– Заболочено, – продолжал радовать краткостью Графин. – Придется обходить по верху.
Он с удовольствием наблюдал, как белобрысая стропила впадает в панику.
– Не надо по верху, – воспротивилась она и оглянулась на Громову. Подруга хмурилась, но не протестовала.
Проводник окончательно развеселился. В его маленьких глазках светилось мстительное злорадство.
– Это вам, девоньки, не на шпильках по городу выеживаться. В поход пошли…
– В поход мы пошли, Графинчик, – перебила его Даша, – чтобы здоровья набраться, а не последнее потерять. Давай ты не будешь бежать вприпрыжку и волочь нас туда, где ходить опасно.
– Привалы через каждые пятьдесят минут, – внесла лепту «белобрысая», вытряхивая камушек из второго кроссовка.
Графин отшвырнул тлеющую сигарету, сплюнул. Подмигнул Эдику, как сообщнику, и вполголоса спросил, кивая на Алису.
– Учится или работает ваша фифа?
– Она скрипачка в камерном оркестре.
– Скрипачка! – возрадовался Графин. – То-то я гляжу пальчики беленькие. С такой неженкой только в горы ходить!
Он с выражением объявил:
– Отдохнули? Подъем!
Эдик и Даша одновременно вскочили и потянули на себя рюкзаки. Алиса поспешно втискивала ноги в обувь. Она поднялась с травы последней и с помощью Эдика взгромоздила на спину проклятый груз.
К тому моменту Графин уже стоял на краю поляны. Он вознамерился дать урок городской фифе.
– Евграф Силантьевич, – окликнула его Алиса, – я могу одолжить вам груз, чтобы вы не шли так быстро.
Она подергала лямки рюкзака и шагнула с места, в пути затоптав тлеющую сигарету Графина. В новой цепочке Эдик выступал замыкающим. Даша шла второй, став сдерживающим фактором для слишком ретивого проводника.
«Этот Дантов ад не закончится никогда».
Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.
Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натерли пальцы на ногах, и дорога, как специально, шла в гору. К этому обстоятельству присоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала щербатая, отвесная скала, с другой – поросший редкой травой, крутой обрыв. Страшную глубину завуалировали кроны деревьев: они темно-зеленой шапкой поднимались из ямы, угрожающе скрипели и глухо шелестели плотной листвой.
Даша оборачивалась все чаще, переживая за неестественно бледную подругу. Последние двадцать метров Шуйская три раза спотыкалась, с шумом загребая камни, а минуту назад Алиса вцепилась обеими руками в скалу.
Графин тоже оглянулся, чтобы выдать с интонацией массовика-затейника:
– Господа туристы, смотрим под ноги и мотаем на ус. Глубина пропасти тридцать метров. Падать не советую! Живым оттуда никто не возвращался.
Он по-бабьи хохотнул. Алиса же, услышав про метры, позеленела и сползла бочком по скале.
– Я дальше не пойду, – глухо выдавила она, уткнувшись лицом в колени. – Голова кружится.
Даша тоже остановилась. Она сбросила рюкзак и, разминая руками плечи, заглянула вниз. Обвела равнодушным взглядом волнистые верхушки сосен и поморщилась.
– Другого пути нет? – спросила у проводника.
Тот демонстративно стоял на краю и любовался дикими красотами.
– Шуйская панически боится высоты, – сдержанно объясняла Громова, чувствуя, что и ее пофигизму приходит конец. Бог и царь явно нарывался на скандал.
– Зачем потащилась в горы? – презрительно бросил Графин.
– В горы она не тащилась. – Даша окинула взглядом «дурака» и обратилась к Эдику. – Придумай что-нибудь. Ты его нанимал.
Графин пятился от края и суетливо стучал по карманам. Быть гидом у избалованных горожанок – сплошное мучение. Так и знал, что начнутся истерики.
Эдик склонился над Алисой, помогая снять рюкзак. Она с трудом поднимала руки, вконец деморализованная высотой.
– Обвяжем веревкой, подстрахуем. Пусть двигается по стеночке.
– Возись с такой.
Графин открыл рот для следующей хлесткой фразы и едва не был сбит рюкзаком Алисы, который Громова ткнула ему в грудь.
