— Не обижайся, майор. Я ведь знаю, наркотики, лекарства, оружие выискивать по деревням не твоего воинского подразделения функция, полиции дело. Неприятно тебе, но и меня пойми. Нагрянут с материка не в сезон дождей, а в страдную пору, когда запасы на исходе и урожай пока не поспел, не убран. Но их, полицейских, с пяток человек приходит, а твоих, поди, рота цельная, в таком-то ветролёте, наберётся... прокорми вас всех... Опыта у вас спецназовцев ведь нет с мирным населением дела улаживать, договариваться. Не серчай. Так? А стариками на острове пока не обзавелись, я здесь самый пожилой. Взрослое население всё здесь. А детишки, они пока, прикинь, все малые, не трудоспособные. Где они сейчас, не скажу, в деревне их нет.
— Не рота, полурота у меня, два взвода. Ладно, разберёмся, — надел я и выправил на голове берет. — Разведку, да, высадил, доложат. Вот молчат что-то долго… Ну, ничего, сейчас разбужу. После с тобой пойдём в деревню властей твоих дожидаться.
К БММП возвращался, расчехлил бинокль. Деревня, в двух километрах вверх по уклону ровного и пустынного плато острова, просматривалась вся. Ратушная площадь в центре да полсотни юрт с чумами кругом у стены купола-ПпТ. На околице метрах в трёхстах от «миски» одиноко стоит водонапорная башня водокачки. Комендант Крепости рассказал, на Бабешке снимали батальные сцены художественного фильма, для этого в Отрадном поставили не обычную типовую башню, а выстроили кирпичную с присущими тридцатым годам двадцатого века «архитектурными излишествами», она первой пропадёт в пыли поднятой ветром. Береговой бриз здесь на тихоокеанском острове, хоть и юга средней полосы, разгулялся зимней вьюгой.
— Балаян, — позвал я старшину роты, на ходу включив и приткнув к уголку рта микрофонную дужку комлога.
— Слушаю.
— Что за культуру выращивают?
— Мак. За сорняк выдают, а опий, поди, делают.
— Да помню я мак.
— С жёлтым цветком?.. А Хрон его знает. Не припомню такого.
— Топинамбур, — вклинился в переговоры старший сержант Брумель.
— «Земляной грушей» называли?
— Так точно. Топинамбур или барабуля.
— Бараболя, — поправил сержанта кто-то из комотделения.
— Вроде картошки дохронной. Ладно. Кто за гашетками?
— Я Чук, слушаю!
— Спецназовским позывным не называться, мы на дружественной нам территории, Пруссия под Русью. До сих пор не усвоил, рядовой?
— Виноват! Рядовой Коба.
— Купол видишь?
— Сейчас смутно. Пыль. И прицел у турели, сами знаете, без оптики — мушка.
— Водонапорную башню, видишь?
— Силуэт угадывается.
— Не зацепи «миску». По башне, выше верха, тремя короткими, огонь!
— Но, товарищ майор.
— Выполнять.
— Есть!
Прислонившись к борту гондолы ветролёта, я проследил за очередями и заключил, что пулемёт — крупнокалиберный, это да, но пули не бронебойно-зажигательные трассирующие: трасс не видать.
Перед самым вылетом на задание лазерную пушку в БММП заменили турелью отрекомендованной как пулемёт «Утёс-4» с патронами калибра 12,7х108-мм. Крупнокалиберный станковый — системы мне не известной. Пулемёт НСВ «Утёс» на этом же патроне знал, состоял на вооружении российской армии ещё до Хрона. Этот «станок» — оружие скорострельное, четыре ствола, но вот патрон БЗТ (бронебойно-зажигательный трассирующий) ли в ленте, засомневался в том: пули соответственными полосками-кантами не помечены. Комендант Крепости лично просил обменяться временно, хотел в наше отсутствие устроить «резаком» в леднике Антарктиды штольню под новую «атомную теплицу». Заверил меня, что остров Бабешка — маленький, одинок посреди Тихого океана, государство Пруссия на нём числится под протекторатом Руси, и есть там свои Вооружённые Силы, потому пираты в акватории появляться остерегаются. «Так что, операцию досмотра деревни Отрадное проведёте, майор Вальтер, смело заменив лазерную пушку моим пулемётом. Патрон у него «бэзэтэ», очень мощный». Я согласился на условиях выдачи спецназовцам по корзинке овощей. Опробовать турель в Твердыне не дали, объяснив отказ тем, что Форт и Рабат недалече — «всяк могут среагировать». А летели через океан, пресёк попытку дать очередь по пиратскому шару — боезапаса одна коробка.
