Она присела рядом со мной и тоже поела.
- Будешь жить здесь, - властно изрекла она. – Твой дух пока, как и ты – неразумное дитя, которому предстоит многому научиться.
- Чему? – слабо пискнула я.
- Ну, к примеру, как правильно странствовать.
- А зачем? Я и так умею. Я и в лесу никогда не терялась.
- Не про лес я говорю сейчас, дитя, а про странствия духа. У нойд есть свои правила. Как нельзя дитяти одному отправляться в путь в незнакомом месте, так нельзя нойде путешествовать без своего духа-помощника.
- Белой собаки?
- У нойд много духов-помощников в его странствиях по трем Мирам: Подземному, Верхнему и Срединному. Вот почему и помощников у нас не меньше трех: птица, рыба и олень. Я обучу тебя всему, что знаю.
Я вдруг вспомнила свой дом.
- А как же мама? Когда я вернусь к ней?
- Она отдала тебя мне, нойде, а это значит, что она уже давно простилась с тобой.
Эрна поднялась и набросила верхнюю одежду.
- Набирайся сил, отдыхай. Мне надо пойти силки проверить.
- Я пойду с вами! – заявила я, поскольку чувствовала необычайный прилив сил.
Нойда одобрительно качнула головой.
Мы вышли из куваксы. Собаки радостно повизгивали, но Эрна прошла мимо них. Она достала с нарт две пары лыж, одну из которых, поменьше, протянула мне.
- Вот, смастерила, пока ожидала тебя.
Я сдержанно поблагодарила её.
Мы направились в лес. Я словно впервые разглядывала пушистые красавицы-ели, припорошенные снежком, слушала крики птиц и таинственную песню ветра в верхушках сосен. Легкий морозец сначала бодрил тело, затем от ходьбы мне стало даже жарко. Силки Эрна расставила далеко от жилья, поэтому мы проходили целый день, который, впрочем, был достаточно коротким.
К вечеру ветер усилился, погнал по небу плотные облака, которые становились все темнее. Сосны шумели все тревожнее.
- Возвращаемся, - сказала Эрна, разочарованная неудачной охотой.
Но меня отсутствие куропаток нисколько не огорчило: я впервые за столько времени почувствовала себя частью этого прекрасного мира!
Возвращались мы уже под завывания ветра. Он срывал порошу и швырял нам в лицо холодными иголками, забирался под одежды. Сначала мы шли по своим следам, после, когда их полностью замело – по наитию. В какой-то момент я поняла, что мы идем не в нужную нам сторону и сказала об этом Эрне. Я думала, что она будет спорить, но та довольно ухмыльнулась.
- Правильно говоришь, Регинлейв. Молодец.
И мы свернули в нужном направлении. Из этого я поняла, что нойда специально пыталась запутать дорогу – проверяла мое чутье.
Вернулись домой мы уже в темноте. Эрна разожгла огонь и вскипятила чай, влила его в две куксы – деревянные кружки, пропитанные маслом – и протянула одну мне.
- Пей, дитя.
Я глотала невероятно ароматный чай и всюду следовала глазами за хозяйкой. Временами та поглядывала на меня и улыбалась, отчего глубокие морщины на её лице немного разравнивались. Поставив кружку, я улеглась на подстилку из шкур.
Снаружи слышалось завывание ветра, а в небольшом жилище было тепло и уютно. Я смотрела на хозяйку, на ее двигающуюся тень, на языки пламени в очаге и незаметно для себя уснула.
Несколько раз я в тревоге просыпалась и обнаруживала себя под потолком, возле самой дыры для дыма. Оттуда я смотрела вниз и видела себя, спящую, и нойду Эрну, которая сидела у огня и что-то бубнила себе под нос на незнакомом языке. Огонь весело плясал на ветках, тень нойды колыхалась на стенах куваксы. Было тепло и уютно. Я успокаивалась, опускалась вниз и опять засыпала.
Жилище Эрны стояло на окраине леса, который дальше переходил в густой ельник, почти непроходимый из-за валежника. В противоположную от леса сторону расстилалась огромная равнина, на которой кое-где виднелись чахлые осинки. И без разъяснений Эрны мне было понятно, что это – замерзшее болото. Как рассказала Эрна, к ее куваксе в теплый сезон можно было подойти только по неприметной тропке между лесом и болотом.