– Держи, Сусанин. Четвертый час шарахаемся по лесу.
Она вернулась к своей поклаже и достала веревку. Обвязала себя, потом Алису, кинув свободный конец Эдику.
– Легонький маршрут! – подал голос обиженный Графин. – Тут дети бегают…
– …и бабки, и дедки, и козлы горные. Ты рюкзак неси. Может, быстрее к озеру выведешь, – фыркнула Громова. – Шуйская, водички?
Алиса помотала головой и выпрямилась на дрожащих ногах.
– Специально завел, – жаловалась она. – У меня предчувствие, что дальше хуже будет.
Подобно американскому сэндвичу, обложенный двумя рюкзаками, недовольный Графин выступал первым. Троица туристов следовала за вредным проводником шаг в шаг. А тропинка между тем сузилась до катастрофических размеров.
Теперь Алиса двигалась исключительно боком, перебирая руками скалу. В одном месте несчастной пришлось ползти на четвереньках, разогнуться после которых ей оказалось не под силу. Она так и застыла на карачках с закрытыми глазами. К горлу подкатил тугой ком. Мутило.
– Алиска, вставай! Еще чуть-чуть.
– Н-не могу, б-боюсь.
Даша с ненавистью вгляделась в сгорбленную спину проводника и скомандовала:
– Открой глаза, Шуйская! Встань! Иди, я сказала! – и когда та на полусогнутых дрожащих ногах преодолела опасный участок, очень цветисто выругалась сквозь зубы. – Детский маршрут, твою мать, сайгак, ты, казахский!
– Не читала про таких, – всхлипнула подруга.
Тропинка неожиданно расширилась и превратилась в безопасную пыльную грунтовку. Напуганная Алиса по-прежнему двигалась вдоль скалы, не доверяя неверному счастью. Потом и скала закончилась, сменившись густым кустарником, а страшная пропасть свернула и убежала в сторону.
Графин остановился первым. Его не смутило, что свободный пятачок был маленьким и каменистым. Он зафыркал точно тюлень, сбросил оба рюкзака на землю, сдернул кепку с головы и присел на выступ скалы. Редкие волосенки темными дорожками прилипли к мокрому лбу. Алиса опустилась чуть поодаль. До сих пор не верилось, что она осталась жива. Этот переход будет сниться ей в ночных кошмарах: узкая тропинка, зигзагом поднимающаяся вверх, скала, пропасть и шорох щебенки, осыпающейся под ногами.
Подошла усталая Громова, развязала веревку у нее на поясе и ободряюще похлопала по спине.
– Ты молоток!
Пока сестрица сматывала веревку и доставала бутыль с водой, Эдик вытянул из рюкзака дорожную карту и принялся за детальное изучение.
– Вот место, где мы успешно выгрузились, а вот озеро Утопля, до которого никак не дойдем. – Он сорвал бейсболку, взлохматив рыжую шевелюру.
Даша тоже заинтересовалась странным маршрутом.
– Графинчик, – ласково начала она, – ты зачем нас в горы потащил? Дорога к озеру прямая, как стрела.
– Мы петляли по горам, – согласился Эдик. – Далеко-о в стороне.
Проводник ухмыльнулся, и Алиса мысленно обозвала паршивца плюгавым. Не осталось сил ненавидеть его по-настоящему. Взгляды «плюгавого» и Шуйской встретились.
– Проверка на выносливость, – ощерился добряк. – Тест на… надо же было узнать, кто чего стоит.
– Не придавят… многие знания?
Графин беспокойно задвигался:
– Про тебя и так все понятно. Неженка, белоручка и нытик. Никчемная. – Пока Алиса примеряла к себе нелестные характеристики, проводник обратился к Эдику. – Поход без трудностей – это не поход. По таким живописным местам провел. Лучше бы спасибо сказали!
– Спасибо! – ехидно протянули Громовы.
Благодарственный молебен испортила свирепая Шуйская.
– Глупый осел! – припечатала она и выдернула свой рюкзак из-за спины проводника. «Осел» взмахнул в воздухе копытами и повалился на камни. Тлеющий пепел сигареты, которую он залихватски держал в зубах, припорошил самодовольную мину.
