Тетя отвернулась, а потом и вовсе встала из-за стола, загремела посудой. Я кинулась помогать, но Маргарет только сердито махнула рукой, сиди, мол, доедай обед.
– Пирожков тебе соберу, – хмуро сообщила она. – Угостишь приятелей, сладеньким-то вас не балуют.
Это верно, кормили нас в Академии хоть вкусно и обильно, но без излишеств, из сладостей давали только мед. Тетины пироги мои друзья поглощали с восторгом, хотя и наведывались по выходным в городские харчевни и кондитерские. Кассия заверяла, что тесто моей тете удается как никому, во всей столице с ней разве что придворный кондитер поспорит. Пожалуй, я была с ней согласна, хотя о тех изысках, что подают во дворце, даже и не знала толком ничего. Но в любом случае, моя тетя самая лучшая, вот так-то!
– И будь осторожна, – наставляла меня тетушка, прощаясь. – На рожон не лезь, лишний раз ни с кем не спорь. Ясно тебе, Ви? На Заставе и вовсе сиди тихо, не высовывайся, покуда не попросят.
Я кивнула.
– Обещаю, что не стану искать неприятностей.
– Они и сами тебя найдут, если не будешь смотреть в оба, – пробурчала тетя.
Всхлипнула и сотворила охранный знак, призывая ко мне милость демиургов. Я удивилась. Прежде Маргарет особой религиозностью не отличалась, храм посещала редко, охранные знаки, творимые соседками по любому поводу, презрительно именовала суеверием. Любила повторять, что демиургам нет дела до мелочей, что тревожат простых смертных, а тут вдруг такое. Но дальше она изумила меня еще сильнее. Обняла крепко-крепко, прижала к себе, будто прощалась не на короткое время, а навсегда. Еще раз прошептала:
– Береги себя.
И прежде, чем я успела ответить, быстро разомкнула объятия, отступила и скрылась в доме. Захлопнулась дверь, а я еще несколько мгновений стояла неподвижно и рассматривала деревянную створку, словно ожидала, что на ней вот-вот проступит ответ на мой незаданный вопрос.
Она поджидала в проходе под аркой. Прилепилась к серым камням стен, надвинула пониже на лицо капюшон темного плаща. Должно быть, ей самой это представлялось на редкость романтичным, а вот Димасу захотелось рассмеяться. В ранних сумерках шумной столицы вся эта загадочность навевала мысли не о тайных свиданиях с прекрасной возлюбленной, а об обитателях городского дна. О торговцах порошком для сладких грез, скупщиках краденного и продажных женщинах. Во всяком случае, в представлении потомственного аристократа ан Сонгрена им подобало выглядеть примерно так. Искры уже слетали с кончиков пальцев – в конце концов, профессор Тирренс хорошо вымуштровал своих студентов, подготовил к возможным опасностям. Но тут порыв прохладного весеннего ветерка донес знакомый сладкий по приторности запах, и Димас опустил руку. И поморщился. Ее только не хватало. Тем более, что он как раз возвращался со свидания с одной весьма аппетитной сговорчивой вдовушкой и меньше всего на свете хотел сейчас выяснять отношения с влюбленной однокурсницей.
– Димас! – позвала Линда ан Делан. – Димас!
– Что ты здесь делаешь? – не слишком любезно спросил он.
Хотя сомнений в том, кого именно она дожидалась, не возникло.
Грубый тон ее не оттолкнул – а жаль.
– Жду тебя. Ты ведь снимаешь квартиру в одном из тех домов, верно?
Ее осведомленность Димасу не понравилась. Продал кто-то. Слуги или друзья? Или не слишком быстро соображающий Мартин сболтнул где-то лишнего, а Линда услышала и запомнила?
– И что тебе от меня понадобилось?
Она скользнула навстречу, подхватила под локоть. Димас опять поморщился.
– Так что тебе нужно?
Линда хихикнула.
– Мне бы хотелось посмотреть, как ты живешь. Пригласишь?
