Соблазн велик. Положиться на кого-то, кто сможет меня оградить от бед и невзгод. Переложить свои проблемы на чужие плечи. Но я зажмуриваюсь, прощаясь с несбыточным, отгоняю от себя минутную слабость и отчаянно выдыхаю:
– Не могу. Прости, Терренс.
Он улыбается. Криво, так, что очевидно: пытается улыбкой замаскировать боль. И шепчет на ухо:
– Я понимаю, Мел. Правда, понимаю. И знай: ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Интересно, означают ли его слова, что поездка на острова отменяется? Хорошо, если так. Союзники мне не помешают.
Мой взгляд выхватывает из толпы белокурые локоны. Адриан пробирается к нам с бокалами в руках. И я поднимаю на Терренса умоляющий взгляд.
– Вон идет Гроув. Не хочу с ним разговаривать. Пригласи меня на танец. Пожалуйста.
* * *
Я знаю, что должна обязательно сделать в этой новой жизни.
Расквитаться с Адрианом Гроувом. За все. За то, что он уже совершил – и за то, что пока еще совершить не успел. За боль. За отчаяние. За одиночество. За тюремную камеру. За заточку в руке Куропатки.
Она снится мне порой в кошмарах. Куропатка. Закушенная губа, слезы в глазах. Жалость на лице. И медленно поднимающаяся рука. И я просыпаюсь, задыхаясь, вся в поту.
Иногда я даже удивляюсь, что не вижу в снах другого. Того, что предшествовало аресту. Того, что должно было меня сломить – но каким-то чудом все же не сломило. Я оказалась сильнее, чем думала сама. И чем рассчитывал Адриан.
И я твердо знаю одно: Адриан Гроув заплатит. Заплатит за все.
* * *
– Я не позволял тебе танцевать с Терренсом!
Мой жених был взбешен. Настолько, что даже окончания вечеринки дожидаться не стал. Вытащил меня на балкон, и со стороны мы, наверное, смахивали на флиртующую парочку. Никто и не подозревал, что вместо комплиментов меня осыпали оскорблениями.
– Твое поведение недопустимо, Мелинда! Ты меня позоришь!
– Я пока что не твоя жена!
– Моя невеста! И все об этом знают!
Его пальцы впивались в кожу все сильнее – наверняка синяки останутся. Показать отцу? Шанс, что он разорвет помолвку, мал, но вдруг? Поэтому вырываться я не стала.
– Ты можешь отказаться от меня, Адриан. Зачем тебе жена, не умеющая себя вести достойно?
Он склонился ко мне. Если кто-нибудь за нами наблюдал, то подумал, что жених собирается меня поцеловать.
– Твой отец плохо воспитал тебя, Мелина. Ничего, я исправлю этот недостаток.
В этом я не сомневалась. Как и в методах, которыми он собирался действовать.
И все же я еще раз улизнула от него. Ближе к концу вечера, когда веселье уже пошло на спад, гости начали уставать, в центре зала кружилось все меньше пар, а почти все банкетки вдоль стен оказались заняты. Адриан отвлекся на разговор с бывшим однокурсником, а я, громко пожаловавшись на головокружение, выскользнула в сад.
Золотистый рассеянный свет фонарей падал на мощеные декоративным светло-серым камнем дорожки, деревья тонули в сумраке. Я торопливо шла между фигурно выстриженными кустами. В прошлый раз мне действительно стало плохо из-за шума и духоты, и Адриан даже поддерживал меня под локоть, изображая галантного кавалера. Тогда он показал свою подлинную суть только после свадьбы. Мы дошли до вот того поворота, кажется, когда его окликнули. И он оставил меня одну. А я пошла дальше. Направо? Или налево?
На мгновение меня захлестнула паника. Неужели не вспомню? Неужели сверну не туда? Но ноги сами несли в нужном направлении. И, пройдя мимо безобразной статуи, изображавшей кого-то из предков Катрины и Терренса, я удовлетворенно кивнула. Да, что-то в моей истории изменилось. Но кое-что осталось неизменным.