Я быстро освоила нехитрые навыки домашнего хозяйства: разводила огонь, готовила еду собакам, кормила их и готовила еду для нас. Припасы находились в амбаре, который стоял неподалеку от сауны. Он возвышался на столбах, чтобы звери не вытаскивали провизию. Я забиралась наверх по приставной лестнице, которую потом убирала. Кроме этого, для пополнения запасов мы с Эрной ставили силки и ловили зайцев и куропаток.
Мы с Эрной натаскали дров из леса и обложили ими всю куваксу по низу, а потом забросали снегом. Выше её покрывали теплые оленьи шкуры. Благодаря этому в середине жилища всегда было тепло. Кувакса была небольшой, но уютной, и мне здесь нравилось. Вверху находились полки с утварью, а на поперечной жерди висело то, что притягивало меня как магнитом – шаманское облачение. Но Эрна не разрешала мне даже прикасаться к нему. Она объяснила, что у каждого шамана должно быть свое одеяние.
- Я тоже хочу, госпожа Эрна! Позвольте мне сшить платье, я умею.
- Сошьем, когда придет твое время, - неизменно отвечала она.
Бури и снегопады сменяли ясные дни, морозы становились все крепче. Снаружи завывала вьюга, и я была очень рада её слышать. И не просто слышать – теперь я выходила из куваксы – в своем суконном платье и босая, не боясь холода. Я приближалась к собакам, лежащим калачиком в снегу, и, присев рядом, вслушивалась вместе с ними в вой ветра. Иногда к нему добавлялась далекая волчья песня, и все собаки тогда поднимали головы, настораживались и глухо рычали.
Мне нравились эти песни, я и сама научилась выть по-волчьи, чем просто бесила собак. Тогда я уходила подальше, на возвышенность, садилась там и тихонько пела эту прекрасную звериную песню. Вокруг меня собирались, но не волки, а их духи-тени. Они появлялись из сгустившегося воздуха, садились по кругу и замирали, словно изваяния. А потом исчезали. Так было несколько раз, до того случая, когда мне вздумалось поохотиться.
Как-то, когда в очередной раз вокруг меня уселись волчьи тени, в стороне я заметила скачущего зайчишку. Сначала мне просто захотелось его поймать! Я сорвалась с возвышенности, на которой сидела, и побежала по снежному насту вниз, вдогонку за зверьком. Зайчишка, петляя, со всех ног несся к лесу, я не отставала, наши силы были примерно равны. Несомненно, он скрылся бы, а я осталась бы посрамлённой. И вот в тот момент, когда я это поняла, во мне внезапно проснулся некий охотничий азарт, меня просто накрыло нечто всеобъемлющее, огромное...
Охота!.. Настигнуть и схватить!..
Словно ощутив этот призыв, слева от меня, наперерез зайчишке, бросились волчьи тени. Нет, не тени, сейчас это были настоящие волки. И мы начали гон… Я чувствовала себя частью их волчьей стаи, вожаком-загонщиком!
Волки отрезали зайчишке путь к спасению, и он понесся обратно. Загнанный, перепуганный, смирившийся со своей обреченной участью, и отчаянный! Он прыгнул прямо на меня! И я наконец-то поймала его, прямо на лету!..
Зайчишка смотрел на меня застывающим взглядом. Он был мертв – его сердце не выдержало. Это была честная звериная охота! – уговаривала я себя, но почему-то не чувствовала радости…
Волчьи тени таяли в сумерках, и вскоре исчезли, как и не бывало. Взяв мертвого зверька, я поплелась обратно по своим следам – кое-где наст проваливался. Я остановилась. К моим следам примешивались волчьи… Они были настоящими! Я вернулась и внимательно изучила их: они появились из ниоткуда и исчезали в никуда.
После этого я надолго прекратила такие свои волчьи развлечения.
