— Дарт Вейдер, между прочим, сильно обгорел. Ему маска эстетически показана.
— Ты, Верка, неисправима! Готова даже Вейдера жалеть!
Они были вместе счастливы три года. Какая разница: три, тридцать три — у любви нет времени.
Саша припарковалась у дома, когда ей позвонил Ростислав.
— Аля, прости, что беспокою. Верочка в больнице. Я еду к ней. Ты сможешь побыть с детьми?
— Слава, подожди! Я — конечно! Что с Верой?
— Я толком не знаю. Позвонили. Говорят — авария. Телефон не отвечает. Она Мишку отвезла и…
— А дети где? С ними все в порядке?
— Да. Они дома. Я их закрою. У тебя есть ключ?
— Есть. Не волнуйся! Я уже внизу. Сейчас буду. Поезжай к ней.
— Спасибо! Я сразу позвоню, как что-нибудь узнаю.
Пока малыши не распределились по кроватям, Саша еще держала себя в руках, но, покончив с обязательной программой, превратилась в чистый адреналин.
— Аля! Все не так страшно! Сработала подушка безопасности. Веруша, конечно, приложилась затылком. Сознание теряла. Но уже пришла в себя и передает привет. Врачи не велели тревожить до завтра. Выгнали меня вон. Думаю, продержат нашу красавицу не больше недели.
— Слава Богу! Я тут уже не в себе.
— Понимаю тебя, как никто! Я уже скоро. Расскажу все подробно.
Ростислав привез две бутылки «Арарата». Они употребили, не сморгнув. Саша плакала у него груди, признаваясь, что Вера, дети, даже он — ее смысл, ее семья, что она никого никогда так не любила, что случись что с любым из них — она не переживет. Слава понимал. Утешал. Обещал, что всё будет хорошо. И эта авария — хоть не совсем пустяки, но по-сути — пустяки. Все живы — это главное.
Вера выздоравливала не так скоро, как было обещано, но дело шло. Александра взяла отпуск. Днями — рулила домом, вечерами — разговаривала с Ростиславом. Он был таким мужчиной, о каком созревающие отроковицы пишут тайные пожелания в девичьи дневники. Сероглазый атлет, отец — летчик, мать — художница, остроумный собеседник, свой бизнес, веселый, разговорчивый, любит детей. Саша всегда думала, что таких мужчин отродясь не существовало. Их специально сочиняют романисты, чтобы не дать бедным женщинам устроить судьбу с реальными персонажами. В общем, три недели бытовых подвигов были совсем не в тягость.
Перед Верочкиным возвращением из больницы Слава поздно вечером зашел к ней с шампанским. До этого визита Саша чувствовала себя почему-то печально и пусто. Она, конечно, соскучилась и была очень рада, что подруга снова в строю — никаких последствий — страховка даже покроет расходы. Но что-то смутно пощипывало ее за совесть, разрушало безмятежность.
Они надулись шампанским до состояния «школьники выпускного класса». Сначала ржали, как полоумные, над ветхими анекдотами, в сто пятый раз проползавшими по френдленте. Потом откопали французскую комедию и смотрели, как Жан Маре с серо-синим лицом демонически смеется по-фантомаски.
Как они могли оказаться в постели?! Как такое в принципе могло произойти?! Как могла она, Саша, даже просто захотеть, не то чтобы позволить?! Верочка — ее лучшая, ее единственная!
Четвертую квартиру Александра нашла даже быстрее, чем третью. Проиграла в деньгах, но наплевать, есть вещи поважнее.
Не успев еще толком обжиться на новом месте, она отправилась на Кондратьевский.
Не торопясь, выбрала аквариум, грунт, лампу, фильтр и прочие необходимые приблуды. Купила растений: нимфей, криптокарин, амманий, и сговорилась с дядькой, похожим на бородавчатый гриб, что через пару недель заедет к нему за дискусами. Дискусы были любимыми папиными рыбками, несбыточной мечтой: то ли дороговато казалось, то ли не мог их достать в те времена. А на обратном пути, в невыразительной антикварной лавке выцепила из кучи хлама маленький сафьяновый кляссер, совершенно новый, с темными страницами. Такой, как надо!
