Здесь же, в Бийске, он и был похоронен. После его смерти мама, путем долгих усилий, смогла обменять нашу новую современную квартиру на крохотную квартирку в Железнодорожном районе Новосибирска, и забрать к себе из Славгорода свою маму – мою бабушку.
Раздумывая о том, где бы мне остановиться, я шла по площади, и в этот момент на меня просто-таки налетела крупнотелая, огненно-рыжая девица и, обхватив мои плечи, стиснула в своих мощных объятиях:
- Привет, дорогая! Я же говорила, что сразу узнаю тебя!..
Видимо, выражение моего лица было слишком красноречивым, потому что девица расхохоталась и воскликнула:
- Софи! Софи! Неужели я так изменилась?
Моё имя, произнесённое на немецкий манер, с лёгким немецким акцентом… Так называла меня тётя Эльза Рихтер, соседка нашей бабушки в Славгороде, и её дочь, моя подруга…
- Герка!.. Ты?!..
- А кто же ещё?..
- Но откуда ты здесь?..
- Потом, потом! – Гера, а точнее, Гертруда, подхватила мою дорожную сумку, поистрепавшуюся в частых командировках. – Идём!
Ошеломлённая неожиданной встречей и напором подруги, я всё же возразила:
- Мне бы в гостиницу…
- Ещё чего! – безапелляционно возразила та. – Едем ко мне!..
Она тут же поймала такси, сама легко закинула мою сумку в багажник, и мы поехали.
Я смотрела на проносящиеся мимо дома, улицы, узнавая и не узнавая их. Гера, искоса взглянув на меня, пробормотала:
- Любуйся, любуйся! Я пока помолчу…
Машина остановилась в каком-то не знакомом мне, районе. Мы вышли, и я прочитала название улицы:
- Розы Люксембург! Как в Славгороде!
- Помнишь?.. – заулыбалась Герка.
- Помню… И улицу, и наши дома, и твою маму, тётю Эльзу, и твоего папу, дядю Альберта…
- Давай я свожу тебя к ним в гости в Славгород! Они и сейчас там живут. А я здесь – в Бийске, в кооперативной однушке, спасибо родителям за финансовую помощь. Одна, как видишь, но это уже недолго…
Я кивнула молча. Развивать тему не хотелось: за Геру я, безусловно, рада, что же касается меня – увы, похвастаться нечем…
Квартирка Геры оказалась скромной, но с множеством милых белоснежных вещиц – салфеточек, дорожек, скатертей. Они живо напомнили мне детство и вот такие же детали украшения интерьера в доме Рихтеров.
Тем временем моя подруга быстро сервировала стол в комнате. Она убрала белую скатерть, а вместо неё постелила другую – свежую, туго накрахмаленную. Затем привычно и быстро разложила два полных набора приборов: тарелки с подтарельниками, штук по пять ножей, вилок и рюмок – все было так, как сервировалось ежедневно в их доме, и как помнилось мне из детства. За торжественным обеденным столом недоставало только семейства Рихтер в полном составе.
Вскоре мы ужинали – уплетали за обе щёки. Оказывается, исключительно ради меня (?) она приготовила айнтопф из квашеной капусты и штрудель с яблоками! В Герке всего было много – и роста, и веса, и веселья, и дружелюбия. А вот церемониального ломания, каких-нибудь псевдоинтеллигентных вывертов – нет. Что касается полной сервировки стола – в их семье это было обыденным делом.
- Герка, не томи! – первой не выдержала я. – Как ты узнала о моём приезде?..
Подруга стала серьёзной и аккуратно положила нож и вилку по обе стороны тарелки.
- Об этом меня предупредил герр Мартин.
- Кто-кто?..
- Герр Мартин Олаф фон Тагел. По крайней мере, он так себя назвал.
Мои брови удивленно взлетели.
- Что ещё за новости?.. Это кто – твой родственник?
Гера отрицательно покачала головой.
- Ну, и где же он? – я обвела взглядом комнату.
- Не ищи – его здесь и не было. То есть, был, но не совсем.
- Это как? – развеселилась я.
- А вот так, – качнула головой Гера. - Мы с подругами вчера провели здесь, у меня, спиритический сеанс!