На язык просились ругательства. Ан Делан все же далеко не дура, прекрасно понимает, что живет – официально живет – Димас в столичном особняке ан Сонгренов, а в квартире просто проводит время. Ладно, не просто, а очень даже приятно и порой весело. Так что нетрудно сообразить, на что именно напрашивается однокурсница. Но нет, проблемы в Академии Димасу не нужны. Да и с единственной дочерью столь влиятельного отца как Патрик ан Делан связываться себе дороже выйдет. Не успеешь с кровати встать, как схватят и поволокут к алтарю, а родной папочка только порадуется. Он бы давно уже согласился на предложение Патрика, но не без оснований опасался, что непокорный сын откажется повиноваться родительской воле.
– Уже темнеет. Нам лучше вернуться в Академию, чтобы не нарваться на взыскание. К тому же, насколько я слышал, у тебя и так хватает проблем. Верно?
Не то чтобы его хоть сколько-нибудь занимали дела Линды, но эту сплетню оставить без внимания он не мог. Линда ан Делан пыталась покалечить Виолетту Рейн! Совсем рехнулась от ревности, вы слышали? Да-да, прямо на практическом зельеварении, при профессоре, представляете? А все, что касалось Рейн, с недавних пор очень интересовало Димаса.
Линда замедлила шаг, как-то странно дернулась, чуть не споткнулась. Похоже, легко отделаться ей не удалось, раз упоминание о наказании вызвало такую реакцию. Но заговорила, к некоторой досаде своего спутника, совсем о другом.
– Ты ведь собираешься на практику на Заставу, верно?
Никакой тайны в этом не было, да и списки должны были вывесить к их возвращению, так что Димас кивнул.
– Да, в группе профессора Тирренса.
Линда застенчиво улыбнулась, поправила капюшон свободной рукой так, чтобы он больше не скрывал ее лица.
– И я тоже.
Он сначала даже не осознал услышанное, настолько нелепо прозвучали ее слова.
– И ты тоже – что?
– Тоже записалась в эту группу. Профессор не хотел меня брать, пришлось напомнить ему об Уставе Академии. О равных правах и возможностях для всех и все такое. Я обещала, что подам жалобу, и ему пришлось согласиться.
Да уж, нетрудно представить, с каким выражением лица Тирренс давал согласие. И какими словами костерил про себя влюбленную дурынду. Димас и сам с удовольствием бы их повторил.
– Разве тебе нравится боевка?
Линда несколько раз энергично кивнула.
– Вот-вот, профессор тоже сказал, что прежде не замечал у меня склонности к боевой магии. Но это ведь не имеет никакого значения, верно?
Не имеет никакого значения? Да она окончательно спятила!
– Скажи мне, ан Делан, – начал он вкрадчиво, – ты вообще как представляешь себе Заставу? Хоть немного понимаешь, что тебя ожидает? Степь, пыль, ветер, пауки.
Последнее ей точно не понравилось. Пауков избалованная аристократка определенно не считала приятным соседством, так что наморщила безупречный лоб, но тут же тряхнула головой и улыбнулась. Ответила беспечно:
– Ну и что, подумаешь – пауки! Не съедят же они меня, в конце концов!
А вот с этим Димас мог бы поспорить. В приграничных степях, если верить слухам, водились разные чудовища, так отчего бы там не поселиться и плотоядным паукам? Он уже открыл рот, чтобы поделиться со спутницей этими соображениями и напугать ее хорошенько, но она продолжала щебетать, не давая ему вставить ни слова.
– И потом, теплые ночи, яркие крупные звезды… Так романтично, не находишь?
– Опасность, подстерегающая за каждым деревом и под каждым кустом, – мрачно дополнил он. – Нет, не нахожу. Зря ты в это ввязалась, ан Делан. Девушкам не место на Заставе.
Она вспыхнула. Алая краска залила еще щеки, окрасив их заметным даже при тусклом желтоватом фонарном освещении румянцем. Светильники еще не горели в полную мощь, пока в столице не стемнело окончательно.
– Не место, значит? Мне не место, да? А вот для Рейн местечко вполне подходящее, верно?
