Огромная сосновая поляна была пристанищем около десятка хаотично, на непрофессиональный взгляд, разбросанных радиостанций. В ее центре находилась аппаратная управления, к которой черными змеями подползли кабели от радиостанций, а две дизель-электростанции питали все это, по-братски делясь электроэнергией и с палатками.
Вид этот был до боли знаком и привычен закадычным товарищам, но до сегодняшнего дня радиоцентр выглядел иначе, то есть все вроде бы находилось на своих местах, и вместе с тем... Старшина засновал пастушьей собакой, и все тыкал пальцами в направлении поляны, не в силах передать увиденное словами.
Подойдя ближе, и рассмотрев ближайшую радиостанцию, собутыльники сошлись на том, что она тщательно, со знанием дела замаскирована. Справа от входа в нее была выставлена табличка с названием и номером боевого поста, диполи антенны были размещены под нужным углом, бензоэлектрический агрегат спущен на подставку и готов к работе, питающий кабель и кабели связи не ползли, как обычно по земле, а располагались на специальных подставках. В общем, все указывало на то, что здесь чтут Наставление по радиосвязи и порядок, которого в радиоцентре отродясь не было.
- Ни х.. не понимаю,- изрёк опешивший от увиденного Ротный, хлебнув из бутылки. - Пойдем, разберемся.
Но Старшина, даже под страхом смерти, отказался попасть на глаза солдатам, в особенности- сержанту Герасимову, и Ротный один, расстегнув кобуру, шагнул в неизвестность.
Вблизи радиоцентр оказался ещё краше, чем на расстоянии: кабели связи изгибались на подставках под прямым углом и размещались отдельно от питающих, работали фильтровентиляционные установки, создавая дежурной смене радиостанций комфортные условия, шишки и хвоя были ограблены от автомобилей, и праздно шатающегося личного состава не наблюдалось.
Все, что увидел и услышал Ротный за этот день, указывало на то, что сбылась его заветная мечта: личный состав каким-то чудом (да наплевать каким!) перешёл на самоуправление, и теперь не надо ни орать, ни бить морды, ни бояться за будущее. Впервые за день капитан улыбнулся себе, и застегнул кобуру.
- «Каждый успех подчинённого есть заслуга и доблесть его мудрого командира»,- заключил Ротный и, одернув форму и поправив портупею, двинулся к сердцу радиоцентра- аппаратной управления.
Чем дальше Ротный углублялся в радиоцентр, тем большее удивление выражала его полупьяная физиономия. Это был образцово-показательный элемент узла связи, прямо как на фотографиях из учебника по его развертыванию и эксплуатации. Редкие бойцы, попадавшиеся навстречу, за несколько метров переходили на строевой шаг для отдания воинского приветствия, причем при них было все, что положено: автомат, штык-нож, подсумок, противогаз и малая пехотная лопата. Да и все они были какими-то подтянутыми, жизнерадостными, живыми. Таких солдат капитан в своей жизни ещё не встречал.
Ротный, разумеется, с одной стороны был рад этим метаморфозам, но с другой- его угнетала мысль о том, что возможно, Старшина и был прав, и на личный состав воздействовали какие-то ещё не изученные факторы.
Капитан остановился перекурить мысль, но проходивший мимо ефрейтор попросил Ротного курить только в специально отведенном месте, а именно в курилке в районе солдатской палатки, чему командир уже нисколько не удивился и продолжил путь.
Пока, как ему казалось, бойцы угрозы не представляли. Предстояло выяснить- как? Как рота, ежемесячно занимавшая по итогам боевой и политической подготовки и состоянию воинской дисциплины одно из последних мест в полку, за одну ночь преобразилась до такой степени, что можно было подумать и о майорских погонах?
Но узнать этого Ротному было не суждено, ибо сержант Герасимов, услышавший о приближении командира и вышедший ему навстречу, пояснил, что сержантский и рядовой состав роты ВСЕГДА, в отличие от офицеров и прапорщиков, действовал, действует и будет действовать согласно общевоинским уставам и уставным приказам командиров и начальников.
