АННОТАЦИЯ
Она не помнит своего прошлого. Она не знает своих родителей. Ее магический дар запечатан. Айлин живет в скромной Обители и не стремится к переменам. Но одна случайная встреча с незнакомцем среди покрытых вереском холмов возвращает ей отнятые много лет назад воспоминания и пробуждает магию. Только Айлин даже не подозревает, что некоторые надежно спрятанные тайны иногда не стоит вытаскивать на свет...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Незнакомец заблудился. Определенно заблудился: он привстал в стременах и разглядывал покрытые побуревшей травой холмы с выражением растерянности на лице. Я наблюдала за ним, прильнув к кривому стволу дикой яблони, искореженной в прошлом году ударом молнии, и никак не могла решить, предложить ли помощь или подождать, пока он уедет, оставаясь незамеченной. Как по мне, то делать в нашем захолустье ему решительно нечего. Никогда прежде к нам не заглядывали всадники хоть отдаленно похожие на него. Не нужно много ума, чтобы догадаться: незнакомец явно не из простых людей. Слишком уж прямая спина, слишком гордо вздернут подбородок, слишком изысканная одежда, пусть даже сейчас и покрытая дорожной пылью. И коней, подобных его гнедому, я в наших местах прежде не видала. Это вам не тягловая лошадь, привыкшая к плугу и телеге, нет, на подобных скакунах разъезжает, наверное, только знать. Я чуть подалась вперед, чтобы получше рассмотреть путника, и это стало моей ошибкой.
– Кто там? – выкрикнул он и протянул в мою сторону руку, складывая щепотью кончики пальцев.
Маг! От ужаса у меня перехватило дыхание. Благочестивая сестра Анна любила долгими зимними вечерами пугать меня историями о непотребствах, которые вытворяют эти безбожники, но я, признаться, давно уже не испытывала никакого страха. Потому как откуда бы взяться настоящему магу в наших краях? И я слушала ее россказни с тем же интересом, что и древние легенды об огнедышащих чудищах и отважных странствующих рыцарях, которые рассказывала старенькая слепая сестра Беттина.
– Ты! Подойди поближе! Не медля!
Судя по голосу, он привык повелевать. А я не осмелилась ослушаться. Глубоко вздохнула, набираясь смелости, отлепилась от шершавой коры и сделала осторожный шаг на негнущихся ногах.
– Ближе!
Еще шаг. И еще. И еще. Расстояние между нами сокращалось, и теперь я могла исполнить свое недавнее желание: разглядеть незнакомца как следует. Хотя с куда большей охотой подхватила бы подол домотканого платья и припустила наутек.
– Подними голову!
Я вздернула подбородок и дерзко посмотрела ему прямо в лицо. Молод, значительно моложе, чем мне показалось изначально, вряд ли старше двадцати пяти лет. И хорош собой. Темные волосы, гладкая смуглая кожа, прямой нос, резко очерченные скулы. Глаза непривычного ярко-зеленого цвета разглядывали меня с интересом.
– Ты кто такая? Откуда здесь взялась?
– Из Обители, господин, – благоразумно пропустив первый вопрос, ответила я со всем полагающимся при встрече с важной особой смирением. – Из Обители благочестивой Марты.
Он нахмурился.
– Обитель благочестивой Марты? Никогда о такой не слышал.
Я промолчала, хотя и могла бы сказать, что ничего удивительного. Обитель столь мала, что о ней, по-моему, не знает никто, кроме жителей ближайшей деревушки. Крестьяне обращались к нам за лекарственными мазями и настоями, а взамен оказывали посильную помощь или же приносили в благодарность пойманную в окрестных лесах дичь. Весьма кстати, надо сказать – охотиться никто из благочестивых сестер не умел.
– Но ты не благочестивая сестра, лицо твое и волосы не скрыты под покрывалом, – продолжал незнакомец. – Значит, в Обитель тебя отдали на учебу. Скажи мне, госпожа, далеко ли отсюда до Глоусберри?