Я была поражена.
- Гера!.. Ты веришь в это шарлатанство?..
- Нет, конечно! – возмутилась та. - Именно для этого я и уселась вчера с подругами – чтобы доказать, что такие штуки – сплошной обман! Хотя они убеждали меня в обратном.
- И кто кого надурил? – рассмеялась я.
- Смейся, смейся! – сдвинула рыжие брови Герка. - Я тоже не верила в духов, пока девчонки не устроили мне этот сеанс. Вот хочешь – повторим в твоём присутствии, сама убедишься!..
- Нет уж, спасибо, - я покачала головой. Хватит с меня чудес…
- Так ты что – не веришь мне?.. – возмутилась моя подруга.
Я пожала плечами, что можно было истолковать как угодно. Гера схватила блюдце, перевернула его и принялась объяснять мне все наглядно.
- Вот смотри. Здесь я ставлю метку. – Она поставила чернильную кляксу, затем промокнула ее, чтобы та не растеклась. – А вот, - она достала из промежутка между столом и стенкой лист ватмана с нанесенными на него буквами и цифрами. – Вот сюда, в центр, мы кладем перевернутое блюдце, на его края, едва касаясь, свои пальцы. Затем задаем духу вопрос, и блюдце начинает указывать нам на буквы! Ясно?..
Я опять пожала плечами.
- Не веришь!.. Тогда объясни мне, раз такая грамотная, каким образом блюдце скачет от буквы к букве?!.
- Так уж и скачет.
- Именно скачет! Вот так! – Гера поставила блюдце на ребро и покатила его по листу ватмана. – Видишь? Сейчас я держу его!
- Вижу, вижу, успокойся…
Мне хотелось перевести разговор на другое. Ей богу, многовато чудес для такой убежденной материалистки, как я, да ещё и за столь короткий промежуток времени. Но не тут-то было! Гера, что называется, закусила удила.
- А на сеансе никто из нас не держал блюдце! Оно само прыгало! Я лично проверяла!
- Значит, кто-то толкал.
- Да говорю же тебе – нет!.. Наоборот!.. Как только кто-нибудь положит пальцы на блюдце, оно переставало двигаться! А когда был небольшой промежуток между пальцами и блюдцем, миллиметра два-три, вот тогда и начиналось!..
- Ну хорошо, хорошо, только ты успокойся…
- А что же ты тут смешки разводишь!..
- Да это же ты сама зачем-то начала рассказывать…
- Я же тебе объясняю. Мы вызвали дух моего прадедушки Ганса. Он, то есть, блюдце, написало: привокзальная площадь, завтра, восемнадцать, Софи, герр Мартин Олаф фон Тагел.
Я уставилась на неё. Что-то смеяться мне перехотелось…
- Ты разве не заметила? – продолжала Гера. - Я на вокзале поздоровалась с девчонками – они пришли за подтверждением! Я сама не верила, но они настояли, чтобы я пошла на нашу с тобой встречу!..
Я задумалась. Да, действительно, возле такси какие-то женщины поприветствовали Герку и проводили нас любопытными взглядами. Знакомые, это понятно, но – спиритизм?!.. Сразу после шаманизма… Ещё один бред?..
- Что, не веришь?.. – горячо убеждала меня Гера. - Давай, я позову подруг, мы ещё раз проведем сеанс, специально для тебя!
Я постаралась перевести разговор в более спокойное русло.
- Хорошо, хорошо, Гера, я верю тебе. Объясни мне лучше, кто такой этот фон…
- Герр Мартин Олаф фон Тагел!
- Да. Это что – кто-то из вашей родни?
- Ну что ты, Софи! Я специально позвонила маме по междугородке и подробно расспрашивала о наших корнях. Увы, мы, Рихтеры, из простых колбасников, а не из «фонов» - аристократов.
Гера, наконец-то, немного успокоилась.
На этом наш разговор о непонятных явлениях закончился. Я стала рассказывать подруге о том, как мы жили в Бийске, как затем переехали с мамой в Новосибирск, где я поступила в университет. Гера внимательно слушала.
- А где сейчас дядя Якка? Он все так же строит мосты?