Даша насмешливо хмыкнула, глядя на перепуганного проводника, бьющего себя по серой физиономии. Она подала Алисе бутылку с водой.
– Пей, злючка. Графин не знал про твою фобию, но приложила ты его по делу. Заслужил.
– Девчонки, тут правда рулёзно, – восхищался Эдик. – Сюда бы комп!
– На мотоциклах бы подъехать, байкерский чай замутить.
Алиса пила воду и плескала ее себе в лицо, заставляя успокоиться. Едва она слезла с автобуса, как сразу нашла врага. Или враг нашел Шуйскую. Сколько их еще будет? В свете угасающего дня даже обычный лес казался ей неприветливым и угрожающим.
– Графин отведет нас к озеру и все? Потом мы с ним попрощаемся?
– Дальше сами, – успокоила подружку Громова. – Карта есть. Ориентироваться мы умеем. Зачем нам свидетели?
Алиса оценила двусмысленность вопроса:
– Можно пристрелить?
– Ты слишком кровожадна. Заплатим, и пусть дядя уходит.
– Пусть. Лишь бы не маячил перед глазами.
Эдик по-прежнему таращился в карту, отказываясь быть следующей жертвой опасных экспериментов. Бедной Алиске уже перепало. Чья-то теперь очередь махом избавиться от фобий.
– Где мы? – спросил он у Графина. – Сколько километров до озера?
– Час обычным темпом, – пробурчал тот, тыкая пальцем в карту и посматривая на угрюмое небо. – Встаем, господа хорошие, надо добраться затемно.
Господа с большой неохотой натягивали на плечи рюкзаки: Эдик морщился, Алиса глухо стонала, а Дашуня охарактеризовала свое физическое состояние забористыми словосочетаниями, самое приличное из которых звучало, как «убиться веником».
Поздним вечером усталая четверка медленно приближалась к озеру. Низкое грязно-серое небо нависло над лесом, а он никак не желал кончаться. Деревья обступали путешественников враждебной толпой без надежды на выход и спасение. Где-то над головой испуганно вскрикнула ночная птица, и Алиса отшатнулась, когда черная тень коснулась лица мягким крылом. Она резко остановилась и прерывисто выдохнула свой страх.
Это маленькое происшествие стала сигналом для Громовой. Она бесшумно нажала на кнопочку, и не ее лбу белой звездой вспыхнул фонарь. Его сверхяркость привела в трепет Графина, отчего он стал скромно держаться за спиной владелицы божественного огня, не рискуя ослепнуть под всепроникающим лучом. За Графином плелась Алиса, хромающая на обе ноги. Почетный эскорт замыкал Эдик, каждые пятнадцать минут сверяющий путь с дорожной картой.
Графин внезапно оживился, тыча пальцем в полоску воды, мелькающую бликами из-за деревьев.
– Дошли, слава Господи. Думал, никогда не доберемся с этим несчастьем!
Он перевел обвиняющий перст на запыленную и молчаливую Шуйскую. Графин мастерски изводил Алису, а у той не осталось сил сопротивляться. Последние полчаса она провела в тягостных размышлениях, что, несмотря на разницу в воспитании и социальном положении, Графин и Софья Эдуардовна – это две половинки единого целого. Монстр о двух головах. Вряд ли имело значение, куда ехать: в пансионат или в лесную глушь: ненавистный мучитель оказывался рядом.
Лес расступился, и они вышли на большую поляну, заросшую высокой травой. Алиса огляделась: за спиной топорщились ветками и листвой неразличимые деревья, по сторонам и ближе к берегу сгибался над водой пышный ивняк, а чуть дальше масляной гладью поблескивала пресловутая Утопля.
Громова провела лучом по лохматым кустам, преграждающим путь к озеру, и обернулась к честной компании.
– Хорошее место, – одобрила она, слепя прожектором Эдика.
– Здесь будет наш кемпинг? – спросила Алиса, вовремя прикрыв ладонью глаза.
– Кемпинг! – фыркнул Графин. – Вот нерусская! Разобьем лагерь, палатки поставим. – Его серый силуэт терялся в густых сумерках. – Лучшего места вы не найдете. О-о, хворост прикрыл от дождя. Молодец! – похвалил он.
