«Бояться надо живых», – не раз назидательно повторял Улрин, укутывая в саван очередного покойника, а Мордан молча с ним соглашался.
– У тебя неплохо получается, детка, – как-то раз сказал ему Улрин, ставя толстую восковую свечу в головах у усопшего. – Ты не думал о том, чтобы посвятить свою жизнь служению Аркею? Ты бы стал моим отличным преемником.
– Думал. Возможно, я так и поступлю, – ответил Мордан, зажигая свечу в ногах. – Но я не уверен, что Тефар мне позволит. Он хочет, чтобы я горбатился на лесопилке, как и он.
– Почему ты говоришь «Тефар», а не «отец»? – с ласковым упрёком спросил Улрин.
– Он мне не отец! – резко ответил Мордан.
– Мордан, Мордан… – старик осуждающе покачал головой.
– Морррдан! – хрипло повторил Фроди, сидевший на плече. И учитель, и ученик улыбнулись.
Вдруг в дверь кто-то поскрёбся.
– Кто там? – крикнул Улрин.
– Это я, – послышался голос Эйры.
– Так заходи к нам! – с издёвкой в голосе откликнулся Мордан.
– Нет уж! – послышалось из-за двери.
Кряхтя и вздыхая, старик оторвался от своего занятия и пошёл на улицу. Мордан тоже вышел.
Быстро поздоровавшись, Эйра затараторила, рассказывая новость, которая, по её мнению, должна была заинтересовать жреца, по ходу рассказа постоянно поправляя непослушную белокурую прядку, упрямо спадавшую ей на глаза. Оказалось, что пару дней назад через Фолкрит проезжал какой-то бретонец, который всех уверял, что он выпускник Коллегии магов Винтерхолда. Однако каким-то образом у мага при себе оказалось совсем мало монет, и, чтобы собраться в дальнюю дорогу, он уболтал отца Эйры продать ему в долг всё необходимое, а в залог он оставил ни много ни мало – книгу, составленную им в Коллегии. Бретонец клятвенно пообещал на обратном пути из Сиродила, куда он направлялся по неотложным делам, выкупить книгу и с лихвой возместить все расходы торговца. Не иначе, как он применил какое-то волшебство, потому что прижимистый отец Эйры никогда никому в долг не давал, а тут поддался на уговоры. Эйра как самая грамотная в семье заглянула в книгу и обнаружила там много всего любопытного, в том числе разнообразные алхимические рецепты. Тут она вспомнила про Улрина и подумала, что ему было бы интересно на них взглянуть.
Старик поблагодарил девушку за это известие и пошёл вслед за ней в лавку посмотреть на такую диковинку. Мордан увязался за ним. Лавочник был рад визиту жреца, но «остроухому» заходить в дом не позволил, и Улрин попросил Мордана подождать его у крыльца. Эйра тоже осталась на улице. Мордан нечасто оставался с Эйрой с глазу на глаз, но всякий раз когда это случалось, у него что-то сжималось в животе, в голове становилось пусто и он совершенно не знал, о чём с ней разговаривать.
– Как у тебя дела? – первой заговорила Эйра.
– Как обычно, – буркнул Мордан.
Минута прошла в молчании.
– Как твой ворон? Говорят, что он разумный и умеет говорить, как человек. Это правда?
– Неправда. Он умеет повторять только два слова – «Фроди» и «Мордан». Фроди это его имя.
– А он может сейчас сказать?
– Не знаю. Он говорит, когда сам хочет.
– Ну попроси его! Пожалуйста! Ну пожалуйста!
– Ладно.
Мордан сунул руку в карман и нашарил несколько крошек от сухарей (своего сегодняшнего завтрака), вынул руку и поднёс ладонь с крошками к клюву ворона. Птица потянулась за крошками, но Мордан отодвинул руку.
– Скажи: «Фроди». Ну, давай, скажи! Фроди. Фррроди.
– Фррроди! – каркнул ворон, за что был сразу вознаграждён крошками.
– Как здорово! – Эйра счастливо засмеялась и даже захлопала в ладоши. – А можно ещё?
Но в этот момент из лавки вышел Улрин с увесистым свёртком в руках. Кряхтя, старик сошёл с крутого крыльца и кивком позвал Мордана за собой.
– До свидания, Улрин! – крикнула вслед Эйра.
