И с чистоплотностью она тоже была незнакома. Заметив, вошедшую на кухню, меня, она отпрянула от тарелки с едой, как от ядовитого паука, набросив на нее тоненькое полотенце.
- Я думала ты уже ушла, - брезгливо морща нос, ужалила. - Забирай, мы с матерью еще нажарим. Тебе нужнее. Неизвестно, когда теперь ты сможешь насладиться домашней едой, - она швырнула тарелку к тому концу стола, к которому я стояла ближе всего.
Один пирожок не выдержал дерзости и вывалился из-под своего укрытия.
- Смотрю я на тебя Мирослава и не понимаю, почему в такой молодой девушке отравы больше, чем в нескольких гадюках. Я же ничего тебе не сделала, только родилась от другого мужчины. Но судьба у нас все же одна. Мы обе брошены, - я наблюдала, как она сжимает и разжимает кулаки, как заиграли желваки на ее скулах, но в отличие от нее сохраняла самообладание.
Мне было интересно почему она вела себя со мной настолько жестоко, чем я заслужила подобное пренебрежение?
- Мой отец чтит наши законы и традиции, он служит королю вместе с другими светлыми магами, защищая границы Елера от вампирского войска. Те, кто питаются кровью слабых, не должны иметь права на жизнь. А твой папочка, - она выделила это слово интонацией и усмехнулась, - прислуживает семье мерзких оккультистов, не брезгующих ничем святым ради достижения своей сумасбродной, сумасшедшей цели.
Вместо того, чтобы проучить мерзавку за ее гнилые речи, я лишь представила, как ее проклинаю и застыла. Внутри меня ничего не шелохнулось, когда я пожелала ей обрасти коростой, светлая магия также не проявилась.
- А ну прекратите немедленно грызться! Мирослава, я очень недовольна тем, что только что услышала, - мама пересекла порог и остановилась возле двери, даже ее рассерженный голос вызывал во мне тоску. Даже этого мне будет ужасно не хватать.
- Что она только что сказала про моего отца, мам? - оторопело поинтересовалась я. - Разве он не променял нас с тобой на другую женщину с ее выводком?
Мать устало скинула обувь и, держась за поясницу, неспеша побрела к своему стулу. Судя по ее виноватому выражению лица, ей о многом предстояло мне рассказать. И тайна, которую она хранила столько лет сейчас могла либо спасти меня, либо погубить.
Пока мама собиралась с мыслями, я пыталась запомнить каждую родинку и морщинку на ее зрелом, но все еще красивом, свежем лице. Угольный цвет волос, в который она перекрасила свои светлые пряди ещё десять лет назад, невероятно подходил к ее темно-голубым глазам и фарфоровой коже. Наверное, Мирослава бесилась из-за того, что мне досталась утонченная фигура матери и внешне я на нее была гораздо похоже, чем она сама. Она никогда не любила свои жиденькие русые вьюнки. Стоило ей расчесаться, она превращалась в пушистого отъевшегося пуделя, с трудом передвигающего свою пухлую тушку на коротеньких раздутых ножках после сытного ужина. Поэтому всегда завидовала моему благородному золотистому отливу, пока я окончательно и почти бесповоротно не выбелила его косметической магией. Мира тайно мечтала о моей фигуре, подшучивая над моими проворными мослами, но не стремилась ни в чем себя ограничивать.
Мирослава словно догадалась, что я рассматривала ее неженственное тело, загубленное не только матушкой-природой, одарившей ее безобразными мужеподобными, широкими плечами и спиной, но и ее малоподвижным, оседлым образом жизни, выпрямилась. Но от этого складок на ее неохватной талии меньше не стало.
«Ей бы метлу», – злобно подумала я. – «Возможно, хотя бы она ее гоняла. Напичканные повсюду порталы не пошли ей на пользу».
Представляя, как забавно трепещутся в полете над долиной ее мясистые бока, простила Славе ее жадность и едва сдержала приступ смеха.
Карие глаза сестры сердито сощурились.
