Парадное платье с фирменной нашивкой небрежным комком забилось в угол кровати, а окровавленная простынь почти сползла на пол, оголяя серый матрас. Лора попробовала сесть, но тут же пожалела о своём решении, ощутив сильную боль. Вспоминать вчерашние события не хотелось, однако, пережитое неотступно лезло в голову, вызывая дрожь во всём теле. Абсолютно голая девушка обессиленно скатилась на пол, увлекая за собой простынь и разрыдалась. Она не стеснялась слез, и скорее всего девочки в соседних комнатах слышали её, но Лору сейчас это не волновало, ею владели отчаяние и боль — не физическая — боль за то, что она упустила, не приняла меры, когда ещё было время. Сейчас стёртые на ткацком станке или в прачечной руки не казались ей такой уж проблемой. Она поднялась, крепко держась рукой за перила кровати. Ноги тряслись от бесконтрольной судороги и пришлось подождать, чтобы дрожь прошла. Лора взглянула на часы, удостоверилась, что сейчас ещё очень рано для начала нового рабочего дня, не спеша вынула из комода вещи и неловко, промахиваясь руками и ногами, с грехом пополам оделась. Взглянув в зеркало, она не выразила эмоций, даже когда увидела большой сизый синяк у основания шеи. Она безучастно взялась за расчёску, причесала часть волос, другую, похоже, забыла или просто не захотела, после чего нетвёрдым шагом вышла в коридор.
Дверь комнаты Бьянки была открыта, как и следовало ожидать. Лора молча прошла внутрь, огляделась, убедилась в том, что подруги здесь нет и вышла. Всё это время с лица её не сходил отрешённый взгляд. Девушка прошла коридор, спустилась по лестнице, вышла на крыльцо, вдохнула свежий предрассветный воздух и направилась к выходу из калитки. Никто её не остановил, охраны у ворот больше не было. Видимо, теперь девушки были предоставлены сами себе, и Лора воспользовалась этим, решив больше не возвращаться в это место.
Пустынные утренние улицы проходили мимо неё. Она двигалась как будто на автомате, некоторое время ни о чем не размышляя. Долгая прогулка помогла ей успокоиться, но всё же Лоре не удавалось перестать думать о том, куда так внезапно исчезла Бьянка. Если она решила сбежать и не возвращаться больше, то почему не пришла к ней? Почему не позвала с собой? Всё это казалось девушке странным. Через полтора часа она дошла до окраины города и постучала в дверь старенького деревянного дома, подпёртого с одной стороны разросшимся каштановым деревом. Шаркающие шаги с другой стороны сообщили ей о том, что её приход разбудил хозяев.
— Кто? — раздался взволнованный заспанный голос.
— Миссис Харрис, это я, Лора. Дуглас дома?
Дверь заскрипела и через секунду отворилась. Пожилая седая женщина, кутаясь в старенькую шаль, сощурилась, вглядываясь в гостью.
— Лора, дорогая! — вымолвила она, когда сфокусировала зрение и поняла, в каком состоянии находится девушка. — Что с тобой стряслось?! Заходи! — она взяла гостью за руку и ввела в дом.
— Долорес, кто там? — донеслось из дальней комнаты. Мать Дугласа тоже проснулась от шума.
— Дорогая, это Лора — подруга нашего Дугласа. Всё хорошо, спи, я скоро приду к тебе, — ответила ей сестра и снова перевела взгляд на девушку.
— Простите, миссис Харрис, что я так рано пришла. Просто мне больше некуда было идти, — она горько всхлипнула.
— Всё, всё, не плачь. Сейчас я заварю чай, и ты отдохнёшь. Можешь прилечь в комнате Дугласа, — женщина скорбно скривилась и это не ускользнуло от глаз девушки.
— Что с ним? — спросила она.
Долорес попыталась сдержать слёзы, но ей это не удалось и сморщив лицо, она упала на стул в коридоре.
