После обеда я места себе не находила, думая как мне своего любимого от неприятных сюрпризов ежедневно сопровождающих мою жизнь уберечь.
Но только ещё больше расстроилась.
Только когда пошла перед сном искупнуться в озере, мои губительные мысли притихли, но появилась другая, более опасная проблема.
Вокруг никого не было. Благодать. Я и природа. Даже не одна нечисть не показала своего носа, так я, по крайней мере, тогда считала.
Я заплывала на глубину и ныряла, когда снова оказывалась на поверхности - наслаждалась свежим воздухом, запахом прошедшего недавно дождя и прохладной водицей.
Я уже хотела выплывать, как почувствовала, что моей пятки что-то или кто-то коснулся. Я от ужаса стала быстрее грести к берегу, рассекая воду, но какая-то невидимая мне сила тянула меня ко дну. Как я не сопротивлялась, не могла освободить ногу. Набрав в легкие воздуха, я хотела закричать, но не успела, я уже стремительно падала на дно.
ГЛАВА 18
Я больше не могла отчетливо видеть поверхность, свет полной луны становился все дальше. С трудом смогла приоткрыть глаза. Мне не удалось ничего разглядеть, кроме обволакивающей мое тело со всех стороны темноты. Меня захватила паника. Невидимые мне когти до крови царапали мою ногу. От скопившейся на дне грязи и тины рана болезненно щипала. С каждым своим сопротивлением я теряла остатки воздуха. Сердце быстро стучало, а грудь разрывалась от ноющей боли. Еще один рывок сильной руки, и я почти сдалась, мои руки больше не барахтались. Я покорно сложила их на груди, расслабила тело, доверившись умыслу Богини. Мне оставалось только вспоминать миловидные лица моих сестёр, зелёные как отражение деревьев поутру глаза Беломира, его беззаботный, задорный смех.
- Ты совсем спятила, зачем ты ее сюда притащила, если она окочурится здесь, что ее сестры с нами сделают? - теряя сознание, я слышала чей-то писклявый, раздраженный голосок.
- Об этом я не подумала, - озадаченно ответила вторая.
- Скорее, нужно вернуть ее на поверхность. Иначе, нам от водяного влетит. Но это самое безобидное, по сравнению с гневом берегинь.
Мое обмякшее тело щекотали водоросли и проплывающий мимо косяк рыбёшек.
На какое-то время я провалилась в беспамятство. Не знаю, сколько я не дышала, но очнулась от того, что кто-то ритмично давил на мою грудную клетку и выдыхал в мой рот воздух.
Кислород поступил в мои легкие вместе с резкой головной болью, напоминающей о том, что я все еще жива. Повернув на бок голову, я лающе закашляла, выплёвывая остатки грязной воды, которая вызывала у меня рвотные позывы.
Исподлобья на меня смотрели 4 горящих зеленью уже знакомых мне глаза. Я видела их в тот судьбоносный день на реке. Одна русалка скрестила на груди руки и, закинув ногу на ногу, подергивала верхней, а вторая от волнения вычесывала свои отдающие серебром волосы.
- Очнулась всё-таки, - язвительно сказала первая, ближе ко мне подсаживаясь, - лучше бы ты утонула. На одну проблему нам стало бы меньше.
- А может и больше, - вспоминая урывки слышимого под водой разговора, раздражённым тоном утвердила.
- Веста, я ее ненавижу не меньше тебя, но нужно же понимать когда стоит прикусить язык, - та, что выглядела постарше сидела с невозмутимым видом на большом булыжнике.
- Мира, она у меня из-под носа мужика увела. К нам уже больше века не один юноша не попадал, а тут выпал такой случай, а это коза драная нам всю малину перепортила, от этих утопленниц меня уже воротит. Хоть бы раз какая-нибудь девка красивому молодцу жизнь испортила, а он с горя на реку пошёл. Я бы его тут встретила, - русалка вытянула губы, изображая поцелуй.
- Сама коза драная, - боль в груди, наконец-то, унялась, я смогла повысить свой хрипловатый после неудачного плавания под водой голос.