Димас споткнулся и с трудом удержал равновесие. Все еще цеплявшаяся за его локоть Линда пошатнулась, но тоже устояла на ногах.
– Рейн? Она-то здесь каким образом?
– А таким, – торжествующе возвестила Линда, – что она тоже записалась в группу профессора Тирренса. Скажешь, не знал?
Откуда бы? Хотя, если хорошенько подумать, то поступок Рейн неожиданным не назовешь. Ей всегда удавались боевые заклинания. Да вспомнить хотя бы те огненные шары, которые она так ловко метала на днях! В самого Димаса, между прочим. Заодно в памяти всплыли и слова Тирренса. «Я знаю ваше отношение к дисциплине, ан Сонгрен, потому предупреждаю заранее и один раз: никаких выходок во время практики я не потерплю. Это понятно?» – вот что сказал он тогда. Теперь сдержать данное профессору обещание будет труднее, чем представлялось в тот момент. Если бы он тогда знал, что и Рейн собирается на Заставу… если бы знал… И что это изменило бы? Да ничего, внезапно понял Димас. Он не собирался отказываться от своих планов из-за какой-то выскочки, пусть эта выскочка и была той еще занозой и заразой. Если Рейн так хочется наглотаться степной пыли и пообщаться с монстрами приграничья – да пожалуйста! Никто ее останавливать не собирается! А он, потомок древнего рода ан Сонгрен, просто не будет замечать досадную помеху. Хладнокровие и выдержка – вот что не раз спасало его предков, и ему эти качества тоже пригодятся.
Линда, на которую он, задумавшись, перестал обращать внимание, дернула его за рукав.
– Так что? Или это правда? Те слухи, что ходят по Академии? У вас действительно роман? Поэтому и на практику вы собрались вместе?
Ее слова придали мыслям иное направление, приятное, но в данный момент несколько неуместное. Резко дернувшись, Димас вырвал руку из цепкой хватки и процедил:
– Не понял, ан Делан, а тебе-то какое дело до того, с кем я кручу романы?
Линда надула губы.
– Но как… я же… мы же…
– Нет никаких «мы же», – ехидно сообщил он. – Забудь. И передай отцу, пусть отстанет от моего. Все равно ничего не добьется.
– Я – лучшая партия для тебя, – ничуть не смутившись, заявила нахальная девица. – Ты и сам это понимаешь. Хочешь поразвлечься с нищенкой Рейн? Пожалуйста, я подожду. Рано или поздно тебе надоест, и ты ее бросишь. Только проследи, чтобы ваши игры остались без последствий. Роду ан Сонгрен не нужны бастарды.
Не веря своим ушам, Димас остановился, посмотрел, прищурившись, в лицо спутницы. Под его взглядом она сразу поникла, губы дрогнули, искривились, будто Линда собиралась вот-вот расплакаться.
– Не помню, чтобы я просил совета, ан Делан. Как-нибудь сам разберусь со своей жизнью. Захочу – вообще женюсь на Рейн, ясно тебе?
Подобная мысль ему самому казалась смехотворной. Он выпалил угрозу просто так, наобум, не подумав. Конечно же, Линда сейчас рассмеется и скажет, что шутка получилась не слишком удачной. Но по тому, как побледнела спутница, как она отшатнулась, Димас понял, что попал в цель.
– Так это правда? Эти безумные слухи правдивы? А я не верила… Как ты посмел?
Взметнулась тонкая рука – и щеку словно опалило. Линда повернулась и принялась бежать, неловко, то и дело спотыкаясь. М-да, нелегко ей придется на Заставе, подумал Димас, потирая щеку. От неожиданности он даже оскорбиться не успел, не то что как-то отреагировать, и теперь лишь сплюнул зло:
– Идиотка ненормальная!
Похоже, эта дурында поверила в серьезность его намерений относительно Рейн. Нет, ну надо же быть такой дурой! Хотя… она ведь могла подумать, что он готов жениться на оборванке из Нижнего города назло отцу. Да, наверное, именно так она и решила. Димас еще раз потер щеку и, насвистывая, направился к Академии. Если разобраться, то все складывалось самым удачным для него образом. Щека скоро перестанет гореть, все-таки удар у ан Делан так себе, зато он, похоже, окончательно отделался от влюбленной приставалы. Лучше пусть дуется, чем изводит его, а то пришлось бы на Заставе искать укрытие вовсе не от врагов. А теперь хоть надежда на спокойную практику появилась.
