— Домовой? — девушка подняла миску с пола, чтобы рассмотреть отражение мужчины поближе.
— Мимо.
— Заколдованный человек, как чайник в мультике про красавицу и чу…
— Снова мимо, — перебил голос.
— Привидение? — обиженно предположила Аврора, используя третью попытку.
— Теплее, но тоже нет. Я хранитель секретов этой кухни, — признался голос.
— Ну так я же с самого начала так и сказала, что Домовой, — возмутилась девушка.
— Нет, — мотнуло головой отражение, — это совсем другое, я хранил рецепты этой кухни, замешивал тесто, ставил его в печь, следил, чтобы витрины в зале были заполнены.
— Почему-то мне кажется, что сейчас будет "но", — поделилась догадкой Аврора, так и не поняв, чем деятельность седовласого отличается от работы обычного домового.
— Но кто-то выкрал из кухни книгу, к которой я был привязан.
— Какую книгу? — снова потерялась девушка.
— Да с рецептами же!
— Хммм, — Аврора ненадолго задумалась, — ну раз ты привязан к книге, а теперь вернулся, то значит, и книга снова в пекарне, да?
— М-да, я действительно переоценил твои умственные способности, хотя чего ещё ждать от пришельца из мира, где вытравили всё волшебство. То, что я здесь, означает, что книга уничтожена.
— Что ты сказал?
— Она ещё и глуховата, — расстроился хранитель кухни и повысил голос, — говорю, книгу уничтожили.
— Да нет же! Про пришельца.
— Ты как будто сама не знаешь, что тебя выкинуло сюда из другого мира, — ехидно пробурчал голос.
— А разве я не сплю? — растерянно спросила девушка.
В ответ из миски раздался безудержный хохот с нотками посудного эхо. Авроре сделалось одновременно обидно, неприятно, досадно и страшно. Если тазик не врал, то она всё-таки не спит. А значит, дела её, мягко говоря, не очень. Конечно, говорящий тазик вполне укладывался в версию комы, сна и сотрясения от удара шаром или об асфальт при падении, вот только… Всё происходящее было каким-то слишком реальным. И в первую очередь боль в ноге. Авроре не приходили на ум воспоминания, чтобы прежде во сне она испытывала хорошо ощутимый физический дискомфорт. Да, как и любому другому человеку ей доводилось просыпаться с эмоциями и даже чувствами. Но чтобы во сне настойчиво и правдоподобно болел зуб или нога, такого никогда не было. На ум пришло старое поверье, что самый надёжный способ выбраться из сна – это умереть.
— Даже не вздумай! — раздался обеспокоенный голос из тазика.
— Ты что, мысли читаешь? — ужаснулась Аврора, которая тут же почему-то начала думать о широких плечах Марка и краснеть.
— Таких спецнавыков не требуется, у тебя всё на лице написано.
— И что же?
— Ты всё ещё сомневаешься, что вокруг реальность, а не твои фантазии, — на последнем слове призрак снисходительно фыркнул.
— Действительно что ли написано? — изумилась девушка и поискала глазами зеркало или хотя бы тёмное стекло, в котором можно рассмотреть отражение.
Взгляд Авроры остановился на окне. Собственного отражения она там не увидела, но заметила, что на улице снова вьюжит. Снегопад стал более настойчивым, обильным и изобретательным. Снежинки, объединяясь в крупные конгломераты, не просто плавно опускались с неба. Они выполняли сложные акробатические этюды, то стремительно пикируя, то лениво поднимаясь, то меняя направление полёта или прилипая к стеклу. Последнее, впрочем, не было готово к серьёзным отношениям, несмотря на кайму инея у оконной рамы. Встречая слишком тёплый приём, снежинки истаивали и обиженными слезинками скатывались вниз в холод миниатюрного сугроба. Аврора вдруг поняла, что ещё несколько часов назад она стояла на улице перед театром, вглядываясь в телефон с дурацким смс. Неужели прошло так мало времени с тех пор? Ей казалось, что она уже прожила целую жизнь, а Марк… Его она вообще будто знает всю жизнь, несмотря на то, что вообще о нём ничего не знает. Да разве возможно такое наяву?
