Медея не смогла бы дозваться до водной стихии.
Земля… ощущалась. Но и только. Огромный инертный монолит. Тронь его — то ли задавит, то ли рассыплется в пыль, но никак не отзовётся, силы не осталось…
Огонь? Это будет значительно проще. Огонь отзывался. Он был голоден и зол. Не просто зол, в ярости. Он жаждал мести: вырваться и спалить агонизирующий мир дотла — только был для этого слишком слаб. Слаб… да, но хитёр и напорист, а уравновесить его водой и землёй не выйдет. Нет уж, огонь она оставит на крайний случай.
Значит, остался воздух. В этом мире даже воздух был каким-то тяжёлым, неповоротливым. Но отзывался. Не слишком охотно, однако отзывался. Что-то выдающееся с его помощью сотворить не выйдет, но для начала и песочно-воздушной завесы хватит.
— Уведи мальца подальше, — шепнула она Панфутию, разминая пальцы. — Пусть убирается к родне.
Ведьма вдохнула поглубже. И воздела руки.
Смерч вышел ровно такой, как нужно. Достаточно сильный, чтобы дезориентировать и вкупе с простенькими маскировочными чарами обеспечить прикрытие, но не способный, к примеру, поднять в воздух ребенка габаритов Ичи, не говоря уже о ком-нибудь потяжелей.
Панфутий свободной от Витька рукой сцапал мальчишку за плечо и, пригибаясь к земле, поволок того прочь. Медея вдогонку накрыла их ещё одними маскировочными чарами. Жаль, конечно, что поистративший магический резерв чёрт в драке теперь не помощник, ну да ладно.
Хотя так даже и лучше. Настроение как раз дошло до правильной «разборочной» кондиции, когда настолько хочется собственноручно подправить кому-нибудь лицо, что аж самой челюсть сводит. Помощники в такие моменты только мешают, оттащить там норовят, водой облить или ещё как успокоить. Осталось этого кандидата на пластическую операцию найти.
Кандидат ждать себя не заставил. Самый что ни на есть правильный кандидат.
В пыльном мареве мелькнул женский силуэт.
Ведьма швырнула силовой аркан. Ну и какая тебе, Глашенька, вожжа под хвост попала? Всегда ведь гадила исподтишка. Ничего, тетушка Медея со всем разберётся. Как только обезвредит тебя и хорошенько отпинает!
Аркан скогтил пустоту. Медея Поликарповна, впрочем, на мгновенный успех и не рассчитывала, поэтому одновременно с арканом раскинула и поисковую сеть. Небольшую, но уж какая есть. Теперь главное самой не торчать на одном месте удобной мишенью. А там, глядишь, рано или поздно залетит птичка в силки…
Руки чешутся хорошенько проредить этой самой птичке пёрышки!
Однако птичка подгадила первая и капитально. Медея не спеша и слегка забирая влево двигалась к месту, где удалось разглядеть вражину — не то чтобы она рассчитывала, что та, робко помахивая белым платочком, дожидается её там, но интуиция подсказывала, что это неплохой ход — когда получила грозовым разрядом с тыла.
Точнее, ещё чуть-чуть, и получила бы, но в последнюю секунду сумела отпрыгнуть и выставить щит.
Глашка обнаружилась неожиданно близко. Явно переплутными чарами воспользовалась, паскуда, одновременно с первой атакой, чтобы Медея ничего не почувствовала. А потом от души смеялась над её ухищрениями. Хитра, засранка. И сейчас тоже улыбалась. Точнее, ухмылялась: широко, криво, явно от всей души.
— Все, Медька. Конец, — она дотронулась до висящего на шее массивного ржавого медальона.
А ведь в их прошлую совсем недавнюю встречу медальона там точно не было. Или был, но в ридикюле, всё-таки с гламурно-офисным прикидом он не гармонировал от слова совсем.
— Это кому это? — воинственно поинтересовалась Медея, перегруппировывая силу. В топку маскировку и поисковик, уже не актуально. — Бижутерия, кстати, смотрится отвратительно.
— Не страшно, — снова ухмыльнулась Глашка. — Главное, что работает.