Далее сержант доложил, что радиоцентр функционирует в штатном режиме, дежурство на боевых постах организовано, и радиосвязь во всех сетях и направлениях устойчива и непрерывна.
Также Герасимов рассказал об утреннем инциденте со Старшиной и о том, что вчера бойцы в хозавтомобиле обнаружили новую палатку и о том, что оба командира взвода находятся под арестом за унижение чести и достоинства рядовых бойцов.
И, наконец, сержант, ничтоже сумняшеся, вручил Ротному петицию от сержантского и рядового состава роты с требованиями к офицерам и прапорщикам подразделения. Петицию эту он потребовал обсудить на офицерском собрании, дав на обсуждение и принятие решения лимитированное время, и сдал арестованных командиров взводов с рук на руки, а также вернул старшинский пистолет.
Тяжелый день заканчивался, темнело, и Ротный со взводными и подобранным по пути Старшиной переместились в офицерскую палатку, где командиры взводов поведали историю, нимало не отличающуюся от услышанной Ротным от Старшины.
С их слов следовало, что сегодня в шесть часов их растолкали сержанты и потребовали провести утреннюю зарядку, чего ранее не случалось, как, впрочем, и самой зарядки. Отбиться от младшего командного состава не удалось, и командиры взводов решили совместить утреннюю зарядку с выполнением нормативов по надеванию общевойскового защитного комплекта, дабы в дальнейшем было неповадно.
Личному составу взводов такие перспективы оказались не по нраву, и они отказали взводным в совместительстве, а после того, как последние попытались призвать солдат к совести посредством мата и зуботычин, офицеры были связаны и помещены под замок в блиндаж, где и просидели весь день на хлебе и воде.
С петицией было решено ознакомиться на свежую утреннюю голову, и тогда же выработать тактику дальнейших взаимоотношений с бойцами. Благо- спиртного не осталось, и офицеры, намаявшись за день, быстро уснули.
На следующее утро никем не потревоженные, наскоро позавтракав сухпайком из «тревожных» чемоданов, товарищи по несчастью приступили к чтению кондиций, отставить,- петиции.
В ней отсутствовали уставные требования к должностным лицам, которые можно интерпретировать и так, и сяк, но содержались конкретные для каждой должности.
Старшину обязывали прекратить применять в качестве наказания дежурства по роте, в которое заступал наряд, состоящий только из сержантов; прекратить воровать и сбывать немцам материальные ценности, получаемые для нужд роты; прекратить заводить себе любимчиков и подкармливать их в каптерке и, наконец, прекратить перекладывание выполнения своих обязанностей на сержантские плечи.
- Да они вконец оху..и- возмутился прапор и выбежал из палатки. Через пару минут он вернулся с несколькими бутылками водки. – Вот, б…ь, оставил на черный день, а он, на..й, уже наступил, причем на яйца.
Разлили по кружкам. Выпили не чокаясь, причем командиры взводов пить отказались. Читали дальше.
Командирам взводов предписывалось лично проводить все занятия по боевой подготовке и ежедневно- утреннюю зарядку; в кратчайшие сроки освоить азбуку Морзе хотя бы до четырнадцати групп в минуту; прекратить под различными предлогами изымать у военнослужащих немецкие марки; через месяц подтягиваться не менее десяти раз и бегать трехкилометровый кросс не менее, чем на «удовлетворительно». Взводные налили себе сами.
От Ротного, кроме прочего, требовали невозможного: ежемесячного выделения в полном об'еме спирта для нужд регламентных работ.
И, наконец, от всех должностных лиц требовалось соблюдение формы одежды, воинской дисциплины, уважительного отношения к личному составу и отдания ему воинского приветствия. Крупными же буквами был напечатан приговор: «НА СЛУЖБЕ СПИРТНЫЕ НАПИТКИ НЕ УПОТРЕБЛЯТЬ!».
Однако, выпили. Помолчали.
- Ну что, товарищи офицеры,- начал Ротный,- кому-то что-то непонятно?
