– Думаю, – ответила я осторожно, – что Реймон и Говард нашли друг друга. Мистер дас Вернс тоже показался мне несколько, э-э-э, увлеченным одной темой. Так что пусть обсуждают правильное питание вдвоем.
Билл хохотнул.
– Ну, это вряд ли. Говард больше по пище духовной. Если вам не повезет попасться ему в лапы, то вырветесь не раньше, чем прослушаете лекцию о современной поэзии.
Спасибо, вот чем-чем, а лекциями о поэзии я была сыта по горло еще со времен учебы. И очень сомневалась, что Говард способен рассказать мне нечто новое, о чем и сообщила собеседникам.
– О, спорим, он вас сможет удивить? А вот с Реем вам придется встретиться завтра. Твой дядя, – а это пояснение для Билли, – попросил Беллу написать статью о его находках.
– А Реймон у нас как раз в этом хламе и копается! – радостно завершил Билли. – Вносит в каталог. Дядя пытался приспособить к этому делу меня, но быстро плюнул на затею.
– После того, как ты назвал каменную мельницу орехоколкой…
– Так похоже ведь!
– …и выкинул пиалу для меда…
– Какая-то треснутая невзрачная посудина!
– и разбил флакончик для притираний…
– Он уже был разбит! – возмутился Билли. – Подумаешь, еще один скол добавился!
– …словом, больше его Ганс к своим драгоценным экспонатам не допускает и близко, – завершила Келли. – И, как по мне, правильно делает.
– Да ладно, все равно это всего лишь куча хлама, чье место на мусорной свалке. Даже то, что Дик объявил украшениями, просто куски гнутой проволоки, а дядя обрадовался так, словно откопали золотой слиток. И ничего больше в том захоронении не обнаружили, кроме костей, конечно.
– А кто такой Дик? – ухватилась я за незнакомое имя.
– Ричард Коллинз, дядин помощник, правая рука и, пожалуй, левая тоже, потому как без него дядя совсем беспомощен. Такой же увлеченный археолог. Он до сих пор не вернулся с раскопок, видать, опять наткнулся на нечто интересное. Ну, для него интересное, разумеется, а не для нормальных людей. Ничего, народу в лагере не так уж много, скоро вы перезнакомитесь со всеми. Держитесь меня, Белла, я вас в обиду не дам. Можете еще свести дружбу с кем-нибудь из помощников Куки, чтобы получать порции побольше.
И он жизнерадостно хохотнул.
– Билли шутит, – пояснила очевидное моя соседка. – Всегда можно попросить добавки, Куки готовит с запасом.
Хм, странно. Не то чтобы я обладала большим опытом на ниве ведения домашнего хозяйства, но вот этакую готовку с запасом всегда полагала пустой тратой средств. Куда повар девает остатки еды? Ее ведь не подашь на следующий день, подогрев на сковородке. Жаль только, что расследование этой загадки на сенсацию не потянет. Нет, мне нужно нечто иное. Наверное, стоит познакомиться с Ричардом Коллинзом и пристать с расспросами к нему. Если кто и знает нечто любопытное, то это тот, кто все свое свободное время проводит на раскопках, верно? И – тут моя фантазия заработала на полную мощность – не потому ли он задерживается дольше всех, что ему как раз удалось обнаружить кое-что ценное? И он беспокоится, чтобы о его находке не узнали остальные члены экспедиции. Особенно жаждущий разбогатеть Ганс Храуп.
Решено, присмотрюсь к Ричарду Коллинзу получше! А если понадобится, то и слежку организую. Спрячусь где-нибудь среди канав и полуразрушенных стен.
Признаться, об археологических раскопках представление у меня имелось весьма смутное, потому я и решила, что укрыться от посторонних глаз там труда не составит.
* * *
В душ я заходила с опаской. Тонкая шторка казалась ненадежной преградой, но Келли заверила, что никому из обитателей лагеря до нас дела нет.
– Подглядывать никто не станет, – заверила она со смешком.
Но мне почудилось, что в ее голосе прозвучали нотки разочарования.
Вода… бодрила.
