Во-вторых, не стоит забывать, при каких загадочных обстоятельствах произошло бронирование круиза. Честно говоря, я уже не допускал мысли о случайности этих событий и верил в то, что у моей поездки есть какая-то неведомая пока для меня цель, которую мне ещё предстоит раскрыть. Чтобы облегчить поставленную задачу и иметь возможность собирать и анализировать факты, я решил вести дневник круиза и записывать в него все мало-мальски достойные внимания события круизы и свои впечатления и мысли. Я назвал его дневником речного гостя: по крайней мере, по возвращении, у меня будет возможность сопоставить и оценить все произошедшие в круизе события и сделать выводы о том, почему я здесь оказался. У меня было определённое впечатление, что кому-то очень важно было, чтобы я отправился в этот круиз. Этот некто, электронный ай-пи адрес был зарегистрирован в Таллине, возможно и сам будет находиться в этом круизе. Тогда моей задачей будет попытаться найти этого незнакомца и выяснить всех происходящих со мной загадочных событий.
В день начала путешествия я появился на причале Северного речного вокзала за два часа до отправления, как и было рекомендовано Морречтурфлотом. Красавец-теплоход «Иван Бунин» стройно высился на фоне радужной панорамы искрящейся бликами солнечного света речной глади Химкинского водохранилища. На причале я увидел человек двадцать будущих гостей теплохода, ожидающих прохода через систему безопасности. Никто никуда не спешил, многие уже успели познакомиться, кто-то обсуждал детали предстоящего речного отдыха, кто-то делал фото. Было несколько детей, носившихся вокруг и сквозь людей, ожидающих начало круиза.
Войдя на теплоход, я быстро прошёл регистрацию, получил ключи от своей каюты и программу круиза. Каюта, в которой мне предстояло провести следующую неделю путешествия, оказалась немного тесной с двухъярусным расположением кроватей, верхняя из которым была сложена, поскольку я путешествовал один. Но даже с этой сложенной верхней койкой (кроватью это назвать язык не поворачивался) пространства в каюте было явно мало. Его было даже меньше, чем в купе стандартного железнодорожного вагона. Больше всего меня удивил шкаф для одежды. И не только потому, что в нём явно не поместятся все мои рубашки, а тем, что задняя его часть была расположена на территории соседней каюты, а задняя стенка «соседского» шкафа ровным выступом заходила в мою каюту. Вот такой шкаф в Нарнию.
Кое-как разместив свои вещи в шкафу и на полке, я услышал объявление по судовому радио, приглашавшее всех гостей теплохода собраться на средней палубе для участия в церемонии по случаю отправления. Когда я появился на палубе, там уже собралась добрая треть гостей теплохода в ожидании (как мне удалось услышать в разговоре двух женщин, не первый раз путешествующих на этом теплоходе) зажигательного представления аниматоров под названием «бортовка». Аниматоры расположились на берегу напротив палубы теплохода, на которой уже собрались большинство гостей, с нетерпением ожидающих церемонии отправления в рейс, и показали красочное увлекательное шоу с танцами и песнями, пытаясь вовлечь туристов в этот флэш-моб. Это было попурри из известных песен, во время исполнения которых аниматоры пели и танцевали, размахивая огромными разноцветными воздушными шарами, призывая гостей теплохода повторять танцевальные движения прямо на палубе. Всё было действительно весело и зажигательно, однако не все туристы ещё были готовы пуститься в пляс, видимо, сказывалось то, что это было лишь начало круиза, и многие ещё не привыкли к такому необычному действию. А я тем временем приглядывался к своим попутчикам.
