуро объяснил Пётр Иванович. От всего этого ему очень захотелось выпить, но его драгоценный бутыль сейчас осколками валялся по полу подвального помещения секретного штаба СОкБЧ, и его уже начали обносить жёлто-чёрной лентой люди, упакованные в противорадиационные костюмы. - Как же выпить-то хочется, - взглянув на виновато опустившую глаза Лизу, выдохнул купидон. Девушка завозилась и достала из кармана куртки терма-кружку с глинтвейном.
- Вот. Может поможет? - протянув мужчине кружку, предложила девушка. - Вы извините, я не специально. - повинилась она.
- Да, чего уж там. Не одна ты накосячила, - крякнул купидон и, приняв замену, сразу приложился. Правда потом скривился и, сморщившись, прям весь передёрнулся. - Что это?
- Глинтвейн… - объяснила девушка.
- Но подождите, я не понимаю… - наконец произнесла поражено молчавшая до этого Виолетта. - То есть стрела попала не в моего медвежоночка?
- Нет, - утвердительно мотнув головой, согласился Пётр Иванович.
- Так что же мы… давайте вернёмся и попробуем еще раз? - горячечно выпалила эльфийка.
- Это вряд ли… - скривился мужчина.
- Милая, не расстраивайся. - вкрадчиво попросила Мария Александровна. - Давайте переждем. Вот всё успокоиться, и мы обязательно…
- Но почему… Разве я мало страдала? Почему ничего не получается?? - хлюпнув покрасневшим носом, протянула эльфийка и тыльной стороной ладони стёрла навернувшиеся на глаза слёзы.
- Любовь - дело грязное. Раненое стрелой сердце постоянно кровоточит. Люди этого не замечают, а я вот постоянно по локоть в крови. Мне прилетает болью каждая пролитая слеза, каждое грубое слово, брошенное в запале перебранки влюбленными. Я чувствую, когда любовь умирает. А умирает она обычно медленно. Люди разучились ценить этот подарок. Не благодарное это дело - нести её людям. - признался купидон, а стоящие рядом женщины с болью в глазах посмотрели на него, и каждая прониклась и поняла, и внешний вид купидона вдруг обрёл смысл - неужели вот так сейчас обстоят дела с любовью в мире?
Лифт дёрнулся и остановился. Двери медленно разъехались в стороны. Лиза осторожно выглянула наружу - в жилом корпусе тоже включилась сигнализация - лампочки моргали красным, и орала сирена - но на площади с фонтаном никого не было. Кивнув настороженно замолчавшим товарищам, девушка вышла и поспешила через площадь к коридору, в котором находилась её квартирка. Соучастники последовали за девушкой, настороженно оглядываясь по сторонам. Если бы только кто увидел сейчас нашу разношерстную компанию - впечатление они оставляли неизгладимое - заплаканная взъерошенная эльфийка, бомжеватого вида мужик с луком и в сандалях, встревоженная каждые две секунды тяжело вздыхающая медсестра и девушка, одежда которой была залита расплескавшимся самогоном, так что пахло сейчас от неё очень своеобразно. Но до квартиры добрались без приключений.
Лиза открыла дверь, остальные быстро вбежали внутрь. Девушка поспешно захлопнула дверь и закрыла на ключ.
- И что мы будем делать дальше? - растеряно спросила Марья Александровна.
- Не знаю как вы, но я, пожалуй, вздремну. - усаживаясь в кресло, невозмутимо сообщил купидон.
- Так. Во-первых, нужно отмыться. - оглядев себя и остальных, заявила женщина, взяв себя в руки. - И первым пойдёте вы, Пётр Иванович. Давайте вставайте и снимайте вот это, - стягивая с опешившего мужика плащ, заявила медсестра. - Лиза, у тебя должны быть сменные спортивные костюмы…
- Да, сейчас достану, - кивнула девушка и побежала в спальню, чтобы из шкафа выудить мятно-зелёные штаны и кофты. В гостиную она вернулась с ворохом одинаковой одежды.