Далее произошло кое-что неожиданное: Медея лишилась контроля над воздухом. Внезапно и мгновенно. Только что она аккуратно преобразовывала кинетическую энергию смерча в потенциальную для собственного резерва, поскольку жо… ведьмовским нюхом чуяла, что энергии ей потребуется много, как вдруг — БАЦ!..
И всё.
Тишина и безветрие. Всего на пару вязких мгновений, но расшатанным нервам Медеи Поликарповны показалось, что на пару столетий.
Песок опал. И ожил вновь. Шелест песчинок сложился в громоподобный рев, а сами песчинки — в многоликое, вездесущее чудовище. Если бы кто-нибудь вдруг попросил Медею Поликарповну дать более подробное описание, она бы ответила лаконично: огромный страдающий бешенством осьминог.
— Твою ж мать, — выразилась Медея, увернувшись от внезапно выросшего рядом щупальца.
Чёртова песочного монстра не брало вообще ничего. И очень скоро стратегия Медеи свелась к убеганию, увертыванию и попыткам достать колдовством хотя бы «виновницу торжества». Тщетным. Глафиру плотным коконом окутали выходящие из медальона энергетические спирали, которые с успехом поглощали любые магические воздействия.
Действительно, мощная… бижутерия. А Медея ещё удивлялась, как это у Глафиры хватает сил на столько грозовых разрядов подряд.
Откуда-то сбоку подкрался Панфутий.
— Она что, с цепи сорвалась? — проорал он.
— Она по жизни с цепи сорвавшаяся, — рыкнула в ответ Медея, хотя это не было правдой. Ну или не совсем правдой.
Им с Глашкой доводилось выяснять отношения в драке. Давненько, конечно, это было, но ни в один из тех разов она не видела в глазах соперницы такой жгучей ненависти. И ни разу до сих пор та не пыталась её убить. Унизить, травмировать — это да, но вот убить…
Интересно. Но проблемой взаимоотношений можно озаботиться и потом, сейчас есть дела поважнее.
— Малой где?
— Запихал в потайной ход, придал ускорение до родни, — отрапортовал чёрт. — Что делать будем?
Что делать? Что делать? Вечно всё ложится на хрупкие женские плечи!..
На самом деле ответ на этот фундаментальный вопрос ведьма нашла чуть ли не с самого начала драки. Гораздо больше её занимал практический вопрос: «Как?»
— Видишь медальон у Глашки на шее? Его нужно снять. Не знаю точно, что эта за штука, но мощная.
— Ты отвлекаешь, я отбираю? — правильно уловил задумку Панфутий.
Не задумку даже, скорее, единственный вариант построения обороны.
— Справишься?
— А есть варианты? Она нас тут сейчас заживо похоронит!
Панфутий вытащил Витька из банки и пересадил в нагрудный карман куртки. Мыш, до этого убедительно прикидывавшийся мертвым, такому раскладу не обрадовался:
— Эй-эй-эй, верни, где взял! Я на психопаток с могущественными артефактами нападать не нанимался!
— Зато по заброшкам шататься нанимался, а Исссбррранный?!
— Давай его мне,— предложила ведьма.
— Да, отдай меня Медее, — оживился мыш.
— Я его по-быстрому закопаю, мешать не будет! На меня все атаки придутся, умник! Нет, ну нашли время пререкаться!
Тут Витёк счёл за лучшее симулировать глубокий обморок. Чёрт кивнул ведьме и отбыл в сторону Глашки. Медея выждала ещё некоторое время и парочку молний, после чего набрала в лёгкие побольше воздуха и задала, наконец, животрепещущий вопрос:
— Глашка, ты с дуба рухнула?!
Та в ответ расхохоталась. Счастливо и безумно:
— А он ведь хотел оставить тебя в живых! Хорошо, что мы не смогли остановить вашу шайку у портала!
— Кто хотел?! Что ты мелешь?! — происходящее заложило совсем уж неожиданный вираж.
Хотя, такой ли неожиданный? Просто в разгар драки не до причинно-следственных связей.
— Аристарх, чертов кобель! Наверное, по старой памяти. Ну ничего, это я из него вытравлю, как только ты перестанешь мозолить нам глаза!