Статую заказал отец подруги, желая пусть пыль в глаза приятелям. Со скульптором вот не повезло, и творение скорее пугало, нежели восхищало. Вот фигуру и сослали в дальний угол сада, где она медленно покрывалась слоем грязи и зарастала мхом.
Вот и все. Еще несколько шагов – и ограда. Я перевела дыхание и затаилась.
Сейчас, вот сейчас.
Но ничего не происходило.
Шли минуты, по моим ощущениям, растянувшиеся в часы. Наконец, с улицы послышался какой-то шум, и я встрепенулась, но то просто возвращалась домой подзагулявшая компания. Хриплые голоса нестройно выводили непристойную песенку, и я разочарованно выдохнула. Нет, не то. А мне так хотелось увидеть, узнать. Выяснить. Получить, наконец, разгадку.
Я уже начала замерзать, и зябко обхватила себя руками. Все-таки вечерние наряды не предназначены для того, чтобы в них прогуливаться осенними ночами. Хорошо еще, что дождь не начался!
И стоило мне подумать о дожде, как на нос тут же шлепнулась тяжелая капля. А затем еще одна – на плечо. И стало понятно, что пора возвращаться в особняк, если я только не хочу промокнуть. Бросив последний взгляд на ограду, я решительно повернулась и быстрым шагом пошла к дорожке. Ну, как быстрым – насколько позволяли застревавшие в земле каблуки. Повезло еще, если меня не хватились!
А вот что приняла неверное решение и не дождалась совсем чуть-чуть, поняла только тогда, как что-то просвистело у меня над головой и упало примерно в двух шагах. Поняла – и разочарованно застонала. Я и в этот раз ухитрилась все испортить!
Торопливые шаги растаяли в темноте. Где-то вдалеке раздался свист и грубый окрик, кто-то пробежал прямо за оградой – и все стихло. Только шелестели пожелтевшие листья, срываемые с деревьев легким ветерком.
Я застыла, точно вкопанная, лихорадочно соображая, что же делать. Помнится, в той, прошлой жизни бросилась к ограде, но увидела сквозь прутья только освещенную фонарями улицу. И так и не узнала, кто именно бросил в сад ту… ту вещь. Сегодня же надеялась рассмотреть, возможно, окликнуть, предложить помощь или попытаться договориться о встрече, но ничего не получилось. Как бы то ни было, ясно одно – на улице кого-то преследовали. И этот самый преследуемый избавился – от чего? От улики?
После долгих раздумий – а в камере предварительного заключения заняться особенно нечем, только думать обо всем подряд и остается – я пришла именно к такому выводу. Скорее всего, преследователь гнался за вором, и тот поспешил выбросить украденное. Он выбросил – а я подобрала, ведомая любопытством. И случилось то, что случилось. В этот же раз я могу пройти мимо. Все равно знаю, что именно лежит там, на земле. А грабитель завтра – или на днях, неважно – вернется за украденным. И заберет его. Вот только не станет ли все еще хуже? Что произойдет, если эта вещь попадет не в мои руки, а чужие? В руки того, кто сумеет ей воспользоваться? Кто знает, как ей управлять?
Нет, такого допустить нельзя. Я сама унесу находку. И сделаю это осторожно. А еще никому-никому не скажу. В прошлый раз рассказала Кайлин – зря. Конечно, она мне не поверила, ведь никаких доказательств я предъявить не смогла. Рассмеялась и похвалила шутку. Но вот потом… Потом она могла задуматься. И сделать свои выводы.
В этот раз я не собиралась ни к чему прикасаться голыми руками. Прием был неформальным, по сути – молодежная вечеринка, так что перчатки к платью не полагались, но в крохотном ридикюле имелся батистовый носовой платок с изящной вышивкой. Я вытащила его из сумочки в надежде, что тонкая ткань сможет меня защитить. Глубоко втянула холодный воздух – и медленно выдохнула. И присела на корточки.