Как же мне хотелось наговорить ей гадостей в ответ, да хотя бы намекнуть, что не просто так мой отчим сбежал от требовательной дочери и всем недовольной жены за тридевять земель, его заманило даже не высокое жалование, а свобода от их влияния и возможность в свободное от сражений и дозора время хотя бы чуточку пожить для себя. А не угождать им, без устали осуществляя нескончаемые капризы.
- Я не говорила тебе всей правды, дочь, - потирая виски, мама наклонилась вниз, опустив голову. - Наши отношения с твоим отцом были гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Пусть он и не гулял от меня на стороне, но всецело отдавался безумным идеям о вечной жизни. Он жаждал не волочить жалкое существование на старости лет, а продолжать свой путь все в том же теле в расцвете физических, магических сил и здравом уме. Он желал стать неувядаемым цветком. И в этом у него был свой пример для подражания. Ему он и отправился служить вопреки моим желанием, - мамин высокий голос дрогнул. - Я не смогла его удержать. В его новой жизни не осталось места для таких, как мы с тобой.
Я прикусила щеку изнутри.
- И кому же он стал служить? - удивленно спросила, беспокойно разглаживая складочки на уже чистом платье траурного для светлых цвета.
Даже после принятия ванны с горячей водой и эфирными маслами мне все еще казалось, что мои волосы и кожа по прежнему пропитаны запахом гари. Пусть следы горения я и смыла с себя, но посрамлённая репутация и дурная слава намертво пригвоздились к моему имени.
- Уверена, что ты и так многое уже слышала об этом темном маге, посвятившим себя алхимии и созданию артефактов, но все равно уточню, что речь идет именно об Германе Шимере, - мама обратила взгляд вверх, словно молилась за пропащую душу своего бывшего муженька.
Я хмыкнула. Ранее меня не интересовало это направление магии, однако слухи об определённых «отличившихся» личностях распространяются даже туда, где о них знать хотят меньше всего.
Притворившись дурочкой уклончиво ответила, стремясь вытрясти из матери как можно больше скандальной информации перед уходом:
- Абсолютно ничего не слышала. А что плохого в алхимии, разве она не полезна другим магам в выведении новых эликсиров? А если избавиться даже от четверти артефактов, которыми мы каждый день пользуемся, маги столкнутся с беспомощностью, станут уязвимее.
Мама недоверчиво на меня покосилась. Пусть я и жила вне дома, пока обучалась колдовству, но не в глухой глуши.
- Полезна, если только ее используют полностью во благо. А не отчасти, как это делают мерзавцы Шимеры. Все, что они создали, припорошенное лёгким слоем доброты для отвода глаз, сущее зло, и все об этом знают. Но никто спорить еще не рискнул, раз эта чокнутая семейка чем-то полезна королевской чете, - с отвращением произнесла она.
- А что же они такого натворили? - поглаживая подбородок указательным и большим пальцем, с любопытством поинтересовалась.
- Много чего, дочь моя. Мне даже страшно вообразить кто из этих двух помешавшихся гениев опаснее. Даже не вздумай к ним на порог соваться! - на повышенных тонах начала мать, изображая приступ дурноты. Ее кожа как нельзя кстати побледнела, а частые взмахи рукой возле лица приводили матушку в чувства. - Смею предположить, что Амброс обменял последние капли совести и честности на какой-нибудь редкий кристалл в угоду своему господину.
Я нетерпеливо заерзала на стуле. Теперь я еще больше хотела познакомиться с этой загадочной семейкой, которая столько лет держит возле себя ни абы какую шавку для исполнения грязной работы, а сильного темного мага, в прошлом, по рассказам матери, успешного охотника на свирепых мантикор, селившихся в горной местности недалеко от селений. Свысока чудища удобно высматривали потенциальных жертв, разгуливающих в одиночке и упитанный скот. Но и Амброс Риксон давно за ними следил. Отец мог даже в состоянии глубокого опьянения перечислить их привычки, слабости и излюбленные места пира. Знал, как выманить чудищ из их логова и быстрее всего одолеть. Когда мантикор почти не осталось, а аппетит охотника на нежить рос, отец из крохотной деревеньки перебрался в столицу. Но там вместо новой работы с завидным жалованием он познакомился с Александрой Айвори - моей матерью. И на несколько лет отошёл от поиска и истребления монстров, пока, видимо, один из них в человеческом обличии (опять же, по наболевшим причитаниям матери) не заманил его в свое алхимическое логово.