- Вот. Держите, Пётр Иванович, и в душ, - вручив мужчине штаны и кофту, скомандовала Марья Александровна. - Ах, да. Давайте я сразу запущу стиралку. - заходя за купидоном в ванную, деятельно протараторила женщина. - Да вы не стесняйтесь. Думаете, я голых мужиков не видела? - отвечая на протестующий возглас Петра Ивановича, буркнула женщина.
Через пару мгновений загудела стиральная машина, с шумом набирая воду, а Марья Александровна вышла из ванной комнаты и плотно прикрыла дверь. Остановилась посреди комнаты, вытирая влажные руки о халат.
- Виолетта, на тебя почти не попало, - осмотрев сидящую на стуле грустную эльфийку, оценила медсестра. - Но, наверное, всё равно в целях конспирации лучше переодеться, а то у всех здесь обитающих слишком острый нюх. Лиза, ты давай-ка тоже.
Через пару минут все девчонки были одеты в мятно-зеленого цвета одинаковые костюмы и напоминали девочковую команду по волейболу. А потом к ним присоединился Пётр Иванович. Красный, со взъерошенными мокрыми волосами, посвежевший. В таком же мятном костюме, но ему он был великоват и смешно топорщился. На ногах мужчины были одеты сандали. А в руках он держал кружку с весёлой, судя по взгляду знатно подбухнувшей, ламой.
- Что теперь? - спросил купидон, усаживаясь в кресло.
- Теперь постираем одежду, а потом нужно будет как-то разойтись по своим комнатам. - обрисовав в общих чертах план, предложила медсестра. - Хотя. Лиз, а мусорные пакеты у тебя есть?
- Были, кажется. - растеряно ответила девушка и пошла рыться в ящиках маленькой кухни, которую она еще ни разу не использовала, как-то не пришлось.
- Вот. - протягивая женщине свёрнутые в рулон мешки, произнесла Лиза.
- Так, сейчас мы замотаем одежду в пакеты - так она не будет пахнуть. И постираем её уже у себя. Лучше разойтись сейчас, пока все стоят на ушах и пытаются разобраться, что же там такое случилось на -8, - нервно улыбнулась женщина. - Пётр Иванович, вы идёте со мной. Так будет безопаснее. К Лизе скорее всего сегодня ещё заглянет самый древний и опасный… - подмигнув девушке, предположила Марья Александровна. - Нам лучше поторопиться.
Марья Александровна, хоть и была постоянным работником СОкБЧ, но жила, как и остальные медики, не в жилом корпусе, а в медицинском крыле, в северной его части. Пусть и отдельно от основной массы, но зато не под землёй. Женщине нравилось смотреть в окно по утрам, видеть залитые солнечным светом пустые поля и чёрный прозрачный лесок там на горизонте. Это было её любимое пристанище за последние 300 лет с того момента, как она, собственно, вступила в секретную организацию. До этого женщина прожила двести лет в чукотской деревне на побережье северного ледовитого океана, а еще раньше - в поселении мансов у истока Камы, а совсем на заре своего существования (это около тысячи лет назад) кочевала с сарматами по степям. Да, природы и неба тогда было предостаточно, но вот комфорта, пожалуй, не доставало. Да и звали её не иначе как Злата Баба. До сих пор зубы сводит, если вдруг кто из древних вздумает обратиться по сокрытому пластами времени титулу. Марья Александровна - это имя женщине нравилось куда больше. А еще лучше - тёть Маш, как говорила Лиза.
- Эх, бедный ребёнок, опять не выспится, - вздохнула медсестра и, достав из шкафа запасной комплект постельного белья, подушку и одеяло, вернулась в гостиную своего блока. Там, сидя на подоконнике и попивая глинтвейн из кружки, её ожидал взъерошенный Пётр Иванович. Благодаря поднятой начальником ОПиП тревоге женщине и купидону удалось незамеченными подняться на первый этаж и, пробежав весь медицинский корпус, укрыться в квартире Марьи Александровны.