— Его забрали, Лора. За участие в беспорядках! Мы не знаем, что с ним будет и когда он вернётся! Несчастная Мари чуть не умерла от горя. Но где же мои манеры, — она поднялась, нервно утирая слёзы. — Проходи на кухню, сейчас я тебе всё расскажу, и мы выпьем чаю.
Обе прошли на кухню, где миссис Харрис принялась сбивчиво рассказывать о том, как несчастного Дугласа скрутили в парке, когда он и его товарищи полезли в драку с противниками этого злосчастного законопроекта. Женщина горестно разводила руками, поминутно утирая слёзы. Точно никто не знал, когда выпустят их единственного кормильца и не выгонят ли его после всего этого с работы. Долорес с трудом удавалось сдерживать приступы паники. Лора молча слушала. Закончив свой рассказ, женщина некоторое время смотрела куда-то в пол, подпирая лоб рукой, но затем вопросительно взглянула на девушку, ожидая её историю. В её взгляде читалось искренне волнение, смешанное с желанием отвлечься от одолевавших её тяжёлых мыслей. Лора не стала рассказывать болезненные подробности вчерашней ночи, а лишь только упомянула, где работала всё это время. Дальнейших объяснений не потребовалось. Долорес мягко погладила её по руке.
— Возьмите. Вот, — опомнилась девушка и вынула из кармана несколько купюр — большую часть её последних средств.
— Что ты, милая, не нужно! — воспротивилась женщина. — Мы как-нибудь протянем. У меня есть запасы.
— Миссис Харрис, вы сами сказали, что не знаете, что будет с Дугласом и когда он вернётся. Прошу, возьмите. Я найду другую работу, всё будет хорошо.
— Спасибо, дорогая, — женщина смирилась и аккуратно сложила купюры в карман. — Бог всё видит и тебе воздастся за твою доброту и за твои страдания. — Она погладила девушку по впалой щеке, — а теперь иди, приляг. Тебе надо отдохнуть.
Лора поблагодарила женщину за чай, поднялась со своего места и направилась в комнату Дугласа. Рассохшаяся скрипучая дверь шумно отворилась, после чего гостья вошла внутрь и обвела помещение грустным взглядом. Казалось, тут никогда не убирались. На полу и на стульях беспорядочно громоздились какие-то вещи. Больше им некуда было деться в тесной комнате без шкафов. На столе у окна стопками лежали какие-то листовки, вырезки из газет, сами газеты с пометками, записки и плакаты. Лора присела за узкую кровать, застеленную старым поеденным молью покрывалом, и лениво стянула со стола несколько листков бумаги.
Она пролистала их и обнаружила аккуратно напечатанную петицию в поддержку нового законопроекта с небольшим числом подписей, газетную статью о введении пособий по безработице, а также несколько объявлений о проведении собраний. Одно из них привлекло внимание девушки. В нём говорилось: «Партия «Женщины за равноправие» приглашает всех сочувствующих на заседание.» Ниже значились дата, время и место. Лора отвела задумчивый взгляд от листка в попытке вспомнить, какое сегодня число, после чего свернула бумагу пополам и убрала в карман платья. Теперь ей требовалось отдохнуть.
Очередной учебный год на радость ученикам и преподавателям подошёл к концу. Сотрудники школы Кэтлуэлла закрывали дела и наводили порядок в кабинетах. Некоторым из старшеклассников велено было взять домой горшки с цветами и ухаживать за ними. К сожалению, чаще всего кустарники так и не возвращались на свои места, но зато один из десяти ребят всё же усваивал науку заботы о вверенной ему государственной собственности на своём опыте. Бернис — полноватая невысокая светловолосая учительница математики средних лет — мыла окно в актовом зале, стоя на придвинутой к стене парте. В подчинение себе она взяла двух молодых учительниц из числа бывших выпускниц и теперь раздавала им поручения и указывала на огрехи.
