- А если бы маму звали иначе, папа бы на ней не женился? Почему тогда мою вторую тётю зовут Милисента?
Бабушка усмехнулась ещё суше, а тетка Лаванда сказала:
- Лилия, ты задаешь слишком много вопросов. Бабушка устала на них отвечать.
Она позвала старую служанку и выпроводила меня из бабушкиной комнаты.
Старая Кэтти была няней Демьена и Алекса, очень любила детей – своих Единый ей не дал. Она отвела меня на кухню, налила чаю, подвинула тарелочку с кексами и сказала, что таких вопросов бабушке задавать не стоит. И что старому хозяину было все равно, как зовут невесток.
- Ох, детонька, я еще помню, как молодой господин смотрел на твою маму… Не благослови старый господин его брак, он бы ушел из дому, но женился. Любил ее, сердешный… Не то, что его брат госпожу Милисенту.
Вскоре бывшую няню уволили, и Алекс долго смотрел на меня с укоризной. А я не понимала, почему, и спросила прямо, что же сделала не так?
- Лили, какого тролля ты полезла к бабке Мимозе с расспросами про эти цветочные имена? Старушка Кэтти, добрейшая душа, смолчать не смогла, вот тетка и уволила её.
- Но что такого сказала Кэтти? Она просто…
- Ты ещё слишком мала, – перебил Алекс, который по закону уже считался совершеннолетним. – Тебе не понять, что есть семейные тайны, на которые не стоит даже намекать.
Потом я узнала, что Алекс, в тот год поступивший в Лиранскую Академию, забрал старую няню с собой. Но долго прожить на новом месте ей не удалось. Бедняжку сбил новомодный мобиль, и она скончалась через два дня, не приходя в сознание. Кузен рассказал об этом, попросив, чтобы я навещала её скромную могилу, пока училась в Лиране.
Из-за угла вывернула коляска, запряженная двумя рысаками. Я с удивлением огляделась – оказывается, прошла уже больше половины дороги и не заметила… Дом бабушки Мимозы находился в дорогом районе, теперь коляски будут встречаться чаще пешеходов. Надо быть повнимательней.
Но воспоминания не отпускали. Когда я закончила школу, тётка Лаванда начала приглашать в гости дам своего круга, имеющих неженатых сыновей. Казалось, её голова была занята только тем, как бы выдать племянницу замуж. Мамаши женихов всегда приносили огромные торты, а сами юноши – большие букеты цветов. Как будто меня можно было удивить цветами!
Кузина Агнесс с матерью нередко присоединялись к гостям, и тогда дамы сразу отходили в уголок пошептаться, сравнивая белокурого ангела со мной, обычной шатенкой с излишне независимым поведением. Агнесс умела опускать глазки, улыбаться и очень мило краснеть в ответ на пустые комплименты.
Лаванда высказалась без обиняков: я не так смотрю, не так говорю, не умею общаться с потенциальными женихами, я не так хороша, как Агнесс, и подытожила – выдать меня замуж будет нелегко.
В ответ я спросила, почему же она сама до сих пор не замужем? Лаванда покраснела, заявила, что я отвратительно воспитана и что она поговорит об этом с моей мамой. Но мама к её удивлению твёрдо заявила, что никто не вправе принуждать меня к замужеству. После этого бабушка Мимоза вообще перестала нас замечать, а тетка Лаванда занялась устройством брака Агнесс, отказав мне от дома.
К тому времени Алекс как раз закончил учёбу, вернулся в Уотервилль и начал довольно успешную карьеру финансового консультанта. Демьен, уже давно потеснивший отчима в собственной строительной компании, первое время помогал брату. Однако очень скоро дела Алекса пошли настолько хорошо, что он уже не нуждался ни в какой помощи. Советы, которые он давал своим клиентам, окупались, сам он также делал крайне удачные финансовые вложения. Общаясь с ним, я с удивлением заметила, как это интересно. Алекс обрадовался и, признав во мне коммерческую жилку Грекхэмов, отвёз в Лиран, где я стала студенткой Академии Финансов.