– До свидания, детка, до свидания, – ответил старик.
– Пока, Мордан! Пока, Фроди!
Мордан ничего отвечать не стал и даже не оглянулся на Эйру. Они пришли в дом Улрина. Там старик водрузил свёрток на стол, бережно развернул, и Мордан увидел перед собой довольно толстую книгу в красивом коричневом переплёте из телячьей кожи.
– Там есть много интересных рецептов, – сказал Улрин. – Я договорился взять книгу на день, чтобы переписать из неё, что мне надо. Но вечером нужно будет её вернуть в лавку. Сам я не могу сейчас этим заняться. Меня ждёт старый Варди в Зале мёртвых. Ты не мог бы помочь мне, Мордан? Переписать для меня кое-что.
– Конечно, Улрин. Я помогу, – ответил Мордан, и в груди у него похолодело.
– Спасибо детка. Вот тебе бумага, – старик зашарил по шкафам, доставая письменные принадлежности, – вот чернила, перья. Я сейчас покажу, что именно нужно переписать.
Он открыл книгу, и сердце Мордана забилось так громко, что он побоялся, как бы Улрин это не услышал. Старик листал плотные пергаменные страницы, что-то пояснял, закладывал щепочками нужные места, а у Мордана звенело в ушах и всё плыло перед глазами.
– А? Что? – переспросил он, смутно поняв, что старик что-то спрашивает.
– Я говорю, успеешь за сегодня?
– Н-не знаю… Не уверен. Могу не успеть. Хорошо бы и завтра ещё раз её взять.
– Ты уж постарайся сегодня успеть, детка. Но если надо будет, я договорюсь. Пойду я, надобно обряд закончить.
Мордан только кивнул и, как только за стариком закрылась входная дверь, дрожащими руками схватился за книгу и стал жадно её листать. «Основы огненных чар»… «Магия отвода глаз»… «Заклинания ледяной стихи»… «… водной стихии»… «Отыскание сокрытого»… «Отворение замков и запоров»… «Подъятие и подчинение усопших»… В книге вперемешку с алхимическим рецептами были записаны разнообразные магические формулы! Заголовки на страницах мелькали перед глазами, и каждый вызывал вздох распирающего восхищения. Мордан отдал бы всё что угодно за эту книгу, но у него не было ничего, кроме Фроди, мирно дремавшего на плече. В отчаянии Мордан схватился за голову: он не знал, что ему делать? Как присвоить, как удержать это желанное и запретное знание, попавшее к нему в руки? Думай, голова, думай! Он чувствовал себя человеком, который нашёл целую гору золота, но у него нет ни телеги, ни лошади, чтобы увезти всё. Что ж… Придётся унести столько, сколько уместится в руках и в карманах. Весь день он мелким убористым почерком переписывал для себя магические заклинания и прятал исписанные бумажки за пазуху, и только ближе к концу дня спохватился и принялся переписывать рецепты для Улрина, едва осилив половину к моменту возвращения жреца.
– Не успел, детка? – спросил старик. – Ну, ничего. Завтра допишешь. А пока, будь добр, отнеси книгу в лавку, раз уж так уговорились.
По дороге Мордан тайком достал бумажки из-за пазухи и припрятал в дупле старого корявого дуба. Отец Эйри недовольно наморщил нос, увидев Мордана в своей лавке. Ни слова не говоря на приветствия и объяснения Мордана, он выдернул свёрток у него из рук, развернул убедиться, что с книгой всё в порядке, завернул обратно и спрятал в большой окованный железом сундук в углу, закрыв замок каким-то хитрым ключом.
– Что стоишь? Ступай! – буркнул он Мордану и махнул рукой в сторону двери.
В сенях он чуть не столкнулся с входящей Эйрой.
– О, Мордан! Здравствуй!
– Здоровались сегодня уже.
– А ты зачем заходил? К отцу?
– Книгу вернул.
– А… Ну ладно. Пока!
– Пока, – буркнул Мордан и вышел на улицу.
Но не успел он пройти нескольких шагов, как вдруг перед ним оказался не кто иной, как Болли. Удивлённый Мордан остановился. За эти годы Болли вырос в широкоплечего молодца, высокого, выше Мордана на целую голову, и все незамужние девицы Фолкрита тайно о нём вздыхали. По бокам от Болли стояли неизменные Фир и Камерат. Фир стал похож на средних размеров рыжего медведя, вставшего на задние лапы и натянувшего человечью одежду. Камерат стал ещё выше, ещё тощее, лицо его всё было усеяно прыщами.
