В конце занятия Лаксор действительно снова предложил нам атаковать его всем одновременно – и справился без всякой магии.
– Выпендрежник он, – хмуро буркнул Ян.
Он все еще не мог простить новому наставнику своего позора в начале занятия. Пусть урок и показал, что против Лаксора не выстоять никому из претендентов, Ян слишком болезненно воспринял собственное поражение.
– А не боишься, что твои слова донесут до кого следует? – язвительно пропела Марион.
Мы уже поднялись на первый этаж, и Ройс распахнул ведущую в холл дверь. Странно, что я ее не заметила при осмотре дома.
– Кто донесет? – сердито спросил Ян. – Ты, что ли?
– А хотя бы и я, какая разница? Так не боишься, что тебя вышвырнут из Магистериума, как описавшегося щенка?
– Не вышвырнут, – ответил ей уверенный голос. Но не Яна, а Кая.
Марион прищурилась.
– И с чего ты так решил?
– Империи нужны маги. Сильные маги. Кроме того, как я понял из слов господина Лаксора, они же нужны и Магистериуму. Вот и делайте выводы, станут ли кого-либо из нас прогонять всего лишь за неосторожно брошенное слово.
И он обошел застывшую Марион и направился к лестнице на второй этаж.
***
Как же они все ее раздражали! Бесили до белых глаз! Избалованные богатенькие детишки, отпрыски аристократических семей – что они видели в этой жизни? Пожалуй, только Ройс, простодушный и открытый, мог бы ее понять. Но вот ему-то она ни за что не рассказала бы правду. Скривилась, услышав его историю. Нельзя же быть таким идиотом, честное слово! Дать в руки соперникам – а именно как соперников она и воспринимала прочих претендентов – такие козыри против себя. Ну уж нет, она не столь наивна и свою тайну не доверит никому.
Марион и сейчас не понимала, почему приглашение пришло именно ей. Да, законнорожденная дочь папаши уродилась слабенькой и, чего скрывать, не слишком умной. Придурковатой – так говорила мать Марион, и девочка с ней соглашалась. Единокровных брата и сестру она недолюбливала – да и за что из любить? За то, что отняли у нее все? За то, что насмехались? За то, что братец дразнил и обзывал ублюдком, а сестрица корчила гримасы всякий раз при встрече? То, что папашин наследник по пьяному делу свалился с лошади и свернул себе шею, Марион сочла знаком высшей справедливости. А еще через полгода папаша забрал ее в свой дом.
И все стало только хуже.
Леди Катарина, законная женушка, прежде делала вид, что и знать ни о какой Марии – так тогда звали Марион – не знает. Нет у ее муженька никакой старшей дочери, нет, и все тут. Добрачные связи на то и добрачные, чтобы жена ими мужа не попрекала – вот как она считала. А что ее супруг и в браке верность не хранил – на то закрывала глаза. И уши, и нос, наверное, зажимала, чтобы, не дай боги, не учуять случайно аромат чужого парфюма с мужниной рубахи. И все бегала в домашнюю часовню молиться, ходила повсюду с постной физиономией и всех поучала. И вот к этой-то святоше под начало и подсунул Марион папаша – спасибо ему большое.
Перво-наперво ей сменили имя. Удочерили официально, признали наследницей наравне с дурочкой Вивьен. Любви мачехи падчерице это, конечно, не прибавило. Леди Катарина всякий раз при виде Марион поджимала губы и осуждающе качала головой. Разговаривала ледяным тоном, и розгами угощала куда чаще, чем сладостями. Последние, признаться, Марион стала видеть реже, нежели в родном доме. Плакала, просилась обратно, сбегала даже, но мать неизменно возвращала ее в новую семью. И говорила, что ей выпал шанс, редкий, сказочный, и дурой надо быть, чтобы им не воспользоваться. Повзрослев, она сама поняла правоту этих слов.