К сожалению, все было понятно настолько, что хоть вешайся. Согласиться с пунктами ультиматума, то есть изменить себе, все единогласно отказались, и капитан принял соломоново решение: выслушать всех присутствующих по очереди, оставив за собой последнее слово.
Командир первого взвода- ещё «зелёный» лейтенант-холерик предложил вскрыть коробки с гранатами, и ночью закидать ими спящих в палатке солдат, а дежурную смену ликвидировать с помощью табельного оружия. Вариант, как бесчеловечный, был отметен и просто принят к сведению.
Опытный старлей- командир второго взвода предложил выкрасть сержантский состав, как, по его мнению, дурно влияющий на рядовых бойцов, на что Ротный возразил, что бацилла демократии, без сомнения, уже распространилась по всему радиоцентру, и бойцы неизлечимо заражены.
Старшина, уже осоловевший, заявил о необходимости срочного вызова группы психиатров с целью изучения феномена, и Ротный уже поднял палец, призывая прислушаться к старшинский мысли, но заключительная фраза прапорщика свело на нет его, в общем-то, зрелое предложение: - Заодно и нас проверят- закончил старый дурак, а вместе с этим закончилось и время, отведенное сержантом.
Старшине в водке было отказано. Закурили.
И в то же мгновение в палатку ворвались солдаты. Взводные, мгновенно оценив неравенство сил и проявив недюжинную гибкость тел, сиганули в окна.
- Взять их- рявкнул Герасимов, и Ротный, не успев опомниться, получил удар прикладом по затылку.
Очнувшись, он увидел себя привязанным к дереву; к соседнему был приторочен и Старшина. Напротив с автоматами в положении «на ремень» стояли два бойца роты во главе с сержантом, да ротный барабанщик с барабаном на боку.
- За развал воинской дисциплины, за неумение и нежелание управлять ротой, за хамское отношение к подчинённым, за невыполнение воинской присяги! - голос Герасимова грохотал высокими децибеллами, - капитан Рясов и прапорщик Сытнюк приговариваются к смертной казни через расстрел!
- Готовсь,- скомандовал сержант и вскинул пистолет, солдаты перевели автоматы в положение для стрельбы стоя и передёрнули затворы, а ротный барабанщик начал выбивать дробь.
Последнее, что услышал Ротный, - пьяный крик Старшины: «Барабанщик, .. твою мать, играй гимн Советского Союза!», и…
невыносимо зажгло грудь. Ротный, дернувшись, с трудом разлепил глаза. Солнечный луч сквозь дыру в офицерской палатке упёрся в тело, и методично сверлил в нем отверстие. Во рту было сухо, в голове- безрадостно. Многолетняя привычка оставлять у кровати воду ускорила метаболизм и охладила рану, но сознание возвращалось медленно и болезненно. Ротный сел в кровати и попытался восстановить цепь вчерашних событий, но о них напомнило лишь стоящее у кровати ведро, из которого несло рвотой. Значит, вчера опять пили- здраво рассудил болезный и, сунув ноги в шлепанцы, двинулся к выходу.
Выйдя из палатки, Ротный боковым зрением увидел одного из разгильдяев роты, готовившегося к осенней демобилизации и, в связи с этим, окончательно плюющего на армейские устои. Тот в брюках, на которых болтались подтяжки, и резиновых сапогах мочился рядом с походной ленинской комнатой, изучая выведенные красным колером лозунги: «Дисциплина в полку- удар по врагу!», «Дисциплину держать- всегда побеждать!» и «Дисциплинированный воин награды достоин!». Закончив свое дело, «дед» сплюнул, тусклым взглядом окинул Ротного, махнул ему рукой и двинулся по своим делам.
Полуденное солнце стояло высоко. Оно отразилось от осколков разбитых бутылок, усеявших подножную траву, от дождевых луж в проплешинах и, устав от проделанной работы, замерло на капитанской руке татуировкой. Ротный блаженно улыбался.
Послесловие: «Известно, что некоторые офицеры не всегда преуспевают в поддержании правильного солдатского порядка и организации в своих подразделениях. Чаще всего это происходит потому, что, требуя точного выполнения правил или инструкций от подчинённых, они сами не подают пример». Журнал «Коммунист Вооруженных Сил». (N 5, март 1976 г.).