Семейство Рихтеров было единственным, кто называл моего папу его правильным именем. Все остальные переименовали в Якова. Так же и меня стали называть впоследствии – София Яковлевна, вместо Якколевна.
- Папа трагически погиб, переправляясь на машине через реку. Выше по течению был затор, его прорвало, вода хлынула, машину перевернуло… Я, кстати, приехала сюда проведать его могилу.
- Софи… Как жаль… - искренне огорчилась подруга. - А мама?
- Мама прожила ещё два года. Потом инфаркт. Ещё через три года умерла бабушка.
- Бедная ты моя… - Гера прижала меня к себе, как маленькую. – И с тех пор ты всё время одна?
- Не совсем. На первом курсе выскочила замуж, затем быстро разошлась.
- Ну и не страдай из-за дурака!
- Он не дурак, - качнула я головой и, хлопнув по столу ладонями, подвела итог. - Это все в прошлом. Теперь вот пишу кандидатскую – о вас, русских немцах.
- Да? – подняла брови Гера. – А зачем? Разве это кому-то интересно?
Я с радостью стала развивать свою любимую тему.
- Пойми, наши люди должны больше знать о том, какая вы великая нация! Ведь это так несправедливо – смотреть на всех немцев сквозь призму фашизма! Люди должны знать о том, что ваши предки, меннониты, были самыми первыми пацифистами на земле, первыми, кто отказался от мечей, от завоеваний!
Гера уважительно покрутила головой.
- Надо же, какая ты башковитая, Софи. А я вот простая труженица колбасного цеха. – Тут она заразительно расхохоталась. – Мы же нация колбасников, немцы! Где же мне ещё трудиться, как не на мясокомбинате?..
Теперь настал черёд Геры рассказать о своей семье и о себе. Дядя Альберт, её папа, работает всё там же, в Славгороде, на автобазе. Вальтер, брат, служил на Камчатке да там и женился. Вот и Гера засобиралась замуж.
Рассказывая, Гера одновременно готовила восхитительный глинтвейн. Затем мы, смакуя бодрящий напиток, забрались с ногами на диван и продолжили беседу, чуть ли не до утра обсуждая всё, что только могут обсудить две закадычные подруги детства.
Всю обратную дорогу в поезде меня не покидала мысль о том, что я упустила что-то важное в жизни. У Герки все просто и понятно – родители, работа, жених. А я?.. Почему у меня так все нескладно получается? Да, есть работа, друзья… Кстати, друзья!
Я даже подскочила на полке и вытаращилась в ночь. Вот! Мы пойдем в поход, я уговорю их! Но не сюда! А в Хибины… Андрей говорил – нет лучше места на земле, а он всегда говорит правду! Решено! Я уговорю, они меня послушают! А если нет – отправлюсь одна! Я найду там, в Хибинах, родонит – камень утренней зари, камень нашей любви, и подарю его Андрею. Я знаю – он любит меня!..
И я провалилась в сон. А проснувшись наутро, посмеялась над собой. Ну и фантазии у тебя, София Кузнецова. Такое придумала – отправиться на другой конец света, в какие-то Хибины…
Отпуск, особенно летний, имеет неприятное свойство пролетать очень быстро. И вот уже снова лекции, семинары, сессии, задания… Но мне нравилась моя работа. Я часами пропадала в библиотеках, в книжных магазинах, у букинистов, разыскивая по крупицам необходимую информацию.
Моя кандидатская папка распухла до неприличия и давно требовала систематизации, именно этим я и планировала заняться в ближайшее время. Но всё время находились какие-то отговорки, неотложные дела, а то и просто русская лень-матушка, чего уж там… Так что моя неприличная папка и ещё куча бумаг по теме занимали добрую половину письменного стола в тесной комнатке моей малометражной квартиры.
Сон у меня наладился, я чувствовала себя совершенно здоровой, и странные события в начале лета теперь казались мне простыми зигзагами человеческой психики, не более.
В один из ничем не примечательных дней меня вызвал завкафедрой Сергей Петрович, он же мой научный консультант, и потребовал отчёт о моей кандидатской. Мне пришлось предъявить её, краснея и ругая себя за недоделки и огрехи. Сергей Петрович был известен тем, что не брал во внимание никакие отговорки, требуя неукоснительного служения науке.