Мозолить глаза? Вот теперь пришла очередь Медеи смеяться. Не весело, но от всей души:
— Ничего себе они у тебя вытаращенные, дорогуша! Мозолятся за несколько тысяч километров от меня! Ты бы голову, что ли, в другую сторону повернула, раз такое дело!
— Смешно тебе?! — рявкнула Глафира. — Ну ничего, мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним!
И земля задрожала. Медея с трудом удержалась на ногах.
Ну Глашка, ну стерва! Когда сопернице удалось одновременно подчинить воздух и инертную землю, Медея решила, что та уже ничем не сможет ее удивить. Но гляди ж ты, более глубокий уровень подчинения, не меньше четвертого, а то и целый пятый. Где там Панфутий?!
— Ох, Глунь, твою энергию да в мирное русло. Занялась бы собой, что ли. Прическу, там, сменила, новый рецепт освоила, жопу подкачала…
За жопу Глафира оскорбилась сильнее всего. Очередная молния, на мгновение озарив окрестности, чуть не оставила от Медеи дымящиеся шнурки.
Было бы, конечно, что озарять: кругом сплошной песок и Глашка с перекошенной рожей. А Панфутия не видать…
— Или раскошелься на эротичное белье и спляши ему приватный танец.
Молния.
…остается надеяться, что тот заныкался в ближайший свеженасыпанный бархан и ждет удобного момента. А не провалился в только что образовавшуюся расщелину.
— Прояви, в общем, фантазию, ты же умеешь!
Молния. Молния. Молния. Зацепило тебя, значит, стерва?! Вот и отлично, аж сил прибавилось!
Скакать под обстрелом по ревущей содрогающейся земле — то еще удовольствие, но злость — нет, ярость! —здорово придавала сил. Прямо-таки открывала второе дыхание.
С Глафирой явно происходило то же самое. Потрясающее умение: нагадить, огрести, быстренько переквалифицироваться в несчастненькую жертву и начинать гадить по новой, черпая силы и вдохновение в своей же «несчастности». И ведь работает! Вон как молнии прописывает, Анка-пулёметчица! Суперартефакт — это, конечно, здорово, но тут явственно виден глубокий личный вклад.
Глашка всегда была такой. Наделает, а потом искренне обижается на ответочку. Или, что куда более соответствует нынешней ситуации, наделает, а когда вышло не по плану, обвиняет в этом окружающих.
— Глаш, я все понимаю. Тебе было бы значительно проще, если бы я решила все твои проблемы махом, испарившись по доброте душевной…
Нет уж, обойдешься, сволочь! Это у Медеи жизнь тогда перевернулась с ног на голову! Это она, Медея, должна ненавидеть, мелко гадить и по-крупному строить козни!..
А ведь прошло уже двадцать лет. Двадцать чертовых лет, все давно отболело, отмерло и, нет, не забылось, но было отправлено на дальние антресоли памяти за общей ненадобностью.
И почему тогда до боли хочется схватить Глашку за уложенные волосенки, макнуть головой в песок и держать так до победного конца?!
— …но окружающие редко соответствуют нашим ожиданиям. Впрочем, ты всегда можешь подать мне хороший пример и испариться сама.
Пример подавать, Глафира, конечно, не стала, зато молнией шмальнула от всей широты мерзкой душонки: ветвящейся молнией, так что отскакивать пришлось аж от трех разрядов.
В общем, все получилось как нельзя лучше. Медея ведь за прыжками и выкриками времени зря не теряла, а восстанавливала связь с воздухом. И теперь накинула на отвлекшуюся на другую стихию соперницу воздушный аркан.
Вернее, попыталась накинуть, та подачу перехватила в полете, трансформировала в смерч и отправила назад. Медея не растерялась: смерч усилила и перенаправила адресанту. Глафира ответила тем же. Медея разбила смерч на два. Глафира усилила оба. Медея превратила один из смерчей в направленный поток, назад ей вернулось целых три.
Это продолжалось долго. Наверное. Или всего-то несколько минут. Адское напряжение что-то делало со временем: каждая секунда столетием давила на плечи. В какой момент Медея ошиблась? Была ведь уверена, что все под контролем, а молнию — молнию, черт побери — чуть не проморгала. В самый последний момент закрылась щитом. Разряд срикошетил о него и ушел в землю метрах в десяти.