— Эй, дочка, ты мне это брось, — забеспокоился хранитель секретов кухни.
— Что? — очнулась от гипнотического созерцания снегопада девушка.
— Чувствую, что ты что-то задумала или вот-вот задумаешь.
— Я? Разве я похожа на выдумщицу?
— Похожа. Но разве последнее время ты не ловила себя сто раз на мысли: "да что со мной не так, я как будто не из этого мира"?
— Бывало, — вяло отозвалась Аврора.
— Ну вот, радуйся, ты теперь в своём, там, где тебе самое место.
— А с чего ты взял, что это именно мой мир, что здесь моё место? — решила поспорить Аврора.
— Потому что у тебя есть для него все ингредиенты и даже кое-какой особенный.
— Это как это?
— Секрет. Сама со временем узнаешь, просто имей в виду, что не стоит пытаться вредить себе, чтобы проверить реальность. Погибнешь тут — погибнешь насовсем.
— Но я не…
— Тише, Марк идёт.
Поток посетителей стал редеть, а потом и вовсе иссяк. Марк с благодарностью посмотрела на метель, которая пританцовывала за окном. Сейчас она уже не пыталась выдавать себя за юную молочную пелену, поэтому в цветах непогоды появились серые оттенки. Дело шло к вечеру, а это означало, что совсем скоро стемнеет. Дрожь облегчения пробежалась по телу мужчины, когда он осознал, что в ближайшее время пекарню можно будет закрыть до утра. Ещё со времён отца повелась традиция, что хлеб должен продаваться до темноты. После того как на двери появлялась табличка "закрыто", наступало время замешивать тесто. Все горожане знали об этом, потому что такой порядок вещей существовал десятки лет. Однако сегодня замешивать будет нечего, если только не произойдёт ещё какое-то чудо. Например, Аврора окажется специалистом широкого профиля и сможет испечь не только пирог, но и хлеб или что-то ещё.
Мысль о новой знакомой кольнула беспокойством. Она же торчала на кухне совсем одна и не торопилась выходить в зал. Марк не раз порывался вернуться за гостьей, но ему мешали постоянно пребывающие покупатели. Ничего удивительно в этом не было. Из-за метели все стремились успеть купить выпечку за ту небольшую передышку, что брала непогода для перезарядки сил. День сегодня был выдающийся. Сначала эта история с кражей, потом странная находка, истерика Хью, появление на кухне подозрительного пирога... Марк в мыслях уже почти обвинил Аврору не пойми в чём, а сам то и дело бросает её одну без присмотра. Имела бы она желание что-то украсть или разнюхать, у неё уже была куча возможностей. Но вместо того, чтобы рыскать по кухне со злым умыслом, как предположила Хью, оставшись одна, девчонка принялась печь какой-то несусветный пирог из минимального набора ингредиентов и заметного глазу волшебства. С этим ещё предстояло разобраться. Пирог был хорош, жаль только из-за него случилась очередная ссора с Хью. На эмоциях невеста бросила ему в лицо болезненное: "выбирай: или я, или она", которое он уже слышал прежде.
Пять лет прошло, а он словно вернулся в тот день. И тогда он уже выбрал. Её. Хью. Доказал свою любовь, принеся огромную жертву. Но только девушка всё равно постоянно требовала новых подтверждений преданности. Словно считала себя древним божком, который готов исполнять желания, если принести щедрые дары. Исполнять собственные желания, естественно. За пять лет она так и не вышла за Марка замуж, проверяя серьёзность его намерений и способность обеспечить ей достойную жизнь. Сначала он переехал в город, в который она хотела, потом освоил профессию, которая должна была приносить достаточно денег, потом выдержал конкурентную борьбу с другими поклонниками за сердце Хью. Но руку отдавать она всё-таки не торопилась. После пяти лет такой жизни Марку уже начало казаться, будто он только и делает, что бредёт посреди буйной метели, а впереди лишь размытые пятна света, которые, в конечном счёте могут оказаться чем угодно, но не окнами дома, где его ждут и согреют.