Леди Катарина, хоть и происходила из хорошей семьи, но магом была слабеньким. Древней крови, пусть даже и разбавленной, ей не досталось. Ее супруг полагал, что дети унаследуют его дар, и в случае сына так оно и получилось. Но наследник погиб, глупо, нелепо, дочурка получилась неудачной, а после вторых, сложных, родов лекари запретили леди Катарине иметь детей. Пришлось вспомнить о девочке, прижитой от случайной любовницы.
Марион наняли учителей, и поначалу она воем выла от трудных занятий, но потом ничего, привыкла. И стала самой настоящей леди, не хуже мачехи, не говоря уж о сестрице. Лишь в минуты самых сильных волнений просыпалась в ней полузабытая беспризорная девчонка, что носилась босоногой целыми днями с такими же предоставленными самим себе приятелями, пока мать горбатилась на службе. Но такие минуты случались все реже и реже, и вот нате вам – в Магистериуме вновь появились. Здесь приходилось тщательно контролировать каждый свой шаг, каждое слово, изображать капризную избалованную принцессу, чтобы никто не догадался, что на самом деле она – оборванка Мария из лачуги в нищей части города.
Наставников она не боялась. И в самом деле, что им до молодых оболтусов – обучат и позабудут навсегда. А вот с нынешними соседями по дому можно и столкнуться в жизни за пределами Магистериума, жизни иной, светской, блестящей, столичной. О, в столицу Марион рвалась! Не зря же она столько лет терпела кислую физиономию мачехи, не зря так старалась на уроках, не зря выучилась себя вести как урожденная аристократка. Не зря глубоко-глубоко спрятала замухрышку Марию – так глубоко, что и сама о ней позабыла. И папаша обещал, вот только с выполнением обещания тянул. Придумывал глупые, на взгляд Марион, отговорки.
– Рано еще, – говорил он, услышав очередное напоминание. – Сначала ты должна получить печать.
Она-то была уверена, что никто ее в Магистериум не позовет, несмотря на все бумаги, признававшие ее законной дочерью. В браке рождена дура Вивьен – ей и отправляться к демоновым магам, проходить неведомые испытания. А ей, Марион, и так хорошо.
Хотя кинжал ей понравился, чего уж скрывать. Сам лег в руку, согрел ладонь.
– Дай! – потянулась Вивьен. – Мое!
Но Марион спрятала оружие за спину. Даже поглазеть не позволила. Вивьен расхныкалась, уверяла, что родители сулили обладание красивой вещицей ей. Из слов прибежавшей гувернантки Марион поняла, что папаша таки попробовал всучить кинжал младшей дочурке – и та незамедлительно порезалась. Вот после этого случая он и забрал старшую к себе.
Вот только глупая Вивьен уже не помнила, что поранилась об острую сталь, тянула руки, пыталась выхватить, не желала уходить.
– Прошу вас, леди! – надрывалась гувернантка. – Пожалуйста! Еще, не дай боги, снова изранитесь! Леди Марион, да скажите же ей!
– Что сказать? – спросила Марион и злорадно процедила: – Ладно, скажу. Не тяни лапы к чужому – поняла? Не то пожалеешь.
Тогда она еще не изжила из себя окончательно Марию, не позабыла ее привычки и манеру разговора. Вивьен расхныкалась, гувернантка охнула, прижала ладони ко рту, обе нажаловались леди Катарине, и Марион снова лишили сладкого. На две недели. Ну и ладно, подумаешь, не привыкать. Зато вытянутые физиономии сестрички и ее училки того стоили.
Родовой клинок в итоге младшенькой не удалось и потрогать. Марион ревностно следила, чтобы та даже к ножнам не прикасалась. Держала кинжал при себе, спать с ним укладывалась. И сама не понимала, чем так заворожила ее остро наточенная сталь. И в Магистериуме с удовлетворением отметила, что сражается не хуже остальных.
Вообще-то, хуже всех обращался с оружием Ройс. Ну да и неудивительно, сам же признался, что получил меч недавно, а тренировать его было некому. Зато Лаксор… Марион мечтательно закатила глаза. Да, стоило попасть сюда хотя бы ради того, чтобы встретить такого мужчину. Он не походил ни на одного ее знакомого. Ради него, пожалуй, она даже согласилась бы остаться в Магистериуме, отказаться от своих планов по завоеванию столицы. Охранять вдвоем Источник – что может быть романтичнее? А уж она бы ухитрилась в итоге вывернуть ситуацию в свою пользу.