- Ну, вообще, это еще неизвестно кому бы этот мужчина достался. Я и при жизни и сейчас красивее тебя, - русалка задрала свой вытянутый подбородок.
Другой это не понравилась, она вцепилась в ее редкие мочалистые волосы и стала тянуть.
Веста протяжно запищала, не робея, она повалила соперницу на каменистый берег и стала ее щипать.
Русалки кричали и обзывали друг друга, пока я не вмешалась, сразу пожалев о своих словах, их искажённые злобой лица переключились на меня после моей плохо обдуманной фразы, - Может, вы перестанете делать вид, что меня здесь нет. А ничего, что Беломир теперь мой жених?
- Как это твой? Он что больной, никого получше на земле найти не мог, раз уж нас с сестрой не выбрал? - фыркнула девица, состроив гримасу отвращения.
Мира округлила свои впалые глаза, - И что он только в тебе нашел, внешностью не вышла, фигура тоже никакая, ни рыба ни мяса, ни кафтан ни ряса, - она сплюнула кровь от разбитой губы и стала напряжённо ходить вокруг меня.
- Очень даже здоровый. Ну что вы сразу на оскорбления переходите, девушки. Вам русалкам лишь только повод дай пошуметь, - я сделала шаг назад, закрывая спину могущим деревом.
Веста низко наклонила голову, ее сузившиеся глаза стали похожи на хищные, вытянув в линию губы, она жестоко улыбнулась, нервозно потирая костяшки пальцев, она готовилась напасть.
Упирая язык в щеку изнутри, она издала протяжный выдох. Устремляясь ко мне с воинственным кличем, она попыталась сделать мне засечку своей костлявой ногой, я вовремя отпрыгнула, ударяя ее кулаком в грудь, бестия пошатнулась. Ненадолго она лишилась координации и преимущества.
Разминая плечи и шею, словно собираясь взлететь, Мира наклонила корпус в поисках камня с заостренными краями.
- Двое против одной, нечестно, - едва успев увернуться от летящего в мою голову камня, оступилась, но зацепившись за ветку, смогла удержаться.
- Я сначала убью тебя. А когда тебе будет уже все равно, состригу твои шелковистые медовые волосы, - прорычала Мира, пытаясь порезать меня.
Я ухмыльнулась, успевая уворачиваться от атак с двух сторон, - Не думаю. Когда богиня меня во второй раз призовёт, мои локоны будут уже красивее, а лицо свежее. Мне будет за счастье еще разочек посмотреть на ваши завистливые лица, когда я выйду замуж, а вы продолжите гнить в этом болоте.
Мои слова сильнее копья ранили Весту, и она замешкалась, пропуская удар моего кулака в челюсть.
Повёрнутая к озеру спиной русалка с плеском в него провалилась.
- На одну меньше, - победно смаковала вызывающим тоном голоса.
Проскрипев зубами Мира громко засопела, наваливаясь на меня с разногу всем телом. Обе повалились на землю. Она заблокировала мои руки своим телом, а своими била меня по лицу. Выгнув тело, я смогла ее с себя сбросить, и, оказавшись в выгодном положении, стала ее душить согнутой в локте рукой.
Убить то, что однажды уже умерло, я так и не смогла, поблизости у меня не было тайников с осиновыми кольями.
А моя агрессия придавала ей еще больше азарта.
- Есения, - в один голос заорали сестры, оттаскивая меня от русалки.
Поглощённая злобой, я не услышала, как они подбежали.
Освободившись от моих рук, лоскотуса закашляла, - Ненормальная, ничего, он скоро сам тебя бросит и тогда тебе будет так же плохо, как нам когда-то. Ты не станешь даже самой бесполезной и мерзкой из нас. Даже сморщенные лобасты тебя не примут, - она злорадно засмеялась, погружаясь с головой в воду.
- Проваливай, - распыляя ей вдогонку настой календулы, крикнула Ясмина.
- Все хорошо, ты цела? - прижимая к себе мое трясущиеся тело, Руфина меня осматривала.
- Да, - на выдохе ответила.
- Что им было от тебя нужно? Они тебя не ранили? - Руфина нежно поглаживала мои покрасневшие от ударов пальцы.
