Два рядовых, не смогли удержаться и стали смеяться, как будто с моих уст прозвучал свежий анекдот, но хватило их ровно до того момента, пока Клиф не повернул голову в их сторону:
– Твои слова очень сильно меня огорчили, – повернув голову обратно ко мне, сказал Нейл, – вот от кого, но от тебя я ожидал такое услышать в последнюю очередь.
Нейл снова начал щупать карман брюк, но на этот раз он засунул в него руку и вытащил пачку сигарет чёрно-синего цвета, это сигареты фирмы Брукли Смоук. Фирма считается монополистом в своей сфере, она занимает 67 процентов рынка.
Он достал из пачки одну сигарету с зажигалку, и закурил. Сделав затяжной вдох, а затем медленный выдох, Клиф не отрывал разочарованный взгляд от дыма, равномерно устремляющийся к ярко освещённому потолку.
Едкий табачный дым распространился по комнате в мгновение, Альберту Куперу хватило на это всего две тяги.
– Майкл, угощайтесь, – открыв портсигар, предложил Альбер. – эксклюзивные сигары, табак высший сорт, клянусь!
– Нет, спасибо, не курю.
7 июля 1998 год, штат Блез
– Ой, прошу прощения, привык я, что в нашей сфере, все поголовно курят, – вальяжно откинувшись в кресло и стряхивая пепел на пол, произнес Альберт. – Вот честно, Майкл, сколько мы с тобой уже сотрудничаем? Года три или четыре, и я постоянно забываю, что ты за здоровое проведение досуга. Вот клянусь тебе!
– Ничего страшного, привык уже к твоему провалу в памяти, – с легкой улыбкой на лице, ответил ему.
Альбер Купер – начальник самой большой тюрьмы штата Блез, и она соответствует размером его фигуры. Его рост достигает двух метров, а если попытаться его обнять, то руки не сойдутся. Голова безволосая, благодаря этому можно наблюдать с правой стороны головы шрам, примерно пяти сантиметров. Сам он бывший военнослужащий, служил в штате Бириум и именно с тех времён у него шрам. Альберт побывал в трёх горячих точках и на последнем получил шальную пулю в голову, с его слов: «Пуля рикошетом отлетела от моей головы и убила противника, клянусь!». Но правда такова, что рикошет был, только не от его головы, а от соседнего танка и после последовало не убийство противника, а контузия Купера. Он пережил операцию, его комиссовали и предложили хорошее местечко, стать начальником тюрьмы. В таких сферах любят ставить бывших военных на высокие должности, и как показывает практика, такой опыт приносит плоды. Эти люди не только заключённых держат в ежовых рукавицах, но и весь персонал.
По характеру, если отталкиваться из отношения ко мне, Альбер был добродушен, гостеприимен и многословен, на других это не распространялось. Моя компания сотрудничает с этим мужчиной пятый год и уже четвертый раз я приезжаю на презентацию своей новой машины. Каждый раз он выбирает что-то новое и это неспроста, не самый маленький процент от его прибыли приходится на публичные казни, как раз за счет моих агрегатов.
– Ну что, дружище, хряпнем высокоградусного перед выступлением? – доставая из-под стола бутылку виски, спросил Альберт. – И только не нужно меня лечить, что ты на работе не пьёшь, в предыдущий раз пил!
– Хоть что-то ты запоминаешь, а пью на работе, только когда приезжаю к тебе, ты на меня плохо влияешь, – развалившись таким же образом в кресле, как и Купер, сострил я.
– Нужно же тебе хоть раз в год расслабляться, – с большим затруднением Альберту получилось встать с кресла. Взяв сигару в зубы, он подошел к мини бару, достал лёд и закинул пару льдин каждому в стакан, залил туда виски и подошёл ко мне. – Ну рассказывай, как семейные дела?
Он поставил на край стола бутылку и протянул мне стакан, взяв его, Альбер плюхнулся в свое кресло и принял привычную для него позу.