Да, бодрила, что перед сном абсолютно лишнее. Плохо прогрелась за день из-за пасмурной погоды, как пояснила Келли. Шампунь пенился отвратительно, и волосы от пыли я промыла с трудом. А в завершение еще и выяснилось, что феном воспользоваться не получится. Розетки, чтобы его включить, в палатке не имелось, да и вообще никто не озаботился тем, чтобы провести к лагерю электричество.
– А что ты хотела? – пожала плечами Келли. – Хорошо еще, что на колодец наткнулись и расчистили его, а то пользовались бы привозной водой, строго экономя. Здесь не отель, Белла.
Что не отель и не курорт, а вовсе даже суровые полевые условия, я уже усвоила. Но как же без фена? И… и вообще без электричества? Я запоздало сообразила, что фонарь на столе – не элемент интерьера, вспомнила слова соседки об огневиках в кухне, о слабом уровне экспедиционных магов, и прикусила губу от бессилия и злости.
– А волосы как высушить?
– Сами высохнут. Не зима все-таки.
И на том спасибо.
– Или можешь у палатки посидеть, – предложила Келли, прервав повисшее неловкое молчание. – Ветерок быстро высушит.
Я хмыкнула. Стать обладательницей чудной прически «копна сена в жаркий полдень» не хотелось. А именно такую и получу, если с какого-то перепуга решу, что степной ветер справится с укладкой не хуже мастера в салоне. Ладно, придется воспользоваться опытом студенческих лет.
– А здесь газеты имеются? Ненужные какие-нибудь?
Потому как чистую бумагу мне вряд ли кто-то здесь даст.
Келли махнула рукой.
– Должны быть. Сходи к Говарду, он выдаст.
– Он у вас что, библиотекой заведует?
Келли хихикнула.
– Да какая там библиотека! Он над своими томиками драгоценными так и трясется. А газеты Билли в книжном на сдачу дают, вот он все Говарду и сгружает. Ну, иногда читаем, когда погода плохая, сама понимаешь, развлечений здесь никаких. А Говард печатное слово уважает и никогда ничего не выбрасывает. Кроме одной книженции, что Билли по ошибке привез, ту от злости на туалетную бумагу пустил. Негодный опус, скажу я тебе. Во всех смыслах. И как поэзия дрянь, и как подтирка.
Надеюсь, происшествие случилось давненько, и в уборной я обнаружу обычную бумагу. Хотя кое-какая современная поэзия только и годится, что для таких приземленных целей, но я внезапно тоже ощутила в себе невиданное доселе уважение к печатному слову. Возможно, не столь сильное, как у Говарда, но все же.
* * *
Келли показала мне нужную палатку издали.
– С тобой не пойду, и не проси. Здесь подожду. Говард кого угодно заговорит до смерти.
Я упрашивать не стала. Не хочет – не надо, сама справлюсь. И только подойдя к палатке, осознала проблему. Звонок или хотя бы какой колокольчик у входа никто не додумался прицепить, а стучать по плотно натянутой ткани бесполезно. Что же делать? Звать по имени человека, который мне не представлен? Как-то невежливо. Я покашляла. Сначала тихо, потом громче. И еще громче. И еще. Раскашлялась до настоящего першения в горле.
– Вы больны? – раздался надтреснутый какой-то голос за моей спиной.
Я резко обернулась и увидела того самого парня с лошадиным лицом – Говарда. Надо же, какая удача!
– Нет, кхм, не больна.
– Но вы кашляете!
Он даже пальцем ткнул обвиняющим жестом – для верности, не иначе. Чтобы у меня сомнений не осталось, о ком он говорит.
– Это… это… это аллергия, – выкрутилась я. – Ап-п-чхи!
Но Говард смотрел подозрительно.
– На что?
На невыносимых зануд, конечно же.
– На пыль.
Кажется, он не поверил. Да что там кажется – точно не поверил. Потому как отступил от меня на шаг и бочком принялся пробираться к палатке.
– У меня слабый иммунитет, мне нельзя находиться рядом с источником инфекции.
– Да я не источник! И находиться не собираюсь! Тьфу ты! В смысле, я за газетами пришла!
