На его фоне возникло холеное выбритое лицо с острым, похожим на клюв, носом и странными квадратными стеклышками, за которыми укрывались бегающие глазки.
Внезапно все вокруг озарил яркий свет.
— Не хочешь говорить, гаденыш? Сейчас «сыворотка правды» развяжет твой поганый язычок!
— Может быть обойдемся без компонента «В», мистер Хоуп?
— А результат?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Мы не можем рисковать, Вайссенберг. Нам нужна информация, а не домыслы!
— Но после введения этой комбинации объект впадет в беспамятство. Мало того, он может лишиться рассудка, начнутся судороги…
— У нас что тут, санаторий, а, Вайсcеберг? Выполняйте!
— Но я не сказал главного, Мистер Хоуп. После комбинации с компонентом «В» у нас будет всего три минуты на допрос, а учитывая комплекцию объекта, и того меньше. Потом он в лучшем случае отключится, а в худшем, наступит клиническая смерть.
— Тогда… Сержант Уитли, мой блокнот и авторучку… тогда попробуем еще раз.
После того как с его головы сняли мешок, на ослепительно белые стены, занавеску и кушетку было больно смотреть. Из глаз Рууда потекли слезы. Он попытался вытереть их о плечо, потому, что руками этого было сделать нельзя. Его запястья были намертво прихвачены блестящими браслетами к таким же блестящим подлокотникам кожанного кресла.
— Не хочешь говорить где твои русские друзья — не надо. Мы их и так сами найдем. А вот что будет с тобой, ты подумал? — человек с орлиным носом и вторыми глазами наклонился над мальчиком.
— Бесполезно, Сэр, он не понимает, — Уитли почесал свой квадратный подбородок.
— Ошибаетесь, сержант. Вон он как задергался. Этот крысеныш и слезу давить умеет. Молодой, да ранний.
— Все готово, Сэр, — человек в белом положил что-то блестящее на маленький столик, весь заставленный маленькими разноцветными бутылочками.
— Хорошо, доктор, — сказал Хоуп и, обернувшись к Рууду вдруг заорал ему в лицо. — Говори где К-251, сволочь. Если ты мне опять будешь заливать, что в окрестностях нашей базы в Алпендорне грибочки собирал, я собственноручно задушу тебя, сучонок. Говори!
Рууд еще глубже вжался в кресло, а Хоуп тем временем сорвал с его шеи мешочек с половинкой байера и швырнув его на столик, зашипел, — к кому шел на связь маленькая тварь? У кого вторая половина?
Доктор, тем временем, взял в руки блестящий предмет и встал справа от мальчика.
— Ну хорошо, мой друг, — произнес уже тихо человек с двумя глазами, — сейчас тебе будет немного «бобо».
Доктор закатал Рууду рукав. Пшик. Что-то впилось мальчику в руку. Рууд дернулся и попытался вырваться. Тщетно. Только блестящие браслеты больно впились в запястья. Голова мальчика запрокинулась. Забранная в решетку круглая лампа на потолке начала вращаться и приближаться к нему, и тут лампу заслонило лицо с орлиным носом.
— Твое настоящее имя, — произнесло лицо, и растянулось в разные стороны. Улыбка двуглазого стала похожа на маску шута с городской площади Роттердама. Рууду стало смешно.
— Рууд, — расхохотался мальчик.
— Кто тебя послал?
Кто послал?
Рууд пытался сосредоточится, не обращая внимания на чириканье птиц, доносящееся откуда-то слева и огромную зеленую жабу с квадратным подбородком, которая сидя в углу, пыталась достать до этого подбородка коротенькими лапками.
— Одна минута, — сказала жаба.
— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.
— К-251, К-251, К-251…
Лампа перестала вращаться и погасла. Стало темно.
Резкая боль в руке. Чьи-то шершавые пальцы раздвигают ему веки.
— Пульс?
— Сто тридцать.
— Давление?
— Сто шестьдесят на сорок.
— Не сдохнет?
— Не известно.
— Через сколько часов возможно повторить процедуру без компонента «В»?
— Вы с ума сошли…
— Доктор…
Из-за занавески вышел человек в черном кителе с золоченым аксельбантом.
Сержант Уитли вытянулся по стойке смирно в своем углу, а доктор собрав инструменты, поспешно удалился, укатив при этом кресло с прикованным к нему мальчиком.