— Сара, если ты продолжишь так натирать, выдавишь стекло. Будь добра, без фанатизма.
Девушки то и дело переглядывались в немой мольбе ко вселенной, чтобы эта уборка наконец-то закончилась, но, тем не менее, продолжали методично намывать стёкла и рамы.
Шуршание у противоположной стены сообщало присутствующим о том, что Брайан снова встал на тропу войны с надоевшей проводкой. Многое этому парню давалось с трудом, другие сделали бы лучше и быстрее, но всё же он принимался за работу без отговорок, а делал до тех пор, пока не получалось. Брайан страдал тяжелой формой церебрального паралича. Ноги с трудом слушались его при ходьбе, а руки не всегда могли удержать даже ложку с кашей, не то, что молоток или отвертку. Тем не менее директор Штильман поощрял в парне стремление не отставать от других и когда тот ещё был учеником школы, пресекал на корню любые намеки со стороны одноклассников о его неполноценности. Бойцовский дух юноши восхищал старика и по окончанию школы он предложил ему должность разнорабочего, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что теперь придется запастись терпением. Брайан всегда работал аккуратно, соблюдая технику безопасности и не принимался за труды, кои грозили ему увечьями или гибелью. К примеру, укреплять протекавшую крышу в прошлом году позвали парочку ребят из местных. Парень хорошо соображал и если бы не физический недостаток, ничем не отличался бы от нормального человека с интеллектуальным уровнем выше среднего. Сейчас что-то не ладилось в его работе, и Брайан начинал слегка рычать от обиды.
— Что там, Брайан? — Бернис отвлеклась от своей работы.
— Проводка не т-т-тянет, Бернис. Снова г-г-где-то п-п-погорело, не могу найти, где.
— Не спеши, дорогой. Сейчас лето и много света нам не нужно.
В других кабинетах тоже кипела работа. Престарелая учительница литературы миссис О'Хара деловито проходилась тряпочкой по широким листьям фикуса и горизонтальным поверхностям мебели, изредка прерываясь на чаепитие с миссис Брукли — учительницей технологии и по совместительству её троюродной сестрой. Джордж Сэлуэлл — учитель физкультуры — проводил ревизию спортивного инвентаря в перерывах между сигареткой и глотками коньяка из припрятанной в шкафу для мячей фляжки. Жизнь текла своим чередом и жаловаться было не на что. Очередной год был прожит и, слава Богу, школа его осилила, подарив миру пятнадцать человек со средним образованием.
Директор день назад вернулся из столицы. Его не было две недели и за это время произошло достаточно событий. Но сейчас они не волновали старика, который мало чего добился за поездку. Когда он вошёл в актовый зал, все разом оставили свои занятия и обернулись в его сторону.
— Профессор, вы уже вернулись? Как съездили? — Бернис отложила тряпку и спустилась вниз.
— Как видите, дорогая моя. И если бы мне было, что вам рассказать, я пришёл бы ещё вчера.
— Всё настолько плохо?
— Могло быть лучше, — Йозеф забрался на стол у другого окна и принялся отстёгивать от гардины штору. — Нам выделили средства на серию экскурсий в столичные музеи для старшеклассников в будущем году.
— Но это же неплохо, профессор, — женщина продолжала стоять возле него, задрав голову вверх.
— Как посмотреть, Бернис. Лично я буду опасаться, как бы кто-нибудь из наших звёзд не помочился на скульптурную группу Святого Семейства или не оседлал статую коня Александра Македонского. Вы же знаете, на что способны эти дьяволы, не мне вам говорить.
— А нельзя ребят помладше отправить?
— Попробуем, но в любом случае отчитаться потом придётся.
С минуту женщина ещё стояла, переваривая в голове полученную информацию, затем развернулась и направилась к своему месту у окна. Забравшись на стол, она кое-что вспомнила и снова обратилась к профессору.