Говард моргнул.
– За какими газетами?
– Да за любыми, каких не жалко.
Подозрение в его взгляде усилилось.
– Тогда подождите, сейчас вынесу.
И скрылся за пологом. Вернулся на удивление быстро, сунул мне в руки целый ворох печатных изданий.
– Вот! Надеюсь, вас устроит! Спокойной ночи!
И юркнул обратно в палатку.
Келли при виде меня вздохнула завистливо.
– Поделись, как тебе это удалось?
– Что именно?
– Заставить Говарда выполнить твою просьбу и не уболтать тебя до потери сознания.
– Эм, – смутилась я, – да ничего особенного. Как выяснилось, нужно просто правильно известить о своем появлении. Вот и все.
Ночь пахла сухими травами. Раскаленной за день потрескавшейся землей. Застоявшейся в бочках водой. Едва уловимой свежестью, что приносил восточный ветер.
И едкой мазью от комаров.
От вони этой слезились глаза, а Грегори обмазывался щедро и Реймону после тюбик протянул.
– Держи, намажься, не то сожрут.
Рей закашлялся.
– Да у меня своя есть. Вот.
Показал купленное накануне в аптеке средство, но сосед презрительно хмыкнул.
– Ерунда. Такое их не берет, чего поядренее надо.
Прошлой ночью Рей намазаться позабыл, о чем сильно пожалел наутро, расчесывая многочисленные вспухшие волдыри. Но надеялся, что патентованное средство поможет. А заодно и осознал, чем именно так несло ночью от соседней койки: вовсе не нестиранными носками, как подумалось изначально.
– Я пока своей попробую. Но спасибо.
Грегори пожал могучими плечами.
– Как хочешь. Ложишься?
– Нет, я пройдусь. В другой конец лагеря.
– А-а-а, – понимающе протянул сосед. – Не заблудишься?
– Да пообвыкся уже.
И вышел из палатки, но направился вовсе не к дощатым домикам, а в противоположном направлении. Следовало обдумать все, что случилось за сегодняшний долгий день, и принять решение, какой тактики придерживаться дальше.
* * *
Первая ночь не дала никаких результатов, разве что клятые комары искусали, так что утро Рей встретил в самом скверном расположении духа. На завтра подавали вкуснейший омлет, правда, не с ветчиной или грибами, а с зеленью, но щедрая порция и большая кружка кофе с молоком примирили с действительностью. Сам виноват, в конце концов, недооценил противника. А знал ведь, что комары пострашней иного преступника будут, их не скрутишь и наручники не натянешь, но побоялся зажигать фонарь и будить Грега, копаясь в сумке. Подумал, что одну ночь как-то перетерпит. А оно вон как вышло.
Прогулка по спящему лагерю ничего не дала. Реймон походил между палатками, обошел импровизированную кухню, душевые, свое будущее рабочее место. Постоял, прислушиваясь. И направился обратно. Спать.
После завтрака он попытался увязаться вслед за прочими членами экспедиции на раскопки, но его перехватила бдительная Эмма Храуп.
– Ой, вы еще плохо ориентируетесь, Рей, да? Ничего, скоро привыкнете. Вам во-он в ту сторону, третья палатка слева.
Билли возился у старенького грузовичка, пинал колеса, стучал по бензобаку. Наконец, уселся на водительское место, помахал из окна тетушке. Грузовик фыркнул презрительно, обдавая Рея клубами удушливого черного дыма, чихнул и на редкость бодро покатил по колее.
– За припасами отправился, – пояснила Эмма, хотя вопросов Реймон не задавал. – К вечеру вернется.
А раз так, то нельзя ли якобы случайно заглянуть в палатку парня? Сделать вид, что заблудился, и хотя бы немного осмотреться. Вряд ли что-нибудь важное тот тип, которого Реймон разыскивает, держит на виду, но, как знать, вдруг повезет?