Джастин Тирренс размешал остывающий темно-бурый отвар, вдохнул поднимающийся над глиняной кружкой пар и закашлялся. Гадость, терпкая, горькая, на редкость противная на вкус. Но к вечеру разнылись старые, давно уже затянувшиеся, раны, заломило плечо, а больное колено и вовсе заставляло морщиться при каждом шаге. «Совсем расклеился, старая развалина», – обругал себя профессор. Сделал глоток, и дыхание перехватило, но он заставил себя осушить кружку чуть ли не залпом. Вот так, скоро должно отпустить.
Пробежал пальцами по запирающему узору на ящике стола, отменяя заклинание. Вытащил простую деревянную шкатулку, без лака и затейливой резьбы. Откинул крышку. В такие вечера, когда особенно донимала давно уже ставшая постоянной спутницей боль, он позволял себе вспоминать. Недолго, лишь несколько минут, пока не начинало действовать зелье.
Поблекшая розовая лента. Коротенькая записка, всего лишь несколько слов. Чернила уже выцвели, но содержание давно отпечаталось в памяти Джастина. Впрочем, тогда он еще не звался Джастином, и уж точно не был Тирренсом. И не воевал. Более того, наивный юноша из прошлого даже не подозревал, что вскоре сбежит на фронт, изменив имя. А потом, увешанный наградами и обласканный его величеством, не захочет возвращаться к прежней жизни. К семье, что предала его.
Последнее сокровище – миниатюра. Портрет смеющейся девушки, совсем молоденькой. Пышные каштановые локоны, серые глаза, пухлые алые губы. Джастин провел по ним пальцем и тут же спрятал портрет обратно в шкатулку.
Вот и все. Пора выныривать из воспоминаний и возвращаться в сегодняшний день. Тем более, что его события немало озадачили профессора Тирренса. Он никогда не набирал в свою группу для практики больше десяти студентов (а хотелось бы и меньше, но нельзя, нельзя, проклятый Устав запрещает), и вот все десять мест заняты. Весьма неожиданный состав, надо сказать. Надежно заперев ящик, профессор достал список и еще раз пробежал взглядом по фамилиям. Не для того, чтобы освежить их в памяти – нет, на память он пока не жаловался. Просто удивительно было видеть их вот так, вместе. Семь парней и три девушки. Необычный случай. Студентки к нему записывались редко, и он с радостью отказал бы и этим. Если бы только мог.
Пожалуй, только Рейн сделала осознанный выбор. Из нее мог получиться боец – это признавал даже Тирренс. Остальные же две… Он покачал головой. Внутренний голос подсказывал, что без неприятностей в этот раз точно не обойдется, но профессор понятия не имел, каким образом их избежать. Если бы не Устав…
***
Я моргнула, подавила желание как следует потереть глаза, еще раз перечитала коротенький список и застонала. Похоже, моя практика грозила обернуться кошмаром наяву.
– Ну, вот зачем? Ей-то что понадобилось на Заставе?
– Как это что? – хмуро переспросила Касс. – За своим ненаглядным ан Сонгреном собралась, конечно же.
– А этих троих кто-нибудь знает?
Я по очереди ткнула в фамилии, выведенные выше неожиданной «ан Делан». Одного парня я вроде бы помнила, невысокий такой коренастый брюнет с приятной улыбкой. Мы вместе делали задание для профессора Грайс в прошлом году, сушили и раскладывали по банкам соцветия огневки обыкновенной. А вот двое других?
– Я знаю, – ответил Лейв. – Неплохие, вроде, ребята.
Особой уверенности в его голосе я не услышала, но понадеялась, что друг не ошибается. Хватит мне и троих недругов.
– Не могла остаться в столице, – ворчала я себе под нос по пути в столовую. – Нужна ей эта боевая практика, как же! Охмуряла бы своего ан Сонгрена на каникулах. И зачем ей Застава?