В этот раз он не успел ей ответить. В пекарне появились посетители и пока Марк обслуживал их, Хью ушла. Он видел, что она резко дёрнула дверь, и узнал в этом движении знакомые признаки гнева. Теперь, когда мужчина смог перевести дух и снова обдумать произошедшее, он не знал, что ей ответил бы на ультиматум. Дело было вовсе не в Авроре. Это ведь снова был тот же выбор: девушка или наследие отца. Тогда он выбрал влюблённость и пошёл следом туда, куда она повела. Да, он переехал в другой город и освоил профессию лекаря, и это как будто был его выбор. Но это ли он выбирал на самом деле? Он хотел создать свою семью. Хотел быть рядом с любимой женщиной. Ради неё Марк разорвал контакты с той семьёй, которая у него была: с отцом, пекарней. И что в итоге? Отца нет, Хью так и не дала согласие на брак, а сам он превратился в лекаря, который не всегда и себя вылечить в состоянии из-за частичной потери волшебства.
Утрата дара была такой же больной темой, как и потеря отца. Марк предпочитал называть себя доктором, чтобы чувствовать меньше боли. Слишком уж созвучное было название у профессий: лекарь и пекарь. На слух действительно отличие всего в одной букве. И это неспроста. Ведь любой посвящённый в специфику волшебного дара пекаря знал, что хлеб — это тоже лекарство. Травы, семена и другие съедобные ингредиенты, которые работают в качестве начинки и добавок в тесто — они все так или иначе влияют на здоровье человека. Именно поэтому человек с даром пекаря — это ещё и немного лекарь. Марку же пришлось изменить себя и себе. Он втиснул свой дар в нужный сосуд, чтобы уметь зарабатывать деньги на их с Хью жизнь в чужом городе. И пусть он лечил отварами трав, а не чудесным наложением рук, главное, что всё работало. Марк, правда, сам стал болеть, чего раньше за ним не водилось. Ничего серьёзного, простуда да несварение, но рецидивы случались с ним всё чаще. Даже сейчас Марк чувствовал лёгкое першение в горле, которое старательно игнорировал. Такого быть не должно было, да и раньше не было, когда он хоть иногда, но брал в руки тесто.
Поначалу дела шли неплохо, но чем больше Марк применял себя во врачебных делах, тем меньше времени и интереса у него оставалось для выпечки. Хью не ела мучного и всегда морщила нос при виде булочке щедро намазанной сахарной глазурью. Сам же Марк чужой хлеб есть не мог, а свой печь перестал из-за занятости и желания угодить невесте, а потом и вовсе забыл, как это делается. Совсем. Словно бы стёрли из памяти всё, что связывало его с этим делом. И человек с истинным даром лекаря сказал бы Марку, отчего так происходит. Что в попытках игнорировать чувство вины, вызванное побегом из родительского дома, кое-кто вытеснил из памяти всё, что смог об отцовской пекарне, её запахах и дарах. Но сам Марк, даже не осознавая, верил, что это расплата. Справедливая кара за предательство наследия семьи и, конечно, родителя. Уходя из дома, он не думал, что это навсегда. Не предполагал, что будущее готовит для него свою игру. И в те минуты, когда Хью улыбалась Марку, он верил, что всё не зря. Это была та самая соломинка, за которую хватается утопающий. Прошлого не вернёшь, а будущее ещё может быть прекрасным. Но сегодня что-то треснуло внутри Марка. Словно бы на стёклах розовых очков, что он так старательно придерживал на лице последние годы, появились маленькие трещинки.
— Тише, Марк идёт, — заговорщически проговорил голос из тазика.
— Почему это? Мне скрывать нечего.
— За тебя же переживаю девочка, ещё не хватало, что Марк раньше времени решил, что ты ку-ку.
— В смысле?! — возмутилась Аврора. — С чего он должен так решить? И почему это раньше времени?
— Ты стоишь посреди чужой кухни и разговариваешь с тазиком. Считаешь это признак нормальности у человека?
— Ну, — Аврора смутилась, — я же говорю с тобой, а не с посудой.
