И когда я уже отворила дверь, чтобы покинуть комнату, отец упал в кресло у стены, сгорбился и закрыл лицо руками. Не помня себя, я добралась до спальни, которую делила с Айлой, бросилась на постель и разрыдалась.
К утру на смену недоумению и отчаянию пришли злость и решимость. Что бы там ни придумал король, для чего бы ему этот странный брак ни понадобился, я смиряться и покорно уезжать за перевал не собиралась. И если уж отец не смог защитить меня, то я знала, к кому обращаться за помощью.
Конюх не стал перечить, когда я велела седлать Звездочку, значит, пока приказа не выпускать меня из замка не отдали. Смену одежды и кое-какие припасы я утрамбовала в седельную сумку, к поясу прицепила мешочек со всеми своими сбережениями. Грустно улыбнулась при воспоминании о том, как планировала потратить их на разные милые пустячки на осенней ярмарке. Теперь эта не слишком большая сумма пойдет на кров и еду. Подаренные отцом украшения тоже собрала и завязала в узел. Было их немного: незамужней деве роскошных драгоценностей не полагается. Ничего, что-то можно выручить и за нитку жемчуга, и за серьги с зеленым янтарем, и за браслеты с бирюзой. А с янтарными подвесками расставаться будет жаль, но, скорее всего, придется продать и их.
Отъехав от замка подальше, я бросила последний, как думала тогда, взгляд на родной дом, и направила Звездочку к реке. Свен должен, должен дожидаться меня у заводи! Ведь и лаэрд Дитрих вчера вернулся домой с вестями из столицы.
Так оно и оказалось. Мой жених – уже не жених! – стоял, привалившись к кривому ивовому стволу, и при виде меня не просиял привычной улыбкой. И даже не подошел, чтобы помочь мне спешиться. Смотрел хмуро, неприветливо.
– Ты уже знаешь, Эрна? Отец тебе рассказал?
– О том, что меня хотят отдать за перевал, в жены чудовищу? Да, знаю. Но мы же не смиримся, не так ли, Свен? Ты ведь не позволишь этому случиться?
Он горько усмехнулся.
– А что мы можем сделать? Пойти против воли короля? Накликать его гнев на наши семьи?
Вчера мне казалось, что не бывает боли сильнее. Сегодня я убедилась – бывает. Все еще не желая верить, все еще надеясь неизвестно на что, я подлетела к Свену, схватила его за руки.
– Давай убежим! Уедем далеко-далеко! Я взяла с собой деньги и драгоценности. Их немного, но на первых порах хватит, а там как-нибудь устроимся. Поженимся в каком-нибудь маленьком храме, обоснуемся подальше отсюда. В одном из городов на юге, например. Говорят, там ценятся хорошие вышивальщицы. Я бы могла работать в мастерской или переписывать книги. Или… да разве мы не найдем себе занятия!
Но Свен только покачал головой.
– Нас поймают и вернут. Тебя все равно отдадут замуж, даже если мы и успеем пожениться. Расторгнут брак королевской волей, вот и все.
– Да кому нужна порченая невеста? – вскричала я. – Послушай, Свен, мы могли бы… ну, ты сам понимаешь… даже до свадьбы. Я согласна! После этого ни один монстр не захочет меня в жены!
Но он отступил.
– Значит, тебя нужно напугать чудовищем, чтобы ты согласилась лечь со мной в постель? Ведь еще вчера даже о поцелуях и слышать не желала.
От такой несправедливости у меня на глазах выступили слезы.
– Неправда! За что ты так? Я была бы тебе хорошей женой, делала бы все, что полагается! Но только после обряда!
– Это неважно, – глухо сказал он. – Эти, из-за перевала, возьмут тебя любой.
– Да зачем бы я им понадобилась?
И в ответ услышала неожиданное:
– Не ты. Им нужна крепость на перевале, и именно ее лаэрд Ройгар отдает в приданое. Поэтому ты уедешь, а я женюсь на Айле, когда придет ее время стать невестой.
У меня потемнело в глазах.
– На Айле?
Если бы Свен ударил меня, и то, наверное, было бы не так больно.