– Всё как всегда, полная идиллия и взаимопонимание, кстати, Инга в этом году в школу пойдет, – маленькими глоточками попивая виски, делился я, – мы её уже немного подготовили, таблицу умножения выучили до семи, алфавит весь рассказать сможет, только всегда в нём пропускает «М» и «Т», как будто на зло мне.
– Ой, как я рад, что моя кобыла уже взрослая! Только вспоминаю часовые посиделки за уроками, аж трясти начинает. Поэтому у меня столько горячих точек, как по мне, лучше в окопе под свист пуль валяться, чем под плач ребенка пытаться ему объяснить, почему в корзинке осталось пять груш, а не три, – Альберт сделал продолжительную затяжку сигареты, не выдыхая, выпил залпом целый стакан виски, выдохнул и продолжил разговор. – Может быть я чёрствый сухарь, как моя жена любит говорить, но даже когда дочка была маленькой, у меня никогда не получилось ею умиляться. Не понял? Ну вот пример тебе: идет уже третий день, и ты всё пытаешься вбить в голову своему ребенку правильное произношение звука «Р», пытаешься, пытаешься, и о чудо, у ней это выходит! Жена сразу в радость, целая стопка похвалы и через час об этом знают все родственники, а какая реакция у меня? Да никакой. Меня эти три дня так выматывают, что единственное приходит мне на ум: «Ты же могла эту гребаную «Р» выговорить в первый день». И так всегда, Майкл. И поэтому даже сейчас достижения дочери, в том же институте, не дают мне наслаждения, потому что у меня всегда одна и та же мысль, это можно было сделать раньше.
– Странный ты, но учти, если твоя дочь не может найти поддержу в лице отца, она найдет эту поддержку в лице другого мужчины и не факт, что вы с этим мужчиной поладите, – допивая стакан виски, сказал я.
– Ты про хахаля что ли? Не смеши меня, Майкл, у дочери характер весь в меня, никто терпеть её не будет. Мы как-то раз поссорились с ней, и она в отместку поменяла фамилию Купер на девичью матери, представляешь? С такой дамой, никто не уживётся, – он подлил себе новую порцию виски. – Будешь ещё, дружище?
В эту секунду открывается дверь и в кабинет врывается секретарь Альберта. От неожиданности начальник тюрьмы роняет виски на пол, и бутылка разлетается в дребезги по всей комнате.
– Так, давай только без скандалов, – зная, что Купер очень вспыльчивый человек, моя задача была потушить искру, пока она не стала огромным пламенем, – бутылку оплачу, кабинет помоют, и все у нас будет хорошо, да ведь, Сара?
Сара – секретарь Альберта Купера, замерла и не могла ответить даже мне. Она застыла в пороге и стала абсолютно неподвижной, её лицо приобрело цвет известки, а глаза уткнулись в пол.
– Сука, сколько раз говорить, перед тем как залетать сюда, нужно стучать! – Альберт подскочил с кресла, не замечая свои лишние 100 килограмм, и устремил свой взгляд на меня. – Майкл, даже не думай встревать, тебя это вообще никак не касается.
– Сэр, просто хотела сказать, что…
– А что на счёт тебя… – повернувшись к Саре, и перебив её, начал орать Купер, – Это последний прокол в стенах моей тюрьмы, клянусь!
– Но… я же хотела, как…
– Мне всё равно, что ты там хотела! – очередной раз перебив секретаря, продолжал Купер. – Во-первых, ты оплачиваешь эту бутылку, и даже не думай надеяться на Майкла Трэя, эти деньги уже вычтены из твоей зарплаты, а во-вторых… хотя стой, ты чего хотела то?
-– Я… я… хотела сказать, что презентация начинается че… через 5 минут, – еле сдерживая слезы, сказала Сара.
– Ммм, вот оно что, ну и во-вторых, ты уволена! Пошла вон отсюда! – показывая пальцем на выход из кабинета, кричал он.