- Ну, что, ляжете на диване? Пётр Иванович? - позвала женщина задумавшегося купидона. Тот обернулся и рассеянно кивнул. - О чём так призадумались? - обеспокоено спросила Марья Александровна. - Боитесь, что поймают?
- Да нет, - отмахнулся Пётр Иванович и, спрыгнув с подоконника, направился к дивану помогать женщине заправлять одеяло в пододеяльник. - Я всё думаю, в чём смысл происходящего и для чего судьба так завернула…
- Это вы про Виолетту и Билли? - уточнила женщина. Одеяло было заправлено в пододеяльник, Марья Александровна его аккуратно сложила и снова подошла к дивану, - Давайте разложим.
- Нет, с этими ушастыми всё ясно, как божий день, - схватившись за спинку дивана и наклоняя его назад, протянул мужчина. - Понятно же, что им суждено быть вместе.
Марья Александровна удивленно уставилась на купидона, тот недовольно сморщился - не любил он объяснять, как казалось ему, такие элементарные вещи. Но женщина ему нравилась, добрая такая, тёплая, уютная, он давно таких не встречал. Поэтому разложив диван и теперь помогая застилать простынь, мужчина произнёс:
- Ну, любовь всегда ходит не очевидными путями. А когда через боль и страдания - тогда надёжнее и на дольше хватает. Только так, через трудности, люди способны оценить и научиться беречь.
- Но ведь Виолетточка любит Пата…
- И? Это вообще ничего не значит. Кстати, видел этого вашего Пата, сердце у него холодное, намучилась бы она с ним. А вот лысый - молодой, мягкий и горячий. Его сердце пылает. Дайте время, он отогреет эльфийку. И никакая стрела в сердце ей не помешает понять и принять эту тёплую живую любовь. Когда суждено, тут уж ничего не попишешь.
- Ох, если Виолетта будет счастлива, я только порадуюсь за неё, - улыбнулась Марья Александровна. - Я пару раз видела этого паренька, он весёлый такой. - одобрительно кивнула женщина и подхватила подушку, чтобы одеть её в свежую пахнущую лавандой наволочку. - Ну, а если не за эльфиечку, тогда на счёт чего переживаете? - поинтересовалась женщина.
- Елизавета. - устало выдохнул купидон. - Вот всё думаю, многим же людям удаётся прожить спокойную жизнь и ни разу не столкнуться с сокрытыми от глаз. Почему же она попала сюда? Проглядел я, - поник Пётр Иванович и, усевшись на край дивана, схватился за и без того всклокоченные короткие волосы.
- Что? - не поняла Марья Александровна и опустилась рядом, с интересом глядя на купидона. - Вы знали Лизоньку раньше?
Пётр Иванович перестал рвать на своей голове волосы и снова пригубил из терма-кружки.
- Долгая история. - выдохнул он.
- Так я никуда и не спешу. - кивнула женщина.
- И печальная… - скривился купидон.