– Наши отцы хотели породниться, и, поскольку тебя забирают…
– Замолчи! – выкрикнула я. – Замолчи! Ты обещал мне защиту! Клялся в любви и верности! И что теперь? Женишься на Айле? Променяешь одну сестру на другую? Конечно, она тоже красива, тоже дочь лаэрда Ройгара, только моложе меня!
– Но, Эрна, приказ короля…
Я хлестнула его по щеке раскрытой ладонью. Голова Свена дернулась, на щеке остался алый отпечаток.
– Предатель!
Звездочка тихо заржала, толкнула меня носом в плечо. Я погладила ее по белому пятнышку на лбу. Одна она осталась мне верна!
– Эрна…
Но я не желала его слушать. Вскочила в седло и тронула поводья. Слезы застилали мне глаза, катились по щекам и их осушал теплый летний ветер. Я не знала, куда еду. Понимала лишь одно: нужно поскорее очутиться как можно дальше от родного дома, от места, где меня предали все: отец, мать, сестра, жених. Скрыться, спрятаться, сменить имя. И навсегда позабыть о том, что когда-то была Эрной, любимой старшей дочерью лаэрда Ройгара, владельца приграничных земель, и счастливой невестой самого лучшего мужчины в мире. Моя жизнь оказалась обманом, туманной дымкой, рассеявшейся под жаркими лучами. Ни защиты, ни любви, а лучший в мире мужчина обернулся трусом и лжецом. В тот момент я ненавидела Свена едва ли не сильнее, чем короля и монстров из-за перевала.
***
Конечно, меня поймали. Схватили в тот же вечер и вернули в замок, заперли в спальне. Не пускали ко мне даже Айлу, устроили ее на ночлег в другой комнате. Ужин принес один из стражей, суровый, бородатый, молчаливый. Смотрел он на меня с жалостью, но, как я ни пыталась разговорить его, не сказал ни слова. Молча поставил поднос с едой, так же молча потом забрал его и вышел. Мне казалось, что я после пережитого за день не смогу съесть ни крошки и всю ночь проворочаюсь в постели без сна, но, к собственному удивлению, с аппетитом расправилась с ужином, а глаза начали слипаться еще до того, как за окном зажглись первые звезды. Наверное, мне в питье подлили сонное зелье, потому что я упала на кровать без сил и сразу же погрузилась в тяжелый беспокойный сон.
Утром мне принесли воды, чтобы освежиться, а чуть погодя – завтрак. Айлу все еще не пускали в комнату, но вскоре засов с обратной стороны двери заскрежетал, и вошел отец. Я вскочила и прислонилась к стене, скрестив на груди руки.
За прошедший день отец словно постарел разом на добрый десяток лет. Возле рта залегли скорбные складки, под глазами набрякли мешки, лицо посерело, и даже в золоте волос мне почудились серебряные нити.
– Ты злишься на меня, Эрна.
Я промолчала.
– Злишься, – повторил он. – И я понимаю твою злость. Если бы я только мог избежать этого брака! Мне никогда не нравился Свен, признаю, но лучше уж он, чем невесть кто из-за перевала!
Я и ранее понимала, что отец недолюбливает моего жениха, но причины не ведала.
– Свен – глупый самовлюбленный мальчишка! – говорил отец. – В королевском саду есть такие птицы – павлины. Я привез вам с Айлой перья, задорого купил.
Я все еще молчала. А что сказать? Что не нужны мне никакие перья, пусть даже и диковинные, купленные задорого? Так отец и сам о том знает.
– Вот эта глупая птица, в которой всего хорошего лишь роскошный хвост, мне Свена и напомнила. Но мы с Дитрихом – давние друзья, да и тебе парень по душе пришелся, вот и я подумал, что, может, и сложится у вас.
– Не сложилось, – глухо обронила я.
– Моя вина, Эрна, что я долго тянул с обрядом, не желал тебя отпускать. Но кто знал, что так повернется? Я готов был эту крепость просто так отдать, хоть саму по себе, хоть с наделом предгорной долины, но эти уперлись – подавай им еще и мою дочь.
– А если бы я уже вышла замуж?
– Тогда Айлу, а не ее – так Торнвальда, хотя ему всего десять. Им нужен мой ребенок.
– Но зачем?
