Мгновение и передо мной открывается призрачная дорога, я шагаю, чтобы в следующий момент встать перед темным зданием лаборатории. За моей спиной развиваются длинные пряди волос. Я поднимаю руки и призываю силу Мораны. Сейчас мне надо разрушение, а не созидание. Слышится слаженный щелчок открывшихся одновременно дверей во всем здании. В ночи он звучит как выстрел. Я мысленно зову зверей, и из ворот ко мне устремляется поток измученных животных с печальными, словно потухшими, глазами. Собаки, крысы, мыши, морские свинки, несколько капуцинов и шимпанзе. Тела многих изранены. Но животных мало, и я понимаю, что остальные не смогли выбраться из клеток. Взмах руки, и стены оплывают тающим воском, открывая свое нутро. Вот и клетки. Их тут не меньше сотни, и только небольшая часть животных выбралась из них. Большинство не способно подняться. Некоторые животные уже почти мертвы. Некоторые без сознания. У нескольких не хватает конечностей. И у всех одинаково обреченный взгляд без надежды. Не удивительно. Люди, которые должны защищать и оберегать прирученных когда-то зверей, предали их. Живых существ с живой душой превратили в бессловесный материал для опытов. Все здесь смертники. Неудачный эксперимент – умершее в муках животное. Удачный эксперимент – умерщвленное животное, чтобы при вскрытии зафиксировать успешный опыт.
Открывшаяся картина заставляет ужаснуться. Одно дело слышать о подобном, совсем другое – видеть собственными глазами десятки измученных, искалеченных несчастных животных, смотрящих на тебя умоляющим взглядом. Боже мой. И это сделали обычные люди, не маньяки, не садисты, но врачи. Мы возмущаемся и обличаем нацистов, которые тысячами уничтожали людей в концентрационных лагерях, сжигали в печах, проводили над людьми эксперименты. А сами как далеко мы стоим от границы, за которой покажется нормой проводить эксперимент над бомжом или психически нездоровым человеком? Возможно, кто-то уже за этой границей?
Меня захлестывает волна эмоций: острая жалость к животным, ужас от увиденной картины, гнев и ярость. К горлу подступает ком, тело сотрясает крупная дрожь. Я запрокидываю голову к небу и кричу, почти вою. Слезы текут непрерывным потоком. Приходит четкое осознание – это мы настоящие звери! Мы, а не они!
Я выплескиваю поток силы жизни в несчастных, ни в чем перед людьми не провинившихся, беззащитных животных. Из меня вырывается мощная волна энергии и под ее действием измученные звери приходят в себя, оживают, поднимаются на дрожащих лапах и выбираются из клеток. В их потухших глазах зажигается робкая надежда. Я взмахиваю рукой, и открывается призрачная тропа в лес к дедушке Добрану. Первыми по ней бросаются мелкие грызуны - крысы и мыши. Следом устремляются остальные. Последний зверь, тяжело ступая, проходит мимо меня и уходит по тропе, через минуту оказываясь на широкой лесной поляне, где уже вовсю хлопочет леший, окружая своей заботой изученных животных.
Я закрываю тропу и поворачиваю горящий яростью взгляд на темное опустевшее здание, ставшее могильником для сотен невинных. И мне все равно, что они всего лишь бессловесные твари, а мы «великие» человеки, наделенные разумом. Это не оправдание. Наоборот, обладание разумом накладывает на нас большую ответственность. Кому много дано, с того многое и спросится. Мы должны заботиться о братьях наших меньших, а не распоряжаться их жизнями по собственному усмотрению. Это не правильно, аморально, бесчеловечно.
Я поднимаю руки к луне и взываю к силе Мораны, а в голове только одна мысль - «уничтожить, стереть с лица земли, чтобы памяти не осталось!».
Направляю руки в сторону строения, и оно начинает истлевать и рассыпаться в труху. Следом исчезает стоящее рядом здание, затем следующее, и еще, и еще. Вскоре остается только забор и посты охраны на входах. Охранники спят и видят наведенные мною сны. Им сейчас хорошо. Пока еще хорошо.