А вот и дом, построенный для своей семьи дедом Криспином. В два этажа, с круглым чердачным окном под двускатной черепичной крышей, с высоким солидным крыльцом, ступени которого отделаны искусственным камнем. Рядом конюшня и каретный сарай, а зелени нет совсем. Ни травинки, ни цветочка, ни деревца…
Вдоль дома в ряд выстроились несколько колясок. Значит, семейство в сборе. Я поднялась на крыльцо, дверь открылась без стука. Алекс, не дав опомниться, сразу затащил в большую гостиную, где все было готово для оглашения последней воли усопшего Ладислауса Грекхэма.
За круглым столом, задрапированным вышитой шёлковой скатертью, сидел незнакомый мне поверенный покойного дяди Ладислауса. Он выглядел как человек, принесший плохие новости – то есть сурово и торжественно. Об этом говорили его тёмная официальная одежда с траурной ленточкой на лацкане пиджака, портфель и чёрная папка для бумаг, а также тяжёлый и очень внимательный взгляд поверх золотого пенсне.
- Господин Йенсен – барышня Грекхэм, - представил нас Алекс.
Господин Йенсен привстал со стула с легким кивком головы, я кивнула в ответ.
Алекс усадил меня по левую руку от себя, с другой стороны стояла большая напольная ваза, отделявшая нас с кузеном от остальных родственников. На банкетке изящно расположились тётка Милисента вместе с дочерью. В молодости она была хороша, да и сейчас только слегка расплылась. Кудрявые русые волосы тетка всегда собирала в высокую прическу, но теперь несколько поседевших прядей портили всю картину. Глубокие морщины залегли над переносицей и в уголках рта, а глаза… В когда-то ярких синих глазах поселилась усталость. Но характер у Милисенты всегда был решительным, а уверенность в себе – непрошибаемой.
Агнесс тоже не радовала взгляд, надев свое вдовье черное платье. Оно резко контрастировало с ее бледной кожей, светлыми, почти платиновыми волосами, светло-серыми глазами чуть навыкате. Личико кузины, почти кукольное, портило только выражение недовольства всем окружающим и поджатые губы.
В последние годы мы совсем не виделись, но от Алекса я слышала про истерические припадки и астму, которые стали одолевать Агнесс после возвращения домой. Неудивительно, что тетка Милисента выглядит усталой.
А начиналось все так чудесно, настоящая сказка для провинциалки пятнадцати лет… Тетка Лаванда довольно быстро нашла жениха для белокурого ангелочка. Им оказался роковой красавец Патрик Митл, столичный кавалер, оказавшийся в нашем городке проездом. Агнесс благополучно вышла замуж во время моего недолгого вояжа с бабушкой Нинеттой. И сразу же с приятным довеском в виде приданого Патрик увёз юную супругу в Лиран. Прошло чуть меньше года, когда весь Уотервилль облетела новость – Агнесс вернулась в особняк родителей во вдовьем платье.
Любезный Патрик скоропостижно скончался, не оставив своей молодой вдове ни-че-го. Она уверяла, что муж просто не успел переписать завещание, по которому всё его движимое и недвижимое имущество переходило в собственность некоего благотворительного фонда. А приданое он истратил до последней медяшки, поскольку жил в столице на широкую ногу, регулярно посещая бильярдные и игровые салоны, покупая жене дорогие наряды и устраивая феерические приёмы, на которых бывали даже лица из высшего общества.
Все сочувствовали молодой вдове, и спустя положенный период траура Агнесс снова стала завидной невестой, однако почему-то к повторному замужеству не стремилась. Она сделалась крайне набожной, нетерпимой к любым человеческим слабостям и совершенно невыносимой при общении.
