Глава первая,
в которой минеральная вода отдает горечью
Карловы Вары встретили Анастасию Петровну именно так, как она и ожидала: мягкой дымкой, струящейся с окружающих холмов, торжественной симфонией архитектуры в стилях барокко и модерн и неторопливой, почти церемониальной курортной жизнью. Каждое утро она, взяв свой фирменный фарфоровый стаканчик-«рожок», совершала променад от Мельничной колоннады к Гейзерной, чтя незыблемый ритуал питья целебной воды. Ее отпускной мир теперь состоял из расписания источников, температуры воды и приятной усталости после прогулок.
Идиллию нарушили сирены. Резкие, чуждые умиротворяющему гулу курорта. Они приблизились и затихли у входа ее отеля — «Белая Дама», небольшого, но гордящегося своей трехвековой историей здания, украшенного лепниной и легендами о местном привидении.
Беспорядок у входа был неприлично суетливым. Полиция, карета скорой помощи, толпа зевак в банных халатах. Анастасия Петровна, вернувшаяся с очередной порцией воды, остановилась, чувствуя знакомое, неприятное щемление внутри. Беспорядок. Нарушение правил.
— Пропустите, пожалуйста, — сказала она по-английски, и толпа расступилась перед ее необъяснимым авторитетом.
В вестибюле менеджер, бледный как стукко на потолке, заламывал руки, объясняясь с офицером полиции.
— Пан Оберталер... В своем номере... Не выходил на завтрак...
Анастасия Петровна знала этого гостя. Йозеф Оберталер, пожилой, элегантный господин из Праги. Они несколько раз пересекались в читальном зале отеля, кивая друг другу в безмолвном уважении двух людей, предпочитающих обществу книг общество людей.
Дверь в его номер, «Золотой ключ», была распахнута. Анастасия Петровна, стоя в дверях, сделала то, что умела лучше всего — стала наблюдать и анализировать.
Комната была похожа на музейную витрину: дорогая мебель, фрески с пастушками, идеальный порядок. И посреди этого — тело пана Оберталера, откинувшееся в кресле у камина. Лицо застыло в маске чистого ужаса. Ни крови, ни признаков борьбы. На столе рядом лежала пожелтевшая гравюра с изображением женской фигуры в струящемся белом одеянии — Белой Дамы.
Полицейские суетились, щелкали фотоаппаратами. Но их взгляд скользил по поверхности. А взгляд Анастасии Петровны цеплялся за детали.
Герметичность. В комнате пахло только старым деревом и пылью. Совершенно отсутствовали любые посторонние запахи — еды, духов, табака. Словно комнату выморозили.
След воска. На персидском ковре у кресла — крошечное, едва заметное пятнышко. Не парафин, а явно пчелиный воск.
Обломок сургуча. Под ногой покойного, будто он его нечаянно раздавил, лежал маленький осколок темно-красного сургуча с обломком печати.
И самое главное — дверь. Она закрывалась на массивный ключ, тот самый, что сейчас торчал в замочной скважине... с внутренней стороны.
— Самоубийство? Или несчастный случай? — предположил кто-то из полицейских.
Анастасия Петровна медленно покачала головой, обращаясь не к нему, а скорее к самой себе.
— Не бывает несчастных случаев, которые оставляют после себя такой... идеальный беспорядок. И гравюры с привидениями не кладут себе на стол перед тем, как умереть от разрыва сердца.
Она отвернулась от двери. Отдых был окончен. В ее упорядоченный мир снова ворвался хаос. И снова он был заключен в стеклянную витрину. На этот раз — витрину старого отеля, полного теней прошлого.
— Простите, — вежливо обратилась она к менеджеру. — Не могли бы вы рассказать мне, какие книги пан Оберталер брал в вашей библиотеке на прошлой неделе?
Офицер полиции удивленно посмотрел на эту странную русскую женщину, которая спрашивала о книгах, когда в номере лежал мертвец.
Но Анастасия Петровна уже знала: чтобы понять преступление в настоящем, нужно сначала прочесть его прошлое. А прошлое здесь, в Карловых Варах, было написано на страницах, которым было несколько сотен лет.