Отец отвел взгляд, принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Наконец, остановился, и тихо признался:
– Я не знаю. Но король пообещал, что ты будешь в безопасности. Тебя выдадут замуж, поселят в богатом доме, дадут прислугу.
– И вы поверили, отец?
– Думай, что говоришь, Эрна! – оборвал он меня. – Как можно не поверить королю?
Но я теперь не верила никому, и король для меня от прочих людей не отличался.
– Почему вы не позволили мне уехать? – вырвалось у меня.
– Потому что твой побег – приговор всем нам. Всей семье. Король сказал, что, если я вздумаю противиться его воле, то у предгорной долины появится новый лаэрд, согласный отдать свою дочь за того, за кого велено. А что будет с прежним, можешь сама догадаться.
Вот, значит, как. Отцу просто пригрозили: или одна дочь – или вся семья.
– Прости, Эрна. Мне очень жаль.
И вышел из комнаты.
***
Засов на двери отперли в тот же день. За мной по пятам не ходила стража, и я вольна была идти, куда пожелаю. Проверять, выпустят ли меня из замка, я не стала, хотя и не сомневалась: доверие ко мне отца не простиралось столь далеко. Айла прошмыгнула в спальню испуганной бессловесной тенью, опустилась на колени у моих ног, сжала в руках мои ледяные ладони. По нежным бледным щекам непрерывно стекали слезы, нос распух, глаза покраснели, и все злые несправедливые слова, что собиралась я обрушить на сестру, застряли в горле.
– Я н-н-не хочу з-з-замуж з-з-за Св-вена, – прорыдала сестра. – Н-н-не п-подумай, что я… что я…
Я отняла ладонь, погладила Айлу по растрепанному золоту волос, грустно улыбнулась.
– Во всяком случае, он человек. Пусть и не самый лучший.
Она отшатнулась, уставилась на меня округлившимися от испуга глазами.
– Как ты можешь шутить с этим, Эрна?
– А что мне остается? Сбежать не удалось, сопротивляться не могу.
Сестра вновь затряслась в рыданиях, и тут дверь отворилась снова. Глухо стукнула о пол клюка, и скрипучий старческий голос велел:
– Будет тебе хоронить сестру заживо, Айла.
– Бабушка Грета!
Мы обе вскочили на ноги, подхватили старуху с двух сторон и помогли ей дойти до кровати и усесться.
– Оставь нас! – приказала Грета Айле. – Я хочу переговорить с Эрной наедине.
Смущенная сестра опустила взгляд и пробормотала:
– Маме это не понравится.
– Твоей матери много чего не нравится. Она – жена Ройгара, потому я и молчу, но не сегодня. Нет, не сегодня!
– Выйди, Айла, – попросила и я. – И не говори ничего маме.
Она еще раз встревожено посмотрела мне в лицо, дождалась кивка и вышла, тихо притворив за собой дверь.
– Значит, за перевал собралась? – напрямик спросила Грета.
– Не по своей воле, бабушка.
– Вестимо, не по своей. Говорила я: не к добру эти королевские милости. Вот только сделанного не воротишь. Тебе я так скажу: везде люди живут. И за перевалом тоже. Возможно, там и получше будет, чем здесь, с этаким муженьком, как Дитрихов сынок. Отец-то у него – человек хороший, а вон сын, видать, в мать пошел. Только и знает, что красоваться.
Я невольно улыбнулась. Отец недавно говорил о Свене почти теми же словами.
– Может, вы и правы, бабушка.
– Помочь я тебе ничем не могу, кроме одного. Вот этого. Возьми, вдруг пригодится.
И сунула мне в руку кожаный мешочек, стянутый шнурком у горловины. Я развязала завязки и вытащила наружу странный медальон на витой толстой цепочке. Звезда о семи лучах засияла в льющемся из окна солнечном свете, загорелись, рассыпая искры, крупные рубины, полыхнул огнем огромный, едва ли не с фалангу пальца, камень в центре.
– Что это, бабушка?
– Семейная реликвия. Амулет. Твоей глупой матери он ни к чему, а тебе понадобится скорее, чем Айле.
– Но зачем? Что он делает?