- Предположим, что с совестью и разумом у отца все в порядке и он, действительно, обрадуется встрече со мной. Чего мне следует опасаться, мама? Хочу напомнить, что из родного гнездышка меня только что вышвырнули со скандалом, и мои заботливые матушка с сестричкой смиренно на все это смотрели. Поэтому мне уже бояться нечего, - смело заявила я.
Вытягивая вперед ноги, облокотилась о спинку стула.
- Что ж, возможно, Габриэль сейчас для тебя опаснее. Сын Германа примерно твоего возраста. Но дурную славу он имел уже примерно тогда, когда ты обрела своего фамильяра. - Когда мама напомнила про ещё одну предавшую меня негодницу, мой, казалось, утихомирившийся гнев вырос в сто крат. - Габриэль силен не менее своего отца, знаменитого мага, создавшего уникальный рунический рисунок для четырёх известных мечей, способных черпать силу из определённого времени года и делать своего хозяина непобедимым. Насколько я знаю, упрямство парня нередко обращало все его старания в кошмар. Особенно он выделился своим изобретением – зельем, что даровало простым смертным нечеловеческую мощь взамен на годы их жизнь. Людям приоткрывались тайны магического знания, заигравшись, они превращались в немощных стариков, - мама театрально схватилась за вишневое платье в области сердца. - Я прошу тебя, Астерия. Хотя бы ты обходи Шимеров стороной. Они очень изобретательны и коварны.
- Спасибо, мам, могу обещать лишь то, что на их уловки я точно не попадусь, - хитро ответила и, вставая со стула, собралась призвать свое белоснежное рогатое недоразумение: - Друда, не хочешь рассказать мне, куда ты исчезла с осеннего торжества? В какой момент ты меня оставила? До того, как я публично опозорилась или еще раньше?
Мой голос звучал напористо и громко.
Я медленно нагнулась и задрала наверх краюшек скатерти, зная, что именно там я найду, навострившего длинные кроличьи уши, своего пугливого фамильяра.
- Ну ты же знаешь, что я боюсь огня, - мысленно обратилась ко мне пушистая негодяйка, фиолетовые глаза сверкнули в темноте.
- Замечательно! Выходит, ты отсутствовала почти с самого начала и ничего не видела, - за уши вытаскивая Друду из ее укрытия, проворчала.
Крольчиха вытянулась во весь свой немаленький рост, ни стыда не сожаления в наглом взгляде не обнаружилось, оттолкнувшись от моего бедра задними лапами, благополучно приземлилась на все четыре конечности.
- Да, я ничего не видела и даже не слышала. Прошу меня за это простить, - фыркнула она.
- Ладно. С тобой разберемся позже. Скачи, вещи собирай, мы уходим.
- Это ещё куда? - она непонимающе на меня уставилась, ее маленький розовый носик недовольно задвигался из стороны в сторону.
- Подальше отсюда, в обитель любителей свежего кроличьего мяска, которое без страха разгуливает у них по двору, - с язвинкой ответила провинившейся.
И пока и Друду не настиг сердечный приступ, в общих чертах поведала о своем наказании.
Возможно, Верховная желала, чтобы я весь год стыдилась саму себя и лишний раз не высовывалась. Что ж, у меня появился отличный шанс вскоре о себе напомнить - громко, незабываемо и со вкусом. Непременно в духе черной ведьмы. Осталось только лично узнать к кому именно переметнутся мой неверный родитель и напроситься к ним в гости. Притвориться, что я половину своей сознательной жизни искала своего дорого папочку, ну и изобразить безмерное счастье от встречи с ним. А когда войду в доверие к этим самым Шимерам, между прочим, выпросить свою магию обратно.