И тут стало тихо-тихо. Настолько тихо, что собственное тяжелое дыхание показалось Медее громом, которого в этот раз они почему-то не дождались. Земля и воздух успокоились мгновенно, будто бы их и не тревожили, песок опал, и теперь ведьма наконец-то ясно разглядела Глафиру.
Выглядела та жутко. Волосы дыбом, колготы порваны, на безумно ухмыляющейся морде слой макияжа смешался со слоем грязи. Но самое главное — метрах в трех над Глафирой парила петля воздушного аркана. В петле, перехваченный за живот, трепыхался Панфутий.
— Какое убожество, — отчеканила Глафира. — Дорогая, ты заметно снизила планку.
Ну и о чем она? О вытянувшем последние крохи сил поединке? Или приняла Панфутия за Медеиного сожителя и теперь надеется, что нашла ее болевую точку. Ну-ну, милочка, если для тебя твой потасканный козел — красно солнышко и воплощение мечты, то это не делает автоматически его таким же и для других. Смешно это, право слово… если бы не было так грустно.
Время. Нужно время. Еще никогда Медее не было настолько нужно время. Хоть на капельку восстановить силы, придумать какой-нибудь маневр, обходной путь, да хоть что-нибудь придумать!..
— Зато ты свою так задрала, что сама допрыгнуть не можешь, — огрызнулась она, даже не от злости, на качественную злость энергии уже не осталось, а чтобы хоть как-то отвлечь соперницу.
— Что меня всегда в тебе восхищало, дорогуша, так это сила духа, — отозвалась та и сжала аркан.
Панфутий охнул.
— Как бы жизнь тебя ни била, у тебя всегда хватало сил скалить зубы и отгавкиваться. Даже сейчас, на пороге смерти. Это потрясающе, милая.
— А не слишком ли ты самоуверенна? — поинтересовалась Медея.
— В самый раз. Знаешь, Медь, мне даже за тебя самую капельку обидно. По чистой случайности ввязаться в нелепую авантюру, из-за чего глупо погибнуть. Жаль. Правда, не настолько, чтобы тебя отпустить. В первую очередь нам нужно избавиться от крысеныша…
— Он мышь, если что, — сочла нужным уточнить Медея.
— Но и свидетели совершенно ни к чему, — завершила свою мысль Глафира.
После чего изящным движением заключила Панфутия с Витьком в воздушную сферу.
Медее эти чары были знакомы… Там внутри огромное давление! Она вскрикнула.
Нужно было срочно что-то предпринять! Вот прямо сейчас! Мгновенно! Но Медею хватило только на крик, даже на желанный мордобой сил не нашлось. Ведьма рванула было к сопернице, вернее, попыталась рвануть, но оступилась и упала на втором шаге.
Сколько уже времени прошло? Несколько секунд?... Несколько часов?.. Панфутий — существо крепкое, но вот Витек… может быть, уже… Хотя, какая разница, если у Медеи остался только крик…
Помощь пришла внезапно и откуда совсем не ждали. Из песка вынырнула кукла и стрелой бросилась на Глафиру, целясь в горло.
Сфера с треском лопнула, Панфутий полетел в песок. Медея, не найдя в себе силы подняться, на четвереньках подползла к товарищу.
— Как ты?
— Вроде в норме, — слегка заплетающимся языком пробормотал он.
— А… — слова застряли в горле. Пусть ведьма сама неоднократно грозилась умертвить Витька, услышать ответ на невысказанный вопрос было страшно.
— Копошится, — неуверенно отозвался черт и полез в карман.
Мыш действительно копошился и тяжело дышал.
— Ну, знаете ли…— бормотал он. — Знаете ли… Решено, сейчас же завязываю с героической карьерой и уезжаю в амбар, к матушке на ферму!
— У тебя и не было героической карьеры, дурень, — отозвалась Медея. От сердца у нее отлегло.
Правда, ненадолго.
Кровь на кукольной мордахе смотрелась так отвратительно, что даже завораживающе. Кукла покончила с Глафирой и теперь стояла напротив приключантов, вперив в них немигающий слепой взгляд. Те в свою очередь во все глаза уставились на нее. На шее у игрушки болтался увесистый, покрытый ржавчиной медальон — источник Глафириного могущества, а теперь, надо полагать, боевой трофей.