Грета ушла от ответа. Покачала головой, накрыла рукой мою ладонь, осторожно сжала и сказала:
– Сама узнаешь, когда придет время.
Подаренную Гретой звездочку я стала носить на груди под платьем. Казалось, от амулета шло приятное тепло, спасающее от образовавшегося внутри ледяного кома, тяжелого, острого, мешающего дышать. Ни Айле, ни матери, ни, тем более, отцу я о подарке так и не рассказала.
Служанки поспешно упаковывали мои вещи в дорожные сундуки. Наскоро вытаскивали, проветривали и перетряхивали годами собиравшееся приданое, перекладывали веточками лаванды и сухими лимонными корками покрывала и тонкое постельное белье, вышитые скатерти и изящные кружева работы благочестивых сестер из Срединной Обители, отрезы дорогих тканей и меховые шкурки. До блеска начищали серебряную посуду и заботливо укладывали ее в обитые кожей лари. Все это добро я привезла бы с собой в дом лаэрда Дитриха – а вот теперь оно отправится за перевал, в незнакомые земли. Я смотрела на приготовления безучастно, ни во что не вмешивалась. Чувствовала себя замерзшей изнутри, ледяной статуей, в которой и жизни-то – лишь звездочка-амулет. С раннего утра на пятый день после возвращения отца в замке развели суматоху, готовясь к приезду посланцев из-за перевала. Потому что, как сказал отец, монстры они или нет, но во владениях лаэрда Ройгара им должны оказать самый любезный прием. Он лично подстрелил на охоте двух зайцев и оленя, а на скотном дворе закололи поросят и молодого барашка, и сейчас в кухне готовилось пиршество, достойное короля. Торнвальд сгорал от любопытства и донимал окружающих расспросами о том, какие они, живущие по ту сторону гор монстры. Когда он попытался пристать ко мне, его отогнала Айла. У сестры то и дело кривились болезненно губы, а на глазах выступали слезы, но при мне она старалась не рыдать, помнила наказ Греты.
Вскоре после полудня отец снова позвал меня к себе и вручил небольшой сундучок.
– Здесь то, что тебе полагается как моей старшей дочери, – глухо сказал он. – Теперь ты станешь мужней женой и сможешь носить драгоценности. Не думал, что придется вот так…
И он порывисто обнял меня, впервые с тех пор, как я подросла. Мужчины не должны показывать слабость – а именно ее сейчас отец и проявил. И у меня защипало в носу от осознания того, что вскоре нам придется расстаться навсегда.
Подаренные украшения в другое время привели бы меня в восторг, но сейчас я равнодушно перебирала браслеты и кольца, серьги и ожерелья. Золото, серебро, жемчуг, янтарь разных оттенков, и даже изумруды и сапфиры, правда, мелкие, но все равно дорогие.
– Благодарю, отец.
Он погладил меня по волосам.
– Не держи на меня зла, Эрна. Не мог я иначе.
– Не держу, – честно ответила я. – Я люблю вас всех. И вас, и маму, и Айлу с Торнвальдом, и бабушку Грету.
Слезы уже катились по щекам, и я смахнула их тыльной стороной ладони. Отец подался ко мне, словно хотел сказать еще что-то, но передумал и махнул рукой, отпуская.
***
Посланцы моего будущего супруга появились на исходе дня, когда солнце уже клонилось к закату.
– Едут! – завопил Торнвальд, и в голосе его ужас смешался с восторгом. – Едут! Вы только посмотрите! Нет, Эрна, взгляни! Ну, Эрна, взгляни же! Такого ты точно никогда не видела!
– Еще насмотрюсь, – буркнула я, но все же поднялась на стену.
И обомлела.
Вместо ожидаемого отряда к замку приближались всего три всадника. Четвертая лошадь была без седока. Да и лошадьми называть этих существ, пожалуй, не стоило. Черные и косматые, с узкими хищными мордами и крепкими ногами, они передвигались странными пружинящими прыжками, словно огромные кошки. Вот только и кошками, пусть и гигантскими, тоже не являлись. Никогда прежде мне не доводилось видеть животных, даже отдаленно похожих на них.
Айла рядом забормотала молитву, Торнвальд подался вперед, жадно разглядывая всадников. Я оцепенела, не в силах даже шелохнуться. Это что же, мне придется ехать за перевал вот с ними? С этими чудовищами?