- Я думала ты уже ушла, - брезгливо морща нос, ужалила. - Забирай, мы с матерью еще нажарим. Тебе нужнее. Неизвестно, когда теперь ты сможешь насладиться домашней едой, - она швырнула тарелку к тому концу стола, к которому я стояла ближе всего.
Один пирожок не выдержал дерзости и вывалился из-под своего укрытия.
- Смотрю я на тебя Мирослава и не понимаю, почему в такой молодой девушке отравы больше, чем в нескольких гадюках. Я же ничего тебе не сделала, только родилась от другого мужчины. Но судьба у нас все же одна. Мы обе брошены, - я наблюдала, как она сжимает и разжимает кулаки, как заиграли желваки на ее скулах, но в отличие от нее сохраняла самообладание.
Мне было интересно почему она вела себя со мной настолько жестоко, чем я заслужила подобное пренебрежение?
- Мой отец чтит наши законы и традиции, он служит королю вместе с другими светлыми магами, защищая границы Елера от вампирского войска. Те, кто питаются кровью слабых, не должны иметь права на жизнь. А твой папочка, - она выделила это слово интонацией и усмехнулась, - прислуживает семье мерзких оккультистов, не брезгующих ничем святым ради достижения своей сумасбродной, сумасшедшей цели.
Вместо того, чтобы проучить мерзавку за ее гнилые речи, я лишь представила, как ее проклинаю и застыла. Внутри меня ничего не шелохнулось, когда я пожелала ей обрасти коростой, светлая магия также не проявилась.
- А ну прекратите немедленно грызться! Мирослава, я очень недовольна тем, что только что услышала, - мама пересекла порог и остановилась возле двери, даже ее рассерженный голос вызывал во мне тоску. Даже этого мне будет ужасно не хватать.
- Что она только что сказала про моего отца, мам? - оторопело поинтересовалась я. - Разве он не променял нас с тобой на другую женщину с ее выводком?
Мать устало скинула обувь и, держась за поясницу, неспеша побрела к своему стулу. Судя по ее виноватому выражению лица, ей о многом предстояло мне рассказать. И тайна, которую она хранила столько лет сейчас могла либо спасти меня, либо погубить.
ГЛАВА 3
Пока мама собиралась с мыслями, я пыталась запомнить каждую родинку и морщинку на ее зрелом, но все еще красивом, свежем лице. Угольный цвет волос, в который она перекрасила свои светлые пряди ещё десять лет назад, невероятно подходил к ее темно-голубым глазам и фарфоровой коже. Наверное, Мирослава бесилась из-за того, что мне досталась утонченная фигура матери и внешне я на нее была гораздо похоже, чем она сама. Она никогда не любила свои жиденькие русые вьюнки. Стоило ей расчесаться, она превращалась в пушистого отъевшегося пуделя, с трудом передвигающего свою пухлую тушку на коротеньких раздутых ножках после сытного ужина. Поэтому всегда завидовала моему благородному золотистому отливу, пока я окончательно и почти бесповоротно не выбелила его косметической магией. Мира тайно мечтала о моей фигуре, подшучивая над моими проворными мослами, но не стремилась ни в чем себя ограничивать.
Мирослава словно догадалась, что я рассматривала ее неженственное тело, загубленное не только матушкой-природой, одарившей ее безобразными мужеподобными, широкими плечами и спиной, но и ее малоподвижным, оседлым образом жизни, выпрямилась. Но от этого складок на ее неохватной талии меньше не стало.
«Ей бы метлу», – злобно подумала я. – «Возможно, хотя бы она ее гоняла. Напичканные повсюду порталы не пошли ей на пользу».
Представляя, как забавно трепещутся в полете над долиной ее мясистые бока, простила Славе ее жадность и едва сдержала приступ смеха.
Карие глаза сестры сердито сощурились.