Сразу обратила внимание на себя колоритная компания из четырёх человек: мужчина, парень лет семнадцати и двое женщин, которые уже успели переоблачиться в шорты и шлёпки и пританцовывали в такт песням аниматоров, потягивая пиво из банок, укрытых в бумажных пакетах. Внимание эта компания привлекала к себе не только тем, что они были одними из немногих, кто не стеснялся танцевать на палубе, но и тем, что разговаривали они довольно громко, обмениваясь шутками и комментариями о бортовке. Я про себя я назвал их «южанами», не только за их тропические шорты, но и ещё потому, что у всех у них был характерный не типичный для жителей средней полосы загар. Я попробовал представить себе, мог ли кто-то из этих южан быть тем, кто направил мне сообщение и сделал так, чтобы я оказался в этом круизе? Может быть вот тот колоритный мужчина, с широкими плечами россыпью кудрявых волос? Или тот семнадцатилетний парень, тоже широкоплечий и кудрявый, по виду – сын кудрявого мужчины? В их поведении не было ничего странного или подозрительного, на меня они не обращали ни малейшего внимания, но были увлечены своей беседой, сопровождаемой тостами за начало круиза. Немного поодаль, в тени навеса, стояла молодая девушка в красивом кимоно, лет тридцати с мальчиком лет десяти: схожие черты лица, не оставляли сомнений, что мальчик был сыном девушки. Сразу было понятно, что им хотелось подпевать и подтанцовывать песням бортовки, но они стеснялись и ждали, когда к танцам на палубе присоединиться большее количество туристов. Едва ли они те люди, которых я разыскиваю, но познакомиться всё равно не мешало.
Приближалось время отправления. Матросы уже суетились, подгоняемые чёткими командами с капитанского мостика, часть швартовых уже была отдана, но теплоход ещё не сделал ни одного движения, но лишь лениво застыл, прислонившись к причалу, в ожидании предстоящего долгого плаванья. Вдруг, едва лёгкая дрожь от заработавших турбин почти незаметным рокотом прошла по палубам. И вот уже повинуясь непреодолимым законам механики, управляемый опытной рукой штурмана, «Иван Бунин» начал медленно, метр за метром скользить в сторону от бетонной стенки причала. В каждом движении теплохода чувствовалась солидная тяжесть. На борту зазвучал марш «Прощание славянки», как будто бы напоминая всем отправляющимся в путешествие туристам о временном расставании со всеми теми близкими и знакомыми, оставшимися на берегу, которые молча и с какой-то скрытой тоской смотрели вслед отплывающему теплоход. Я немного позавидовал тем, кого провожали. Впрочем, одни провожают, чтобы оттянуть момент расставания, другие – чтобы убедиться, что ты уехал.
Всю оставшуюся часть первого круизного дня я продолжал осматривать теплоход, делать наблюдения и присматриваться (а по возможности - знакомиться) со своими попутчиками. В стремлении пообщаться с попутчиками я не сильно преуспел, если не считать короткого разговора с мамой мальчика, которых я видел на палубе во время бортовки. Маму звали Светлана, а сына - Кирюша. Это был их уже не первый круизный опыт, поэтому такого детского восторга от происходящего вокруг, который, видимо читался в моих глазах, у них не было замечено. Ничто в их поведении (да и в именах) не указывало на их связь с таинственным автором письма. Я для верности задал пару наводящих вопросов, но, увы, мои поиски сразу зашли в тупик. Кстати, Светлана с Кирюшей оказались моими соседями по столу в ресторане. Четвёртым гостем за нашим столом оказался мужчина средних лет с солидной наружностью и какой-то особой манерой говорить не торопясь, тихим голосом, привлекающим слушателей своими бархатистыми интонациями и невольно заставляющим внимательно слушать всё сказанное. Он представился как Александр Васильевич.
Продолжая прогулки по палубам в послеобеденное время я заметил группу «южан», которые расположилась на корме средней палубы вокруг стола, на котором крайне аппетитно красовалась рыбка горячего копчения в окружении запотевших от изнурительного пребывания в холодильнике банок известной марки российского пива. Аромат рыбки и характерное шипение открываемых банок пива привлекли моё внимание и заставили остановится невдалеке от компании. Глава семейства, заметив меня, сразу предложил присоединиться к празднованию по случаю отплытия. Позже я узнал, что его звали Анатолий, так же, как и его сына. А вот имена его супруги и сестры я уже не запомнил, в чём впоследствии не раз себя упрекал. Зато узнал, что они все из Крыма и давно мечтали посмотреть среднюю полосу с борта речного теплохода. От дегустации рыбки я, с благодарностью, отказался, но отметил про себя, как просто и непринуждённо принято знакомиться и общаться на теплоходе, это не может не радовать. Немного пообщавшись, поведав о том, что я только что побывал в Таллине на цветочном балу, пошутив на тему: все обычно «с корабля на бал», а я - в обратном направлении – «с бала на корабль», поинтересовавшись, не случалось ли им бывать в Таллине? «Нет, жаль, рекомендую», - (а про себя отметил, как неуклюже приходится получать информацию про Таллин, выдумывая небылицы про цветочные балы), я продолжил свою прогулку по средней палубе.