Тон его переменился, стал мягче, уважительнее. Неудивительно, раз он принял меня за знатную девицу из тех, которых семьи посылают к благочестивым сестрам обучаться письму, счету, наблюдению за движением светил небесных и прочим книжным премудростям. Такие воспитанницы, несмотря на происхождение, одежду носят скромную и косы плетут подобно простолюдинкам, так что перепутать немудрено. Вот только он в очередной раз ошибся: к благородным девам я не принадлежала.
– Ты проехал нужный поворот, господин. Теперь тебе нужно вернуться до развилки перед лесом и там взять вправо.
Он улыбнулся, и суровое лицо его преобразилось.
– Благодарю тебя, госпожа…
Он замялся, ожидая, что я назову свое имя, но я только покачала головой и отступила на шаг.
– Да хранят тебя создатели, господин. Поторопись, иначе к ночи не успеешь доехать до ближайшей деревни, и тебе негде будет остановиться на ночлег.
– Мне не привыкать спать под открытым небом. Если пожелаешь, я отвезу тебя в Обитель, а потом вернусь.
Я едва не поддалась соблазну согласиться, но вспомнила жест, которым он приветствовал меня, и сделала еще один шаг назад.
– Не стоит, господин. Тебе действительно лучше поторопиться.
– Постой! – воскликнул он и опять протянул ко мне руку, только в этот раз с раскрытой ладонью. – Ты не назвала мне своего имени!
– Как и ты мне своего.
Какой демон дернул меня за язык? Мне бы соврать, а еще лучше – сделать вид, будто не расслышала вопроса, но я зачем-то поддержала ненужный разговор.
Незнакомец опять улыбнулся, блеснула белая полоска крепких зубов.
– Разве? Прости, госпожа, я забылся, сраженный твоей красотой. Меня зовут Дерек, Дерек из Карнвея, а как обращаться к тебе?
Нельзя верить лести благородных господ – это всего лишь дань принятому при дворе короля Магнуса красноречию, но меня, непривычную к похвалам, слова о красоте смутили настолько, что я, забыв все наставления матери-настоятельницы, ответила правду:
– Айлин.
– Айли-и-ин, – нараспев повторил Дерек. – Твое имя прелестно, как ты сама. Айлин – а дальше?
– Просто Айлин. Прости, господин, но мне недосуг вести пустые разговоры. Если у тебя больше нет вопросов – прощай.
Он порывался еще что-то сказать, но я сделала то, что следовало сделать сразу же после указания верной дороги: развернулась и принялась спускаться с холма, нарочно выбрав самый крутой склон, чтобы всадник уж точно не рискнул последовать за мной. О том, что сама сказала ему об Обители, старалась не задумываться. Да и, в конце концов, к чему Дереку из Карнвея помнить о незначительной встрече в пустошах близ Глоусберри? При дворе хватает прекрасных дам, чью несравненную прелесть воспевают менестрели, так что он быстро позабудет о скромной воспитаннице благочестивых сестер. Так думала я тогда. Но я ошибалась.
***
– Говорят, что рыжие – демоново семя, – проворчала Хильда, бросая на меня откровенно неприязненный взгляд. Якобы под нос себе проворчала, ни к кому не обращаясь, но все, конечно же, прекрасно расслышали ее слова.
Я вспыхнула и собралась уже поставить наглую девицу на место, но вмешалась сестра Беттина. Откашлялась и заметила так же, как и Хильда, в пустоту:
– А в тех краях, откуда я родом, рыжих считали отмеченными солнцем и верили, что встреча с ними приносит удачу.
– Что-то не слишком заметно, чтобы у нас прибавилось удачи с появлением Айлин, – возразила Хильда.
– Никто из смертных не в силах постичь замыслы создателей, – процитировала Откровение сестра Беттина. – Подай-ка мне клубок, дитя.
Я сидела ближе, поэтому первой нагнулась за клубком, взяла его из корзинки и положила Беттине на колени. Она провела шершавыми сморщенными пальцами по моему запястью.
– Благодарю, Айлин.
