Глава 1.
Первое, что я вижу, открывая глаза, — это небо. Ветер ласково развевает мои волосы и это, пожалуй, единственный плюс моего положения.
— Молодец, Джи Дасом, — я тяжко вздыхаю. — Умудриться заснуть на скамейке в забытом богами парке — это надо постараться.
Зевая и похрустывая костяшками, я лениво поднимаюсь со своего спального места и проверяю телефон. Ну конечно! Тринадцать пропущенных за три часа. Раздражает.
— Да пошли они… — произношу тихо, хотя знаю, что здесь никто не услышит.
Оглядываюсь и впитываю в себя красоту окружающего меня вида. Тэджон — красивый город с не менее красивыми пейзажами. Когда мы только приехали сюда, мой настрой был не столь оптимистическим, и я уж точно предпочитала заниматься чем угодно, но только не расхаживать бесцельно по улицам, любуясь каждой скрюченной веткой. Тем не менее, теперь я здесь, вдали от всех, среди кустов и деревьев. Размякла ты, Джи Дасом, ну и размякла!
— Да чего вам еще, на всю голову пришибленные?
Я снова достаю из кармана телефон и читаю надпись на экране: звонит Кейн. Впрочем, ничего удивительного — раз смог назвонить тринадцать раз, то ничего не мешает позвонить и четырнадцатый. Делаю вдох и отвечаю на вызов, готовая защищаться.
— Неужели? А мне казалось, сегодня я твоего внимания не получу, — насмешливый голос заставляет меня сжать телефон сильнее. — Где бы ты ни была, немедленно возвращайся. Иначе Ирвин открутит голову мне, а потом я приду за твоей.
— Без моей помощи ты бы и банку не открыл! Уж не тебе меня запугивать.
— Не мне, — очередной смешок. — Но если ты не явишься через час, то кроме головы от тебя ничего и не останется!
Кейн-ублюдок заливается смехом, а я переминаюсь с ноги на ногу, подчиняя себе дыхание. Он же специально это сделал! Всегда постарается, чтобы вывести меня из равновесия. Ну, ничего. Я на нем еще отыграюсь.
— Еще одно слово и завтра ты идешь в суд без меня, — мой голос нежен, словно ветерок, колышущий волосы, — с треском проигрываешь, плачешь в подушку, а затем по твою душу приходят псы Рамиреса и вся «Триада» вместе с ними, — чем дольше я говорю, тем счастливее себя чувствую. — Поэтому, подумай еще раз, Кейн Рид, хочешь ли ты ссориться со мной?
Слышу короткий вздох и очередной смешок, но, на этот раз, не такой искренний. Рамирес все прекрасно просчитал, поставив нас с Кейном работать вместе. Кейн-ублюдок не был полнейшим придурком и это был несомненный плюс: когда было нужно — он всегда находил возможность запудрить мозги, запутать и выиграть мне время подумать, оценить наш следующий шаг. Он был подходящим напарником в работе и абсолютно невыносимым вне ее. Готова поклясться, если бы не тренировки Рамиреса, я бы придушила Рида когда он еще был моего роста — это было бы последнее веселое дело, которое я бы провернула перед своей кончиной.
— Почерствела ты, Джи-Джи, — я закатываю глаза, слыша этот притворно-печальный голосок. — Твои садистские штучки со мной не пройдут! Меня – и псам! Кому же ты банки будешь открывать?
Пока я еще прекрасно себя контролирую, принимаю решение, что пора с этим заканчивать.
— Джи Дасом, Рид, — на секунду мне снова хочется переставить ногу, но я подавляю это желание. — Запомни как следует и ничего не перепутай на завтрашнем заседании.
— А разве это имеет значение? — говорит равнодушно. — Через месяц мы возвращаемся домой и ни тебе, ни мне больше не понадобится это запоминать.
— Вот только это будет только через месяц, — я говорю с напором, стараясь донести все, что думаю, — поэтому, чтобы мы все вышли из этого без потерь, нам нужно выиграть завтра. Понимаешь?
Мое тело пронизывает странное чувство. Будто я наблюдаю за собой со стороны и эти слова мне не принадлежат. Необычные ощущения.