Кроме нас четверых и господина Йенсена в гостиной находился и Демьен. Он мало напоминал подвижного улыбчивого хитреца Алекса. Владелец завода и постоянно растущей строительной компании, отец семейства (жена и двое детей), крупный мужчина в солидном костюме стоял у окна вполоборота к нам, небрежно отдернув тяжёлую штору. У лба намечались небольшие залысины, в карих глазах под тяжелыми веками не читалось ничего, кожа была загорелой и обветренной – он как дед Криспин любил держать все под контролем, даже лезть на строительные леса, даже обмерять с рабочими дома под снос…
Двустворчатые двери гостиной открыли две горничные, и стояли, сложив руки на белоснежных передниках, пока тетка Лаванда не вкатила инвалидную коляску с бабушкой Мимозой. Хоть Алекс и предупреждал, что известие о смерти любимого сына изрядно подкосило здоровье бабушки, я не думала, что все настолько плохо. Но восседала она в коляске как на троне, в строгом чёрном платье, чёрном чепце и чёрных перчатках. На лице отразились все прожитые годы и невыплаканные слёзы – такой я вечно молодящуюся бабушку не видела никогда. Даже её светлые обычно пронзительные глаза заволокла какая-то туманная муть.
Мне стало так жутко, так жалко её, что Алекс, видимо, считал все эмоции и с силой вцепился мне в руку, не давая кинуться к ней и обнять. Тётка Лаванда, тоже в чёрном, с гладкой причёской, из которой не выбивалось ни единого волоска, встала сбоку от матери. Губы, как всегда, поджаты, вечно недовольный взгляд направлен на поверенного.
- Господин Йенсен, мы готовы вас выслушать, – глухо сказала бабушка, и я не узнала её голос.
- Дамы и господа, – с достоинством начал он. – Позвольте прежде всего выразить мои искрение соболезнования вашей утрате. Я – личный поверенный господина Ладислауса Грекхэма, и нахожусь здесь, дабы ознакомить всех заинтересованных лиц с его последним волеизъявлением.
В его сухую официальную речь я не вникала, глядя на Демьена и его мать. Госпожа Фридериксен слушала поверенного сначала с пренебрежением, потом с недоумением, потом с откровенным недоверием. Это когда Йенсен обозначил суммы активов его клиента. Демьен, по своему обыкновению, эмоций не проявлял. На бабушку Мимозу я смотреть боялась.
Она не любила никого из нас. И я поняла теперь, почему. Вся её любовь без остатка была отдана старшему сыну. А поверенный продолжал говорить, и я словно вынырнула из своих переживаний только тогда, когда прозвучало:
- …и означенные активы в движимом и недвижимом имуществе завещаю благотворительному фонду моего имени в размерах восемьдесят процентов и сыновьям Демьену и Александеру Грекхэмам в равных долях и общем количестве двадцать процентов.
Поверенный перевёл дыхание и продолжил:
- Присутствуют ли здесь указанные моим доверителем Демьен Грекхэм и Александер Грекхэм?
- Присутствуют, – ответил Алекс.
- Могу я ознакомиться с вашими документами, господин Грекхэм?
- Безусловно.
Алекс вынул свой бумажник, покопался в нём и положил гербовую бумагу и документ, подтверждающий его личность, на стол перед поверенным. Те же манипуляции проделал и Демьен, не проронив при этом ни слова.
Поверенный внимательно осмотрел документы моих кузенов, потом – их самих.
- Благодарю, господа, – сказал он, возвращая всё полученное назад.
Я затаила дыхание.
- Итак, согласно волеизъявлению покойного Ладислауса Грекхэма, указанная доля его имущества переходит к…
- Минуточку, господин поверенный, – перебил его Алекс. – Если вы хотите сказать, что двадцать процентов активов покойного переходит к нам, то мы…
- Мы официально, в присутствии свидетелей, отказываемся от наследства, – в свою очередь перебил младшего брата Демьен. В это время они стояли практически плечом к плечу – оба статные, высокие, широкоплечие – такие разные и такие похожие. В напряженной тишине мой взгляд перебегал с одного лица на другое – бабушке Мимозе было всё равно, тётка Лаванда только стиснула зубы, тётка Милисент с гордостью любовалась сыновьями, а вот Агнесс… Мне показалось, что она борется с дурнотой, пытаясь что-то сказать. Поверенный не спускал тяжелый взгляд с моих кузенов.