- О… может тогда не стоит, если вам…
- Я знал мать этой девчушки. - признался мужчина. - Будучи купидоном за день так насмотришься на людей, что к вечеру просто мутить начинает. А ведь у любви нет ни выходных, ни перерывов. И спать ночью тоже не всегда получается. Так вот - сотни лиц, почти одинаковых. Особо не рассматриваешь уже, не вникаешь в истории. Просто чувствуешь вибрацию в стрелах, натягиваешь лук и отпускаешь - ведь, когда суждено, промахнуться невозможно. Но однажды я вложил стрелу и уже прицелился, а выстрелить так и не смог. Она… - мужчина нахмурился, меж бровей залегла глубокая ломаная морщина, он рвано болезненно выдохнул и снова отпил глинтвейна, хотя, из кружки уже давно пахло не апельсинчиками, а самогоном на березовых бруньках…Марья Александровна с ноющим сердцем наблюдала за мужчиной, она, кажется, уже всё поняла. И ей стало очень грустно за этого печального человека. А купидон вдруг улыбнулся - замученное его лицо словно солнечным светом озарилось, и продолжил: - Она была прекрасна. Её глаза, её смех… Да, она тогда смеялась, и словно волшебные колокольчики звенели в весеннем воздухе, а ведь была поздняя слякотная самая мерзкая осень. И я не выстрелил. Ни тогда, ни неделю спустя… Я следовал за ней, смотрел на то, как она рисовала картины в парке, пила кофе в уличном кафе по утрам, как каждый день торопилась на работу… Я видел её красоту, видел её доброе сердце, но… я не увидел одного, того как она мучалась от неразделенной любви… Не почувствовал, когда это сломило её. Ведь я должен был… тогда… выстрелить в того, кого она любила. Им суждено было быть вместе. Она была бы счастлива и прожила бы долгую наполненную любовью жизнь… Но, он так и не полюбил её, она забеременела, он её бросил, она родила и умерла, там же, в палате. Я… я до сих пор не понимаю, как всё так получилось? Почему я не выстрелил, а не выстрелив… почему не попытался заполучить её себе? - мужчина поднял на молчаливо сидящую рядом Марью Александровну полные боли и отчаяния глаза. - Видимо, я тогда забыл насколько люди хрупки и недолговечны. Я совсем забыл про это. Бесстыдно наслаждался своим чувством, возникшим к человеку, и просто сломал его… После этого я понял, что древние и люди не должны быть вместе. А теперь вот не уследил за Лизой. И ума не приложу, что делать-то?
- То есть у малышки никого нет… - грустно прошептала женщина.
- Но она не плохо справляется. Она очень сильная, - горячо уверил женщину Пётр Иванович.
- Да, это я знаю. Разве может быть слабым, тот, кто уже умер, но всё-таки воскрес?
- Не говорите об этом. Я всего на секунду отвернулся, а эта гадость успела влезть в мою девочку. А кругом эти… ушастые в масках. Всё, что мне осталось - стоять и смотреть, как Лизу увозят в штаб. Я последовал за ними, потом еле дождался, когда медики оставят её одну. И пустил самогон вместо капельницы…
- Так это из-за вас она умерла? - гневно воскликнула Марья Александровна.
- И благодаря мне она воскресла. А так бы она просто умерла. - буркнул купидон. - Конечно, если бы не ушастые, я бы раньше напоил её… и не пришлось бы доводить до крайностей.
- Подождите, то есть этот ваш самогон - лекарство от семян? - озадаченно спросила женщина.
- Нет, не лекарство. Скорее топливо, на котором может существовать тело, когда находится на грани жизни и смерти. Его нужно пить постоянно, чтобы эффект сохранялся.
- А как же…
- Я подливал ей его в компот. - признался мужчина.
- Так вы тут не первый раз, значит, - наконец дошло до Марьи Ивановны.
- Купидона вообще сложно заметить, если не искать специально. У нас это как особая способность, помогающая нам выполнять основную задачу, возложенную на нас небом.
- Это всё хорошо, но как нам спасти Лизу? Или что ей теперь постоянно пить самогон?
А тем временем Марья Александровна утащила не понимающую, что происходит, Виолетту за угол, и компашка, поскальзываясь на пролитом по полу самогоне, поспешила покинуть место преступления, по пути пытаясь обьяснить эльфийке, что же всё-таки случилось…
- Твой Пат, он же не лысый? - виновато сощурившись, уточнил купидон.
- Нет, конечно. Он брюнет. Что… Что вообще происходит? - держась за металлический поручень запасного лифта, в который перепуганные злоумышленники ввалились и после непродолжительного спора нажали на -4 этаж, решив временно остановиться в блоке Лизы, севшим голос спросила Виолетта, окинув друзей пристальным взглядом. И то, что у собравшихся видок был виноватый, ей крайне не понравилось. Тут всё-таки сработала тревога. Завыла сирена. Лампы замигали красным. Лифт на мгновение остановился, но потом продолжил движение, правда, уже медленно - в аварийном режиме.