Земля… ощущалась. Но и только. Огромный инертный монолит. Тронь его — то ли задавит, то ли рассыплется в пыль, но никак не отзовётся, силы не осталось…
Огонь? Это будет значительно проще. Огонь отзывался. Он был голоден и зол. Не просто зол, в ярости. Он жаждал мести: вырваться и спалить агонизирующий мир дотла — только был для этого слишком слаб. Слаб… да, но хитёр и напорист, а уравновесить его водой и землёй не выйдет. Нет уж, огонь она оставит на крайний случай.
Значит, остался воздух. В этом мире даже воздух был каким-то тяжёлым, неповоротливым. Но отзывался. Не слишком охотно, однако отзывался. Что-то выдающееся с его помощью сотворить не выйдет, но для начала и песочно-воздушной завесы хватит.
— Уведи мальца подальше, — шепнула она Панфутию, разминая пальцы. — Пусть убирается к родне.
Ведьма вдохнула поглубже. И воздела руки.
Смерч вышел ровно такой, как нужно. Достаточно сильный, чтобы дезориентировать и вкупе с простенькими маскировочными чарами обеспечить прикрытие, но не способный, к примеру, поднять в воздух ребенка габаритов Ичи, не говоря уже о ком-нибудь потяжелей.
Панфутий свободной от Витька рукой сцапал мальчишку за плечо и, пригибаясь к земле, поволок того прочь. Медея вдогонку накрыла их ещё одними маскировочными чарами. Жаль, конечно, что поистративший магический резерв чёрт в драке теперь не помощник, ну да ладно.
Хотя так даже и лучше. Настроение как раз дошло до правильной «разборочной» кондиции, когда настолько хочется собственноручно подправить кому-нибудь лицо, что аж самой челюсть сводит. Помощники в такие моменты только мешают, оттащить там норовят, водой облить или ещё как успокоить. Осталось этого кандидата на пластическую операцию найти.
Кандидат ждать себя не заставил. Самый что ни на есть правильный кандидат.
В пыльном мареве мелькнул женский силуэт.
Ведьма швырнула силовой аркан. Ну и какая тебе, Глашенька, вожжа под хвост попала? Всегда ведь гадила исподтишка. Ничего, тетушка Медея со всем разберётся. Как только обезвредит тебя и хорошенько отпинает!
Аркан скогтил пустоту. Медея Поликарповна, впрочем, на мгновенный успех и не рассчитывала, поэтому одновременно с арканом раскинула и поисковую сеть. Небольшую, но уж какая есть. Теперь главное самой не торчать на одном месте удобной мишенью. А там, глядишь, рано или поздно залетит птичка в силки…
Руки чешутся хорошенько проредить этой самой птичке пёрышки!
Однако птичка подгадила первая и капитально. Медея не спеша и слегка забирая влево двигалась к месту, где удалось разглядеть вражину — не то чтобы она рассчитывала, что та, робко помахивая белым платочком, дожидается её там, но интуиция подсказывала, что это неплохой ход — когда получила грозовым разрядом с тыла.
Точнее, ещё чуть-чуть, и получила бы, но в последнюю секунду сумела отпрыгнуть и выставить щит.
Глашка обнаружилась неожиданно близко. Явно переплутными чарами воспользовалась, паскуда, одновременно с первой атакой, чтобы Медея ничего не почувствовала. А потом от души смеялась над её ухищрениями. Хитра, засранка. И сейчас тоже улыбалась. Точнее, ухмылялась: широко, криво, явно от всей души.
— Все, Медька. Конец, — она дотронулась до висящего на шее массивного ржавого медальона.
А ведь в их прошлую совсем недавнюю встречу медальона там точно не было. Или был, но в ридикюле, всё-таки с гламурно-офисным прикидом он не гармонировал от слова совсем.
— Это кому это? — воинственно поинтересовалась Медея, перегруппировывая силу. В топку маскировку и поисковик, уже не актуально. — Бижутерия, кстати, смотрится отвратительно.
— Не страшно, — снова ухмыльнулась Глашка. — Главное, что работает.