— Чуть не забыла, господин директор. Приходила Адалин, просила вас зайти к ним, когда будете свободны. У них пациентка очнулась и у неё какие-то проблемы с памятью.
Профессор так и застыл с охапкой скрученных штор в руках.
— Непременно зайду, Бернис, даже если не буду свободен. Спасибо, что сообщили.
Бьянка проснулась на десятый день. Тогда Адалин зашла к ней, чтобы очередной раз проверить состояние и не сразу заметила, что девушка лежит с открытыми глазами. Доктор с дочерью попытались заговорить с ней, выяснить, что случилось и как она себя чувствует, но девушка молчала, после чего заснула на несколько часов. На другой день она заговорила. Она представилась, поинтересовалась, где находится и как попала в это место. Почти сразу стало ясно, что она не помнила, что с ней произошло и от этого тревожилась, с трудом удерживая слёзы. Девушка довольно часто в течение дня и ночи неожиданно засыпала и просыпалась, не создавала проблем, вела себя бесшумно и почти не плакала. Однако, разговорить её было трудно. Доктор старался не тревожить её лишними расспросами, а Адалин часто навещала и следила за самочувствием девушки. Очередной раз проснувшись среди дня, Бьянка потянулась здоровой рукой к тумбе около стола, где находился стакан с водой. В это время её дверь тихонько отворилась и на пороге возникла мисс Виндлоу вместе с пожилым мужчиной, которого Бьянка никогда раньше не видела. Адалин подошла к кровати и ласково улыбнулась.
— Бьянка, как ты себя чувствуешь? — участливо спросила она.
— Всё хорошо, немного болит, — девушка указала рукой на повреждённый участок головы. — Но терпимо, — она попыталась улыбнуться.
— Тебе что-нибудь нужно? Может быть, хочешь поесть? — Адалин присела на кровать и взяла девушку за руку.
— Нет, не хочу, — Бьянка прикрыла глаза.
— Познакомься, это профессор Штильман, — Адалин подозвала Йозефа взмахом руки. — Он хотел немного пообщаться с тобой. Ты не против? — Бьянка открыла глаза и еле заметно помотала головой.
Йозеф сменил свою спутницу, усаживаясь на постель. Он сразу заметил отрешённый взгляд девушки, который она безуспешно пыталась сфокусировать на нём.
— Здравствуй, дорогая. Ты можешь называть меня Йозеф или профессор, как все здесь. Позволишь задать тебе несколько вопросов?
Бьянка кивнула и, коротко переглянувшись с Адалин, Йозеф заговорил:
— Скажи, ты знаешь, где ты и почему попала сюда?
Она ответила не сразу.
— Мне рассказывали, что меня привезли в телеге, куда я упала, но я ничего подобного не помню, — она глубоко вздохнула, переводя дыхание и продолжила. — Я очень благодарна доктору и Адалин, — она ласково взглянула на девушку, — но меня беспокоит, что сама я никак не могу связать события прошлого с тем, что мне рассказывают.
— Скажи, что последнее ты помнишь до того, как проснулась в этой постели?
— Я помню поезд, — Бьянка свела брови, утруждая свой измученный мозг воскресить воспоминания и прояснить наконец эту более, чем странную ситуацию. — Я еду из Италии, точнее, бегу в страхе, до сих пор ощущаю этот страх.
— Чего ты боишься?
— Боюсь погони. Меня обвиняют в невыплате долга потому, что я забыла взять расписку с ростовщика, когда возвращала ему деньги, — она снова закрыла глаза и с минуту молчала. — Сеньор Фернандо заявил мне, что подаст в суд, ведь никакого подтверждения оплаты долга я предоставить не смогла. Несмотря на то, что он поступил нечестно, закон был на его стороне и передо мной встал выбор — снова искать где-то деньги или бежать. Я выбрала второе.