Вечер первого круизного дня я решил также провести на палубе благо прекрасная по-летнему тёплая погода к этому всячески располагала. После вечернего мероприятия аниматоров с незамысловатым сюжетом «Знакомьтесь, это мы», когда многие из туристов, утомлённые перипетиями первого насыщенного событиями дня круиза поспешили в свои каюты, готовясь ко сну, я решил провести остаток вечера и начало ночи на палубе. С высоты шлюпочной палубы открывался прекрасный обзор по ходу движения теплохода, который неторопливо и вальяжно шёл по каналу им. Москвы, ширина которого в этом месте вряд ли превышала пятидесяти метров. Вдалеке справа по ходу движения виднелись жилые кварталы города Дмитрова. Вечер был удивительным. Закат разливался нежно-розовым румянцем. Место, по которому шёл теплоход, я мысленно назвал «соловьиной аллеей». Теплоход медленно шёл по узкому, абсолютно прямому участку канала в обрамлении узорчатых пушистых, поросших невысокими молодыми берёзами берегов, которые таяли в лёгком вечернем тумане. Всё это напоминало картину широкой аллеи какого-то роскошного дворцового парка, геометрически правильно расположенную умелой рукой придворного английского садовника. Единственным отличием были красно-зелёные огоньки береговой навигации, выстроившиеся ровным рядом вдоль береговой аллеи участка канала.
На небе было несколько продолговатых, похожих на надутые ветром паруса облаков, окрашенных отблесками июньского закатного солнца. В сухом и чистом воздухе пахло скошенной травой, полевыми цветами и мёдом, но совсем не чувствовалось запаха ночной речной сырости. Лишь лёгкий аромат речной воды, приправленной дымом тлеющего в глубине луга костра готовившихся к ночёвке рыбаков, добавляли изысканности этому естественному парфюму роскошного июньского вечера. Вдалеке хмурился лес, но по обоим берегам грациозно покачивались молодые невысокие берёзы, пресыщенные сухим воздухом прошедшего дня. Вот эти берёзы и облюбовали для себя десятки соловьёв, чьи затейливые трели были единственными звуками этого чарующего вечера. Соловьи дружно щебетали, соревнуясь друг с другом в красоте и замысловатости своих песен так, что голова томно кружилась от избытка этих благоуханий и звуков. Тихий ветер умиротворяюще веял наплывами с сонной воды канала, проносился над редкими зарослями прибрежной осоки, шептался с берёзовой листвой и растворялся в лёгком неподвижном тумане на поверхности воды. А над туманом воздух был как-то особенно прозрачен. Впереди по ходу движения теплохода лучистыми алмазами проступали звёздочки, на западе ещё видны были отблески алых закатных узоров. Было уже за полночь. Но уходить с палубы совсем не хотелось. Ощущение красоты, неповторимости и величия этого момента не покидало и не отпускало. Хотелось бы чтобы этот букет звуков, ароматов, ощущений и восторга в сопровождении соловьиного хора не покидали меня, хотя бы на время этого путешествия. Я решил позвонить Майе. Время для звонка было не самое подходящее, но непреодолимое желание услышать в эту ночь её голос рассеяло мои сомнения в том, что такой поздний звонок может быть воспринят Майей без особого восторга. К удивлению, Майя взяла трубку практически сразу.
- Привет, ты так быстро ответила на мой звонок, что я не успел придумать для него вразумительного повода, - начал я, ещё не понимая, как Майя отреагирует на мой звонок. – Не разбудил?
- Нет, не разбудил, - голос Майи показался мне, скорее, немного усталым, чем удивлённым или недовольным, и звучал, как - будто бы Майя говорила, прижав телефон щекой к своему плечу. В трубке слышался равномерный гул какого-то механизма. – Я немного задержалась на работе, а теперь уже думаю, что прямо здесь в лаборатории придётся заночевать, поздно уже возвращаться домой.