— Вы опять все испортили, Хоуп!
— Но, господин капитан…
— Молчать! О чем мне теперь докладывать Адмиралу?
— Но завтра…
— У нас нет этого «завтра», Хоуп! Что, если русские уже высадились на нашей базе в Алпендорне? Вы коновал, Хоуп, а не начальник контрразведки. После вас дорога выстлана одними трупами. Кто, скажите, приказывал вам уничтожать этих, как их…
— Механиков, — выдохнул из своего угла Уитли.
— Вот именно, механиков! Вам всего лишь было поручено доставить на «Черного крота» гирокомпас, похищенный этим Волком!
— Лисом, — Сэр.
— Вот именно, Лисом.
— Но я не предполагал, Сэр, что…
— Мне не нужны ваши оправдания, Хоуп. Мне нужен четкий план.
— Мы отпустим этого связника, Сэр, предварительно снабдив его маячком…
— Вы идиот, Хоуп. Он, скорее всего, уже отдал Богу душу.
Дверь приоткрылась и в в узкую щель протиснулась голова доктора Вайссберга:
— Объект пришел в сознание, Сэр.
— Вам повезло, Хоуп, но все равно ваш план никуда не годится. Не считайте русских глупее себя. Они наверняка проверят своего человека на предмет жучков.
— Вы недооцениваете нашу службу электронной разведки, Сэр. У нас есть специальные нанонити. Для устойчивого сигнала достаточно одну такую вплести в одежду объекта…
— Не недо читать мне лекций, Хоуп, — капитан поморщился. — Действуйте. Только позаботьтесь том, чтобы объект был в состоянии передвигаться и не умер бы по дороге.
— Наш доктор Вайссберг покойника на ноги поставит, — сказал Хоуп вслед захлопнувшейся двери.
Дверь вдруг снова приоткрылась, и из коридора донесся голос капитана, — Надеюсь, вы приняли меры, чтобы объект не вспомнил о пребывании у нас?
— Да, Сэр. Доктор вел ему «Мидазолам».
— Отлично! И оставьте ему хотя бы нож. Надеюсь вам не надо объяснять, что мы заинтересованы, чтобы объект добрался до своих.
— Нет, Сэр. Есть, Сэр, — Хоуп уставился в закрывшуюся, наконец, дверь. — Ну что вылупился, дубина, — начальник контрразведки повернулся к сержанту Уитли. — Вызывай Добровски. Пусть займется шмотками объекта.
— Вот, Сэр, — Добровски протянул Хоупу грязную куртку, — я вшил наномаяк в правый рукав в районе локтя.
— Хорошо, — Хоуп брезгливо взял взял куртку двумя пальцами и бросил ее на кресло.
— Разрешите вопрос, Сэр.
— Что еще?
— А каким образом мы узнаем, что объект достиг субтеррины противника?
— Это очень просто, Добровски, — Хоуп засунул руки в карманы брюк и прошелся по каюте. — Как только скорость передвижения наномаяка превысит максимально возможную скорость передвижения человека, это будет означать, что объект внутри.
— А если он сядет, например, в машину?
— Ты идиот, Добровски! А еще Гарвард окончил! У вас все там такие были? Где ты видел в это время дикарей, передвигающихся по Голландии автостопом? К тому же Райан будет вести твой наномаяк и зафиксирует выход русской субтеррины на поверхность. Все, свободен!
Рууд открыл глаза. В нос ему совали тряпку, пропитанную какой-то дрянью. Он даже не мог понять чем. Похоже будто крысиный помет смешали с тухлым яйцом, а потом на это все кто-то сверху помочился. Мальчик чихнул.
Тот, кто вчера превратился в жабу, наклонился над ним, — ноги развяжешь себе сам, змееныш.
Рууд перевернулся на спину и сел. Бывшая жаба вскочила на велосипед, на котором сидел еще один «демон». Вскоре велосипед с двумя седоками, взревевший как автомобиль, скрылся за пригорком. Мальчик впервые видел такую штуковину. Впрочем за последние несколько дней он много чего увидел впервые, вот только с каждой секундой все его прошлое все больше покрывалось какой-то липкой сиреневой пеленой.