Далее произошло кое-что неожиданное: Медея лишилась контроля над воздухом. Внезапно и мгновенно. Только что она аккуратно преобразовывала кинетическую энергию смерча в потенциальную для собственного резерва, поскольку жо… ведьмовским нюхом чуяла, что энергии ей потребуется много, как вдруг — БАЦ!..
И всё.
Тишина и безветрие. Всего на пару вязких мгновений, но расшатанным нервам Медеи Поликарповны показалось, что на пару столетий.
Песок опал. И ожил вновь. Шелест песчинок сложился в громоподобный рев, а сами песчинки — в многоликое, вездесущее чудовище. Если бы кто-нибудь вдруг попросил Медею Поликарповну дать более подробное описание, она бы ответила лаконично: огромный страдающий бешенством осьминог.
— Твою ж мать, — выразилась Медея, увернувшись от внезапно выросшего рядом щупальца.
Чёртова песочного монстра не брало вообще ничего. И очень скоро стратегия Медеи свелась к убеганию, увертыванию и попыткам достать колдовством хотя бы «виновницу торжества». Тщетным. Глафиру плотным коконом окутали выходящие из медальона энергетические спирали, которые с успехом поглощали любые магические воздействия.
Действительно, мощная… бижутерия. А Медея ещё удивлялась, как это у Глафиры хватает сил на столько грозовых разрядов подряд.
Откуда-то сбоку подкрался Панфутий.
— Она что, с цепи сорвалась? — проорал он.
— Она по жизни с цепи сорвавшаяся, — рыкнула в ответ Медея, хотя это не было правдой. Ну или не совсем правдой.
Им с Глашкой доводилось выяснять отношения в драке. Давненько, конечно, это было, но ни в один из тех разов она не видела в глазах соперницы такой жгучей ненависти. И ни разу до сих пор та не пыталась её убить. Унизить, травмировать — это да, но вот убить…
Интересно. Но проблемой взаимоотношений можно озаботиться и потом, сейчас есть дела поважнее.
— Малой где?
— Запихал в потайной ход, придал ускорение до родни, — отрапортовал чёрт. — Что делать будем?
Что делать? Что делать? Вечно всё ложится на хрупкие женские плечи!..
На самом деле ответ на этот фундаментальный вопрос ведьма нашла чуть ли не с самого начала драки. Гораздо больше её занимал практический вопрос: «Как?»
— Видишь медальон у Глашки на шее? Его нужно снять. Не знаю точно, что эта за штука, но мощная.
— Ты отвлекаешь, я отбираю? — правильно уловил задумку Панфутий.
Не задумку даже, скорее, единственный вариант построения обороны.
— Справишься?
— А есть варианты? Она нас тут сейчас заживо похоронит!
Панфутий вытащил Витька из банки и пересадил в нагрудный карман куртки. Мыш, до этого убедительно прикидывавшийся мертвым, такому раскладу не обрадовался:
— Эй-эй-эй, верни, где взял! Я на психопаток с могущественными артефактами нападать не нанимался!
— Зато по заброшкам шататься нанимался, а Исссбррранный?!
— Давай его мне,— предложила ведьма.
— Да, отдай меня Медее, — оживился мыш.
— Я его по-быстрому закопаю, мешать не будет! На меня все атаки придутся, умник! Нет, ну нашли время пререкаться!
Тут Витёк счёл за лучшее симулировать глубокий обморок. Чёрт кивнул ведьме и отбыл в сторону Глашки. Медея выждала ещё некоторое время и парочку молний, после чего набрала в лёгкие побольше воздуха и задала, наконец, животрепещущий вопрос:
— Глашка, ты с дуба рухнула?!
Та в ответ расхохоталась. Счастливо и безумно:
— А он ведь хотел оставить тебя в живых! Хорошо, что мы не смогли остановить вашу шайку у портала!
— Кто хотел?! Что ты мелешь?! — происходящее заложило совсем уж неожиданный вираж.
Хотя, такой ли неожиданный? Просто в разгар драки не до причинно-следственных связей.
— Аристарх, чертов кобель! Наверное, по старой памяти. Ну ничего, это я из него вытравлю, как только ты перестанешь мозолить нам глаза!
Мозолить глаза? Вот теперь пришла очередь Медеи смеяться. Не весело, но от всей души:
— Ничего себе они у тебя вытаращенные, дорогуша! Мозолятся за несколько тысяч километров от меня! Ты бы голову, что ли, в другую сторону повернула, раз такое дело!