Глава вторая,
в которой тени прошлого длиннее настоящего
Библиотека отеля «Белая Дама» оказалась не просто собранием книг для развлечения гостей. Это была комната с дубовыми панелями и галеркой, хранящая память о всех, кто посещал курорт последние сто лет. Менеджер, дрожащей рукой вручив Анастасии Петровне журнал учета, поспешно ретировался.
Йозеф Оберталер был частым гостем. И, как выяснилось, целенаправленным читателем. За последнюю неделю он трижды запрашивал один и тот же фолиант: «Травник и рецептурник Карловых Вар, составленный доктором Готтфридом Шпорером, 1748 год».
— Интересный выбор для курортного чтения, — тихо заметила Анастасия Петровна.
Книга все еще числилась за ним. После недолгих переговоров с теперь уже более сговорчивым менеджером, том оказался в ее руках. Это была не просто книга, а тяжелый фолиант в потертой свиной коже с массивными металлическими застежками. Страницы пожелтели, но готический шрифт и изящные гравюры лекарственных растений были видны четко.
Анастасия Петровна надела свои белые хлопковые перчатки, которые, как выяснилось, взяла с собой по привычке. Она не искала отпечатки. Она искала диалог. Следы того, кто читал эту книгу до нее.
И она их нашла. На полях страницы, посвященной Aconitum napellus — акониту, или борецу-корню, чей яд считался одним из самых сильных в мире, — стоял едва заметный карандашный знак. Галочка. А рядом, на иллюстрации цветка, чей яд вызывает паралич и остановку сердца, но не оставляет ярких следов при вскрытии... лежала та самая крошечная, почти невесомая чешуйка красного сургуча.
Ее пальцы осторожно провели по странице. Чуть ниже, почти у самого корешка, она нащупала шероховатость. Кто-то острым предметом, возможно, тем же перочинным ножом для вскрытия писем, сделал на полях едва заметную насечку. Три перекрещенные линии. Алхимический символ возгонки. Или... схематичное изображение ключа.
Щелчок в сознании. Антиквар. Старая книга. Алхимические знаки. Пропавшая коллекция Шпорера, о которой она успела навести справки в городском архиве накануне. Все это не было случайностью.
Ее размышления прервал тихий, вежливый голос:
— Простите за беспокойство. Вы... интересуетесь доктором Шпорером?
Перед ней стоял высокий, сухопарый мужчина в очках с толстыми линзами. Его пальцы были испачканы чернилами, а на пиджаке висели короткие нити библиотечного каталога.
— Я — Вацлав. Архивариус городского музея. Часто работаю здесь. Эта книга... — он кивнул на фолиант, — последние дни не давала покоя пану Оберталеру.
— А вам он что-нибудь говорил? — спросила Анастасия Петровна, закрывая книгу.
— О, нет. Он был очень скрытен. Но я видел, что его интересовало. Он изучал не рецепты вод, а... побочные заметки Шпорера на полях. Его алхимические изыскания. — Вацлав помолчал, поправил очки. — Говорят, Шпорер искал не эликсир жизни, а нечто иное. Способ создания «идеальной тишины». Без запаха, без звука... без жизни.
Слова архивариуса повисли в воздухе, странным эхом отзываясь в герметичной комнате с мертвецом.
Глава третья,
в которой ключ не подходит к замку
Выйдя из библиотеки, Анастасия Петровна направилась к антикварному магазинчику «У Золотого Феникса», владельца которого, обаятельного пана Матека, она заметила в числе зевак у отеля. Матек был полной противоположностью угрюмому архивариусу — улыбчивый, говорливый, с живыми глазами.
Узнав, что она интересуется наследием Шпорера, он оживился еще больше.
— Ах, Шпорер! Великий мистификатор! Его манускрипты — золотая жила для коллекционеров. Пан Оберталер был одним из них. Он искал «Кодекс Тишины» — главный труд Шпорера. Говорили, тот, кто владеет им, владеет ключом к... — Матек сделал театральную паузу, — ...к бесшумной смерти.
— И вы помогали ему в поисках? — уточнила Анастасия Петровна.