- На работе в такой час? - я действительно был удивлён. – Что-то случилось?
- Нет, мы просто проводим один эксперимент, не хотелось прерывать и откладывать результаты на следующий день.
Кто-то невидимый третий задал Майе вопрос, но из-за работы механизмов, а может быть потому, что Майя прикрыла трубку рукой, смысла сказанного я не уловил.
- Ты сейчас не одна, не удобно говорить? – спросил я, досадуя, что своим звонком, видимо, мешаю происходящему процессу.
- Нет, мы уже практически всё закончили с коллегами. На самом деле, я очень рада, что ты позвонил. Очень. Мне жаль, что обстановка не позволяет мне расспросить о твоём путешествии, но буду с нетерпением ждать твоего возвращения и подробного рассказа о твоих приключениях.
- Конечно», — сказал я, понимая, что поговорить прямо сейчас о том, что я думал всё это время, не получится. – Доброй ночи.
Я ещё немного постоял на палубе, наслаждаясь неповторимым колоритом головокружительного речного пейзажа и размышляя о том, что в такие мгновения хотелось бы, чтобы рядом был человек, с которым можно было бы разделить восторг и упоение от этого удивительного букета звуков, ароматов и красок ещё не полностью вступившей в свои права белой июньской ночи.
Утро второго дня не предвещало никаких изменений в размеренном течении круиза. После обеда ожидалась стоянка и экскурсия в старинном городе Угличе. После завтрака я позанимался на тренажёрах, принял душ, сделал десять кругов по средней палубе марафонским шагом, выпил кофе в баре и сел читать на корме средней палубе. Там я увидел Александра Васильевича, которого я про себя называл Суворовым, и фамилия которого, как оказалось впоследствии, оказалась схожа по звучанию: Суровцев. Он предложил партию в шахматы, и я с радостью согласился. Во время игры я мало думал о самой игре, во-первых, потому, что знаю несколько распространённых дебютов, играю не плохо для любительского уровня и обычно такие партии со случайными собеседниками не проигрываю, а во-вторых, я всю игру размышлял, нет ли совпадений в аббревиатурах адреса электронной почты таинственного незнакомца и именем отчеством моего нового знакомого Александра Васильевича. Впрочем я почти сразу отогнал от себя эту нелепую мысль, настолько вся окружающая расслабляющая обстановка не соответствовали всем этим моим нелепым шпионским поискам. Однако, неожиданно для себя, Суровцев, который также играл на первый взгляд расслабленно и не сосредоточено, отвлекаясь на фотографирование
В день начала путешествия я появился на причале Северного речного вокзала за два часа до отправления, как и было рекомендовано Морречтурфлотом. Красавец-теплоход «Иван Бунин» стройно высился на фоне радужной панорамы искрящейся бликами солнечного света речной глади Химкинского водохранилища. На причале я увидел человек двадцать будущих гостей теплохода, ожидающих прохода через систему безопасности. Никто никуда не спешил, многие уже успели познакомиться, кто-то обсуждал детали предстоящего речного отдыха, кто-то делал фото. Было несколько детей, носившихся вокруг и сквозь людей, ожидающих начало круиза.
Войдя на теплоход, я быстро прошёл регистрацию, получил ключи от своей каюты и программу круиза. Каюта, в которой мне предстояло провести следующую неделю путешествия, оказалась немного тесной с двухъярусным расположением кроватей, верхняя из которым была сложена, поскольку я путешествовал один. Но даже с этой сложенной верхней койкой (кроватью это назвать язык не поворачивался) пространства в каюте было явно мало. Его было даже меньше, чем в купе стандартного железнодорожного вагона. Больше всего меня удивил шкаф для одежды. И не только потому, что в нём явно не поместятся все мои рубашки, а тем, что задняя его часть была расположена на территории соседней каюты, а задняя стенка «соседского» шкафа ровным выступом заходила в мою каюту. Вот такой шкаф в Нарнию.