Итак, он долго и въедливо изучал мои материалы, затем ожидаемо разнёс в пух и прах мою нерасторопность и медлительность, а под конец добавил:
- Ах, Сонечка, Сонечка! Что же вы меня так подводите? Вы даже не представляете, перед какими высокими людьми я вас отстаивал!
- Сергей Петрович, я…
- Немедленно!.. Вы слышите, София Яковлевна, – немедленно привести в божеский вид свою работу, учитывая мои замечания! Сидите ночи напролёт, но в течение двух недель всё должно быть сделано!
- Я постараюсь…
- Не «постараюсь», а «сделаю»!
- Хорошо. Обещаю.
Ну что же, придётся вспомнить студенческие бессонные ночи…
- Повторяю – две недели! Потому что в конце месяца вам, скорее всего, предстоит командировка в Берлин – на научную конференцию. Только, Сонечка, это по секрету…
У меня отпала челюсть от изумления. Меня?.. На международную конференцию?..
- Но… Я ведь простой преподаватель, даже не старший… Есть более достойные и опытные…
- Вы отказываетесь?!
- Нет, нет! Но…
- София Яковлевна, я рекомендовал вас как молодого, вдумчивого и перспективного сотрудника нашего университета. К тому же, тема вашей кандидатской совпадает с темой конференции. Это ясно?
- Да, но… Боюсь, что…
- Вот бояться не надо! – он менторски покачал указательным пальцем из стороны в сторону. – Любой путь надо когда-то начинать.
Я растерянно молчала.
- И ещё, Сонечка, – тут он сбавил звук голоса и, наклонившись вперед, доверительно добавил, – я знаю вас как порядочную молодую женщину. Смотрите, не наделайте глупостей ни перед отъездом, ни в поездке. Да и вообще, в жизни. Я поручился за вас! – И далее, почти шёпотом, добавил, – могут быть провокации…
Я молчала, обдумывая услышанное. Он продолжил обычным голосом:
- На днях вас вызовут для собеседования. Обдумайте, о чём могут спросить, и что вы будете отвечать. У вас есть уязвимая позиция – вы одинокая. Но я поручился за вас, за вашу высокую нравственность и гражданскую позицию советской женщины! Не посрамите же старика…
- Сергей Петрович, не сомневайтесь, я не подведу вас!
Вернувшись домой, я наскоро перекусила и села за письменный стол. Положила перед собой чистый лист бумаги, взяла ручку для заметок. Открыла папку и принялась изучать замечания, которые обозначил мой консультант.
Внезапно что-то произошло. Я подняла голову от стола, пытаясь осознать, что не так. И поняла: исчезли все звуки. Совершенно. Словно меня поместили в вакуум. Затем появилось ощущение чужого присутствия. Будь это прежде, я бы опять испугалась до чёртиков, но теперь страха не было, лишь возник сильный озноб.
Моё зрение сузилось, охватывая только письменный стол, остальная же комната терялась в светлых сумерках. Сознание как-то отстранилось, словно во сне, в котором ты понимаешь, что спишь, но я не спала, это совершенно точно! Откуда-то, чуть со стороны, я видела мой письменный стол, чистый лист бумаги и руку, выводящую готическим шрифтом:
Rotherbaum Poseldorf Ernst
и лишь мгновение спустя поняла, что это была моя рука…
Ещё через какое-то время всё вернулось на круги своя. Появились звуки: на столе тикал будильник, за окном рассмеялся ребёнок, проехал автомобиль. Всё было как прежде. Почти. И только лист бумаги с готическим шрифтом напоминал о невероятном происшествии...
Я сидела, тупо уставившись в листок, и пыталась понять: что происходит? Очередной зигзаг психики?.. Нарастающая шизофрения?.. Проделки духов Туйлаш?.. И что значат эти слова?
Так ничего и не поняв, я сделала единственно правильный вывод: не заморачиваться и продолжать работу над кандидатской. Что я и сделала.
Через два дня меня вызвали в деканат. Я зашла в приёмную и там столкнулась с Романом Алиевичем, деканом. Он куда-то уходил.