— И что это меняет?
— Ну как, Марк же не может не знать, что у кухни есть хранитель. Он увидит, что я говорю с тобой, а не с тазиком.
Отражение как-то нехорошо улыбнулось, а потом вмиг погрустнело. Дух даже вздохнул, отчего седая прядь упала ему на лоб.
— Марк не видит меня и даже не знает о моём, — дух запнулся, — о моём существовании.
— Но как же так? — искренне удивилась Аврора.
— У него была книга. Живая, если ты понимаешь, о чём я. В его глазах, когда книга открывалась, то плошки сами летали по кухне, а противень с хлебом сами забирался в печь.
— А на самом деле…— девушка уже догадалась, как всё было.
— А на самом деле всё делал я. Но только он этого не видел.
— Почему? — наивно спросила Аврора.
— Ну, Марку не хватает какого-то ингредиента для этого, — в духе кулинарного рецепта ответил хранитель секретов кухни.
— А у меня, выходит, он есть, раз я тебя вижу?
— Выходит что есть, — почему-то всё ещё грустно отвечал дух.
Дверь кухни открылась, и в неё вошёл Марк. Памятуя о предостережениях духа, Аврора на всякий случай соблюдала режим тишины. Она стояла посреди кухни, испуганно прижимая к груди больше зеркальную миску для теста, похожую на небольшой тазик.
— Кажется, мы недоговорили, — первым прервал игры в гляделки Марк.
— Да?
— Да!
— Смотри, что я нашла на кухне, — Аврора продемонстрировала тазик Марку той стороной, с которой на всё происходящее неодобрительно смотрело изображение духа-хранителя.
— Прелестно, — отмахнулся Марк и, неожиданно почувствовав слабость, присел за стул, собирая силы для разговора.
— Брось, Ави, я же говорю, он меня не видит, — пробурчал из тазика дух и добавил, — и не слышит.
— Ави? — удивилась Аврора, которую никто так раньше не называл.
— Ави? — переспросил Марк.
— Ну да, хорошо звучит, коротко и по-домашнему, — ответил хранитель секретов кухни.
— Ну если хочешь, можешь звать меня так, — ответила Аврора духу.
— Хм, — грустно улыбнулся Марк, — кое-кому это бы пришлось по душе.
— Ави, перестань мне отвечать, а то он решит, что ты ку-ку, напоминаю, он меня не слышит и думает, что ты говоришь с ним, — снова предостерёг девушку голос из тазика.
— Ладно, — снова вслух согласилась девушка.
— Что ладно? — уточнил Марк, вынырнув из воспоминаний.
— Говорю, ладно, если считаешь, что мы недоговорили, давай договорим, — быстро исправилась Аврора.
— Да, — как-то вяло и без энтузиазма отозвался Марк.
— Слушай, а ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась девушка, разглядывая собеседника.
— А почему ты спрашиваешь? — Марк инстинктивно потянулся к горлу.
— Выглядишь уставшим и одновременно каким-то румяным. Ты не простыл, пока бегал в одном свитере в пургу? Может сделать тебе чаю?
— А ты уже знаешь, где тут что лежит? — с подозрением спросил мужчина.
— Нет, но ты же мне подскажешь, — сделала вид, что не заметила обидное замечание Аврора.
— Подскажу. Я закрыл пекарню. На улице снова сильная метель, до темноты уже всё равно никто не придёт. Да и, похоже, что и отсюда не выйдет, — Марк устало потёр глаза.
— Мы останемся тут на всю ночь? — угрозы от слов мужчины Аврора не почувствовала, только интерес к тому, что будет дальше.
— Наверху есть две спальни, одна из них — твоя. Я не смог бы посмотреть в глаза твоему отцу, если бы дал тебе уйти на улицу в ночь в такую метель. Кстати, об этом. Может, нужно предупредить кого-то, чтоб не волновались, что ты не приедешь ночевать?
— Нет никого. Родители погибли, когда я была совсем маленькой, а недавно и бабушка оставила меня. В этом городе я оказалась случайно и не знаю здесь никого, кроме тебя и Хулианы.
— Мимо.
— Заколдованный человек, как чайник в мультике про красавицу и чу…
— Снова мимо, — перебил голос.
— Привидение? — обиженно предположила Аврора, используя третью попытку.
— Теплее, но тоже нет. Я хранитель секретов этой кухни, — признался голос.
— Ну так я же с самого начала так и сказала, что Домовой, — возмутилась девушка.
— Нет, — мотнуло головой отражение, — это совсем другое, я хранил рецепты этой кухни, замешивал тесто, ставил его в печь, следил, чтобы витрины в зале были заполнены.
— Почему-то мне кажется, что сейчас будет "но", — поделилась догадкой Аврора, так и не поняв, чем деятельность седовласого отличается от работы обычного домового.
— Но кто-то выкрал из кухни книгу, к которой я был привязан.
— Какую книгу? — снова потерялась девушка.
— Да с рецептами же!
— Хммм, — Аврора ненадолго задумалась, — ну раз ты привязан к книге, а теперь вернулся, то значит, и книга снова в пекарне, да?
— М-да, я действительно переоценил твои умственные способности, хотя чего ещё ждать от пришельца из мира, где вытравили всё волшебство. То, что я здесь, означает, что книга уничтожена.
— Что ты сказал?
— Она ещё и глуховата, — расстроился хранитель кухни и повысил голос, — говорю, книгу уничтожили.
— Да нет же! Про пришельца.
— Ты как будто сама не знаешь, что тебя выкинуло сюда из другого мира, — ехидно пробурчал голос.
— А разве я не сплю? — растерянно спросила девушка.
В ответ из миски раздался безудержный хохот с нотками посудного эхо. Авроре сделалось одновременно обидно, неприятно, досадно и страшно. Если тазик не врал, то она всё-таки не спит. А значит, дела её, мягко говоря, не очень. Конечно, говорящий тазик вполне укладывался в версию комы, сна и сотрясения от удара шаром или об асфальт при падении, вот только… Всё происходящее было каким-то слишком реальным. И в первую очередь боль в ноге. Авроре не приходили на ум воспоминания, чтобы прежде во сне она испытывала хорошо ощутимый физический дискомфорт. Да, как и любому другому человеку ей доводилось просыпаться с эмоциями и даже чувствами. Но чтобы во сне настойчиво и правдоподобно болел зуб или нога, такого никогда не было. На ум пришло старое поверье, что самый надёжный способ выбраться из сна – это умереть.
— Даже не вздумай! — раздался обеспокоенный голос из тазика.
— Ты что, мысли читаешь? — ужаснулась Аврора, которая тут же почему-то начала думать о широких плечах Марка и краснеть.
— Таких спецнавыков не требуется, у тебя всё на лице написано.
— И что же?
— Ты всё ещё сомневаешься, что вокруг реальность, а не твои фантазии, — на последнем слове призрак снисходительно фыркнул.
— Действительно что ли написано? — изумилась девушка и поискала глазами зеркало или хотя бы тёмное стекло, в котором можно рассмотреть отражение.
Взгляд Авроры остановился на окне. Собственного отражения она там не увидела, но заметила, что на улице снова вьюжит. Снегопад стал более настойчивым, обильным и изобретательным. Снежинки, объединяясь в крупные конгломераты, не просто плавно опускались с неба. Они выполняли сложные акробатические этюды, то стремительно пикируя, то лениво поднимаясь, то меняя направление полёта или прилипая к стеклу. Последнее, впрочем, не было готово к серьёзным отношениям, несмотря на кайму инея у оконной рамы. Встречая слишком тёплый приём, снежинки истаивали и обиженными слезинками скатывались вниз в холод миниатюрного сугроба. Аврора вдруг поняла, что ещё несколько часов назад она стояла на улице перед театром, вглядываясь в телефон с дурацким смс. Неужели прошло так мало времени с тех пор? Ей казалось, что она уже прожила целую жизнь, а Марк… Его она вообще будто знает всю жизнь, несмотря на то, что вообще о нём ничего не знает. Да разве возможно такое наяву?