- Я промахнулся, - признался купидон, но произнесенные слова потонули в вое сирены.
- Что? - проорала эльфийка.
- Я промахнулся. Точнее… стрела, она завибрировала.
- Как так? Что это значит? - запустив руки в рыжие волосы и угрожая вырвать себе клок, простонала эльфийка.
- Стрела сама выбрала цель. Этому лысому суждено было сегодня влюбиться. - хмуро объяснил Пётр Иванович. От всего этого ему очень захотелось выпить, но его драгоценный бутыль сейчас осколками валялся по полу подвального помещения секретного штаба СОкБЧ, и его уже начали обносить жёлто-чёрной лентой люди, упакованные в противорадиационные костюмы. - Как же выпить-то хочется, - взглянув на виновато опустившую глаза Лизу, выдохнул купидон. Девушка завозилась и достала из кармана куртки терма-кружку с глинтвейном.
- Вот. Может поможет? - протянув мужчине кружку, предложила девушка. - Вы извините, я не специально. - повинилась она.
- Да, чего уж там. Не одна ты накосячила, - крякнул купидон и, приняв замену, сразу приложился. Правда потом скривился и, сморщившись, прям весь передёрнулся. - Что это?
- Глинтвейн… - объяснила девушка.
- Но подождите, я не понимаю… - наконец произнесла поражено молчавшая до этого Виолетта. - То есть стрела попала не в моего медвежоночка?
- Нет, - утвердительно мотнув головой, согласился Пётр Иванович.
- Так что же мы… давайте вернёмся и попробуем еще раз? - горячечно выпалила эльфийка.
- Это вряд ли… - скривился мужчина.
- Милая, не расстраивайся. - вкрадчиво попросила Мария Александровна. - Давайте переждем. Вот всё успокоиться, и мы обязательно…
- Но почему… Разве я мало страдала? Почему ничего не получается?? - хлюпнув покрасневшим носом, протянула эльфийка и тыльной стороной ладони стёрла навернувшиеся на глаза слёзы.
- Любовь - дело грязное. Раненое стрелой сердце постоянно кровоточит. Люди этого не замечают, а я вот постоянно по локоть в крови. Мне прилетает болью каждая пролитая слеза, каждое грубое слово, брошенное в запале перебранки влюбленными. Я чувствую, когда любовь умирает. А умирает она обычно медленно. Люди разучились ценить этот подарок. Не благодарное это дело - нести её людям. - признался купидон, а стоящие рядом женщины с болью в глазах посмотрели на него, и каждая прониклась и поняла, и внешний вид купидона вдруг обрёл смысл - неужели вот так сейчас обстоят дела с любовью в мире?
Лифт дёрнулся и остановился. Двери медленно разъехались в стороны. Лиза осторожно выглянула наружу - в жилом корпусе тоже включилась сигнализация - лампочки моргали красным, и орала сирена - но на площади с фонтаном никого не было. Кивнув настороженно замолчавшим товарищам, девушка вышла и поспешила через площадь к коридору, в котором находилась её квартирка. Соучастники последовали за девушкой, настороженно оглядываясь по сторонам. Если бы только кто увидел сейчас нашу разношерстную компанию - впечатление они оставляли неизгладимое - заплаканная взъерошенная эльфийка, бомжеватого вида мужик с луком и в сандалях, встревоженная каждые две секунды тяжело вздыхающая медсестра и девушка, одежда которой была залита расплескавшимся самогоном, так что пахло сейчас от неё очень своеобразно. Но до квартиры добрались без приключений.
Лиза открыла дверь, остальные быстро вбежали внутрь. Девушка поспешно захлопнула дверь и закрыла на ключ.