Отдельные образы, запахи, звуки сливались в одну сюрреалистическую картинку, постепенно тающую в морозном воздухе.
Рууд поежился. Холодно! Он оперся на правую руку и с трудом встал. Куда теперь?
Левая ладонь разжалась, и на редкую желтую траву упал маленький мешочек с обрывками тесемки.
Его амулет?
Порыв осеннего пронизывающего ветра вмиг выдул остатки тепла из его куцей курточки. Нужно для начала хотябы укрыться вон в том лесу. Мальчик пошатываясь побрел в сторону опушки.
Здесь было тише. Он сгреб в кучу сухую траву и устроил себе что-то вроде гнезда. Защита от ветра конечно никакая, но хоть что-то.
Свернувшись калачиком, мальчик попытался заснуть. Еще бы избавится от этого нарастающего звона в ушах! Есть совершенно не хотелось, спаь тоже. Однако уже смеркалось, а идти ночью по лесу — значит рисковать угодить в лучшем случае в какой-нибудь овражек и переломать себе ноги, а в худшем — напороться в темноте на одну из тех ловушек, что обычно охотники ставят на крупную дичь. Это может быть либо самострел с натянутой поперек тропинки жилой, либо волчья яма с острыми кольями на дне. Да мало ли что. Наконец Рууд заснул.
Проснулся он от того, что ему за шиворот скатилась крупная капля. Начинался дождь. Вернее, дождь уже во всю шуршал ветками над его головой, просто он стал настолько сильным, что естественное укрытие уже не спасало от потока, обрушившегося с небес.
Вскоре Рууд вымок с ног до головы, и для того, чтобы хоть немного согреться, встал и побрел куда глаза глядят.
Когда он обнаружил себя в незнакомом лесу, уже темнело. Где он был все это время? Куда шел? Почему он ничего не помнит? За деревом мелькнула чья-то тень. Потом еще одна. Волки!
Вот уже их силуэты явственно просматриваются на том конце поляны.
Рууд сделал два шага назад. Поздно!
Эти твари окружили его! Кольцо сжимается!
Рууд схватился за нож. Самый крупный из стаи лесных хищников неспеша подбирался к нему. Мальчик уперся спиной в толстый ствол дуба и выставил нож перед собой.
Вожак прыгнул. Рууд взмахнул рукой и лезвие, скользнув по мокрой шерсти не причинило зверю никакого вреда.
Челюсти сомкнулись на выставленном вперед локте правой руки, и в этот момент задрожала земля.
Вожак застыл на мгновенье и, не желая расставаться со своей жертвой, рванулся в сторону не разжимая зубов.
Но этого мгновенья Рууду хватило, чтобы вытащить руку из рукава. Иначе вместе с клоком одежки вожак унес бы в зубах и его руку, а может быть и его самого утащил бы за собой.
Земля ходила ходуном. Вся волчья стая, поджав хвосты металась по поляне. Наконец, волки последовали за вожаком, уносящим ноги на юг вместе с клочком куртки Рууда на зубах.
В глазах сначала потемнело, а потом стало нестерпимо светло. Деревья напротив смело огненной лавиной.
«Огненый червь»!
Ворон встал, взял валяющийся в углу автомат Овергоора и, пошатываясь, вышел из хибары Болотника.
По ветам чахлого, изогнувшегося над трясиной деревца весело пригало две пичужки. Им не было никакого дела до того, что вспомнил Ворон. А кому вообще до этого есть дело? Кто в этом мире мог защитить двенадцатилетнего пацана, оказавшегося не в том месте, не в то время? Вим? Но его больше нет! Да и он не смог бы ничего противопоставить демонам «Черного Крота»! А на кого Ворону расчитывать сейчас, когда от него самого ждет защиты целый город?
Он вскинул автомат и не целясь нажал на спусковой крючок.
— А что? — Шон вскочил и запутавшись в накидке, растянулся поперек порога.
— Что там? — Виля выглянула из-за занавески.
— Да ничего особенного, — Шон потер ушибленную коленку. — Это Ворон обожрался и лупит в белый свет, как в копеечку.
— Чего это он?
— А черт его знает, — Шон зевнул. — Ну ладно, ему патронов не жаль, а орать-то так зачем?