Но мне мало, душа горит и требует мести. И я вспоминаю четыре лица с пресыщенным взглядом хозяев жизни. Да! В чем повинны здания? Да ни в чем. Это просто стены. Виноваты люди, которые создали всё это! Совершили преступление против природы и сделали это обыденностью, рутиной, нормой. Это истинные виновники. Люди с разумом, но без сердца. Люди, которых больше нельзя назвать хомо сапиенс. Это хомо люпус – переродившийся человеко – волк. Стремящийся к наживе, преступая моральные законы, обманывая, обворовывая, убивая, топча слабых, он вырывается на вершину денежного олимпа, теряя остатки человечности в пути. На вершине замирает жестокий волк с разумом человека, молящийся одному богу – золотому тельцу. Опаснейший хищник без сердца в шкуре обычного человека.
Я сощурилась и громко проговорила:
- Будьте вы прокляты! Да воздастся вам по делам вашим!
И почувствовала сильнейший выплеск силы. Где-то далеко отсюда моя месть свершилась. Я с облегчением выдохнула и открыла себе путь к спасенным животным. Время разрушать ушло.
Я устало ступила на поляну к деду Добрану, меня неслабо потряхивало. Внутри возникла сосущая пустота, но силы постепенно восстанавливались.
Леший заглянул в мое лицо и заполошно замахал руками:
- Девонька, что же ты делаешь?! Нельзя так через себя чужую боль пропускать, недолго сердце надорвать! Глупая лесавка! Что творишь?
Я только виновато улыбнулась помертвевшими губами.
Меня быстро окружили десятки больных животных. Они смотрели на меня с немой благодарностью. Я глубоко вздохнула и уже искренне улыбнулась. Силы возвращались, а боль постепенно отпускала мое сердце. Леший только головой покачал и направился к наиболее пострадавшим зверям. Я же стала обходить остальных. Щедро делясь с ними силой жизни, я исцеляла и дарила избавление от боли.
Капитана полиции Мерегу Виктора Петровича подняли с постели ранним утром. Что произошло, объяснить толком не смогли, и старший оперуполномоченный уголовного розыска выехал на место преступления, не представляя, какого рода преступление было совершено на территории агрохолдинга «Рассвет». До места он добрался быстро. Раннее утро, дороги практически пустые. Остановив машину на стоянке перед постом охраны, он уверенно направился ко входу. Перед дверями стояла кучка людей в форме охранников. Лица у всех были растерянные. Капитан толкнул дверь и вошел на территорию. За пропускным пунктом вся огромная территория была абсолютно пуста. Только густая пыль летала, вздымаемая ветром. Капитан внимательно осмотрел всю территорию агрохолдинга, от которого сейчас остался только огороженный постами охраны и забором пустырь. Около постов охраны и кое-где на вышках вдоль забора стояли камеры. К сожалению, все они были направлены наружу. Те камеры, что были внутри, теперь летали пылью по пустырю. Капитан развернулся и пошел к начальнику охраны. Сейчас ему нужны были записи с видеокамер, следом придет время сбора информации из допроса свидетелей. Но уже сейчас опытный опер видел, что охранники ничего не видели и находятся в полной растерянности. Единственная надежда на записи. Их он возьмет за весь прошедший месяц. Такое преступление требует тщательной подготовки и значит времени. Но пренебрегать свидетелями Мерега не собирался. Работы предстояло много, и капитан был этому рад. Он любил свою работу, любил разгадывать подкидываемые жизнью ребусы и находить преступников.
Коллеги - опера за глаза называли Виктора Петровича «питбуль». Он вцеплялся мертвой хваткой, упорно шел по следу и всегда доводил дело до конца. Всегда. Мерега был уже не молод, раскрываемость у него была самая высокая в отделе, но из капитанов он так и не вырос из-за своего неуживчивого, диковатого характера. Сам Мерега напоминал здорового раскормленного борова с хмурым лицом и зло прищуренными, глубоко посаженными, умными карими глазами. Голову он предпочитал брить налысо. Сейчас на голове у него стоял темный ежик волос. Проведя рукой по голове, Виктор Петрович подумал, что сегодня стоит заехать в парикмахерскую.
Работа встретила меня необычным оживлением коллег. Сонная утренняя атмосфера сменилась гомоном возбужденных голосов и периодическим мельканием в дверях очередного лица с вопросом «А вы слышали?».