- Господа, осознаёте ли вы последствия данного шага?
- Да, – ответил Демьен.
- Вполне, – улыбнулся Алекс.
- Что ж, тогда мне нужны ваши подписи здесь и здесь, – Йенсен извлёк из своей чёрной папки новые листы.
Пока братья подписывали документ, тётка Милисента обратила, наконец, внимание на звуки, издаваемые дочерью, что-то среднее между всхлипами и хрипами задыхающегося человека. Она с размаху дала Агнесс хлёсткую пощёчину, которая моментально успокоила истеричное создание. Поверенный остро взглянул на них и вернулся к своим бумагам.
- Дамы и господа, продолжим. В случае отказа от принятия наследства сыновьями моего доверителя их доля переходит к вдове его младшего брата – госпоже Флоранс Грекхэм. Почему я не вижу здесь означенную даму?
- Госпожа Флоранс Грекхэм здесь отсутствует, – растягивая гласные, с барственной ленцой, подал голос Алекс. – Здесь присутствует ее единственная дочь и наследница Лилия Грекхэм. Вот нотариально заверенный отказ госпожи Флоранс от наследства в пользу дочери и прочие документы.
В наступившей тишине Алекс снова встал и передал поверенному какие-то бумаги, где была и моя метрика!
- А вы, господин Александер, хорошо подготовились, – протянул с неопределённой интонацией Йенсен.
Я смотрела во все глаза и не верила. Мама была заодно с Алексом? Моя мама все знала?! А ведь я специально оставила метрику дома – думала, выиграю этим время для манёвра…
Изучив мои документы и мамин отказ, поверенный не торопился возвращать бумаги Алексу. Тот стоял возле его стола в расслабленной позе и вальяжно поглядывал на меня – потом на Агнесс, опять на меня, опять на Агнесс. Я тоже посмотрела на кузину. У той лицо пошло красными пятнами, сразу превращая её из ангела в тролля.
- Барышня Грекхэм, документы, удостоверяющие личность, у вас при себе?
Я встала, вынула из сумочки тиснёные корочки и подала их Алексу, который, в свою очередь, положил книжицу на стол перед поверенным. Тот занялся тщательным поочерёдным разглядыванием документа и меня. И молчал. Мы тоже молчали. И почему-то все были спокойными, даже тётка Лаванда. Только у Агнесс, похоже, вновь возникли проблемы с дыханием, ну да у тётки Милисенты рука не дрогнет.
- Хорошо, – прервал паузу поверенный, очевидно, поняв, что нас молчанием не пронять. – Барышня Грекхэм может наследовать своему дяде в обход своей матери.
Затем он торжественно обратился ко мне:
- Лилия Грекхэм, согласно завещанию моего доверителя Ладислауса Грекхэма, вы становитесь наследницей пятой части его движимого и недвижимого имущества, для осуществления своих наследственных прав вам надлежит прибыть в центральную контору строительного предприятия «Грекхэм и компания» в городе Лиране в сроки, оговорённые законом.
И тут Агнесс с покрытым красными пятнами лицом и выпученными глазами вскочила и ткнула пальцем в поверенного:
- Вы, что вы сказали про пятую часть?! Какая пятая часть??? Все деньги должны пойти на благотворительность!!!
- Э-э, согласно завещанию… – начал он, но быстро умолк, прикрывая папкой документы.
- Успокойся, – отвешивая Агнесс вторую пощёчину, веско сказала тетка Милисента.
- Но деньги! Разве вы не знаете, как нуждаются храмы Единого?! – продолжала бесноваться Агнесс: успокоительное почему-то не подействовало.
- Агнесс, уймись, – посоветовал бедной вдовице Демьен.
- Простите, госпожа Митл, – следя за её руками, вежливо проговорил поверенный. – Вы не указаны в завещании моего доверителя.
Странно, что ее вообще пригласили. Тётка Милисента хотя бы мать предполагаемых наследников. Наверняка это дело рук Лаванды, но цель? Если только… показать женщине, которая предпочла Ладислаусу другого мужчину, что она потеряла – хотя бы в денежном эквиваленте? Но при чем тут дочь от второго брака?