Наступило время каамоса. Солнце больше не показывалось над горизонтом, уступив место загадочной синеве. Я очень любила это время года. Особенно, когда тяжелые тучи рассеивались, открывая волшебное сияние небес. Тогда все краски весенних цветущих тундр переносились в вышину и там переливались, сверкали, сворачивались лентами или рассыпались снопами разного цвета.
Как я уже говорила, нойда Эрна взяла меня в помощницы. Помимо домашних хлопот, в мои обязанности входило и сопровождение её по разным колдовским делам. Это происходило чаще всего здесь, в её жилище, хотя изредка бывало и на выезде – по приглашению кого-то из местных жителей.
Меня же пока еще никто не принимал всерьез, хотя Эрна так представляла меня всем:
- Это моя помощница Регинлейв, - что подразумевало во мне тоже нойду.
Мне улыбались, говорили вежливо:
- Сколько тебе лет, девочка? Двенадцать всего? Высокая ты… - После чего теряли ко мне интерес. Да и зачем, ведь помощи просили у Эрны, а не у меня.
Вот это слово – высокая – всякий раз вызывало во мне какое-то странное чувство. Я действительно, очень вытянулась за последнее время и сейчас была значительно выше Эрны. Но было еще что-то, связанное с этим понятием, основательно позабытое, и я никак не могла вспомнить – что.
Обычно Эрна проводила колдовские ритуалы возле куваксы. Пока она облачалась в свои одежды, я разводила огонь, а затем поддерживала пламя. Эрна садилась у костра, смотрела на языки пламени и, раскачиваясь, впадала в состояние оцепенения. Она что-то бормотала, иногда вскакивала и с кем-то сражалась, потом снова присаживалась и что-то тихо бормотала на непонятном языке, затем затихала надолго. А через время приходила в себя и рассказывала о происходившем с ней удивительные вещи.
В тот раз к нам приехали самые обычные люди: молодая семья с трехлетней девочкой. Недели две назад та неудачно упала с нарт и повредила руку. С тех пор эта рука у девочки опухла и очень болела.
Мать ребенка протянула Эрне угощение – это было необходимо, чтобы духи помогли нойде. Пока я разводила костер, Эрна облачилась в свое одеяние. Затем, несмотря на плач девочки, она ощупала её руку и успокоила родителей:
- Перелома нет. Остальное узнаю у духов.
Девочка плакала, ей было больно. Я решила её успокоить, присела рядом, взяла в свою руку маленькую ладошку…
В это мгновение я перестала быть девочкой Регинлейв! То есть, я была девочкой, но другой... Я стояла в богато убранном просторном шатре, возле высокой кровати с балдахином, застланной великолепными шёлковыми простынями, и со страхом смотрела на древнюю старуху, возлежащую на высоких подушках. Старуха была вся морщинистая и изможденная. С большим трудом она сняла со своей шеи подвеску – черный камень в серебряной оправе – вложила в мою ладонь и сказала прерывающимся голосом:
- Возьми… дух нашего рода… Высокие Люди… дух далекой холодной земли… теперь он… в тебе будет… помни… Регина…
И все! Я опять сидела возле девочки, оторопело смотрела на нее и ничего не понимала. Кто эта старуха? Почему меня опять называют Региной? Но, главное: подвеска!.. Та, которую отобрал у меня мерзкий злой мальчишка! Не зря ведь ее камень показал мне такую странную картинку – узор и глаза Равдны! Выходит, я потеряла нечто большее, чем просто украшение?..
Я отпустила руку девочки и подсела ближе к костру. Эрна уже сидела здесь и, по обыкновению, раскачивалась и пела свою песню на незнакомом языке.
Незнакомом?.. Да я теперь понимала каждое её слово!
- Далеко спрятался дух злой гейды! Лечу черным вороном в Верхнем Мире – нет её нигде! Бегу быстрым оленем в Среднем Мире – и здесь её нет! Проберусь-ка я мышью в Нижний Мир, там она, там она, я чую… Стой, стой!.. Забирай обратно то, что вселила в невинное дитя!..
