Кстати, а вот этот вопрос как-то раньше не приходил мне в голову. Но ведь действительно, женщины из знатных семей зачастую, получив диплом, оседали дома, занимаясь чем угодно, только не тем, чему обучались в Академии. Не все, конечно, но…
– Касс, – позвала я, и подруга остановилась, повернулась ко мне. – Касс, а чем ты займешься, когда закончишь учебу?
Она рассмеялась.
– Так это когда еще будет!
– И все же, – настаивала я.
Она задумалась.
– Ну-у-у… Замуж выйду, это точно.
Вот это да!
– А за кого? И почему ты об этом молчала?
– Да не знаю еще, за кого именно! Родители представят мне кандидатов, а я выберу.
Однако же странные нравы у них там, на юге. Или такое принято среди аристократов вообще, даже в нашей просвещенной столице?
– А если тебе никто не понравится, как тогда?
Кассия пожала плечами.
– Кто-нибудь да понравится, отец меня любит, принуждать не станет. И предлагать стариков или уродов тоже.
– За меня она выйдет, – веско обронил Тео.
Теперь мы обе уставились на него.
– Как это – за тебя? – спросили в унисон.
Он усмехнулся.
– Очень просто. Мой отец уже разговаривал с твоим и получил одобрение.
Я зажмурилась. Ой, что сейчас будет! Возможно, дочерняя почтительность и предписывала Касс не спорить с отцом, но на друга это правило точно не распространялось.
Надо было заткнуть уши. Разъяренная Кассия, то и дело переходя от возмущения на южный диалект, из-за чего смысл ее слов угадывался в основном по интонации, поливала приятеля отборнейшей бранью. Ух ты, а вот этого выражения я прежде не слыхала! А… а как так возможно? Нет, правда, чисто физиологически? Распахнув глаза, я с восхищением посмотрела на разбушевавшуюся подругу. Она оживленно жестикулировала, наступая на Теодора и размахивая руками перед его носом. К чести парня, он и не думал пугаться и отшатываться, наоборот, наблюдал за Касс, как мне показалось, с восторгом.
– И запомни: я лучше выйду за конюха! Останусь старой девой! Уйду в Обитель Скорби!
– Ка-а-асс, – простонал чувствительный к нарушениям этикета Лейв, – Ка-а-асс, прекрати! Откуда только нахваталась этаких выражений?
На его бледной коже проступили алые пятна румянца. Злющая словно разбуженный каусс подруга резко повернулась к нему.
– Ах, вы только посмотрите! Нежный какой! Как ты на Заставе жить собираешься, среди солдатни?
– Тео! – воззвал отчаявшийся Лейв к другу. – Тео, угомони ее!
– Что? – заорала Кассия так громко, что спешившие на ужин студенты принялись останавливаться и оборачиваться на нас. – Угомонить меня?
Тео, похоже, искренне наслаждался происходящим. Скрестив на груди руки, он довольно ухмылялся.
– Касс, – позвала я, – Касс, прекрати, действительно. Мало нам скандалов?
Невероятно, но она замолчала. Бросила последний гневный взгляд на Тео, подхватила меня под руку.
– Ладно, пойдем, я проголодалась. А с этим предателем больше не разговариваю. Так ему и передайте!
Я не удержалась от смеха.
– Зачем передавать? Он прекрасно тебя слышит!
– Да? Ничего не знаю, никого не вижу! Идем, Ви! Лейв, ты с нами?
– Конечно, – немного растерянно ответил Лейв. – Тео, ты как?
– Я тоже проголодался, – жизнерадостно, будто и не его тут только что ругали такими словечками, что впору под землю провалиться, ответил тот.
Касс громко фыркнула и потащила меня за собой. Пользуясь тем, что парни замешкались и отстали, я негромко спросила:
– Что на тебя нашло? Или Тео тебе совсем не нравится?
Мне казалось, что друзья порой, когда им кажется, что никто не видит, посматривают друг на друга с интересом. И Касс весь учебный год каждое утро подолгу прихорашивалась перед зеркалом, укладывая волосы и подкрашивая губы, а в выходные не покидала комнату, не перемерив минимум пять платьев. Или я ошибалась, и все эти милые уловки предназначались не Тео, а кому-нибудь другому? Но кому? И очень обидно в таком случае за друга, ведь Теодор, похоже, относится к Кассии серьезно, вон, жениться намерен.