— Джи-Джи?
— Я еду. Отправь мне адрес.
Я сбрасываю Кейна и замечаю, что телефон почти разрядился. Впрочем, до вечера хватит. Осматриваю парк в последний раз и направляюсь к выходу. Пора ловить такси и творить великие дела, не так ли, «Джи-Джи»?
Глава 2.
Как только такси останавливается, я быстро благодарю водителя и, расплатившись, спешно выхожу из машины. Я задержалась — прошло явно больше часа, но ничего уже не исправить, так что мне остается только подготовить достойное оправдание. Присланный Кейном адрес привел меня к берегу реки. Место мне не понравилось, но что уж теперь. Крайне несвойственный для него выбор, все же обычно он предпочитает напиваться в каком-нибудь захудалом баре, а не любоваться закатом, сидя на берегу как герой-любовник. Впрочем, не мое дело, чем он предпочитает заниматься в свободное время. Черт его знает, может он проникся красотами Кореи?
Подходя ближе к замечтавшемуся романтику, замечаю странность окружающей обстановки. Точнее, одну конкретную странность — Рамиреса нет.
— А кто же совсем недавно давил на мою совесть, причитая, что ему открутят голову? — я усмехаюсь и складываю руки на груди. — Где Рамирес?
— Уж не знаю, кто там давил на твою несуществующую совесть, — Рид вздергивает подбородок и отводит взгляд, снова переводя его на горизонт, — но Ирвин оставил это дело на меня. И он правда был очень недоволен, что мы, «как дилетанты», не согласовали все шаги еще раз, — он потягивается, разминая шею. — Так что давай поскорей покончим с этим, и я со спокойной совестью поеду пить.
— Не обольщайся. Свою совесть ты давно пропил, — я сажусь рядом, но не слишком близко. — Итак, наши шаги?
— Да плевое дело. Ерунда, — он фыркает, доставая из кармана пальто свернутые бумаги, и, не глядя, начинает обозначать основные моменты. — Наша знакомая старушка продала единственное жилье в два раза ниже рыночной цены. Об этом прознала дочурка и, порыв немного носом, вышла на нас, как на главных виновников всех бед ее дурной мамаши, — передавая мне документы, он продолжает говорить. — Старуха, конечно, в расстройстве и всем остальном, но ее подпись у нас есть. Отстающей в развитии она не считается, так что здесь у нас все чисто.
— Не считается, конечно. Куда ж ей до тебя, — подкалываю его и, игнорируя высунутый язык, еще раз пробегаюсь глазами по документам. — Как обстоят дела с адвокатом?
— Ирвин уже связывался с ним. Сначала он упирался, но небольшая «демонстрация» заставила его более основательно все обдумать. Теперь все их доводы больше не будут иметь смысла.
Мне было хорошо известно, какие Рамирес проводил «демонстрации». Приятного в этом было мало, поэтому повезло, что на месте адвоката была не я. Закончив читать, я вернула Риду смятые бумаги.
— Ничего не меняем. Делаем, как договорились: приходим, доказываем свою непричастность, уходим с победой, — я потираю ладони, чувствуя, как начинает холодать. — И не смей ляпнуть что-нибудь идиотическое. Не хватало еще провалиться на таком деле.
— Я буду нем, как рыба. Похмелье не способствует красноречию, знаешь ли, — Кейн усмехается, а затем щелкает пальцами. — Точно! Чуть не забыл! И все из-за тебя, Джи-Джи! — вскрикивает Рид, резким движением вытаскивая что-то из кармана. — Держи.
Он протягивает небольшую бумажку и, забирая ее, я замечаю дату. Это билет на самолет в Чикаго. Ровно через месяц. Кейн встряхивает карманы и достает еще один билет.
— Наш путь на родину. Ирвин все время нудил, что я должен мигом отдать один тебе, — он кивает на билет. — Так сказать, аванс за последнее дело в Корее, а после… мы возвращаемся домой.