Она резко подскочила и стала сражаться с какой-то тенью. Я узнала её, эту тень –сгорбленную старуху, с глазами-провалами. В какой-то момент она обратила эти провалы на меня, и я почувствовала ледяной холод. Я даже расслышала, как она прошипела: так вот ты где, Регина…
После этого тень исчезла, а Эрна затихла. Мы все безмолвствовали: каждый знал, что в это время нельзя разговаривать, чтобы не навредить нойде.
Эрна очнулась и сказала родителям девочки:
- Вернулся обратно злой дух, который наслал болезнь. Ступайте домой, теперь дитя ваше быстро поправится.
Пока я провожала гостей, нойда уже полностью пришла в себя.
- Госпожа Эрна, сейчас я приготовлю чаю и…- начала я.
- Сядь рядом, Регинлейв, - оборвала она мою речь.
Я послушно опустилась возле неё. Эрна помолчала.
- Ты видела её, – сказала она утвердительно, и я подтвердила, зная, о ком речь.
- Да, госпожа.
- Это была сама Ябме-акка, правительница Ябмеаймо – Дома Мертвых. Я бессильна против неё, мне ни за что не справиться бы с ней, но она ушла.
- Я видела, - кивнула я.
- Она пробралась в этот мир потому, что ей нужна была вовсе не эта девочка, а ты, Регинлейв. Хочешь ты того, или нет, но в тебя вселилась душа нойды, и она пробуждается. И имя её – Регина.
Регина! Так упорно называл меня Болдр, подземный житель! И нойд Торберг…
- Но что ей от меня нужно, этой Ябме-акка?
- Это мне не известно. Но кое-что ты должна знать. Свет, которому мы служим, может угаснуть только из-за слабости духа или уступкам злу. Будь стойкой и не делай никому вреда.
- Да, госпожа.
- И вот ещё что. Ты молчалива и сдержана, это правильно: духи не любят болтливых и шумных. В тишине мудрость, в молчании истина.
- Госпожа Эрна, но я не чувствую себя нойдой, - робко возразила я.
- Придёт твоё время. Кого-то оно охватывает сразу, кото-то понемногу.
- Наверное, у меня вот так, понемногу. Я сегодня стала понимать вашу непонятную речь.
- Вот как?.. – подняла она брови. – Вот видишь. Это шаманский язык. Ему никто и никогда не учит. Как только человек его начинает понимать, он становится настоящей нойдой.
Я помолчала, раздумывая. Допустим, это так. Но что все-таки нужно от меня той старухе, порождению тьмы?
- Так что теперь мы можем шить твою шаманскую одежду, юная нойда Регина, - закончила речь Эрна.
- Ой, правда? – заулыбалась я, сразу же позабыв о злобной Ябме-акка.
Все-таки я была ещё ребенком, и мне очень хотелось иметь красивый наряд!..
Закончилось время каамоса, пронеслись и стихли весенние пурги, сошли снега. Солнечные лучи лишь слегка согрели землю, и в ответ на эту небольшую ласку благодарно и буйно расцвели тундры. Вся зелень тянула вверх свой цвет, торопясь ухватить как можно больше солнечного тепла.
По установившемуся издавна обычаю, в это время оленеводы-кочевники и жители окрестных поселков съезжались на ежегодную ярмарку. Они располагались за городом, на ровном широком лугу, по краям которого они устанавливали легкие переносные куваксы.
С рассветом в центре луга начинался бойкий торг. Здесь продавали либо обменивали самые различные товары и изделия: от съестных припасов и выделанных шкур, до тканей и украшений. Всё это добро выставляли не только кочевники и местные жители. Приезжие купцы, зная спрос, загодя готовили необходимые товары, которые мгновенно разметались с прилавков, принося торговцам немалые барыши. В то же время множество великолепно выделанных звериных шкур переходили от охотников и кочевников – к купцам.
В то время как люди постарше на лугу торговали и покупали, в другом месте, на зеленой возвышенности, молодежь устраивала свой праздник: парни мерялись силой и ловкостью в различных игрищах и состязаниях, а девушки пели и водили хороводы. Здесь молодые люди присматривали себе пары, нередко на этой почве тут же заключались союзы их родителей. Разумеется, последние предварительно заручались благословением нойд.
Мы с Эрной тоже поехали на ярмарку.