Алисе не хотелось задумываться, кто здесь молодец.
– Дашуня, выключи фонарик! – попросила она.
Громова нажала на кнопочку, все с облегчением выдохнули. Обволакивающая синева примирила противоборствующие стороны, накладывая табу на жалобы и обвинения. Графин с энтузиазмом топтался возле кострища, с громким треском ломая и подкидывая длинные ветки. Оранжевый язычок пламени мелькнул в воздухе, послужив сигналом к действию. Алиса сняла со спины рюкзак, пристроила его возле сучковатой колоды и неуклюже похромала к озеру.
– Гляну, – сказала она.
Появилось неотвязное желание сбросить кроссовки и опустить горящие ступни в холодную воду. Хоть на пять минут!
– За кустами – склон. Не свались! – предупредил Графин, отворачиваясь от клубов густого дыма. – Сыроваты дровишки, а других нет.
Алиса прошла мимо ссутулившегося Эдика, потом семенила вдоль стены кустарника и, в конечном итоге, вышла на узкую тропинку, перегороженную склонившейся порослью. По дороге она вытащила фонарь и направила луч света себе под ноги. Медленный спуск завершился полной викторией. Оказавшись внизу, она мелкими шажками побрела к воде.
Темнота окончательно затопила озеро. Алиса сидела на корточках, прислушиваясь к умиротворяющему плеску и шороху, бездумно освещая фонариком мутную воду. Когда она принялась развязывать шнурки на кроссовках, над ухом противно зажужжал комар. Купальщица досадливо отмахнулась и как-то раздумала ходить босиком по воде. Руки она ободрала, ноги натерла, плечи – не расправить. Сейчас еще местные вампиры дружным коллективом навалятся, и удовольствие от похода переполнит чашу человеческого терпения. Как бы не забиться в истерике от нахлынувшего счастья.
Вздохнув-простонав, она выпрямила колени, разогнулась и со старческой грацией отступила от кромки воды. Слабо потопала, отрясая мокрый песок, и сморщилась от боли. «Завтра я смогу только ползать».
Очень осторожно развернулась. Автоматически чиркнула лучом вверх по склону и застыла на месте. Круг света выхватил из темноты жуткого вида топор, который сжимала черная рука.
Алиса испуганно дернула фонариком и осветила вторую руку в перчатке. Затянутые в кожу пальцы угрожающе сжались в большой кулак. Луч фонаря понесся вверх и, проскакав по огромной бесформенной фигуре, остановился на страшном капюшоне пришельца, где вместо лица зиял мрачный провал. Вконец деморализованная, она вскрикнула и попятилась. Кроссовки зачерпнули озерную воду, неожиданным образом исполнив недавнее желание.
Холодная ванна для ног привела ее в чувство. Размахивая фонарем, она выскочила на берег и бросилась прочь от безликой фигуры. Предательский луч снова уперся во что-то потустороннее: широкий блестящий плащ, разметавшиеся длинные волосы и мертвенно-бледное лицо.
Контроль над разумом был потерян. Пронзительный мажорный ряд, который она издала, парализовал всю нечисть, добрую сотню лет обитающую на дне старого озера. Особо впечатлительные твари сдохли сразу, а те, что покрепче, закопались в ил.
Оборвав руладу хрипом, гроза нечистой силы выронила фонарик и рванула к склону с ивняком. В темноте наткнулась еще на кого-то. Этот кто-то был восхитительно теплым, пах одеколоном «Босс» и носил жизнеутверждающее полосатое кашне. Три фактора в сумме успокоили Шуйскую, и она уперлась подбородком в светлый шарфик, при контакте оказавшимся махровым полотенцем в желто-белую полоску.
Лучи пяти фонариков практически одновременно пересеклись на обнимающейся парочке. Позже Даша клялась, что ей «вовеки не забыть прикольную сцену у озера.
Он с удовольствием наблюдал, как белобрысая стропила впадает в панику.
– Не надо по верху, – воспротивилась она и оглянулась на Громову. Подруга хмурилась, но не протестовала.