Некоторое время все молчали, затем Йозеф спросил:
— Когда это было? Когда ты села в поезд?
— У меня был билет на двадцать седьмое апреля. Это я помню точно.
После её слов Йозеф нервно потёр переносицу двумя пальцами.
— Ты знаешь, какое сегодня число?
— Если верить календарю доктора, — Бьянка взглянула на стену. — Седьмое июня и где я была весь этот месяц, одному Богу известно. — девушка поёжилась на постели, пытаясь поудобнее уложить загипсованную руку.
— Ты помнишь свой приезд?
— Нет, только дорогу и семью с двумя детьми на соседних сиденьях. Потом, как будто, заснула и проснулась только сейчас со сломанной рукой и разбитой головой.
Дверь комнаты Бьянки была открыта, как и следовало ожидать. Лора молча прошла внутрь, огляделась, убедилась в том, что подруги здесь нет и вышла. Всё это время с лица её не сходил отрешённый взгляд. Девушка прошла коридор, спустилась по лестнице, вышла на крыльцо, вдохнула свежий предрассветный воздух и направилась к выходу из калитки. Никто её не остановил, охраны у ворот больше не было. Видимо, теперь девушки были предоставлены сами себе, и Лора воспользовалась этим, решив больше не возвращаться в это место.
Пустынные утренние улицы проходили мимо неё. Она двигалась как будто на автомате, некоторое время ни о чем не размышляя. Долгая прогулка помогла ей успокоиться, но всё же Лоре не удавалось перестать думать о том, куда так внезапно исчезла Бьянка. Если она решила сбежать и не возвращаться больше, то почему не пришла к ней? Почему не позвала с собой? Всё это казалось девушке странным. Через полтора часа она дошла до окраины города и постучала в дверь старенького деревянного дома, подпёртого с одной стороны разросшимся каштановым деревом. Шаркающие шаги с другой стороны сообщили ей о том, что её приход разбудил хозяев.
— Кто? — раздался взволнованный заспанный голос.
— Миссис Харрис, это я, Лора. Дуглас дома?
Дверь заскрипела и через секунду отворилась. Пожилая седая женщина, кутаясь в старенькую шаль, сощурилась, вглядываясь в гостью.
— Лора, дорогая! — вымолвила она, когда сфокусировала зрение и поняла, в каком состоянии находится девушка. — Что с тобой стряслось?! Заходи! — она взяла гостью за руку и ввела в дом.
— Долорес, кто там? — донеслось из дальней комнаты. Мать Дугласа тоже проснулась от шума.
— Дорогая, это Лора — подруга нашего Дугласа. Всё хорошо, спи, я скоро приду к тебе, — ответила ей сестра и снова перевела взгляд на девушку.
— Простите, миссис Харрис, что я так рано пришла. Просто мне больше некуда было идти, — она горько всхлипнула.
— Всё, всё, не плачь. Сейчас я заварю чай, и ты отдохнёшь. Можешь прилечь в комнате Дугласа, — женщина скорбно скривилась и это не ускользнуло от глаз девушки.
— Что с ним? — спросила она.
Долорес попыталась сдержать слёзы, но ей это не удалось и сморщив лицо, она упала на стул в коридоре.
— Его забрали, Лора. За участие в беспорядках! Мы не знаем, что с ним будет и когда он вернётся! Несчастная Мари чуть не умерла от горя. Но где же мои манеры, — она поднялась, нервно утирая слёзы. — Проходи на кухню, сейчас я тебе всё расскажу, и мы выпьем чаю.