Получишь ты свой пулемёт без патронов, ни одного шара на обратном пути не пропущу, пригрозил в сердцах я Коменданту Крепости.
Крестьяне, напуганные выстрелами, подтягивались ближе к председателю. В поведении же оставшихся на местах — их было с дюжину парней, занимали один из дальних углов поля — я к своему удивлению не отметил и тени испуга. Полоть прекратили, но мотыг не побросали. Повернули кепки козырьками назад, достали кисеты, бумагу и крутили самокрутки. Плевать им на забавы сытых верзил в камуфляже и беретах, голубых и краповых.
— Коба, ты бак изрешетил! — возмутился старшина Балаян.
— Выше брал, до башни километра два, не достал бы, — оправдывался с удивлением в голосе стрелок.
— Пацан! Пули по навесной летят, не луч лазера, но мог же чуть в сторонку выцелить.
В бинокль я успел увидеть куски осыпавшихся обшивочных панелей обнаживших водоналивной резервуар в сполохах ржавчины от пуль, их рикошет от стоек из тавра удерживающих «смотровую» под баком, выбоины в кирпиче, снесённое окно смотровой, и пыль окончательно скрыла водокачку.
— Старшина, панели поправишь, окно вставишь.
Балаян был противником обмена, уверял, что подсовывают нам турель, действительно известную как Утёс-4, но «самопалку». Варганили такие «станки» из убойных НСВ «Утёс» афганские боевики задолго до Хрона, применяли против вертолётов и долины с гор обстреливали. Командир разведотделения сержант Милошевич первым обратил внимание на отсутствие полосок-кантов на пулях и высказал сомнение в том, что патроны БЗТ.
— Есть… Слышал, снайпер хронов? — Балаян ещё и матюкнулся, но невнятно, в сторону от ларингофона комлога. Мат по оперативной связи старшина, как ни странно, сам в полевых условиях не допускал, со стороны подчинённых пресекал, офицеров, меня даже одёргивал. Зато в казарме и на плацу душу отводил — мастерски, семиэтажно.
Я отдал команду полуроте покинуть БММП, ноги размять, и тут услышал брань:
— Маринку, девочку мою, загубишь, гад!
Кто-то на водокачке?! Ребёнок?! Я опешил и тут же услышал в телефоне крик:
— Какого хрона?! «Крупой» сыпанули!
Бранился председатель колхоза, а ругался сержант Милошевич, командир разведотделения.
— Сержант, в деревне дети?! — Спрашивая, я лихорадочно перебирал кнопки бинокля, но и в режиме «выделение контуров», ни «миску», ни башню водокачки уже не различал.
— Да какие дети, в деревне ни души, мышей даже нет, одна старая кляча на конюшне.
— Водокачку осмотрел?
— Мы на крыше смотровой под баком.
Отлегло от сердца, и я заключил: Маринкой председатель, посчитавший, что обстреляли деревню, назвал, должно быть, лошадь на конюшне, раз ни кого из взрослых и детей в селении нет.
— Сержант, ты приказ в деревню проникнуть и там оставаться, уяснил?
— Под «миской» людей нет, решил водокачку проверить, да и осмотреться с высоты, — совсем успокоил меня разведчик и взволнованно продолжил. — Докладываю, в деревне пруссаки, числом взвод.
— Ты же докладывал, кроме старой клячи ни души.
— Они появились после, как мы забрались на башню. На крыше высматривали окрестности, Николка в смотровой остался «тыл держать», ну, и засёк пруссаков. На ратушной площади против прохода под «миску» засадные окопы открылись. Три десятка касок насчитал — взвод. Офицер — один, в фуражке и с пистолетом. Полагаю, под купол проникли подземным ходом в ратушу, из неё лазами окопы заняли. Собрался доложить, а тут «крупа». Хорошо, очереди короткие, на излёте. Трасс не заметил. Пули, так и есть, не бронебойные… ну да, бак цел, течи нет. Не верили, что «пустышку» нам втюхивают.