ГЛАВА ВТОРАЯ
К утру на смену недоумению и отчаянию пришли злость и решимость. Что бы там ни придумал король, для чего бы ему этот странный брак ни понадобился, я смиряться и покорно уезжать за перевал не собиралась. И если уж отец не смог защитить меня, то я знала, к кому обращаться за помощью.
Конюх не стал перечить, когда я велела седлать Звездочку, значит, пока приказа не выпускать меня из замка не отдали. Смену одежды и кое-какие припасы я утрамбовала в седельную сумку, к поясу прицепила мешочек со всеми своими сбережениями. Грустно улыбнулась при воспоминании о том, как планировала потратить их на разные милые пустячки на осенней ярмарке. Теперь эта не слишком большая сумма пойдет на кров и еду. Подаренные отцом украшения тоже собрала и завязала в узел. Было их немного: незамужней деве роскошных драгоценностей не полагается. Ничего, что-то можно выручить и за нитку жемчуга, и за серьги с зеленым янтарем, и за браслеты с бирюзой. А с янтарными подвесками расставаться будет жаль, но, скорее всего, придется продать и их.
Отъехав от замка подальше, я бросила последний, как думала тогда, взгляд на родной дом, и направила Звездочку к реке. Свен должен, должен дожидаться меня у заводи! Ведь и лаэрд Дитрих вчера вернулся домой с вестями из столицы.
Так оно и оказалось. Мой жених – уже не жених! – стоял, привалившись к кривому ивовому стволу, и при виде меня не просиял привычной улыбкой. И даже не подошел, чтобы помочь мне спешиться. Смотрел хмуро, неприветливо.
– Ты уже знаешь, Эрна? Отец тебе рассказал?
– О том, что меня хотят отдать за перевал, в жены чудовищу? Да, знаю. Но мы же не смиримся, не так ли, Свен? Ты ведь не позволишь этому случиться?
Он горько усмехнулся.
– А что мы можем сделать? Пойти против воли короля? Накликать его гнев на наши семьи?
Вчера мне казалось, что не бывает боли сильнее. Сегодня я убедилась – бывает. Все еще не желая верить, все еще надеясь неизвестно на что, я подлетела к Свену, схватила его за руки.
– Давай убежим! Уедем далеко-далеко! Я взяла с собой деньги и драгоценности. Их немного, но на первых порах хватит, а там как-нибудь устроимся. Поженимся в каком-нибудь маленьком храме, обоснуемся подальше отсюда. В одном из городов на юге, например. Говорят, там ценятся хорошие вышивальщицы. Я бы могла работать в мастерской или переписывать книги. Или… да разве мы не найдем себе занятия!
Но Свен только покачал головой.
– Нас поймают и вернут. Тебя все равно отдадут замуж, даже если мы и успеем пожениться. Расторгнут брак королевской волей, вот и все.
– Да кому нужна порченая невеста? – вскричала я. – Послушай, Свен, мы могли бы… ну, ты сам понимаешь… даже до свадьбы. Я согласна! После этого ни один монстр не захочет меня в жены!
Но он отступил.
– Значит, тебя нужно напугать чудовищем, чтобы ты согласилась лечь со мной в постель? Ведь еще вчера даже о поцелуях и слышать не желала.
От такой несправедливости у меня на глазах выступили слезы.
– Неправда! За что ты так? Я была бы тебе хорошей женой, делала бы все, что полагается! Но только после обряда!
– Это неважно, – глухо сказал он. – Эти, из-за перевала, возьмут тебя любой.
– Да зачем бы я им понадобилась?
И в ответ услышала неожиданное:
– Не ты. Им нужна крепость на перевале, и именно ее лаэрд Ройгар отдает в приданое. Поэтому ты уедешь, а я женюсь на Айле, когда придет ее время стать невестой.
У меня потемнело в глазах.
– На Айле?
Если бы Свен ударил меня, и то, наверное, было бы не так больно.
– Наши отцы хотели породниться, и, поскольку тебя забирают…
– Замолчи! – выкрикнула я. – Замолчи! Ты обещал мне защиту! Клялся в любви и верности! И что теперь? Женишься на Айле? Променяешь одну сестру на другую? Конечно, она тоже красива, тоже дочь лаэрда Ройгара, только моложе меня!