В таинственных врагов она не верила. Ладно-ладно, может, когда-то, давным-давно, и появлялись желающие оттяпать кусок чужого могущества, но теперь? Да кто может напасть на место, которого нет ни на одной карте? Расположение которого покрыто такой тайной, что и сам император, наверное, не знает, где оно находится? Место, оплетенное такой сложной вязью защитных чар, что пройти через них простому смертному нереально? Покажите ей этого наивного идиота, и Марион славно повеселится.
Так что предупреждение наставников показалось ей сродни страшной сказке. Она и сама любила выдумывать небылицы, пугать глупышку Вивьен, потому и не приняла эти россказни на веру. Бояться ей следовало совсем иного. И о настоящей опасности она не забывала ни на миг.
Следуя намеченному вчера плану, я проснулась рано. Небо за окном уже посерело, знаменуя приближение рассвета. Особняк еще спал. Я приоткрыла дверь и прислушалась: ни звука. Похоже, что не встали еще даже слуги. Кстати, за весь день никого, кроме горничной, так увидеть и не удалось. Но не могла же она заниматься всеми хозяйственными делами в одиночестве! Значит, в доме есть еще обитатели, но они просто предпочитают не показываться на глаза гостям.
Однако же сейчас я не услышала ни тихих шагов, ни звяканья посуды, ни скребущего шелеста метлы, ни приглушенных разговоров. Отлично! То, что мне нужно!
Я ополоснула лицо холодной водой, чтобы окончательно согнать остатки сна, наскоро расчесала и стянула в тугой пучок на затылке волосы, облачилась в рубаху и брюки. Спустилась в цокольный этаж, зашла в зал. И застыла, пораженная.
Вчера мне отчего-то подумалось, что никто из моих соседей не уделяет время регулярным тренировкам. Досадная оплошность, тем более недопустимая, что во время схватки все они продемонстрировали свое умение. И вот теперь оказалось, что вовсе не я – самая ранняя пташка в этом доме.
Кай уже был в зале. Полуобнаженный, в одних лишь свободных штанах, босой. Он отжимался от пола на одной руке, и я уставилась на него во все глаза. При знакомстве он показался мне изящным до субтильности, и лишь теперь, глядя на бугрящиеся мышцы, я поняла, как ошибалась. Одежда скрывала превосходно натренированное тело.
Он не обращал на меня никакого внимания, не оторвался от своего занятия, словно и не заметил, что уже не находится в одиночестве. Я же смотрела на него, как завороженная. Светлые волосы у основания шеи потемнели от пота, крохотные капельки выступили на плечах и спине. Очередное отжимание – и Кай переменил руку. Непроизвольно я принялась считать про себя.
Один… два… три… десять… двадцать…
Без видимых усилий дойдя до пятидесяти, Кай непринужденно перетек в положение сидя, скрестил ноги и поднял взгляд на меня. И подмигнул. Я так растерялась, что только захлопала ресницами, словно молоденькая дурочка какая.
– Пришла полюбоваться, как я занимаюсь?
Голос звучал чуть хрипловато – все-таки тренировка далась Каю вовсе не с такой легкостью, как он пытался представить. Мысль о том, что он знал о моем присутствии, более того – знал, что я стою, будто завороженная, и смотрю на него, заставила кровь прилить к щекам, опалила жаром. А уж подумать, будто я пришла нарочно и любовалась… да что он о себе возомнил?
И я возразила резко, куда резче, чем изначально намеревалась общаться с соседями:
– Нет! Я тоже хотела потренироваться. И вовсе не ожидала застать здесь кого-либо.
Он пожал плечами и поднялся.
– Хорошо. Тренируйся. Не буду тебе мешать. Все равно на сегодня я уже закончил.
Отступил к стене и замер, небрежно прислонившись к ней спиной и скрестив на груди руки.