Сара не выдержала и в слезах выбежала из комнаты. В этой ситуации мне пришлось сидеть молча, он мой клиент и его внутренние дела фирмы, меня не должны волновать, но от этого было не по себе. Я сразу вспоминаю срыв два месяца назад и со стороны это выглядит намного ужасней. Беззащитная, хрупкая девушка, она ничего не может ответить Альберту Куперу. Она должна молча слушать все оскорбления в свой адрес, понимая, если дело дойдет до рукоприкладства, ей никто не поможет.
– Извини Майкл, что тебе пришлось всё это увидеть, – виноватым голосом говорил Купер, – не хотелось мне что…
– Пойдем, нужно начинать презентацию, – не став дослушивать и пройдя мимо Альберта, сказал я.
Ещё один актовый зал за карьеру, забитый под завязку. Мельком выглядывая из-за кулис, я продумываю каждый шаг: выход на сцену, выбрать оптимальное место, чтобы было видно меня, и чтобы мне было видно всех. Начала монолога, красивое представление машины, демонстрация её работы, финальный вывод. Ну и мелочёвка, куда отойти после того как театральный занавес откроется, это тоже важно учесть: вправо или влево, соблюсти баланс, отойти на столько, чтобы и моя персона не потерялась из виду, и чтобы зрителям открылся полностью спектакль правосудия. Ну и, конечно, как после всего этого обойтись без автографов. Чаще всего я ставлю себе планку максимум в 50 подписей, если меня начинает это утомлять раньше, значит мои автографы получит ещё меньше человек. Если в среднем учесть, что на презентацию прих…
– Майкл! Ты извини за этот инцидент, – прервав мои мысли Альберт, – честно, хрен пойми, что на меня нашло. У меня характер вспыльчивый, конечно, но, чтобы так, клянусь, такое у меня вперв…
– Прошу любить и жаловать, Майкл Трэй! – ведущий на сцене озвучил имя, и я шагнул к зрителям, не дослушивая его нелепые оправдания.
Вот они, не с чем несравнимые эмоции, как только появляешься на сцене тебя охватывает волна овации, криков и восторженных возгласов. Все люди, кто занимал сидячие места встали в полный рост. Аплодисменты сложились в один ритм и складывалось ощущение, что каждый синхронный хлопок создавал волну, отталкивающая меня назад.
Выйдя на центр площадки и пожав руку ведущему, он вручил мне микрофон и ушел в закулисье, я остался наедине с публикой. Битком набитый зал, свободных сидячих мест нет, процентов 30 от общего количество людей стоят, из-за нехватки стульев. Это фурор, 800 глаз смотрят только на меня, они в ожидании шоу:
– Приветствую вас, штат Блез! – публика взорвалась овациями. Большинство встали со стульев и начали хлопать, таких зрителей у меня ещё не было. – Знаю, знаю, все вы тут собрались для того, чтобы узреть правосудия! Вы здесь, чтобы увидеть, как человек, совершивший преступления, поплатится за него! И вы здесь, чтобы это было феерично!
И снова зал не сдержал эмоции, бурные крики повторились в двойном размере, вдалеке были силуэты, которые начали прыгать; люди залазили друг другу на шею и разворачивали плакаты с различными лозунгами: «Убил красивую девушку, умри так же красиво!», «Убил один, умри при всех!» или «Штат Мроу тоже ждет красочного правосудия!» и так далее. И среди этого эмоционального безумия мой взгляд был прикован к первым местам. Ряд, находившийся ближе всего к сцене, не разделял бурные овации остального зала. Он принадлежал близким родственникам преступника, их родного человека, сегодня, будут казнить. Их потрёпанный вид, заплаканные глаза; лица, убитые горем, этого никто не увидит в зале, кроме меня.