Кое-как разместив свои вещи в шкафу и на полке, я услышал объявление по судовому радио, приглашавшее всех гостей теплохода собраться на средней палубе для участия в церемонии по случаю отправления. Когда я появился на палубе, там уже собралась добрая треть гостей теплохода в ожидании (как мне удалось услышать в разговоре двух женщин, не первый раз путешествующих на этом теплоходе) зажигательного представления аниматоров под названием «бортовка». Аниматоры расположились на берегу напротив палубы теплохода, на которой уже собрались большинство гостей, с нетерпением ожидающих церемонии отправления в рейс, и показали красочное увлекательное шоу с танцами и песнями, пытаясь вовлечь туристов в этот флэш-моб. Это было попурри из известных песен, во время исполнения которых аниматоры пели и танцевали, размахивая огромными разноцветными воздушными шарами, призывая гостей теплохода повторять танцевальные движения прямо на палубе. Всё было действительно весело и зажигательно, однако не все туристы ещё были готовы пуститься в пляс, видимо, сказывалось то, что это было лишь начало круиза, и многие ещё не привыкли к такому необычному действию. А я тем временем приглядывался к своим попутчикам.
Сразу обратила внимание на себя колоритная компания из четырёх человек: мужчина, парень лет семнадцати и двое женщин, которые уже успели переоблачиться в шорты и шлёпки и пританцовывали в такт песням аниматоров, потягивая пиво из банок, укрытых в бумажных пакетах. Внимание эта компания привлекала к себе не только тем, что они были одними из немногих, кто не стеснялся танцевать на палубе, но и тем, что разговаривали они довольно громко, обмениваясь шутками и комментариями о бортовке. Я про себя я назвал их «южанами», не только за их тропические шорты, но и ещё потому, что у всех у них был характерный не типичный для жителей средней полосы загар. Я попробовал представить себе, мог ли кто-то из этих южан быть тем, кто направил мне сообщение и сделал так, чтобы я оказался в этом круизе? Может быть вот тот колоритный мужчина, с широкими плечами россыпью кудрявых волос? Или тот семнадцатилетний парень, тоже широкоплечий и кудрявый, по виду – сын кудрявого мужчины? В их поведении не было ничего странного или подозрительного, на меня они не обращали ни малейшего внимания, но были увлечены своей беседой, сопровождаемой тостами за начало круиза. Немного поодаль, в тени навеса, стояла молодая девушка в красивом кимоно, лет тридцати с мальчиком лет десяти: схожие черты лица, не оставляли сомнений, что мальчик был сыном девушки. Сразу было понятно, что им хотелось подпевать и подтанцовывать песням бортовки, но они стеснялись и ждали, когда к танцам на палубе присоединиться большее количество туристов. Едва ли они те люди, которых я разыскиваю, но познакомиться всё равно не мешало.
Приближалось время отправления. Матросы уже суетились, подгоняемые чёткими командами с капитанского мостика, часть швартовых уже была отдана, но теплоход ещё не сделал ни одного движения, но лишь лениво застыл, прислонившись к причалу, в ожидании предстоящего долгого плаванья. Вдруг, едва лёгкая дрожь от заработавших турбин почти незаметным рокотом прошла по палубам. И вот уже повинуясь непреодолимым законам механики, управляемый опытной рукой штурмана, «Иван Бунин» начал медленно, метр за метром скользить в сторону от бетонной стенки причала. В каждом движении теплохода чувствовалась солидная тяжесть. На борту зазвучал марш «Прощание славянки», как будто бы напоминая всем отправляющимся в путешествие туристам о временном расставании со всеми теми близкими и знакомыми, оставшимися на берегу, которые молча и с какой-то скрытой тоской смотрели вслед отплывающему теплоход. Я немного позавидовал тем, кого провожали. Впрочем, одни провожают, чтобы оттянуть момент расставания, другие – чтобы убедиться, что ты уехал.