– Привет, Морда, – опасно вкрадчивым голосом заговорил Болли. – Что это ты тут трёшься возле лавки?
– А тебе какое дело, огузок недожаренный? – ответил Мордан, задирая подбородок и следя боковым зрением за Фиром и Камератом, выдвинувшимися вперёд и вставшими по бокам от него.
– Да, в общем-то, никакого… – с нехорошей улыбочкой ответил Болли и вдруг резко ударил Мордана в лицо. Тот пошатнулся, невольно сделал шаг назад и, споткнувшись о подставленную ногу Камерата, опрокинулся навзничь. Все трое кинулись с остервенением бить его ногами. Вспорхнувший Фроди кружил над местом избиения и взволнованно каркал. Мордан попытался было встать, но под градом сыплющихся ударов это было невозможно, и он просто прикрыл локтями голову, чтобы каменно-твёрдые каблуки не проломили её. Мучители сочно хакали, втыкая носок сапога ему в живот или впечатывая всю подошву в хрустящие рёбра. Они даже не обзывали Мордана: берегли дыхание. Наверное, они забили бы его насмерть, если бы из лавки не выскочила Эйра и, вскрикнув, не кинулась бы к ним.
– Не надо! Мальчики, не надо! Перестаньте! – безуспешно взывала она, а потом бросилась к Болли и обхватила его сзади за плечи. – Болли, пожалуйста, оставь его! Я тебя прошу! Пожалуйста! Ради меня!
– Ладно! – сказал Болли, прекращая бить лежащего. – Всё, парни, оставьте этого недоноска.
Фир и Камерат тоже остановились и отошли на пару шагов от Мордана. Камерат, словно не в силах сразу отказаться от удовольствия, снова шагнул и от души со всей силы пнул Мордана в живот – напоследок. А потом ещё и плюнул на него.
– Хватит, я сказал! – скомандовал Болли, и Камерат отошёл с плохо скрываемым сожалением.
– Запомни, красноглазый, – сказал Болли, обращаясь к Мордану, осторожно убравшему одну руку от лица, – ещё раз тебя увидят возле Эйры, мы тебя убьём. И нам весь город только спасибо скажет. А ты, Эйра, больше чтобы слова с ним не говорила. Иди в дом!
Мордан остался лежать один посреди улицы, медленно затопляемой серой пеленой сумерек. Несколько минут он лежал плашмя и тяжело дышал. Потом, морщась и шипя от боли, поднялся на четвереньки. Откуда-то сверху слетел ворон, приземлился перед его лицом и нервно запрыгал, то недалеко отбегая вперёд, то возвращаясь к Мордану.
– Иду я, Фроди, иду, – сказал Мордан и сплюнул в сторону кровавый сгусток.
– Фррроди, – каркнула птица, и Мордану показалось, что в этом крике прозвучала жалость и сочувствие.
Дома его встретили, как всегда, неласково. Тефар ворчливо поинтересовался, где он весь день бездельничал, вместо того, чтобы по хозяйству помогать, а Стемора накинулась с упрёками, как это его угораздило так изгваздать в грязи и крови новую рубаху, которая она на него, дармоеда, недавно сшила. На разбитое лицо Мордана они даже внимания не обратили. Мордан вдруг встал посреди комнаты и, исподлобья глядя на приёмных родителей, неожиданно для самого себя громко заявил:
– Я хочу уйти из Фолкрита. Пойду учиться на жреца Аркея, как Улрин.
– Что? – возмутился Тефар и шагнул к Мордану. – Что ты сказал?!
– Я хочу уйти, – упрямо повторил тот.
– Ах ты щенок неблагодарный! – заорал Тефар. – Мы тебя столько лет поили-кормили, ты на нашей шее сидел-бездельничал, а сейчас, когда самое время за работу тебе приниматься, ты решил удрать? Ты у меня завтра же пойдёшь на лесопилку брёвна таскать.
– Не пойду, – мрачно глядя в пол сказал Мордан, впервые в жизни открыто возражая Тефару.
– Что-о-о?! – бешеным медведем взревел Тефар.