- Что слышали? – я спросила у Кати из договорного отдела. И она с загоревшимися глазами начала вещать волнующую умы коллег сплетню. Оказывается, за прошлую ночь исчез целый агрохолдинг «Рассвет». У Кати там знакомый работал охранником. Так вот охранники утром проснулись, а зданий нет. Вообще ничего нет, только пыль. Остались посты охраны и забор. Говорят, это инопланетяне, хотя может и американцы оружие новое на нас испытали, климатическое. Всех коллег в нашем офисе интересовало и даже отчасти возмущало, почему пожалели охранников.
- Ну, так нельзя, господа инопланетяне, а где кровавое зрелище и расчлененные трупы охранников? А? Где? Непорядок!
Ирина Геннадиевна добавила новых красок к сплетням. Оказывается, четверо учредителей холдинга внезапно, одновременно заболели ночью и утром из аэропорта Шереметьево на частном самолете отбыли в Швейцарию в закрытую клинику. Как утверждают несколько скандально известных блогеров, их головы превратились в головы животных. Хряк, козел, баран и осел, соответственно господа Мирошниченко, Петров, Бабаян и Линев, усиленно маскируясь, почти в панике проследовали к самолету. Какой-то ушлый турист смог их снять на телефон, но снимок оказался размытым и нечетким. Так что доказательств нет.
- Вот бы нашему директору водоканала ослиную голову приставить – в сердцах сказала стоящая у дверей Катя – Жить у водохранилища просто нереально. Смрад стоит как от туалета на даче, сто лет не чищенного. Сколько не жаловались на них, отписываются, мол, обнаружены утечки в трубах на дне водохранилища. Авария устранена, спасибо за ваш своевременный сигнал. И всё. А вонь, как была, так и осталась. Рыба, что запустили в водохранилище, начала выбрасываться на берег. Вся в слизи.
Я нахмурилась. Стоит наведаться на водохранилище в выходной, а может и раньше. А к обеду всех потрясла очередная новость, которая напрямую касалась нашего отдела. Пал Палыч, наш заядлый холостяк, прислал по ватсапу директору заявление на продление отпуска за свой счет на две недели. Невероятное событие. Все девчонки в кадрах единодушно говорят, что Пал Палыч, наконец, влюбился. Но в кого именно, пока неясно. У них появилось несколько версий. Горячая испанка со знойным взглядом, гречанка с черными волосами и синими глазами, холодная шведка или улыбчивая немка. Пока девочки к единому мнению не пришли. А у нас возник неожиданный праздник. Мы на радостях послали Вику в магазин за тортом и с удовольствием его умяли за здоровье Пал Палыча и его пассии неизвестного пока окраса.
- Главное, чтобы они были счастливы – чуть не прослезившись, произнесла Ирина Геннадиевна.
«И остались жить у молодой жены» продолжили мысленно мы все. Нас более чем устраивала в начальниках Светлана Васильевна, открывшая охоту на коммерческого директора и ровно относящаяся к делам отдела. Мы спокойно и вовремя, без нервов все делали, а понукания, крики и постоянный контроль Пал Палыча всех нас очень напрягал, угнетал и даже мешал работе.
Как бы то ни было, а две недели дополнительного отдыха много значит. Домой мы расходились с радостными улыбками на лицах.
Уже ночью, когда бежала по парку, в голову мне пришла отличная мысль позвонить Светлане Васильевне и отпроситься на утро. Недолго думая, набрала номер и услышала жизнерадостный голос нашей Светланы.
- Леночка, ты? Что случилось, дорогая?
- Все нормально, Светлана Васильевна. Извините, что звоню в такое время. Просто мама просила бабушку проведать, и я хотела с утра задержаться на пару-тройку часов.
В трубке послышался веселый смех и следом донеслось:
- Конечно, Леночка. До завтра.
И Светлана отключилась. Как приятно общаться с влюбленной женщиной. Есть правда одно исключение - ты не являешься более счастливой соперницей этой женщины.
Я прислушалась к звукам леса. Легко перешла в состояние лесного хранителя, и попыталась услышать белку в дупле и ее новорожденных детенышей. Мне это удалось. Я услышала писк бельчат, все живы и здоровы. Я улыбнулась и побежала дальше. На душе было легко и спокойно. Уже завтра утром я поеду к водохранилищу. Мне нужно обследовать берега, чтобы понять, откуда загрязненные стоки попадают в воды искусственного моря, когда-то созданного для радости жителей моего города и постепенно превращенного в гигантскую помойку.