Я посмотрела на ногу, - Совсем немного, до свадьбы заживет, - измученно улыбнулась, - они на меня так взъелись, что я им Беломора умирать не оставила. Видите ли, им мужчин утопленников не хватает.
- А Беломир-то тут причём? - Руфина потерла затылок.
- В ночь, когда я его нашла. На него уже положили глаз две русалки. И если бы я пришла на несколько минут позже, боюсь, они бы его уже под воду затащили.
- Вот же гадины. Главное, что все хорошо закончилось, ты вся ледяная, пойдём в дом греться, - сестры взяли меня под руки и повели в избу.
ГЛАВА 19
В день когда он вернулся с деревьев начинали осыпаться оранжевые, жёлтые и багряные листья. Они кружились в легком доступном только им чувственном танце золотой осени.
Низкое солнце обжигало сильнее, чем весной. А от пёстрых шуршащих красок усыпляющих землю рябило в глазах.
Накануне ко мне снова пришло видение. В то утро ко мне явилась обеспокоенная женщина, волнующаяся за свою недавно родившую дочь. Ее молока почти не хватало, чтобы прокормить ребенка, от чего он постоянно плакал и плохо спал. Я пообещала плачущей женщине, что непременно помогу. Для настоя мне не хватало одного растения, которое росло неподалеку. Обрадовавшаяся женщина, сказала, что будет ждать моего возвращения у нас в избе. Закинув на плечо сумку, я пошла на мою излюбленную полянку, славящуюся изобилием целебных трав. Недалеко от реки я собирала лекарственную галегу - травянистое растение со светло-голубыми цветками, собранными в густые пазушные кисти.
Когда моя сумка была полна, я почувствовала, как поле передо мной закружилось. Чтобы не упасть, присела на корточки, руками вцепившись в ближайший от меня раскидистый кустарник.
Я зажмурила глаза, подавляя приступ тошноты. Когда вибрация под моими ногами стихла, я услышала, как кто-то меня зовет. Вначале этот бесцветный, блеклый голос доносился эхом откуда-то сверху, но когда он приблизился, я засияла от счастья. Он стал полнозвучен. Разрозненные звуки сложились в теплый, воркующий оттенок бархатного голоса. Размытое поле в доступности моей ладони приобрело такие родные очертания, являя мне могучую, мужественную фигуру с ладными, величавыми плечами, соблазнительной выпяченной грудью, облачённой в кольчугу, плавной походной ступающей ко мне навстречу.
- Есения, - звоном отразилось в моих ушах.
Его загорелое лицо было сосредоточенно, губы неподвижны, а глаза смотрели сквозь меня.
Приоткрыв рот, я мечтательно протянула к нему ладони, но они лишь прошли насквозь, оставляя проплешины на идеальном теле в тех местах, где я посмела его коснуться.
- Беломир, - издала протяжный стон, хватая ртом воздух.
Он широко улыбнулся, словно прощаясь перед скорой встречей, и растворился в высоких травах, поднимаясь серой, едва заметкой дымкой к плывущим облакам, оставаясь лишь в моих грезах таким, каким я его запомнила в нашу последнюю встречу.
Вытирая краем платья упрямую слезу, я с тоской осмотрела поляну. Закинула на плечо сумку и медленной походкой побрела домой, украдкой оборачиваясь в надежде, что его туманный силуэт оставил для меня послание.
Когда я распахнула дверь, женщина вздрогнула. Ее сутулая осанка стала прямее.
- Вы нашли нужные травы? - прижимая к груди ладони, протараторила она.
- Да.
Мне не описать словами, сколько в её грустных материнских глазах было счастья. Она не сдерживала слезы облегчения, заключая меня в объятья. Они как чистейшие капельки утренней росы стекали на мое платье, оставляя в области плеча мокрые следы женской любви нескольких поколений, которая была сильнее всего на свете.
- Спасибо, спасибо, спасибо - всхлипывая, произносила она, сжимая мои ладони своими сухощавыми морщинистыми маленькими ручонками, сохранившими прежнюю изящность.
Мне стало неловко, и я не сразу смогла освободить свои пальцы.