От его крика Фроди, как всегда, сидевший на плече хозяина, испугался и взволнованно каркнул.
– А ну заткни свою проклятую птицу! – заорал Тефар, и Фроди каркнул в ответ ещё громче. Тефар одним взмахом своей лапищи сорвал ворона с плеча и шмякнул об стену.
– Не трогай Фроди! – закричал Мордан, но Тефар одним толчком в грудь опрокинул его, а потом, к ужасу Мордана, шагнул к Фроди, который, топорща крылья, сидел на полу и ошалело крутил головой, приходя в себя от удара об стену, припечатал несчастную птицу к полу тяжёлым грязным сапогом.
– НЕТ! – не своим голосом заорал, срывая горло, Мордан, вскочил и с кулаками кинулся на Тефара. От неожиданности тот даже попятился на пару шагов, но потом заревел ещё громче:
– На отца? Руку посмел поднять на отца?!
– Ты мне не отец! – выкрикнул, словно плюнул в лицо, Мордан. В нём как будто пробудилась ярость берсерка: он бил, неумело, но бешено, стараясь сделать как можно больнее. Но сзади на него накинулись Лемме и Гемме, завернули за спину руки, обездвижили, и тогда Тефар стал его бить, смачно, с оттяжкой, то левой рукой, то правой – и по лицу, и под дых, и в пах.
– Так его, отец, так его, – приговаривала наблюдавшая за этим Стемора. – Чтоб знал!
Потом ночью Мордан лежал на чердаке и прислушивался к своему телу, на котором, наверное, не осталось ни одного живого места. Сознание его странным образом раздвоилось: тело с его болью было само по себе, а разум – сам по себе. Сначала он как будто со стороны наблюдал за ней, а потом она ему наскучила, и он стал обдумывать совсем другие вещи, никак с этой болью не связанные, и в процессе обдумывания как-то сам собой сложился план того, что делать и как дальше жить.
Когда за маленьким слуховым окошком ночная тьма начала набухать серым, Мордан, скрипя зубами от боли, приподнялся со своей кучи сена. Вдоль несущей балки у него были развешаны пучки трав, которые он насобирал вместе с Улрином. Он выбрал два – паслён и сине-лиловый колокольчик, сорвал и сунул за пазуху. Потом высунул голову в дыру в полу чердака, недолго послушал заливистый разноголосый храп, бесшумно спустился по лестнице и на цыпочках прокрался на кухню. Там он взял пестик и ступку, в которой Стемора обычно толкла мак для сладкого рулета, положил туда травы и растолок в мелкий однородный порошок. «Лучшее средство, коли в подполе злокрысы завелись», – прозвучал в голове как всегда спокойный голос Улрина. В очаге висел котелок, наполовину наполненный недоеденным вчерашним рагу из кролика. Мордан высыпал порошок в рагу, тщательно размешал всё поварёшкой, а поварёшку вытер полотенцем и положил, как лежала – на крышку котелка. Затем всё так же бесшумно он прошёл в кладовую и набрал там немало вещей: охотничий нож Тефара, его тёплый шерстяной плащ, заплечную котомку. В котомку легли копчёный козий окорок, добрый мешок сухарей, круг эйдарского сыра, пара бутылок эля. Всё так же тихо он обулся в новые сапоги одного из братьев и вышел, в последний раз затворив за собой дверь.
Начинало светать, но на улицах ещё не было ни души. Проснувшиеся птицы пересвистывались в кронах деревьев, совсем недавно одевшихся в новенькие зелёные листочки. Мордан направился к одинокому старому дубу, росшему на окраине возле городской стены. Его корявые ветви оставались угрюмо-голыми. Там он сунул руку в дупло, пошарил и извлёк на свет скрученные в свиток бумажки. Свиток он бережно спрятал за пазухой. Глухими проулками он дошёл до торговой лавки, взошёл на крыльцо и остановился у запертой дубовой двери. Сердце гулко бухало в груди. Мордан достал заветные записи, развернул и нашёл нужную – «Отворение замков и запоров», а дальше следовало заклинание. Прочистив горло, он приложил ладонь к двери, как того требовала запись, и, слегка запинаясь, громким шёпотом прочитал заклинание. Ничего не произошло. Страх неприятным холодком прозмеился между лопаток. Неужели не работает? Она надавил ладонью на дверь сильнее и прочитал заклинание ещё раз.