Подруга опять вспыхнула.
– А нечего за моей спиной договариваться! Мог бы для начала обсудить со мной!
Я невольно улыбнулась. Значит, не показалось, эти двое действительно неравнодушны друг к другу, а с недоразумениями разберутся. Рано или поздно. И отец Кассии согласен на свадьбу, значит, можно порадоваться за них.
– И вообще, – шипела Касс, – нечего обсуждать всякие глупости. Завтра начнутся экзамены, а после них – практика. Вот о чем надо думать!
При этих словах мою улыбку сменила гримаса отчаяния. Экзамены! Мне они всегда внушали необъяснимый страх. И ведь занималась весь год, и готовилась к испытаниям, но все равно опасалась, что провалюсь. Что-то недоучу, собьюсь с мысли, неправильно отвечу. Или плохо выполню практическое задание.
– И зачем напомнила? Только аппетит испортила, – проворчала я.
Касс расхохоталась.
– Ви, ты неподражаема! Да получишь свои высшие баллы, не переживай.
Я покачала головой.
– Не знаю. Не уверена. Завтра боевая магия, что, если профессор Тирренс даст какое-то заковыристое заклинание?
– Ты знаешь все заковыристые заклинания!
– Не все, – возразила я. – Забыла, как ан Сонгрен скрутил меня в поединке?
Сказала – и сама поморщилась. Неприятное воспоминание до сих пор саднило занозой.
– Кстати, – воодушевилась Касс, – если задавака ан Делан не наберет нужного количества баллов, ее не допустят к практике.
Я покачала головой.
– Не надейся. Базовые заклинания она сдаст, а для практики баллов за них хватит.
Подруга вздохнула.
– Жаль.
А мне-то как жаль! Эти двое, Димас и Линда, способны превратить три недели перед каникулами в самый настоящий ад. И лучше бы пока что выбросить их из головы, а то еще издергаюсь так, что завалю экзамены. Вот радость-то для этой парочки будет! Одно хорошо – в таком случае никакая практика не светит уже мне. Избавлюсь от проблемы радикальным способом.
Я оглянулась на Тео и Лейва. Они не спешили нас догонять, и я задала новый вопрос.
– Слушай, а где ты научилась так виртуозно ругаться? Даже я не все выражения слышала, хотя росла в Нижнем городе, а не в фамильном особняке.
– В поместье, – поправила Касс, остановилась и озорно подмигнула. – Со старшими братьями. От них и нахваталась.
– Они что – прямо при тебе так выражались? – изумилась я.
Она расхохоталась.
– Нет, конечно. Но я любила подсматривать и подслушивать. Узнала, между прочим, много интересного. И увидела тоже. Знай отец – выпорол бы меня. Ну, и братцев тоже. Я подумывала их шантажировать кое-какими секретами, но вовремя сообразила, что мне же первой влетит.
У меня голова шла кругом. Касс всегда тепло отзывалась о своей семье, о братьях, о многочисленных кузенах и кузинах. Увы, наших ровесников среди них не было, так что в Академии она оказалась оторванной от родственников: одна из старших кузин получила диплом за год до нашего поступления, а младшие еще не доросли до учебы в столице. И теперь вот шантаж?
– Ты же вроде их любишь, разве нет?
Она опять рассмеялась.
– Люблю, конечно. Но показать, кто здесь главный, никогда не помешает.
Наверное, думала я, мне не понять, потому что у меня нет большой семьи. Только тетя Маргарет. Странно даже представить, чтобы я вдруг захотела узнать ее секреты. Хотя… после сегодняшней оговорки… Пожалуй, не такие уж и разные мы с Касс. Оказывается, меня тоже интересуют чужие тайны.