— Смешно тебе?! — рявкнула Глафира. — Ну ничего, мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним!
И земля задрожала. Медея с трудом удержалась на ногах.
Ну Глашка, ну стерва! Когда сопернице удалось одновременно подчинить воздух и инертную землю, Медея решила, что та уже ничем не сможет ее удивить. Но гляди ж ты, более глубокий уровень подчинения, не меньше четвертого, а то и целый пятый. Где там Панфутий?!
— Ох, Глунь, твою энергию да в мирное русло. Занялась бы собой, что ли. Прическу, там, сменила, новый рецепт освоила, жопу подкачала…
За жопу Глафира оскорбилась сильнее всего. Очередная молния, на мгновение озарив окрестности, чуть не оставила от Медеи дымящиеся шнурки.
Было бы, конечно, что озарять: кругом сплошной песок и Глашка с перекошенной рожей. А Панфутия не видать…
— Или раскошелься на эротичное белье и спляши ему приватный танец.
Молния.
…остается надеяться, что тот заныкался в ближайший свеженасыпанный бархан и ждет удобного момента. А не провалился в только что образовавшуюся расщелину.
— Прояви, в общем, фантазию, ты же умеешь!
Молния. Молния. Молния. Зацепило тебя, значит, стерва?! Вот и отлично, аж сил прибавилось!
Скакать под обстрелом по ревущей содрогающейся земле — то еще удовольствие, но злость — нет, ярость! —здорово придавала сил. Прямо-таки открывала второе дыхание.
С Глафирой явно происходило то же самое. Потрясающее умение: нагадить, огрести, быстренько переквалифицироваться в несчастненькую жертву и начинать гадить по новой, черпая силы и вдохновение в своей же «несчастности». И ведь работает! Вон как молнии прописывает, Анка-пулёметчица! Суперартефакт — это, конечно, здорово, но тут явственно виден глубокий личный вклад.
Глашка всегда была такой. Наделает, а потом искренне обижается на ответочку. Или, что куда более соответствует нынешней ситуации, наделает, а когда вышло не по плану, обвиняет в этом окружающих.
— Глаш, я все понимаю. Тебе было бы значительно проще, если бы я решила все твои проблемы махом, испарившись по доброте душевной…
Нет уж, обойдешься, сволочь! Это у Медеи жизнь тогда перевернулась с ног на голову! Это она, Медея, должна ненавидеть, мелко гадить и по-крупному строить козни!..
А ведь прошло уже двадцать лет. Двадцать чертовых лет, все давно отболело, отмерло и, нет, не забылось, но было отправлено на дальние антресоли памяти за общей ненадобностью.
И почему тогда до боли хочется схватить Глашку за уложенные волосенки, макнуть головой в песок и держать так до победного конца?!
— …но окружающие редко соответствуют нашим ожиданиям. Впрочем, ты всегда можешь подать мне хороший пример и испариться сама.
Пример подавать, Глафира, конечно, не стала, зато молнией шмальнула от всей широты мерзкой душонки: ветвящейся молнией, так что отскакивать пришлось аж от трех разрядов.
В общем, все получилось как нельзя лучше. Медея ведь за прыжками и выкриками времени зря не теряла, а восстанавливала связь с воздухом. И теперь накинула на отвлекшуюся на другую стихию соперницу воздушный аркан.
Вернее, попыталась накинуть, та подачу перехватила в полете, трансформировала в смерч и отправила назад. Медея не растерялась: смерч усилила и перенаправила адресанту. Глафира ответила тем же. Медея разбила смерч на два. Глафира усилила оба. Медея превратила один из смерчей в направленный поток, назад ей вернулось целых три.
Это продолжалось долго. Наверное. Или всего-то несколько минут. Адское напряжение что-то делало со временем: каждая секунда столетием давила на плечи. В какой момент Медея ошиблась? Была ведь уверена, что все под контролем, а молнию — молнию, черт побери — чуть не проморгала. В самый последний момент закрылась щитом. Разряд срикошетил о него и ушел в землю метрах в десяти.