Проводник окончательно развеселился. В его маленьких глазках светилось мстительное злорадство.
– Это вам, девоньки, не на шпильках по городу выеживаться. В поход пошли…
– В поход мы пошли, Графинчик, – перебила его Даша, – чтобы здоровья набраться, а не последнее потерять. Давай ты не будешь бежать вприпрыжку и волочь нас туда, где ходить опасно.
– Привалы через каждые пятьдесят минут, – внесла лепту «белобрысая», вытряхивая камушек из второго кроссовка.
Графин отшвырнул тлеющую сигарету, сплюнул. Подмигнул Эдику, как сообщнику, и вполголоса спросил, кивая на Алису.
– Учится или работает ваша фифа?
– Она скрипачка в камерном оркестре.
– Скрипачка! – возрадовался Графин. – То-то я гляжу пальчики беленькие. С такой неженкой только в горы ходить!
Он с выражением объявил:
– Отдохнули? Подъем!
Эдик и Даша одновременно вскочили и потянули на себя рюкзаки. Алиса поспешно втискивала ноги в обувь. Она поднялась с травы последней и с помощью Эдика взгромоздила на спину проклятый груз.
К тому моменту Графин уже стоял на краю поляны. Он вознамерился дать урок городской фифе.
– Евграф Силантьевич, – окликнула его Алиса, – я могу одолжить вам груз, чтобы вы не шли так быстро.
Она подергала лямки рюкзака и шагнула с места, в пути затоптав тлеющую сигарету Графина. В новой цепочке Эдик выступал замыкающим. Даша шла второй, став сдерживающим фактором для слишком ретивого проводника.
«Этот Дантов ад не закончится никогда».
Алиса заправила за ухо выбившуюся прядь и покосилась на беспросветно-серое небо. Левая нога соскользнула с камушка, проехалась по гладкой щебенке и остановилась в десяти сантиметрах от обрыва.
Будучи неподготовленной к длинным переходам, она смертельно устала. Груз чугуном давил на плечи, кроссовки натерли пальцы на ногах, и дорога, как специально, шла в гору. К этому обстоятельству присоединилось новое несчастье: каменистая дорожка, по которой они поднимались, неожиданно сузилась и превратилась в тропинку. С одной стороны ее подпирала щербатая, отвесная скала, с другой – поросший редкой травой, крутой обрыв. Страшную глубину завуалировали кроны деревьев: они темно-зеленой шапкой поднимались из ямы, угрожающе скрипели и глухо шелестели плотной листвой.
Даша оборачивалась все чаще, переживая за неестественно бледную подругу. Последние двадцать метров Шуйская три раза спотыкалась, с шумом загребая камни, а минуту назад Алиса вцепилась обеими руками в скалу.
Графин тоже оглянулся, чтобы выдать с интонацией массовика-затейника:
– Господа туристы, смотрим под ноги и мотаем на ус. Глубина пропасти тридцать метров. Падать не советую! Живым оттуда никто не возвращался.
Он по-бабьи хохотнул. Алиса же, услышав про метры, позеленела и сползла бочком по скале.
– Я дальше не пойду, – глухо выдавила она, уткнувшись лицом в колени. – Голова кружится.
Даша тоже остановилась. Она сбросила рюкзак и, разминая руками плечи, заглянула вниз. Обвела равнодушным взглядом волнистые верхушки сосен и поморщилась.
– Другого пути нет? – спросила у проводника.
Тот демонстративно стоял на краю и любовался дикими красотами.
– Шуйская панически боится высоты, – сдержанно объясняла Громова, чувствуя, что и ее пофигизму приходит конец. Бог и царь явно нарывался на скандал.
– Зачем потащилась в горы? – презрительно бросил Графин.
– В горы она не тащилась. – Даша окинула взглядом «дурака» и обратилась к Эдику. – Придумай что-нибудь. Ты его нанимал.
Графин пятился от края и суетливо стучал по карманам. Быть гидом у избалованных горожанок – сплошное мучение. Так и знал, что начнутся истерики.
Эдик склонился над Алисой, помогая снять рюкзак. Она с трудом поднимала руки, вконец деморализованная высотой.
– Обвяжем веревкой, подстрахуем. Пусть двигается по стеночке.