– Но, Эрна, приказ короля…
Я хлестнула его по щеке раскрытой ладонью. Голова Свена дернулась, на щеке остался алый отпечаток.
– Предатель!
Звездочка тихо заржала, толкнула меня носом в плечо. Я погладила ее по белому пятнышку на лбу. Одна она осталась мне верна!
– Эрна…
Но я не желала его слушать. Вскочила в седло и тронула поводья. Слезы застилали мне глаза, катились по щекам и их осушал теплый летний ветер. Я не знала, куда еду. Понимала лишь одно: нужно поскорее очутиться как можно дальше от родного дома, от места, где меня предали все: отец, мать, сестра, жених. Скрыться, спрятаться, сменить имя. И навсегда позабыть о том, что когда-то была Эрной, любимой старшей дочерью лаэрда Ройгара, владельца приграничных земель, и счастливой невестой самого лучшего мужчины в мире. Моя жизнь оказалась обманом, туманной дымкой, рассеявшейся под жаркими лучами. Ни защиты, ни любви, а лучший в мире мужчина обернулся трусом и лжецом. В тот момент я ненавидела Свена едва ли не сильнее, чем короля и монстров из-за перевала.
***
Конечно, меня поймали. Схватили в тот же вечер и вернули в замок, заперли в спальне. Не пускали ко мне даже Айлу, устроили ее на ночлег в другой комнате. Ужин принес один из стражей, суровый, бородатый, молчаливый. Смотрел он на меня с жалостью, но, как я ни пыталась разговорить его, не сказал ни слова. Молча поставил поднос с едой, так же молча потом забрал его и вышел. Мне казалось, что я после пережитого за день не смогу съесть ни крошки и всю ночь проворочаюсь в постели без сна, но, к собственному удивлению, с аппетитом расправилась с ужином, а глаза начали слипаться еще до того, как за окном зажглись первые звезды. Наверное, мне в питье подлили сонное зелье, потому что я упала на кровать без сил и сразу же погрузилась в тяжелый беспокойный сон.
Утром мне принесли воды, чтобы освежиться, а чуть погодя – завтрак. Айлу все еще не пускали в комнату, но вскоре засов с обратной стороны двери заскрежетал, и вошел отец. Я вскочила и прислонилась к стене, скрестив на груди руки.
За прошедший день отец словно постарел разом на добрый десяток лет. Возле рта залегли скорбные складки, под глазами набрякли мешки, лицо посерело, и даже в золоте волос мне почудились серебряные нити.
– Ты злишься на меня, Эрна.
Я промолчала.
– Злишься, – повторил он. – И я понимаю твою злость. Если бы я только мог избежать этого брака! Мне никогда не нравился Свен, признаю, но лучше уж он, чем невесть кто из-за перевала!
Я и ранее понимала, что отец недолюбливает моего жениха, но причины не ведала.
– Свен – глупый самовлюбленный мальчишка! – говорил отец. – В королевском саду есть такие птицы – павлины. Я привез вам с Айлой перья, задорого купил.
Я все еще молчала. А что сказать? Что не нужны мне никакие перья, пусть даже и диковинные, купленные задорого? Так отец и сам о том знает.
– Вот эта глупая птица, в которой всего хорошего лишь роскошный хвост, мне Свена и напомнила. Но мы с Дитрихом – давние друзья, да и тебе парень по душе пришелся, вот и я подумал, что, может, и сложится у вас.
– Не сложилось, – глухо обронила я.
– Моя вина, Эрна, что я долго тянул с обрядом, не желал тебя отпускать. Но кто знал, что так повернется? Я готов был эту крепость просто так отдать, хоть саму по себе, хоть с наделом предгорной долины, но эти уперлись – подавай им еще и мою дочь.
– А если бы я уже вышла замуж?
– Тогда Айлу, а не ее – так Торнвальда, хотя ему всего десять. Им нужен мой ребенок.
– Но зачем?