Профессор Тирренс пребывал в отвратительном настроении. Он хмурился, поджимал губы, цедил сквозь зубы ехидные реплики, похлопывал по бедру перчатками из черной кожи тончайшей выделки. Студенты бледнели, вздрагивали на обращенные к ним вопросы, запинались и терялись с ответами. Я кусала губы, сжимала кулаки, вонзая ногти в кожу, чтобы не дать панике поглотить себя. Главное – сохранять спокойствие. Тогда все пройдет хорошо. Профессор нарочно выводил во время испытаний на эмоции, частенько повторял, что в бою нельзя терять хладнокровия, враг церемониться и дожидаться, пока ты соберешься с мыслями и успокоишься, не станет. Особам излишне впечатлительным, по мнению профессора, на его курсе делать нечего.
– Итак, господа студенты, начинаем практический экзамен. Замечу, что с тех, кто отважился записаться в мою группу на летнюю практику, спрашивать буду особо строго. Готовы? Если нет, можете не тратить мое время, распрощаемся сразу.
– И зачем мы только ввязались в эту авантюру, – тихо простонала Касс.
Я и сама уже испытывала смутные сожаления. Записались бы в госпиталь, к профессору Ригну, целительствовать, или к профессору Грайс, готовить зелья, и сейчас не ждали бы вызова на полигон с ощущением неминуемой катастрофы. Экзамен затянулся на несколько часов, и я с завистью поглядывала на уже отмучившихся счастливчиков, получивших свои баллы. Никто не расходился, все с любопытством наблюдали за новыми дуэлями. Сдавшие оживленно обсуждали каждую схватку, подходили к установленным неподалеку столам с закусками и напитками. Ожидающие стояли молчаливо, с напряженными лицами. Ни есть, ни пить никому из них не хотелось. Линда умудрилась-таки поставить неплохие щиты и соорудить вполне годное ледяное копье, так что надежды Касс на ее вылет не оправдались. До моей фамилии в списке Тирренс добрался нескоро.
– Рейн! – наконец, выкрикнул он. – И ан Розен!
Лейв за моей спиной сдавленно ахнул. Мартин довольно хмыкнул, громко, так, что услышали не только стоявшие рядом с ним товарищи, но и мы, и даже профессор.
– Что вас так радует, ан Розен?
– Предвкушаю хорошую схватку, сэр, – бодро ответил он.
Жаль, что я не могла сказать того же о себе. В прошлый раз, во время поединка с Димасом, меня поддерживала ярость, а сейчас страх провала отбирал силы.
– Март! – выкрикнул ан Сонгрен, и голос его звучал странно, не то встревожено, не то… предупреждающе?
Тирренс тут же повернулся – ни дать, ни взять хищник, учуявший добычу.
– Ан Сонгрен, – начал он вкрадчиво, – кажется, я вас предупреждал насчет дисциплины? Или память меня подводит?
– Предупреждали, профессор.
– И вы столь легкомысленно пренебрегли моими словами? Нарушение не столь серьезное, чтобы отстранить вас от практики, но… Пятьдесят отжиманий! – рявкнул он.
Толпа разом пораженно вздохнула, но студенты благоразумно поприкусывали языки. Спорить с разгневанным Тирренсом – себе дороже. Хотя даже я признавала, что пятьдесят отжиманий перед дуэлью – наказание слишком суровое за ерундовое нарушение.
– Рейн, ан Розен, чего застыли? На позицию. Заклинание воздушной плети, щиты не ставить!
Проходя мимо, Мартин шепнул почти беззвучно, так, чтобы расслышала только я:
– Сейчас я раскатаю тебя тонким слоем, нищебродка.
От оскорбления вспыхнули щеки. А еще внутри разгорелась та самая злость, которой мне так не хватало, чтобы собраться с силами. Раскатает? Еще посмотрим, кто кого, недоумок!
Он ударил первым, без предупреждения, не дожидаясь, пока профессор Тирренс подаст сигнал к началу схватки. От неожиданности я не успела вовремя отпрыгнуть в сторону, и плеть зацепила, больно обожгла бок.
– Есть! – ликующе заорал Мартин.
А я уже разворачивала над головой черный вихрь, направляя его разрушительную силу прямо на противника.
– Получай!