– Возись с такой.
Графин открыл рот для следующей хлесткой фразы и едва не был сбит рюкзаком Алисы, который Громова ткнула ему в грудь.
– Держи, Сусанин. Четвертый час шарахаемся по лесу.
Она вернулась к своей поклаже и достала веревку. Обвязала себя, потом Алису, кинув свободный конец Эдику.
– Легонький маршрут! – подал голос обиженный Графин. – Тут дети бегают…
– …и бабки, и дедки, и козлы горные. Ты рюкзак неси. Может, быстрее к озеру выведешь, – фыркнула Громова. – Шуйская, водички?
Алиса помотала головой и выпрямилась на дрожащих ногах.
– Специально завел, – жаловалась она. – У меня предчувствие, что дальше хуже будет.
Подобно американскому сэндвичу, обложенный двумя рюкзаками, недовольный Графин выступал первым. Троица туристов следовала за вредным проводником шаг в шаг. А тропинка между тем сузилась до катастрофических размеров.
Теперь Алиса двигалась исключительно боком, перебирая руками скалу. В одном месте несчастной пришлось ползти на четвереньках, разогнуться после которых ей оказалось не под силу. Она так и застыла на карачках с закрытыми глазами. К горлу подкатил тугой ком. Мутило.
– Алиска, вставай! Еще чуть-чуть.
– Н-не могу, б-боюсь.
Даша с ненавистью вгляделась в сгорбленную спину проводника и скомандовала:
– Открой глаза, Шуйская! Встань! Иди, я сказала! – и когда та на полусогнутых дрожащих ногах преодолела опасный участок, очень цветисто выругалась сквозь зубы. – Детский маршрут, твою мать, сайгак, ты, казахский!
– Не читала про таких, – всхлипнула подруга.
Тропинка неожиданно расширилась и превратилась в безопасную пыльную грунтовку. Напуганная Алиса по-прежнему двигалась вдоль скалы, не доверяя неверному счастью. Потом и скала закончилась, сменившись густым кустарником, а страшная пропасть свернула и убежала в сторону.
Графин остановился первым. Его не смутило, что свободный пятачок был маленьким и каменистым. Он зафыркал точно тюлень, сбросил оба рюкзака на землю, сдернул кепку с головы и присел на выступ скалы. Редкие волосенки темными дорожками прилипли к мокрому лбу. Алиса опустилась чуть поодаль. До сих пор не верилось, что она осталась жива. Этот переход будет сниться ей в ночных кошмарах: узкая тропинка, зигзагом поднимающаяся вверх, скала, пропасть и шорох щебенки, осыпающейся под ногами.
Подошла усталая Громова, развязала веревку у нее на поясе и ободряюще похлопала по спине.
– Ты молоток!
Пока сестрица сматывала веревку и доставала бутыль с водой, Эдик вытянул из рюкзака дорожную карту и принялся за детальное изучение.
– Вот место, где мы успешно выгрузились, а вот озеро Утопля, до которого никак не дойдем. – Он сорвал бейсболку, взлохматив рыжую шевелюру.
Даша тоже заинтересовалась странным маршрутом.
– Графинчик, – ласково начала она, – ты зачем нас в горы потащил? Дорога к озеру прямая, как стрела.
– Мы петляли по горам, – согласился Эдик. – Далеко-о в стороне.
Проводник ухмыльнулся, и Алиса мысленно обозвала паршивца плюгавым. Не осталось сил ненавидеть его по-настоящему. Взгляды «плюгавого» и Шуйской встретились.
– Проверка на выносливость, – ощерился добряк. – Тест на… надо же было узнать, кто чего стоит.
– Не придавят… многие знания?
Графин беспокойно задвигался:
– Про тебя и так все понятно. Неженка, белоручка и нытик. Никчемная. – Пока Алиса примеряла к себе нелестные характеристики, проводник обратился к Эдику. – Поход без трудностей – это не поход. По таким живописным местам провел. Лучше бы спасибо сказали!
– Спасибо! – ехидно протянули Громовы.
Благодарственный молебен испортила свирепая Шуйская.