Картина из раза в раз не меняется, штаты, которые позволили проводить публичные казни в своих тюрьмах, резервируют первые места для родственников, они могут присутствовать бесплатно, а для остальных, кто не испытывает эмоциональную привязанность к заключённому и хотят просто посмотреть на изящную смерть, приходиться платить деньги и немаленькие. Вывод делается такой, что родственники отдали бы все на свете, чтобы этого не произошло, а другие готовы отдать всё, что угодно, чтобы это увидеть:
– Будьте добры, досье на заключенного, – ведущий вышел ко мне, вручил планшет и удалился. – Имя заключенного – Джордж Минкель, был арестован за убийство своей жены изощрённым способом. Во время ссоры, Джордж, нанёс своей жене, Марии Минкель, два ножевых ранения в грудную клетку, после пары часов мучения Мария скончалось от потери крови и Джордж расчленил её. При попытке избавиться от частей тела Марии, был пойман правоохранительными органами, – толпа в зале начала недовольно гудеть, – Джордж так и не сознался, куда дел большинство частей тела Марии, поиски их продолжаются и по сей день. Джорджу Микнелю, суд вынес приговор: казнь, исполняемая в тюрьме штата Блез, через четвертование! – ярое гудения публики сменилось на восторженные возгласы. – Представляю вашему вниманию, машину компании «Трэй & компани» – дифференциатор!
Отойдя в правую часть подмостка, театральные шторы начали раздвигаться, чтобы явить публике то, ради чего они здесь. Джордж, что-то кричал, но стекло, отделявшее преступника от основного зала, не давало его услышать.
– Дамы и господа, от Джорджа Минкеля вас отделяет не только десятки метров, но и 16-ти миллиметровое стекло. Сам заключённый находится в подвешенном состоянии, благодаря металлическому корсету, закреплённого к стене. Разведённые руки и ноги, данного товарища, фиксируются браслетами, приваренные к штокам пневмоцилиндров. Объясню для вас, уважаемая публика: это – исполнительный механизм, предназначенный для преобразования энергии сжатого воздуха в механические линейные перемещения. Другими словами, поршень, работающий за счёт воздуха. Таких поршней у нас четыре, каждый отвечает за отдельную взятую конечность Джорджа. В самом начале презентации, пневпоцилиндры заполнены ровно наполовину, с расчётом на то, что руки и ноги находятся в натяжку. Пока я вам все это говорю, компрессор нагоняет в них сжатый воздух. Их задача взять разбег перед резким рывком, – публика не утихала ни на секунду, мне приходилось перекрикивать их, после выступления, не смогу говорить неделю, – как только камеры цилиндров заполняться сжатым воздухом и штоки, под его давлением, выдвинутся наружу, компрессор выключится. Останется всего несколько секунд, как откроются выпускные клапана, весь сжатый воздух выйдет наружу и штоки вернутся в своё прежние положение. Это и приведет к отрыванию Джорджу Минкелю конечностей.
После финальных слов образовалась полная тишина, нарушал покой только еле слышимый компрессор за стеклом. Все замерли в ожидании его выключения. Большинство родственников уткнулись глазами в пол или закрыли их руками, не все могут выдержать это зрелище, как твою родную кровь разрывает пополам железная машина. Руки Минкеля на последних секундах не были в натянутом состоянии, они по не многу сгибались в локтевом суставе. Он всё также продолжал кричать, пытаясь что-то донести до публики, до родственников или до меня, но силы его покидали, а глаза наполнялись отчаянья.
Долгожданный момент наступил, компрессор заглох и заключённый опустил голову вниз. Теперь ни один родственник не смотрел в сторону казни, а остальная публика старалась даже не моргать, не упуская и секунды происходящего.
Выпускные клапаны открылись, сжатый воздух стал стремительно покидать пневноцилиндры и штоки молниеносно вернулись в самое начальное положение и за ними последовали руки и ноги Джорджа Минкеля. Всего какая-то секунда и все конечности находятся отдельно от тела, литры крови вылились на стены, пол и на стекло. Большинство родственников сразу покинуло зал, а основная публика заполнила помещения новой волной возгласов, свистов и аплодисментов. Театральный занавес скрыл кровавое зрелище от всех и мне оставалось только сделать поклон и сказать последние слова:
– Спасибо всем, кто пришёл на казнь, вы потрясающая публика! – перекрикивать толпу уже невозможно, и я взмахом руки позвал ведущего на сцену и передал ему микрофон.
– Твои слова очень сильно меня огорчили, – повернув голову обратно ко мне, сказал Нейл, – вот от кого, но от тебя я ожидал такое услышать в последнюю очередь.
Нейл снова начал щупать карман брюк, но на этот раз он засунул в него руку и вытащил пачку сигарет чёрно-синего цвета, это сигареты фирмы Брукли Смоук. Фирма считается монополистом в своей сфере, она занимает 67 процентов рынка.
Он достал из пачки одну сигарету с зажигалку, и закурил. Сделав затяжной вдох, а затем медленный выдох, Клиф не отрывал разочарованный взгляд от дыма, равномерно устремляющийся к ярко освещённому потолку.
Глава 5
Едкий табачный дым распространился по комнате в мгновение, Альберту Куперу хватило на это всего две тяги.
– Майкл, угощайтесь, – открыв портсигар, предложил Альбер. – эксклюзивные сигары, табак высший сорт, клянусь!
– Нет, спасибо, не курю.
7 июля 1998 год, штат Блез
– Ой, прошу прощения, привык я, что в нашей сфере, все поголовно курят, – вальяжно откинувшись в кресло и стряхивая пепел на пол, произнес Альберт. – Вот честно, Майкл, сколько мы с тобой уже сотрудничаем? Года три или четыре, и я постоянно забываю, что ты за здоровое проведение досуга. Вот клянусь тебе!
– Ничего страшного, привык уже к твоему провалу в памяти, – с легкой улыбкой на лице, ответил ему.
Альбер Купер – начальник самой большой тюрьмы штата Блез, и она соответствует размером его фигуры. Его рост достигает двух метров, а если попытаться его обнять, то руки не сойдутся. Голова безволосая, благодаря этому можно наблюдать с правой стороны головы шрам, примерно пяти сантиметров. Сам он бывший военнослужащий, служил в штате Бириум и именно с тех времён у него шрам. Альберт побывал в трёх горячих точках и на последнем получил шальную пулю в голову, с его слов: «Пуля рикошетом отлетела от моей головы и убила противника, клянусь!». Но правда такова, что рикошет был, только не от его головы, а от соседнего танка и после последовало не убийство противника, а контузия Купера. Он пережил операцию, его комиссовали и предложили хорошее местечко, стать начальником тюрьмы. В таких сферах любят ставить бывших военных на высокие должности, и как показывает практика, такой опыт приносит плоды. Эти люди не только заключённых держат в ежовых рукавицах, но и весь персонал.
По характеру, если отталкиваться из отношения ко мне, Альбер был добродушен, гостеприимен и многословен, на других это не распространялось. Моя компания сотрудничает с этим мужчиной пятый год и уже четвертый раз я приезжаю на презентацию своей новой машины. Каждый раз он выбирает что-то новое и это неспроста, не самый маленький процент от его прибыли приходится на публичные казни, как раз за счет моих агрегатов.
– Ну что, дружище, хряпнем высокоградусного перед выступлением? – доставая из-под стола бутылку виски, спросил Альберт. – И только не нужно меня лечить, что ты на работе не пьёшь, в предыдущий раз пил!
– Хоть что-то ты запоминаешь, а пью на работе, только когда приезжаю к тебе, ты на меня плохо влияешь, – развалившись таким же образом в кресле, как и Купер, сострил я.
– Нужно же тебе хоть раз в год расслабляться, – с большим затруднением Альберту получилось встать с кресла. Взяв сигару в зубы, он подошел к мини бару, достал лёд и закинул пару льдин каждому в стакан, залил туда виски и подошёл ко мне. – Ну рассказывай, как семейные дела?
Он поставил на край стола бутылку и протянул мне стакан, взяв его, Альбер плюхнулся в свое кресло и принял привычную для него позу.