– Э-э-э… а разве ты не уходишь?
– Нет.
Я совсем его не понимала. Чего он добивается?
– Но ты сказал, что уже закончил.
– Сказал, – согласился он.
Во мне начала закипать злость. Что за дурацкую игру он затеял?
– Тогда почему?..
– Все просто. Сначала ты наблюдала за мной – теперь моя очередь. Приступай.
Ах, вот как? Злость захлестнула с головой, затуманила соображение. Богатенький мальчик захотел развлечься? Решил посмотреть бесплатный спектакль? Ну, я ему устрою представление!
Довелось мне как-то под именем Натали Раскон посещать некое интересное учебное заведение. Изучали там вовсе не историю, геометрию или географию, а совсем иные науки. Опыт забавный, и я тогда еще подумала, что в жизни он мне когда-нибудь пригодится. И не ошиблась.
Кай не сводил с меня насмешливого взгляда, но это уже не имело никакого значения. «Неважно, кто и как смотрит на вас, девушки. Неважно, сколько их, жадных, изучающих, недоверчивых, похотливых или брезгливых взглядов. Вы танцуете не для них. Вы танцуете для единственного мужчины, того, кого хотите соблазнить, увлечь, очаровать. Самого лучшего, самого желанного. Даже если он не существует в действительности – вы все равно танцуете для него», – так говорила мисс Карлтон, бывшая танцовщица весьма популярного ночного заведения. Преподавательница из нее получилась строгая и придирчивая, но тем больше я была ей благодарна за науку. Заказ удалось выполнить с легкостью, да еще и новые навыки остались.
Разминка не помешала бы, ну да ладно, обойдемся. И без музыки тоже. И то, что на мне не соблазнительный наряд, а простые штаны и рубаха, не имеет значения. Без разницы, во что ты одета, если вся твоя суть – женственность и притягательность. Да, этому мисс Картон тоже нас учила.
Я лениво потянулась, подняв над головой руки, прогнулась в спине. Кай тихо присвистнул – но он уже перестал для меня существовать. Вместо него у стены стоял незнакомец без лица – самый лучший, самый желанный мужчина. И я танцевала для него. Беззвучно, мысленно отсчитывая такт. Изгибалась и кружилась, замирала на миг – и тут же перетекала в другую позу. Влекла и звала к себе. Глаза полузакрыты, губы, напротив, приоткрыты так, чтобы была заметна тоненькая полоска зубов. На Кая я не смотрела. Долго не смотрела, почти до самого конца танца. И лишь замерев натянутой струной, поднявшись на цыпочки и воздев к потолку руки, взглянула прямо в глаза.
– Я могла бы предложить спарринг, – произнесла едва слышно, и Кай подался ко мне, чтобы уловить слова – мне стоило больших трудов сдержать ухмылку при виде его изумленного лица и затуманенного взгляда, – но, боюсь, что плохо владею навыками рукопашного боя.
Полуправда. Мне приходилось драться – и в начальной школе, и даже в колледже, и уж, конечно же, во взрослой жизни. Бедной, но порядочной танцовщице Натали Ларсон неоднократно приходилось отстаивать свою честь. А если по-простому – то давать по протянутым лапам всяким озабоченным придуркам и быстро-быстро удирать. Этому учила уже не строгая мисс Карлтон, а добродушный увалень Гриф, работавший вышибалой. Ко мне он проникся особой симпатией и показал кое-какие приемы, но, боюсь, Кай бы их не оценил.
Он покачнулся, но равновесие удержал. Его поза больше не казалась расслабленной, напротив, он словно подобрался и стал похож на готовящегося к прыжку хищника. Глаза сузились, все тело напряглось. На мгновение мне и впрямь показалось, будто он вот-вот бросится.
Но нет. Кай лишь ухмыльнулся.
– Мы могли бы взять оружие и устроить поединок, если тебе так хочется со мной сразиться. Но Лаксор сегодня и без того заставит нас драться – если не друг с другом, так с другими противниками.
Я кивнула.