- И что мы будем делать дальше? - растеряно спросила Марья Александровна.
- Не знаю как вы, но я, пожалуй, вздремну. - усаживаясь в кресло, невозмутимо сообщил купидон.
- Так. Во-первых, нужно отмыться. - оглядев себя и остальных, заявила женщина, взяв себя в руки. - И первым пойдёте вы, Пётр Иванович. Давайте вставайте и снимайте вот это, - стягивая с опешившего мужика плащ, заявила медсестра. - Лиза, у тебя должны быть сменные спортивные костюмы…
- Да, сейчас достану, - кивнула девушка и побежала в спальню, чтобы из шкафа выудить мятно-зелёные штаны и кофты. В гостиную она вернулась с ворохом одинаковой одежды.
- Вот. Держите, Пётр Иванович, и в душ, - вручив мужчине штаны и кофту, скомандовала Марья Александровна. - Ах, да. Давайте я сразу запущу стиралку. - заходя за купидоном в ванную, деятельно протараторила женщина. - Да вы не стесняйтесь. Думаете, я голых мужиков не видела? - отвечая на протестующий возглас Петра Ивановича, буркнула женщина.
Через пару мгновений загудела стиральная машина, с шумом набирая воду, а Марья Александровна вышла из ванной комнаты и плотно прикрыла дверь. Остановилась посреди комнаты, вытирая влажные руки о халат.
- Виолетта, на тебя почти не попало, - осмотрев сидящую на стуле грустную эльфийку, оценила медсестра. - Но, наверное, всё равно в целях конспирации лучше переодеться, а то у всех здесь обитающих слишком острый нюх. Лиза, ты давай-ка тоже.
Через пару минут все девчонки были одеты в мятно-зеленого цвета одинаковые костюмы и напоминали девочковую команду по волейболу. А потом к ним присоединился Пётр Иванович. Красный, со взъерошенными мокрыми волосами, посвежевший. В таком же мятном костюме, но ему он был великоват и смешно топорщился. На ногах мужчины были одеты сандали. А в руках он держал кружку с весёлой, судя по взгляду знатно подбухнувшей, ламой.
- Что теперь? - спросил купидон, усаживаясь в кресло.
- Теперь постираем одежду, а потом нужно будет как-то разойтись по своим комнатам. - обрисовав в общих чертах план, предложила медсестра. - Хотя. Лиз, а мусорные пакеты у тебя есть?
- Были, кажется. - растеряно ответила девушка и пошла рыться в ящиках маленькой кухни, которую она еще ни разу не использовала, как-то не пришлось.
- Вот. - протягивая женщине свёрнутые в рулон мешки, произнесла Лиза.
- Так, сейчас мы замотаем одежду в пакеты - так она не будет пахнуть. И постираем её уже у себя. Лучше разойтись сейчас, пока все стоят на ушах и пытаются разобраться, что же там такое случилось на -8, - нервно улыбнулась женщина. - Пётр Иванович, вы идёте со мной. Так будет безопаснее. К Лизе скорее всего сегодня ещё заглянет самый древний и опасный… - подмигнув девушке, предположила Марья Александровна. - Нам лучше поторопиться.
Глава 15
Марья Александровна, хоть и была постоянным работником СОкБЧ, но жила, как и остальные медики, не в жилом корпусе, а в медицинском крыле, в северной его части. Пусть и отдельно от основной массы, но зато не под землёй. Женщине нравилось смотреть в окно по утрам, видеть залитые солнечным светом пустые поля и чёрный прозрачный лесок там на горизонте. Это было её любимое пристанище за последние 300 лет с того момента, как она, собственно, вступила в секретную организацию. До этого женщина прожила двести лет в чукотской деревне на побережье северного ледовитого океана, а еще раньше - в поселении мансов у истока Камы, а совсем на заре своего существования (это около тысячи лет назад) кочевала с сарматами по степям. Да, природы и неба тогда было предостаточно, но вот комфорта, пожалуй, не доставало. Да и звали её не иначе как Злата Баба. До сих пор зубы сводит, если вдруг кто из древних вздумает обратиться по сокрытому пластами времени титулу. Марья Александровна - это имя женщине нравилось куда больше. А еще лучше - тёть Маш, как говорила Лиза.