— Тебя засекли?
— Засекли, дали б знать — свои ж, не противник.
— Как на стрельбу отреагировали?
Спросил я сержанта, недоумевая. Что за дела? Какие окопы? За кого подразделение ВС Пруссии нас марпехов ОВМР приняло?
— Представляешь, майор, у них мобильники, — древние такие, «откидушками» назывались. Офицер — у него «тэтэ» знаменитый — отдал по мобильнику команду, и часть касок пропала, но на выходе из ратуши бойцы не объявлялись, на балкон не вышли, и в окнах их нет. Подземного сообщения с водокачкой не обнаружено. Ну и сброд, я те доложу, майор. Один… — странно, он мне кого-то напоминает — из окопа по пояс торчит… Одет в обмундирование общевойсковое… как его? «эркакаа», Рабоче-крестьянская Красная Армия, вот! Времён начала второй мировой. Погон нет, петлицы. И не у всех каска на голове, будёновки зелёные с синей звездой. Вооружён верзила автоматом «пэпэдэ-сорок», с «пэпэша» путают. А в соседнем окопе малыш подпрыгивает, выглянуть пытается, да мал в росте. Перепутали, видать, лазы к окопам… А! Так малыш этот — оруженосец, японец с противотанковым ружьём. Знатная машинка, доложу тебе, майор, кирасу нашу продырявит за будь здоров. Вооружение у взвода в основном «мосинки», автоматов пяток штук только и наберётся. Что примечательно, у всех под касками и будёновками гривы до плеч и бороды лопатой по грудь. Образины ещё те... Николка, ты чего в будке застрял? Пост без разрешения покинул! Ты ранен? Януш, помоги ему люк открыть, выбраться. Задействуй сан-ком! Майор, Николка контужен. Пуля снесла окно, прошила насквозь всё помещение смотровой и угодила ему в шлем… Погодь, майор… Из ратуши что-то выкатывают… Орудия? Плохо видно: пылью завьюжило. Не пушки, это точно — стволов нет. На ракетные и лазерные установки тоже не походят… На полевые кухни смахивают. Но аж четыре штуки... и шести котловые... под брезентом... и на гусеничном ходу.
— Чего несёшь, сержант? Кухни на гусеничном ходу, да ещё и шести котловые. Ты, где ж такие видел, эксперт ты наш военный?
— Генерацию «миски» убрали, но респираторных масок не надели!.. Это как понимать?.. Кухни в ряд поставили… Да орудия это! Короткоствольные, видимо… Солдаты, хрон им в дышло, расчехлять начали… Гаубицы? Да нет, шестиствольные миномёты! Но калибр, я те доложу, майор, в дуло солдата засунуть можно... В сторону ваших душ развернули. Наводят. Артатаку готовят! Слышишь, майор!
— Да какая, к хрону, артатака! Наша стрельба по башне спровоцировала подготовку к обороне. Кухни твои — мортиры, должно быть. Древние. Спучковали шесть стволов.
Но откуда мортиры на острове, терялся я в недоумении. Хотя, говорит, обмундирование красноармейское, винтовки Мосина, автомат ППД, пистолет ТТ, ружьё ПТР. На Бабешке снимали батальные сцены художественного фильма, вот, должно быть, остался реквизит, но тогда винтовки, автоматы, ружья, мортиры должны быть выхолощенными, не боевыми.
— Или наоборот, — кричал я в комлог Милошевечу, — мортиры, они новейшие, может быть опытные, в Хрон засекреченные. Вот масок респираторных не надели… У них что, фильтры как у нас, спецназовские «свечи»? И послушай, сержант, ты хоть и земляк, не небён, но по связи обращайся на «вы».
Деревня в бинокль не просматривалась, но что пруссаки действительно сняли защитную генерацию «миски» я определил: ГпТ (генераторы поля Толкина) потемнели — значит, в останове и на подзарядке. А в ситуации возможного вооружённого столкновения — превентивно отключены, дабы нивелировать возможное повреждение купола огнём противника. Это подтверждал и доклад Милошевича. Готовились к обороне. Или к атаке?