Пока же пришлось плестись на рабочее место и с видом глубокомысленным изучать груду черепков. Рей попробовал схитрить и полистал журнал, чтобы подсмотреть, как обозначал находки сам Ганс Храуп. И ничего не понял. «Пер. пол. 19-21, возм. зл. ок». Это еще что такое? Ладно, «пер. пол» – должно быть, «первая половина». А дальше? Время, когда рухлядь вытащили на поверхность земли? Примерная стоимость? И что может означать «зл»? «Зло»? «Золото»?
Нет, ничего даже отдаленно похожего на золото среди экспонатов не наблюдалось. А вот зло охватило самого Реймона, когда он понял, что придется изобретать собственную систему классификации.
Он повертел в руках нечто бурое, круглое, больше всего смахивающее на треснутую тарелку с выщербленными краями. Та-ак, и как же тебя, подруга, записать?
Соблазнительную мысль наставить в гроссбухе невнятных обозначений вроде тех, что использовал Храуп, Рей не без сожаления отмел. Ведь если Ганс, или Эмма, или Говард, или еще кто-либо из экспедиции окажется любопытным и дотошным, то очень быстро выяснят, что артефактор из него – как из медведя балерина. Растолковать свои сокращения он ведь не сможет. Так что, немного поразмыслив, Реймон принял самое очевидное решение.
Заглянувшая после полудня Эмма немало удивилась, увидев, что гора хлама ныне разделилась на несколько маленьких горок.
– А… а что это вы делаете, Реймон?
– Провожу предварительную сортировку, – гордо объявил он.
Эмма присела на корточки, потрогала зачем-то черепки из ближайшей к ней кучи.
– Но у вас здесь части обычной кухонной утвари вперемешку с предметами культа! – возмутилась она.
Да-а-а? И как только определила? Как по мнению Рея, осколки и обломки ничем-то друг от друга и не отличались. Разве что степенью загрязненности. Он специально выбирал куски одного размера, а относительно целые предметы складывал отдельно.
– Вот это, – Эмма вытащила нечто, покрытое слоем засохшей глины, – фрагмент чаши для пожертвований.
Рей побоялся спрашивать, с чего бы она это взяла. Сделал мысленно отметку: если в груде барахла попадется нечто похожее, он хотя бы знает, как эту штуковину описать.
Впрочем, не факт. Потому что Эмма вытащила второй осколок, на взгляд Рея, идентичный первому, и пояснила:
– А это горшок, обычный такой, в котором еду готовили.
Рей прищурился.
– Я применяю новаторский метод профессора дас Нортона. Слышали о нем?
– Да, – немного неуверенно ответила Эмма. – В смысле, о профессоре, а не о методе. А разве он не забросил науку и не переселился в какую-то деревню, где выращивает кабачки?
– У вас устаревшие сведения. Кабачки – это прикрытие. Профессор опасался, что его новые разработки похитят конкуренты.
Эмма поперхнулась.
– Какие… разработки? – спросила, откашлявшись.
Ее изумление Рей понимал: кому в здравом уме придет в голову похитить способ классификации черепков, пусть даже самый наиновейший? Так что он состроил серьезную физиономию, вытаращил глаза и стр-рашным шепотом возвестил:
– Секретные! Заказ оттуда!
И ткнул пальцем в потолок.
Зря. Раздался противный звук, и палец уткнулся в медленно поддающуюся преграду. Эмма подняла взгляд. Рей последовал ее примеру и обнаружил, что ткань палатки натянулась до предела и вот-вот прорвется. От одного-то тычка!
– Вы плохо храните раритеты! – рявкнул он.
Эмма подпрыгнула.
– Мы…
– Или ваши палатки тоже причислены к древностям?
– Они прочные, – обиделась супруга Ганса Храупа. – Прежде как-то никому не приходило в голову испытывать их магией.
Тут Реймон спохватился, что для усиления эффекта действительно задействовал силу, но вот как-то не рассчитал. И теперь от его пальца по ткани расползалось выгоревшая потертость. Подавив порыв извиниться, он спрятал руки за спину и обвиняющим тоном продолжил:
– Недоработка. Что, если кому-то придет в голову похитить находки?
Эмма ойкнула, зажала рот ладонью. Должно быть, представила реакцию мужа, если Реймон поделится с ним своими соображениями.