И как только распознала? Ослепла она давно, в год моего появления в Обители глаза ее уже не видели. Сестры порой шептались, что слепота – это кара создателей за то, что Беттина наделена иным, колдовским, Зрением и порой прибегает к нему. Мать-настоятельница, если подобные шепотки доходили до ее ушей, гневалась и строго наказывала болтушек, но навсегда заставить их перестать сплетничать не могла. Я же в эти слухи не верила: за годы, проведенные мной в Обители, сестра Беттина ни разу не сказала и не сделала ничего такого, что заставило бы подозревать ее в колдовстве. Разве что узнавала любую из нас, даже не видя. Но не такая уж это и невероятная способность, если на то пошло, магией для нее владеть не нужно.
Хильда насупилась и продолжала бросать на меня косые взгляды, не забывая, впрочем, работать иглой. Она росла в Обители с младенчества: мать ее унесла зимняя лихорадка, и отец, бедный землепашец, отдал дочь благочестивым сестрам, оставив при себе сыновей. Несколько лет Хильда была единственным ребенком, которому доставалась забота бездетных сестер, а потом появилась я. Разумеется, она увидела во мне соперницу и сразу же невзлюбила.
Беттина пустилась в воспоминания о своих родных краях, о негостеприимной скалистой земле, о море, что забирает жизни кормильцев-рыбаков. Эти истории все мы слышали неоднократно, но были не прочь послушать и еще раз. Развлечений у нас немного: рассказы Беттины да страшные байки Анны, вот и все. Книг в скудной читальне мало, несколько молитвенников, Откровение создателей да жизнеописания святых – вот и все, да и они зачитаны уже до такой степени, что я, к примеру, помню их наизусть.
Обычно я выслушивала истории Беттины с интересом, а сегодня почему-то мысли то и дело уносились прочь, на вьющуюся среди холмов дорогу, где мне повстречался Дерек из Карнвея. Он назвал меня красивой и принял за благородную госпожу… Вот только я никакая не благородная госпожа, я – такая же дочь бедного крестьянина, как и Хильда. Сирота. Или нет? Я украдкой разглядывала Хильду, ее крепкие мозолистые руки, короткие пальцы, широкие запястья, и сравнивала со своими ладонями, узкими и удлиненными. Нет, мы с ней не схожи, совсем не схожи. И на лице моем, несмотря на рыжие волосы, нет ни одной веснушки, а у Хильды с ее соломенного цвета косой ими щедро усыпаны круглые щеки и нос. Я ничего не знала о своих родителях, так отчего бы и не помечтать о том, что они были людьми не из простых? И мы с Дереком – ровня по праву рождения? Опасные мечты, узнай о них мать-настоятельница – провести бы мне несколько ночей коленопреклоненной на холодном каменном полу молельни, раскаиваясь в грехах. Но настоятельница не узнает.
Это она привезла меня в Обитель семь лет назад. Из большого города, не то из Глоусберри, не то из какого другого. Сама я не помню, как впервые прошла через распахнутые ворота и ступила во двор своего нового жилища. И того, что было со мной прежде, в прошлой жизни, не помню тоже. Первое, что подбрасывает память – узкая койка, запах лаванды и свечного воска, и шершавые, но ласковые ладони слепой Беттины, что гладят меня по лбу и волосам.
– Пей, девочка, пей.
Прохладный горьковатый настой льется в горло, но я послушно выпиваю все и опять откидываюсь на постель, закрываю глаза.
Болела я долго, так долго, что на смену весне успело прийти нежаркое лето. И встала с койки исхудавшей, обессиленной, пошатывавшейся при каждом шаге. Но я выжила – а это главное, не так ли? Память, отнятая лихорадкой, еще вернется, уверяла Беттина. И я согласилась с ней, но вот уже прошло семь лет, а мое прошлое все так же оставалось скрыто за туманом забвения.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Встреча с Дереком из Карнвея пробудила мое любопытство. Прежде я не слишком часто задумывалась о своем происхождении, полагая, что родилась в семье землепашца или бедного горожанина и осталась сиротой после того, как моих родителей унесла лихорадка либо пожар. И только теперь сообразила, что никогда не слышала, чтобы кто-либо из благочестивых сестер утверждал подобное. Напротив, ни одна из них, кажется, не знала, откуда семь лет назад мать-настоятельница привезла худенькую двенадцатилетнюю девочку с рыжими волосами и испуганными карими глазами. Самой же настоятельнице, вне всяких сомнений, было прекрасно известно, кто я такая, вот только донимать ее расспросами мне даже в голову не приходило.