Пруссаки же знают кто мы, Комендант Крепости в Твердыне при мне отдал по рации приказ кэпу дирижабля «Распутин» — патрулировал меняльный путь по маршруту мимо Бабешки — известить Президента Пруссии о досмотре Отрадного подразделением ОВМР, успокаивал я себя. Но нельзя было сбрасывать со счетов случайности. Президент не предупредил о прибытии из ЗемМарии воинского инспекционного отряда по каким-то причинам. Над океаном по меняльным путям пиратские шары рыщут, вот офицер прусский нас за разбойников и принял. Хотя, насколько я знал, у пиратов нет ветролётов, тем более в модификации БММП, только воздушные шары.
— Джимми! — позвал я пилота. — Сообщи по громкой связи, на поле с топинамбуром и маком полурота спецназа «овэмээр», на остров прибыли с санкции Президента Пруссии. Стрельба по водокачке произведена случайно. Выполняй.
— Есть!
— Не услышат, — предупредил Балаян, — далеко, и ветер в нашу сторону. Отдайте приказ разведке раскрыться.
— Майор, слышишь?! Не мортира это! «Умка»! Она, точно! Двадцатитысячная. Батарея шести катапультных «умок»! — докладывал взволновано Милошевич.
У пруссаков УМ-20000ОК, не верил я. Да этой артиллерии сейчас нет в Альянсе, нет её и у пиратов. У драконов оставалось несколько установок, но боезаряды к ним закончились давно, вместо штатных стопор-ядер разные пушечные снаряды, мины, ракеты, взрывпакеты, дымовые шашки в стрельбе применяли. Всё, любое катапульта выбросит на противника, булыжники и даже банки с краской метали.
— Сержант Милошевич, приказываю вывесить штандарт «овэмээр». Немедленно! Чтобы увидели, стреляй в воздух.
Через минуту послышались длинные очереди, но явно не из М16, которыми было вооружено разведотделение, прервались, и осипший голос Милошевича:
— Упредили. Засекли нас. Из пэпэдэ поливают.
— Боевыми?!
— Ну да, не холостыми же!
У меня засосало под ложечкой.
— Зонд со штандартом вывешен?
— Зондерница повреждена, Николку заслонила, по шлему срикошетило — спасла пацана… Одну из «умок», слышишь командир, развернули наводкой на меня, по водокачке!
— Спуститься на землю! Немедля!
— Есть! Отделение за мной!.. Конь?.. Здесь на крыше смотровой будка с лесенкой вниз к лестнице винтовой в башне, в коридорчике будки та самая, я докладывал, кляча из конюшни. Лошадь за нами поднялась. Кралась, что ли, цокота копыт по ступенькам не слышали.
— Уздечка на ней?
— Да. На бирке гравировка «Маринка».
— Бери под уздцы и выводи! Освобождай проход!
— На коленях стоит: будка низенькая. Да и в люк не пролезет.
— Тащи!
— Маринка, но-оо!.. Ни с места.
— Задом подай, затолкай назад в смотровую.
— Маринка, но-оо! Подай задом!.. Без толку. С виду — кляча, но пузатая. Сидит, как пробка в бутылке. Кусается сволочь. У-ох!!
— Лошадь взбрыкнула! Головой наддала так, что командир отделения... ну да, в нокауте. Что делать, товарищ майор? — разобрал я голос рядового Януша.
— Да оглушите кобылу! И по холке, по крупу пропихните сержанта в будку, после сами за ним.
— Есть! Дмитро, Николка, помогайте. Дмитро, оглуши лошадь. Да не прикладом, кулаком... Пропихнули сержанта!
— Жеребёнка родила, — вдруг очнулся Милошевич. — Копытцами по кирасе, по ошейнику мне бьёт. Вспомнил! Майор, тот верзила… с японцем окопы перепутал… Маринка лягнула, сука! Это… Коб… Бр… Бр… А-а-а!!
Донёсся всхлип характерный при стрельбе из «умки».
— Сматывайтесь! — скомандовал Балаян.
— В метрах двадцати на уровне глаз шар завис, вертится и искрит! — сообщил Януш.