Как же мне хотелось наговорить ей гадостей в ответ, да хотя бы намекнуть, что не просто так мой отчим сбежал от требовательной дочери и всем недовольной жены за тридевять земель, его заманило даже не высокое жалование, а свобода от их влияния и возможность в свободное от сражений и дозора время хотя бы чуточку пожить для себя. А не угождать им, без устали осуществляя нескончаемые капризы.
- Я не говорила тебе всей правды, дочь, - потирая виски, мама наклонилась вниз, опустив голову. - Наши отношения с твоим отцом были гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Пусть он и не гулял от меня на стороне, но всецело отдавался безумным идеям о вечной жизни. Он жаждал не волочить жалкое существование на старости лет, а продолжать свой путь все в том же теле в расцвете физических, магических сил и здравом уме. Он желал стать неувядаемым цветком. И в этом у него был свой пример для подражания. Ему он и отправился служить вопреки моим желанием, - мамин высокий голос дрогнул. - Я не смогла его удержать. В его новой жизни не осталось места для таких, как мы с тобой.
Я прикусила щеку изнутри.
- И кому же он стал служить? - удивленно спросила, беспокойно разглаживая складочки на уже чистом платье траурного для светлых цвета.
Даже после принятия ванны с горячей водой и эфирными маслами мне все еще казалось, что мои волосы и кожа по прежнему пропитаны запахом гари. Пусть следы горения я и смыла с себя, но посрамлённая репутация и дурная слава намертво пригвоздились к моему имени.
- Уверена, что ты и так многое уже слышала об этом темном маге, посвятившим себя алхимии и созданию артефактов, но все равно уточню, что речь идет именно об Германе Шимере, - мама обратила взгляд вверх, словно молилась за пропащую душу своего бывшего муженька.
Я хмыкнула. Ранее меня не интересовало это направление магии, однако слухи об определённых «отличившихся» личностях распространяются даже туда, где о них знать хотят меньше всего.
Притворившись дурочкой уклончиво ответила, стремясь вытрясти из матери как можно больше скандальной информации перед уходом:
- Абсолютно ничего не слышала. А что плохого в алхимии, разве она не полезна другим магам в выведении новых эликсиров? А если избавиться даже от четверти артефактов, которыми мы каждый день пользуемся, маги столкнутся с беспомощностью, станут уязвимее.
Мама недоверчиво на меня покосилась. Пусть я и жила вне дома, пока обучалась колдовству, но не в глухой глуши.
- Полезна, если только ее используют полностью во благо. А не отчасти, как это делают мерзавцы Шимеры. Все, что они создали, припорошенное лёгким слоем доброты для отвода глаз, сущее зло, и все об этом знают. Но никто спорить еще не рискнул, раз эта чокнутая семейка чем-то полезна королевской чете, - с отвращением произнесла она.
- А что же они такого натворили? - поглаживая подбородок указательным и большим пальцем, с любопытством поинтересовалась.
- Много чего, дочь моя. Мне даже страшно вообразить кто из этих двух помешавшихся гениев опаснее. Даже не вздумай к ним на порог соваться! - на повышенных тонах начала мать, изображая приступ дурноты. Ее кожа как нельзя кстати побледнела, а частые взмахи рукой возле лица приводили матушку в чувства. - Смею предположить, что Амброс обменял последние капли совести и честности на какой-нибудь редкий кристалл в угоду своему господину.
Я нетерпеливо заерзала на стуле. Теперь я еще больше хотела познакомиться с этой загадочной семейкой, которая столько лет держит возле себя ни абы какую шавку для исполнения грязной работы, а сильного темного мага, в прошлом, по рассказам матери, успешного охотника на свирепых мантикор, селившихся в горной местности недалеко от селений. Свысока чудища удобно высматривали потенциальных жертв, разгуливающих в одиночке и упитанный скот. Но и Амброс Риксон давно за ними следил. Отец мог даже в состоянии глубокого опьянения перечислить их привычки, слабости и излюбленные места пира. Знал, как выманить чудищ из их логова и быстрее всего одолеть. Когда мантикор почти не осталось, а аппетит охотника на нежить рос, отец из крохотной деревеньки перебрался в столицу. Но там вместо новой работы с завидным жалованием он познакомился с Александрой Айвори - моей матерью. И на несколько лет отошёл от поиска и истребления монстров, пока, видимо, один из них в человеческом обличии (опять же, по наболевшим причитаниям матери) не заманил его в свое алхимическое логово.