– Да, ты прав. Тренировка с оружием нам сегодня обеспечена.
– Выпендрежник он, – хмуро буркнул Ян.
Он все еще не мог простить новому наставнику своего позора в начале занятия. Пусть урок и показал, что против Лаксора не выстоять никому из претендентов, Ян слишком болезненно воспринял собственное поражение.
– А не боишься, что твои слова донесут до кого следует? – язвительно пропела Марион.
Мы уже поднялись на первый этаж, и Ройс распахнул ведущую в холл дверь. Странно, что я ее не заметила при осмотре дома.
– Кто донесет? – сердито спросил Ян. – Ты, что ли?
– А хотя бы и я, какая разница? Так не боишься, что тебя вышвырнут из Магистериума, как описавшегося щенка?
– Не вышвырнут, – ответил ей уверенный голос. Но не Яна, а Кая.
Марион прищурилась.
– И с чего ты так решил?
– Империи нужны маги. Сильные маги. Кроме того, как я понял из слов господина Лаксора, они же нужны и Магистериуму. Вот и делайте выводы, станут ли кого-либо из нас прогонять всего лишь за неосторожно брошенное слово.
И он обошел застывшую Марион и направился к лестнице на второй этаж.
***
Как же они все ее раздражали! Бесили до белых глаз! Избалованные богатенькие детишки, отпрыски аристократических семей – что они видели в этой жизни? Пожалуй, только Ройс, простодушный и открытый, мог бы ее понять. Но вот ему-то она ни за что не рассказала бы правду. Скривилась, услышав его историю. Нельзя же быть таким идиотом, честное слово! Дать в руки соперникам – а именно как соперников она и воспринимала прочих претендентов – такие козыри против себя. Ну уж нет, она не столь наивна и свою тайну не доверит никому.
Марион и сейчас не понимала, почему приглашение пришло именно ей. Да, законнорожденная дочь папаши уродилась слабенькой и, чего скрывать, не слишком умной. Придурковатой – так говорила мать Марион, и девочка с ней соглашалась. Единокровных брата и сестру она недолюбливала – да и за что из любить? За то, что отняли у нее все? За то, что насмехались? За то, что братец дразнил и обзывал ублюдком, а сестрица корчила гримасы всякий раз при встрече? То, что папашин наследник по пьяному делу свалился с лошади и свернул себе шею, Марион сочла знаком высшей справедливости. А еще через полгода папаша забрал ее в свой дом.
И все стало только хуже.
Леди Катарина, законная женушка, прежде делала вид, что и знать ни о какой Марии – так тогда звали Марион – не знает. Нет у ее муженька никакой старшей дочери, нет, и все тут. Добрачные связи на то и добрачные, чтобы жена ими мужа не попрекала – вот как она считала. А что ее супруг и в браке верность не хранил – на то закрывала глаза. И уши, и нос, наверное, зажимала, чтобы, не дай боги, не учуять случайно аромат чужого парфюма с мужниной рубахи. И все бегала в домашнюю часовню молиться, ходила повсюду с постной физиономией и всех поучала. И вот к этой-то святоше под начало и подсунул Марион папаша – спасибо ему большое.
Перво-наперво ей сменили имя. Удочерили официально, признали наследницей наравне с дурочкой Вивьен. Любви мачехи падчерице это, конечно, не прибавило. Леди Катарина всякий раз при виде Марион поджимала губы и осуждающе качала головой. Разговаривала ледяным тоном, и розгами угощала куда чаще, чем сладостями. Последние, признаться, Марион стала видеть реже, нежели в родном доме. Плакала, просилась обратно, сбегала даже, но мать неизменно возвращала ее в новую семью. И говорила, что ей выпал шанс, редкий, сказочный, и дурой надо быть, чтобы им не воспользоваться. Повзрослев, она сама поняла правоту этих слов.
Леди Катарина, хоть и происходила из хорошей семьи, но магом была слабеньким. Древней крови, пусть даже и разбавленной, ей не досталось. Ее супруг полагал, что дети унаследуют его дар, и в случае сына так оно и получилось. Но наследник погиб, глупо, нелепо, дочурка получилась неудачной, а после вторых, сложных, родов лекари запретили леди Катарине иметь детей. Пришлось вспомнить о девочке, прижитой от случайной любовницы.