Он был именно таким, каким я его помнила. Переливающийся камень с алыми искрами внутри. А на поверхности вырезан узор, не то звезда, не то снежинка, в неверном свете и не разглядеть. Ничего, теперь у меня будет шанс рассмотреть получше.
В прошлой жизни я пыталась искать информацию. Даже в храм ходила, со жрецами разговаривала. Ничего не выяснила, зато у Адриана появились так нужные ему свидетели моей неадекватности. Вся эта история всплыла в самый неподходящий момент, а ведь у меня появились кое-какие зацепки. Ничего, теперь я знала, с чего начинать. А еще – чего делать нельзя ни в коем случае.
Тогда я прикоснулась к камню голыми руками. И кожа моя словно воспламенилась, как будто я сунула ладони в кипяток. А следом – в ледяную воду. И странное это ощущение длилось так долго, что пытка казалась мне нескончаемой. Огонь и холод сменяли друг друга бессчетное количество раз. Меня то бросало в жар, то трясло в ознобе, к горлу подкатывала тошнота, голова раскалывалась от нестерпимой боли. Во рту пересохло, в глаза словно песка насыпали. Крикнуть я не могла, из горла вырывалось только невнятное сипение. И я уже думала, что скончаюсь прямо здесь, в чужом саду, отравленная неизвестным ядом, ведь именно на яд и списывала свое состояние. Но все прекратилось так же внезапно, как и началось. Лихорадка отступила, прояснилось в голове. Вернулось нормальное зрение, и горло перестала стискивать невидимая удавка. А вот узор на камне исчез, и передо мной лежал самый обычный камешек, каких множество на морском побережье. Гладкий, округлый, красивого перламутрового-серого цвета с красными прожилками. Его я забрала с собой, сунула зачем-то в сумочку, а дома спрятала в ящик письменного стола. И на время позабыла о находке, внушив себе, что никакого узора и не было. Почудилось мне под влиянием не то болезни, не то отравления. А камень просто кто-то поднял с земли и шутки ради забросил в сад. А я прихватила с собой под влиянием момента. Так я себя успокаивала. Последствия… о, они проявились намного позднее. Уже после свадьбы. И да, находка переехала со мной в дом Адриана. Я по необъяснимой причине не могла заставить себя с ней расстаться.
Что же, теперь я вела себя осторожнее. Обхватила камень через платок, обернула тонкой тканью. И осторожно поместила в ридикюль. Вот и все, ничего со мной не случилось. В прошлый раз мое отсутствие особого внимания не привлекло, как и возвращение на вечеринку. Кто-то из девушек заметил, что я бледна, спросил, все ли в порядке, нужна ли помощь. Но после краткого заверения, что все со мной хорошо, меня оставили в покое. Как ни удивительно, я не солгала. После странного приступа в саду состояние улучшилось, и я чувствовала себя полной сил. Танцевала, смеялась, болтала о пустяках с другими гостями. А дома долго не могла уснуть. Но связать прилив бодрости с находкой мне и в голову не пришло.
Теперь же опять все прошло не так. Стоило мне войти в зал, в центре которого кружилась одинокая пара, как Адриан цепко ухватил меня чуть повыше локтя и потянул к стене.
– Ты где была? – спросил тихо и зло.
Я поморщилась: от его пальцев точно завтра проступят синяки. Но вырываться сейчас – устроить скандал, а мне по опыту, увы, известно, к каким последствиям это приводит. И я точно знала, что отец не заступится. Я ведь пыталась уйти от мужа, тогда, в той жизни. Убежала среди ночи в чем была и вернулась в родительский дом. Адриан приехал утром, и все это время я провела в малой гостиной. Мне не позволили даже занять собственную спальню, а Оливия долго рассерженно выговаривала мне за неподобающее поведение. Отец ограничился краткой лекцией о том, что ожидает от дочери должного уважения к супругу перед богами и людьми и ушел спать, а вот мачеха долго не могла успокоиться. Мне многое пришлось выслушать, а главное, что я усвоила, так это то, что в следующий раз, если меня посетит безумная идея бросить мужа, то двери отцовского дома окажутся закрыты. Меня здесь рады видеть только в качестве леди Гроув – и не иначе. Так что жаловаться отцу смысла нет.