Обе прошли на кухню, где миссис Харрис принялась сбивчиво рассказывать о том, как несчастного Дугласа скрутили в парке, когда он и его товарищи полезли в драку с противниками этого злосчастного законопроекта. Женщина горестно разводила руками, поминутно утирая слёзы. Точно никто не знал, когда выпустят их единственного кормильца и не выгонят ли его после всего этого с работы. Долорес с трудом удавалось сдерживать приступы паники. Лора молча слушала. Закончив свой рассказ, женщина некоторое время смотрела куда-то в пол, подпирая лоб рукой, но затем вопросительно взглянула на девушку, ожидая её историю. В её взгляде читалось искренне волнение, смешанное с желанием отвлечься от одолевавших её тяжёлых мыслей. Лора не стала рассказывать болезненные подробности вчерашней ночи, а лишь только упомянула, где работала всё это время. Дальнейших объяснений не потребовалось. Долорес мягко погладила её по руке.
— Возьмите. Вот, — опомнилась девушка и вынула из кармана несколько купюр — большую часть её последних средств.
— Что ты, милая, не нужно! — воспротивилась женщина. — Мы как-нибудь протянем. У меня есть запасы.
— Миссис Харрис, вы сами сказали, что не знаете, что будет с Дугласом и когда он вернётся. Прошу, возьмите. Я найду другую работу, всё будет хорошо.
— Спасибо, дорогая, — женщина смирилась и аккуратно сложила купюры в карман. — Бог всё видит и тебе воздастся за твою доброту и за твои страдания. — Она погладила девушку по впалой щеке, — а теперь иди, приляг. Тебе надо отдохнуть.
Лора поблагодарила женщину за чай, поднялась со своего места и направилась в комнату Дугласа. Рассохшаяся скрипучая дверь шумно отворилась, после чего гостья вошла внутрь и обвела помещение грустным взглядом. Казалось, тут никогда не убирались. На полу и на стульях беспорядочно громоздились какие-то вещи. Больше им некуда было деться в тесной комнате без шкафов. На столе у окна стопками лежали какие-то листовки, вырезки из газет, сами газеты с пометками, записки и плакаты. Лора присела за узкую кровать, застеленную старым поеденным молью покрывалом, и лениво стянула со стола несколько листков бумаги.
Она пролистала их и обнаружила аккуратно напечатанную петицию в поддержку нового законопроекта с небольшим числом подписей, газетную статью о введении пособий по безработице, а также несколько объявлений о проведении собраний. Одно из них привлекло внимание девушки. В нём говорилось: «Партия «Женщины за равноправие» приглашает всех сочувствующих на заседание.» Ниже значились дата, время и место. Лора отвела задумчивый взгляд от листка в попытке вспомнить, какое сегодня число, после чего свернула бумагу пополам и убрала в карман платья. Теперь ей требовалось отдохнуть.
Глава 16
Очередной учебный год на радость ученикам и преподавателям подошёл к концу. Сотрудники школы Кэтлуэлла закрывали дела и наводили порядок в кабинетах. Некоторым из старшеклассников велено было взять домой горшки с цветами и ухаживать за ними. К сожалению, чаще всего кустарники так и не возвращались на свои места, но зато один из десяти ребят всё же усваивал науку заботы о вверенной ему государственной собственности на своём опыте. Бернис — полноватая невысокая светловолосая учительница математики средних лет — мыла окно в актовом зале, стоя на придвинутой к стене парте. В подчинение себе она взяла двух молодых учительниц из числа бывших выпускниц и теперь раздавала им поручения и указывала на огрехи.
— Сара, если ты продолжишь так натирать, выдавишь стекло. Будь добра, без фанатизма.
Девушки то и дело переглядывались в немой мольбе ко вселенной, чтобы эта уборка наконец-то закончилась, но, тем не менее, продолжали методично намывать стёкла и рамы.