Вид этот был до боли знаком и привычен закадычным товарищам, но до сегодняшнего дня радиоцентр выглядел иначе, то есть все вроде бы находилось на своих местах, и вместе с тем... Старшина засновал пастушьей собакой, и все тыкал пальцами в направлении поляны, не в силах передать увиденное словами.
Подойдя ближе, и рассмотрев ближайшую радиостанцию, собутыльники сошлись на том, что она тщательно, со знанием дела замаскирована. Справа от входа в нее была выставлена табличка с названием и номером боевого поста, диполи антенны были размещены под нужным углом, бензоэлектрический агрегат спущен на подставку и готов к работе, питающий кабель и кабели связи не ползли, как обычно по земле, а располагались на специальных подставках. В общем, все указывало на то, что здесь чтут Наставление по радиосвязи и порядок, которого в радиоцентре отродясь не было.
- Ни х.. не понимаю,- изрёк опешивший от увиденного Ротный, хлебнув из бутылки. - Пойдем, разберемся.
Но Старшина, даже под страхом смерти, отказался попасть на глаза солдатам, в особенности- сержанту Герасимову, и Ротный один, расстегнув кобуру, шагнул в неизвестность.
Вблизи радиоцентр оказался ещё краше, чем на расстоянии: кабели связи изгибались на подставках под прямым углом и размещались отдельно от питающих, работали фильтровентиляционные установки, создавая дежурной смене радиостанций комфортные условия, шишки и хвоя были ограблены от автомобилей, и праздно шатающегося личного состава не наблюдалось.
Все, что увидел и услышал Ротный за этот день, указывало на то, что сбылась его заветная мечта: личный состав каким-то чудом (да наплевать каким!) перешёл на самоуправление, и теперь не надо ни орать, ни бить морды, ни бояться за будущее. Впервые за день капитан улыбнулся себе, и застегнул кобуру.
- «Каждый успех подчинённого есть заслуга и доблесть его мудрого командира»,- заключил Ротный и, одернув форму и поправив портупею, двинулся к сердцу радиоцентра- аппаратной управления.
Чем дальше Ротный углублялся в радиоцентр, тем большее удивление выражала его полупьяная физиономия. Это был образцово-показательный элемент узла связи, прямо как на фотографиях из учебника по его развертыванию и эксплуатации. Редкие бойцы, попадавшиеся навстречу, за несколько метров переходили на строевой шаг для отдания воинского приветствия, причем при них было все, что положено: автомат, штык-нож, подсумок, противогаз и малая пехотная лопата. Да и все они были какими-то подтянутыми, жизнерадостными, живыми. Таких солдат капитан в своей жизни ещё не встречал.
Ротный, разумеется, с одной стороны был рад этим метаморфозам, но с другой- его угнетала мысль о том, что возможно, Старшина и был прав, и на личный состав воздействовали какие-то ещё не изученные факторы.
Капитан остановился перекурить мысль, но проходивший мимо ефрейтор попросил Ротного курить только в специально отведенном месте, а именно в курилке в районе солдатской палатки, чему командир уже нисколько не удивился и продолжил путь.
Пока, как ему казалось, бойцы угрозы не представляли. Предстояло выяснить- как? Как рота, ежемесячно занимавшая по итогам боевой и политической подготовки и состоянию воинской дисциплины одно из последних мест в полку, за одну ночь преобразилась до такой степени, что можно было подумать и о майорских погонах?
Но узнать этого Ротному было не суждено, ибо сержант Герасимов, услышавший о приближении командира и вышедший ему навстречу, пояснил, что сержантский и рядовой состав роты ВСЕГДА, в отличие от офицеров и прапорщиков, действовал, действует и будет действовать согласно общевоинским уставам и уставным приказам командиров и начальников.
Далее сержант доложил, что радиоцентр функционирует в штатном режиме, дежурство на боевых постах организовано, и радиосвязь во всех сетях и направлениях устойчива и непрерывна.