– Пирожков тебе соберу, – хмуро сообщила она. – Угостишь приятелей, сладеньким-то вас не балуют.
Это верно, кормили нас в Академии хоть вкусно и обильно, но без излишеств, из сладостей давали только мед. Тетины пироги мои друзья поглощали с восторгом, хотя и наведывались по выходным в городские харчевни и кондитерские. Кассия заверяла, что тесто моей тете удается как никому, во всей столице с ней разве что придворный кондитер поспорит. Пожалуй, я была с ней согласна, хотя о тех изысках, что подают во дворце, даже и не знала толком ничего. Но в любом случае, моя тетя самая лучшая, вот так-то!
– И будь осторожна, – наставляла меня тетушка, прощаясь. – На рожон не лезь, лишний раз ни с кем не спорь. Ясно тебе, Ви? На Заставе и вовсе сиди тихо, не высовывайся, покуда не попросят.
Я кивнула.
– Обещаю, что не стану искать неприятностей.
– Они и сами тебя найдут, если не будешь смотреть в оба, – пробурчала тетя.
Всхлипнула и сотворила охранный знак, призывая ко мне милость демиургов. Я удивилась. Прежде Маргарет особой религиозностью не отличалась, храм посещала редко, охранные знаки, творимые соседками по любому поводу, презрительно именовала суеверием. Любила повторять, что демиургам нет дела до мелочей, что тревожат простых смертных, а тут вдруг такое. Но дальше она изумила меня еще сильнее. Обняла крепко-крепко, прижала к себе, будто прощалась не на короткое время, а навсегда. Еще раз прошептала:
– Береги себя.
И прежде, чем я успела ответить, быстро разомкнула объятия, отступила и скрылась в доме. Захлопнулась дверь, а я еще несколько мгновений стояла неподвижно и рассматривала деревянную створку, словно ожидала, что на ней вот-вот проступит ответ на мой незаданный вопрос.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Она поджидала в проходе под аркой. Прилепилась к серым камням стен, надвинула пониже на лицо капюшон темного плаща. Должно быть, ей самой это представлялось на редкость романтичным, а вот Димасу захотелось рассмеяться. В ранних сумерках шумной столицы вся эта загадочность навевала мысли не о тайных свиданиях с прекрасной возлюбленной, а об обитателях городского дна. О торговцах порошком для сладких грез, скупщиках краденного и продажных женщинах. Во всяком случае, в представлении потомственного аристократа ан Сонгрена им подобало выглядеть примерно так. Искры уже слетали с кончиков пальцев – в конце концов, профессор Тирренс хорошо вымуштровал своих студентов, подготовил к возможным опасностям. Но тут порыв прохладного весеннего ветерка донес знакомый сладкий по приторности запах, и Димас опустил руку. И поморщился. Ее только не хватало. Тем более, что он как раз возвращался со свидания с одной весьма аппетитной сговорчивой вдовушкой и меньше всего на свете хотел сейчас выяснять отношения с влюбленной однокурсницей.
– Димас! – позвала Линда ан Делан. – Димас!
– Что ты здесь делаешь? – не слишком любезно спросил он.
Хотя сомнений в том, кого именно она дожидалась, не возникло.
Грубый тон ее не оттолкнул – а жаль.
– Жду тебя. Ты ведь снимаешь квартиру в одном из тех домов, верно?
Ее осведомленность Димасу не понравилась. Продал кто-то. Слуги или друзья? Или не слишком быстро соображающий Мартин сболтнул где-то лишнего, а Линда услышала и запомнила?
– И что тебе от меня понадобилось?
Она скользнула навстречу, подхватила под локоть. Димас опять поморщился.
– Так что тебе нужно?
Линда хихикнула.
– Мне бы хотелось посмотреть, как ты живешь. Пригласишь?