Высокая, смуглая, темноволосая и темноглазая, мать-настоятельница Романа производила неизгладимое впечатление на всех, кто видел ее. Ее с легкостью можно было представить не в скромных темных одеяниях благочестивой сестры, а в роскошных нарядах и с королевским венцом на челе. Голову она держала гордо поднятой, спину – прямой, говорила негромким голосом, заставляя всех прочих умолкнуть, чтобы не пропустить ни слова. На похвалу была скупа, на расправу – скора. По слухам, покойный супруг ее был из самых что ни на есть благородных господ, а сама она жила в столице, при дворе короля Магнуса. Правда это или досужие выдумки – я не знала, как не знала и того, почему Романа, овдовев, оказалась вдруг здесь, в этом захолустье, в крохотной скромной Обители. Но прийти к этой суровой женщине с разговорами я не осмелилась.
По ночам, лежа без сна на узкой холодной койке, я пыталась разбудить собственную память. Порой мне казалось, будто воспоминания возвращаются, показывая мне то женщину с рыжими, подобно моим, волосами, то высокого мужчину с добрым лицом, то величественный замок, то яблоневый сад с будто облитыми бело-розовым цветом ветвями. Но наутро я не могла уже утверждать с уверенностью, видела ли я свое прошлое или же то пригрезилось мне в полусне.
Промаявшись так несколько дней, я решила расспросить сестру Беттину. Семь лет назад она лечила меня от лихорадки, возможно, мать Романа рассказала ей хоть что-нибудь о том, где взяла новую воспитанницу?
Сестра Беттина обнаружилась в саду. Она сидела под вишней и ловко выбирала косточки из спелых сочных ягод. Казалось, слепота нисколько не мешала ей заниматься привычными обыденными делами. Услышав мои шаги, она чуть склонила голову и попросила:
– Айлин – это же ты, Айлин? Вишен в ведре осталось мало, собери, будь добра, еще. Сестра Анна к ужину приготовит сладкие пироги.
Я приподнялась на носки и принялась обрывать ягоды с веток. И пропустила тот момент, когда лицо сестры Беттины внезапно переменилось, застыло, сделавшись похожим на восковую маску, которыми прикрывают лица покойникам. Ледяными пальцами, испачканными алым словно кровь соком, она схватила меня за запястье и заговорила чужим, незнакомым голосом, и от звука его по моей коже пошел мороз, и меня затрясло в ознобе.
– Близится ночь Черной луны! Сгущается тьма на севере и сгущается тьма на юге. Расколется надвое священный камень, и пожрут темноту языки пламени, и зашатается трон под потомком узурпатора. И ждет нас великая битва, и не все переживут ее. И кровь истинного правителя восстанет, и расправит крылья символ забытого Дома!
Сестра Беттина умолкла. Она дышала тяжело, с хрипами, что-то жутко клокотало в ее груди. Поднялся сильный ветер, хлестнул мне по плечу гибкой тоненькой веткой. Невесть откуда налетевшие тучи затянули безоблачное только что небо, скрыли солнце. Сделалось темно, словно поздним вечером. Прямо над нашими головами раздался глухой удар грома, сверкнула молния.
Я отмерла.
– Скорее! Нужно укрыться, пока не хлынул ливень!
Подхватила ведра и бросилась под надежные своды Обители. Сестра Беттина, несмотря на возраст и слепоту, двигалась ловко и от меня почти не отставала. Мы влетели в укрытие, когда на землю упали первые тяжелые капли, а спустя мгновение ливень уже стоял непроницаемой стеной, скрыв от нас и двор, и сад. И только тогда я спросила:
