Танцы с бубнами

17.08.2024, 05:55 Автор: Хельга Арс

Закрыть настройки

Показано 5 из 8 страниц

1 2 3 4 5 6 7 8


И, пусть Гедже и ощущала себя в нем до ужаса непривычно, зато не чувствовала беспомощной. Пожалуй, даже драться смогла бы.
       Мысль о драке потянула за собой другую: не взять ли с собой хотя бы нож? В пышных складках юбки он прекрасно бы спрятался.
       Но потом представила, что за кутерьма начнется, если она вдруг обнажит оружие на глазах ректора, всех преподавателей и кучи почетных гостей. Даже если случайно! Такого ей точно с рук не спустят. Могут даже из академии выгнать, а разве она согласится уйти, пока Арман — здесь?
       С сожалением убрала нож к остальному оружию и спросила у критически рассматривавшей себя в зеркале Олеси:
       — Пойдем, что ли?
       — Пойдем, — грустно вздохнула та. И Гедже, к собственному удивлению, даже поняла причину ее грусти. Платье на Олесе смотрелось… нарядно. Наверное, это самое лучшее слово из всех, какие можно было подобрать для такой ситуации. Именно так Гедже и сказала, увидев в нем Олесю впервые. Она, конечно, совсем не разбиралась ни в рюшах, ни в складках, но… честно говоря, доспехи, причем, любые, на Олесе смотрелись бы лучше. Пожалуй, родись она в орочьем племени, смогла бы таскать самую тяжелую броню и щит в придачу.
       Олеся от природы не была хрупкой. Плотная, сбитая, загорелая, она бы уверенно оседлала любого вепря, даже самого норовистого, а вот глубокий вырез при совсем небольшой груди и сборочки на талии ей однозначно не шли. Учитывая, что и талии-то никакой не было. В смысле та как-то органично сливалась с бедрами. Гедже вздохнула. Подругу, которая и сама все прекрасно видела в зеркале и понимала, хотелось утешить и подбодрить. Но подбадривать возможностью легко оседлать боевого вепря было не то чтобы хорошей идеей.
       — Джинсы бы, — тоскливо вздохнула Олеся снова о чем-то своем, не слишком понятном, и Гедже на всякий случай кивнула. — Ладно, пошли. Толку нет пялиться на этот ужас. Одно расстройство.
       — Не настолько плохо, — попыталась все же подбодрить Гедже, но Олеся только фыркнула — у нее имелся удивительный талант: она не умела долго грустить.
       На этот раз в главном зале не было гигантских ломящихся от еды столов, отдельные столики с закусками ютились по бокам, а по всему центральному пространству толпились адепты. Разряженные в пух и прах девчонки, почти не отстававшие от них парни, кто тоже в торжественно-строгих или, наоборот, поражающих воображение вычурной странностью одеяниях, кто в привычных мантиях. От этой безумной пестроты у Гедже аж в глазах зарябило и отчаянно захотелось зажмуриться. Но она решила просто смотреть в одну точку. Точка оказалась на диво занимательная. На одном из столов громоздилась огромная чаша с пуншем. Конечно же, безалкогольным. Вот только безалкогольным он оставался недолго. Каждый, кто проходил мимо, обдуманно или случайно, пытался превратить его во что-то более… праздничное. Кто-то просто и незатейливо умудрялся что-нибудь подлить, а кто-то не гнушался и чарами — пока бдительный ректор не заметил. Смотреть на эти забавные выкрутасы было гораздо интереснее, чем на все остальное.
       Только вот что удивительно, в этом дурацком платье Гедже вдруг оказалась чем-то вроде плошки с медом, на которую норовят слететься все окрестные мухи-пчелы-осы. То и дело кто-нибудь из парней заворачивал в ее сторону, поздороваться, познакомиться, просто скорчить рожу или подмигнуть. Гедже даже попыталась проверить платье на чары — сразу как-то в голову не пришло, а ведь мало ли, чего там на него понавешали торговцы. Но чар не было, зато на Олесю вдруг напал дикий приступ безудержного веселья.
       — Какие чары?! Ты себя в зеркале видела? Мантия слишком балахонистая, в своем обалденном новом доспехе ты другим не показывалась, а в этом платье все, что надо, видно. Вон какая красотка! Залюбуешься!
       Но Гедже не разделяла ни веселья Олеси, ни энтузиазма подозрительных новых знакомых, ей вообще не нравилось вызывать такой нездоровый интерес окружающих. И главное — чем?! Дурацким платьем! Поэтому она предпочла отойти в относительно тихую и безопасную тень за колонной. Зал оттуда просматривался хорошо, любые подозрительные движения в ее сторону отслеживались запросто, и за чашей с пуншем тоже наблюдать было гораздо удобнее.
       Олесю, в конце концов, утащили куда-то знакомые девицы, и все что оставалось Гедже — незаметно дождаться той самой «возможности сбежать», обещанной Арманом. Ну, и для начала его самого. Хотя хотелось бы, конечно, чтобы ожидание не слишком затянулось.
       Когда по залу пробежал подозрительно восторженный гул, Гедже рискнула высунуться из-за колонны, чтобы как следует разглядеть, что такое происходит. Утратила бдительность всего-то на пару секунд и чуть не вздрогнула, когда вокруг запястья сомкнулись пальцы.
       Но разозлиться от такой наглости не успела, влепить с разворота наглецу по лицу или врезать как-нибудь побольнее — тоже. Не потому что не хотела, а потому что вместо злости вдруг накатили радость и странное ощущение одновременно взбудораженности и удовлетворения — такое на нее находило при появлении единственного человека. Оказывается, теперь даже смотреть и видеть его не обязательно, одного прикосновения хватает, чтобы узнать. Интересно, это благодаря магии или нет?
       — Извини, — шепнул Арман. — Не хотел нападать со спины. Но пробираться к тебе пришлось закоулками.
       Гедже хмыкнула. Если даже на нее попытались слететься мухи-осы, то что говорить об Армане, ему и без праздничных балов некоторые прохода не дают.
       Она обернулась. Сегодня мантии на нем не было. Зато была ослепительно-белая рубашка с пышными рукавами и свободным воротом. Слишком свободным, отстраненно подумала Гедже, изо всех сил стараясь опять не прилепиться намертво взглядом к чему-нибудь. К золотистым волнам волос на плечах, к этим самым плечам, на диво широким, или к губам — что особенно опасно!
       — Если бы не Олеся, и не нашел бы. Ты же не от меня здесь прячешься? — спросил Арман, рассматривая ее с откровенным интересом. Как он там сказал? Рождественское чудо? Гедже вдруг заволновалась: платье, конечно, не казалось совсем уж отвратительным. Она даже успела немного к нему привыкнуть. Но все-таки до чуда оно точно не дотягивало.
       Он молчал долго, Гедже показалось — целую бесконечную вечность! Молчал и рассматривал. С таким пристальным вниманием, что у нее начали мучительно горячеть уши! Потом медленно сказал:
       — Теперь прекрасной воительницей не назовешь. Разве что прекрасной принцессой.
       — Не надо, — жалобно попросила Гедже. И для убедительности даже помотала головой. Принцессы ей никогда не нравились, хоть прекрасные, хоть не совсем. Они вызывали исключительно тоскливые мысли!
       — Не буду, — согласился Арман, — но очень хочется.
       По залу вдруг разнеслись звуки музыки, и Гедже вдруг резко вспомнила про очень важный и значимый первый танец рождественского бала! О нем так много шептались девчонки, что не узнать подробности было просто невозможно! Но где она, и где какие-то незнакомые и непонятные танцы, даже если в самом деле исключительно важные!
       Арман склонился ближе.
       — Потанцуете со мной, прекрасная воительница в платье?
       Наверное, если бы не это тревожно-сладкое напряженное ожидание, не горящие уши и не колотящееся сердце, Гедже бы фыркнула в ответ, потому что «воительница в платье» звучало и впрямь забавно, но получилось только снова помотать головой и беспомощно промямлить:
       — Я не умею. Такое.
       Честнее было бы сказать «никакое не умею». Потому что «потанцуете со мной» это же не с бубном у костра скакать после славной большой охоты, это совсем другое. И о другом.
       — Зато я умею. Ни о чем не думай, просто держись за меня. Пойдем.
       И Гедже, будто в каком-то жарком и волнующем сне, где возможно даже невозможное, крепко сжав его руку в ответ, пошла.
       


       ГЛАВА 12


       
       «Ни о чем не думай», — сказал Арман. И, конечно, стоило бы его послушаться, но, как назло, мыслей в голове замельтешило сразу столько, что впору какому-нибудь декану. Только жаль, конечно, что мысли эти нельзя было назвать не только «продуктивными», но и в принципе полезными. Например, какая теплая и уверенная у Армана рука. Меч точно удержит в любой драке, а может, и отцовский любимый тесак сможет при должном упорстве и желании запустить в чучело-мишень.
       Или о том, как удачно она не забыла обзавестись туфлями, а то вышла бы такая красивая в центр зала в платье и в сапогах — стало бы, пожалуй, совсем неловко. Не за себя, ей-то, в общем, все равно — в сапогах или нет, а за Армана. Наверняка ему перемыли бы все кости в попытках предположить, где он откопал такую дремучую девицу. И так, конечно, перемоют, но сапоги точно добавили бы проблем.
       Или очень быстро и очень подробно вспоминались те самые обрывки разговоров о первом танце на сегодняшнем балу. Если Гедже правильно поняла, то он был равносилен признанию. Все равно что заявить во всеуслышание — «это моя женщина, руки прочь». Дома с этим было проще. Выбрал себе пару для общей ночи — сказал прямо. Сошлись — хорошо, остальные не лезут, не сошлись — значит, и нечего больше об этом говорить. Другое дело, если речь заходит о свадьбе. Тут, конечно, если пара сговорилась, надо просить позволения у вождя. Но Учурум, на памяти Гедже, еще ни разу никому не отказал. Может, потому что пары складывались заранее, надолго. После общих ночей и без того было ясно, чем дело кончится. Но здесь все иначе. И что этим приглашением на танец имел в виду Арман, невыносимо хотелось узнать. Может, и вовсе ничего не имел. Просто… вместо того, чтобы торчать под колонной, решил хоть как-то скоротать время. Но в такую причину верить, конечно, не хотелось.
       За всей этой мешаниной мыслей Гедже даже упустила начало самого танца. Очнулась, когда поняла, что ее несет и кружит, кружит и несет, плавно, но быстро, в чарующем бесконечном ритме. А она и правда ничего не делает, только «страдает фигней», как говорила Олеся, точнее безумным мыслеблудием. Еще, правда, крепко держит Армана за плечи, таращится на него, похоже, вообще не моргая, и как-то непонятно как перебирает ногами. И, конечно, стоило только зациклиться на этом «непонятно как», так чуть не поломала все красивое и равномерное кружение — сбилась с шага.
       — Не думай, — повторил Арман, не сводя с нее глаз. Он крепко держал за талию, и от его ладоней по спине и бокам вверх растекалось щекотное, волнующее тепло.
       — Как? — беспомощно спросила Гедже, невероятным чудом снова встраиваясь в музыку, надеясь только, что не успела оттоптать Арману все ноги. Хотя танец-то еще не кончился! — Как не думать, если так много всего думается?
       — Про «много» можно, — улыбнулся Арман, — а про то, как и что ты сейчас делаешь — нельзя. Ты прекрасно чувствуешь музыку, Гедже из клана Бургдах. Со мной тебе больше ничего не нужно.
       Наверное, он был прав. Музыка, непривычная, текуче-плавная, ни капли не похожая на знакомые отрывистые орочьи барабаны, пронзительные охотничьи рожки и резкие бубны, будто вливалась в нее и увлекала за собой, а Арман не давал свернуть или оступиться, удерживал, направлял и вел именно туда, куда звала музыка.
       Если бы Арман не смотрел на нее, Гедже закрыла бы глаза, попробовала погрузиться в это будоражащее ощущение не то полета, не то бешеной скачки. Да, здесь не было ветра в лицо, не нужно было держать поводья и подскакивать на щетинистой спине Хрума, но ее так же стремительно и вольно несло вперед и так же хотелось растянуть эти минуты, а то и вовсе остановить. Однако Арман смотрел, и этот взгляд Гедже не променяла бы ни на какие погружения.
       Она, конечно, отлично знала, что все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. А очень-очень хорошее заканчивается особенно быстро. Но все равно, когда музыка начала постепенно приглушаться, а потом и вовсе стихла, испытала почти мучительное разочарование. Арман, лавируя между такими же, как показалось Гедже, разочарованно-удрученными парочками, быстро уводил ее обратно к колонне, крепко удерживая одной рукой за талию, будто боялся, что она сбежит, или что ее вдруг похитят по дороге. А ей хотелось вернуться в самое начало и пережить все заново.
       В настоящую реальность Гедже вернулась только уже за колонной. Когда к ним сунулась расфуфыренная девчонка с перекошенной физиономией, которую Арман, загораживая собой Гедже, витиевато спроваживал. В ее слова Гедже не вслушивалась, ей хватало интонаций. Но самое странное — совершенно не хотелось вмешиваться. Как будто это правильно — что парень в самом прямом смысле прикрывает ее собой и разбирается с обиженными девицами сам. Дома бывало по-разному, девчонки и за косы могли друг друга оттаскать, если вдруг положили глаз на одного и того же парня, могли и чесоточных жуков в постель подложить, а могли и за топор схватиться. Парни обычно не вмешивались, наоборот, развлекались, наблюдая. Другое дело, если дрались между собой за одну девчонку — вот там и покалечить друг друга могли, хотя отец настрого запрещал драки до смертоубийства, какая бы там раскрасавица не маячила на горизонте.
       Но Гедже не хотелось таскать кого-то за косы. Даже зажорню с Колокольчиком пока ни на кого не хотелось натравить. Может, потому что Арман только что показал всей академии, с кем он хочет танцевать первый танец, а все остальное — не так уж важно? А может, потому что вот так, за спиной Армана, в этом платье и в этих туфлях, она чувствовала себя на удивление уверенно. И вовсе не требовалось надевать доспехи и брать в руки топор. Всего-то — почувствовать себя оберегаемой и важной.
       


       ГЛАВА 13


       
       Дальнейшее осталось для Гедже смутным и нереальным, словно в зачарованном тумане. Как они с Арманом выскользнули из бального зала, как она добралась до своей комнаты и даже как сменила платье на доспех — казалось, что все это происходило не с ней, а она продолжала кружить-лететь, чувствовать на талии тепло ладоней Армана, и даже музыка все еще чудилась.
       Идти в таком состоянии в поход было категорически, катастрофически нельзя. Гедже поплескала в лицо холодной водой, немного покрутила булавой, почему-то напугав этим Колокольчика — родной лес с мертвяками вспомнил, что ли?
       — Не бойся, сюда они не придут, — Гедже погладила дрожащий широкий лист. — И вообще, их давным-давно болотная трава сожрала. Не трясись.
       Колокольчик потерся о новый доспех и даже, кажется, мурлыкнул — беззвучно, но внятно. И у кого научился?
       Зажорня ревниво клацнула челюстями. Гедже полила обоих вкусным удобрением, сказала:
       — Не скучайте тут.
       И решительно вышла в ночь.
       Музыка доносилась сюда едва-едва, если бы не чуткие эльфийские уши, и вовсе не было бы слышно. Зато громко и вкусно хрустел под ногами свежий, не истоптанный толпами адептов снег. И холодный ветер с мелкими снежинками прекрасно остужал все еще полыхающие щеки.
       Встретиться договорились у тетки Рогнеды, вернее, у Хрума. Нельзя же было не взять его с собой в настоящий поход за настоящей добычей после такого долгого безделья! Он, пожалуй, на такое и обидеться мог. Да и вообще, вредно для боевого вепря только есть, спать и валяться в луже.
       Хрум как будто почуял, что на этот раз Гедже пришла не просто так проведать: встретил ее не радостным повизгиванием и не намекающим на дополнительную кормежку подхрюкиванием, а бодрым и даже грозным утробно-низким ворчанием. И даже взбил копытами снег — смотри, хозяйка, я готов! Поскачем?
       

Показано 5 из 8 страниц

1 2 3 4 5 6 7 8