– Глупый осел! – припечатала она и выдернула свой рюкзак из-за спины проводника. «Осел» взмахнул в воздухе копытами и повалился на камни. Тлеющий пепел сигареты, которую он залихватски держал в зубах, припорошил самодовольную мину.
Даша насмешливо хмыкнула, глядя на перепуганного проводника, бьющего себя по серой физиономии. Она подала Алисе бутылку с водой.
– Пей, злючка. Графин не знал про твою фобию, но приложила ты его по делу. Заслужил.
– Девчонки, тут правда рулёзно, – восхищался Эдик. – Сюда бы комп!
– На мотоциклах бы подъехать, байкерский чай замутить.
Алиса пила воду и плескала ее себе в лицо, заставляя успокоиться. Едва она слезла с автобуса, как сразу нашла врага. Или враг нашел Шуйскую. Сколько их еще будет? В свете угасающего дня даже обычный лес казался ей неприветливым и угрожающим.
– Графин отведет нас к озеру и все? Потом мы с ним попрощаемся?
– Дальше сами, – успокоила подружку Громова. – Карта есть. Ориентироваться мы умеем. Зачем нам свидетели?
Алиса оценила двусмысленность вопроса:
– Можно пристрелить?
– Ты слишком кровожадна. Заплатим, и пусть дядя уходит.
– Пусть. Лишь бы не маячил перед глазами.
Эдик по-прежнему таращился в карту, отказываясь быть следующей жертвой опасных экспериментов. Бедной Алиске уже перепало. Чья-то теперь очередь махом избавиться от фобий.
– Где мы? – спросил он у Графина. – Сколько километров до озера?
– Час обычным темпом, – пробурчал тот, тыкая пальцем в карту и посматривая на угрюмое небо. – Встаем, господа хорошие, надо добраться затемно.
Господа с большой неохотой натягивали на плечи рюкзаки: Эдик морщился, Алиса глухо стонала, а Дашуня охарактеризовала свое физическое состояние забористыми словосочетаниями, самое приличное из которых звучало, как «убиться веником».
Поздним вечером усталая четверка медленно приближалась к озеру. Низкое грязно-серое небо нависло над лесом, а он никак не желал кончаться. Деревья обступали путешественников враждебной толпой без надежды на выход и спасение. Где-то над головой испуганно вскрикнула ночная птица, и Алиса отшатнулась, когда черная тень коснулась лица мягким крылом. Она резко остановилась и прерывисто выдохнула свой страх.
Это маленькое происшествие стала сигналом для Громовой. Она бесшумно нажала на кнопочку, и не ее лбу белой звездой вспыхнул фонарь. Его сверхяркость привела в трепет Графина, отчего он стал скромно держаться за спиной владелицы божественного огня, не рискуя ослепнуть под всепроникающим лучом. За Графином плелась Алиса, хромающая на обе ноги. Почетный эскорт замыкал Эдик, каждые пятнадцать минут сверяющий путь с дорожной картой.
Графин внезапно оживился, тыча пальцем в полоску воды, мелькающую бликами из-за деревьев.
– Дошли, слава Господи. Думал, никогда не доберемся с этим несчастьем!
Он перевел обвиняющий перст на запыленную и молчаливую Шуйскую. Графин мастерски изводил Алису, а у той не осталось сил сопротивляться. Последние полчаса она провела в тягостных размышлениях, что, несмотря на разницу в воспитании и социальном положении, Графин и Софья Эдуардовна – это две половинки единого целого. Монстр о двух головах. Вряд ли имело значение, куда ехать: в пансионат или в лесную глушь: ненавистный мучитель оказывался рядом.
ГЛАВА 6, в которой столкнулись головами два одиночества
Лес расступился, и они вышли на большую поляну, заросшую высокой травой. Алиса огляделась: за спиной топорщились ветками и листвой неразличимые деревья, по сторонам и ближе к берегу сгибался над водой пышный ивняк, а чуть дальше масляной гладью поблескивала пресловутая Утопля.
Громова провела лучом по лохматым кустам, преграждающим путь к озеру, и обернулась к честной компании.
– Хорошее место, – одобрила она, слепя прожектором Эдика.