– Вы правы, об этом мы не подумали. Но здесь ведь все свои!
И черепки эти даром никому не нужны, о чем ей прекрасно известно.
Билл хохотнул.
– Ну, это вряд ли. Говард больше по пище духовной. Если вам не повезет попасться ему в лапы, то вырветесь не раньше, чем прослушаете лекцию о современной поэзии.
Спасибо, вот чем-чем, а лекциями о поэзии я была сыта по горло еще со времен учебы. И очень сомневалась, что Говард способен рассказать мне нечто новое, о чем и сообщила собеседникам.
– О, спорим, он вас сможет удивить? А вот с Реем вам придется встретиться завтра. Твой дядя, – а это пояснение для Билли, – попросил Беллу написать статью о его находках.
– А Реймон у нас как раз в этом хламе и копается! – радостно завершил Билли. – Вносит в каталог. Дядя пытался приспособить к этому делу меня, но быстро плюнул на затею.
– После того, как ты назвал каменную мельницу орехоколкой…
– Так похоже ведь!
– …и выкинул пиалу для меда…
– Какая-то треснутая невзрачная посудина!
– и разбил флакончик для притираний…
– Он уже был разбит! – возмутился Билли. – Подумаешь, еще один скол добавился!
– …словом, больше его Ганс к своим драгоценным экспонатам не допускает и близко, – завершила Келли. – И, как по мне, правильно делает.
– Да ладно, все равно это всего лишь куча хлама, чье место на мусорной свалке. Даже то, что Дик объявил украшениями, просто куски гнутой проволоки, а дядя обрадовался так, словно откопали золотой слиток. И ничего больше в том захоронении не обнаружили, кроме костей, конечно.
– А кто такой Дик? – ухватилась я за незнакомое имя.
– Ричард Коллинз, дядин помощник, правая рука и, пожалуй, левая тоже, потому как без него дядя совсем беспомощен. Такой же увлеченный археолог. Он до сих пор не вернулся с раскопок, видать, опять наткнулся на нечто интересное. Ну, для него интересное, разумеется, а не для нормальных людей. Ничего, народу в лагере не так уж много, скоро вы перезнакомитесь со всеми. Держитесь меня, Белла, я вас в обиду не дам. Можете еще свести дружбу с кем-нибудь из помощников Куки, чтобы получать порции побольше.
И он жизнерадостно хохотнул.
– Билли шутит, – пояснила очевидное моя соседка. – Всегда можно попросить добавки, Куки готовит с запасом.
Хм, странно. Не то чтобы я обладала большим опытом на ниве ведения домашнего хозяйства, но вот этакую готовку с запасом всегда полагала пустой тратой средств. Куда повар девает остатки еды? Ее ведь не подашь на следующий день, подогрев на сковородке. Жаль только, что расследование этой загадки на сенсацию не потянет. Нет, мне нужно нечто иное. Наверное, стоит познакомиться с Ричардом Коллинзом и пристать с расспросами к нему. Если кто и знает нечто любопытное, то это тот, кто все свое свободное время проводит на раскопках, верно? И – тут моя фантазия заработала на полную мощность – не потому ли он задерживается дольше всех, что ему как раз удалось обнаружить кое-что ценное? И он беспокоится, чтобы о его находке не узнали остальные члены экспедиции. Особенно жаждущий разбогатеть Ганс Храуп.
Решено, присмотрюсь к Ричарду Коллинзу получше! А если понадобится, то и слежку организую. Спрячусь где-нибудь среди канав и полуразрушенных стен.
Признаться, об археологических раскопках представление у меня имелось весьма смутное, потому я и решила, что укрыться от посторонних глаз там труда не составит.
* * *
В душ я заходила с опаской. Тонкая шторка казалась ненадежной преградой, но Келли заверила, что никому из обитателей лагеря до нас дела нет.
– Подглядывать никто не станет, – заверила она со смешком.
Но мне почудилось, что в ее голосе прозвучали нотки разочарования.
Вода… бодрила.