– Всё как всегда, полная идиллия и взаимопонимание, кстати, Инга в этом году в школу пойдет, – маленькими глоточками попивая виски, делился я, – мы её уже немного подготовили, таблицу умножения выучили до семи, алфавит весь рассказать сможет, только всегда в нём пропускает «М» и «Т», как будто на зло мне.
– Ой, как я рад, что моя кобыла уже взрослая! Только вспоминаю часовые посиделки за уроками, аж трясти начинает. Поэтому у меня столько горячих точек, как по мне, лучше в окопе под свист пуль валяться, чем под плач ребенка пытаться ему объяснить, почему в корзинке осталось пять груш, а не три, – Альберт сделал продолжительную затяжку сигареты, не выдыхая, выпил залпом целый стакан виски, выдохнул и продолжил разговор. – Может быть я чёрствый сухарь, как моя жена любит говорить, но даже когда дочка была маленькой, у меня никогда не получилось ею умиляться. Не понял? Ну вот пример тебе: идет уже третий день, и ты всё пытаешься вбить в голову своему ребенку правильное произношение звука «Р», пытаешься, пытаешься, и о чудо, у ней это выходит! Жена сразу в радость, целая стопка похвалы и через час об этом знают все родственники, а какая реакция у меня? Да никакой. Меня эти три дня так выматывают, что единственное приходит мне на ум: «Ты же могла эту гребаную «Р» выговорить в первый день». И так всегда, Майкл. И поэтому даже сейчас достижения дочери, в том же институте, не дают мне наслаждения, потому что у меня всегда одна и та же мысль, это можно было сделать раньше.
– Странный ты, но учти, если твоя дочь не может найти поддержу в лице отца, она найдет эту поддержку в лице другого мужчины и не факт, что вы с этим мужчиной поладите, – допивая стакан виски, сказал я.
– Ты про хахаля что ли? Не смеши меня, Майкл, у дочери характер весь в меня, никто терпеть её не будет. Мы как-то раз поссорились с ней, и она в отместку поменяла фамилию Купер на девичью матери, представляешь? С такой дамой, никто не уживётся, – он подлил себе новую порцию виски. – Будешь ещё, дружище?
В эту секунду открывается дверь и в кабинет врывается секретарь Альберта. От неожиданности начальник тюрьмы роняет виски на пол, и бутылка разлетается в дребезги по всей комнате.
– Так, давай только без скандалов, – зная, что Купер очень вспыльчивый человек, моя задача была потушить искру, пока она не стала огромным пламенем, – бутылку оплачу, кабинет помоют, и все у нас будет хорошо, да ведь, Сара?
Сара – секретарь Альберта Купера, замерла и не могла ответить даже мне. Она застыла в пороге и стала абсолютно неподвижной, её лицо приобрело цвет известки, а глаза уткнулись в пол.
– Сука, сколько раз говорить, перед тем как залетать сюда, нужно стучать! – Альберт подскочил с кресла, не замечая свои лишние 100 килограмм, и устремил свой взгляд на меня. – Майкл, даже не думай встревать, тебя это вообще никак не касается.
– Сэр, просто хотела сказать, что…
– А что на счёт тебя… – повернувшись к Саре, и перебив её, начал орать Купер, – Это последний прокол в стенах моей тюрьмы, клянусь!
– Но… я же хотела, как…
– Мне всё равно, что ты там хотела! – очередной раз перебив секретаря, продолжал Купер. – Во-первых, ты оплачиваешь эту бутылку, и даже не думай надеяться на Майкла Трэя, эти деньги уже вычтены из твоей зарплаты, а во-вторых… хотя стой, ты чего хотела то?
-– Я… я… хотела сказать, что презентация начинается че… через 5 минут, – еле сдерживая слезы, сказала Сара.
– Ммм, вот оно что, ну и во-вторых, ты уволена! Пошла вон отсюда! – показывая пальцем на выход из кабинета, кричал он.