— Эй, дочка, ты мне это брось, — забеспокоился хранитель секретов кухни.
— Что? — очнулась от гипнотического созерцания снегопада девушка.
— Чувствую, что ты что-то задумала или вот-вот задумаешь.
— Я? Разве я похожа на выдумщицу?
— Похожа. Но разве последнее время ты не ловила себя сто раз на мысли: "да что со мной не так, я как будто не из этого мира"?
— Бывало, — вяло отозвалась Аврора.
— Ну вот, радуйся, ты теперь в своём, там, где тебе самое место.
— А с чего ты взял, что это именно мой мир, что здесь моё место? — решила поспорить Аврора.
— Потому что у тебя есть для него все ингредиенты и даже кое-какой особенный.
— Это как это?
— Секрет. Сама со временем узнаешь, просто имей в виду, что не стоит пытаться вредить себе, чтобы проверить реальность. Погибнешь тут — погибнешь насовсем.
— Но я не…
— Тише, Марк идёт.
ГЛАВА 9. История Марка
Поток посетителей стал редеть, а потом и вовсе иссяк. Марк с благодарностью посмотрела на метель, которая пританцовывала за окном. Сейчас она уже не пыталась выдавать себя за юную молочную пелену, поэтому в цветах непогоды появились серые оттенки. Дело шло к вечеру, а это означало, что совсем скоро стемнеет. Дрожь облегчения пробежалась по телу мужчины, когда он осознал, что в ближайшее время пекарню можно будет закрыть до утра. Ещё со времён отца повелась традиция, что хлеб должен продаваться до темноты. После того как на двери появлялась табличка "закрыто", наступало время замешивать тесто. Все горожане знали об этом, потому что такой порядок вещей существовал десятки лет. Однако сегодня замешивать будет нечего, если только не произойдёт ещё какое-то чудо. Например, Аврора окажется специалистом широкого профиля и сможет испечь не только пирог, но и хлеб или что-то ещё.
Мысль о новой знакомой кольнула беспокойством. Она же торчала на кухне совсем одна и не торопилась выходить в зал. Марк не раз порывался вернуться за гостьей, но ему мешали постоянно пребывающие покупатели. Ничего удивительно в этом не было. Из-за метели все стремились успеть купить выпечку за ту небольшую передышку, что брала непогода для перезарядки сил. День сегодня был выдающийся. Сначала эта история с кражей, потом странная находка, истерика Хью, появление на кухне подозрительного пирога... Марк в мыслях уже почти обвинил Аврору не пойми в чём, а сам то и дело бросает её одну без присмотра. Имела бы она желание что-то украсть или разнюхать, у неё уже была куча возможностей. Но вместо того, чтобы рыскать по кухне со злым умыслом, как предположила Хью, оставшись одна, девчонка принялась печь какой-то несусветный пирог из минимального набора ингредиентов и заметного глазу волшебства. С этим ещё предстояло разобраться. Пирог был хорош, жаль только из-за него случилась очередная ссора с Хью. На эмоциях невеста бросила ему в лицо болезненное: "выбирай: или я, или она", которое он уже слышал прежде.
Пять лет прошло, а он словно вернулся в тот день. И тогда он уже выбрал. Её. Хью. Доказал свою любовь, принеся огромную жертву. Но только девушка всё равно постоянно требовала новых подтверждений преданности. Словно считала себя древним божком, который готов исполнять желания, если принести щедрые дары. Исполнять собственные желания, естественно. За пять лет она так и не вышла за Марка замуж, проверяя серьёзность его намерений и способность обеспечить ей достойную жизнь. Сначала он переехал в город, в который она хотела, потом освоил профессию, которая должна была приносить достаточно денег, потом выдержал конкурентную борьбу с другими поклонниками за сердце Хью. Но руку отдавать она всё-таки не торопилась. После пяти лет такой жизни Марку уже начало казаться, будто он только и делает, что бредёт посреди буйной метели, а впереди лишь размытые пятна света, которые, в конечном счёте могут оказаться чем угодно, но не окнами дома, где его ждут и согреют.