Шуршание у противоположной стены сообщало присутствующим о том, что Брайан снова встал на тропу войны с надоевшей проводкой. Многое этому парню давалось с трудом, другие сделали бы лучше и быстрее, но всё же он принимался за работу без отговорок, а делал до тех пор, пока не получалось. Брайан страдал тяжелой формой церебрального паралича. Ноги с трудом слушались его при ходьбе, а руки не всегда могли удержать даже ложку с кашей, не то, что молоток или отвертку. Тем не менее директор Штильман поощрял в парне стремление не отставать от других и когда тот ещё был учеником школы, пресекал на корню любые намеки со стороны одноклассников о его неполноценности. Бойцовский дух юноши восхищал старика и по окончанию школы он предложил ему должность разнорабочего, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что теперь придется запастись терпением. Брайан всегда работал аккуратно, соблюдая технику безопасности и не принимался за труды, кои грозили ему увечьями или гибелью. К примеру, укреплять протекавшую крышу в прошлом году позвали парочку ребят из местных. Парень хорошо соображал и если бы не физический недостаток, ничем не отличался бы от нормального человека с интеллектуальным уровнем выше среднего. Сейчас что-то не ладилось в его работе, и Брайан начинал слегка рычать от обиды.
— Что там, Брайан? — Бернис отвлеклась от своей работы.
— Проводка не т-т-тянет, Бернис. Снова г-г-где-то п-п-погорело, не могу найти, где.
— Не спеши, дорогой. Сейчас лето и много света нам не нужно.
В других кабинетах тоже кипела работа. Престарелая учительница литературы миссис О'Хара деловито проходилась тряпочкой по широким листьям фикуса и горизонтальным поверхностям мебели, изредка прерываясь на чаепитие с миссис Брукли — учительницей технологии и по совместительству её троюродной сестрой. Джордж Сэлуэлл — учитель физкультуры — проводил ревизию спортивного инвентаря в перерывах между сигареткой и глотками коньяка из припрятанной в шкафу для мячей фляжки. Жизнь текла своим чередом и жаловаться было не на что. Очередной год был прожит и, слава Богу, школа его осилила, подарив миру пятнадцать человек со средним образованием.
Директор день назад вернулся из столицы. Его не было две недели и за это время произошло достаточно событий. Но сейчас они не волновали старика, который мало чего добился за поездку. Когда он вошёл в актовый зал, все разом оставили свои занятия и обернулись в его сторону.
— Профессор, вы уже вернулись? Как съездили? — Бернис отложила тряпку и спустилась вниз.
— Как видите, дорогая моя. И если бы мне было, что вам рассказать, я пришёл бы ещё вчера.
— Всё настолько плохо?
— Могло быть лучше, — Йозеф забрался на стол у другого окна и принялся отстёгивать от гардины штору. — Нам выделили средства на серию экскурсий в столичные музеи для старшеклассников в будущем году.
— Но это же неплохо, профессор, — женщина продолжала стоять возле него, задрав голову вверх.
— Как посмотреть, Бернис. Лично я буду опасаться, как бы кто-нибудь из наших звёзд не помочился на скульптурную группу Святого Семейства или не оседлал статую коня Александра Македонского. Вы же знаете, на что способны эти дьяволы, не мне вам говорить.
— А нельзя ребят помладше отправить?
— Попробуем, но в любом случае отчитаться потом придётся.
С минуту женщина ещё стояла, переваривая в голове полученную информацию, затем развернулась и направилась к своему месту у окна. Забравшись на стол, она кое-что вспомнила и снова обратилась к профессору.
— Чуть не забыла, господин директор. Приходила Адалин, просила вас зайти к ним, когда будете свободны. У них пациентка очнулась и у неё какие-то проблемы с памятью.
Профессор так и застыл с охапкой скрученных штор в руках.
— Непременно зайду, Бернис, даже если не буду свободен. Спасибо, что сообщили.