- Роман Алиевич, здравствуйте! – бодро обратилась я. - А я к вам. Вызывали?..
Прода от 07.02.2019, 19:54
ГЛАВА 3
Раздумывая о том, где бы мне остановиться, я шла по площади, и в этот момент на меня просто-таки налетела крупнотелая, огненно-рыжая девица и, обхватив мои плечи, стиснула в своих мощных объятиях:
- Привет, дорогая! Я же говорила, что сразу узнаю тебя!..
Видимо, выражение моего лица было слишком красноречивым, потому что девица расхохоталась и воскликнула:
- Софи! Софи! Неужели я так изменилась?
Моё имя, произнесённое на немецкий манер, с лёгким немецким акцентом… Так называла меня тётя Эльза Рихтер, соседка нашей бабушки в Славгороде, и её дочь, моя подруга…
- Герка!.. Ты?!..
- А кто же ещё?..
- Но откуда ты здесь?..
- Потом, потом! – Гера, а точнее, Гертруда, подхватила мою дорожную сумку, поистрепавшуюся в частых командировках. – Идём!
Ошеломлённая неожиданной встречей и напором подруги, я всё же возразила:
- Мне бы в гостиницу…
- Ещё чего! – безапелляционно возразила та. – Едем ко мне!..
Она тут же поймала такси, сама легко закинула мою сумку в багажник, и мы поехали.
Я смотрела на проносящиеся мимо дома, улицы, узнавая и не узнавая их. Гера, искоса взглянув на меня, пробормотала:
- Любуйся, любуйся! Я пока помолчу…
Машина остановилась в каком-то не знакомом мне, районе. Мы вышли, и я прочитала название улицы:
- Розы Люксембург! Как в Славгороде!
- Помнишь?.. – заулыбалась Герка.
- Помню… И улицу, и наши дома, и твою маму, тётю Эльзу, и твоего папу, дядю Альберта…
- Давай я свожу тебя к ним в гости в Славгород! Они и сейчас там живут. А я здесь – в Бийске, в кооперативной однушке, спасибо родителям за финансовую помощь. Одна, как видишь, но это уже недолго…
Я кивнула молча. Развивать тему не хотелось: за Геру я, безусловно, рада, что же касается меня – увы, похвастаться нечем…
Квартирка Геры оказалась скромной, но с множеством милых белоснежных вещиц – салфеточек, дорожек, скатертей. Они живо напомнили мне детство и вот такие же детали украшения интерьера в доме Рихтеров.
Тем временем моя подруга быстро сервировала стол в комнате. Она убрала белую скатерть, а вместо неё постелила другую – свежую, туго накрахмаленную. Затем привычно и быстро разложила два полных набора приборов: тарелки с подтарельниками, штук по пять ножей, вилок и рюмок – все было так, как сервировалось ежедневно в их доме, и как помнилось мне из детства. За торжественным обеденным столом недоставало только семейства Рихтер в полном составе.
Вскоре мы ужинали – уплетали за обе щёки. Оказывается, исключительно ради меня (?) она приготовила айнтопф из квашеной капусты и штрудель с яблоками! В Герке всего было много – и роста, и веса, и веселья, и дружелюбия. А вот церемониального ломания, каких-нибудь псевдоинтеллигентных вывертов – нет. Что касается полной сервировки стола – в их семье это было обыденным делом.
- Герка, не томи! – первой не выдержала я. – Как ты узнала о моём приезде?..
Подруга стала серьёзной и аккуратно положила нож и вилку по обе стороны тарелки.
- Об этом меня предупредил герр Мартин.
- Кто-кто?..
- Герр Мартин Олаф фон Тагел. По крайней мере, он так себя назвал.
Мои брови удивленно взлетели.
- Что ещё за новости?.. Это кто – твой родственник?
Гера отрицательно покачала головой.
- Ну, и где же он? – я обвела взглядом комнату.
- Не ищи – его здесь и не было. То есть, был, но не совсем.
- Это как? – развеселилась я.
- А вот так, – качнула головой Гера. - Мы с подругами вчера провели здесь, у меня, спиритический сеанс!
Я была поражена.
- Гера!.. Ты веришь в это шарлатанство?..
- Нет, конечно! – возмутилась та. - Именно для этого я и уселась вчера с подругами – чтобы доказать, что такие штуки – сплошной обман! Хотя они убеждали меня в обратном.
- И кто кого надурил? – рассмеялась я.
- Смейся, смейся! – сдвинула рыжие брови Герка. - Я тоже не верила в духов, пока девчонки не устроили мне этот сеанс. Вот хочешь – повторим в твоём присутствии, сама убедишься!..
- Нет уж, спасибо, - я покачала головой. Хватит с меня чудес…
- Так ты что – не веришь мне?.. – возмутилась моя подруга.
Я пожала плечами, что можно было истолковать как угодно. Гера схватила блюдце, перевернула его и принялась объяснять мне все наглядно.
- Вот смотри. Здесь я ставлю метку. – Она поставила чернильную кляксу, затем промокнула ее, чтобы та не растеклась. – А вот, - она достала из промежутка между столом и стенкой лист ватмана с нанесенными на него буквами и цифрами. – Вот сюда, в центр, мы кладем перевернутое блюдце, на его края, едва касаясь, свои пальцы. Затем задаем духу вопрос, и блюдце начинает указывать нам на буквы! Ясно?..
Я опять пожала плечами.
- Не веришь!.. Тогда объясни мне, раз такая грамотная, каким образом блюдце скачет от буквы к букве?!.
- Так уж и скачет.
- Именно скачет! Вот так! – Гера поставила блюдце на ребро и покатила его по листу ватмана. – Видишь? Сейчас я держу его!
- Вижу, вижу, успокойся…
Мне хотелось перевести разговор на другое. Ей богу, многовато чудес для такой убежденной материалистки, как я, да ещё и за столь короткий промежуток времени. Но не тут-то было! Гера, что называется, закусила удила.
- А на сеансе никто из нас не держал блюдце! Оно само прыгало! Я лично проверяла!
- Значит, кто-то толкал.
- Да говорю же тебе – нет!.. Наоборот!.. Как только кто-нибудь положит пальцы на блюдце, оно переставало двигаться! А когда был небольшой промежуток между пальцами и блюдцем, миллиметра два-три, вот тогда и начиналось!..
- Ну хорошо, хорошо, только ты успокойся…
- А что же ты тут смешки разводишь!..
- Да это же ты сама зачем-то начала рассказывать…
- Я же тебе объясняю. Мы вызвали дух моего прадедушки Ганса. Он, то есть, блюдце, написало: привокзальная площадь, завтра, восемнадцать, Софи, герр Мартин Олаф фон Тагел.
Я уставилась на неё. Что-то смеяться мне перехотелось…
- Ты разве не заметила? – продолжала Гера. - Я на вокзале поздоровалась с девчонками – они пришли за подтверждением! Я сама не верила, но они настояли, чтобы я пошла на нашу с тобой встречу!..
Я задумалась. Да, действительно, возле такси какие-то женщины поприветствовали Герку и проводили нас любопытными взглядами. Знакомые, это понятно, но – спиритизм?!.. Сразу после шаманизма… Ещё один бред?..
- Что, не веришь?.. – горячо убеждала меня Гера. - Давай, я позову подруг, мы ещё раз проведем сеанс, специально для тебя!
Я постаралась перевести разговор в более спокойное русло.
- Хорошо, хорошо, Гера, я верю тебе. Объясни мне лучше, кто такой этот фон…
- Герр Мартин Олаф фон Тагел!
- Да. Это что – кто-то из вашей родни?
- Ну что ты, Софи! Я специально позвонила маме по междугородке и подробно расспрашивала о наших корнях. Увы, мы, Рихтеры, из простых колбасников, а не из «фонов» - аристократов.
Гера, наконец-то, немного успокоилась.
На этом наш разговор о непонятных явлениях закончился. Я стала рассказывать подруге о том, как мы жили в Бийске, как затем переехали с мамой в Новосибирск, где я поступила в университет. Гера внимательно слушала.
- А где сейчас дядя Якка? Он все так же строит мосты?
Семейство Рихтеров было единственным, кто называл моего папу его правильным именем. Все остальные переименовали в Якова. Так же и меня стали называть впоследствии – София Яковлевна, вместо Якколевна.