В этот раз он не успел ей ответить. В пекарне появились посетители и пока Марк обслуживал их, Хью ушла. Он видел, что она резко дёрнула дверь, и узнал в этом движении знакомые признаки гнева. Теперь, когда мужчина смог перевести дух и снова обдумать произошедшее, он не знал, что ей ответил бы на ультиматум. Дело было вовсе не в Авроре. Это ведь снова был тот же выбор: девушка или наследие отца. Тогда он выбрал влюблённость и пошёл следом туда, куда она повела. Да, он переехал в другой город и освоил профессию лекаря, и это как будто был его выбор. Но это ли он выбирал на самом деле? Он хотел создать свою семью. Хотел быть рядом с любимой женщиной. Ради неё Марк разорвал контакты с той семьёй, которая у него была: с отцом, пекарней. И что в итоге? Отца нет, Хью так и не дала согласие на брак, а сам он превратился в лекаря, который не всегда и себя вылечить в состоянии из-за частичной потери волшебства.
Утрата дара была такой же больной темой, как и потеря отца. Марк предпочитал называть себя доктором, чтобы чувствовать меньше боли. Слишком уж созвучное было название у профессий: лекарь и пекарь. На слух действительно отличие всего в одной букве. И это неспроста. Ведь любой посвящённый в специфику волшебного дара пекаря знал, что хлеб — это тоже лекарство. Травы, семена и другие съедобные ингредиенты, которые работают в качестве начинки и добавок в тесто — они все так или иначе влияют на здоровье человека. Именно поэтому человек с даром пекаря — это ещё и немного лекарь. Марку же пришлось изменить себя и себе. Он втиснул свой дар в нужный сосуд, чтобы уметь зарабатывать деньги на их с Хью жизнь в чужом городе. И пусть он лечил отварами трав, а не чудесным наложением рук, главное, что всё работало. Марк, правда, сам стал болеть, чего раньше за ним не водилось. Ничего серьёзного, простуда да несварение, но рецидивы случались с ним всё чаще. Даже сейчас Марк чувствовал лёгкое першение в горле, которое старательно игнорировал. Такого быть не должно было, да и раньше не было, когда он хоть иногда, но брал в руки тесто.
Поначалу дела шли неплохо, но чем больше Марк применял себя во врачебных делах, тем меньше времени и интереса у него оставалось для выпечки. Хью не ела мучного и всегда морщила нос при виде булочке щедро намазанной сахарной глазурью. Сам же Марк чужой хлеб есть не мог, а свой печь перестал из-за занятости и желания угодить невесте, а потом и вовсе забыл, как это делается. Совсем. Словно бы стёрли из памяти всё, что связывало его с этим делом. И человек с истинным даром лекаря сказал бы Марку, отчего так происходит. Что в попытках игнорировать чувство вины, вызванное побегом из родительского дома, кое-кто вытеснил из памяти всё, что смог об отцовской пекарне, её запахах и дарах. Но сам Марк, даже не осознавая, верил, что это расплата. Справедливая кара за предательство наследия семьи и, конечно, родителя. Уходя из дома, он не думал, что это навсегда. Не предполагал, что будущее готовит для него свою игру. И в те минуты, когда Хью улыбалась Марку, он верил, что всё не зря. Это была та самая соломинка, за которую хватается утопающий. Прошлого не вернёшь, а будущее ещё может быть прекрасным. Но сегодня что-то треснуло внутри Марка. Словно бы на стёклах розовых очков, что он так старательно придерживал на лице последние годы, появились маленькие трещинки.
— Тише, Марк идёт, — заговорщически проговорил голос из тазика.
— Почему это? Мне скрывать нечего.
— За тебя же переживаю девочка, ещё не хватало, что Марк раньше времени решил, что ты ку-ку.
— В смысле?! — возмутилась Аврора. — С чего он должен так решить? И почему это раньше времени?
— Ты стоишь посреди чужой кухни и разговариваешь с тазиком. Считаешь это признак нормальности у человека?
— Ну, — Аврора смутилась, — я же говорю с тобой, а не с посудой.
— И что это меняет?