На опохмел ничего не осталось — последнюю бутыль они вчера все-таки грохнули, а чая, как говорится, много не выпьешь. Две унылые рожи молча таращились на миску с квашенной капустой, которую перед ними поставила Вильхельмина. Наконец, сообразительный Шон, взял миску и вылил скопившийся на ее дне капустный рассол себе в рот. Ворон с завистью посмотрел на умника.
— Виля, принеси там у нас огурчики соленые были…
— Нетути. Ты последние на той неделе съел.
— Ох мать!
— У меня где-то три листа дурман-дерева завалялось, — вдруг сжалилась дувшаяся до этого Виля.
— Ну, так тащи, чего же ты, — Шон с такой силой хлопнул Ворона по спине, что у того на секунду перехватило дыхание. Виля скрылась за занавеской, и уже через пару секунд показалась опять, неся на сложенных лодочкой ладонях что-то зеленое.
— Ух ты, — Ворон, весь в нетерпении, тряс под столом правой коленкой.
— Вот они, — Виля положила на стол два толстых мясистых листа ярко зеленого цвета.
— Ну-у-у, — протянул Шон, — я-то думал их курить можно.
— Неа, только жевать, — Шон со знанием дела ловко искромсал ножом свой лист на мелкие кусочки.
— На сухую не полезет, — Ворон мотнул головой.
— Они сочные, — Болотник затолкал в рот пригоршню зеленой дряни.
Ворон с сомнением посмотрел на свой и, закрыв глаза, с хрустом откусил кончик, тут же едва не выплюнув горькую кашицу.
— Жуй, жуй, глотай, — промямлил Шон с набитым ртом. — Шишас будет тебе великое шастье.
И оно наступило, с разбега накрыло всех троих и не отпускало до самого обеда. Ушли куда-то все горькие воспоминания, все тревоги и сомнения растворились в ярких лучах солнца, и напрасно проснувшийся позже Тэо, тряс Болотника и наемника по-очереди за плечи. Ничего, кроме невнятного мычания и идиотских улыбок от них добиться было нельзя. Первым отпустило Ворона.
— Здрасте, — наемник уставился на раскуривавшего трубку Носителя, как будто увидел перед собой ни много, ни мало — отца небесного.
— И вы будьте здоровы, молодой человек.
— Какой сейчас день?
— Все тот же, что был и с утра.
— С утра? А с утра какой был?
— Второй день после нашей встречи, будь ты не ладен, пропойца.
— Но-но, потише на поворотах, старый пень. Сам-то вчера не меньше нашего за воротник закладывал.
— А это он бесится, от того, что мы его не разбудили и не поделились с ним, — Шон ухмыльнулся и потягиваясь вышел из хижины. — О, Ворон, ты с утра всю живность распугал! Даже лягушки заткнулись и до сих пор молчат. Иди сюда, о делах покалякать надо.
Ворон вышел вслед за хозяином, обойдя, на всякий случай, насупившегося Носителя, стороной.
— Как ты понимаешь, Ворон, — сказал Шон, усевшись на самодельной лавочке, — карту доступа я тебе отдам не за просто так, — Болотник очертил в воздухе квадрат и потер указательный палец правой руки о большой.
— Ну ясен пень! — Ворон кивнул.
— Но у меня к этим сволочам есть собственные счеты, поэтому цена будет символической.
— И? — наемник вопросительно посмотрел на собеседника.
— Сорок патронов от М-16, — Шон четыре раза помахал перед носом у Ворона растопыренными пятернями.
— Ничего себе «символическая»! — наемник сделал круглые глаза.
— А что? У тебя их немеряно.
— Старик проболтался? — Ворон изобразил курящего трубку Носителя, а потом постучал себя пальцем по губам.
— А хоть бы и так! Да я и сам вижу как ты патроны легко на ветер пускаешь, — Болотник хотел сопроводить свои слова очередной пантомимой, но Ворон толкнул его в плечо. Мол, я и так понял.
И правда. От чего-то разговаривавшие с глухо-немыми все время забывают что те прекрасно умеют читать по губам.
— Ладно, если здесь наберем, то будь по-твоему, если нет — придется тебе идти с нами в гости к старику, — вот Ворону-то как раз пришлось изрядно покривляться, прежде чем Болотник понял его.
Внезапно все вокруг озарил яркий свет.
— Не хочешь говорить, гаденыш? Сейчас «сыворотка правды» развяжет твой поганый язычок!