Капитан Мерега задержался на работе. Десятый час подряд он просматривал записи с камер наблюдения. Около него стояло несколько бумажных стаканчиков с выпитым уже кофе, дымился в пепельнице очередной окурок. Рядом валялась смятая пустая пачка из-под сигарет. Виктор Петрович упорно всматривался в мелькающие на записи лица. Он знал, что найдет виновника. Всегда находил. Всей душой капитан ненавидел преступников и никогда не оправдывал их. Они все должны быть наказаны. Все. Если бы спросили его, какое наказание следует применять к преступникам, он бы сразу ответил. Наказаний должно быть два – физически сильные должны попадать в шахты с урановой рудой или какой-то другой рудой, нужной его родине и опасной для жизни человека. Так они смогут приносить пользу, пока не сдохнут. Если же преступник слаб физически и долго не протянет, сразу казнить. Виктор Петрович искренне не понимал, зачем государство содержит преступников, кормит их и даже выпускает по окончании срока или по амнистии, считая, что преступник исправился. Ложь. Преступник никогда не исправится. Если человек оступился, значит, в его душе поселилась гниль. Это излечимо только пулей. Потраченные на содержание преступников и на огромный штат охранников средства капитан считал выброшенными на ветер деньгами. Правда, капитан не был дураком, и не делился своими мыслями с сослуживцами. Чревато так мыслить в демократическом государстве. Мерега хмыкнул. Он хорошо знал, насколько его государство демократичное. Насколько легко власть имущие вертят законом в свою сторону. Но такова жизнь. И пока этот власть имущий окончательно не стал на путь преступления, капитан даст ему жить.
Утром я встала легко, Степан шуршал на кухне, ворон посапывал на спинке компьютерного кресла. Я улыбнулась и направилась в душ. На кухне меня уже ждал горячий кофе и тосты. Домовой легко осваивал бытовую технику и с удовольствием готовил. Я не могла нарадоваться на своего замечательного помощника. С удовольствием позавтракав, я направилась на улицу. Настроение было отличное. Я быстро добралась до центра города и пешком прошлась по набережной. Мой путь лежал к яхт-клубу. Мне пришла отличная мысль поспрашивать у его постоянных посетителей про водохранилище. Я прошла по узкой тропке к основному зданию и нос к носу столкнулась с высоким, худощавым парнем с взлохмаченными, выгоревшими на летнем солнце до белизны вихрами.
- Ой – я отпрыгнула от неожиданности.
Парень широко улыбнулся и проговорил:
- Милая девушка, прошу прощения, что напугал. Могу я чем-нибудь вам помочь?
- А вы кто? – пришла я в себя и поинтересовалась у парня.
- Я Дмитрий, инструктор, для друзей просто Димка – и парень вновь широко и тепло улыбнулся. Его яркие серые глаза весело блестели из-под непослушной длинной челки.
Открывшаяся картина заставляет ужаснуться. Одно дело слышать о подобном, совсем другое – видеть собственными глазами десятки измученных, искалеченных несчастных животных, смотрящих на тебя умоляющим взглядом. Боже мой. И это сделали обычные люди, не маньяки, не садисты, но врачи. Мы возмущаемся и обличаем нацистов, которые тысячами уничтожали людей в концентрационных лагерях, сжигали в печах, проводили над людьми эксперименты. А сами как далеко мы стоим от границы, за которой покажется нормой проводить эксперимент над бомжом или психически нездоровым человеком? Возможно, кто-то уже за этой границей?
Меня захлестывает волна эмоций: острая жалость к животным, ужас от увиденной картины, гнев и ярость. К горлу подступает ком, тело сотрясает крупная дрожь. Я запрокидываю голову к небу и кричу, почти вою. Слезы текут непрерывным потоком. Приходит четкое осознание – это мы настоящие звери! Мы, а не они!
Я выплескиваю поток силы жизни в несчастных, ни в чем перед людьми не провинившихся, беззащитных животных. Из меня вырывается мощная волна энергии и под ее действием измученные звери приходят в себя, оживают, поднимаются на дрожащих лапах и выбираются из клеток. В их потухших глазах зажигается робкая надежда. Я взмахиваю рукой, и открывается призрачная тропа в лес к дедушке Добрану. Первыми по ней бросаются мелкие грызуны - крысы и мыши. Следом устремляются остальные. Последний зверь, тяжело ступая, проходит мимо меня и уходит по тропе, через минуту оказываясь на широкой лесной поляне, где уже вовсю хлопочет леший, окружая своей заботой изученных животных.