- Папа трагически погиб, переправляясь на машине через реку. Выше по течению был затор, его прорвало, вода хлынула, машину перевернуло… Я, кстати, приехала сюда проведать его могилу.
- Софи… Как жаль… - искренне огорчилась подруга. - А мама?
- Мама прожила ещё два года. Потом инфаркт. Ещё через три года умерла бабушка.
- Бедная ты моя… - Гера прижала меня к себе, как маленькую. – И с тех пор ты всё время одна?
- Не совсем. На первом курсе выскочила замуж, затем быстро разошлась.
- Ну и не страдай из-за дурака!
- Он не дурак, - качнула я головой и, хлопнув по столу ладонями, подвела итог. - Это все в прошлом. Теперь вот пишу кандидатскую – о вас, русских немцах.
- Да? – подняла брови Гера. – А зачем? Разве это кому-то интересно?
Я с радостью стала развивать свою любимую тему.
- Пойми, наши люди должны больше знать о том, какая вы великая нация! Ведь это так несправедливо – смотреть на всех немцев сквозь призму фашизма! Люди должны знать о том, что ваши предки, меннониты, были самыми первыми пацифистами на земле, первыми, кто отказался от мечей, от завоеваний!
Гера уважительно покрутила головой.
- Надо же, какая ты башковитая, Софи. А я вот простая труженица колбасного цеха. – Тут она заразительно расхохоталась. – Мы же нация колбасников, немцы! Где же мне ещё трудиться, как не на мясокомбинате?..
Теперь настал черёд Геры рассказать о своей семье и о себе. Дядя Альберт, её папа, работает всё там же, в Славгороде, на автобазе. Вальтер, брат, служил на Камчатке да там и женился. Вот и Гера засобиралась замуж.
Рассказывая, Гера одновременно готовила восхитительный глинтвейн. Затем мы, смакуя бодрящий напиток, забрались с ногами на диван и продолжили беседу, чуть ли не до утра обсуждая всё, что только могут обсудить две закадычные подруги детства.
Всю обратную дорогу в поезде меня не покидала мысль о том, что я упустила что-то важное в жизни. У Герки все просто и понятно – родители, работа, жених. А я?.. Почему у меня так все нескладно получается? Да, есть работа, друзья… Кстати, друзья!
Я даже подскочила на полке и вытаращилась в ночь. Вот! Мы пойдем в поход, я уговорю их! Но не сюда! А в Хибины… Андрей говорил – нет лучше места на земле, а он всегда говорит правду! Решено! Я уговорю, они меня послушают! А если нет – отправлюсь одна! Я найду там, в Хибинах, родонит – камень утренней зари, камень нашей любви, и подарю его Андрею. Я знаю – он любит меня!..
И я провалилась в сон. А проснувшись наутро, посмеялась над собой. Ну и фантазии у тебя, София Кузнецова. Такое придумала – отправиться на другой конец света, в какие-то Хибины…
Прода от 19.02.2019, 10:13 ГЛАВА 4
Отпуск, особенно летний, имеет неприятное свойство пролетать очень быстро. И вот уже снова лекции, семинары, сессии, задания… Но мне нравилась моя работа. Я часами пропадала в библиотеках, в книжных магазинах, у букинистов, разыскивая по крупицам необходимую информацию.
Моя кандидатская папка распухла до неприличия и давно требовала систематизации, именно этим я и планировала заняться в ближайшее время. Но всё время находились какие-то отговорки, неотложные дела, а то и просто русская лень-матушка, чего уж там… Так что моя неприличная папка и ещё куча бумаг по теме занимали добрую половину письменного стола в тесной комнатке моей малометражной квартиры.
Сон у меня наладился, я чувствовала себя совершенно здоровой, и странные события в начале лета теперь казались мне простыми зигзагами человеческой психики, не более.
В один из ничем не примечательных дней меня вызвал завкафедрой Сергей Петрович, он же мой научный консультант, и потребовал отчёт о моей кандидатской. Мне пришлось предъявить её, краснея и ругая себя за недоделки и огрехи. Сергей Петрович был известен тем, что не брал во внимание никакие отговорки, требуя неукоснительного служения науке.