– В саду, – старательно улыбаясь, чтобы никто из гостей Кайлин, а главное, ее брат ничего не заподозрил, так же негромко ответила я. – Мне от духоты дурно стало.
– И с кем прогуливалась?
– Одна. Отпусти, Адриан, на нас смотрят.
Терренс действительно повернулся в нашу сторону и слегка приподнял брови, будто молчаливо спрашивая, нужна ли помочь. Я чуть заметно качнула головой и послала ему очередную улыбку.
– Я хотел тебя представить моему будущему компаньону, – недовольно заявил Адриан, но пальцы все-таки разжал. – А ты куда-то исчезла и даже не предупредила. На первый раз я прощу тебя, Мелинда, но больше не смей так поступать.
Будущий компаньон? Адриан постоянно знакомил меня с какими-то людьми, по его заверениям, нужными и полезными. От меня требовалось одно – производить хорошее впечатление. Чтобы все эти его приятели говорили потом, как ему повезло, какую замечательную жену он нашел. А он улыбался самодовольно и говорил, что Адриан Гроув всегда получает лучшее. Так что он мог представить меня кому-то и на вечеринке Кайлин, почему нет? Я просто не помнила. Все эти люди, которым, по сути, была безразлична я и которые были безразличны мне, сливались в памяти в калейдоскоп из лиц и фигур. При встречах я выуживала из воспоминаний имена – и тут же вновь забывала о них. Друзьями ни с кем мы так и не стали.
– Мы еще не женаты, – напомнила я во второй раз за вечер.
И не факт, что поженимся. Во всяком случае, я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить этого брака.
Лицо Адриана исказилось. Мне даже показалось, что сейчас он ударит меня, но жених в очередной раз доказал, что умеет держать себя в руках – по крайней мере, на людях. И я даже ощутила мимолетное сожаление. Если бы он отвесил мне пощечину прилюдно – о, какой бы это был скандал! Даже мой отец после такого не смог бы согласиться на свадьбу. И Оливии пришлось бы прикусить язык. Никто в окружении моей семьи не понял бы родителей, отдающих дочь за такого несдержанного молодого человека. То, что происходило за закрытыми дверьми особняков, там и оставалось, не порицалось и почти не обсуждалось. Так, ходили сплетни и туманные слухи, но пока приличия соблюдались внешне – все было в порядке.
Я с мрачной иронией подумала, что запасной план готов: довести Адриана до публичного рукоприкладства. Тогда свадьбу точно отменят. Правда, и моей репутации будет нанесен урон, но все лучше, чем холодная душная камера и жало в руке Куропатки.
– Нам пора прощаться с хозяйкой! – объявил Адриан.
Настроение его испортилось окончательно, губы непроизвольно поджимались, а взгляд, которым он одарил меня, был колючим и злым. И я подумала, что по дороге домой мне придется выслушать немало упреков в свой адрес. Ясно же, что жених не спустит мне с рук подобную дерзость. Он с самого начала пытался показать, кто в нашей паре главный – и это тоже выбивалось из привычной картины. В прошлый раз он успешно притворялся до самой брачной ночи, когда и показал самые мерзкие черты характера.
При воспоминании о том, что тогда случилось, меня передернуло. Ни за что не пройду через подобное еще один раз!
Адриан обвел зал взглядом, отыскал Кайлин и, взяв меня за руку, направился к ней. Пока он рассыпался в комплиментах, я кивала, словно заводная кукла. На лице подруги отчетливо проступала усталость, и она даже не пыталась ее замаскировать притворной любезностью. Похоже, Кай до смерти надоела собственная вечеринка. Мне стало смешно, ведь обоих их, и жениха, и подругу, тяготил разговор, но она старательно соблюдали все эти светские ритуальные приседания. И тут внезапно глаза Кайлин вспыхнули. На лице ее появилась улыбка. Не та, вымученная и фальшивая, которой удостоился Адриан, а искренняя и счастливая. Она взмахнула руками, обрывая моего жениха на полуслове, и радостно воскликнула:
– Не могу. Прости, Терренс.