Когда я стала измельчать растения, она снова заговорила, виновато извиняясь, она забилась в угол возле печки, сложив руки на коленях.
- Есения, мы самая обычная семья, и мне почти нечего вам дать, собрать что-то из запасов на зиму я не успела, уж очень за дочку перепугалась, но у меня есть это, пожалуйста, возьмите, - она протянула мне жёлтые с красным гайтаны – яркое украшение, снизанное из мелких бус, которое она сняла с шеи.
- Ничего не нужно, - я прикрыла ее ладонь своей и слегка сжала, - я представляю, что это украшение для вас значит и оно вам очень к лицу. Я не могу его принять. Я же все это от души делаю, а не ради чего-то.
- Пожалуйста, вы не понимаете, - ее голос стал тверже, - это мой единственный внук от первой дочери, остальные рождались мёртвыми, так и не раскрыв свои легкие. Я уже думала нас сглазили, но случилось чудо. И ребёнок появился на свет здоровеньким, только очень капризным. А дочке из-за переживаний кусок в горло не лезет.
Хоть я и ни разу и видела ребенка, о котором она говорила, чувствовала ее боль и тревогу.
- Хорошо. Я возьму. Но взамен дам еще один настой, только для вашей дочери. Там нет ничего вредного: ромашка, пустырник, мелисса и мята. Это должно помочь вашей дочке немного успокоиться, достаточно добавлять несколько капель перед сном в какой-нибудь напиток.
Я положила украшение на свою кровать, взамен давая два небольших пузырька.
- Вы не представляете, как я вам благодарна. Пусть хранит вас всех Богиня, - она прижала к сердцу два настоя и, одарив меня благодарной улыбкой, вышла из избы.
Я прониклась к этой женщине, словно уже не в первый раз ее встречала. Когда она ушла, я так и стояла, провожая ее взглядом, нутром чувствуя, что она мне кого-то напомнила.
Возможно мою мать, о которой я абсолютно ничего не помнила.
Ни ее запаха, не того, какого цвета были ее глаза, на что был похож ее смех, как она обижалась, злилась или радовалась. Что говорила мне, когда я плакала, испугавшись темноты, как утешала, когда я разбивала себе коленки, лазая по деревьям.
Какое любила носить платье и что она готовила моему отцу?
Увы, мне было не суждено этого узнать.
Я тяжело выдохнула, - отец. А каким был он?
Судьба вернула меня к жизни, но забрала самое дорогое - мое детство и юность, мои воспоминания о дорогих людях.
Наверно, примерно, такой как эта женщина, я и представляла свою мать.
Такой же низенькой, худенькой, с добрыми светло-голубыми глазами, мягким голосом, легкой неспешной походкой. Вечно суетящуюся и переживающую по каждому пустяку.
Плачущую ,когда невыносимо грустно, искренне радующуюся моим маленьким победам.
Если я была в беде или мне было плохо, она, так же как и я не останавливалась, принимая любую, пусть даже самую, казалось бы, абсурдную помощь от других людей.
Когда я засыпала, она пела бы мне песни. А на утро спрашивала о моих снах.
А мой отец мог быть примерной копией Беломира, только с седыми волосами, сморщенными руками, еще помнящими прежнюю силу. Он был бы уже не таким крепким и немного сгорбленным из-за старости, у него были бы зелёные глаза, а может и карие. Это не важно, но как бы оно там ни было, мне хотелось верить, что они до последнего своего вдоха помнили меня и как прежде любили.
Я вертела в руках бусы, уже зная, что скоро их надену к возвращению своего возлюбленного.
Мне было грустно от того, что я уже больше 50 лет ходила по земле, но не на один год не состарилась. Мне все так же было 18, как и в тот день, что я умерла, а потом переродилась посреди леса, уже находившаяся под защитой 8 берегинь, которые с первого взгляда на меня - радушно приняли, ничего не спрашивая о том, что могло меня ранить.
ГЛАВА 20
Я проснулась пораньше, едва открыв глаза, ощутила приятное предчувствие, что сегодня непременно случится что-то хорошее.
Сестры не разделяли моей радости.