— Ты, Верка, неисправима! Готова даже Вейдера жалеть!
Они были вместе счастливы три года. Какая разница: три, тридцать три — у любви нет времени.
Саша припарковалась у дома, когда ей позвонил Ростислав.
— Аля, прости, что беспокою. Верочка в больнице. Я еду к ней. Ты сможешь побыть с детьми?
— Слава, подожди! Я — конечно! Что с Верой?
— Я толком не знаю. Позвонили. Говорят — авария. Телефон не отвечает. Она Мишку отвезла и…
— А дети где? С ними все в порядке?
— Да. Они дома. Я их закрою. У тебя есть ключ?
— Есть. Не волнуйся! Я уже внизу. Сейчас буду. Поезжай к ней.
— Спасибо! Я сразу позвоню, как что-нибудь узнаю.
Пока малыши не распределились по кроватям, Саша еще держала себя в руках, но, покончив с обязательной программой, превратилась в чистый адреналин.
— Аля! Все не так страшно! Сработала подушка безопасности. Веруша, конечно, приложилась затылком. Сознание теряла. Но уже пришла в себя и передает привет. Врачи не велели тревожить до завтра. Выгнали меня вон. Думаю, продержат нашу красавицу не больше недели.
— Слава Богу! Я тут уже не в себе.
— Понимаю тебя, как никто! Я уже скоро. Расскажу все подробно.
Ростислав привез две бутылки «Арарата». Они употребили, не сморгнув. Саша плакала у него груди, признаваясь, что Вера, дети, даже он — ее смысл, ее семья, что она никого никогда так не любила, что случись что с любым из них — она не переживет. Слава понимал. Утешал. Обещал, что всё будет хорошо. И эта авария — хоть не совсем пустяки, но по-сути — пустяки. Все живы — это главное.
Вера выздоравливала не так скоро, как было обещано, но дело шло. Александра взяла отпуск. Днями — рулила домом, вечерами — разговаривала с Ростиславом. Он был таким мужчиной, о каком созревающие отроковицы пишут тайные пожелания в девичьи дневники. Сероглазый атлет, отец — летчик, мать — художница, остроумный собеседник, свой бизнес, веселый, разговорчивый, любит детей. Саша всегда думала, что таких мужчин отродясь не существовало. Их специально сочиняют романисты, чтобы не дать бедным женщинам устроить судьбу с реальными персонажами. В общем, три недели бытовых подвигов были совсем не в тягость.
Перед Верочкиным возвращением из больницы Слава поздно вечером зашел к ней с шампанским. До этого визита Саша чувствовала себя почему-то печально и пусто. Она, конечно, соскучилась и была очень рада, что подруга снова в строю — никаких последствий — страховка даже покроет расходы. Но что-то смутно пощипывало ее за совесть, разрушало безмятежность.
Они надулись шампанским до состояния «школьники выпускного класса». Сначала ржали, как полоумные, над ветхими анекдотами, в сто пятый раз проползавшими по френдленте. Потом откопали французскую комедию и смотрели, как Жан Маре с серо-синим лицом демонически смеется по-фантомаски.
Как они могли оказаться в постели?! Как такое в принципе могло произойти?! Как могла она, Саша, даже просто захотеть, не то чтобы позволить?! Верочка — ее лучшая, ее единственная!
Четвертую квартиру Александра нашла даже быстрее, чем третью. Проиграла в деньгах, но наплевать, есть вещи поважнее.
Не успев еще толком обжиться на новом месте, она отправилась на Кондратьевский.
Не торопясь, выбрала аквариум, грунт, лампу, фильтр и прочие необходимые приблуды. Купила растений: нимфей, криптокарин, амманий, и сговорилась с дядькой, похожим на бородавчатый гриб, что через пару недель заедет к нему за дискусами. Дискусы были любимыми папиными рыбками, несбыточной мечтой: то ли дороговато казалось, то ли не мог их достать в те времена. А на обратном пути, в невыразительной антикварной лавке выцепила из кучи хлама маленький сафьяновый кляссер, совершенно новый, с темными страницами. Такой, как надо!