Он улыбается. Криво, так, что очевидно: пытается улыбкой замаскировать боль. И шепчет на ухо:
– Я понимаю, Мел. Правда, понимаю. И знай: ты всегда можешь на меня рассчитывать.
Интересно, означают ли его слова, что поездка на острова отменяется? Хорошо, если так. Союзники мне не помешают.
Мой взгляд выхватывает из толпы белокурые локоны. Адриан пробирается к нам с бокалами в руках. И я поднимаю на Терренса умоляющий взгляд.
– Вон идет Гроув. Не хочу с ним разговаривать. Пригласи меня на танец. Пожалуйста.
* * *
Я знаю, что должна обязательно сделать в этой новой жизни.
Расквитаться с Адрианом Гроувом. За все. За то, что он уже совершил – и за то, что пока еще совершить не успел. За боль. За отчаяние. За одиночество. За тюремную камеру. За заточку в руке Куропатки.
Она снится мне порой в кошмарах. Куропатка. Закушенная губа, слезы в глазах. Жалость на лице. И медленно поднимающаяся рука. И я просыпаюсь, задыхаясь, вся в поту.
Иногда я даже удивляюсь, что не вижу в снах другого. Того, что предшествовало аресту. Того, что должно было меня сломить – но каким-то чудом все же не сломило. Я оказалась сильнее, чем думала сама. И чем рассчитывал Адриан.
И я твердо знаю одно: Адриан Гроув заплатит. Заплатит за все.
* * *
– Я не позволял тебе танцевать с Терренсом!
Мой жених был взбешен. Настолько, что даже окончания вечеринки дожидаться не стал. Вытащил меня на балкон, и со стороны мы, наверное, смахивали на флиртующую парочку. Никто и не подозревал, что вместо комплиментов меня осыпали оскорблениями.
– Твое поведение недопустимо, Мелинда! Ты меня позоришь!
– Я пока что не твоя жена!
– Моя невеста! И все об этом знают!
Его пальцы впивались в кожу все сильнее – наверняка синяки останутся. Показать отцу? Шанс, что он разорвет помолвку, мал, но вдруг? Поэтому вырываться я не стала.
– Ты можешь отказаться от меня, Адриан. Зачем тебе жена, не умеющая себя вести достойно?
Он склонился ко мне. Если кто-нибудь за нами наблюдал, то подумал, что жених собирается меня поцеловать.
– Твой отец плохо воспитал тебя, Мелина. Ничего, я исправлю этот недостаток.
В этом я не сомневалась. Как и в методах, которыми он собирался действовать.
И все же я еще раз улизнула от него. Ближе к концу вечера, когда веселье уже пошло на спад, гости начали уставать, в центре зала кружилось все меньше пар, а почти все банкетки вдоль стен оказались заняты. Адриан отвлекся на разговор с бывшим однокурсником, а я, громко пожаловавшись на головокружение, выскользнула в сад.
Золотистый рассеянный свет фонарей падал на мощеные декоративным светло-серым камнем дорожки, деревья тонули в сумраке. Я торопливо шла между фигурно выстриженными кустами. В прошлый раз мне действительно стало плохо из-за шума и духоты, и Адриан даже поддерживал меня под локоть, изображая галантного кавалера. Тогда он показал свою подлинную суть только после свадьбы. Мы дошли до вот того поворота, кажется, когда его окликнули. И он оставил меня одну. А я пошла дальше. Направо? Или налево?
На мгновение меня захлестнула паника. Неужели не вспомню? Неужели сверну не туда? Но ноги сами несли в нужном направлении. И, пройдя мимо безобразной статуи, изображавшей кого-то из предков Катрины и Терренса, я удовлетворенно кивнула. Да, что-то в моей истории изменилось. Но кое-что осталось неизменным.