Да, бодрила, что перед сном абсолютно лишнее. Плохо прогрелась за день из-за пасмурной погоды, как пояснила Келли. Шампунь пенился отвратительно, и волосы от пыли я промыла с трудом. А в завершение еще и выяснилось, что феном воспользоваться не получится. Розетки, чтобы его включить, в палатке не имелось, да и вообще никто не озаботился тем, чтобы провести к лагерю электричество.
– А что ты хотела? – пожала плечами Келли. – Хорошо еще, что на колодец наткнулись и расчистили его, а то пользовались бы привозной водой, строго экономя. Здесь не отель, Белла.
Что не отель и не курорт, а вовсе даже суровые полевые условия, я уже усвоила. Но как же без фена? И… и вообще без электричества? Я запоздало сообразила, что фонарь на столе – не элемент интерьера, вспомнила слова соседки об огневиках в кухне, о слабом уровне экспедиционных магов, и прикусила губу от бессилия и злости.
– А волосы как высушить?
– Сами высохнут. Не зима все-таки.
И на том спасибо.
– Или можешь у палатки посидеть, – предложила Келли, прервав повисшее неловкое молчание. – Ветерок быстро высушит.
Я хмыкнула. Стать обладательницей чудной прически «копна сена в жаркий полдень» не хотелось. А именно такую и получу, если с какого-то перепуга решу, что степной ветер справится с укладкой не хуже мастера в салоне. Ладно, придется воспользоваться опытом студенческих лет.
– А здесь газеты имеются? Ненужные какие-нибудь?
Потому как чистую бумагу мне вряд ли кто-то здесь даст.
Келли махнула рукой.
– Должны быть. Сходи к Говарду, он выдаст.
– Он у вас что, библиотекой заведует?
Келли хихикнула.
– Да какая там библиотека! Он над своими томиками драгоценными так и трясется. А газеты Билли в книжном на сдачу дают, вот он все Говарду и сгружает. Ну, иногда читаем, когда погода плохая, сама понимаешь, развлечений здесь никаких. А Говард печатное слово уважает и никогда ничего не выбрасывает. Кроме одной книженции, что Билли по ошибке привез, ту от злости на туалетную бумагу пустил. Негодный опус, скажу я тебе. Во всех смыслах. И как поэзия дрянь, и как подтирка.
Надеюсь, происшествие случилось давненько, и в уборной я обнаружу обычную бумагу. Хотя кое-какая современная поэзия только и годится, что для таких приземленных целей, но я внезапно тоже ощутила в себе невиданное доселе уважение к печатному слову. Возможно, не столь сильное, как у Говарда, но все же.
* * *
Келли показала мне нужную палатку издали.
– С тобой не пойду, и не проси. Здесь подожду. Говард кого угодно заговорит до смерти.
Я упрашивать не стала. Не хочет – не надо, сама справлюсь. И только подойдя к палатке, осознала проблему. Звонок или хотя бы какой колокольчик у входа никто не додумался прицепить, а стучать по плотно натянутой ткани бесполезно. Что же делать? Звать по имени человека, который мне не представлен? Как-то невежливо. Я покашляла. Сначала тихо, потом громче. И еще громче. И еще. Раскашлялась до настоящего першения в горле.
– Вы больны? – раздался надтреснутый какой-то голос за моей спиной.
Я резко обернулась и увидела того самого парня с лошадиным лицом – Говарда. Надо же, какая удача!
– Нет, кхм, не больна.
– Но вы кашляете!
Он даже пальцем ткнул обвиняющим жестом – для верности, не иначе. Чтобы у меня сомнений не осталось, о ком он говорит.
– Это… это… это аллергия, – выкрутилась я. – Ап-п-чхи!
Но Говард смотрел подозрительно.
– На что?
На невыносимых зануд, конечно же.
– На пыль.
Кажется, он не поверил. Да что там кажется – точно не поверил. Потому как отступил от меня на шаг и бочком принялся пробираться к палатке.
– У меня слабый иммунитет, мне нельзя находиться рядом с источником инфекции.
– Да я не источник! И находиться не собираюсь! Тьфу ты! В смысле, я за газетами пришла!
Говард моргнул.
– За какими газетами?
– Да за любыми, каких не жалко.
Подозрение в его взгляде усилилось.