- Будешь жить здесь, - властно изрекла она. – Твой дух пока, как и ты – неразумное дитя, которому предстоит многому научиться.
- Чему? – слабо пискнула я.
- Ну, к примеру, как правильно странствовать.
- А зачем? Я и так умею. Я и в лесу никогда не терялась.
- Не про лес я говорю сейчас, дитя, а про странствия духа. У нойд есть свои правила. Как нельзя дитяти одному отправляться в путь в незнакомом месте, так нельзя нойде путешествовать без своего духа-помощника.
- Белой собаки?
- У нойд много духов-помощников в его странствиях по трем Мирам: Подземному, Верхнему и Срединному. Вот почему и помощников у нас не меньше трех: птица, рыба и олень. Я обучу тебя всему, что знаю.
Я вдруг вспомнила свой дом.
- А как же мама? Когда я вернусь к ней?
- Она отдала тебя мне, нойде, а это значит, что она уже давно простилась с тобой.
Эрна поднялась и набросила верхнюю одежду.
- Набирайся сил, отдыхай. Мне надо пойти силки проверить.
- Я пойду с вами! – заявила я, поскольку чувствовала необычайный прилив сил.
Нойда одобрительно качнула головой.
Мы вышли из куваксы. Собаки радостно повизгивали, но Эрна прошла мимо них. Она достала с нарт две пары лыж, одну из которых, поменьше, протянула мне.
- Вот, смастерила, пока ожидала тебя.
Я сдержанно поблагодарила её.
Мы направились в лес. Я словно впервые разглядывала пушистые красавицы-ели, припорошенные снежком, слушала крики птиц и таинственную песню ветра в верхушках сосен. Легкий морозец сначала бодрил тело, затем от ходьбы мне стало даже жарко. Силки Эрна расставила далеко от жилья, поэтому мы проходили целый день, который, впрочем, был достаточно коротким.
К вечеру ветер усилился, погнал по небу плотные облака, которые становились все темнее. Сосны шумели все тревожнее.
- Возвращаемся, - сказала Эрна, разочарованная неудачной охотой.
Но меня отсутствие куропаток нисколько не огорчило: я впервые за столько времени почувствовала себя частью этого прекрасного мира!
Возвращались мы уже под завывания ветра. Он срывал порошу и швырял нам в лицо холодными иголками, забирался под одежды. Сначала мы шли по своим следам, после, когда их полностью замело – по наитию. В какой-то момент я поняла, что мы идем не в нужную нам сторону и сказала об этом Эрне. Я думала, что она будет спорить, но та довольно ухмыльнулась.
- Правильно говоришь, Регинлейв. Молодец.
И мы свернули в нужном направлении. Из этого я поняла, что нойда специально пыталась запутать дорогу – проверяла мое чутье.
Вернулись домой мы уже в темноте. Эрна разожгла огонь и вскипятила чай, влила его в две куксы – деревянные кружки, пропитанные маслом – и протянула одну мне.
- Пей, дитя.
Я глотала невероятно ароматный чай и всюду следовала глазами за хозяйкой. Временами та поглядывала на меня и улыбалась, отчего глубокие морщины на её лице немного разравнивались. Поставив кружку, я улеглась на подстилку из шкур.
Снаружи слышалось завывание ветра, а в небольшом жилище было тепло и уютно. Я смотрела на хозяйку, на ее двигающуюся тень, на языки пламени в очаге и незаметно для себя уснула.
Несколько раз я в тревоге просыпалась и обнаруживала себя под потолком, возле самой дыры для дыма. Оттуда я смотрела вниз и видела себя, спящую, и нойду Эрну, которая сидела у огня и что-то бубнила себе под нос на незнакомом языке. Огонь весело плясал на ветках, тень нойды колыхалась на стенах куваксы. Было тепло и уютно. Я успокаивалась, опускалась вниз и опять засыпала.
ГЛАВА 6
Жилище Эрны стояло на окраине леса, который дальше переходил в густой ельник, почти непроходимый из-за валежника. В противоположную от леса сторону расстилалась огромная равнина, на которой кое-где виднелись чахлые осинки. И без разъяснений Эрны мне было понятно, что это – замерзшее болото. Как рассказала Эрна, к ее куваксе в теплый сезон можно было подойти только по неприметной тропке между лесом и болотом.