Бабушка усмехнулась ещё суше, а тетка Лаванда сказала:
- Лилия, ты задаешь слишком много вопросов. Бабушка устала на них отвечать.
Она позвала старую служанку и выпроводила меня из бабушкиной комнаты.
Старая Кэтти была няней Демьена и Алекса, очень любила детей – своих Единый ей не дал. Она отвела меня на кухню, налила чаю, подвинула тарелочку с кексами и сказала, что таких вопросов бабушке задавать не стоит. И что старому хозяину было все равно, как зовут невесток.
- Ох, детонька, я еще помню, как молодой господин смотрел на твою маму… Не благослови старый господин его брак, он бы ушел из дому, но женился. Любил ее, сердешный… Не то, что его брат госпожу Милисенту.
Вскоре бывшую няню уволили, и Алекс долго смотрел на меня с укоризной. А я не понимала, почему, и спросила прямо, что же сделала не так?
- Лили, какого тролля ты полезла к бабке Мимозе с расспросами про эти цветочные имена? Старушка Кэтти, добрейшая душа, смолчать не смогла, вот тетка и уволила её.
- Но что такого сказала Кэтти? Она просто…
- Ты ещё слишком мала, – перебил Алекс, который по закону уже считался совершеннолетним. – Тебе не понять, что есть семейные тайны, на которые не стоит даже намекать.
Потом я узнала, что Алекс, в тот год поступивший в Лиранскую Академию, забрал старую няню с собой. Но долго прожить на новом месте ей не удалось. Бедняжку сбил новомодный мобиль, и она скончалась через два дня, не приходя в сознание. Кузен рассказал об этом, попросив, чтобы я навещала её скромную могилу, пока училась в Лиране.
Из-за угла вывернула коляска, запряженная двумя рысаками. Я с удивлением огляделась – оказывается, прошла уже больше половины дороги и не заметила… Дом бабушки Мимозы находился в дорогом районе, теперь коляски будут встречаться чаще пешеходов. Надо быть повнимательней.
Но воспоминания не отпускали. Когда я закончила школу, тётка Лаванда начала приглашать в гости дам своего круга, имеющих неженатых сыновей. Казалось, её голова была занята только тем, как бы выдать племянницу замуж. Мамаши женихов всегда приносили огромные торты, а сами юноши – большие букеты цветов. Как будто меня можно было удивить цветами!
Кузина Агнесс с матерью нередко присоединялись к гостям, и тогда дамы сразу отходили в уголок пошептаться, сравнивая белокурого ангела со мной, обычной шатенкой с излишне независимым поведением. Агнесс умела опускать глазки, улыбаться и очень мило краснеть в ответ на пустые комплименты.
Лаванда высказалась без обиняков: я не так смотрю, не так говорю, не умею общаться с потенциальными женихами, я не так хороша, как Агнесс, и подытожила – выдать меня замуж будет нелегко.
В ответ я спросила, почему же она сама до сих пор не замужем? Лаванда покраснела, заявила, что я отвратительно воспитана и что она поговорит об этом с моей мамой. Но мама к её удивлению твёрдо заявила, что никто не вправе принуждать меня к замужеству. После этого бабушка Мимоза вообще перестала нас замечать, а тетка Лаванда занялась устройством брака Агнесс, отказав мне от дома.
К тому времени Алекс как раз закончил учёбу, вернулся в Уотервилль и начал довольно успешную карьеру финансового консультанта. Демьен, уже давно потеснивший отчима в собственной строительной компании, первое время помогал брату. Однако очень скоро дела Алекса пошли настолько хорошо, что он уже не нуждался ни в какой помощи. Советы, которые он давал своим клиентам, окупались, сам он также делал крайне удачные финансовые вложения. Общаясь с ним, я с удивлением заметила, как это интересно. Алекс обрадовался и, признав во мне коммерческую жилку Грекхэмов, отвёз в Лиран, где я стала студенткой Академии Финансов.
А вот и дом, построенный для своей семьи дедом Криспином. В два этажа, с круглым чердачным окном под двускатной черепичной крышей, с высоким солидным крыльцом, ступени которого отделаны искусственным камнем. Рядом конюшня и каретный сарай, а зелени нет совсем. Ни травинки, ни цветочка, ни деревца…
Вдоль дома в ряд выстроились несколько колясок. Значит, семейство в сборе. Я поднялась на крыльцо, дверь открылась без стука. Алекс, не дав опомниться, сразу затащил в большую гостиную, где все было готово для оглашения последней воли усопшего Ладислауса Грекхэма.
За круглым столом, задрапированным вышитой шёлковой скатертью, сидел незнакомый мне поверенный покойного дяди Ладислауса. Он выглядел как человек, принесший плохие новости – то есть сурово и торжественно. Об этом говорили его тёмная официальная одежда с траурной ленточкой на лацкане пиджака, портфель и чёрная папка для бумаг, а также тяжёлый и очень внимательный взгляд поверх золотого пенсне.
- Господин Йенсен – барышня Грекхэм, - представил нас Алекс.
Господин Йенсен привстал со стула с легким кивком головы, я кивнула в ответ.
Алекс усадил меня по левую руку от себя, с другой стороны стояла большая напольная ваза, отделявшая нас с кузеном от остальных родственников. На банкетке изящно расположились тётка Милисента вместе с дочерью. В молодости она была хороша, да и сейчас только слегка расплылась. Кудрявые русые волосы тетка всегда собирала в высокую прическу, но теперь несколько поседевших прядей портили всю картину. Глубокие морщины залегли над переносицей и в уголках рта, а глаза… В когда-то ярких синих глазах поселилась усталость. Но характер у Милисенты всегда был решительным, а уверенность в себе – непрошибаемой.
Агнесс тоже не радовала взгляд, надев свое вдовье черное платье. Оно резко контрастировало с ее бледной кожей, светлыми, почти платиновыми волосами, светло-серыми глазами чуть навыкате. Личико кузины, почти кукольное, портило только выражение недовольства всем окружающим и поджатые губы.
В последние годы мы совсем не виделись, но от Алекса я слышала про истерические припадки и астму, которые стали одолевать Агнесс после возвращения домой. Неудивительно, что тетка Милисента выглядит усталой.
А начиналось все так чудесно, настоящая сказка для провинциалки пятнадцати лет… Тетка Лаванда довольно быстро нашла жениха для белокурого ангелочка. Им оказался роковой красавец Патрик Митл, столичный кавалер, оказавшийся в нашем городке проездом. Агнесс благополучно вышла замуж во время моего недолгого вояжа с бабушкой Нинеттой. И сразу же с приятным довеском в виде приданого Патрик увёз юную супругу в Лиран. Прошло чуть меньше года, когда весь Уотервилль облетела новость – Агнесс вернулась в особняк родителей во вдовьем платье.
Любезный Патрик скоропостижно скончался, не оставив своей молодой вдове ни-че-го. Она уверяла, что муж просто не успел переписать завещание, по которому всё его движимое и недвижимое имущество переходило в собственность некоего благотворительного фонда. А приданое он истратил до последней медяшки, поскольку жил в столице на широкую ногу, регулярно посещая бильярдные и игровые салоны, покупая жене дорогие наряды и устраивая феерические приёмы, на которых бывали даже лица из высшего общества.
Все сочувствовали молодой вдове, и спустя положенный период траура Агнесс снова стала завидной невестой, однако почему-то к повторному замужеству не стремилась. Она сделалась крайне набожной, нетерпимой к любым человеческим слабостям и совершенно невыносимой при общении.
Кроме нас четверых и господина Йенсена в гостиной находился и Демьен. Он мало напоминал подвижного улыбчивого хитреца Алекса. Владелец завода и постоянно растущей строительной компании, отец семейства (жена и двое детей), крупный мужчина в солидном костюме стоял у окна вполоборота к нам, небрежно отдернув тяжёлую штору. У лба намечались небольшие залысины, в карих глазах под тяжелыми веками не читалось ничего, кожа была загорелой и обветренной – он как дед Криспин любил держать все под контролем, даже лезть на строительные леса, даже обмерять с рабочими дома под снос…
Двустворчатые двери гостиной открыли две горничные, и стояли, сложив руки на белоснежных передниках, пока тетка Лаванда не вкатила инвалидную коляску с бабушкой Мимозой. Хоть Алекс и предупреждал, что известие о смерти любимого сына изрядно подкосило здоровье бабушки, я не думала, что все настолько плохо. Но восседала она в коляске как на троне, в строгом чёрном платье, чёрном чепце и чёрных перчатках. На лице отразились все прожитые годы и невыплаканные слёзы – такой я вечно молодящуюся бабушку не видела никогда. Даже её светлые обычно пронзительные глаза заволокла какая-то туманная муть.
Мне стало так жутко, так жалко её, что Алекс, видимо, считал все эмоции и с силой вцепился мне в руку, не давая кинуться к ней и обнять. Тётка Лаванда, тоже в чёрном, с гладкой причёской, из которой не выбивалось ни единого волоска, встала сбоку от матери. Губы, как всегда, поджаты, вечно недовольный взгляд направлен на поверенного.
- Господин Йенсен, мы готовы вас выслушать, – глухо сказала бабушка, и я не узнала её голос.
- Дамы и господа, – с достоинством начал он. – Позвольте прежде всего выразить мои искрение соболезнования вашей утрате. Я – личный поверенный господина Ладислауса Грекхэма, и нахожусь здесь, дабы ознакомить всех заинтересованных лиц с его последним волеизъявлением.
В его сухую официальную речь я не вникала, глядя на Демьена и его мать. Госпожа Фридериксен слушала поверенного сначала с пренебрежением, потом с недоумением, потом с откровенным недоверием. Это когда Йенсен обозначил суммы активов его клиента. Демьен, по своему обыкновению, эмоций не проявлял. На бабушку Мимозу я смотреть боялась.
Она не любила никого из нас. И я поняла теперь, почему. Вся её любовь без остатка была отдана старшему сыну. А поверенный продолжал говорить, и я словно вынырнула из своих переживаний только тогда, когда прозвучало:
- …и означенные активы в движимом и недвижимом имуществе завещаю благотворительному фонду моего имени в размерах восемьдесят процентов и сыновьям Демьену и Александеру Грекхэмам в равных долях и общем количестве двадцать процентов.
Поверенный перевёл дыхание и продолжил:
- Присутствуют ли здесь указанные моим доверителем Демьен Грекхэм и Александер Грекхэм?
- Присутствуют, – ответил Алекс.
- Могу я ознакомиться с вашими документами, господин Грекхэм?
- Безусловно.
Алекс вынул свой бумажник, покопался в нём и положил гербовую бумагу и документ, подтверждающий его личность, на стол перед поверенным. Те же манипуляции проделал и Демьен, не проронив при этом ни слова.
Поверенный внимательно осмотрел документы моих кузенов, потом – их самих.
- Благодарю, господа, – сказал он, возвращая всё полученное назад.
Я затаила дыхание.
- Итак, согласно волеизъявлению покойного Ладислауса Грекхэма, указанная доля его имущества переходит к…
- Минуточку, господин поверенный, – перебил его Алекс. – Если вы хотите сказать, что двадцать процентов активов покойного переходит к нам, то мы…
- Мы официально, в присутствии свидетелей, отказываемся от наследства, – в свою очередь перебил младшего брата Демьен. В это время они стояли практически плечом к плечу – оба статные, высокие, широкоплечие – такие разные и такие похожие. В напряженной тишине мой взгляд перебегал с одного лица на другое – бабушке Мимозе было всё равно, тётка Лаванда только стиснула зубы, тётка Милисент с гордостью любовалась сыновьями, а вот Агнесс… Мне показалось, что она борется с дурнотой, пытаясь что-то сказать. Поверенный не спускал тяжелый взгляд с моих кузенов.
- Господа, осознаёте ли вы последствия данного шага?
- Да, – ответил Демьен.
- Вполне, – улыбнулся Алекс.
- Что ж, тогда мне нужны ваши подписи здесь и здесь, – Йенсен извлёк из своей чёрной папки новые листы.
Пока братья подписывали документ, тётка Милисента обратила, наконец, внимание на звуки, издаваемые дочерью, что-то среднее между всхлипами и хрипами задыхающегося человека. Она с размаху дала Агнесс хлёсткую пощёчину, которая моментально успокоила истеричное создание. Поверенный остро взглянул на них и вернулся к своим бумагам.
- Дамы и господа, продолжим. В случае отказа от принятия наследства сыновьями моего доверителя их доля переходит к вдове его младшего брата – госпоже Флоранс Грекхэм. Почему я не вижу здесь означенную даму?
- Госпожа Флоранс Грекхэм здесь отсутствует, – растягивая гласные, с барственной ленцой, подал голос Алекс. – Здесь присутствует ее единственная дочь и наследница Лилия Грекхэм. Вот нотариально заверенный отказ госпожи Флоранс от наследства в пользу дочери и прочие документы.
В наступившей тишине Алекс снова встал и передал поверенному какие-то бумаги, где была и моя метрика!
- А вы, господин Александер, хорошо подготовились, – протянул с неопределённой интонацией Йенсен.
Я смотрела во все глаза и не верила. Мама была заодно с Алексом? Моя мама все знала?! А ведь я специально оставила метрику дома – думала, выиграю этим время для манёвра…
Изучив мои документы и мамин отказ, поверенный не торопился возвращать бумаги Алексу. Тот стоял возле его стола в расслабленной позе и вальяжно поглядывал на меня – потом на Агнесс, опять на меня, опять на Агнесс. Я тоже посмотрела на кузину. У той лицо пошло красными пятнами, сразу превращая её из ангела в тролля.
- Барышня Грекхэм, документы, удостоверяющие личность, у вас при себе?
Я встала, вынула из сумочки тиснёные корочки и подала их Алексу, который, в свою очередь, положил книжицу на стол перед поверенным. Тот занялся тщательным поочерёдным разглядыванием документа и меня. И молчал. Мы тоже молчали. И почему-то все были спокойными, даже тётка Лаванда. Только у Агнесс, похоже, вновь возникли проблемы с дыханием, ну да у тётки Милисенты рука не дрогнет.
- Хорошо, – прервал паузу поверенный, очевидно, поняв, что нас молчанием не пронять. – Барышня Грекхэм может наследовать своему дяде в обход своей матери.
Затем он торжественно обратился ко мне:
- Лилия Грекхэм, согласно завещанию моего доверителя Ладислауса Грекхэма, вы становитесь наследницей пятой части его движимого и недвижимого имущества, для осуществления своих наследственных прав вам надлежит прибыть в центральную контору строительного предприятия «Грекхэм и компания» в городе Лиране в сроки, оговорённые законом.
И тут Агнесс с покрытым красными пятнами лицом и выпученными глазами вскочила и ткнула пальцем в поверенного:
- Вы, что вы сказали про пятую часть?! Какая пятая часть??? Все деньги должны пойти на благотворительность!!!
- Э-э, согласно завещанию… – начал он, но быстро умолк, прикрывая папкой документы.
- Успокойся, – отвешивая Агнесс вторую пощёчину, веско сказала тетка Милисента.
- Но деньги! Разве вы не знаете, как нуждаются храмы Единого?! – продолжала бесноваться Агнесс: успокоительное почему-то не подействовало.
- Агнесс, уймись, – посоветовал бедной вдовице Демьен.
- Простите, госпожа Митл, – следя за её руками, вежливо проговорил поверенный. – Вы не указаны в завещании моего доверителя.
Странно, что ее вообще пригласили. Тётка Милисента хотя бы мать предполагаемых наследников. Наверняка это дело рук Лаванды, но цель? Если только… показать женщине, которая предпочла Ладислаусу другого мужчину, что она потеряла – хотя бы в денежном эквиваленте? Но при чем тут дочь от второго брака?