Сплетенная из воздушного потока плеть обрушилась на противника. Он отскочил, но не совсем удачно, поскользнулся на влажной от утреннего тумана земле. На ногах устоял, а вот увернуться от следующего удара не успел. Зашипел злобно, потер левой рукой бедро и бросился в ответную атаку. Удар, еще удар! Мы кружили друг напротив друга, разя снова и снова. Мартин уже прихрамывал, у меня ныли ребра. Вихри вздымали влажные комья земли, и я со следующим взмахом плети постаралась швырнуть побольше грязи в лицо сопернику. Есть! Удалось попасть прямо в глаза, и это позволило выиграть поединок. Пока Мартин утирался, я обернула конец плети вокруг его торса и резко рванула. И не сдержала злой усмешки, когда он упал мне под ноги.
– Самое место для тебя, ан Розен, верно?
Голос звучал хрипло. Мартин кое-как сумел выпутаться, перевернулся и уставился на меня горящим злобой взглядом. В нем пылала такая ненависть, что мне стало не по себе.
– Довольно! Итак, Рейн, ан Розен, вы оба хорошо себя показали. Если бы не Смягчающие чары вокруг полигона, то шансы прикончить противника были бы высоки. И, Рейн, вы не пережили бы и первого удара. Вам это понятно?
– Да, сэр! – отчеканила я.
Вообще-то, если бы Мартин не нарушил правила и не напал до сигнала к бою, то и удара я бы не пропустила. Но профессор и сам это видел.
– В настоящем сражении, – словно отвечая на мои мысли, добавил Тирренс, – подчеркиваю, Рейн – настоящем! – никто не озаботится вас предупредить. Вы должны быть готовы отразить нападение в любой момент. Это ясно?
– Да, сэр.
– Теперь вы, ан Розен. Вы тоже не дожили бы до конца поединка. Вам Рейн раздробила бы бедренную кость в самом начале, а потом бы запросто добила. По итогам дуэли вы оба получаете по десять баллов.
Высший балл. Но неужели профессор не собирается наказывать Мартина за нарушение? Даже оценку не снизил.
Мартин, видимо, тоже уверился, что ему наглая выходка сойдет с рук. Он самодовольно ухмыльнулся, на покрытой грязными разводами физиономии блеснула белая полоска зубов.
– И последнее, – холодно произнес Тирренс. – Я предупреждал вас о том, что не потерплю своеволия и непослушания. Предупреждал?
– Да, сэр, – ответили мы разом.
– Так вот, ан Розен. Вы нарушили дисциплину самым вопиющим образом. Ни о какой практике в моей группе после такого не может быть и речи. Обратитесь к ректору ан Лурдену, возможно, он позволит вам подать прошение о включении в группу другого преподавателя. У профессора Грайс, насколько мне известно, в этом году недобор.
Мартин поник, опустил плечи.
– Но, сэр…
– Отставить споры, ан Розен! Следующие! Ан Сонгрен! Сернен!
Ссутулившись, Мартин побрел прочь, к краю полигона, мимо столов с закусками и оживленно переговаривавшихся уже сдавших экзамен студентов. Я тоже отошла в сторону, освобождая место новой паре дуэлянтов. Тео подскочил ко мне, несильно хлопнул по спине.
– Здорово ты его уложила!
– Ага, – согласилась я, выбирая бутерброд повнушительнее – есть хотелось просто зверски. – Кажется, он расстроился.
Друг посмотрел на меня, будто на умалишенную.
– Расстроился? Ты серьезно, Ви? Профессор отстранил его от практики. Да отец его поедом сжует, без соли и соуса. Вся семья ан Розен – боевые маги.
Я неохотно отвела взгляд от площадки, где ан Сонгрен и Сернен, невысокий темноволосый крепыш, швыряли друг в друга огненные шары. Хотя Сернен и был неплох, но любому понятно, что долго ему не продержаться.
– И что? Ему все равно дадут после окончания нужную должность, разве не так?
Тео вздохнул.
– Вечно забываю, что ты не знаешь некоторых вещей. Должность-то дадут, разумеется, но в семье ан Розен принято проходить практику на Заставе.
Я пожала плечами.
– И что? Запишется на следующий год.
– Нет, ну как ты не понимаешь? Отказ профессора – это позор, ясно? Отец не простит Мартину.
М-да, ясно. И даже очень. Отец не простит Мартину, а Мартин не простит мне. Ему ведь нужно будет на ком-то сорвать злобу? Профессор Тирренс для этой цели не годится, а вот я – объект подходящий. Я покосилась на стоявшего в одиночестве угрюмого недавнего противника, и мне показалось, будто солнечный день померк.