Я быстро освоила нехитрые навыки домашнего хозяйства: разводила огонь, готовила еду собакам, кормила их и готовила еду для нас. Припасы находились в амбаре, который стоял неподалеку от сауны. Он возвышался на столбах, чтобы звери не вытаскивали провизию. Я забиралась наверх по приставной лестнице, которую потом убирала. Кроме этого, для пополнения запасов мы с Эрной ставили силки и ловили зайцев и куропаток.
Мы с Эрной натаскали дров из леса и обложили ими всю куваксу по низу, а потом забросали снегом. Выше её покрывали теплые оленьи шкуры. Благодаря этому в середине жилища всегда было тепло. Кувакса была небольшой, но уютной, и мне здесь нравилось. Вверху находились полки с утварью, а на поперечной жерди висело то, что притягивало меня как магнитом – шаманское облачение. Но Эрна не разрешала мне даже прикасаться к нему. Она объяснила, что у каждого шамана должно быть свое одеяние.
- Я тоже хочу, госпожа Эрна! Позвольте мне сшить платье, я умею.
- Сошьем, когда придет твое время, - неизменно отвечала она.
Бури и снегопады сменяли ясные дни, морозы становились все крепче. Снаружи завывала вьюга, и я была очень рада её слышать. И не просто слышать – теперь я выходила из куваксы – в своем суконном платье и босая, не боясь холода. Я приближалась к собакам, лежащим калачиком в снегу, и, присев рядом, вслушивалась вместе с ними в вой ветра. Иногда к нему добавлялась далекая волчья песня, и все собаки тогда поднимали головы, настораживались и глухо рычали.
Мне нравились эти песни, я и сама научилась выть по-волчьи, чем просто бесила собак. Тогда я уходила подальше, на возвышенность, садилась там и тихонько пела эту прекрасную звериную песню. Вокруг меня собирались, но не волки, а их духи-тени. Они появлялись из сгустившегося воздуха, садились по кругу и замирали, словно изваяния. А потом исчезали. Так было несколько раз, до того случая, когда мне вздумалось поохотиться.
Как-то, когда в очередной раз вокруг меня уселись волчьи тени, в стороне я заметила скачущего зайчишку. Сначала мне просто захотелось его поймать! Я сорвалась с возвышенности, на которой сидела, и побежала по снежному насту вниз, вдогонку за зверьком. Зайчишка, петляя, со всех ног несся к лесу, я не отставала, наши силы были примерно равны. Несомненно, он скрылся бы, а я осталась бы посрамлённой. И вот в тот момент, когда я это поняла, во мне внезапно проснулся некий охотничий азарт, меня просто накрыло нечто всеобъемлющее, огромное...
Охота!.. Настигнуть и схватить!..
Словно ощутив этот призыв, слева от меня, наперерез зайчишке, бросились волчьи тени. Нет, не тени, сейчас это были настоящие волки. И мы начали гон… Я чувствовала себя частью их волчьей стаи, вожаком-загонщиком!
Волки отрезали зайчишке путь к спасению, и он понесся обратно. Загнанный, перепуганный, смирившийся со своей обреченной участью, и отчаянный! Он прыгнул прямо на меня! И я наконец-то поймала его, прямо на лету!..
Зайчишка смотрел на меня застывающим взглядом. Он был мертв – его сердце не выдержало. Это была честная звериная охота! – уговаривала я себя, но почему-то не чувствовала радости…
Волчьи тени таяли в сумерках, и вскоре исчезли, как и не бывало. Взяв мертвого зверька, я поплелась обратно по своим следам – кое-где наст проваливался. Я остановилась. К моим следам примешивались волчьи… Они были настоящими! Я вернулась и внимательно изучила их: они появились из ниоткуда и исчезали в никуда.
После этого я надолго прекратила такие свои волчьи развлечения.