– У тебя неплохо получается, детка, – как-то раз сказал ему Улрин, ставя толстую восковую свечу в головах у усопшего. – Ты не думал о том, чтобы посвятить свою жизнь служению Аркею? Ты бы стал моим отличным преемником.
– Думал. Возможно, я так и поступлю, – ответил Мордан, зажигая свечу в ногах. – Но я не уверен, что Тефар мне позволит. Он хочет, чтобы я горбатился на лесопилке, как и он.
– Почему ты говоришь «Тефар», а не «отец»? – с ласковым упрёком спросил Улрин.
– Он мне не отец! – резко ответил Мордан.
– Мордан, Мордан… – старик осуждающе покачал головой.
– Морррдан! – хрипло повторил Фроди, сидевший на плече. И учитель, и ученик улыбнулись.
Вдруг в дверь кто-то поскрёбся.
– Кто там? – крикнул Улрин.
– Это я, – послышался голос Эйры.
– Так заходи к нам! – с издёвкой в голосе откликнулся Мордан.
– Нет уж! – послышалось из-за двери.
Кряхтя и вздыхая, старик оторвался от своего занятия и пошёл на улицу. Мордан тоже вышел.
Быстро поздоровавшись, Эйра затараторила, рассказывая новость, которая, по её мнению, должна была заинтересовать жреца, по ходу рассказа постоянно поправляя непослушную белокурую прядку, упрямо спадавшую ей на глаза. Оказалось, что пару дней назад через Фолкрит проезжал какой-то бретонец, который всех уверял, что он выпускник Коллегии магов Винтерхолда. Однако каким-то образом у мага при себе оказалось совсем мало монет, и, чтобы собраться в дальнюю дорогу, он уболтал отца Эйры продать ему в долг всё необходимое, а в залог он оставил ни много ни мало – книгу, составленную им в Коллегии. Бретонец клятвенно пообещал на обратном пути из Сиродила, куда он направлялся по неотложным делам, выкупить книгу и с лихвой возместить все расходы торговца. Не иначе, как он применил какое-то волшебство, потому что прижимистый отец Эйры никогда никому в долг не давал, а тут поддался на уговоры. Эйра как самая грамотная в семье заглянула в книгу и обнаружила там много всего любопытного, в том числе разнообразные алхимические рецепты. Тут она вспомнила про Улрина и подумала, что ему было бы интересно на них взглянуть.
Старик поблагодарил девушку за это известие и пошёл вслед за ней в лавку посмотреть на такую диковинку. Мордан увязался за ним. Лавочник был рад визиту жреца, но «остроухому» заходить в дом не позволил, и Улрин попросил Мордана подождать его у крыльца. Эйра тоже осталась на улице. Мордан нечасто оставался с Эйрой с глазу на глаз, но всякий раз когда это случалось, у него что-то сжималось в животе, в голове становилось пусто и он совершенно не знал, о чём с ней разговаривать.
– Как у тебя дела? – первой заговорила Эйра.
– Как обычно, – буркнул Мордан.
Минута прошла в молчании.
– Как твой ворон? Говорят, что он разумный и умеет говорить, как человек. Это правда?
– Неправда. Он умеет повторять только два слова – «Фроди» и «Мордан». Фроди это его имя.
– А он может сейчас сказать?
– Не знаю. Он говорит, когда сам хочет.
– Ну попроси его! Пожалуйста! Ну пожалуйста!
– Ладно.
Мордан сунул руку в карман и нашарил несколько крошек от сухарей (своего сегодняшнего завтрака), вынул руку и поднёс ладонь с крошками к клюву ворона. Птица потянулась за крошками, но Мордан отодвинул руку.
– Скажи: «Фроди». Ну, давай, скажи! Фроди. Фррроди.
– Фррроди! – каркнул ворон, за что был сразу вознаграждён крошками.
– Как здорово! – Эйра счастливо засмеялась и даже захлопала в ладоши. – А можно ещё?
Но в этот момент из лавки вышел Улрин с увесистым свёртком в руках. Кряхтя, старик сошёл с крутого крыльца и кивком позвал Мордана за собой.
– До свидания, Улрин! – крикнула вслед Эйра.
– До свидания, детка, до свидания, – ответил старик.