– Касс, – позвала я, и подруга остановилась, повернулась ко мне. – Касс, а чем ты займешься, когда закончишь учебу?
Она рассмеялась.
– Так это когда еще будет!
– И все же, – настаивала я.
Она задумалась.
– Ну-у-у… Замуж выйду, это точно.
Вот это да!
– А за кого? И почему ты об этом молчала?
– Да не знаю еще, за кого именно! Родители представят мне кандидатов, а я выберу.
Однако же странные нравы у них там, на юге. Или такое принято среди аристократов вообще, даже в нашей просвещенной столице?
– А если тебе никто не понравится, как тогда?
Кассия пожала плечами.
– Кто-нибудь да понравится, отец меня любит, принуждать не станет. И предлагать стариков или уродов тоже.
– За меня она выйдет, – веско обронил Тео.
Теперь мы обе уставились на него.
– Как это – за тебя? – спросили в унисон.
Он усмехнулся.
– Очень просто. Мой отец уже разговаривал с твоим и получил одобрение.
Я зажмурилась. Ой, что сейчас будет! Возможно, дочерняя почтительность и предписывала Касс не спорить с отцом, но на друга это правило точно не распространялось.
Надо было заткнуть уши. Разъяренная Кассия, то и дело переходя от возмущения на южный диалект, из-за чего смысл ее слов угадывался в основном по интонации, поливала приятеля отборнейшей бранью. Ух ты, а вот этого выражения я прежде не слыхала! А… а как так возможно? Нет, правда, чисто физиологически? Распахнув глаза, я с восхищением посмотрела на разбушевавшуюся подругу. Она оживленно жестикулировала, наступая на Теодора и размахивая руками перед его носом. К чести парня, он и не думал пугаться и отшатываться, наоборот, наблюдал за Касс, как мне показалось, с восторгом.
– И запомни: я лучше выйду за конюха! Останусь старой девой! Уйду в Обитель Скорби!
– Ка-а-асс, – простонал чувствительный к нарушениям этикета Лейв, – Ка-а-асс, прекрати! Откуда только нахваталась этаких выражений?
На его бледной коже проступили алые пятна румянца. Злющая словно разбуженный каусс подруга резко повернулась к нему.
– Ах, вы только посмотрите! Нежный какой! Как ты на Заставе жить собираешься, среди солдатни?
– Тео! – воззвал отчаявшийся Лейв к другу. – Тео, угомони ее!
– Что? – заорала Кассия так громко, что спешившие на ужин студенты принялись останавливаться и оборачиваться на нас. – Угомонить меня?
Тео, похоже, искренне наслаждался происходящим. Скрестив на груди руки, он довольно ухмылялся.
– Касс, – позвала я, – Касс, прекрати, действительно. Мало нам скандалов?
Невероятно, но она замолчала. Бросила последний гневный взгляд на Тео, подхватила меня под руку.
– Ладно, пойдем, я проголодалась. А с этим предателем больше не разговариваю. Так ему и передайте!
Я не удержалась от смеха.
– Зачем передавать? Он прекрасно тебя слышит!
– Да? Ничего не знаю, никого не вижу! Идем, Ви! Лейв, ты с нами?
– Конечно, – немного растерянно ответил Лейв. – Тео, ты как?
– Я тоже проголодался, – жизнерадостно, будто и не его тут только что ругали такими словечками, что впору под землю провалиться, ответил тот.
Касс громко фыркнула и потащила меня за собой. Пользуясь тем, что парни замешкались и отстали, я негромко спросила:
– Что на тебя нашло? Или Тео тебе совсем не нравится?
Мне казалось, что друзья порой, когда им кажется, что никто не видит, посматривают друг на друга с интересом. И Касс весь учебный год каждое утро подолгу прихорашивалась перед зеркалом, укладывая волосы и подкрашивая губы, а в выходные не покидала комнату, не перемерив минимум пять платьев. Или я ошибалась, и все эти милые уловки предназначались не Тео, а кому-нибудь другому? Но кому? И очень обидно в таком случае за друга, ведь Теодор, похоже, относится к Кассии серьезно, вон, жениться намерен.