Я закрываю тропу и поворачиваю горящий яростью взгляд на темное опустевшее здание, ставшее могильником для сотен невинных. И мне все равно, что они всего лишь бессловесные твари, а мы «великие» человеки, наделенные разумом. Это не оправдание. Наоборот, обладание разумом накладывает на нас большую ответственность. Кому много дано, с того многое и спросится. Мы должны заботиться о братьях наших меньших, а не распоряжаться их жизнями по собственному усмотрению. Это не правильно, аморально, бесчеловечно.
Я поднимаю руки к луне и взываю к силе Мораны, а в голове только одна мысль - «уничтожить, стереть с лица земли, чтобы памяти не осталось!».
Направляю руки в сторону строения, и оно начинает истлевать и рассыпаться в труху. Следом исчезает стоящее рядом здание, затем следующее, и еще, и еще. Вскоре остается только забор и посты охраны на входах. Охранники спят и видят наведенные мною сны. Им сейчас хорошо. Пока еще хорошо.
Но мне мало, душа горит и требует мести. И я вспоминаю четыре лица с пресыщенным взглядом хозяев жизни. Да! В чем повинны здания? Да ни в чем. Это просто стены. Виноваты люди, которые создали всё это! Совершили преступление против природы и сделали это обыденностью, рутиной, нормой. Это истинные виновники. Люди с разумом, но без сердца. Люди, которых больше нельзя назвать хомо сапиенс. Это хомо люпус – переродившийся человеко – волк. Стремящийся к наживе, преступая моральные законы, обманывая, обворовывая, убивая, топча слабых, он вырывается на вершину денежного олимпа, теряя остатки человечности в пути. На вершине замирает жестокий волк с разумом человека, молящийся одному богу – золотому тельцу. Опаснейший хищник без сердца в шкуре обычного человека.
Я сощурилась и громко проговорила:
- Будьте вы прокляты! Да воздастся вам по делам вашим!
И почувствовала сильнейший выплеск силы. Где-то далеко отсюда моя месть свершилась. Я с облегчением выдохнула и открыла себе путь к спасенным животным. Время разрушать ушло.
Я устало ступила на поляну к деду Добрану, меня неслабо потряхивало. Внутри возникла сосущая пустота, но силы постепенно восстанавливались.
Леший заглянул в мое лицо и заполошно замахал руками:
- Девонька, что же ты делаешь?! Нельзя так через себя чужую боль пропускать, недолго сердце надорвать! Глупая лесавка! Что творишь?
Я только виновато улыбнулась помертвевшими губами.
Меня быстро окружили десятки больных животных. Они смотрели на меня с немой благодарностью. Я глубоко вздохнула и уже искренне улыбнулась. Силы возвращались, а боль постепенно отпускала мое сердце. Леший только головой покачал и направился к наиболее пострадавшим зверям. Я же стала обходить остальных. Щедро делясь с ними силой жизни, я исцеляла и дарила избавление от боли.
Капитана полиции Мерегу Виктора Петровича подняли с постели ранним утром. Что произошло, объяснить толком не смогли, и старший оперуполномоченный уголовного розыска выехал на место преступления, не представляя, какого рода преступление было совершено на территории агрохолдинга «Рассвет». До места он добрался быстро. Раннее утро, дороги практически пустые. Остановив машину на стоянке перед постом охраны, он уверенно направился ко входу. Перед дверями стояла кучка людей в форме охранников. Лица у всех были растерянные. Капитан толкнул дверь и вошел на территорию. За пропускным пунктом вся огромная территория была абсолютно пуста. Только густая пыль летала, вздымаемая ветром. Капитан внимательно осмотрел всю территорию агрохолдинга, от которого сейчас остался только огороженный постами охраны и забором пустырь. Около постов охраны и кое-где на вышках вдоль забора стояли камеры. К сожалению, все они были направлены наружу. Те камеры, что были внутри, теперь летали пылью по пустырю. Капитан развернулся и пошел к начальнику охраны. Сейчас ему нужны были записи с видеокамер, следом придет время сбора информации из допроса свидетелей. Но уже сейчас опытный опер видел, что охранники ничего не видели и находятся в полной растерянности. Единственная надежда на записи. Их он возьмет за весь прошедший месяц. Такое преступление требует тщательной подготовки и значит времени. Но пренебрегать свидетелями Мерега не собирался. Работы предстояло много, и капитан был этому рад. Он любил свою работу, любил разгадывать подкидываемые жизнью ребусы и находить преступников.