На язык просились ругательства. Ан Делан все же далеко не дура, прекрасно понимает, что живет – официально живет – Димас в столичном особняке ан Сонгренов, а в квартире просто проводит время. Ладно, не просто, а очень даже приятно и порой весело. Так что нетрудно сообразить, на что именно напрашивается однокурсница. Но нет, проблемы в Академии Димасу не нужны. Да и с единственной дочерью столь влиятельного отца как Патрик ан Делан связываться себе дороже выйдет. Не успеешь с кровати встать, как схватят и поволокут к алтарю, а родной папочка только порадуется. Он бы давно уже согласился на предложение Патрика, но не без оснований опасался, что непокорный сын откажется повиноваться родительской воле.
– Уже темнеет. Нам лучше вернуться в Академию, чтобы не нарваться на взыскание. К тому же, насколько я слышал, у тебя и так хватает проблем. Верно?
Не то чтобы его хоть сколько-нибудь занимали дела Линды, но эту сплетню оставить без внимания он не мог. Линда ан Делан пыталась покалечить Виолетту Рейн! Совсем рехнулась от ревности, вы слышали? Да-да, прямо на практическом зельеварении, при профессоре, представляете? А все, что касалось Рейн, с недавних пор очень интересовало Димаса.
Линда замедлила шаг, как-то странно дернулась, чуть не споткнулась. Похоже, легко отделаться ей не удалось, раз упоминание о наказании вызвало такую реакцию. Но заговорила, к некоторой досаде своего спутника, совсем о другом.
– Ты ведь собираешься на практику на Заставу, верно?
Никакой тайны в этом не было, да и списки должны были вывесить к их возвращению, так что Димас кивнул.
– Да, в группе профессора Тирренса.
Линда застенчиво улыбнулась, поправила капюшон свободной рукой так, чтобы он больше не скрывал ее лица.
– И я тоже.
Он сначала даже не осознал услышанное, настолько нелепо прозвучали ее слова.
– И ты тоже – что?
– Тоже записалась в эту группу. Профессор не хотел меня брать, пришлось напомнить ему об Уставе Академии. О равных правах и возможностях для всех и все такое. Я обещала, что подам жалобу, и ему пришлось согласиться.
Да уж, нетрудно представить, с каким выражением лица Тирренс давал согласие. И какими словами костерил про себя влюбленную дурынду. Димас и сам с удовольствием бы их повторил.
– Разве тебе нравится боевка?
Линда несколько раз энергично кивнула.
– Вот-вот, профессор тоже сказал, что прежде не замечал у меня склонности к боевой магии. Но это ведь не имеет никакого значения, верно?
Не имеет никакого значения? Да она окончательно спятила!
– Скажи мне, ан Делан, – начал он вкрадчиво, – ты вообще как представляешь себе Заставу? Хоть немного понимаешь, что тебя ожидает? Степь, пыль, ветер, пауки.
Последнее ей точно не понравилось. Пауков избалованная аристократка определенно не считала приятным соседством, так что наморщила безупречный лоб, но тут же тряхнула головой и улыбнулась. Ответила беспечно:
– Ну и что, подумаешь – пауки! Не съедят же они меня, в конце концов!
А вот с этим Димас мог бы поспорить. В приграничных степях, если верить слухам, водились разные чудовища, так отчего бы там не поселиться и плотоядным паукам? Он уже открыл рот, чтобы поделиться со спутницей этими соображениями и напугать ее хорошенько, но она продолжала щебетать, не давая ему вставить ни слова.
– И потом, теплые ночи, яркие крупные звезды… Так романтично, не находишь?
– Опасность, подстерегающая за каждым деревом и под каждым кустом, – мрачно дополнил он. – Нет, не нахожу. Зря ты в это ввязалась, ан Делан. Девушкам не место на Заставе.
Она вспыхнула. Алая краска залила еще щеки, окрасив их заметным даже при тусклом желтоватом фонарном освещении румянцем. Светильники еще не горели в полную мощь, пока в столице не стемнело окончательно.
– Не место, значит? Мне не место, да? А вот для Рейн местечко вполне подходящее, верно?
Димас споткнулся и с трудом удержал равновесие. Все еще цеплявшаяся за его локоть Линда пошатнулась, но тоже устояла на ногах.