— Я? Нет, что вы! — он отшатнулся с преувеличенным ужасом. — Я просто скромный торговец. Но... — он понизил голос, — я слышал, пан Оберталер нашел проводника. Кого-то, кто знал тайные места в старых колоннадах, где Шпорер оставлял свои послания.
В этот момент в магазин вошла та самая элегантная вдова из России, мадам Орлова. Увидев Анастасию Петровну, она едва заметно кивнула. Ее визиты в магазин, как заметила про себя библиотекарша, были слишком регулярными, чтобы быть случайными.
Вечером, вернувшись в свой номер, Анастасия Петровна разложила на столе свои заметки.
Йозеф Оберталер: антиквар, искал «Кодекс Тишины» Шпорера. Убит методом, описанным в трудах Шпорера (яд аконита?).
Вацлав (архивариус: знал об интересах Оберталера. Слишком осведомлен. Слишком вовремя появился.
Павел Матек (антиквар: знает о «Кодексе», но отрицает involvement. Слишком болтлив.
Мадам Орлова: появляется везде, где есть разговоры о Шпорере. Какая у нее роль?
И главная загадка — комната, запертая изнутри. Как убийца вошел и вышел? И зачем оставил гравюру Белой Дамы? Театральный жест, отвлекающий маневр... или часть ритуала?
Анастасия Петровна подошла к окну. Туман над Теплой рекой сгущался, превращая огни города в расплывчатые пятна. Она смотрела на него, но видела не туман, а схему. Схему преступления, нарисованную невидимыми чернилами на пергаменте прошлого.
Она достала из сумочки тот самый обломок сургуча, который ей удалось незаметно поднять в номере Оберталера. При свете настольной лампы она разглядела на сломе крошечный, изящный оттиск. Не герб. Не монограмма. А тот самый символ, что был процарапан на полях книги Шпорера. Три перекрещенные линии.
Ключ. Но ключ к чему?
И тут ее взгляд упал на массивный ключ от ее собственного номера, лежащий на столе. Идея, стремительная и ясная, ударила ее, как током. Она взяла свой ключ и внимательно посмотрела на его бородку. Затем на обломок сургуча.
Что, если отпечаток на сургуче — это не символ? Что, если это... слепок бородки ключа?
Она вспомнила лекцию по истории музеев, где рассказывали, как в XVIII веке доверенные лица врачей-алхимиков получали доступ к тайным лабораториям с помощью восковых или сургучных слепков ключей.
Убийца не волшебник и не призрак. Он не проходил сквозь стены. Он вошел с помощью отличного слепка. А гравюра Белой Дамы, суеверия... все это было дымовой завесой, чтобы скрыть простой, почти механический, метод.
Но кто сделал этот слепок? И где сейчас сам «Кодекс Тишины»?
Ответ, она чувствовала, лежал не в настоящем. Он был надежно спрятан в прошлом, среди мифов об алхимиках и тайнах курортного города, где лечили одни болезни и порождали другие. Завтра ей предстояло спуститься в это прошлое. В прямом смысле.
Глава четвертая,
в которой подземелье говорит шепотом
Рано утром, когда туман еще цеплялся за склоны холмов, Анастасия Петровна стояла у Рыночной колоннады, самой старой и ажурной. Согласно архивным планам, которые она изучала прошлым вечером, именно здесь в XVIII веке находилась тайная лаборатория доктора Шпорера — под полом нынешнего павильона.
Ее сопровождал Ян, пожилой служитель колоннады, которого она уговорила помочь за щедрое «пожертвование на реставрацию». Он ворчал, но блеск золотых монет пересилил суеверия.
— Здесь, панночка, — он указал на почти незаметную потертость на дубовой панели в служебной нише. — Старый лаз. Говорят, Шпорер спускался туда, чтобы варить свои зелья. Но мы его не открывали лет пятьдесят.
Щелчок замка, скрип ржавых петель — и перед ними открылся черный провал, пахнущий сыростью и вековой пылью. Лестница, вырубленная в камне, вела вниз.