Итак, он долго и въедливо изучал мои материалы, затем ожидаемо разнёс в пух и прах мою нерасторопность и медлительность, а под конец добавил:
- Ах, Сонечка, Сонечка! Что же вы меня так подводите? Вы даже не представляете, перед какими высокими людьми я вас отстаивал!
- Сергей Петрович, я…
- Немедленно!.. Вы слышите, София Яковлевна, – немедленно привести в божеский вид свою работу, учитывая мои замечания! Сидите ночи напролёт, но в течение двух недель всё должно быть сделано!
- Я постараюсь…
- Не «постараюсь», а «сделаю»!
- Хорошо. Обещаю.
Ну что же, придётся вспомнить студенческие бессонные ночи…
- Повторяю – две недели! Потому что в конце месяца вам, скорее всего, предстоит командировка в Берлин – на научную конференцию. Только, Сонечка, это по секрету…
У меня отпала челюсть от изумления. Меня?.. На международную конференцию?..
- Но… Я ведь простой преподаватель, даже не старший… Есть более достойные и опытные…
- Вы отказываетесь?!
- Нет, нет! Но…
- София Яковлевна, я рекомендовал вас как молодого, вдумчивого и перспективного сотрудника нашего университета. К тому же, тема вашей кандидатской совпадает с темой конференции. Это ясно?
- Да, но… Боюсь, что…
- Вот бояться не надо! – он менторски покачал указательным пальцем из стороны в сторону. – Любой путь надо когда-то начинать.
Я растерянно молчала.
- И ещё, Сонечка, – тут он сбавил звук голоса и, наклонившись вперед, доверительно добавил, – я знаю вас как порядочную молодую женщину. Смотрите, не наделайте глупостей ни перед отъездом, ни в поездке. Да и вообще, в жизни. Я поручился за вас! – И далее, почти шёпотом, добавил, – могут быть провокации…
Я молчала, обдумывая услышанное. Он продолжил обычным голосом:
- На днях вас вызовут для собеседования. Обдумайте, о чём могут спросить, и что вы будете отвечать. У вас есть уязвимая позиция – вы одинокая. Но я поручился за вас, за вашу высокую нравственность и гражданскую позицию советской женщины! Не посрамите же старика…
- Сергей Петрович, не сомневайтесь, я не подведу вас!
Вернувшись домой, я наскоро перекусила и села за письменный стол. Положила перед собой чистый лист бумаги, взяла ручку для заметок. Открыла папку и принялась изучать замечания, которые обозначил мой консультант.
Внезапно что-то произошло. Я подняла голову от стола, пытаясь осознать, что не так. И поняла: исчезли все звуки. Совершенно. Словно меня поместили в вакуум. Затем появилось ощущение чужого присутствия. Будь это прежде, я бы опять испугалась до чёртиков, но теперь страха не было, лишь возник сильный озноб.
Моё зрение сузилось, охватывая только письменный стол, остальная же комната терялась в светлых сумерках. Сознание как-то отстранилось, словно во сне, в котором ты понимаешь, что спишь, но я не спала, это совершенно точно! Откуда-то, чуть со стороны, я видела мой письменный стол, чистый лист бумаги и руку, выводящую готическим шрифтом:
Rotherbaum Poseldorf Ernst
и лишь мгновение спустя поняла, что это была моя рука…
Ещё через какое-то время всё вернулось на круги своя. Появились звуки: на столе тикал будильник, за окном рассмеялся ребёнок, проехал автомобиль. Всё было как прежде. Почти. И только лист бумаги с готическим шрифтом напоминал о невероятном происшествии...
Я сидела, тупо уставившись в листок, и пыталась понять: что происходит? Очередной зигзаг психики?.. Нарастающая шизофрения?.. Проделки духов Туйлаш?.. И что значат эти слова?
Так ничего и не поняв, я сделала единственно правильный вывод: не заморачиваться и продолжать работу над кандидатской. Что я и сделала.
Через два дня меня вызвали в деканат. Я зашла в приёмную и там столкнулась с Романом Алиевичем, деканом. Он куда-то уходил.
- Роман Алиевич, здравствуйте! – бодро обратилась я. - А я к вам. Вызывали?..