Марион наняли учителей, и поначалу она воем выла от трудных занятий, но потом ничего, привыкла. И стала самой настоящей леди, не хуже мачехи, не говоря уж о сестрице. Лишь в минуты самых сильных волнений просыпалась в ней полузабытая беспризорная девчонка, что носилась босоногой целыми днями с такими же предоставленными самим себе приятелями, пока мать горбатилась на службе. Но такие минуты случались все реже и реже, и вот нате вам – в Магистериуме вновь появились. Здесь приходилось тщательно контролировать каждый свой шаг, каждое слово, изображать капризную избалованную принцессу, чтобы никто не догадался, что на самом деле она – оборванка Мария из лачуги в нищей части города.
Наставников она не боялась. И в самом деле, что им до молодых оболтусов – обучат и позабудут навсегда. А вот с нынешними соседями по дому можно и столкнуться в жизни за пределами Магистериума, жизни иной, светской, блестящей, столичной. О, в столицу Марион рвалась! Не зря же она столько лет терпела кислую физиономию мачехи, не зря так старалась на уроках, не зря выучилась себя вести как урожденная аристократка. Не зря глубоко-глубоко спрятала замухрышку Марию – так глубоко, что и сама о ней позабыла. И папаша обещал, вот только с выполнением обещания тянул. Придумывал глупые, на взгляд Марион, отговорки.
– Рано еще, – говорил он, услышав очередное напоминание. – Сначала ты должна получить печать.
Она-то была уверена, что никто ее в Магистериум не позовет, несмотря на все бумаги, признававшие ее законной дочерью. В браке рождена дура Вивьен – ей и отправляться к демоновым магам, проходить неведомые испытания. А ей, Марион, и так хорошо.
Хотя кинжал ей понравился, чего уж скрывать. Сам лег в руку, согрел ладонь.
– Дай! – потянулась Вивьен. – Мое!
Но Марион спрятала оружие за спину. Даже поглазеть не позволила. Вивьен расхныкалась, уверяла, что родители сулили обладание красивой вещицей ей. Из слов прибежавшей гувернантки Марион поняла, что папаша таки попробовал всучить кинжал младшей дочурке – и та незамедлительно порезалась. Вот после этого случая он и забрал старшую к себе.
Вот только глупая Вивьен уже не помнила, что поранилась об острую сталь, тянула руки, пыталась выхватить, не желала уходить.
– Прошу вас, леди! – надрывалась гувернантка. – Пожалуйста! Еще, не дай боги, снова изранитесь! Леди Марион, да скажите же ей!
– Что сказать? – спросила Марион и злорадно процедила: – Ладно, скажу. Не тяни лапы к чужому – поняла? Не то пожалеешь.
Тогда она еще не изжила из себя окончательно Марию, не позабыла ее привычки и манеру разговора. Вивьен расхныкалась, гувернантка охнула, прижала ладони ко рту, обе нажаловались леди Катарине, и Марион снова лишили сладкого. На две недели. Ну и ладно, подумаешь, не привыкать. Зато вытянутые физиономии сестрички и ее училки того стоили.
Родовой клинок в итоге младшенькой не удалось и потрогать. Марион ревностно следила, чтобы та даже к ножнам не прикасалась. Держала кинжал при себе, спать с ним укладывалась. И сама не понимала, чем так заворожила ее остро наточенная сталь. И в Магистериуме с удовлетворением отметила, что сражается не хуже остальных.
Вообще-то, хуже всех обращался с оружием Ройс. Ну да и неудивительно, сам же признался, что получил меч недавно, а тренировать его было некому. Зато Лаксор… Марион мечтательно закатила глаза. Да, стоило попасть сюда хотя бы ради того, чтобы встретить такого мужчину. Он не походил ни на одного ее знакомого. Ради него, пожалуй, она даже согласилась бы остаться в Магистериуме, отказаться от своих планов по завоеванию столицы. Охранять вдвоем Источник – что может быть романтичнее? А уж она бы ухитрилась в итоге вывернуть ситуацию в свою пользу.