Сара не выдержала и в слезах выбежала из комнаты. В этой ситуации мне пришлось сидеть молча, он мой клиент и его внутренние дела фирмы, меня не должны волновать, но от этого было не по себе. Я сразу вспоминаю срыв два месяца назад и со стороны это выглядит намного ужасней. Беззащитная, хрупкая девушка, она ничего не может ответить Альберту Куперу. Она должна молча слушать все оскорбления в свой адрес, понимая, если дело дойдет до рукоприкладства, ей никто не поможет.
– Извини Майкл, что тебе пришлось всё это увидеть, – виноватым голосом говорил Купер, – не хотелось мне что…
– Пойдем, нужно начинать презентацию, – не став дослушивать и пройдя мимо Альберта, сказал я.
Ещё один актовый зал за карьеру, забитый под завязку. Мельком выглядывая из-за кулис, я продумываю каждый шаг: выход на сцену, выбрать оптимальное место, чтобы было видно меня, и чтобы мне было видно всех. Начала монолога, красивое представление машины, демонстрация её работы, финальный вывод. Ну и мелочёвка, куда отойти после того как театральный занавес откроется, это тоже важно учесть: вправо или влево, соблюсти баланс, отойти на столько, чтобы и моя персона не потерялась из виду, и чтобы зрителям открылся полностью спектакль правосудия. Ну и, конечно, как после всего этого обойтись без автографов. Чаще всего я ставлю себе планку максимум в 50 подписей, если меня начинает это утомлять раньше, значит мои автографы получит ещё меньше человек. Если в среднем учесть, что на презентацию прих…
– Майкл! Ты извини за этот инцидент, – прервав мои мысли Альберт, – честно, хрен пойми, что на меня нашло. У меня характер вспыльчивый, конечно, но, чтобы так, клянусь, такое у меня вперв…
– Прошу любить и жаловать, Майкл Трэй! – ведущий на сцене озвучил имя, и я шагнул к зрителям, не дослушивая его нелепые оправдания.
Вот они, не с чем несравнимые эмоции, как только появляешься на сцене тебя охватывает волна овации, криков и восторженных возгласов. Все люди, кто занимал сидячие места встали в полный рост. Аплодисменты сложились в один ритм и складывалось ощущение, что каждый синхронный хлопок создавал волну, отталкивающая меня назад.
Выйдя на центр площадки и пожав руку ведущему, он вручил мне микрофон и ушел в закулисье, я остался наедине с публикой. Битком набитый зал, свободных сидячих мест нет, процентов 30 от общего количество людей стоят, из-за нехватки стульев. Это фурор, 800 глаз смотрят только на меня, они в ожидании шоу:
– Приветствую вас, штат Блез! – публика взорвалась овациями. Большинство встали со стульев и начали хлопать, таких зрителей у меня ещё не было. – Знаю, знаю, все вы тут собрались для того, чтобы узреть правосудия! Вы здесь, чтобы увидеть, как человек, совершивший преступления, поплатится за него! И вы здесь, чтобы это было феерично!
И снова зал не сдержал эмоции, бурные крики повторились в двойном размере, вдалеке были силуэты, которые начали прыгать; люди залазили друг другу на шею и разворачивали плакаты с различными лозунгами: «Убил красивую девушку, умри так же красиво!», «Убил один, умри при всех!» или «Штат Мроу тоже ждет красочного правосудия!» и так далее. И среди этого эмоционального безумия мой взгляд был прикован к первым местам. Ряд, находившийся ближе всего к сцене, не разделял бурные овации остального зала. Он принадлежал близким родственникам преступника, их родного человека, сегодня, будут казнить. Их потрёпанный вид, заплаканные глаза; лица, убитые горем, этого никто не увидит в зале, кроме меня.