- Эх, бедный ребёнок, опять не выспится, - вздохнула медсестра и, достав из шкафа запасной комплект постельного белья, подушку и одеяло, вернулась в гостиную своего блока. Там, сидя на подоконнике и попивая глинтвейн из кружки, её ожидал взъерошенный Пётр Иванович. Благодаря поднятой начальником ОПиП тревоге женщине и купидону удалось незамеченными подняться на первый этаж и, пробежав весь медицинский корпус, укрыться в квартире Марьи Александровны.
- Ну, что, ляжете на диване? Пётр Иванович? - позвала женщина задумавшегося купидона. Тот обернулся и рассеянно кивнул. - О чём так призадумались? - обеспокоено спросила Марья Александровна. - Боитесь, что поймают?
- Да нет, - отмахнулся Пётр Иванович и, спрыгнув с подоконника, направился к дивану помогать женщине заправлять одеяло в пододеяльник. - Я всё думаю, в чём смысл происходящего и для чего судьба так завернула…
- Это вы про Виолетту и Билли? - уточнила женщина. Одеяло было заправлено в пододеяльник, Марья Александровна его аккуратно сложила и снова подошла к дивану, - Давайте разложим.
- Нет, с этими ушастыми всё ясно, как божий день, - схватившись за спинку дивана и наклоняя его назад, протянул мужчина. - Понятно же, что им суждено быть вместе.
Марья Александровна удивленно уставилась на купидона, тот недовольно сморщился - не любил он объяснять, как казалось ему, такие элементарные вещи. Но женщина ему нравилась, добрая такая, тёплая, уютная, он давно таких не встречал. Поэтому разложив диван и теперь помогая застилать простынь, мужчина произнёс:
- Ну, любовь всегда ходит не очевидными путями. А когда через боль и страдания - тогда надёжнее и на дольше хватает. Только так, через трудности, люди способны оценить и научиться беречь.
- Но ведь Виолетточка любит Пата…
- И? Это вообще ничего не значит. Кстати, видел этого вашего Пата, сердце у него холодное, намучилась бы она с ним. А вот лысый - молодой, мягкий и горячий. Его сердце пылает. Дайте время, он отогреет эльфийку. И никакая стрела в сердце ей не помешает понять и принять эту тёплую живую любовь. Когда суждено, тут уж ничего не попишешь.
- Ох, если Виолетта будет счастлива, я только порадуюсь за неё, - улыбнулась Марья Александровна. - Я пару раз видела этого паренька, он весёлый такой. - одобрительно кивнула женщина и подхватила подушку, чтобы одеть её в свежую пахнущую лавандой наволочку. - Ну, а если не за эльфиечку, тогда на счёт чего переживаете? - поинтересовалась женщина.
- Елизавета. - устало выдохнул купидон. - Вот всё думаю, многим же людям удаётся прожить спокойную жизнь и ни разу не столкнуться с сокрытыми от глаз. Почему же она попала сюда? Проглядел я, - поник Пётр Иванович и, усевшись на край дивана, схватился за и без того всклокоченные короткие волосы.
- Что? - не поняла Марья Александровна и опустилась рядом, с интересом глядя на купидона. - Вы знали Лизоньку раньше?
Пётр Иванович перестал рвать на своей голове волосы и снова пригубил из терма-кружки.
- Долгая история. - выдохнул он.
- Так я никуда и не спешу. - кивнула женщина.
- И печальная… - скривился купидон.