Бьянка проснулась на десятый день. Тогда Адалин зашла к ней, чтобы очередной раз проверить состояние и не сразу заметила, что девушка лежит с открытыми глазами. Доктор с дочерью попытались заговорить с ней, выяснить, что случилось и как она себя чувствует, но девушка молчала, после чего заснула на несколько часов. На другой день она заговорила. Она представилась, поинтересовалась, где находится и как попала в это место. Почти сразу стало ясно, что она не помнила, что с ней произошло и от этого тревожилась, с трудом удерживая слёзы. Девушка довольно часто в течение дня и ночи неожиданно засыпала и просыпалась, не создавала проблем, вела себя бесшумно и почти не плакала. Однако, разговорить её было трудно. Доктор старался не тревожить её лишними расспросами, а Адалин часто навещала и следила за самочувствием девушки. Очередной раз проснувшись среди дня, Бьянка потянулась здоровой рукой к тумбе около стола, где находился стакан с водой. В это время её дверь тихонько отворилась и на пороге возникла мисс Виндлоу вместе с пожилым мужчиной, которого Бьянка никогда раньше не видела. Адалин подошла к кровати и ласково улыбнулась.
— Бьянка, как ты себя чувствуешь? — участливо спросила она.
— Всё хорошо, немного болит, — девушка указала рукой на повреждённый участок головы. — Но терпимо, — она попыталась улыбнуться.
— Тебе что-нибудь нужно? Может быть, хочешь поесть? — Адалин присела на кровать и взяла девушку за руку.
— Нет, не хочу, — Бьянка прикрыла глаза.
— Познакомься, это профессор Штильман, — Адалин подозвала Йозефа взмахом руки. — Он хотел немного пообщаться с тобой. Ты не против? — Бьянка открыла глаза и еле заметно помотала головой.
Йозеф сменил свою спутницу, усаживаясь на постель. Он сразу заметил отрешённый взгляд девушки, который она безуспешно пыталась сфокусировать на нём.
— Здравствуй, дорогая. Ты можешь называть меня Йозеф или профессор, как все здесь. Позволишь задать тебе несколько вопросов?
Бьянка кивнула и, коротко переглянувшись с Адалин, Йозеф заговорил:
— Скажи, ты знаешь, где ты и почему попала сюда?
Она ответила не сразу.
— Мне рассказывали, что меня привезли в телеге, куда я упала, но я ничего подобного не помню, — она глубоко вздохнула, переводя дыхание и продолжила. — Я очень благодарна доктору и Адалин, — она ласково взглянула на девушку, — но меня беспокоит, что сама я никак не могу связать события прошлого с тем, что мне рассказывают.
— Скажи, что последнее ты помнишь до того, как проснулась в этой постели?
— Я помню поезд, — Бьянка свела брови, утруждая свой измученный мозг воскресить воспоминания и прояснить наконец эту более, чем странную ситуацию. — Я еду из Италии, точнее, бегу в страхе, до сих пор ощущаю этот страх.
— Чего ты боишься?
— Боюсь погони. Меня обвиняют в невыплате долга потому, что я забыла взять расписку с ростовщика, когда возвращала ему деньги, — она снова закрыла глаза и с минуту молчала. — Сеньор Фернандо заявил мне, что подаст в суд, ведь никакого подтверждения оплаты долга я предоставить не смогла. Несмотря на то, что он поступил нечестно, закон был на его стороне и передо мной встал выбор — снова искать где-то деньги или бежать. Я выбрала второе.
Некоторое время все молчали, затем Йозеф спросил:
— Когда это было? Когда ты села в поезд?
— У меня был билет на двадцать седьмое апреля. Это я помню точно.
После её слов Йозеф нервно потёр переносицу двумя пальцами.
— Ты знаешь, какое сегодня число?
— Если верить календарю доктора, — Бьянка взглянула на стену. — Седьмое июня и где я была весь этот месяц, одному Богу известно. — девушка поёжилась на постели, пытаясь поудобнее уложить загипсованную руку.
— Ты помнишь свой приезд?
— Нет, только дорогу и семью с двумя детьми на соседних сиденьях. Потом, как будто, заснула и проснулась только сейчас со сломанной рукой и разбитой головой.