– Пока, Мордан! Пока, Фроди!
Мордан ничего отвечать не стал и даже не оглянулся на Эйру. Они пришли в дом Улрина. Там старик водрузил свёрток на стол, бережно развернул, и Мордан увидел перед собой довольно толстую книгу в красивом коричневом переплёте из телячьей кожи.
– Там есть много интересных рецептов, – сказал Улрин. – Я договорился взять книгу на день, чтобы переписать из неё, что мне надо. Но вечером нужно будет её вернуть в лавку. Сам я не могу сейчас этим заняться. Меня ждёт старый Варди в Зале мёртвых. Ты не мог бы помочь мне, Мордан? Переписать для меня кое-что.
– Конечно, Улрин. Я помогу, – ответил Мордан, и в груди у него похолодело.
– Спасибо детка. Вот тебе бумага, – старик зашарил по шкафам, доставая письменные принадлежности, – вот чернила, перья. Я сейчас покажу, что именно нужно переписать.
Он открыл книгу, и сердце Мордана забилось так громко, что он побоялся, как бы Улрин это не услышал. Старик листал плотные пергаменные страницы, что-то пояснял, закладывал щепочками нужные места, а у Мордана звенело в ушах и всё плыло перед глазами.
– А? Что? – переспросил он, смутно поняв, что старик что-то спрашивает.
– Я говорю, успеешь за сегодня?
– Н-не знаю… Не уверен. Могу не успеть. Хорошо бы и завтра ещё раз её взять.
– Ты уж постарайся сегодня успеть, детка. Но если надо будет, я договорюсь. Пойду я, надобно обряд закончить.
Мордан только кивнул и, как только за стариком закрылась входная дверь, дрожащими руками схватился за книгу и стал жадно её листать. «Основы огненных чар»… «Магия отвода глаз»… «Заклинания ледяной стихи»… «… водной стихии»… «Отыскание сокрытого»… «Отворение замков и запоров»… «Подъятие и подчинение усопших»… В книге вперемешку с алхимическим рецептами были записаны разнообразные магические формулы! Заголовки на страницах мелькали перед глазами, и каждый вызывал вздох распирающего восхищения. Мордан отдал бы всё что угодно за эту книгу, но у него не было ничего, кроме Фроди, мирно дремавшего на плече. В отчаянии Мордан схватился за голову: он не знал, что ему делать? Как присвоить, как удержать это желанное и запретное знание, попавшее к нему в руки? Думай, голова, думай! Он чувствовал себя человеком, который нашёл целую гору золота, но у него нет ни телеги, ни лошади, чтобы увезти всё. Что ж… Придётся унести столько, сколько уместится в руках и в карманах. Весь день он мелким убористым почерком переписывал для себя магические заклинания и прятал исписанные бумажки за пазуху, и только ближе к концу дня спохватился и принялся переписывать рецепты для Улрина, едва осилив половину к моменту возвращения жреца.
– Не успел, детка? – спросил старик. – Ну, ничего. Завтра допишешь. А пока, будь добр, отнеси книгу в лавку, раз уж так уговорились.
По дороге Мордан тайком достал бумажки из-за пазухи и припрятал в дупле старого корявого дуба. Отец Эйри недовольно наморщил нос, увидев Мордана в своей лавке. Ни слова не говоря на приветствия и объяснения Мордана, он выдернул свёрток у него из рук, развернул убедиться, что с книгой всё в порядке, завернул обратно и спрятал в большой окованный железом сундук в углу, закрыв замок каким-то хитрым ключом.
– Что стоишь? Ступай! – буркнул он Мордану и махнул рукой в сторону двери.
В сенях он чуть не столкнулся с входящей Эйрой.
– О, Мордан! Здравствуй!
– Здоровались сегодня уже.
– А ты зачем заходил? К отцу?
– Книгу вернул.
– А… Ну ладно. Пока!
– Пока, – буркнул Мордан и вышел на улицу.
Но не успел он пройти нескольких шагов, как вдруг перед ним оказался не кто иной, как Болли. Удивлённый Мордан остановился. За эти годы Болли вырос в широкоплечего молодца, высокого, выше Мордана на целую голову, и все незамужние девицы Фолкрита тайно о нём вздыхали. По бокам от Болли стояли неизменные Фир и Камерат. Фир стал похож на средних размеров рыжего медведя, вставшего на задние лапы и натянувшего человечью одежду. Камерат стал ещё выше, ещё тощее, лицо его всё было усеяно прыщами.