Глава 30. ПОТРЯСНАЯ ВЕЧЕРИНКА
— Может быть обойдемся без компонента «В», мистер Хоуп?
— А результат?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Мы не можем рисковать, Вайссенберг. Нам нужна информация, а не домыслы!
— Но после введения этой комбинации объект впадет в беспамятство. Мало того, он может лишиться рассудка, начнутся судороги…
— У нас что тут, санаторий, а, Вайсcеберг? Выполняйте!
— Но я не сказал главного, Мистер Хоуп. После комбинации с компонентом «В» у нас будет всего три минуты на допрос, а учитывая комплекцию объекта, и того меньше. Потом он в лучшем случае отключится, а в худшем, наступит клиническая смерть.
— Тогда… Сержант Уитли, мой блокнот и авторучку… тогда попробуем еще раз.
После того как с его головы сняли мешок, на ослепительно белые стены, занавеску и кушетку было больно смотреть. Из глаз Рууда потекли слезы. Он попытался вытереть их о плечо, потому, что руками этого было сделать нельзя. Его запястья были намертво прихвачены блестящими браслетами к таким же блестящим подлокотникам кожанного кресла.
— Не хочешь говорить где твои русские друзья — не надо. Мы их и так сами найдем. А вот что будет с тобой, ты подумал? — человек с орлиным носом и вторыми глазами наклонился над мальчиком.
— Бесполезно, Сэр, он не понимает, — Уитли почесал свой квадратный подбородок.
— Ошибаетесь, сержант. Вон он как задергался. Этот крысеныш и слезу давить умеет. Молодой, да ранний.
— Все готово, Сэр, — человек в белом положил что-то блестящее на маленький столик, весь заставленный маленькими разноцветными бутылочками.
— Хорошо, доктор, — сказал Хоуп и, обернувшись к Рууду вдруг заорал ему в лицо. — Говори где К-251, сволочь. Если ты мне опять будешь заливать, что в окрестностях нашей базы в Алпендорне грибочки собирал, я собственноручно задушу тебя, сучонок. Говори!
Рууд еще глубже вжался в кресло, а Хоуп тем временем сорвал с его шеи мешочек с половинкой байера и швырнув его на столик, зашипел, — к кому шел на связь маленькая тварь? У кого вторая половина?
Доктор, тем временем, взял в руки блестящий предмет и встал справа от мальчика.
— Ну хорошо, мой друг, — произнес уже тихо человек с двумя глазами, — сейчас тебе будет немного «бобо».
Доктор закатал Рууду рукав. Пшик. Что-то впилось мальчику в руку. Рууд дернулся и попытался вырваться. Тщетно. Только блестящие браслеты больно впились в запястья. Голова мальчика запрокинулась. Забранная в решетку круглая лампа на потолке начала вращаться и приближаться к нему, и тут лампу заслонило лицо с орлиным носом.
— Твое настоящее имя, — произнесло лицо, и растянулось в разные стороны. Улыбка двуглазого стала похожа на маску шута с городской площади Роттердама. Рууду стало смешно.
— Рууд, — расхохотался мальчик.
— Кто тебя послал?
Кто послал?
Рууд пытался сосредоточится, не обращая внимания на чириканье птиц, доносящееся откуда-то слева и огромную зеленую жабу с квадратным подбородком, которая сидя в углу, пыталась достать до этого подбородка коротенькими лапками.
— Одна минута, — сказала жаба.
— С кем ты должен был встретиться? — маска клоуна содрала свои вторые квадратные глаза, а первых под ними и не оказалось. Сквозь пустые глазницы Рууду хорошо было видно как доктор с длинной, очень длинной, как у цапли, шеей, что-то торопливо делает с еще одним блестящим предметом.
— К-251, К-251, К-251…
Лампа перестала вращаться и погасла. Стало темно.
Резкая боль в руке. Чьи-то шершавые пальцы раздвигают ему веки.
— Пульс?
— Сто тридцать.
— Давление?
— Сто шестьдесят на сорок.
— Не сдохнет?
— Не известно.
— Через сколько часов возможно повторить процедуру без компонента «В»?
— Вы с ума сошли…
— Доктор…
Из-за занавески вышел человек в черном кителе с золоченым аксельбантом.