– Здесь будет наш кемпинг? – спросила Алиса, вовремя прикрыв ладонью глаза.
– Кемпинг! – фыркнул Графин. – Вот нерусская! Разобьем лагерь, палатки поставим. – Его серый силуэт терялся в густых сумерках. – Лучшего места вы не найдете. О-о, хворост прикрыл от дождя. Молодец! – похвалил он.
Алисе не хотелось задумываться, кто здесь молодец.
– Дашуня, выключи фонарик! – попросила она.
Громова нажала на кнопочку, все с облегчением выдохнули. Обволакивающая синева примирила противоборствующие стороны, накладывая табу на жалобы и обвинения. Графин с энтузиазмом топтался возле кострища, с громким треском ломая и подкидывая длинные ветки. Оранжевый язычок пламени мелькнул в воздухе, послужив сигналом к действию. Алиса сняла со спины рюкзак, пристроила его возле сучковатой колоды и неуклюже похромала к озеру.
– Гляну, – сказала она.
Появилось неотвязное желание сбросить кроссовки и опустить горящие ступни в холодную воду. Хоть на пять минут!
– За кустами – склон. Не свались! – предупредил Графин, отворачиваясь от клубов густого дыма. – Сыроваты дровишки, а других нет.
Алиса прошла мимо ссутулившегося Эдика, потом семенила вдоль стены кустарника и, в конечном итоге, вышла на узкую тропинку, перегороженную склонившейся порослью. По дороге она вытащила фонарь и направила луч света себе под ноги. Медленный спуск завершился полной викторией. Оказавшись внизу, она мелкими шажками побрела к воде.
Темнота окончательно затопила озеро. Алиса сидела на корточках, прислушиваясь к умиротворяющему плеску и шороху, бездумно освещая фонариком мутную воду. Когда она принялась развязывать шнурки на кроссовках, над ухом противно зажужжал комар. Купальщица досадливо отмахнулась и как-то раздумала ходить босиком по воде. Руки она ободрала, ноги натерла, плечи – не расправить. Сейчас еще местные вампиры дружным коллективом навалятся, и удовольствие от похода переполнит чашу человеческого терпения. Как бы не забиться в истерике от нахлынувшего счастья.
Вздохнув-простонав, она выпрямила колени, разогнулась и со старческой грацией отступила от кромки воды. Слабо потопала, отрясая мокрый песок, и сморщилась от боли. «Завтра я смогу только ползать».
Очень осторожно развернулась. Автоматически чиркнула лучом вверх по склону и застыла на месте. Круг света выхватил из темноты жуткого вида топор, который сжимала черная рука.
Алиса испуганно дернула фонариком и осветила вторую руку в перчатке. Затянутые в кожу пальцы угрожающе сжались в большой кулак. Луч фонаря понесся вверх и, проскакав по огромной бесформенной фигуре, остановился на страшном капюшоне пришельца, где вместо лица зиял мрачный провал. Вконец деморализованная, она вскрикнула и попятилась. Кроссовки зачерпнули озерную воду, неожиданным образом исполнив недавнее желание.
Холодная ванна для ног привела ее в чувство. Размахивая фонарем, она выскочила на берег и бросилась прочь от безликой фигуры. Предательский луч снова уперся во что-то потустороннее: широкий блестящий плащ, разметавшиеся длинные волосы и мертвенно-бледное лицо.
Контроль над разумом был потерян. Пронзительный мажорный ряд, который она издала, парализовал всю нечисть, добрую сотню лет обитающую на дне старого озера. Особо впечатлительные твари сдохли сразу, а те, что покрепче, закопались в ил.
Оборвав руладу хрипом, гроза нечистой силы выронила фонарик и рванула к склону с ивняком. В темноте наткнулась еще на кого-то. Этот кто-то был восхитительно теплым, пах одеколоном «Босс» и носил жизнеутверждающее полосатое кашне. Три фактора в сумме успокоили Шуйскую, и она уперлась подбородком в светлый шарфик, при контакте оказавшимся махровым полотенцем в желто-белую полоску.
Лучи пяти фонариков практически одновременно пересеклись на обнимающейся парочке. Позже Даша клялась, что ей «вовеки не забыть прикольную сцену у озера.