- Предположим, что с совестью и разумом у отца все в порядке и он, действительно, обрадуется встрече со мной. Чего мне следует опасаться, мама? Хочу напомнить, что из родного гнездышка меня только что вышвырнули со скандалом, и мои заботливые матушка с сестричкой смиренно на все это смотрели. Поэтому мне уже бояться нечего, - смело заявила я.
Вытягивая вперед ноги, облокотилась о спинку стула.
- Что ж, возможно, Габриэль сейчас для тебя опаснее. Сын Германа примерно твоего возраста. Но дурную славу он имел уже примерно тогда, когда ты обрела своего фамильяра. - Когда мама напомнила про ещё одну предавшую меня негодницу, мой, казалось, утихомирившийся гнев вырос в сто крат. - Габриэль силен не менее своего отца, знаменитого мага, создавшего уникальный рунический рисунок для четырёх известных мечей, способных черпать силу из определённого времени года и делать своего хозяина непобедимым. Насколько я знаю, упрямство парня нередко обращало все его старания в кошмар. Особенно он выделился своим изобретением – зельем, что даровало простым смертным нечеловеческую мощь взамен на годы их жизнь. Людям приоткрывались тайны магического знания, заигравшись, они превращались в немощных стариков, - мама театрально схватилась за вишневое платье в области сердца. - Я прошу тебя, Астерия. Хотя бы ты обходи Шимеров стороной. Они очень изобретательны и коварны.
- Спасибо, мам, могу обещать лишь то, что на их уловки я точно не попадусь, - хитро ответила и, вставая со стула, собралась призвать свое белоснежное рогатое недоразумение: - Друда, не хочешь рассказать мне, куда ты исчезла с осеннего торжества? В какой момент ты меня оставила? До того, как я публично опозорилась или еще раньше?
Мой голос звучал напористо и громко.
Я медленно нагнулась и задрала наверх краюшек скатерти, зная, что именно там я найду, навострившего длинные кроличьи уши, своего пугливого фамильяра.
- Ну ты же знаешь, что я боюсь огня, - мысленно обратилась ко мне пушистая негодяйка, фиолетовые глаза сверкнули в темноте.
- Замечательно! Выходит, ты отсутствовала почти с самого начала и ничего не видела, - за уши вытаскивая Друду из ее укрытия, проворчала.
Крольчиха вытянулась во весь свой немаленький рост, ни стыда не сожаления в наглом взгляде не обнаружилось, оттолкнувшись от моего бедра задними лапами, благополучно приземлилась на все четыре конечности.
- Да, я ничего не видела и даже не слышала. Прошу меня за это простить, - фыркнула она.
- Ладно. С тобой разберемся позже. Скачи, вещи собирай, мы уходим.
- Это ещё куда? - она непонимающе на меня уставилась, ее маленький розовый носик недовольно задвигался из стороны в сторону.
- Подальше отсюда, в обитель любителей свежего кроличьего мяска, которое без страха разгуливает у них по двору, - с язвинкой ответила провинившейся.
И пока и Друду не настиг сердечный приступ, в общих чертах поведала о своем наказании.
Возможно, Верховная желала, чтобы я весь год стыдилась саму себя и лишний раз не высовывалась. Что ж, у меня появился отличный шанс вскоре о себе напомнить - громко, незабываемо и со вкусом. Непременно в духе черной ведьмы. Осталось только лично узнать к кому именно переметнутся мой неверный родитель и напроситься к ним в гости. Притвориться, что я половину своей сознательной жизни искала своего дорого папочку, ну и изобразить безмерное счастье от встречи с ним. А когда войду в доверие к этим самым Шимерам, между прочим, выпросить свою магию обратно.