– Рейн? Она-то здесь каким образом?
– А таким, – торжествующе возвестила Линда, – что она тоже записалась в группу профессора Тирренса. Скажешь, не знал?
Откуда бы? Хотя, если хорошенько подумать, то поступок Рейн неожиданным не назовешь. Ей всегда удавались боевые заклинания. Да вспомнить хотя бы те огненные шары, которые она так ловко метала на днях! В самого Димаса, между прочим. Заодно в памяти всплыли и слова Тирренса. «Я знаю ваше отношение к дисциплине, ан Сонгрен, потому предупреждаю заранее и один раз: никаких выходок во время практики я не потерплю. Это понятно?» – вот что сказал он тогда. Теперь сдержать данное профессору обещание будет труднее, чем представлялось в тот момент. Если бы он тогда знал, что и Рейн собирается на Заставу… если бы знал… И что это изменило бы? Да ничего, внезапно понял Димас. Он не собирался отказываться от своих планов из-за какой-то выскочки, пусть эта выскочка и была той еще занозой и заразой. Если Рейн так хочется наглотаться степной пыли и пообщаться с монстрами приграничья – да пожалуйста! Никто ее останавливать не собирается! А он, потомок древнего рода ан Сонгрен, просто не будет замечать досадную помеху. Хладнокровие и выдержка – вот что не раз спасало его предков, и ему эти качества тоже пригодятся.
Линда, на которую он, задумавшись, перестал обращать внимание, дернула его за рукав.
– Так что? Или это правда? Те слухи, что ходят по Академии? У вас действительно роман? Поэтому и на практику вы собрались вместе?
Ее слова придали мыслям иное направление, приятное, но в данный момент несколько неуместное. Резко дернувшись, Димас вырвал руку из цепкой хватки и процедил:
– Не понял, ан Делан, а тебе-то какое дело до того, с кем я кручу романы?
Линда надула губы.
– Но как… я же… мы же…
– Нет никаких «мы же», – ехидно сообщил он. – Забудь. И передай отцу, пусть отстанет от моего. Все равно ничего не добьется.
– Я – лучшая партия для тебя, – ничуть не смутившись, заявила нахальная девица. – Ты и сам это понимаешь. Хочешь поразвлечься с нищенкой Рейн? Пожалуйста, я подожду. Рано или поздно тебе надоест, и ты ее бросишь. Только проследи, чтобы ваши игры остались без последствий. Роду ан Сонгрен не нужны бастарды.
Не веря своим ушам, Димас остановился, посмотрел, прищурившись, в лицо спутницы. Под его взглядом она сразу поникла, губы дрогнули, искривились, будто Линда собиралась вот-вот расплакаться.
– Не помню, чтобы я просил совета, ан Делан. Как-нибудь сам разберусь со своей жизнью. Захочу – вообще женюсь на Рейн, ясно тебе?
Подобная мысль ему самому казалась смехотворной. Он выпалил угрозу просто так, наобум, не подумав. Конечно же, Линда сейчас рассмеется и скажет, что шутка получилась не слишком удачной. Но по тому, как побледнела спутница, как она отшатнулась, Димас понял, что попал в цель.
– Так это правда? Эти безумные слухи правдивы? А я не верила… Как ты посмел?
Взметнулась тонкая рука – и щеку словно опалило. Линда повернулась и принялась бежать, неловко, то и дело спотыкаясь. М-да, нелегко ей придется на Заставе, подумал Димас, потирая щеку. От неожиданности он даже оскорбиться не успел, не то что как-то отреагировать, и теперь лишь сплюнул зло:
– Идиотка ненормальная!