– Тогда подождите, сейчас вынесу.
И скрылся за пологом. Вернулся на удивление быстро, сунул мне в руки целый ворох печатных изданий.
– Вот! Надеюсь, вас устроит! Спокойной ночи!
И юркнул обратно в палатку.
Келли при виде меня вздохнула завистливо.
– Поделись, как тебе это удалось?
– Что именно?
– Заставить Говарда выполнить твою просьбу и не уболтать тебя до потери сознания.
– Эм, – смутилась я, – да ничего особенного. Как выяснилось, нужно просто правильно известить о своем появлении. Вот и все.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Ночь пахла сухими травами. Раскаленной за день потрескавшейся землей. Застоявшейся в бочках водой. Едва уловимой свежестью, что приносил восточный ветер.
И едкой мазью от комаров.
От вони этой слезились глаза, а Грегори обмазывался щедро и Реймону после тюбик протянул.
– Держи, намажься, не то сожрут.
Рей закашлялся.
– Да у меня своя есть. Вот.
Показал купленное накануне в аптеке средство, но сосед презрительно хмыкнул.
– Ерунда. Такое их не берет, чего поядренее надо.
Прошлой ночью Рей намазаться позабыл, о чем сильно пожалел наутро, расчесывая многочисленные вспухшие волдыри. Но надеялся, что патентованное средство поможет. А заодно и осознал, чем именно так несло ночью от соседней койки: вовсе не нестиранными носками, как подумалось изначально.
– Я пока своей попробую. Но спасибо.
Грегори пожал могучими плечами.
– Как хочешь. Ложишься?
– Нет, я пройдусь. В другой конец лагеря.
– А-а-а, – понимающе протянул сосед. – Не заблудишься?
– Да пообвыкся уже.
И вышел из палатки, но направился вовсе не к дощатым домикам, а в противоположном направлении. Следовало обдумать все, что случилось за сегодняшний долгий день, и принять решение, какой тактики придерживаться дальше.
* * *
Первая ночь не дала никаких результатов, разве что клятые комары искусали, так что утро Рей встретил в самом скверном расположении духа. На завтра подавали вкуснейший омлет, правда, не с ветчиной или грибами, а с зеленью, но щедрая порция и большая кружка кофе с молоком примирили с действительностью. Сам виноват, в конце концов, недооценил противника. А знал ведь, что комары пострашней иного преступника будут, их не скрутишь и наручники не натянешь, но побоялся зажигать фонарь и будить Грега, копаясь в сумке. Подумал, что одну ночь как-то перетерпит. А оно вон как вышло.
Прогулка по спящему лагерю ничего не дала. Реймон походил между палатками, обошел импровизированную кухню, душевые, свое будущее рабочее место. Постоял, прислушиваясь. И направился обратно. Спать.
После завтрака он попытался увязаться вслед за прочими членами экспедиции на раскопки, но его перехватила бдительная Эмма Храуп.
– Ой, вы еще плохо ориентируетесь, Рей, да? Ничего, скоро привыкнете. Вам во-он в ту сторону, третья палатка слева.
Билли возился у старенького грузовичка, пинал колеса, стучал по бензобаку. Наконец, уселся на водительское место, помахал из окна тетушке. Грузовик фыркнул презрительно, обдавая Рея клубами удушливого черного дыма, чихнул и на редкость бодро покатил по колее.
– За припасами отправился, – пояснила Эмма, хотя вопросов Реймон не задавал. – К вечеру вернется.
А раз так, то нельзя ли якобы случайно заглянуть в палатку парня? Сделать вид, что заблудился, и хотя бы немного осмотреться. Вряд ли что-нибудь важное тот тип, которого Реймон разыскивает, держит на виду, но, как знать, вдруг повезет?
Пока же пришлось плестись на рабочее место и с видом глубокомысленным изучать груду черепков. Рей попробовал схитрить и полистал журнал, чтобы подсмотреть, как обозначал находки сам Ганс Храуп. И ничего не понял. «Пер. пол. 19-21, возм. зл. ок». Это еще что такое? Ладно, «пер. пол» – должно быть, «первая половина». А дальше? Время, когда рухлядь вытащили на поверхность земли? Примерная стоимость? И что может означать «зл»? «Зло»? «Золото»?