Наступило время каамоса. Солнце больше не показывалось над горизонтом, уступив место загадочной синеве. Я очень любила это время года. Особенно, когда тяжелые тучи рассеивались, открывая волшебное сияние небес. Тогда все краски весенних цветущих тундр переносились в вышину и там переливались, сверкали, сворачивались лентами или рассыпались снопами разного цвета.
Как я уже говорила, нойда Эрна взяла меня в помощницы. Помимо домашних хлопот, в мои обязанности входило и сопровождение её по разным колдовским делам. Это происходило чаще всего здесь, в её жилище, хотя изредка бывало и на выезде – по приглашению кого-то из местных жителей.
Меня же пока еще никто не принимал всерьез, хотя Эрна так представляла меня всем:
- Это моя помощница Регинлейв, - что подразумевало во мне тоже нойду.
Мне улыбались, говорили вежливо:
- Сколько тебе лет, девочка? Двенадцать всего? Высокая ты… - После чего теряли ко мне интерес. Да и зачем, ведь помощи просили у Эрны, а не у меня.
Вот это слово – высокая – всякий раз вызывало во мне какое-то странное чувство. Я действительно, очень вытянулась за последнее время и сейчас была значительно выше Эрны. Но было еще что-то, связанное с этим понятием, основательно позабытое, и я никак не могла вспомнить – что.
Обычно Эрна проводила колдовские ритуалы возле куваксы. Пока она облачалась в свои одежды, я разводила огонь, а затем поддерживала пламя. Эрна садилась у костра, смотрела на языки пламени и, раскачиваясь, впадала в состояние оцепенения. Она что-то бормотала, иногда вскакивала и с кем-то сражалась, потом снова присаживалась и что-то тихо бормотала на непонятном языке, затем затихала надолго. А через время приходила в себя и рассказывала о происходившем с ней удивительные вещи.
В тот раз к нам приехали самые обычные люди: молодая семья с трехлетней девочкой. Недели две назад та неудачно упала с нарт и повредила руку. С тех пор эта рука у девочки опухла и очень болела.
Мать ребенка протянула Эрне угощение – это было необходимо, чтобы духи помогли нойде. Пока я разводила костер, Эрна облачилась в свое одеяние. Затем, несмотря на плач девочки, она ощупала её руку и успокоила родителей:
- Перелома нет. Остальное узнаю у духов.
Девочка плакала, ей было больно. Я решила её успокоить, присела рядом, взяла в свою руку маленькую ладошку…
В это мгновение я перестала быть девочкой Регинлейв! То есть, я была девочкой, но другой... Я стояла в богато убранном просторном шатре, возле высокой кровати с балдахином, застланной великолепными шёлковыми простынями, и со страхом смотрела на древнюю старуху, возлежащую на высоких подушках. Старуха была вся морщинистая и изможденная. С большим трудом она сняла со своей шеи подвеску – черный камень в серебряной оправе – вложила в мою ладонь и сказала прерывающимся голосом:
- Возьми… дух нашего рода… Высокие Люди… дух далекой холодной земли… теперь он… в тебе будет… помни… Регина…
И все! Я опять сидела возле девочки, оторопело смотрела на нее и ничего не понимала. Кто эта старуха? Почему меня опять называют Региной? Но, главное: подвеска!.. Та, которую отобрал у меня мерзкий злой мальчишка! Не зря ведь ее камень показал мне такую странную картинку – узор и глаза Равдны! Выходит, я потеряла нечто большее, чем просто украшение?..
Я отпустила руку девочки и подсела ближе к костру. Эрна уже сидела здесь и, по обыкновению, раскачивалась и пела свою песню на незнакомом языке.
Незнакомом?.. Да я теперь понимала каждое её слово!
- Далеко спрятался дух злой гейды! Лечу черным вороном в Верхнем Мире – нет её нигде! Бегу быстрым оленем в Среднем Мире – и здесь её нет! Проберусь-ка я мышью в Нижний Мир, там она, там она, я чую… Стой, стой!.. Забирай обратно то, что вселила в невинное дитя!..