– Привет, Морда, – опасно вкрадчивым голосом заговорил Болли. – Что это ты тут трёшься возле лавки?
– А тебе какое дело, огузок недожаренный? – ответил Мордан, задирая подбородок и следя боковым зрением за Фиром и Камератом, выдвинувшимися вперёд и вставшими по бокам от него.
– Да, в общем-то, никакого… – с нехорошей улыбочкой ответил Болли и вдруг резко ударил Мордана в лицо. Тот пошатнулся, невольно сделал шаг назад и, споткнувшись о подставленную ногу Камерата, опрокинулся навзничь. Все трое кинулись с остервенением бить его ногами. Вспорхнувший Фроди кружил над местом избиения и взволнованно каркал. Мордан попытался было встать, но под градом сыплющихся ударов это было невозможно, и он просто прикрыл локтями голову, чтобы каменно-твёрдые каблуки не проломили её. Мучители сочно хакали, втыкая носок сапога ему в живот или впечатывая всю подошву в хрустящие рёбра. Они даже не обзывали Мордана: берегли дыхание. Наверное, они забили бы его насмерть, если бы из лавки не выскочила Эйра и, вскрикнув, не кинулась бы к ним.
– Не надо! Мальчики, не надо! Перестаньте! – безуспешно взывала она, а потом бросилась к Болли и обхватила его сзади за плечи. – Болли, пожалуйста, оставь его! Я тебя прошу! Пожалуйста! Ради меня!
– Ладно! – сказал Болли, прекращая бить лежащего. – Всё, парни, оставьте этого недоноска.
Фир и Камерат тоже остановились и отошли на пару шагов от Мордана. Камерат, словно не в силах сразу отказаться от удовольствия, снова шагнул и от души со всей силы пнул Мордана в живот – напоследок. А потом ещё и плюнул на него.
– Хватит, я сказал! – скомандовал Болли, и Камерат отошёл с плохо скрываемым сожалением.
– Запомни, красноглазый, – сказал Болли, обращаясь к Мордану, осторожно убравшему одну руку от лица, – ещё раз тебя увидят возле Эйры, мы тебя убьём. И нам весь город только спасибо скажет. А ты, Эйра, больше чтобы слова с ним не говорила. Иди в дом!
Мордан остался лежать один посреди улицы, медленно затопляемой серой пеленой сумерек. Несколько минут он лежал плашмя и тяжело дышал. Потом, морщась и шипя от боли, поднялся на четвереньки. Откуда-то сверху слетел ворон, приземлился перед его лицом и нервно запрыгал, то недалеко отбегая вперёд, то возвращаясь к Мордану.
– Иду я, Фроди, иду, – сказал Мордан и сплюнул в сторону кровавый сгусток.
– Фррроди, – каркнула птица, и Мордану показалось, что в этом крике прозвучала жалость и сочувствие.
Дома его встретили, как всегда, неласково. Тефар ворчливо поинтересовался, где он весь день бездельничал, вместо того, чтобы по хозяйству помогать, а Стемора накинулась с упрёками, как это его угораздило так изгваздать в грязи и крови новую рубаху, которая она на него, дармоеда, недавно сшила. На разбитое лицо Мордана они даже внимания не обратили. Мордан вдруг встал посреди комнаты и, исподлобья глядя на приёмных родителей, неожиданно для самого себя громко заявил:
– Я хочу уйти из Фолкрита. Пойду учиться на жреца Аркея, как Улрин.
– Что? – возмутился Тефар и шагнул к Мордану. – Что ты сказал?!
– Я хочу уйти, – упрямо повторил тот.
– Ах ты щенок неблагодарный! – заорал Тефар. – Мы тебя столько лет поили-кормили, ты на нашей шее сидел-бездельничал, а сейчас, когда самое время за работу тебе приниматься, ты решил удрать? Ты у меня завтра же пойдёшь на лесопилку брёвна таскать.
– Не пойду, – мрачно глядя в пол сказал Мордан, впервые в жизни открыто возражая Тефару.
– Что-о-о?! – бешеным медведем взревел Тефар.
От его крика Фроди, как всегда, сидевший на плече хозяина, испугался и взволнованно каркнул.