Нет, ничего даже отдаленно похожего на золото среди экспонатов не наблюдалось. А вот зло охватило самого Реймона, когда он понял, что придется изобретать собственную систему классификации.
Он повертел в руках нечто бурое, круглое, больше всего смахивающее на треснутую тарелку с выщербленными краями. Та-ак, и как же тебя, подруга, записать?
Соблазнительную мысль наставить в гроссбухе невнятных обозначений вроде тех, что использовал Храуп, Рей не без сожаления отмел. Ведь если Ганс, или Эмма, или Говард, или еще кто-либо из экспедиции окажется любопытным и дотошным, то очень быстро выяснят, что артефактор из него – как из медведя балерина. Растолковать свои сокращения он ведь не сможет. Так что, немного поразмыслив, Реймон принял самое очевидное решение.
Заглянувшая после полудня Эмма немало удивилась, увидев, что гора хлама ныне разделилась на несколько маленьких горок.
– А… а что это вы делаете, Реймон?
– Провожу предварительную сортировку, – гордо объявил он.
Эмма присела на корточки, потрогала зачем-то черепки из ближайшей к ней кучи.
– Но у вас здесь части обычной кухонной утвари вперемешку с предметами культа! – возмутилась она.
Да-а-а? И как только определила? Как по мнению Рея, осколки и обломки ничем-то друг от друга и не отличались. Разве что степенью загрязненности. Он специально выбирал куски одного размера, а относительно целые предметы складывал отдельно.
– Вот это, – Эмма вытащила нечто, покрытое слоем засохшей глины, – фрагмент чаши для пожертвований.
Рей побоялся спрашивать, с чего бы она это взяла. Сделал мысленно отметку: если в груде барахла попадется нечто похожее, он хотя бы знает, как эту штуковину описать.
Впрочем, не факт. Потому что Эмма вытащила второй осколок, на взгляд Рея, идентичный первому, и пояснила:
– А это горшок, обычный такой, в котором еду готовили.
Рей прищурился.
– Я применяю новаторский метод профессора дас Нортона. Слышали о нем?
– Да, – немного неуверенно ответила Эмма. – В смысле, о профессоре, а не о методе. А разве он не забросил науку и не переселился в какую-то деревню, где выращивает кабачки?
– У вас устаревшие сведения. Кабачки – это прикрытие. Профессор опасался, что его новые разработки похитят конкуренты.
Эмма поперхнулась.
– Какие… разработки? – спросила, откашлявшись.
Ее изумление Рей понимал: кому в здравом уме придет в голову похитить способ классификации черепков, пусть даже самый наиновейший? Так что он состроил серьезную физиономию, вытаращил глаза и стр-рашным шепотом возвестил:
– Секретные! Заказ оттуда!
И ткнул пальцем в потолок.
Зря. Раздался противный звук, и палец уткнулся в медленно поддающуюся преграду. Эмма подняла взгляд. Рей последовал ее примеру и обнаружил, что ткань палатки натянулась до предела и вот-вот прорвется. От одного-то тычка!
– Вы плохо храните раритеты! – рявкнул он.
Эмма подпрыгнула.
– Мы…
– Или ваши палатки тоже причислены к древностям?
– Они прочные, – обиделась супруга Ганса Храупа. – Прежде как-то никому не приходило в голову испытывать их магией.
Тут Реймон спохватился, что для усиления эффекта действительно задействовал силу, но вот как-то не рассчитал. И теперь от его пальца по ткани расползалось выгоревшая потертость. Подавив порыв извиниться, он спрятал руки за спину и обвиняющим тоном продолжил:
– Недоработка. Что, если кому-то придет в голову похитить находки?
Эмма ойкнула, зажала рот ладонью. Должно быть, представила реакцию мужа, если Реймон поделится с ним своими соображениями.
– Вы правы, об этом мы не подумали. Но здесь ведь все свои!
И черепки эти даром никому не нужны, о чем ей прекрасно известно.