Отец отвел взгляд, принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Наконец, остановился, и тихо признался:
– Я не знаю. Но король пообещал, что ты будешь в безопасности. Тебя выдадут замуж, поселят в богатом доме, дадут прислугу.
– И вы поверили, отец?
– Думай, что говоришь, Эрна! – оборвал он меня. – Как можно не поверить королю?
Но я теперь не верила никому, и король для меня от прочих людей не отличался.
– Почему вы не позволили мне уехать? – вырвалось у меня.
– Потому что твой побег – приговор всем нам. Всей семье. Король сказал, что, если я вздумаю противиться его воле, то у предгорной долины появится новый лаэрд, согласный отдать свою дочь за того, за кого велено. А что будет с прежним, можешь сама догадаться.
Вот, значит, как. Отцу просто пригрозили: или одна дочь – или вся семья.
– Прости, Эрна. Мне очень жаль.
И вышел из комнаты.
***
Засов на двери отперли в тот же день. За мной по пятам не ходила стража, и я вольна была идти, куда пожелаю. Проверять, выпустят ли меня из замка, я не стала, хотя и не сомневалась: доверие ко мне отца не простиралось столь далеко. Айла прошмыгнула в спальню испуганной бессловесной тенью, опустилась на колени у моих ног, сжала в руках мои ледяные ладони. По нежным бледным щекам непрерывно стекали слезы, нос распух, глаза покраснели, и все злые несправедливые слова, что собиралась я обрушить на сестру, застряли в горле.
– Я н-н-не хочу з-з-замуж з-з-за Св-вена, – прорыдала сестра. – Н-н-не п-подумай, что я… что я…
Я отняла ладонь, погладила Айлу по растрепанному золоту волос, грустно улыбнулась.
– Во всяком случае, он человек. Пусть и не самый лучший.
Она отшатнулась, уставилась на меня округлившимися от испуга глазами.
– Как ты можешь шутить с этим, Эрна?
– А что мне остается? Сбежать не удалось, сопротивляться не могу.
Сестра вновь затряслась в рыданиях, и тут дверь отворилась снова. Глухо стукнула о пол клюка, и скрипучий старческий голос велел:
– Будет тебе хоронить сестру заживо, Айла.
– Бабушка Грета!
Мы обе вскочили на ноги, подхватили старуху с двух сторон и помогли ей дойти до кровати и усесться.
– Оставь нас! – приказала Грета Айле. – Я хочу переговорить с Эрной наедине.
Смущенная сестра опустила взгляд и пробормотала:
– Маме это не понравится.
– Твоей матери много чего не нравится. Она – жена Ройгара, потому я и молчу, но не сегодня. Нет, не сегодня!
– Выйди, Айла, – попросила и я. – И не говори ничего маме.
Она еще раз встревожено посмотрела мне в лицо, дождалась кивка и вышла, тихо притворив за собой дверь.
– Значит, за перевал собралась? – напрямик спросила Грета.
– Не по своей воле, бабушка.
– Вестимо, не по своей. Говорила я: не к добру эти королевские милости. Вот только сделанного не воротишь. Тебе я так скажу: везде люди живут. И за перевалом тоже. Возможно, там и получше будет, чем здесь, с этаким муженьком, как Дитрихов сынок. Отец-то у него – человек хороший, а вон сын, видать, в мать пошел. Только и знает, что красоваться.
Я невольно улыбнулась. Отец недавно говорил о Свене почти теми же словами.
– Может, вы и правы, бабушка.
– Помочь я тебе ничем не могу, кроме одного. Вот этого. Возьми, вдруг пригодится.
И сунула мне в руку кожаный мешочек, стянутый шнурком у горловины. Я развязала завязки и вытащила наружу странный медальон на витой толстой цепочке. Звезда о семи лучах засияла в льющемся из окна солнечном свете, загорелись, рассыпая искры, крупные рубины, полыхнул огнем огромный, едва ли не с фалангу пальца, камень в центре.
– Что это, бабушка?
– Семейная реликвия. Амулет. Твоей глупой матери он ни к чему, а тебе понадобится скорее, чем Айле.
– Но зачем? Что он делает?