Сержант Уитли вытянулся по стойке смирно в своем углу, а доктор собрав инструменты, поспешно удалился, укатив при этом кресло с прикованным к нему мальчиком.
— Вы опять все испортили, Хоуп!
— Но, господин капитан…
— Молчать! О чем мне теперь докладывать Адмиралу?
— Но завтра…
— У нас нет этого «завтра», Хоуп! Что, если русские уже высадились на нашей базе в Алпендорне? Вы коновал, Хоуп, а не начальник контрразведки. После вас дорога выстлана одними трупами. Кто, скажите, приказывал вам уничтожать этих, как их…
— Механиков, — выдохнул из своего угла Уитли.
— Вот именно, механиков! Вам всего лишь было поручено доставить на «Черного крота» гирокомпас, похищенный этим Волком!
— Лисом, — Сэр.
— Вот именно, Лисом.
— Но я не предполагал, Сэр, что…
— Мне не нужны ваши оправдания, Хоуп. Мне нужен четкий план.
— Мы отпустим этого связника, Сэр, предварительно снабдив его маячком…
— Вы идиот, Хоуп. Он, скорее всего, уже отдал Богу душу.
Дверь приоткрылась и в в узкую щель протиснулась голова доктора Вайссберга:
— Объект пришел в сознание, Сэр.
— Вам повезло, Хоуп, но все равно ваш план никуда не годится. Не считайте русских глупее себя. Они наверняка проверят своего человека на предмет жучков.
— Вы недооцениваете нашу службу электронной разведки, Сэр. У нас есть специальные нанонити. Для устойчивого сигнала достаточно одну такую вплести в одежду объекта…
— Не недо читать мне лекций, Хоуп, — капитан поморщился. — Действуйте. Только позаботьтесь том, чтобы объект был в состоянии передвигаться и не умер бы по дороге.
— Наш доктор Вайссберг покойника на ноги поставит, — сказал Хоуп вслед захлопнувшейся двери.
Дверь вдруг снова приоткрылась, и из коридора донесся голос капитана, — Надеюсь, вы приняли меры, чтобы объект не вспомнил о пребывании у нас?
— Да, Сэр. Доктор вел ему «Мидазолам».
— Отлично! И оставьте ему хотя бы нож. Надеюсь вам не надо объяснять, что мы заинтересованы, чтобы объект добрался до своих.
— Нет, Сэр. Есть, Сэр, — Хоуп уставился в закрывшуюся, наконец, дверь. — Ну что вылупился, дубина, — начальник контрразведки повернулся к сержанту Уитли. — Вызывай Добровски. Пусть займется шмотками объекта.
— Вот, Сэр, — Добровски протянул Хоупу грязную куртку, — я вшил наномаяк в правый рукав в районе локтя.
— Хорошо, — Хоуп брезгливо взял взял куртку двумя пальцами и бросил ее на кресло.
— Разрешите вопрос, Сэр.
— Что еще?
— А каким образом мы узнаем, что объект достиг субтеррины противника?
— Это очень просто, Добровски, — Хоуп засунул руки в карманы брюк и прошелся по каюте. — Как только скорость передвижения наномаяка превысит максимально возможную скорость передвижения человека, это будет означать, что объект внутри.
— А если он сядет, например, в машину?
— Ты идиот, Добровски! А еще Гарвард окончил! У вас все там такие были? Где ты видел в это время дикарей, передвигающихся по Голландии автостопом? К тому же Райан будет вести твой наномаяк и зафиксирует выход русской субтеррины на поверхность. Все, свободен!
Рууд открыл глаза. В нос ему совали тряпку, пропитанную какой-то дрянью. Он даже не мог понять чем. Похоже будто крысиный помет смешали с тухлым яйцом, а потом на это все кто-то сверху помочился. Мальчик чихнул.
Тот, кто вчера превратился в жабу, наклонился над ним, — ноги развяжешь себе сам, змееныш.
Рууд перевернулся на спину и сел. Бывшая жаба вскочила на велосипед, на котором сидел еще один «демон». Вскоре велосипед с двумя седоками, взревевший как автомобиль, скрылся за пригорком. Мальчик впервые видел такую штуковину. Впрочем за последние несколько дней он много чего увидел впервые, вот только с каждой секундой все его прошлое все больше покрывалось какой-то липкой сиреневой пеленой.