В таинственных врагов она не верила. Ладно-ладно, может, когда-то, давным-давно, и появлялись желающие оттяпать кусок чужого могущества, но теперь? Да кто может напасть на место, которого нет ни на одной карте? Расположение которого покрыто такой тайной, что и сам император, наверное, не знает, где оно находится? Место, оплетенное такой сложной вязью защитных чар, что пройти через них простому смертному нереально? Покажите ей этого наивного идиота, и Марион славно повеселится.
Так что предупреждение наставников показалось ей сродни страшной сказке. Она и сама любила выдумывать небылицы, пугать глупышку Вивьен, потому и не приняла эти россказни на веру. Бояться ей следовало совсем иного. И о настоящей опасности она не забывала ни на миг.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Следуя намеченному вчера плану, я проснулась рано. Небо за окном уже посерело, знаменуя приближение рассвета. Особняк еще спал. Я приоткрыла дверь и прислушалась: ни звука. Похоже, что не встали еще даже слуги. Кстати, за весь день никого, кроме горничной, так увидеть и не удалось. Но не могла же она заниматься всеми хозяйственными делами в одиночестве! Значит, в доме есть еще обитатели, но они просто предпочитают не показываться на глаза гостям.
Однако же сейчас я не услышала ни тихих шагов, ни звяканья посуды, ни скребущего шелеста метлы, ни приглушенных разговоров. Отлично! То, что мне нужно!
Я ополоснула лицо холодной водой, чтобы окончательно согнать остатки сна, наскоро расчесала и стянула в тугой пучок на затылке волосы, облачилась в рубаху и брюки. Спустилась в цокольный этаж, зашла в зал. И застыла, пораженная.
Вчера мне отчего-то подумалось, что никто из моих соседей не уделяет время регулярным тренировкам. Досадная оплошность, тем более недопустимая, что во время схватки все они продемонстрировали свое умение. И вот теперь оказалось, что вовсе не я – самая ранняя пташка в этом доме.
Кай уже был в зале. Полуобнаженный, в одних лишь свободных штанах, босой. Он отжимался от пола на одной руке, и я уставилась на него во все глаза. При знакомстве он показался мне изящным до субтильности, и лишь теперь, глядя на бугрящиеся мышцы, я поняла, как ошибалась. Одежда скрывала превосходно натренированное тело.
Он не обращал на меня никакого внимания, не оторвался от своего занятия, словно и не заметил, что уже не находится в одиночестве. Я же смотрела на него, как завороженная. Светлые волосы у основания шеи потемнели от пота, крохотные капельки выступили на плечах и спине. Очередное отжимание – и Кай переменил руку. Непроизвольно я принялась считать про себя.
Один… два… три… десять… двадцать…
Без видимых усилий дойдя до пятидесяти, Кай непринужденно перетек в положение сидя, скрестил ноги и поднял взгляд на меня. И подмигнул. Я так растерялась, что только захлопала ресницами, словно молоденькая дурочка какая.
– Пришла полюбоваться, как я занимаюсь?
Голос звучал чуть хрипловато – все-таки тренировка далась Каю вовсе не с такой легкостью, как он пытался представить. Мысль о том, что он знал о моем присутствии, более того – знал, что я стою, будто завороженная, и смотрю на него, заставила кровь прилить к щекам, опалила жаром. А уж подумать, будто я пришла нарочно и любовалась… да что он о себе возомнил?
И я возразила резко, куда резче, чем изначально намеревалась общаться с соседями:
– Нет! Я тоже хотела потренироваться. И вовсе не ожидала застать здесь кого-либо.
Он пожал плечами и поднялся.
– Хорошо. Тренируйся. Не буду тебе мешать. Все равно на сегодня я уже закончил.
Отступил к стене и замер, небрежно прислонившись к ней спиной и скрестив на груди руки.
– Э-э-э… а разве ты не уходишь?