— Это стопор-ядро! Люк задраить, доспехи активировать, забрала шлемов опустить, немедля! Очухаетесь, себя не выдавать. Услышите бег по винтовой и наружным у башни лестницам, приказываю имитировать сдачу, но пленению себя не подвергать: оружие и броню сложить. «Радаров-бит» у пруссаков, скорее всего, нет, но всё же «хэбэлёнку» снять, «трико-ком» раскатать. С глаз спрятаться: переместиться к карнизу, повиснуть на нём. Рукавиц не углядят. Исчезнуть! — выдал я одним духом.
— Не рота, полурота у меня, два взвода. Ладно, разберёмся, — надел я и выправил на голове берет. — Разведку, да, высадил, доложат. Вот молчат что-то долго… Ну, ничего, сейчас разбужу. После с тобой пойдём в деревню властей твоих дожидаться.
К БММП возвращался, расчехлил бинокль. Деревня, в двух километрах вверх по уклону ровного и пустынного плато острова, просматривалась вся. Ратушная площадь в центре да полсотни юрт с чумами кругом у стены купола-ПпТ. На околице метрах в трёхстах от «миски» одиноко стоит водонапорная башня водокачки. Комендант Крепости рассказал, на Бабешке снимали батальные сцены художественного фильма, для этого в Отрадном поставили не обычную типовую башню, а выстроили кирпичную с присущими тридцатым годам двадцатого века «архитектурными излишествами», она первой пропадёт в пыли поднятой ветром. Береговой бриз здесь на тихоокеанском острове, хоть и юга средней полосы, разгулялся зимней вьюгой.
— Балаян, — позвал я старшину роты, на ходу включив и приткнув к уголку рта микрофонную дужку комлога.
— Слушаю.
— Что за культуру выращивают?
— Мак. За сорняк выдают, а опий, поди, делают.
— Да помню я мак.
— С жёлтым цветком?.. А Хрон его знает. Не припомню такого.
— Топинамбур, — вклинился в переговоры старший сержант Брумель.
— «Земляной грушей» называли?
— Так точно. Топинамбур или барабуля.
— Бараболя, — поправил сержанта кто-то из комотделения.
— Вроде картошки дохронной. Ладно. Кто за гашетками?
— Я Чук, слушаю!
— Спецназовским позывным не называться, мы на дружественной нам территории, Пруссия под Русью. До сих пор не усвоил, рядовой?
— Виноват! Рядовой Коба.
— Купол видишь?
— Сейчас смутно. Пыль. И прицел у турели, сами знаете, без оптики — мушка.
— Водонапорную башню, видишь?
— Силуэт угадывается.
— Не зацепи «миску». По башне, выше верха, тремя короткими, огонь!
— Но, товарищ майор.
— Выполнять.
— Есть!
Прислонившись к борту гондолы ветролёта, я проследил за очередями и заключил, что пулемёт — крупнокалиберный, это да, но пули не бронебойно-зажигательные трассирующие: трасс не видать.
Перед самым вылетом на задание лазерную пушку в БММП заменили турелью отрекомендованной как пулемёт «Утёс-4» с патронами калибра 12,7х108-мм. Крупнокалиберный станковый — системы мне не известной. Пулемёт НСВ «Утёс» на этом же патроне знал, состоял на вооружении российской армии ещё до Хрона. Этот «станок» — оружие скорострельное, четыре ствола, но вот патрон БЗТ (бронебойно-зажигательный трассирующий) ли в ленте, засомневался в том: пули соответственными полосками-кантами не помечены. Комендант Крепости лично просил обменяться временно, хотел в наше отсутствие устроить «резаком» в леднике Антарктиды штольню под новую «атомную теплицу». Заверил меня, что остров Бабешка — маленький, одинок посреди Тихого океана, государство Пруссия на нём числится под протекторатом Руси, и есть там свои Вооружённые Силы, потому пираты в акватории появляться остерегаются. «Так что, операцию досмотра деревни Отрадное проведёте, майор Вальтер, смело заменив лазерную пушку моим пулемётом. Патрон у него «бэзэтэ», очень мощный». Я согласился на условиях выдачи спецназовцам по корзинке овощей. Опробовать турель в Твердыне не дали, объяснив отказ тем, что Форт и Рабат недалече — «всяк могут среагировать». А летели через океан, пресёк попытку дать очередь по пиратскому шару — боезапаса одна коробка.