И тут стало тихо-тихо. Настолько тихо, что собственное тяжелое дыхание показалось Медее громом, которого в этот раз они почему-то не дождались. Земля и воздух успокоились мгновенно, будто бы их и не тревожили, песок опал, и теперь ведьма наконец-то ясно разглядела Глафиру.
Выглядела та жутко. Волосы дыбом, колготы порваны, на безумно ухмыляющейся морде слой макияжа смешался со слоем грязи. Но самое главное — метрах в трех над Глафирой парила петля воздушного аркана. В петле, перехваченный за живот, трепыхался Панфутий.
— Какое убожество, — отчеканила Глафира. — Дорогая, ты заметно снизила планку.
Ну и о чем она? О вытянувшем последние крохи сил поединке? Или приняла Панфутия за Медеиного сожителя и теперь надеется, что нашла ее болевую точку. Ну-ну, милочка, если для тебя твой потасканный козел — красно солнышко и воплощение мечты, то это не делает автоматически его таким же и для других. Смешно это, право слово… если бы не было так грустно.
Время. Нужно время. Еще никогда Медее не было настолько нужно время. Хоть на капельку восстановить силы, придумать какой-нибудь маневр, обходной путь, да хоть что-нибудь придумать!..
— Зато ты свою так задрала, что сама допрыгнуть не можешь, — огрызнулась она, даже не от злости, на качественную злость энергии уже не осталось, а чтобы хоть как-то отвлечь соперницу.
— Что меня всегда в тебе восхищало, дорогуша, так это сила духа, — отозвалась та и сжала аркан.
Панфутий охнул.
— Как бы жизнь тебя ни била, у тебя всегда хватало сил скалить зубы и отгавкиваться. Даже сейчас, на пороге смерти. Это потрясающе, милая.
— А не слишком ли ты самоуверенна? — поинтересовалась Медея.
— В самый раз. Знаешь, Медь, мне даже за тебя самую капельку обидно. По чистой случайности ввязаться в нелепую авантюру, из-за чего глупо погибнуть. Жаль. Правда, не настолько, чтобы тебя отпустить. В первую очередь нам нужно избавиться от крысеныша…
— Он мышь, если что, — сочла нужным уточнить Медея.
— Но и свидетели совершенно ни к чему, — завершила свою мысль Глафира.
После чего изящным движением заключила Панфутия с Витьком в воздушную сферу.
Медее эти чары были знакомы… Там внутри огромное давление! Она вскрикнула.
Нужно было срочно что-то предпринять! Вот прямо сейчас! Мгновенно! Но Медею хватило только на крик, даже на желанный мордобой сил не нашлось. Ведьма рванула было к сопернице, вернее, попыталась рвануть, но оступилась и упала на втором шаге.
Сколько уже времени прошло? Несколько секунд?... Несколько часов?.. Панфутий — существо крепкое, но вот Витек… может быть, уже… Хотя, какая разница, если у Медеи остался только крик…
Помощь пришла внезапно и откуда совсем не ждали. Из песка вынырнула кукла и стрелой бросилась на Глафиру, целясь в горло.
Сфера с треском лопнула, Панфутий полетел в песок. Медея, не найдя в себе силы подняться, на четвереньках подползла к товарищу.
— Как ты?
— Вроде в норме, — слегка заплетающимся языком пробормотал он.
— А… — слова застряли в горле. Пусть ведьма сама неоднократно грозилась умертвить Витька, услышать ответ на невысказанный вопрос было страшно.
— Копошится, — неуверенно отозвался черт и полез в карман.
Мыш действительно копошился и тяжело дышал.
— Ну, знаете ли…— бормотал он. — Знаете ли… Решено, сейчас же завязываю с героической карьерой и уезжаю в амбар, к матушке на ферму!
— У тебя и не было героической карьеры, дурень, — отозвалась Медея. От сердца у нее отлегло.
Правда, ненадолго.
Кровь на кукольной мордахе смотрелась так отвратительно, что даже завораживающе. Кукла покончила с Глафирой и теперь стояла напротив приключантов, вперив в них немигающий слепой взгляд. Те в свою очередь во все глаза уставились на нее. На шее у игрушки болтался увесистый, покрытый ржавчиной медальон — источник Глафириного могущества, а теперь, надо полагать, боевой трофей.