Картина из раза в раз не меняется, штаты, которые позволили проводить публичные казни в своих тюрьмах, резервируют первые места для родственников, они могут присутствовать бесплатно, а для остальных, кто не испытывает эмоциональную привязанность к заключённому и хотят просто посмотреть на изящную смерть, приходиться платить деньги и немаленькие. Вывод делается такой, что родственники отдали бы все на свете, чтобы этого не произошло, а другие готовы отдать всё, что угодно, чтобы это увидеть:
– Будьте добры, досье на заключенного, – ведущий вышел ко мне, вручил планшет и удалился. – Имя заключенного – Джордж Минкель, был арестован за убийство своей жены изощрённым способом. Во время ссоры, Джордж, нанёс своей жене, Марии Минкель, два ножевых ранения в грудную клетку, после пары часов мучения Мария скончалось от потери крови и Джордж расчленил её. При попытке избавиться от частей тела Марии, был пойман правоохранительными органами, – толпа в зале начала недовольно гудеть, – Джордж так и не сознался, куда дел большинство частей тела Марии, поиски их продолжаются и по сей день. Джорджу Микнелю, суд вынес приговор: казнь, исполняемая в тюрьме штата Блез, через четвертование! – ярое гудения публики сменилось на восторженные возгласы. – Представляю вашему вниманию, машину компании «Трэй & компани» – дифференциатор!
Отойдя в правую часть подмостка, театральные шторы начали раздвигаться, чтобы явить публике то, ради чего они здесь. Джордж, что-то кричал, но стекло, отделявшее преступника от основного зала, не давало его услышать.
– Дамы и господа, от Джорджа Минкеля вас отделяет не только десятки метров, но и 16-ти миллиметровое стекло. Сам заключённый находится в подвешенном состоянии, благодаря металлическому корсету, закреплённого к стене. Разведённые руки и ноги, данного товарища, фиксируются браслетами, приваренные к штокам пневмоцилиндров. Объясню для вас, уважаемая публика: это – исполнительный механизм, предназначенный для преобразования энергии сжатого воздуха в механические линейные перемещения. Другими словами, поршень, работающий за счёт воздуха. Таких поршней у нас четыре, каждый отвечает за отдельную взятую конечность Джорджа. В самом начале презентации, пневпоцилиндры заполнены ровно наполовину, с расчётом на то, что руки и ноги находятся в натяжку. Пока я вам все это говорю, компрессор нагоняет в них сжатый воздух. Их задача взять разбег перед резким рывком, – публика не утихала ни на секунду, мне приходилось перекрикивать их, после выступления, не смогу говорить неделю, – как только камеры цилиндров заполняться сжатым воздухом и штоки, под его давлением, выдвинутся наружу, компрессор выключится. Останется всего несколько секунд, как откроются выпускные клапана, весь сжатый воздух выйдет наружу и штоки вернутся в своё прежние положение. Это и приведет к отрыванию Джорджу Минкелю конечностей.
После финальных слов образовалась полная тишина, нарушал покой только еле слышимый компрессор за стеклом. Все замерли в ожидании его выключения. Большинство родственников уткнулись глазами в пол или закрыли их руками, не все могут выдержать это зрелище, как твою родную кровь разрывает пополам железная машина. Руки Минкеля на последних секундах не были в натянутом состоянии, они по не многу сгибались в локтевом суставе. Он всё также продолжал кричать, пытаясь что-то донести до публики, до родственников или до меня, но силы его покидали, а глаза наполнялись отчаянья.
Долгожданный момент наступил, компрессор заглох и заключённый опустил голову вниз. Теперь ни один родственник не смотрел в сторону казни, а остальная публика старалась даже не моргать, не упуская и секунды происходящего.
Выпускные клапаны открылись, сжатый воздух стал стремительно покидать пневноцилиндры и штоки молниеносно вернулись в самое начальное положение и за ними последовали руки и ноги Джорджа Минкеля. Всего какая-то секунда и все конечности находятся отдельно от тела, литры крови вылились на стены, пол и на стекло. Большинство родственников сразу покинуло зал, а основная публика заполнила помещения новой волной возгласов, свистов и аплодисментов. Театральный занавес скрыл кровавое зрелище от всех и мне оставалось только сделать поклон и сказать последние слова:
– Спасибо всем, кто пришёл на казнь, вы потрясающая публика! – перекрикивать толпу уже невозможно, и я взмахом руки позвал ведущего на сцену и передал ему микрофон.