Статую заказал отец подруги, желая пусть пыль в глаза приятелям. Со скульптором вот не повезло, и творение скорее пугало, нежели восхищало. Вот фигуру и сослали в дальний угол сада, где она медленно покрывалась слоем грязи и зарастала мхом.
Вот и все. Еще несколько шагов – и ограда. Я перевела дыхание и затаилась.
Сейчас, вот сейчас.
Но ничего не происходило.
Шли минуты, по моим ощущениям, растянувшиеся в часы. Наконец, с улицы послышался какой-то шум, и я встрепенулась, но то просто возвращалась домой подзагулявшая компания. Хриплые голоса нестройно выводили непристойную песенку, и я разочарованно выдохнула. Нет, не то. А мне так хотелось увидеть, узнать. Выяснить. Получить, наконец, разгадку.
Я уже начала замерзать, и зябко обхватила себя руками. Все-таки вечерние наряды не предназначены для того, чтобы в них прогуливаться осенними ночами. Хорошо еще, что дождь не начался!
И стоило мне подумать о дожде, как на нос тут же шлепнулась тяжелая капля. А затем еще одна – на плечо. И стало понятно, что пора возвращаться в особняк, если я только не хочу промокнуть. Бросив последний взгляд на ограду, я решительно повернулась и быстрым шагом пошла к дорожке. Ну, как быстрым – насколько позволяли застревавшие в земле каблуки. Повезло еще, если меня не хватились!
А вот что приняла неверное решение и не дождалась совсем чуть-чуть, поняла только тогда, как что-то просвистело у меня над головой и упало примерно в двух шагах. Поняла – и разочарованно застонала. Я и в этот раз ухитрилась все испортить!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Торопливые шаги растаяли в темноте. Где-то вдалеке раздался свист и грубый окрик, кто-то пробежал прямо за оградой – и все стихло. Только шелестели пожелтевшие листья, срываемые с деревьев легким ветерком.
Я застыла, точно вкопанная, лихорадочно соображая, что же делать. Помнится, в той, прошлой жизни бросилась к ограде, но увидела сквозь прутья только освещенную фонарями улицу. И так и не узнала, кто именно бросил в сад ту… ту вещь. Сегодня же надеялась рассмотреть, возможно, окликнуть, предложить помощь или попытаться договориться о встрече, но ничего не получилось. Как бы то ни было, ясно одно – на улице кого-то преследовали. И этот самый преследуемый избавился – от чего? От улики?
После долгих раздумий – а в камере предварительного заключения заняться особенно нечем, только думать обо всем подряд и остается – я пришла именно к такому выводу. Скорее всего, преследователь гнался за вором, и тот поспешил выбросить украденное. Он выбросил – а я подобрала, ведомая любопытством. И случилось то, что случилось. В этот же раз я могу пройти мимо. Все равно знаю, что именно лежит там, на земле. А грабитель завтра – или на днях, неважно – вернется за украденным. И заберет его. Вот только не станет ли все еще хуже? Что произойдет, если эта вещь попадет не в мои руки, а чужие? В руки того, кто сумеет ей воспользоваться? Кто знает, как ей управлять?
Нет, такого допустить нельзя. Я сама унесу находку. И сделаю это осторожно. А еще никому-никому не скажу. В прошлый раз рассказала Кайлин – зря. Конечно, она мне не поверила, ведь никаких доказательств я предъявить не смогла. Рассмеялась и похвалила шутку. Но вот потом… Потом она могла задуматься. И сделать свои выводы.
В этот раз я не собиралась ни к чему прикасаться голыми руками. Прием был неформальным, по сути – молодежная вечеринка, так что перчатки к платью не полагались, но в крохотном ридикюле имелся батистовый носовой платок с изящной вышивкой. Я вытащила его из сумочки в надежде, что тонкая ткань сможет меня защитить. Глубоко втянула холодный воздух – и медленно выдохнула. И присела на корточки.
Он был именно таким, каким я его помнила. Переливающийся камень с алыми искрами внутри. А на поверхности вырезан узор, не то звезда, не то снежинка, в неверном свете и не разглядеть. Ничего, теперь у меня будет шанс рассмотреть получше.