Подруга опять вспыхнула.
– А нечего за моей спиной договариваться! Мог бы для начала обсудить со мной!
Я невольно улыбнулась. Значит, не показалось, эти двое действительно неравнодушны друг к другу, а с недоразумениями разберутся. Рано или поздно. И отец Кассии согласен на свадьбу, значит, можно порадоваться за них.
– И вообще, – шипела Касс, – нечего обсуждать всякие глупости. Завтра начнутся экзамены, а после них – практика. Вот о чем надо думать!
При этих словах мою улыбку сменила гримаса отчаяния. Экзамены! Мне они всегда внушали необъяснимый страх. И ведь занималась весь год, и готовилась к испытаниям, но все равно опасалась, что провалюсь. Что-то недоучу, собьюсь с мысли, неправильно отвечу. Или плохо выполню практическое задание.
– И зачем напомнила? Только аппетит испортила, – проворчала я.
Касс расхохоталась.
– Ви, ты неподражаема! Да получишь свои высшие баллы, не переживай.
Я покачала головой.
– Не знаю. Не уверена. Завтра боевая магия, что, если профессор Тирренс даст какое-то заковыристое заклинание?
– Ты знаешь все заковыристые заклинания!
– Не все, – возразила я. – Забыла, как ан Сонгрен скрутил меня в поединке?
Сказала – и сама поморщилась. Неприятное воспоминание до сих пор саднило занозой.
– Кстати, – воодушевилась Касс, – если задавака ан Делан не наберет нужного количества баллов, ее не допустят к практике.
Я покачала головой.
– Не надейся. Базовые заклинания она сдаст, а для практики баллов за них хватит.
Подруга вздохнула.
– Жаль.
А мне-то как жаль! Эти двое, Димас и Линда, способны превратить три недели перед каникулами в самый настоящий ад. И лучше бы пока что выбросить их из головы, а то еще издергаюсь так, что завалю экзамены. Вот радость-то для этой парочки будет! Одно хорошо – в таком случае никакая практика не светит уже мне. Избавлюсь от проблемы радикальным способом.
Я оглянулась на Тео и Лейва. Они не спешили нас догонять, и я задала новый вопрос.
– Слушай, а где ты научилась так виртуозно ругаться? Даже я не все выражения слышала, хотя росла в Нижнем городе, а не в фамильном особняке.
– В поместье, – поправила Касс, остановилась и озорно подмигнула. – Со старшими братьями. От них и нахваталась.
– Они что – прямо при тебе так выражались? – изумилась я.
Она расхохоталась.
– Нет, конечно. Но я любила подсматривать и подслушивать. Узнала, между прочим, много интересного. И увидела тоже. Знай отец – выпорол бы меня. Ну, и братцев тоже. Я подумывала их шантажировать кое-какими секретами, но вовремя сообразила, что мне же первой влетит.
У меня голова шла кругом. Касс всегда тепло отзывалась о своей семье, о братьях, о многочисленных кузенах и кузинах. Увы, наших ровесников среди них не было, так что в Академии она оказалась оторванной от родственников: одна из старших кузин получила диплом за год до нашего поступления, а младшие еще не доросли до учебы в столице. И теперь вот шантаж?
– Ты же вроде их любишь, разве нет?
Она опять рассмеялась.
– Люблю, конечно. Но показать, кто здесь главный, никогда не помешает.
Наверное, думала я, мне не понять, потому что у меня нет большой семьи. Только тетя Маргарет. Странно даже представить, чтобы я вдруг захотела узнать ее секреты. Хотя… после сегодняшней оговорки… Пожалуй, не такие уж и разные мы с Касс. Оказывается, меня тоже интересуют чужие тайны.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Профессор Тирренс пребывал в отвратительном настроении. Он хмурился, поджимал губы, цедил сквозь зубы ехидные реплики, похлопывал по бедру перчатками из черной кожи тончайшей выделки. Студенты бледнели, вздрагивали на обращенные к ним вопросы, запинались и терялись с ответами. Я кусала губы, сжимала кулаки, вонзая ногти в кожу, чтобы не дать панике поглотить себя. Главное – сохранять спокойствие. Тогда все пройдет хорошо. Профессор нарочно выводил во время испытаний на эмоции, частенько повторял, что в бою нельзя терять хладнокровия, враг церемониться и дожидаться, пока ты соберешься с мыслями и успокоишься, не станет. Особам излишне впечатлительным, по мнению профессора, на его курсе делать нечего.
– Итак, господа студенты, начинаем практический экзамен. Замечу, что с тех, кто отважился записаться в мою группу на летнюю практику, спрашивать буду особо строго. Готовы? Если нет, можете не тратить мое время, распрощаемся сразу.
– И зачем мы только ввязались в эту авантюру, – тихо простонала Касс.
Я и сама уже испытывала смутные сожаления. Записались бы в госпиталь, к профессору Ригну, целительствовать, или к профессору Грайс, готовить зелья, и сейчас не ждали бы вызова на полигон с ощущением неминуемой катастрофы. Экзамен затянулся на несколько часов, и я с завистью поглядывала на уже отмучившихся счастливчиков, получивших свои баллы. Никто не расходился, все с любопытством наблюдали за новыми дуэлями. Сдавшие оживленно обсуждали каждую схватку, подходили к установленным неподалеку столам с закусками и напитками. Ожидающие стояли молчаливо, с напряженными лицами. Ни есть, ни пить никому из них не хотелось. Линда умудрилась-таки поставить неплохие щиты и соорудить вполне годное ледяное копье, так что надежды Касс на ее вылет не оправдались. До моей фамилии в списке Тирренс добрался нескоро.
– Рейн! – наконец, выкрикнул он. – И ан Розен!
Лейв за моей спиной сдавленно ахнул. Мартин довольно хмыкнул, громко, так, что услышали не только стоявшие рядом с ним товарищи, но и мы, и даже профессор.
– Что вас так радует, ан Розен?
– Предвкушаю хорошую схватку, сэр, – бодро ответил он.
Жаль, что я не могла сказать того же о себе. В прошлый раз, во время поединка с Димасом, меня поддерживала ярость, а сейчас страх провала отбирал силы.
– Март! – выкрикнул ан Сонгрен, и голос его звучал странно, не то встревожено, не то… предупреждающе?
Тирренс тут же повернулся – ни дать, ни взять хищник, учуявший добычу.
– Ан Сонгрен, – начал он вкрадчиво, – кажется, я вас предупреждал насчет дисциплины? Или память меня подводит?
– Предупреждали, профессор.
– И вы столь легкомысленно пренебрегли моими словами? Нарушение не столь серьезное, чтобы отстранить вас от практики, но… Пятьдесят отжиманий! – рявкнул он.
Толпа разом пораженно вздохнула, но студенты благоразумно поприкусывали языки. Спорить с разгневанным Тирренсом – себе дороже. Хотя даже я признавала, что пятьдесят отжиманий перед дуэлью – наказание слишком суровое за ерундовое нарушение.
– Рейн, ан Розен, чего застыли? На позицию. Заклинание воздушной плети, щиты не ставить!
Проходя мимо, Мартин шепнул почти беззвучно, так, чтобы расслышала только я:
– Сейчас я раскатаю тебя тонким слоем, нищебродка.
От оскорбления вспыхнули щеки. А еще внутри разгорелась та самая злость, которой мне так не хватало, чтобы собраться с силами. Раскатает? Еще посмотрим, кто кого, недоумок!
Он ударил первым, без предупреждения, не дожидаясь, пока профессор Тирренс подаст сигнал к началу схватки. От неожиданности я не успела вовремя отпрыгнуть в сторону, и плеть зацепила, больно обожгла бок.
– Есть! – ликующе заорал Мартин.
А я уже разворачивала над головой черный вихрь, направляя его разрушительную силу прямо на противника.
– Получай!
Сплетенная из воздушного потока плеть обрушилась на противника. Он отскочил, но не совсем удачно, поскользнулся на влажной от утреннего тумана земле. На ногах устоял, а вот увернуться от следующего удара не успел. Зашипел злобно, потер левой рукой бедро и бросился в ответную атаку. Удар, еще удар! Мы кружили друг напротив друга, разя снова и снова. Мартин уже прихрамывал, у меня ныли ребра. Вихри вздымали влажные комья земли, и я со следующим взмахом плети постаралась швырнуть побольше грязи в лицо сопернику. Есть! Удалось попасть прямо в глаза, и это позволило выиграть поединок. Пока Мартин утирался, я обернула конец плети вокруг его торса и резко рванула. И не сдержала злой усмешки, когда он упал мне под ноги.
– Самое место для тебя, ан Розен, верно?
Голос звучал хрипло. Мартин кое-как сумел выпутаться, перевернулся и уставился на меня горящим злобой взглядом. В нем пылала такая ненависть, что мне стало не по себе.
– Довольно! Итак, Рейн, ан Розен, вы оба хорошо себя показали. Если бы не Смягчающие чары вокруг полигона, то шансы прикончить противника были бы высоки. И, Рейн, вы не пережили бы и первого удара. Вам это понятно?
– Да, сэр! – отчеканила я.
Вообще-то, если бы Мартин не нарушил правила и не напал до сигнала к бою, то и удара я бы не пропустила. Но профессор и сам это видел.
– В настоящем сражении, – словно отвечая на мои мысли, добавил Тирренс, – подчеркиваю, Рейн – настоящем! – никто не озаботится вас предупредить. Вы должны быть готовы отразить нападение в любой момент. Это ясно?
– Да, сэр.
– Теперь вы, ан Розен. Вы тоже не дожили бы до конца поединка. Вам Рейн раздробила бы бедренную кость в самом начале, а потом бы запросто добила. По итогам дуэли вы оба получаете по десять баллов.
Высший балл. Но неужели профессор не собирается наказывать Мартина за нарушение? Даже оценку не снизил.
Мартин, видимо, тоже уверился, что ему наглая выходка сойдет с рук. Он самодовольно ухмыльнулся, на покрытой грязными разводами физиономии блеснула белая полоска зубов.
– И последнее, – холодно произнес Тирренс. – Я предупреждал вас о том, что не потерплю своеволия и непослушания. Предупреждал?
– Да, сэр, – ответили мы разом.
– Так вот, ан Розен. Вы нарушили дисциплину самым вопиющим образом. Ни о какой практике в моей группе после такого не может быть и речи. Обратитесь к ректору ан Лурдену, возможно, он позволит вам подать прошение о включении в группу другого преподавателя. У профессора Грайс, насколько мне известно, в этом году недобор.
Мартин поник, опустил плечи.
– Но, сэр…
– Отставить споры, ан Розен! Следующие! Ан Сонгрен! Сернен!
Ссутулившись, Мартин побрел прочь, к краю полигона, мимо столов с закусками и оживленно переговаривавшихся уже сдавших экзамен студентов. Я тоже отошла в сторону, освобождая место новой паре дуэлянтов. Тео подскочил ко мне, несильно хлопнул по спине.
– Здорово ты его уложила!
– Ага, – согласилась я, выбирая бутерброд повнушительнее – есть хотелось просто зверски. – Кажется, он расстроился.
Друг посмотрел на меня, будто на умалишенную.
– Расстроился? Ты серьезно, Ви? Профессор отстранил его от практики. Да отец его поедом сжует, без соли и соуса. Вся семья ан Розен – боевые маги.
Я неохотно отвела взгляд от площадки, где ан Сонгрен и Сернен, невысокий темноволосый крепыш, швыряли друг в друга огненные шары. Хотя Сернен и был неплох, но любому понятно, что долго ему не продержаться.
– И что? Ему все равно дадут после окончания нужную должность, разве не так?
Тео вздохнул.
– Вечно забываю, что ты не знаешь некоторых вещей. Должность-то дадут, разумеется, но в семье ан Розен принято проходить практику на Заставе.
Я пожала плечами.
– И что? Запишется на следующий год.
– Нет, ну как ты не понимаешь? Отказ профессора – это позор, ясно? Отец не простит Мартину.
М-да, ясно. И даже очень. Отец не простит Мартину, а Мартин не простит мне. Ему ведь нужно будет на ком-то сорвать злобу? Профессор Тирренс для этой цели не годится, а вот я – объект подходящий. Я покосилась на стоявшего в одиночестве угрюмого недавнего противника, и мне показалось, будто солнечный день померк.