Рид убирает свой билет в карман и снова переводит взгляд на реку. Я не знаю, должна ли я радоваться возвращению в Чикаго или только сильнее зацепиться за оставшийся здесь месяц. Помню, что отправлялась я сюда с большой неохотой, но кто бы меня спрашивал? Но теперь, когда совсем скоро нужно возвращаться, я опять задумываюсь о своем будущем. У меня не было жизни до «Триады», не будет и после — так мне говорил Рамирес, и время показало, что он был прав. В какие бы места мы ни прибывали, у нас всегда была одна цель и одни и те же роли, отличающиеся только деталями и именами, но не содержанием. Чем больше я думаю об этом, тем в большее уныние меня это вгоняет. Я поднимаюсь с земли и иду в сторону дороги.
— Без долгих прощаний? — Кейн хмыкает мне в спину.
— Без долгих. Не проспи завтра.
Приятно думать о завтрашнем дне и знать, что после этой милой пародии на суд останется еще целый месяц корейского колорита. Мне явно нужно будет еще раз прогуляться по тому парку — скамейки там чертовски удобные.
***
Дорога до квартиры, которую любезно снял для меня Рамирес, оказалась почти такой же скучной, как и все то, чем я занималась по прибытии в Корею. В основном я возилась с документами, пока Кейн-ищейка рыскал в поисках рычагов давления и слабых мест, параллельно пытаясь выстроить какое-никакое доверие с нашими целями. Впрочем, возня с бумагами воспринималась мной как данность — когда мы были в Бельгии, с документами возился уже он.
Внутренне я усмехаюсь, когда начинаю оглядывать вечерний Тэджон. Сюда мы вернемся не скоро, если вообще вернемся — не хватало еще светиться дольше положенного. Через пару кварталов я окажусь в теплой квартире, поем и лягу спать. Лягу спать даже не на скамейке, наверное, стоит этим гордиться.
Дойдя до нужного места, сразу же забегаю внутрь и поднимаюсь на свой этаж. По пути я не встречаю никого из тех немногочисленных соседей, с которыми успела познакомиться, и это меня несказанно радует. Открыв дверь, захожу в квартиру и сразу же напрягаюсь — холодно почти как на улице.
— Какого?.. Я точно закрывала утром окно.
В растерянности я прикрываю дверь и прохожу в квартиру. В полумраке она кажется мне гораздо больше, чем есть на самом деле. Единственное окно, которое в этой коробке можно было открыть — окно в спальне. Я выяснила это в первый же день и держала в голове, так, на всякий случай. Видимо, этот случай настал. Полная решимости, я щелкаю выключателем. Ничего. Не закрыла окно еще и свет не горит? Слишком много совпадений на одну меня. Аккуратным движением я достаю телефон и вижу, что осталось всего два процента заряда. Это побуждает меня как можно скорее отправить Кейну «H» — наш краткий сигнал о том, что дела паршивы и нужно немедленно донести Рамиресу. Я успеваю отправить сообщение и телефон отключается. Сжимая его в руках, осторожно заглядываю за угол, туда, где расположена спальня. Замечаю, что шторы колышутся с такой силой, будто в комнате возник ураган. Затем я понимаю, что и правда не забыла закрыть окно. Оно выбито.
Прежде, чем я успеваю развернуться и выбежать из квартиры, за моей спиной раскрываются дверцы шкафа.
— Передавай «Триаде» привет.
Хруст черепа и стук упавшего телефона — это последнее, что я успеваю услышать.
Глава 3.
Меньше всего мне хотелось проснуться черт знает где, черт знает кем и черт знает зачем. Я снова перевожу взгляд с ладоней на зеркало, стоящее передо мной. Девушка в отражении совсем не похожа на меня — слишком юная, хрупкая и, тем не менее, источающая элегантность. Возможно, это просто последствия пробитой черепушки, но стоило мне очнуться в ее теле, как я буквально почувствовала свою неполноценность. Стоило мне, разбитой и слабой, жалкой, словно таракан, найти в себе силы подняться с постели, как тело само подсказало мне путь. Даже ощущение боли в костях не помешало мне выпрямить спину, ласковым движением перекинуть волосы на другое плечо и привычной, почти бесшумной походкой направиться к зеркалу. Тело вело меня — все движения были естественными и скорее всего представляли ежедневный ритуал для той, кому это тело принадлежало.