Грета ушла от ответа. Покачала головой, накрыла рукой мою ладонь, осторожно сжала и сказала:
– Сама узнаешь, когда придет время.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Подаренную Гретой звездочку я стала носить на груди под платьем. Казалось, от амулета шло приятное тепло, спасающее от образовавшегося внутри ледяного кома, тяжелого, острого, мешающего дышать. Ни Айле, ни матери, ни, тем более, отцу я о подарке так и не рассказала.
Служанки поспешно упаковывали мои вещи в дорожные сундуки. Наскоро вытаскивали, проветривали и перетряхивали годами собиравшееся приданое, перекладывали веточками лаванды и сухими лимонными корками покрывала и тонкое постельное белье, вышитые скатерти и изящные кружева работы благочестивых сестер из Срединной Обители, отрезы дорогих тканей и меховые шкурки. До блеска начищали серебряную посуду и заботливо укладывали ее в обитые кожей лари. Все это добро я привезла бы с собой в дом лаэрда Дитриха – а вот теперь оно отправится за перевал, в незнакомые земли. Я смотрела на приготовления безучастно, ни во что не вмешивалась. Чувствовала себя замерзшей изнутри, ледяной статуей, в которой и жизни-то – лишь звездочка-амулет. С раннего утра на пятый день после возвращения отца в замке развели суматоху, готовясь к приезду посланцев из-за перевала. Потому что, как сказал отец, монстры они или нет, но во владениях лаэрда Ройгара им должны оказать самый любезный прием. Он лично подстрелил на охоте двух зайцев и оленя, а на скотном дворе закололи поросят и молодого барашка, и сейчас в кухне готовилось пиршество, достойное короля. Торнвальд сгорал от любопытства и донимал окружающих расспросами о том, какие они, живущие по ту сторону гор монстры. Когда он попытался пристать ко мне, его отогнала Айла. У сестры то и дело кривились болезненно губы, а на глазах выступали слезы, но при мне она старалась не рыдать, помнила наказ Греты.
Вскоре после полудня отец снова позвал меня к себе и вручил небольшой сундучок.
– Здесь то, что тебе полагается как моей старшей дочери, – глухо сказал он. – Теперь ты станешь мужней женой и сможешь носить драгоценности. Не думал, что придется вот так…
И он порывисто обнял меня, впервые с тех пор, как я подросла. Мужчины не должны показывать слабость – а именно ее сейчас отец и проявил. И у меня защипало в носу от осознания того, что вскоре нам придется расстаться навсегда.
Подаренные украшения в другое время привели бы меня в восторг, но сейчас я равнодушно перебирала браслеты и кольца, серьги и ожерелья. Золото, серебро, жемчуг, янтарь разных оттенков, и даже изумруды и сапфиры, правда, мелкие, но все равно дорогие.
– Благодарю, отец.
Он погладил меня по волосам.
– Не держи на меня зла, Эрна. Не мог я иначе.
– Не держу, – честно ответила я. – Я люблю вас всех. И вас, и маму, и Айлу с Торнвальдом, и бабушку Грету.
Слезы уже катились по щекам, и я смахнула их тыльной стороной ладони. Отец подался ко мне, словно хотел сказать еще что-то, но передумал и махнул рукой, отпуская.
***
Посланцы моего будущего супруга появились на исходе дня, когда солнце уже клонилось к закату.
– Едут! – завопил Торнвальд, и в голосе его ужас смешался с восторгом. – Едут! Вы только посмотрите! Нет, Эрна, взгляни! Ну, Эрна, взгляни же! Такого ты точно никогда не видела!
– Еще насмотрюсь, – буркнула я, но все же поднялась на стену.
И обомлела.
Вместо ожидаемого отряда к замку приближались всего три всадника. Четвертая лошадь была без седока. Да и лошадьми называть этих существ, пожалуй, не стоило. Черные и косматые, с узкими хищными мордами и крепкими ногами, они передвигались странными пружинящими прыжками, словно огромные кошки. Вот только и кошками, пусть и гигантскими, тоже не являлись. Никогда прежде мне не доводилось видеть животных, даже отдаленно похожих на них.
Айла рядом забормотала молитву, Торнвальд подался вперед, жадно разглядывая всадников. Я оцепенела, не в силах даже шелохнуться. Это что же, мне придется ехать за перевал вот с ними? С этими чудовищами?