Похоже, эта дурында поверила в серьезность его намерений относительно Рейн. Нет, ну надо же быть такой дурой! Хотя… она ведь могла подумать, что он готов жениться на оборванке из Нижнего города назло отцу. Да, наверное, именно так она и решила. Димас еще раз потер щеку и, насвистывая, направился к Академии. Если разобраться, то все складывалось самым удачным для него образом. Щека скоро перестанет гореть, все-таки удар у ан Делан так себе, зато он, похоже, окончательно отделался от влюбленной приставалы. Лучше пусть дуется, чем изводит его, а то пришлось бы на Заставе искать укрытие вовсе не от врагов. А теперь хоть надежда на спокойную практику появилась.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Джастин Тирренс размешал остывающий темно-бурый отвар, вдохнул поднимающийся над глиняной кружкой пар и закашлялся. Гадость, терпкая, горькая, на редкость противная на вкус. Но к вечеру разнылись старые, давно уже затянувшиеся, раны, заломило плечо, а больное колено и вовсе заставляло морщиться при каждом шаге. «Совсем расклеился, старая развалина», – обругал себя профессор. Сделал глоток, и дыхание перехватило, но он заставил себя осушить кружку чуть ли не залпом. Вот так, скоро должно отпустить.
Пробежал пальцами по запирающему узору на ящике стола, отменяя заклинание. Вытащил простую деревянную шкатулку, без лака и затейливой резьбы. Откинул крышку. В такие вечера, когда особенно донимала давно уже ставшая постоянной спутницей боль, он позволял себе вспоминать. Недолго, лишь несколько минут, пока не начинало действовать зелье.
Поблекшая розовая лента. Коротенькая записка, всего лишь несколько слов. Чернила уже выцвели, но содержание давно отпечаталось в памяти Джастина. Впрочем, тогда он еще не звался Джастином, и уж точно не был Тирренсом. И не воевал. Более того, наивный юноша из прошлого даже не подозревал, что вскоре сбежит на фронт, изменив имя. А потом, увешанный наградами и обласканный его величеством, не захочет возвращаться к прежней жизни. К семье, что предала его.
Последнее сокровище – миниатюра. Портрет смеющейся девушки, совсем молоденькой. Пышные каштановые локоны, серые глаза, пухлые алые губы. Джастин провел по ним пальцем и тут же спрятал портрет обратно в шкатулку.
Вот и все. Пора выныривать из воспоминаний и возвращаться в сегодняшний день. Тем более, что его события немало озадачили профессора Тирренса. Он никогда не набирал в свою группу для практики больше десяти студентов (а хотелось бы и меньше, но нельзя, нельзя, проклятый Устав запрещает), и вот все десять мест заняты. Весьма неожиданный состав, надо сказать. Надежно заперев ящик, профессор достал список и еще раз пробежал взглядом по фамилиям. Не для того, чтобы освежить их в памяти – нет, на память он пока не жаловался. Просто удивительно было видеть их вот так, вместе. Семь парней и три девушки. Необычный случай. Студентки к нему записывались редко, и он с радостью отказал бы и этим. Если бы только мог.
Пожалуй, только Рейн сделала осознанный выбор. Из нее мог получиться боец – это признавал даже Тирренс. Остальные же две… Он покачал головой. Внутренний голос подсказывал, что без неприятностей в этот раз точно не обойдется, но профессор понятия не имел, каким образом их избежать. Если бы не Устав…
***
Я моргнула, подавила желание как следует потереть глаза, еще раз перечитала коротенький список и застонала. Похоже, моя практика грозила обернуться кошмаром наяву.
– Ну, вот зачем? Ей-то что понадобилось на Заставе?
– Как это что? – хмуро переспросила Касс. – За своим ненаглядным ан Сонгреном собралась, конечно же.
– А этих троих кто-нибудь знает?
Я по очереди ткнула в фамилии, выведенные выше неожиданной «ан Делан». Одного парня я вроде бы помнила, невысокий такой коренастый брюнет с приятной улыбкой. Мы вместе делали задание для профессора Грайс в прошлом году, сушили и раскладывали по банкам соцветия огневки обыкновенной. А вот двое других?
– Я знаю, – ответил Лейв. – Неплохие, вроде, ребята.
Особой уверенности в его голосе я не услышала, но понадеялась, что друг не ошибается. Хватит мне и троих недругов.
– Не могла остаться в столице, – ворчала я себе под нос по пути в столовую. – Нужна ей эта боевая практика, как же! Охмуряла бы своего ан Сонгрена на каникулах. И зачем ей Застава?