– Нет.
Я совсем его не понимала. Чего он добивается?
– Но ты сказал, что уже закончил.
– Сказал, – согласился он.
Во мне начала закипать злость. Что за дурацкую игру он затеял?
– Тогда почему?..
– Все просто. Сначала ты наблюдала за мной – теперь моя очередь. Приступай.
Ах, вот как? Злость захлестнула с головой, затуманила соображение. Богатенький мальчик захотел развлечься? Решил посмотреть бесплатный спектакль? Ну, я ему устрою представление!
Довелось мне как-то под именем Натали Раскон посещать некое интересное учебное заведение. Изучали там вовсе не историю, геометрию или географию, а совсем иные науки. Опыт забавный, и я тогда еще подумала, что в жизни он мне когда-нибудь пригодится. И не ошиблась.
Кай не сводил с меня насмешливого взгляда, но это уже не имело никакого значения. «Неважно, кто и как смотрит на вас, девушки. Неважно, сколько их, жадных, изучающих, недоверчивых, похотливых или брезгливых взглядов. Вы танцуете не для них. Вы танцуете для единственного мужчины, того, кого хотите соблазнить, увлечь, очаровать. Самого лучшего, самого желанного. Даже если он не существует в действительности – вы все равно танцуете для него», – так говорила мисс Карлтон, бывшая танцовщица весьма популярного ночного заведения. Преподавательница из нее получилась строгая и придирчивая, но тем больше я была ей благодарна за науку. Заказ удалось выполнить с легкостью, да еще и новые навыки остались.
Разминка не помешала бы, ну да ладно, обойдемся. И без музыки тоже. И то, что на мне не соблазнительный наряд, а простые штаны и рубаха, не имеет значения. Без разницы, во что ты одета, если вся твоя суть – женственность и притягательность. Да, этому мисс Картон тоже нас учила.
Я лениво потянулась, подняв над головой руки, прогнулась в спине. Кай тихо присвистнул – но он уже перестал для меня существовать. Вместо него у стены стоял незнакомец без лица – самый лучший, самый желанный мужчина. И я танцевала для него. Беззвучно, мысленно отсчитывая такт. Изгибалась и кружилась, замирала на миг – и тут же перетекала в другую позу. Влекла и звала к себе. Глаза полузакрыты, губы, напротив, приоткрыты так, чтобы была заметна тоненькая полоска зубов. На Кая я не смотрела. Долго не смотрела, почти до самого конца танца. И лишь замерев натянутой струной, поднявшись на цыпочки и воздев к потолку руки, взглянула прямо в глаза.
– Я могла бы предложить спарринг, – произнесла едва слышно, и Кай подался ко мне, чтобы уловить слова – мне стоило больших трудов сдержать ухмылку при виде его изумленного лица и затуманенного взгляда, – но, боюсь, что плохо владею навыками рукопашного боя.
Полуправда. Мне приходилось драться – и в начальной школе, и даже в колледже, и уж, конечно же, во взрослой жизни. Бедной, но порядочной танцовщице Натали Ларсон неоднократно приходилось отстаивать свою честь. А если по-простому – то давать по протянутым лапам всяким озабоченным придуркам и быстро-быстро удирать. Этому учила уже не строгая мисс Карлтон, а добродушный увалень Гриф, работавший вышибалой. Ко мне он проникся особой симпатией и показал кое-какие приемы, но, боюсь, Кай бы их не оценил.
Он покачнулся, но равновесие удержал. Его поза больше не казалась расслабленной, напротив, он словно подобрался и стал похож на готовящегося к прыжку хищника. Глаза сузились, все тело напряглось. На мгновение мне и впрямь показалось, будто он вот-вот бросится.
Но нет. Кай лишь ухмыльнулся.
– Мы могли бы взять оружие и устроить поединок, если тебе так хочется со мной сразиться. Но Лаксор сегодня и без того заставит нас драться – если не друг с другом, так с другими противниками.
Я кивнула.
– Да, ты прав. Тренировка с оружием нам сегодня обеспечена.