— Ну как, Марк же не может не знать, что у кухни есть хранитель. Он увидит, что я говорю с тобой, а не с тазиком.
Отражение как-то нехорошо улыбнулось, а потом вмиг погрустнело. Дух даже вздохнул, отчего седая прядь упала ему на лоб.
— Марк не видит меня и даже не знает о моём, — дух запнулся, — о моём существовании.
— Но как же так? — искренне удивилась Аврора.
— У него была книга. Живая, если ты понимаешь, о чём я. В его глазах, когда книга открывалась, то плошки сами летали по кухне, а противень с хлебом сами забирался в печь.
— А на самом деле…— девушка уже догадалась, как всё было.
— А на самом деле всё делал я. Но только он этого не видел.
— Почему? — наивно спросила Аврора.
— Ну, Марку не хватает какого-то ингредиента для этого, — в духе кулинарного рецепта ответил хранитель секретов кухни.
— А у меня, выходит, он есть, раз я тебя вижу?
— Выходит что есть, — почему-то всё ещё грустно отвечал дух.
ГЛАВА 10. Про отличие лис от крыс
Дверь кухни открылась, и в неё вошёл Марк. Памятуя о предостережениях духа, Аврора на всякий случай соблюдала режим тишины. Она стояла посреди кухни, испуганно прижимая к груди больше зеркальную миску для теста, похожую на небольшой тазик.
— Кажется, мы недоговорили, — первым прервал игры в гляделки Марк.
— Да?
— Да!
— Смотри, что я нашла на кухне, — Аврора продемонстрировала тазик Марку той стороной, с которой на всё происходящее неодобрительно смотрело изображение духа-хранителя.
— Прелестно, — отмахнулся Марк и, неожиданно почувствовав слабость, присел за стул, собирая силы для разговора.
— Брось, Ави, я же говорю, он меня не видит, — пробурчал из тазика дух и добавил, — и не слышит.
— Ави? — удивилась Аврора, которую никто так раньше не называл.
— Ави? — переспросил Марк.
— Ну да, хорошо звучит, коротко и по-домашнему, — ответил хранитель секретов кухни.
— Ну если хочешь, можешь звать меня так, — ответила Аврора духу.
— Хм, — грустно улыбнулся Марк, — кое-кому это бы пришлось по душе.
— Ави, перестань мне отвечать, а то он решит, что ты ку-ку, напоминаю, он меня не слышит и думает, что ты говоришь с ним, — снова предостерёг девушку голос из тазика.
— Ладно, — снова вслух согласилась девушка.
— Что ладно? — уточнил Марк, вынырнув из воспоминаний.
— Говорю, ладно, если считаешь, что мы недоговорили, давай договорим, — быстро исправилась Аврора.
— Да, — как-то вяло и без энтузиазма отозвался Марк.
— Слушай, а ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась девушка, разглядывая собеседника.
— А почему ты спрашиваешь? — Марк инстинктивно потянулся к горлу.
— Выглядишь уставшим и одновременно каким-то румяным. Ты не простыл, пока бегал в одном свитере в пургу? Может сделать тебе чаю?
— А ты уже знаешь, где тут что лежит? — с подозрением спросил мужчина.
— Нет, но ты же мне подскажешь, — сделала вид, что не заметила обидное замечание Аврора.
— Подскажу. Я закрыл пекарню. На улице снова сильная метель, до темноты уже всё равно никто не придёт. Да и, похоже, что и отсюда не выйдет, — Марк устало потёр глаза.
— Мы останемся тут на всю ночь? — угрозы от слов мужчины Аврора не почувствовала, только интерес к тому, что будет дальше.
— Наверху есть две спальни, одна из них — твоя. Я не смог бы посмотреть в глаза твоему отцу, если бы дал тебе уйти на улицу в ночь в такую метель. Кстати, об этом. Может, нужно предупредить кого-то, чтоб не волновались, что ты не приедешь ночевать?
— Нет никого. Родители погибли, когда я была совсем маленькой, а недавно и бабушка оставила меня. В этом городе я оказалась случайно и не знаю здесь никого, кроме тебя и Хулианы.