Отдельные образы, запахи, звуки сливались в одну сюрреалистическую картинку, постепенно тающую в морозном воздухе.
Рууд поежился. Холодно! Он оперся на правую руку и с трудом встал. Куда теперь?
Левая ладонь разжалась, и на редкую желтую траву упал маленький мешочек с обрывками тесемки.
Его амулет?
Порыв осеннего пронизывающего ветра вмиг выдул остатки тепла из его куцей курточки. Нужно для начала хотябы укрыться вон в том лесу. Мальчик пошатываясь побрел в сторону опушки.
Здесь было тише. Он сгреб в кучу сухую траву и устроил себе что-то вроде гнезда. Защита от ветра конечно никакая, но хоть что-то.
Свернувшись калачиком, мальчик попытался заснуть. Еще бы избавится от этого нарастающего звона в ушах! Есть совершенно не хотелось, спаь тоже. Однако уже смеркалось, а идти ночью по лесу — значит рисковать угодить в лучшем случае в какой-нибудь овражек и переломать себе ноги, а в худшем — напороться в темноте на одну из тех ловушек, что обычно охотники ставят на крупную дичь. Это может быть либо самострел с натянутой поперек тропинки жилой, либо волчья яма с острыми кольями на дне. Да мало ли что. Наконец Рууд заснул.
Проснулся он от того, что ему за шиворот скатилась крупная капля. Начинался дождь. Вернее, дождь уже во всю шуршал ветками над его головой, просто он стал настолько сильным, что естественное укрытие уже не спасало от потока, обрушившегося с небес.
Вскоре Рууд вымок с ног до головы, и для того, чтобы хоть немного согреться, встал и побрел куда глаза глядят.
Когда он обнаружил себя в незнакомом лесу, уже темнело. Где он был все это время? Куда шел? Почему он ничего не помнит? За деревом мелькнула чья-то тень. Потом еще одна. Волки!
Вот уже их силуэты явственно просматриваются на том конце поляны.
Рууд сделал два шага назад. Поздно!
Эти твари окружили его! Кольцо сжимается!
Рууд схватился за нож. Самый крупный из стаи лесных хищников неспеша подбирался к нему. Мальчик уперся спиной в толстый ствол дуба и выставил нож перед собой.
Вожак прыгнул. Рууд взмахнул рукой и лезвие, скользнув по мокрой шерсти не причинило зверю никакого вреда.
Челюсти сомкнулись на выставленном вперед локте правой руки, и в этот момент задрожала земля.
Вожак застыл на мгновенье и, не желая расставаться со своей жертвой, рванулся в сторону не разжимая зубов.
Но этого мгновенья Рууду хватило, чтобы вытащить руку из рукава. Иначе вместе с клоком одежки вожак унес бы в зубах и его руку, а может быть и его самого утащил бы за собой.
Земля ходила ходуном. Вся волчья стая, поджав хвосты металась по поляне. Наконец, волки последовали за вожаком, уносящим ноги на юг вместе с клочком куртки Рууда на зубах.
В глазах сначала потемнело, а потом стало нестерпимо светло. Деревья напротив смело огненной лавиной.
«Огненый червь»!
Ворон встал, взял валяющийся в углу автомат Овергоора и, пошатываясь, вышел из хибары Болотника.
По ветам чахлого, изогнувшегося над трясиной деревца весело пригало две пичужки. Им не было никакого дела до того, что вспомнил Ворон. А кому вообще до этого есть дело? Кто в этом мире мог защитить двенадцатилетнего пацана, оказавшегося не в том месте, не в то время? Вим? Но его больше нет! Да и он не смог бы ничего противопоставить демонам «Черного Крота»! А на кого Ворону расчитывать сейчас, когда от него самого ждет защиты целый город?
Он вскинул автомат и не целясь нажал на спусковой крючок.
— А что? — Шон вскочил и запутавшись в накидке, растянулся поперек порога.
— Что там? — Виля выглянула из-за занавески.
— Да ничего особенного, — Шон потер ушибленную коленку. — Это Ворон обожрался и лупит в белый свет, как в копеечку.
— Чего это он?
— А черт его знает, — Шон зевнул. — Ну ладно, ему патронов не жаль, а орать-то так зачем?