Коллеги - опера за глаза называли Виктора Петровича «питбуль». Он вцеплялся мертвой хваткой, упорно шел по следу и всегда доводил дело до конца. Всегда. Мерега был уже не молод, раскрываемость у него была самая высокая в отделе, но из капитанов он так и не вырос из-за своего неуживчивого, диковатого характера. Сам Мерега напоминал здорового раскормленного борова с хмурым лицом и зло прищуренными, глубоко посаженными, умными карими глазами. Голову он предпочитал брить налысо. Сейчас на голове у него стоял темный ежик волос. Проведя рукой по голове, Виктор Петрович подумал, что сегодня стоит заехать в парикмахерскую.
Работа встретила меня необычным оживлением коллег. Сонная утренняя атмосфера сменилась гомоном возбужденных голосов и периодическим мельканием в дверях очередного лица с вопросом «А вы слышали?».
- Что слышали? – я спросила у Кати из договорного отдела. И она с загоревшимися глазами начала вещать волнующую умы коллег сплетню. Оказывается, за прошлую ночь исчез целый агрохолдинг «Рассвет». У Кати там знакомый работал охранником. Так вот охранники утром проснулись, а зданий нет. Вообще ничего нет, только пыль. Остались посты охраны и забор. Говорят, это инопланетяне, хотя может и американцы оружие новое на нас испытали, климатическое. Всех коллег в нашем офисе интересовало и даже отчасти возмущало, почему пожалели охранников.
- Ну, так нельзя, господа инопланетяне, а где кровавое зрелище и расчлененные трупы охранников? А? Где? Непорядок!
Ирина Геннадиевна добавила новых красок к сплетням. Оказывается, четверо учредителей холдинга внезапно, одновременно заболели ночью и утром из аэропорта Шереметьево на частном самолете отбыли в Швейцарию в закрытую клинику. Как утверждают несколько скандально известных блогеров, их головы превратились в головы животных. Хряк, козел, баран и осел, соответственно господа Мирошниченко, Петров, Бабаян и Линев, усиленно маскируясь, почти в панике проследовали к самолету. Какой-то ушлый турист смог их снять на телефон, но снимок оказался размытым и нечетким. Так что доказательств нет.
- Вот бы нашему директору водоканала ослиную голову приставить – в сердцах сказала стоящая у дверей Катя – Жить у водохранилища просто нереально. Смрад стоит как от туалета на даче, сто лет не чищенного. Сколько не жаловались на них, отписываются, мол, обнаружены утечки в трубах на дне водохранилища. Авария устранена, спасибо за ваш своевременный сигнал. И всё. А вонь, как была, так и осталась. Рыба, что запустили в водохранилище, начала выбрасываться на берег. Вся в слизи.
Я нахмурилась. Стоит наведаться на водохранилище в выходной, а может и раньше. А к обеду всех потрясла очередная новость, которая напрямую касалась нашего отдела. Пал Палыч, наш заядлый холостяк, прислал по ватсапу директору заявление на продление отпуска за свой счет на две недели. Невероятное событие. Все девчонки в кадрах единодушно говорят, что Пал Палыч, наконец, влюбился. Но в кого именно, пока неясно. У них появилось несколько версий. Горячая испанка со знойным взглядом, гречанка с черными волосами и синими глазами, холодная шведка или улыбчивая немка. Пока девочки к единому мнению не пришли. А у нас возник неожиданный праздник. Мы на радостях послали Вику в магазин за тортом и с удовольствием его умяли за здоровье Пал Палыча и его пассии неизвестного пока окраса.
- Главное, чтобы они были счастливы – чуть не прослезившись, произнесла Ирина Геннадиевна.
«И остались жить у молодой жены» продолжили мысленно мы все. Нас более чем устраивала в начальниках Светлана Васильевна, открывшая охоту на коммерческого директора и ровно относящаяся к делам отдела. Мы спокойно и вовремя, без нервов все делали, а понукания, крики и постоянный контроль Пал Палыча всех нас очень напрягал, угнетал и даже мешал работе.