Спуск был недолгим. Подземелье оказалось небольшим помещением с низким сводчатым потолком. В центре стоял каменный стол, заваленный пробирками и ретортами, покрытыми толстым слоем пыли. Но Анастасия Петровну интересовало не это. Ее фонарик выхватил из тьмы стену, испещренную такими же символами, что она видела в книге — три перекрещенные линии, круги, змеи, кусающие себя за хвост.
И прямо под ними, на каменной плите, лежала небольшая, аккуратная стопка бумаг, прижатая тяжелым кристаллом горного хрусталя. Казалось, их кто-то положил совсем недавно.
— «Кодекс Тишины», — прошептала она.
Это был не просто манускрипт. Это был дневник. Дневник убийцы. На страницах, исписанных тем же почерком, что и пометки в книге Шпорера, подробно описывался план. Не столетней давности, а современный. План убийства Йозефа Оберталера.
Глава пятая, в которой призрак обретает плоть
Анастасия Петровна листала страницы, и кусочки пазла с ужасающей скоростью складывались в единую картину.
Мотив: Оберталер нашел не «Кодекс», а черновики Шпорера, и понял, что они — подделка, мастерская мистификация, созданная... Вацлавом, архивариусом. Тот годами создавал легенду, чтобы поднять ценность своей «находки» и продать ее богатым коллекционерам. Оберталер, как честный антиквар, разоблачил его и потребовал прекратить аферу.
Метод: Вацлав подслушал разговор Оберталера с Матеком о «Кодексе» и понял, что его репутации и бизнесу пришел конец. Он решил заставить «призрака Шпорера» совершить убийство. Используя знания из подлинных трудов врача, он приготовил яд аконита. Сургучный слепок ключа он сделал неделей ранее, подсмотрев, как горничная оставляет запасной ключ в подсобке.
Улик: В «Кодексе» лежал тот самый перочинный нож с монограммой «V.», которым были сделаны пометки. И маленький пузырек с остатками белого порошка — аконита.
Но главной уликой была последняя запись в дневнике, датированная днем убийства: «Он знает. Должен замолчать. Навсегда. Как Шпорер. Тишина будет моим алibi.»
Анастасия Петровна подняла голову. Она была не одна. В проеме скрытой двери, заслоняя свет, стоял Вацлав. В его руке блестел длинный, узкий скальпель — такой же, какими пользовались врачи в XVIII веке.
— Вы были слишком любопытны, панночка, — его голос прозвучал глухо в каменном мешке. — Я надеялся, что легенда о Белой Даме и запертая комната всех запутают. Но вы... вы, как червь, вгрызлись в суть.
— Алхимия — это не только про философский камень, пан Вацлав, — сказала она спокойно, медленно отступая к стене. — Это про трансформацию. Вы хотели превратить правду в ложь, а себя — из скромного архивариуса в великого мистификатора. Но вы превратили себя только в убийцу.
В его глазах вспыхнула ярость. Он сделал шаг вперед.
— Шпорер искал идеальную тишину! Я ее создам! Сначала для Оберталера, теперь для вас!
В этот момент снаружи донеслись голоса и шаги. Ян, служитель, оказался не так прост — почуяв недоброе, он вызвал полицию.
Вацлав замер, его плечи обвисли. Миф, который он так тщательно создавал, рухнул в одно мгновение, разбившись о спокойную логику библиотекаря.
Глава пятая,
в которой тишина обретает покой
Все было кончено. Вацлава увезли. Полиция с изумлением изучала «Кодекс Тишины» — идеальную улику, подготовленную самим преступником в его мании величия.
В тот же вечер Анастасия Петровна сидела в уютном кресле своего номера. На столе перед ней дымилась чашка травяного чая. Дело было закрыто. Призрак Белой Дамы мог снова стать просто легендой.
В дверь постучали. На пороге стояла мадам Орлова. В ее руках была небольшая шкатулка.
— Я знала, что вы во всем разберетесь, — сказала она тихо. — Йозеф Оберталер был моим дядей. Я приехала сюда, чтобы забрать его тело и... кое-что еще. — Она открыла шкатулку. В ней лежал пожелтевший конверт.