Перестав теребить рукав мягкой белой сорочки, я постаралась сосредоточиться на отражении. Девушка была явно младше двадцати, была крайне худой и, в целом, производила впечатление человека, который не привык держать что-то тяжелее ложки. Впрочем, первое впечатление о слабости компенсировалось красотой. Мягкие волосы насыщенного угольного цвета доходили ей до лопаток и было заметно, что за ними хорошо ухаживали. Светлая кожа, лишенная царапин и ссадин, хотя это и было удивительно, учитывая общую хлипкость тела. Последним, что привлекло мое внимание, были глаза. В них плескалось жидкое золото, и они напоминали мне две начищенные монетки, которые непременно следует сохранить для коллекции. Будь у меня такие глаза — и никакой макияж бы не понадобился.
Я покачнулась и, опасаясь свалиться и пробить голову во второй раз, села обратно на кровать. Я не знаю, как я сюда попала, как мне выбраться и в чьем теле я застряла. Единственное, что я успела понять, так это то, что девчонка явно не бедствует. В ее комнате могли с трудом, но все же поместиться все мои вещи за двадцать пять лет жизни, а это немало! Мне крупно повезло — я хотя бы не очнулась в канаве.
Не успела я обдумать дальнейшие действия, как дверь в комнату распахнулась.
— Госпожа! Вы очнулись! Я должна немедленно сообщить, — женщина в костюме горничной развернулась, готовая выскользнуть за дверь.
— Стоять! — я вскрикнула, и она, вздрогнув, развернулась ко мне лицом. — Подойди сюда. Сейчас же.
Сомневалась она недолго и, покорно опустив голову, засеменила ко мне. Когда она остановилась, я поняла, что не могу облажаться.
— Приведи меня в порядок, — я смотрела ей прямо в глаза, ожидая, что она будет смотреть в ответ. Мои ожидания не оправдались — она снова опустила голову. — Я пойду с тобой.
— Госпожа, но ваше самочувствие...
Я поднялась с кровати прежде, чем она успела возразить. Меня мутило, и я ощущала слабость, но, на мое удивление, я не чувствовала боли в затылке. Это говорило об одном — все эти ощущения принадлежали ее телу, не моему.
Женщина отвела меня к туалетному столику, что стоял неподалеку от кровати. Без единого слова она принялась осторожно расчесывать мне волосы, игнорируя мой настороженный взгляд в зеркале. После пары минут молчания я решила, что пора действовать.
— Долго я не просыпалась?
— Три дня, госпожа. К вам присылали лекаря, но он не смог определить причину вашего состояния, — отложив расческу, она достала из ящиков какие-то заколки, шпильки и украшения. Я не особо понимала, что она собирается творить на моей голове, но решила промолчать. — Все в особняке очень переживали за вас, госпожа. Надеюсь, вы полностью поправитесь.
— И я надеюсь.
Мы замолчали, и я стала ждать, когда она закончит возиться с волосами. Итак, я попала в тело какой-то госпожи, которая живет в особняке и пролежала без чувств три дня. Негусто, но у нее хотя бы есть слуги, что не решаются смотреть ей в глаза. Видимо, в этом месте я нахожусь в сильной позиции, а значит все еще можно повернуть себе на пользу.
— Я закончила, госпожа. Что желаете надеть?
— Выбери на свой вкус. Смотри, чтобы мне подошло.
Женщина кивнула и направилась к шкафу. Я развернулась боком и посмотрела на прическу. Это была обычная коса, но, то ли дело было в волосах, то ли в умелых руках, выглядело это красиво. Я понятия не имела, как горничная умудрилась вплести в косу украшения, но мне это было и неважно. Сама я подобным не увлекалась — мои волосы едва доходили до плеч, а значит и устраивать красоту на голове было особо незачем.
Закончив любоваться собой в зеркале, я подошла к горничной, которая уже выбрала одежду. Пока она, стараясь не выронить платье, подбирала туфли, я аккуратно рассматривала внутренности шкафа.