- О… может тогда не стоит, если вам…
- Я знал мать этой девчушки. - признался мужчина. - Будучи купидоном за день так насмотришься на людей, что к вечеру просто мутить начинает. А ведь у любви нет ни выходных, ни перерывов. И спать ночью тоже не всегда получается. Так вот - сотни лиц, почти одинаковых. Особо не рассматриваешь уже, не вникаешь в истории. Просто чувствуешь вибрацию в стрелах, натягиваешь лук и отпускаешь - ведь, когда суждено, промахнуться невозможно. Но однажды я вложил стрелу и уже прицелился, а выстрелить так и не смог. Она… - мужчина нахмурился, меж бровей залегла глубокая ломаная морщина, он рвано болезненно выдохнул и снова отпил глинтвейна, хотя, из кружки уже давно пахло не апельсинчиками, а самогоном на березовых бруньках…Марья Александровна с ноющим сердцем наблюдала за мужчиной, она, кажется, уже всё поняла. И ей стало очень грустно за этого печального человека. А купидон вдруг улыбнулся - замученное его лицо словно солнечным светом озарилось, и продолжил: - Она была прекрасна. Её глаза, её смех… Да, она тогда смеялась, и словно волшебные колокольчики звенели в весеннем воздухе, а ведь была поздняя слякотная самая мерзкая осень. И я не выстрелил. Ни тогда, ни неделю спустя… Я следовал за ней, смотрел на то, как она рисовала картины в парке, пила кофе в уличном кафе по утрам, как каждый день торопилась на работу… Я видел её красоту, видел её доброе сердце, но… я не увидел одного, того как она мучалась от неразделенной любви… Не почувствовал, когда это сломило её. Ведь я должен был… тогда… выстрелить в того, кого она любила. Им суждено было быть вместе. Она была бы счастлива и прожила бы долгую наполненную любовью жизнь… Но, он так и не полюбил её, она забеременела, он её бросил, она родила и умерла, там же, в палате. Я… я до сих пор не понимаю, как всё так получилось? Почему я не выстрелил, а не выстрелив… почему не попытался заполучить её себе? - мужчина поднял на молчаливо сидящую рядом Марью Александровну полные боли и отчаяния глаза. - Видимо, я тогда забыл насколько люди хрупки и недолговечны. Я совсем забыл про это. Бесстыдно наслаждался своим чувством, возникшим к человеку, и просто сломал его… После этого я понял, что древние и люди не должны быть вместе. А теперь вот не уследил за Лизой. И ума не приложу, что делать-то?
- То есть у малышки никого нет… - грустно прошептала женщина.
- Но она не плохо справляется. Она очень сильная, - горячо уверил женщину Пётр Иванович.
- Да, это я знаю. Разве может быть слабым, тот, кто уже умер, но всё-таки воскрес?
- Не говорите об этом. Я всего на секунду отвернулся, а эта гадость успела влезть в мою девочку. А кругом эти… ушастые в масках. Всё, что мне осталось - стоять и смотреть, как Лизу увозят в штаб. Я последовал за ними, потом еле дождался, когда медики оставят её одну. И пустил самогон вместо капельницы…
- Так это из-за вас она умерла? - гневно воскликнула Марья Александровна.
- И благодаря мне она воскресла. А так бы она просто умерла. - буркнул купидон. - Конечно, если бы не ушастые, я бы раньше напоил её… и не пришлось бы доводить до крайностей.
- Подождите, то есть этот ваш самогон - лекарство от семян? - озадаченно спросила женщина.
- Нет, не лекарство. Скорее топливо, на котором может существовать тело, когда находится на грани жизни и смерти. Его нужно пить постоянно, чтобы эффект сохранялся.
- А как же…
- Я подливал ей его в компот. - признался мужчина.
- Так вы тут не первый раз, значит, - наконец дошло до Марьи Ивановны.
- Купидона вообще сложно заметить, если не искать специально. У нас это как особая способность, помогающая нам выполнять основную задачу, возложенную на нас небом.
- Это всё хорошо, но как нам спасти Лизу? Или что ей теперь постоянно пить самогон?