Она резко подскочила и стала сражаться с какой-то тенью. Я узнала её, эту тень –сгорбленную старуху, с глазами-провалами. В какой-то момент она обратила эти провалы на меня, и я почувствовала ледяной холод. Я даже расслышала, как она прошипела: так вот ты где, Регина…
После этого тень исчезла, а Эрна затихла. Мы все безмолвствовали: каждый знал, что в это время нельзя разговаривать, чтобы не навредить нойде.
Эрна очнулась и сказала родителям девочки:
- Вернулся обратно злой дух, который наслал болезнь. Ступайте домой, теперь дитя ваше быстро поправится.
Пока я провожала гостей, нойда уже полностью пришла в себя.
- Госпожа Эрна, сейчас я приготовлю чаю и…- начала я.
- Сядь рядом, Регинлейв, - оборвала она мою речь.
Я послушно опустилась возле неё. Эрна помолчала.
- Ты видела её, – сказала она утвердительно, и я подтвердила, зная, о ком речь.
- Да, госпожа.
- Это была сама Ябме-акка, правительница Ябмеаймо – Дома Мертвых. Я бессильна против неё, мне ни за что не справиться бы с ней, но она ушла.
- Я видела, - кивнула я.
- Она пробралась в этот мир потому, что ей нужна была вовсе не эта девочка, а ты, Регинлейв. Хочешь ты того, или нет, но в тебя вселилась душа нойды, и она пробуждается. И имя её – Регина.
Регина! Так упорно называл меня Болдр, подземный житель! И нойд Торберг…
- Но что ей от меня нужно, этой Ябме-акка?
- Это мне не известно. Но кое-что ты должна знать. Свет, которому мы служим, может угаснуть только из-за слабости духа или уступкам злу. Будь стойкой и не делай никому вреда.
- Да, госпожа.
- И вот ещё что. Ты молчалива и сдержана, это правильно: духи не любят болтливых и шумных. В тишине мудрость, в молчании истина.
- Госпожа Эрна, но я не чувствую себя нойдой, - робко возразила я.
- Придёт твоё время. Кого-то оно охватывает сразу, кото-то понемногу.
- Наверное, у меня вот так, понемногу. Я сегодня стала понимать вашу непонятную речь.
- Вот как?.. – подняла она брови. – Вот видишь. Это шаманский язык. Ему никто и никогда не учит. Как только человек его начинает понимать, он становится настоящей нойдой.
Я помолчала, раздумывая. Допустим, это так. Но что все-таки нужно от меня той старухе, порождению тьмы?
- Так что теперь мы можем шить твою шаманскую одежду, юная нойда Регина, - закончила речь Эрна.
- Ой, правда? – заулыбалась я, сразу же позабыв о злобной Ябме-акка.
Все-таки я была ещё ребенком, и мне очень хотелось иметь красивый наряд!..
ГЛАВА 7
Закончилось время каамоса, пронеслись и стихли весенние пурги, сошли снега. Солнечные лучи лишь слегка согрели землю, и в ответ на эту небольшую ласку благодарно и буйно расцвели тундры. Вся зелень тянула вверх свой цвет, торопясь ухватить как можно больше солнечного тепла.
По установившемуся издавна обычаю, в это время оленеводы-кочевники и жители окрестных поселков съезжались на ежегодную ярмарку. Они располагались за городом, на ровном широком лугу, по краям которого они устанавливали легкие переносные куваксы.
С рассветом в центре луга начинался бойкий торг. Здесь продавали либо обменивали самые различные товары и изделия: от съестных припасов и выделанных шкур, до тканей и украшений. Всё это добро выставляли не только кочевники и местные жители. Приезжие купцы, зная спрос, загодя готовили необходимые товары, которые мгновенно разметались с прилавков, принося торговцам немалые барыши. В то же время множество великолепно выделанных звериных шкур переходили от охотников и кочевников – к купцам.
В то время как люди постарше на лугу торговали и покупали, в другом месте, на зеленой возвышенности, молодежь устраивала свой праздник: парни мерялись силой и ловкостью в различных игрищах и состязаниях, а девушки пели и водили хороводы. Здесь молодые люди присматривали себе пары, нередко на этой почве тут же заключались союзы их родителей. Разумеется, последние предварительно заручались благословением нойд.
Мы с Эрной тоже поехали на ярмарку.