Также Герасимов рассказал об утреннем инциденте со Старшиной и о том, что вчера бойцы в хозавтомобиле обнаружили новую палатку и о том, что оба командира взвода находятся под арестом за унижение чести и достоинства рядовых бойцов.
И, наконец, сержант, ничтоже сумняшеся, вручил Ротному петицию от сержантского и рядового состава роты с требованиями к офицерам и прапорщикам подразделения. Петицию эту он потребовал обсудить на офицерском собрании, дав на обсуждение и принятие решения лимитированное время, и сдал арестованных командиров взводов с рук на руки, а также вернул старшинский пистолет.
Тяжелый день заканчивался, темнело, и Ротный со взводными и подобранным по пути Старшиной переместились в офицерскую палатку, где командиры взводов поведали историю, нимало не отличающуюся от услышанной Ротным от Старшины.
С их слов следовало, что сегодня в шесть часов их растолкали сержанты и потребовали провести утреннюю зарядку, чего ранее не случалось, как, впрочем, и самой зарядки. Отбиться от младшего командного состава не удалось, и командиры взводов решили совместить утреннюю зарядку с выполнением нормативов по надеванию общевойскового защитного комплекта, дабы в дальнейшем было неповадно.
Личному составу взводов такие перспективы оказались не по нраву, и они отказали взводным в совместительстве, а после того, как последние попытались призвать солдат к совести посредством мата и зуботычин, офицеры были связаны и помещены под замок в блиндаж, где и просидели весь день на хлебе и воде.
С петицией было решено ознакомиться на свежую утреннюю голову, и тогда же выработать тактику дальнейших взаимоотношений с бойцами. Благо- спиртного не осталось, и офицеры, намаявшись за день, быстро уснули.
На следующее утро никем не потревоженные, наскоро позавтракав сухпайком из «тревожных» чемоданов, товарищи по несчастью приступили к чтению кондиций, отставить,- петиции.
В ней отсутствовали уставные требования к должностным лицам, которые можно интерпретировать и так, и сяк, но содержались конкретные для каждой должности.
Старшину обязывали прекратить применять в качестве наказания дежурства по роте, в которое заступал наряд, состоящий только из сержантов; прекратить воровать и сбывать немцам материальные ценности, получаемые для нужд роты; прекратить заводить себе любимчиков и подкармливать их в каптерке и, наконец, прекратить перекладывание выполнения своих обязанностей на сержантские плечи.
- Да они вконец оху..и- возмутился прапор и выбежал из палатки. Через пару минут он вернулся с несколькими бутылками водки. – Вот, б…ь, оставил на черный день, а он, на..й, уже наступил, причем на яйца.
Разлили по кружкам. Выпили не чокаясь, причем командиры взводов пить отказались. Читали дальше.
Командирам взводов предписывалось лично проводить все занятия по боевой подготовке и ежедневно- утреннюю зарядку; в кратчайшие сроки освоить азбуку Морзе хотя бы до четырнадцати групп в минуту; прекратить под различными предлогами изымать у военнослужащих немецкие марки; через месяц подтягиваться не менее десяти раз и бегать трехкилометровый кросс не менее, чем на «удовлетворительно». Взводные налили себе сами.
От Ротного, кроме прочего, требовали невозможного: ежемесячного выделения в полном об'еме спирта для нужд регламентных работ.
И, наконец, от всех должностных лиц требовалось соблюдение формы одежды, воинской дисциплины, уважительного отношения к личному составу и отдания ему воинского приветствия. Крупными же буквами был напечатан приговор: «НА СЛУЖБЕ СПИРТНЫЕ НАПИТКИ НЕ УПОТРЕБЛЯТЬ!».
Однако, выпили. Помолчали.
- Ну что, товарищи офицеры,- начал Ротный,- кому-то что-то непонятно?
К сожалению, все было понятно настолько, что хоть вешайся. Согласиться с пунктами ультиматума, то есть изменить себе, все единогласно отказались, и капитан принял соломоново решение: выслушать всех присутствующих по очереди, оставив за собой последнее слово.
Командир первого взвода- ещё «зелёный» лейтенант-холерик предложил вскрыть коробки с гранатами, и ночью закидать ими спящих в палатке солдат, а дежурную смену ликвидировать с помощью табельного оружия. Вариант, как бесчеловечный, был отметен и просто принят к сведению.
Опытный старлей- командир второго взвода предложил выкрасть сержантский состав, как, по его мнению, дурно влияющий на рядовых бойцов, на что Ротный возразил, что бацилла демократии, без сомнения, уже распространилась по всему радиоцентру, и бойцы неизлечимо заражены.
Старшина, уже осоловевший, заявил о необходимости срочного вызова группы психиатров с целью изучения феномена, и Ротный уже поднял палец, призывая прислушаться к старшинский мысли, но заключительная фраза прапорщика свело на нет его, в общем-то, зрелое предложение: - Заодно и нас проверят- закончил старый дурак, а вместе с этим закончилось и время, отведенное сержантом.
Старшине в водке было отказано. Закурили.
И в то же мгновение в палатку ворвались солдаты. Взводные, мгновенно оценив неравенство сил и проявив недюжинную гибкость тел, сиганули в окна.
- Взять их- рявкнул Герасимов, и Ротный, не успев опомниться, получил удар прикладом по затылку.
Очнувшись, он увидел себя привязанным к дереву; к соседнему был приторочен и Старшина. Напротив с автоматами в положении «на ремень» стояли два бойца роты во главе с сержантом, да ротный барабанщик с барабаном на боку.
- За развал воинской дисциплины, за неумение и нежелание управлять ротой, за хамское отношение к подчинённым, за невыполнение воинской присяги! - голос Герасимова грохотал высокими децибеллами, - капитан Рясов и прапорщик Сытнюк приговариваются к смертной казни через расстрел!
- Готовсь,- скомандовал сержант и вскинул пистолет, солдаты перевели автоматы в положение для стрельбы стоя и передёрнули затворы, а ротный барабанщик начал выбивать дробь.
Последнее, что услышал Ротный, - пьяный крик Старшины: «Барабанщик, .. твою мать, играй гимн Советского Союза!», и…
невыносимо зажгло грудь. Ротный, дернувшись, с трудом разлепил глаза. Солнечный луч сквозь дыру в офицерской палатке упёрся в тело, и методично сверлил в нем отверстие. Во рту было сухо, в голове- безрадостно. Многолетняя привычка оставлять у кровати воду ускорила метаболизм и охладила рану, но сознание возвращалось медленно и болезненно. Ротный сел в кровати и попытался восстановить цепь вчерашних событий, но о них напомнило лишь стоящее у кровати ведро, из которого несло рвотой. Значит, вчера опять пили- здраво рассудил болезный и, сунув ноги в шлепанцы, двинулся к выходу.
Выйдя из палатки, Ротный боковым зрением увидел одного из разгильдяев роты, готовившегося к осенней демобилизации и, в связи с этим, окончательно плюющего на армейские устои. Тот в брюках, на которых болтались подтяжки, и резиновых сапогах мочился рядом с походной ленинской комнатой, изучая выведенные красным колером лозунги: «Дисциплина в полку- удар по врагу!», «Дисциплину держать- всегда побеждать!» и «Дисциплинированный воин награды достоин!». Закончив свое дело, «дед» сплюнул, тусклым взглядом окинул Ротного, махнул ему рукой и двинулся по своим делам.
Полуденное солнце стояло высоко. Оно отразилось от осколков разбитых бутылок, усеявших подножную траву, от дождевых луж в проплешинах и, устав от проделанной работы, замерло на капитанской руке татуировкой. Ротный блаженно улыбался.
Послесловие: «Известно, что некоторые офицеры не всегда преуспевают в поддержании правильного солдатского порядка и организации в своих подразделениях. Чаще всего это происходит потому, что, требуя точного выполнения правил или инструкций от подчинённых, они сами не подают пример». Журнал «Коммунист Вооруженных Сил». (N 5, март 1976 г.).