– А ну заткни свою проклятую птицу! – заорал Тефар, и Фроди каркнул в ответ ещё громче. Тефар одним взмахом своей лапищи сорвал ворона с плеча и шмякнул об стену.
– Не трогай Фроди! – закричал Мордан, но Тефар одним толчком в грудь опрокинул его, а потом, к ужасу Мордана, шагнул к Фроди, который, топорща крылья, сидел на полу и ошалело крутил головой, приходя в себя от удара об стену, припечатал несчастную птицу к полу тяжёлым грязным сапогом.
– НЕТ! – не своим голосом заорал, срывая горло, Мордан, вскочил и с кулаками кинулся на Тефара. От неожиданности тот даже попятился на пару шагов, но потом заревел ещё громче:
– На отца? Руку посмел поднять на отца?!
– Ты мне не отец! – выкрикнул, словно плюнул в лицо, Мордан. В нём как будто пробудилась ярость берсерка: он бил, неумело, но бешено, стараясь сделать как можно больнее. Но сзади на него накинулись Лемме и Гемме, завернули за спину руки, обездвижили, и тогда Тефар стал его бить, смачно, с оттяжкой, то левой рукой, то правой – и по лицу, и под дых, и в пах.
– Так его, отец, так его, – приговаривала наблюдавшая за этим Стемора. – Чтоб знал!
Потом ночью Мордан лежал на чердаке и прислушивался к своему телу, на котором, наверное, не осталось ни одного живого места. Сознание его странным образом раздвоилось: тело с его болью было само по себе, а разум – сам по себе. Сначала он как будто со стороны наблюдал за ней, а потом она ему наскучила, и он стал обдумывать совсем другие вещи, никак с этой болью не связанные, и в процессе обдумывания как-то сам собой сложился план того, что делать и как дальше жить.
Когда за маленьким слуховым окошком ночная тьма начала набухать серым, Мордан, скрипя зубами от боли, приподнялся со своей кучи сена. Вдоль несущей балки у него были развешаны пучки трав, которые он насобирал вместе с Улрином. Он выбрал два – паслён и сине-лиловый колокольчик, сорвал и сунул за пазуху. Потом высунул голову в дыру в полу чердака, недолго послушал заливистый разноголосый храп, бесшумно спустился по лестнице и на цыпочках прокрался на кухню. Там он взял пестик и ступку, в которой Стемора обычно толкла мак для сладкого рулета, положил туда травы и растолок в мелкий однородный порошок. «Лучшее средство, коли в подполе злокрысы завелись», – прозвучал в голове как всегда спокойный голос Улрина. В очаге висел котелок, наполовину наполненный недоеденным вчерашним рагу из кролика. Мордан высыпал порошок в рагу, тщательно размешал всё поварёшкой, а поварёшку вытер полотенцем и положил, как лежала – на крышку котелка. Затем всё так же бесшумно он прошёл в кладовую и набрал там немало вещей: охотничий нож Тефара, его тёплый шерстяной плащ, заплечную котомку. В котомку легли копчёный козий окорок, добрый мешок сухарей, круг эйдарского сыра, пара бутылок эля. Всё так же тихо он обулся в новые сапоги одного из братьев и вышел, в последний раз затворив за собой дверь.
Начинало светать, но на улицах ещё не было ни души. Проснувшиеся птицы пересвистывались в кронах деревьев, совсем недавно одевшихся в новенькие зелёные листочки. Мордан направился к одинокому старому дубу, росшему на окраине возле городской стены. Его корявые ветви оставались угрюмо-голыми. Там он сунул руку в дупло, пошарил и извлёк на свет скрученные в свиток бумажки. Свиток он бережно спрятал за пазухой. Глухими проулками он дошёл до торговой лавки, взошёл на крыльцо и остановился у запертой дубовой двери. Сердце гулко бухало в груди. Мордан достал заветные записи, развернул и нашёл нужную – «Отворение замков и запоров», а дальше следовало заклинание. Прочистив горло, он приложил ладонь к двери, как того требовала запись, и, слегка запинаясь, громким шёпотом прочитал заклинание. Ничего не произошло. Страх неприятным холодком прозмеился между лопаток. Неужели не работает? Она надавил ладонью на дверь сильнее и прочитал заклинание ещё раз.