На опохмел ничего не осталось — последнюю бутыль они вчера все-таки грохнули, а чая, как говорится, много не выпьешь. Две унылые рожи молча таращились на миску с квашенной капустой, которую перед ними поставила Вильхельмина. Наконец, сообразительный Шон, взял миску и вылил скопившийся на ее дне капустный рассол себе в рот. Ворон с завистью посмотрел на умника.
— Виля, принеси там у нас огурчики соленые были…
— Нетути. Ты последние на той неделе съел.
— Ох мать!
— У меня где-то три листа дурман-дерева завалялось, — вдруг сжалилась дувшаяся до этого Виля.
— Ну, так тащи, чего же ты, — Шон с такой силой хлопнул Ворона по спине, что у того на секунду перехватило дыхание. Виля скрылась за занавеской, и уже через пару секунд показалась опять, неся на сложенных лодочкой ладонях что-то зеленое.
— Ух ты, — Ворон, весь в нетерпении, тряс под столом правой коленкой.
— Вот они, — Виля положила на стол два толстых мясистых листа ярко зеленого цвета.
— Ну-у-у, — протянул Шон, — я-то думал их курить можно.
— Неа, только жевать, — Шон со знанием дела ловко искромсал ножом свой лист на мелкие кусочки.
— На сухую не полезет, — Ворон мотнул головой.
— Они сочные, — Болотник затолкал в рот пригоршню зеленой дряни.
Ворон с сомнением посмотрел на свой и, закрыв глаза, с хрустом откусил кончик, тут же едва не выплюнув горькую кашицу.
— Жуй, жуй, глотай, — промямлил Шон с набитым ртом. — Шишас будет тебе великое шастье.
И оно наступило, с разбега накрыло всех троих и не отпускало до самого обеда. Ушли куда-то все горькие воспоминания, все тревоги и сомнения растворились в ярких лучах солнца, и напрасно проснувшийся позже Тэо, тряс Болотника и наемника по-очереди за плечи. Ничего, кроме невнятного мычания и идиотских улыбок от них добиться было нельзя. Первым отпустило Ворона.
— Здрасте, — наемник уставился на раскуривавшего трубку Носителя, как будто увидел перед собой ни много, ни мало — отца небесного.
— И вы будьте здоровы, молодой человек.
— Какой сейчас день?
— Все тот же, что был и с утра.
— С утра? А с утра какой был?
— Второй день после нашей встречи, будь ты не ладен, пропойца.
— Но-но, потише на поворотах, старый пень. Сам-то вчера не меньше нашего за воротник закладывал.
— А это он бесится, от того, что мы его не разбудили и не поделились с ним, — Шон ухмыльнулся и потягиваясь вышел из хижины. — О, Ворон, ты с утра всю живность распугал! Даже лягушки заткнулись и до сих пор молчат. Иди сюда, о делах покалякать надо.
Ворон вышел вслед за хозяином, обойдя, на всякий случай, насупившегося Носителя, стороной.
— Как ты понимаешь, Ворон, — сказал Шон, усевшись на самодельной лавочке, — карту доступа я тебе отдам не за просто так, — Болотник очертил в воздухе квадрат и потер указательный палец правой руки о большой.
— Ну ясен пень! — Ворон кивнул.
— Но у меня к этим сволочам есть собственные счеты, поэтому цена будет символической.
— И? — наемник вопросительно посмотрел на собеседника.
— Сорок патронов от М-16, — Шон четыре раза помахал перед носом у Ворона растопыренными пятернями.
— Ничего себе «символическая»! — наемник сделал круглые глаза.
— А что? У тебя их немеряно.
— Старик проболтался? — Ворон изобразил курящего трубку Носителя, а потом постучал себя пальцем по губам.
— А хоть бы и так! Да я и сам вижу как ты патроны легко на ветер пускаешь, — Болотник хотел сопроводить свои слова очередной пантомимой, но Ворон толкнул его в плечо. Мол, я и так понял.
И правда. От чего-то разговаривавшие с глухо-немыми все время забывают что те прекрасно умеют читать по губам.
— Ладно, если здесь наберем, то будь по-твоему, если нет — придется тебе идти с нами в гости к старику, — вот Ворону-то как раз пришлось изрядно покривляться, прежде чем Болотник понял его.