Получишь ты свой пулемёт без патронов, ни одного шара на обратном пути не пропущу, пригрозил в сердцах я Коменданту Крепости.
Крестьяне, напуганные выстрелами, подтягивались ближе к председателю. В поведении же оставшихся на местах — их было с дюжину парней, занимали один из дальних углов поля — я к своему удивлению не отметил и тени испуга. Полоть прекратили, но мотыг не побросали. Повернули кепки козырьками назад, достали кисеты, бумагу и крутили самокрутки. Плевать им на забавы сытых верзил в камуфляже и беретах, голубых и краповых.
— Коба, ты бак изрешетил! — возмутился старшина Балаян.
— Выше брал, до башни километра два, не достал бы, — оправдывался с удивлением в голосе стрелок.
— Пацан! Пули по навесной летят, не луч лазера, но мог же чуть в сторонку выцелить.
В бинокль я успел увидеть куски осыпавшихся обшивочных панелей обнаживших водоналивной резервуар в сполохах ржавчины от пуль, их рикошет от стоек из тавра удерживающих «смотровую» под баком, выбоины в кирпиче, снесённое окно смотровой, и пыль окончательно скрыла водокачку.
— Старшина, панели поправишь, окно вставишь.
Балаян был противником обмена, уверял, что подсовывают нам турель, действительно известную как Утёс-4, но «самопалку». Варганили такие «станки» из убойных НСВ «Утёс» афганские боевики задолго до Хрона, применяли против вертолётов и долины с гор обстреливали. Командир разведотделения сержант Милошевич первым обратил внимание на отсутствие полосок-кантов на пулях и высказал сомнение в том, что патроны БЗТ.
— Есть… Слышал, снайпер хронов? — Балаян ещё и матюкнулся, но невнятно, в сторону от ларингофона комлога. Мат по оперативной связи старшина, как ни странно, сам в полевых условиях не допускал, со стороны подчинённых пресекал, офицеров, меня даже одёргивал. Зато в казарме и на плацу душу отводил — мастерски, семиэтажно.
Я отдал команду полуроте покинуть БММП, ноги размять, и тут услышал брань:
— Маринку, девочку мою, загубишь, гад!
Кто-то на водокачке?! Ребёнок?! Я опешил и тут же услышал в телефоне крик:
— Какого хрона?! «Крупой» сыпанули!
Бранился председатель колхоза, а ругался сержант Милошевич, командир разведотделения.
— Сержант, в деревне дети?! — Спрашивая, я лихорадочно перебирал кнопки бинокля, но и в режиме «выделение контуров», ни «миску», ни башню водокачки уже не различал.
— Да какие дети, в деревне ни души, мышей даже нет, одна старая кляча на конюшне.
— Водокачку осмотрел?
— Мы на крыше смотровой под баком.
Отлегло от сердца, и я заключил: Маринкой председатель, посчитавший, что обстреляли деревню, назвал, должно быть, лошадь на конюшне, раз ни кого из взрослых и детей в селении нет.
— Сержант, ты приказ в деревню проникнуть и там оставаться, уяснил?
— Под «миской» людей нет, решил водокачку проверить, да и осмотреться с высоты, — совсем успокоил меня разведчик и взволнованно продолжил. — Докладываю, в деревне пруссаки, числом взвод.
— Ты же докладывал, кроме старой клячи ни души.
— Они появились после, как мы забрались на башню. На крыше высматривали окрестности, Николка в смотровой остался «тыл держать», ну, и засёк пруссаков. На ратушной площади против прохода под «миску» засадные окопы открылись. Три десятка касок насчитал — взвод. Офицер — один, в фуражке и с пистолетом. Полагаю, под купол проникли подземным ходом в ратушу, из неё лазами окопы заняли. Собрался доложить, а тут «крупа». Хорошо, очереди короткие, на излёте. Трасс не заметил. Пули, так и есть, не бронебойные… ну да, бак цел, течи нет. Не верили, что «пустышку» нам втюхивают.
— Тебя засекли?
— Засекли, дали б знать — свои ж, не противник.
— Как на стрельбу отреагировали?
Спросил я сержанта, недоумевая. Что за дела? Какие окопы? За кого подразделение ВС Пруссии нас марпехов ОВМР приняло?