Как бы то ни было, а две недели дополнительного отдыха много значит. Домой мы расходились с радостными улыбками на лицах.
Глава 8
Уже ночью, когда бежала по парку, в голову мне пришла отличная мысль позвонить Светлане Васильевне и отпроситься на утро. Недолго думая, набрала номер и услышала жизнерадостный голос нашей Светланы.
- Леночка, ты? Что случилось, дорогая?
- Все нормально, Светлана Васильевна. Извините, что звоню в такое время. Просто мама просила бабушку проведать, и я хотела с утра задержаться на пару-тройку часов.
В трубке послышался веселый смех и следом донеслось:
- Конечно, Леночка. До завтра.
И Светлана отключилась. Как приятно общаться с влюбленной женщиной. Есть правда одно исключение - ты не являешься более счастливой соперницей этой женщины.
Я прислушалась к звукам леса. Легко перешла в состояние лесного хранителя, и попыталась услышать белку в дупле и ее новорожденных детенышей. Мне это удалось. Я услышала писк бельчат, все живы и здоровы. Я улыбнулась и побежала дальше. На душе было легко и спокойно. Уже завтра утром я поеду к водохранилищу. Мне нужно обследовать берега, чтобы понять, откуда загрязненные стоки попадают в воды искусственного моря, когда-то созданного для радости жителей моего города и постепенно превращенного в гигантскую помойку.
Капитан Мерега задержался на работе. Десятый час подряд он просматривал записи с камер наблюдения. Около него стояло несколько бумажных стаканчиков с выпитым уже кофе, дымился в пепельнице очередной окурок. Рядом валялась смятая пустая пачка из-под сигарет. Виктор Петрович упорно всматривался в мелькающие на записи лица. Он знал, что найдет виновника. Всегда находил. Всей душой капитан ненавидел преступников и никогда не оправдывал их. Они все должны быть наказаны. Все. Если бы спросили его, какое наказание следует применять к преступникам, он бы сразу ответил. Наказаний должно быть два – физически сильные должны попадать в шахты с урановой рудой или какой-то другой рудой, нужной его родине и опасной для жизни человека. Так они смогут приносить пользу, пока не сдохнут. Если же преступник слаб физически и долго не протянет, сразу казнить. Виктор Петрович искренне не понимал, зачем государство содержит преступников, кормит их и даже выпускает по окончании срока или по амнистии, считая, что преступник исправился. Ложь. Преступник никогда не исправится. Если человек оступился, значит, в его душе поселилась гниль. Это излечимо только пулей. Потраченные на содержание преступников и на огромный штат охранников средства капитан считал выброшенными на ветер деньгами. Правда, капитан не был дураком, и не делился своими мыслями с сослуживцами. Чревато так мыслить в демократическом государстве. Мерега хмыкнул. Он хорошо знал, насколько его государство демократичное. Насколько легко власть имущие вертят законом в свою сторону. Но такова жизнь. И пока этот власть имущий окончательно не стал на путь преступления, капитан даст ему жить.
Утром я встала легко, Степан шуршал на кухне, ворон посапывал на спинке компьютерного кресла. Я улыбнулась и направилась в душ. На кухне меня уже ждал горячий кофе и тосты. Домовой легко осваивал бытовую технику и с удовольствием готовил. Я не могла нарадоваться на своего замечательного помощника. С удовольствием позавтракав, я направилась на улицу. Настроение было отличное. Я быстро добралась до центра города и пешком прошлась по набережной. Мой путь лежал к яхт-клубу. Мне пришла отличная мысль поспрашивать у его постоянных посетителей про водохранилище. Я прошла по узкой тропке к основному зданию и нос к носу столкнулась с высоким, худощавым парнем с взлохмаченными, выгоревшими на летнем солнце до белизны вихрами.
- Ой – я отпрыгнула от неожиданности.
Парень широко улыбнулся и проговорил:
- Милая девушка, прошу прощения, что напугал. Могу я чем-нибудь вам помочь?
- А вы кто? – пришла я в себя и поинтересовалась у парня.
- Я Дмитрий, инструктор, для друзей просто Димка – и парень вновь широко и тепло улыбнулся. Его яркие серые глаза весело блестели из-под непослушной длинной челки.