В прошлой жизни я пыталась искать информацию. Даже в храм ходила, со жрецами разговаривала. Ничего не выяснила, зато у Адриана появились так нужные ему свидетели моей неадекватности. Вся эта история всплыла в самый неподходящий момент, а ведь у меня появились кое-какие зацепки. Ничего, теперь я знала, с чего начинать. А еще – чего делать нельзя ни в коем случае.
Тогда я прикоснулась к камню голыми руками. И кожа моя словно воспламенилась, как будто я сунула ладони в кипяток. А следом – в ледяную воду. И странное это ощущение длилось так долго, что пытка казалась мне нескончаемой. Огонь и холод сменяли друг друга бессчетное количество раз. Меня то бросало в жар, то трясло в ознобе, к горлу подкатывала тошнота, голова раскалывалась от нестерпимой боли. Во рту пересохло, в глаза словно песка насыпали. Крикнуть я не могла, из горла вырывалось только невнятное сипение. И я уже думала, что скончаюсь прямо здесь, в чужом саду, отравленная неизвестным ядом, ведь именно на яд и списывала свое состояние. Но все прекратилось так же внезапно, как и началось. Лихорадка отступила, прояснилось в голове. Вернулось нормальное зрение, и горло перестала стискивать невидимая удавка. А вот узор на камне исчез, и передо мной лежал самый обычный камешек, каких множество на морском побережье. Гладкий, округлый, красивого перламутрового-серого цвета с красными прожилками. Его я забрала с собой, сунула зачем-то в сумочку, а дома спрятала в ящик письменного стола. И на время позабыла о находке, внушив себе, что никакого узора и не было. Почудилось мне под влиянием не то болезни, не то отравления. А камень просто кто-то поднял с земли и шутки ради забросил в сад. А я прихватила с собой под влиянием момента. Так я себя успокаивала. Последствия… о, они проявились намного позднее. Уже после свадьбы. И да, находка переехала со мной в дом Адриана. Я по необъяснимой причине не могла заставить себя с ней расстаться.
Что же, теперь я вела себя осторожнее. Обхватила камень через платок, обернула тонкой тканью. И осторожно поместила в ридикюль. Вот и все, ничего со мной не случилось. В прошлый раз мое отсутствие особого внимания не привлекло, как и возвращение на вечеринку. Кто-то из девушек заметил, что я бледна, спросил, все ли в порядке, нужна ли помощь. Но после краткого заверения, что все со мной хорошо, меня оставили в покое. Как ни удивительно, я не солгала. После странного приступа в саду состояние улучшилось, и я чувствовала себя полной сил. Танцевала, смеялась, болтала о пустяках с другими гостями. А дома долго не могла уснуть. Но связать прилив бодрости с находкой мне и в голову не пришло.
Теперь же опять все прошло не так. Стоило мне войти в зал, в центре которого кружилась одинокая пара, как Адриан цепко ухватил меня чуть повыше локтя и потянул к стене.
– Ты где была? – спросил тихо и зло.
Я поморщилась: от его пальцев точно завтра проступят синяки. Но вырываться сейчас – устроить скандал, а мне по опыту, увы, известно, к каким последствиям это приводит. И я точно знала, что отец не заступится. Я ведь пыталась уйти от мужа, тогда, в той жизни. Убежала среди ночи в чем была и вернулась в родительский дом. Адриан приехал утром, и все это время я провела в малой гостиной. Мне не позволили даже занять собственную спальню, а Оливия долго рассерженно выговаривала мне за неподобающее поведение. Отец ограничился краткой лекцией о том, что ожидает от дочери должного уважения к супругу перед богами и людьми и ушел спать, а вот мачеха долго не могла успокоиться. Мне многое пришлось выслушать, а главное, что я усвоила, так это то, что в следующий раз, если меня посетит безумная идея бросить мужа, то двери отцовского дома окажутся закрыты. Меня здесь рады видеть только в качестве леди Гроув – и не иначе. Так что жаловаться отцу смысла нет.