— Представляешь, майор, у них мобильники, — древние такие, «откидушками» назывались. Офицер — у него «тэтэ» знаменитый — отдал по мобильнику команду, и часть касок пропала, но на выходе из ратуши бойцы не объявлялись, на балкон не вышли, и в окнах их нет. Подземного сообщения с водокачкой не обнаружено. Ну и сброд, я те доложу, майор. Один… — странно, он мне кого-то напоминает — из окопа по пояс торчит… Одет в обмундирование общевойсковое… как его? «эркакаа», Рабоче-крестьянская Красная Армия, вот! Времён начала второй мировой. Погон нет, петлицы. И не у всех каска на голове, будёновки зелёные с синей звездой. Вооружён верзила автоматом «пэпэдэ-сорок», с «пэпэша» путают. А в соседнем окопе малыш подпрыгивает, выглянуть пытается, да мал в росте. Перепутали, видать, лазы к окопам… А! Так малыш этот — оруженосец, японец с противотанковым ружьём. Знатная машинка, доложу тебе, майор, кирасу нашу продырявит за будь здоров. Вооружение у взвода в основном «мосинки», автоматов пяток штук только и наберётся. Что примечательно, у всех под касками и будёновками гривы до плеч и бороды лопатой по грудь. Образины ещё те... Николка, ты чего в будке застрял? Пост без разрешения покинул! Ты ранен? Януш, помоги ему люк открыть, выбраться. Задействуй сан-ком! Майор, Николка контужен. Пуля снесла окно, прошила насквозь всё помещение смотровой и угодила ему в шлем… Погодь, майор… Из ратуши что-то выкатывают… Орудия? Плохо видно: пылью завьюжило. Не пушки, это точно — стволов нет. На ракетные и лазерные установки тоже не походят… На полевые кухни смахивают. Но аж четыре штуки... и шести котловые... под брезентом... и на гусеничном ходу.
— Чего несёшь, сержант? Кухни на гусеничном ходу, да ещё и шести котловые. Ты, где ж такие видел, эксперт ты наш военный?
— Генерацию «миски» убрали, но респираторных масок не надели!.. Это как понимать?.. Кухни в ряд поставили… Да орудия это! Короткоствольные, видимо… Солдаты, хрон им в дышло, расчехлять начали… Гаубицы? Да нет, шестиствольные миномёты! Но калибр, я те доложу, майор, в дуло солдата засунуть можно... В сторону ваших душ развернули. Наводят. Артатаку готовят! Слышишь, майор!
— Да какая, к хрону, артатака! Наша стрельба по башне спровоцировала подготовку к обороне. Кухни твои — мортиры, должно быть. Древние. Спучковали шесть стволов.
Но откуда мортиры на острове, терялся я в недоумении. Хотя, говорит, обмундирование красноармейское, винтовки Мосина, автомат ППД, пистолет ТТ, ружьё ПТР. На Бабешке снимали батальные сцены художественного фильма, вот, должно быть, остался реквизит, но тогда винтовки, автоматы, ружья, мортиры должны быть выхолощенными, не боевыми.
— Или наоборот, — кричал я в комлог Милошевечу, — мортиры, они новейшие, может быть опытные, в Хрон засекреченные. Вот масок респираторных не надели… У них что, фильтры как у нас, спецназовские «свечи»? И послушай, сержант, ты хоть и земляк, не небён, но по связи обращайся на «вы».
Деревня в бинокль не просматривалась, но что пруссаки действительно сняли защитную генерацию «миски» я определил: ГпТ (генераторы поля Толкина) потемнели — значит, в останове и на подзарядке. А в ситуации возможного вооружённого столкновения — превентивно отключены, дабы нивелировать возможное повреждение купола огнём противника. Это подтверждал и доклад Милошевича. Готовились к обороне. Или к атаке?
Пруссаки же знают кто мы, Комендант Крепости в Твердыне при мне отдал по рации приказ кэпу дирижабля «Распутин» — патрулировал меняльный путь по маршруту мимо Бабешки — известить Президента Пруссии о досмотре Отрадного подразделением ОВМР, успокаивал я себя. Но нельзя было сбрасывать со счетов случайности. Президент не предупредил о прибытии из ЗемМарии воинского инспекционного отряда по каким-то причинам. Над океаном по меняльным путям пиратские шары рыщут, вот офицер прусский нас за разбойников и принял. Хотя, насколько я знал, у пиратов нет ветролётов, тем более в модификации БММП, только воздушные шары.
— Джимми! — позвал я пилота. — Сообщи по громкой связи, на поле с топинамбуром и маком полурота спецназа «овэмээр», на остров прибыли с санкции Президента Пруссии. Стрельба по водокачке произведена случайно. Выполняй.
— Есть!
— Не услышат, — предупредил Балаян, — далеко, и ветер в нашу сторону. Отдайте приказ разведке раскрыться.
— Майор, слышишь?! Не мортира это! «Умка»! Она, точно! Двадцатитысячная. Батарея шести катапультных «умок»! — докладывал взволновано Милошевич.
У пруссаков УМ-20000ОК, не верил я. Да этой артиллерии сейчас нет в Альянсе, нет её и у пиратов. У драконов оставалось несколько установок, но боезаряды к ним закончились давно, вместо штатных стопор-ядер разные пушечные снаряды, мины, ракеты, взрывпакеты, дымовые шашки в стрельбе применяли. Всё, любое катапульта выбросит на противника, булыжники и даже банки с краской метали.
— Сержант Милошевич, приказываю вывесить штандарт «овэмээр». Немедленно! Чтобы увидели, стреляй в воздух.
Через минуту послышались длинные очереди, но явно не из М16, которыми было вооружено разведотделение, прервались, и осипший голос Милошевича:
— Упредили. Засекли нас. Из пэпэдэ поливают.
— Боевыми?!
— Ну да, не холостыми же!
У меня засосало под ложечкой.
— Зонд со штандартом вывешен?
— Зондерница повреждена, Николку заслонила, по шлему срикошетило — спасла пацана… Одну из «умок», слышишь командир, развернули наводкой на меня, по водокачке!
— Спуститься на землю! Немедля!
— Есть! Отделение за мной!.. Конь?.. Здесь на крыше смотровой будка с лесенкой вниз к лестнице винтовой в башне, в коридорчике будки та самая, я докладывал, кляча из конюшни. Лошадь за нами поднялась. Кралась, что ли, цокота копыт по ступенькам не слышали.
— Уздечка на ней?
— Да. На бирке гравировка «Маринка».
— Бери под уздцы и выводи! Освобождай проход!
— На коленях стоит: будка низенькая. Да и в люк не пролезет.
— Тащи!
— Маринка, но-оо!.. Ни с места.
— Задом подай, затолкай назад в смотровую.
— Маринка, но-оо! Подай задом!.. Без толку. С виду — кляча, но пузатая. Сидит, как пробка в бутылке. Кусается сволочь. У-ох!!
— Лошадь взбрыкнула! Головой наддала так, что командир отделения... ну да, в нокауте. Что делать, товарищ майор? — разобрал я голос рядового Януша.
— Да оглушите кобылу! И по холке, по крупу пропихните сержанта в будку, после сами за ним.
— Есть! Дмитро, Николка, помогайте. Дмитро, оглуши лошадь. Да не прикладом, кулаком... Пропихнули сержанта!
— Жеребёнка родила, — вдруг очнулся Милошевич. — Копытцами по кирасе, по ошейнику мне бьёт. Вспомнил! Майор, тот верзила… с японцем окопы перепутал… Маринка лягнула, сука! Это… Коб… Бр… Бр… А-а-а!!
Донёсся всхлип характерный при стрельбе из «умки».
— Сматывайтесь! — скомандовал Балаян.
— В метрах двадцати на уровне глаз шар завис, вертится и искрит! — сообщил Януш.
— Это стопор-ядро! Люк задраить, доспехи активировать, забрала шлемов опустить, немедля! Очухаетесь, себя не выдавать. Услышите бег по винтовой и наружным у башни лестницам, приказываю имитировать сдачу, но пленению себя не подвергать: оружие и броню сложить. «Радаров-бит» у пруссаков, скорее всего, нет, но всё же «хэбэлёнку» снять, «трико-ком» раскатать. С глаз спрятаться: переместиться к карнизу, повиснуть на нём. Рукавиц не углядят. Исчезнуть! — выдал я одним духом.