Всю оставшуюся часть первого круизного дня я продолжал осматривать теплоход, делать наблюдения и присматриваться (а по возможности - знакомиться) со своими попутчиками. В стремлении пообщаться с попутчиками я не сильно преуспел, если не считать короткого разговора с мамой мальчика, которых я видел на палубе во время бортовки. Маму звали Светлана, а сына - Кирюша. Это был их уже не первый круизный опыт, поэтому такого детского восторга от происходящего вокруг, который, видимо читался в моих глазах, у них не было замечено. Ничто в их поведении (да и в именах) не указывало на их связь с таинственным автором письма. Я для верности задал пару наводящих вопросов, но, увы, мои поиски сразу зашли в тупик. Кстати, Светлана с Кирюшей оказались моими соседями по столу в ресторане. Четвёртым гостем за нашим столом оказался мужчина средних лет с солидной наружностью и какой-то особой манерой говорить не торопясь, тихим голосом, привлекающим слушателей своими бархатистыми интонациями и невольно заставляющим внимательно слушать всё сказанное. Он представился как Александр Васильевич.
Продолжая прогулки по палубам в послеобеденное время я заметил группу «южан», которые расположилась на корме средней палубы вокруг стола, на котором крайне аппетитно красовалась рыбка горячего копчения в окружении запотевших от изнурительного пребывания в холодильнике банок известной марки российского пива. Аромат рыбки и характерное шипение открываемых банок пива привлекли моё внимание и заставили остановится невдалеке от компании. Глава семейства, заметив меня, сразу предложил присоединиться к празднованию по случаю отплытия. Позже я узнал, что его звали Анатолий, так же, как и его сына. А вот имена его супруги и сестры я уже не запомнил, в чём впоследствии не раз себя упрекал. Зато узнал, что они все из Крыма и давно мечтали посмотреть среднюю полосу с борта речного теплохода. От дегустации рыбки я, с благодарностью, отказался, но отметил про себя, как просто и непринуждённо принято знакомиться и общаться на теплоходе, это не может не радовать. Немного пообщавшись, поведав о том, что я только что побывал в Таллине на цветочном балу, пошутив на тему: все обычно «с корабля на бал», а я - в обратном направлении – «с бала на корабль», поинтересовавшись, не случалось ли им бывать в Таллине? «Нет, жаль, рекомендую», - (а про себя отметил, как неуклюже приходится получать информацию про Таллин, выдумывая небылицы про цветочные балы), я продолжил свою прогулку по средней палубе.
Вечер первого круизного дня я решил также провести на палубе благо прекрасная по-летнему тёплая погода к этому всячески располагала. После вечернего мероприятия аниматоров с незамысловатым сюжетом «Знакомьтесь, это мы», когда многие из туристов, утомлённые перипетиями первого насыщенного событиями дня круиза поспешили в свои каюты, готовясь ко сну, я решил провести остаток вечера и начало ночи на палубе. С высоты шлюпочной палубы открывался прекрасный обзор по ходу движения теплохода, который неторопливо и вальяжно шёл по каналу им. Москвы, ширина которого в этом месте вряд ли превышала пятидесяти метров. Вдалеке справа по ходу движения виднелись жилые кварталы города Дмитрова. Вечер был удивительным. Закат разливался нежно-розовым румянцем. Место, по которому шёл теплоход, я мысленно назвал «соловьиной аллеей». Теплоход медленно шёл по узкому, абсолютно прямому участку канала в обрамлении узорчатых пушистых, поросших невысокими молодыми берёзами берегов, которые таяли в лёгком вечернем тумане. Всё это напоминало картину широкой аллеи какого-то роскошного дворцового парка, геометрически правильно расположенную умелой рукой придворного английского садовника. Единственным отличием были красно-зелёные огоньки береговой навигации, выстроившиеся ровным рядом вдоль береговой аллеи участка канала.
На небе было несколько продолговатых, похожих на надутые ветром паруса облаков, окрашенных отблесками июньского закатного солнца. В сухом и чистом воздухе пахло скошенной травой, полевыми цветами и мёдом, но совсем не чувствовалось запаха ночной речной сырости. Лишь лёгкий аромат речной воды, приправленной дымом тлеющего в глубине луга костра готовившихся к ночёвке рыбаков, добавляли изысканности этому естественному парфюму роскошного июньского вечера. Вдалеке хмурился лес, но по обоим берегам грациозно покачивались молодые невысокие берёзы, пресыщенные сухим воздухом прошедшего дня. Вот эти берёзы и облюбовали для себя десятки соловьёв, чьи затейливые трели были единственными звуками этого чарующего вечера. Соловьи дружно щебетали, соревнуясь друг с другом в красоте и замысловатости своих песен так, что голова томно кружилась от избытка этих благоуханий и звуков. Тихий ветер умиротворяюще веял наплывами с сонной воды канала, проносился над редкими зарослями прибрежной осоки, шептался с берёзовой листвой и растворялся в лёгком неподвижном тумане на поверхности воды. А над туманом воздух был как-то особенно прозрачен. Впереди по ходу движения теплохода лучистыми алмазами проступали звёздочки, на западе ещё видны были отблески алых закатных узоров. Было уже за полночь. Но уходить с палубы совсем не хотелось. Ощущение красоты, неповторимости и величия этого момента не покидало и не отпускало. Хотелось бы чтобы этот букет звуков, ароматов, ощущений и восторга в сопровождении соловьиного хора не покидали меня, хотя бы на время этого путешествия. Я решил позвонить Майе. Время для звонка было не самое подходящее, но непреодолимое желание услышать в эту ночь её голос рассеяло мои сомнения в том, что такой поздний звонок может быть воспринят Майей без особого восторга. К удивлению, Майя взяла трубку практически сразу.
- Привет, ты так быстро ответила на мой звонок, что я не успел придумать для него вразумительного повода, - начал я, ещё не понимая, как Майя отреагирует на мой звонок. – Не разбудил?
- Нет, не разбудил, - голос Майи показался мне, скорее, немного усталым, чем удивлённым или недовольным, и звучал, как - будто бы Майя говорила, прижав телефон щекой к своему плечу. В трубке слышался равномерный гул какого-то механизма. – Я немного задержалась на работе, а теперь уже думаю, что прямо здесь в лаборатории придётся заночевать, поздно уже возвращаться домой.
- На работе в такой час? - я действительно был удивлён. – Что-то случилось?
- Нет, мы просто проводим один эксперимент, не хотелось прерывать и откладывать результаты на следующий день.
Кто-то невидимый третий задал Майе вопрос, но из-за работы механизмов, а может быть потому, что Майя прикрыла трубку рукой, смысла сказанного я не уловил.
- Ты сейчас не одна, не удобно говорить? – спросил я, досадуя, что своим звонком, видимо, мешаю происходящему процессу.
- Нет, мы уже практически всё закончили с коллегами. На самом деле, я очень рада, что ты позвонил. Очень. Мне жаль, что обстановка не позволяет мне расспросить о твоём путешествии, но буду с нетерпением ждать твоего возвращения и подробного рассказа о твоих приключениях.
- Конечно», — сказал я, понимая, что поговорить прямо сейчас о том, что я думал всё это время, не получится. – Доброй ночи.
Я ещё немного постоял на палубе, наслаждаясь неповторимым колоритом головокружительного речного пейзажа и размышляя о том, что в такие мгновения хотелось бы, чтобы рядом был человек, с которым можно было бы разделить восторг и упоение от этого удивительного букета звуков, ароматов и красок ещё не полностью вступившей в свои права белой июньской ночи.
***
Утро второго дня не предвещало никаких изменений в размеренном течении круиза. После обеда ожидалась стоянка и экскурсия в старинном городе Угличе. После завтрака я позанимался на тренажёрах, принял душ, сделал десять кругов по средней палубе марафонским шагом, выпил кофе в баре и сел читать на корме средней палубе. Там я увидел Александра Васильевича, которого я про себя называл Суворовым, и фамилия которого, как оказалось впоследствии, оказалась схожа по звучанию: Суровцев. Он предложил партию в шахматы, и я с радостью согласился. Во время игры я мало думал о самой игре, во-первых, потому, что знаю несколько распространённых дебютов, играю не плохо для любительского уровня и обычно такие партии со случайными собеседниками не проигрываю, а во-вторых, я всю игру размышлял, нет ли совпадений в аббревиатурах адреса электронной почты таинственного незнакомца и именем отчеством моего нового знакомого Александра Васильевича. Впрочем я почти сразу отогнал от себя эту нелепую мысль, настолько вся окружающая расслабляющая обстановка не соответствовали всем этим моим нелепым шпионским поискам. Однако, неожиданно для себя, Суровцев, который также играл на первый взгляд расслабленно и не сосредоточено, отвлекаясь на фотографирование