– В саду, – старательно улыбаясь, чтобы никто из гостей Кайлин, а главное, ее брат ничего не заподозрил, так же негромко ответила я. – Мне от духоты дурно стало.
– И с кем прогуливалась?
– Одна. Отпусти, Адриан, на нас смотрят.
Терренс действительно повернулся в нашу сторону и слегка приподнял брови, будто молчаливо спрашивая, нужна ли помочь. Я чуть заметно качнула головой и послала ему очередную улыбку.
– Я хотел тебя представить моему будущему компаньону, – недовольно заявил Адриан, но пальцы все-таки разжал. – А ты куда-то исчезла и даже не предупредила. На первый раз я прощу тебя, Мелинда, но больше не смей так поступать.
Будущий компаньон? Адриан постоянно знакомил меня с какими-то людьми, по его заверениям, нужными и полезными. От меня требовалось одно – производить хорошее впечатление. Чтобы все эти его приятели говорили потом, как ему повезло, какую замечательную жену он нашел. А он улыбался самодовольно и говорил, что Адриан Гроув всегда получает лучшее. Так что он мог представить меня кому-то и на вечеринке Кайлин, почему нет? Я просто не помнила. Все эти люди, которым, по сути, была безразлична я и которые были безразличны мне, сливались в памяти в калейдоскоп из лиц и фигур. При встречах я выуживала из воспоминаний имена – и тут же вновь забывала о них. Друзьями ни с кем мы так и не стали.
– Мы еще не женаты, – напомнила я во второй раз за вечер.
И не факт, что поженимся. Во всяком случае, я сделаю все, что в моих силах, чтобы не допустить этого брака.
Лицо Адриана исказилось. Мне даже показалось, что сейчас он ударит меня, но жених в очередной раз доказал, что умеет держать себя в руках – по крайней мере, на людях. И я даже ощутила мимолетное сожаление. Если бы он отвесил мне пощечину прилюдно – о, какой бы это был скандал! Даже мой отец после такого не смог бы согласиться на свадьбу. И Оливии пришлось бы прикусить язык. Никто в окружении моей семьи не понял бы родителей, отдающих дочь за такого несдержанного молодого человека. То, что происходило за закрытыми дверьми особняков, там и оставалось, не порицалось и почти не обсуждалось. Так, ходили сплетни и туманные слухи, но пока приличия соблюдались внешне – все было в порядке.
Я с мрачной иронией подумала, что запасной план готов: довести Адриана до публичного рукоприкладства. Тогда свадьбу точно отменят. Правда, и моей репутации будет нанесен урон, но все лучше, чем холодная душная камера и жало в руке Куропатки.
– Нам пора прощаться с хозяйкой! – объявил Адриан.
Настроение его испортилось окончательно, губы непроизвольно поджимались, а взгляд, которым он одарил меня, был колючим и злым. И я подумала, что по дороге домой мне придется выслушать немало упреков в свой адрес. Ясно же, что жених не спустит мне с рук подобную дерзость. Он с самого начала пытался показать, кто в нашей паре главный – и это тоже выбивалось из привычной картины. В прошлый раз он успешно притворялся до самой брачной ночи, когда и показал самые мерзкие черты характера.
При воспоминании о том, что тогда случилось, меня передернуло. Ни за что не пройду через подобное еще один раз!
Адриан обвел зал взглядом, отыскал Кайлин и, взяв меня за руку, направился к ней. Пока он рассыпался в комплиментах, я кивала, словно заводная кукла. На лице подруги отчетливо проступала усталость, и она даже не пыталась ее замаскировать притворной любезностью. Похоже, Кай до смерти надоела собственная вечеринка. Мне стало смешно, ведь обоих их, и жениха, и подругу, тяготил разговор, но она старательно соблюдали все эти светские ритуальные приседания. И тут внезапно глаза Кайлин вспыхнули. На лице ее появилась улыбка. Не та, вымученная и фальшивая, которой удостоился Адриан, а искренняя и счастливая. Она взмахнула руками, обрывая моего жениха на полуслове, и радостно воскликнула:
