Голосование началось. Секретарь с большим чёрным мешком в руках взбежал на трибуну. Мужчины быстро без лишних раздумий клали в мешок камешки. Адалин проголосовала за вступление ветеранов в парламент потому, что искренне прониклась сочувствием к этим людям. Через несколько минут паренёк подошёл к председателю с довольно увесистой ношей в руках. Тот одним движением высыпал камни на стол и открывшийся вид не вызвал ни у кого сомнений — партия прошла в парламент единодушным решением всех проголосовавших.
— А теперь, — председатель недовольно скривился, — посмотрим, получится ли что-нибудь у наших гордых амазонок. — Теперь он услышал недовольный ропот в свой адрес, отчего молоток, который он с усилием сжимал в кулаке, чуть не сломался пополам.
Всё прошло также быстро. Когда наполненный камешками мешок тяжело опустился на стол, все затаили дыхание. Председатель уже не сдерживал негодования. Слишком близко он находился к поражению и никак не желал допустить своего падения. Камни высыпались на стол. Почти сразу стало ясно, что далеко не всех впечатлили слова Бесс. Председатель ухмыльнулся.
— Что ж, давайте подсчитаем, — злорадно проговорил он и слегка подтолкнул жёстким рукавом белый камешек, лежавший на краю стола. Тот бесшумно упал на мягкий ковёр. — Четыре голоса за и четыре против, — победоносно проговорил он. — Кто-то воздержался. Ну, что поделать — такое случается. Как вы знаете, ничья в голосовании по правилам приравнивается к проигрышу. Не расстраивайтесь, в другой раз повезёт, — он продолжал зубоскалить. Адалин и Бьянка в отчаянии переглянулись, Лора закрыла ладонями лицо, Бесс уже рвалась спуститься, чтобы лично удостовериться в правильности подсчётов. Зал шумел и шум этот выражал разные эмоции — от злорадного ликования до беспросветного отчаяния.
— Господин председатель, — прозвенел прямо над его ухом голос секретаря, — никто не воздержался. Просто камень закатился под стол, — паренёк стоял возле раскрасневшегося от злобы и отчаяния начальника. Он держал в протянутой руке белый камешек и смотрел перед собой абсолютно невинным взглядом. Молодой человек искренне верил в то, что камешек сам упал, а после истории рыжей девушки так расчувствовался, что обрадовался, как дитя, увидев возле ног председателя то, чего так не хватало для справедливого исхода.
— Мы победили? — спросил кто-то из девушек пустоту вокруг себя, пребывая в шоке.
— Вроде того, — отозвалась другая, находясь в том же состоянии.
— Не может быть, — подключилась третья.
— Сама посмотри, — вставила четвёртая.
Радостный вопль Бесс разнёсся по залу. Через секунду девушки уже рыдали, смеялись, обнимали друг друга и в упор не замечали скептических взглядов недоброжелателей. Эта победа далась им с большим трудом и потерями, но они выстояли и дошли до конца. Все, даже председатель парламента, знали, что жизнь, как бы им ни хотелось, больше не будет прежней. Но им придётся смириться — другого выхода нет. Когда окружённые ликующей толпой девушки высыпали на улицу, крики радости озарили окрестности. Сквозь шум толпы Бесс отчитывала Адалин за тайну, которой она не соизволила поделиться с подругами, Бьянка сжимала в объятиях счастливую Лору, а Джон с Виктором опасались, как бы их беременных жён не придавило этим напором всеобщего восторга. Когда эмоции наконец утихли и девушки всей группой вместе с подругами вышли за калитку, чей-то командный голос остановил их.
— Дамы, замрите! — фотограф уже прицеливался к ним через объектив.
— Джим! — прокричали они разом.
Фото со счастливыми лицами улетело в редакцию. А на следующий день новость разлетелась по округе и самым дальним окрестностям. Учительница литературы из школы Кэтлуэлла Магда О'Хара прочла её одной из первых в деревне и на радостях позволила себе выпить по рюмочке коньяка с коллегой в конце рабочего дня.
Какой бы долгожданной ни была победа, расслабляться не следовало. Теперь битва становилась ещё жарче, а споры острее. Часто, измотанные бесконечными прениями по поводу очередного законопроекта, девушки без сил вываливались из здания парламента. Они злились, ругались с коллегами, иногда даже норовили влезть в драку, но теперь это сходило им с рук. В парламенте часто устраивали драки и до них. Женщин начали слушать, их зауважали и к их мнению стали прислушиваться. За первые месяцы работы им удалось добиться принятия закона о домашнем насилии. Это достижение хоть и казалось небольшим на фоне длинного списка законопроектов, которые ещё предстояло принять, но всё же воодушевляло на продолжение трудов праведных.
После очередного заседания разгорячённая Маргарет накричала на Мэри Джей, которую снова уличили за шашнями с молодым парламентарием. Под натиском атаманши девушка в конце концов призналась, что они с Беном Джонсоном любят друг друга и Бен сделал ей предложение.
— Марго, не кипятись, — успокаивала её Бесс. — Так часто бывает, когда мужчина и женщина много времени проводят вместе. Ничего тут не поделать.
— Такими темпами все девочки повыскакивают замуж и перейдут на сторону наших противников! — Не унималась Марго.
— Не перейдут. Всё будет хорошо. Надо порадоваться за нашу Мэри. Бен — неплохой парень, насколько я могу судить, — констатировала эксперт по вопросам мужчин.
— Мери Джей выходит замуж, Лора уехала. Всё разваливается на глазах. Мы не справимся в одиночку.
— Не драматизируй. К нам валом валят люди со всех уголков страны. Одни не останемся. Да, их придётся посвящать во все дела и они не сразу втянутся, но Марго, — Бесс серьёзно взглянула на начальницу, — Лора давно предупреждала нас, и ты прекрасно знала, что она уедет, когда цель будет достигнута.
Марго положила руку на трость и откинулась на спинку стула. В свои двадцать семь эта молодая женщина походила на умудрённую жизнью мать семейства. Лицо кое-где уже испещряли морщины, губы были сжаты в тугую линию, на худых руках проступали крупные вены, седая прядь выделялась на чёрных как смоль волосах, собранных в тугой пучок.
— Я всё знаю, Бесс, — тяжело проговорила она. — Но от этого не становится легче. Я всегда могла рассчитывать на неё и не знаю никого более отчаянного и способного пойти на жертвы ради общего дела, — слова опередили её мысли на долю секунды. Марго приоткрыла один глаз и впервые за много лет позволила себе улыбнуться, встретившись взглядом с подругой, которая снисходительно покачивала головой, глядя на неё. Когда её лицо обрело прежнюю суровость, Маргарет проговорила. — После того, что ты рассказала там на голосовании, я не могу понять, как мужчины не опротивели тебе?
— О, перестань, — Бесс отмахнулась, — среди них много достойных представителей вида, — снисходительно проговорила она. — Некоторые даже делали мне предложение и очень искренне горевали, когда я отказывала им.
— Ты сильна духом, Бесс. Сильнее многих. Когда и ты уйдёшь от нас, заменить тебя будет некем.
— Куда я уйду? — Бесс рассмеялась. — В монастырь? Дорога замуж закрыта для меня навсегда, Марго. Хватит. Да и кому нужна жена, не способная родить ребёнка?
— Тебя звали замуж — сама же говорила.
— Я мало кому рассказываю о своём прошлом.
— Ну что ж, — Маргарет тяжело повернулась на стуле к тумбе, на которой лежал толстый журнал. — Скоро начнётся собрание, поэтому вернёмся к делам. Сегодня нам следует доработать стратегию продвижения законопроекта о праве голоса на выборах. Это первостепенно сейчас, — она передала журнал Бесс, тяжело поднялась с места, опираясь о её руку и прошествовала к трибуне.
Лора уехала почти сразу после торжества по случаю принятия партии в парламент. За годы переписки с Дугласом она знала всё, чем жил её друг. Его ссылка не была похожа на каторгу в привычном понимании. Парня вместе с другими осуждёнными отправили на поселение в глушь, где они жили и работали на строительстве железнодорожных путей на территории северных штатов Америки. Во время работы они часто переезжали с места на место по мере продвижения полотна, но вскоре Дугласа, как одного из немногих специалистов его уровня, поставили следить за состоянием семафоров и механизмов развода стрелочных переходов на особо сложном и загруженном участке путей. Он проживал в общежитии для железнодорожных рабочих, где у каждого была комната — почти такая же, как в доме его матери, где простой поворот вокруг себя, стоя на одном месте, мог добавить телу несколько ушибов и ссадин от скопления нехитрой мебели в крохотном помещении. Но Дуглас привык. А ещё он привык к одиночеству, привык не бриться и не мыться неделями, выпивать по бутылке дешёвого пива с товарищами, которое они покупали в сельмаге ближайшей деревни в те дни, когда не нужно было выходить в ночную смену. Письма Лоры грели душу, изредка возвращая мужчину к мысли о том, что жизнь — это не только рельсы, шпалы и пиво по вечерам. Она не написала ему о победе партии, не стала сообщать о своём приезде. Ей не хотелось лишний раз волновать друга, который вряд ли бы обрадовался её выходке.
Дожди в это время года особенно размесили бездорожье, по которому изо дня в день пролегал путь от работы до дома. Дуглас брёл, утопая растоптанными сапогами в мокрой грязи. Лицо его почти полностью было скрыто бородой, усами и торчащей из-под широкой шапки шевелюрой. Одни лишь карие глаза светились на неприкрытом волосами участке кожи и всё больше походили на звериные, чем на человечьи. Подойдя к дому, он тяжело опёрся о перила крыльца, обстучал о ступени грязь, как смог и, сгибаясь под весом тяжелого трудового дня, шагнул за порог. Его виду открылась общая кухня со ржавым умывальником и потёртым столом в центре. Мужчина с отрешённым видом скинул сапоги у входа, лениво открыл дверцу одного из настенных шкафов, в котором, как и ожидалось, ничего не было, кроме паука, сплетшего в дальнем углу паутину, почесал подбородок и также безучастно завернул в длинный коридор. Его комната была последней в ряду. Он толкнул дверь плечом и прошёл внутрь. Глядя себе под ноги, он стащил куртку с дырой на плече и уже намеревался бросить её в угол, где лежали старые рубашки и брюки с оторванной пуговицей. Однако, описанных предметов одежды на месте не оказалось, а потому Дуглас в недоумении поднял взгляд. Только теперь он увидел девушку в сером пальто, которая сидела на его постели у окна и пришивала пуговицу к брюкам. Он очень медленно, не веря своим глазам, сделал шаг в её сторону и опустился рядом. Он несколько раз махнул рукой перед своим лицом, полагая, что сошел с ума и ему мерещится видение. Но девушка, вопреки ожиданиям, не исчезла. Лора тоже взглянула на него. Она изменилась за прошедшие годы, но строгие черты и морщинка на лбу не имели значения. Дуглас видел пред собой лишь зелёные глаза, полные нежности и любви.
— Лора? — он всё ещё не верил.
Девушка отложила работу.
— Мы победили, — тихо проговорила она.
— Я в вас не сомневался, — отвечал Дуглас, срывающимся голосом.
Лора улыбнулась.
— Ты же говорил, что всё будет хорошо. Я не могла тебя подвести.
Мужчина вдруг отпрянул от неё и несколько раз мотнул головой, чтобы отогнать давно забытое ощущение радости, которому не было места там, где обитали такие, как он.
— Зачем, Лора? Здесь нельзя жить, — он в отчаянии окинул взглядом свою комнату, возвращаясь в реальность.
— Я не могу больше. Не могу без тебя, — с её щеки сбежала слезинка. — Там меня ничего не держит. Я бы давно уже приехала, не будь связана обещанием, которое дала тебе в тот день. Что бы ты ни говорил, я никуда не уеду. Теперь я буду с тобой до конца.
Мужчина порывисто кинулся к ней и прижал к себе, стараясь не думать о том, как давно он не мылся.
— Прости, — чуть слышно проговорил он. — Прости меня за всё, за жизнь, на которую я обрёк тебя, — Дуглас плакал, не страшась своих слёз, в которых боль, отчаяние и призрачная надежда на то, что ещё не всё в его жизни потеряно, разрывали измученную ссылкой душу.
Лору ничуть не смущали его слёзы, грязная рубаха и немытые волосы. Её больше заботило, как комендант поселения отнесётся к ней, но сейчас думать об этом не хотелось. Она обязательно решит все проблемы как делала это раньше и ничто не помешает ей быть рядом с дорогим её сердцу человеком в это тяжелое для него время.
— Всё будет хорошо, любимый, — тихо повторила она.
Лучше поздно, чем никогда. Простое и незатейливое клише служило вполне сносным оправданием тому, что празднование по случаю бракосочетания Адалин и Виктора случилось лишь спустя три месяца после описанных событий. Причиной тому была командировка генерала к ирландской границе в целях усмирения незначительных волнений, которые без чуткого дипломатического участия могли добавить проблем. Жену по вполне объяснимым причинам он с собой не взял. Но и она не сильно сопротивлялась, начав к тому времени испытывать в полной мере все прелести своего положения. Несмотря на это, она продолжала работать в госпитале и планировала остаться там до того момента, пока не придёт время рожать. А тогда уж отходить далеко от рабочего места ей бы не пришлось. Доктор Хадсон пообещал оказать всю необходимую помощь.
Ради столь важного события Хьюго позволил себе отлучиться с работы. Не на весь день — то была непозволительная роскошь — но на целых три часа он передал свои обязанности помощникам, а сам вместе с Аяме и дочерью отправился в гости к генералу и его супруге.
Многие в тот день направлялись туда же. В их числе был и господин Джон Коул вместе с супругой и племянницей. Они шли по улице, что для их общественного положения было странным, но для положения Бьянки — вполне естественным потому, что её теперь укачивало в экипаже. Они не спеша проходили по тротуару, здороваясь со встречными, для которых вид уважаемой в городе четы, идущей под ручку в компании приёмной дочери, больше не вызывал удивления.
Внезапно Бьянка повернула голову к знакомой витрине магазина и остановилась. Джон и Софи тоже остановились. Оба вопросительно уставились на девушку.
— Милая, что-то случилось? — встревоженно спросил муж, глядя на то, как менялась в лице его супруга. Уголки её губ поползли вниз, на глаза навернулись слёзы, подбородок задрожал.
— Я так скучаю по ней, Джон, — она смотрела на продавщицу, которая расхваливала покупательнице жёлтую шляпку, украшенную прелестными цветочками. Бьянка прикрыла рукой лицо.
— Пойдём, — Джон обнял её, подвел к скамейке возле дома и все трое присели, не обращая внимания на встречных. — Лора тебе пишет?
— Иногда, — проговорила Бьянка с глухим всхлипыванием. — Она не жалуется, но там так ужасно! О, Мадонна! Бедная Лора, — девушка уткнулась в плечо мужа. Он её обнял. Софи, которая молча наблюдала за происходящим, принялась ритмично гладить мачеху по плечу.
— Он готов был отдать за неё свою жизнь, — начал Коул, выждав минуту. — Я полагал, что подобное в наше время невозможно, но Дуглас Макларен вернул мне веру в людей, несмотря ни на что. Уверен, беспокоиться не о чем и мисс Томсон в надёжных руках.
— Лора рассказывала, что когда огласили приговор, она долгое время не могла поверить в то, что ты его спас, — Бьянка теперь смотрела на мужа, который заметно помрачнел. Она никогда раньше не спрашивала его о том, что случилось и теперь не решалась. Но она ждала. Ей казалось, что он готов говорить.
— А теперь, — председатель недовольно скривился, — посмотрим, получится ли что-нибудь у наших гордых амазонок. — Теперь он услышал недовольный ропот в свой адрес, отчего молоток, который он с усилием сжимал в кулаке, чуть не сломался пополам.
Всё прошло также быстро. Когда наполненный камешками мешок тяжело опустился на стол, все затаили дыхание. Председатель уже не сдерживал негодования. Слишком близко он находился к поражению и никак не желал допустить своего падения. Камни высыпались на стол. Почти сразу стало ясно, что далеко не всех впечатлили слова Бесс. Председатель ухмыльнулся.
— Что ж, давайте подсчитаем, — злорадно проговорил он и слегка подтолкнул жёстким рукавом белый камешек, лежавший на краю стола. Тот бесшумно упал на мягкий ковёр. — Четыре голоса за и четыре против, — победоносно проговорил он. — Кто-то воздержался. Ну, что поделать — такое случается. Как вы знаете, ничья в голосовании по правилам приравнивается к проигрышу. Не расстраивайтесь, в другой раз повезёт, — он продолжал зубоскалить. Адалин и Бьянка в отчаянии переглянулись, Лора закрыла ладонями лицо, Бесс уже рвалась спуститься, чтобы лично удостовериться в правильности подсчётов. Зал шумел и шум этот выражал разные эмоции — от злорадного ликования до беспросветного отчаяния.
— Господин председатель, — прозвенел прямо над его ухом голос секретаря, — никто не воздержался. Просто камень закатился под стол, — паренёк стоял возле раскрасневшегося от злобы и отчаяния начальника. Он держал в протянутой руке белый камешек и смотрел перед собой абсолютно невинным взглядом. Молодой человек искренне верил в то, что камешек сам упал, а после истории рыжей девушки так расчувствовался, что обрадовался, как дитя, увидев возле ног председателя то, чего так не хватало для справедливого исхода.
— Мы победили? — спросил кто-то из девушек пустоту вокруг себя, пребывая в шоке.
— Вроде того, — отозвалась другая, находясь в том же состоянии.
— Не может быть, — подключилась третья.
— Сама посмотри, — вставила четвёртая.
Радостный вопль Бесс разнёсся по залу. Через секунду девушки уже рыдали, смеялись, обнимали друг друга и в упор не замечали скептических взглядов недоброжелателей. Эта победа далась им с большим трудом и потерями, но они выстояли и дошли до конца. Все, даже председатель парламента, знали, что жизнь, как бы им ни хотелось, больше не будет прежней. Но им придётся смириться — другого выхода нет. Когда окружённые ликующей толпой девушки высыпали на улицу, крики радости озарили окрестности. Сквозь шум толпы Бесс отчитывала Адалин за тайну, которой она не соизволила поделиться с подругами, Бьянка сжимала в объятиях счастливую Лору, а Джон с Виктором опасались, как бы их беременных жён не придавило этим напором всеобщего восторга. Когда эмоции наконец утихли и девушки всей группой вместе с подругами вышли за калитку, чей-то командный голос остановил их.
— Дамы, замрите! — фотограф уже прицеливался к ним через объектив.
— Джим! — прокричали они разом.
Фото со счастливыми лицами улетело в редакцию. А на следующий день новость разлетелась по округе и самым дальним окрестностям. Учительница литературы из школы Кэтлуэлла Магда О'Хара прочла её одной из первых в деревне и на радостях позволила себе выпить по рюмочке коньяка с коллегой в конце рабочего дня.
Глава 60
Какой бы долгожданной ни была победа, расслабляться не следовало. Теперь битва становилась ещё жарче, а споры острее. Часто, измотанные бесконечными прениями по поводу очередного законопроекта, девушки без сил вываливались из здания парламента. Они злились, ругались с коллегами, иногда даже норовили влезть в драку, но теперь это сходило им с рук. В парламенте часто устраивали драки и до них. Женщин начали слушать, их зауважали и к их мнению стали прислушиваться. За первые месяцы работы им удалось добиться принятия закона о домашнем насилии. Это достижение хоть и казалось небольшим на фоне длинного списка законопроектов, которые ещё предстояло принять, но всё же воодушевляло на продолжение трудов праведных.
После очередного заседания разгорячённая Маргарет накричала на Мэри Джей, которую снова уличили за шашнями с молодым парламентарием. Под натиском атаманши девушка в конце концов призналась, что они с Беном Джонсоном любят друг друга и Бен сделал ей предложение.
— Марго, не кипятись, — успокаивала её Бесс. — Так часто бывает, когда мужчина и женщина много времени проводят вместе. Ничего тут не поделать.
— Такими темпами все девочки повыскакивают замуж и перейдут на сторону наших противников! — Не унималась Марго.
— Не перейдут. Всё будет хорошо. Надо порадоваться за нашу Мэри. Бен — неплохой парень, насколько я могу судить, — констатировала эксперт по вопросам мужчин.
— Мери Джей выходит замуж, Лора уехала. Всё разваливается на глазах. Мы не справимся в одиночку.
— Не драматизируй. К нам валом валят люди со всех уголков страны. Одни не останемся. Да, их придётся посвящать во все дела и они не сразу втянутся, но Марго, — Бесс серьёзно взглянула на начальницу, — Лора давно предупреждала нас, и ты прекрасно знала, что она уедет, когда цель будет достигнута.
Марго положила руку на трость и откинулась на спинку стула. В свои двадцать семь эта молодая женщина походила на умудрённую жизнью мать семейства. Лицо кое-где уже испещряли морщины, губы были сжаты в тугую линию, на худых руках проступали крупные вены, седая прядь выделялась на чёрных как смоль волосах, собранных в тугой пучок.
— Я всё знаю, Бесс, — тяжело проговорила она. — Но от этого не становится легче. Я всегда могла рассчитывать на неё и не знаю никого более отчаянного и способного пойти на жертвы ради общего дела, — слова опередили её мысли на долю секунды. Марго приоткрыла один глаз и впервые за много лет позволила себе улыбнуться, встретившись взглядом с подругой, которая снисходительно покачивала головой, глядя на неё. Когда её лицо обрело прежнюю суровость, Маргарет проговорила. — После того, что ты рассказала там на голосовании, я не могу понять, как мужчины не опротивели тебе?
— О, перестань, — Бесс отмахнулась, — среди них много достойных представителей вида, — снисходительно проговорила она. — Некоторые даже делали мне предложение и очень искренне горевали, когда я отказывала им.
— Ты сильна духом, Бесс. Сильнее многих. Когда и ты уйдёшь от нас, заменить тебя будет некем.
— Куда я уйду? — Бесс рассмеялась. — В монастырь? Дорога замуж закрыта для меня навсегда, Марго. Хватит. Да и кому нужна жена, не способная родить ребёнка?
— Тебя звали замуж — сама же говорила.
— Я мало кому рассказываю о своём прошлом.
— Ну что ж, — Маргарет тяжело повернулась на стуле к тумбе, на которой лежал толстый журнал. — Скоро начнётся собрание, поэтому вернёмся к делам. Сегодня нам следует доработать стратегию продвижения законопроекта о праве голоса на выборах. Это первостепенно сейчас, — она передала журнал Бесс, тяжело поднялась с места, опираясь о её руку и прошествовала к трибуне.
***
Лора уехала почти сразу после торжества по случаю принятия партии в парламент. За годы переписки с Дугласом она знала всё, чем жил её друг. Его ссылка не была похожа на каторгу в привычном понимании. Парня вместе с другими осуждёнными отправили на поселение в глушь, где они жили и работали на строительстве железнодорожных путей на территории северных штатов Америки. Во время работы они часто переезжали с места на место по мере продвижения полотна, но вскоре Дугласа, как одного из немногих специалистов его уровня, поставили следить за состоянием семафоров и механизмов развода стрелочных переходов на особо сложном и загруженном участке путей. Он проживал в общежитии для железнодорожных рабочих, где у каждого была комната — почти такая же, как в доме его матери, где простой поворот вокруг себя, стоя на одном месте, мог добавить телу несколько ушибов и ссадин от скопления нехитрой мебели в крохотном помещении. Но Дуглас привык. А ещё он привык к одиночеству, привык не бриться и не мыться неделями, выпивать по бутылке дешёвого пива с товарищами, которое они покупали в сельмаге ближайшей деревни в те дни, когда не нужно было выходить в ночную смену. Письма Лоры грели душу, изредка возвращая мужчину к мысли о том, что жизнь — это не только рельсы, шпалы и пиво по вечерам. Она не написала ему о победе партии, не стала сообщать о своём приезде. Ей не хотелось лишний раз волновать друга, который вряд ли бы обрадовался её выходке.
Дожди в это время года особенно размесили бездорожье, по которому изо дня в день пролегал путь от работы до дома. Дуглас брёл, утопая растоптанными сапогами в мокрой грязи. Лицо его почти полностью было скрыто бородой, усами и торчащей из-под широкой шапки шевелюрой. Одни лишь карие глаза светились на неприкрытом волосами участке кожи и всё больше походили на звериные, чем на человечьи. Подойдя к дому, он тяжело опёрся о перила крыльца, обстучал о ступени грязь, как смог и, сгибаясь под весом тяжелого трудового дня, шагнул за порог. Его виду открылась общая кухня со ржавым умывальником и потёртым столом в центре. Мужчина с отрешённым видом скинул сапоги у входа, лениво открыл дверцу одного из настенных шкафов, в котором, как и ожидалось, ничего не было, кроме паука, сплетшего в дальнем углу паутину, почесал подбородок и также безучастно завернул в длинный коридор. Его комната была последней в ряду. Он толкнул дверь плечом и прошёл внутрь. Глядя себе под ноги, он стащил куртку с дырой на плече и уже намеревался бросить её в угол, где лежали старые рубашки и брюки с оторванной пуговицей. Однако, описанных предметов одежды на месте не оказалось, а потому Дуглас в недоумении поднял взгляд. Только теперь он увидел девушку в сером пальто, которая сидела на его постели у окна и пришивала пуговицу к брюкам. Он очень медленно, не веря своим глазам, сделал шаг в её сторону и опустился рядом. Он несколько раз махнул рукой перед своим лицом, полагая, что сошел с ума и ему мерещится видение. Но девушка, вопреки ожиданиям, не исчезла. Лора тоже взглянула на него. Она изменилась за прошедшие годы, но строгие черты и морщинка на лбу не имели значения. Дуглас видел пред собой лишь зелёные глаза, полные нежности и любви.
— Лора? — он всё ещё не верил.
Девушка отложила работу.
— Мы победили, — тихо проговорила она.
— Я в вас не сомневался, — отвечал Дуглас, срывающимся голосом.
Лора улыбнулась.
— Ты же говорил, что всё будет хорошо. Я не могла тебя подвести.
Мужчина вдруг отпрянул от неё и несколько раз мотнул головой, чтобы отогнать давно забытое ощущение радости, которому не было места там, где обитали такие, как он.
— Зачем, Лора? Здесь нельзя жить, — он в отчаянии окинул взглядом свою комнату, возвращаясь в реальность.
— Я не могу больше. Не могу без тебя, — с её щеки сбежала слезинка. — Там меня ничего не держит. Я бы давно уже приехала, не будь связана обещанием, которое дала тебе в тот день. Что бы ты ни говорил, я никуда не уеду. Теперь я буду с тобой до конца.
Мужчина порывисто кинулся к ней и прижал к себе, стараясь не думать о том, как давно он не мылся.
— Прости, — чуть слышно проговорил он. — Прости меня за всё, за жизнь, на которую я обрёк тебя, — Дуглас плакал, не страшась своих слёз, в которых боль, отчаяние и призрачная надежда на то, что ещё не всё в его жизни потеряно, разрывали измученную ссылкой душу.
Лору ничуть не смущали его слёзы, грязная рубаха и немытые волосы. Её больше заботило, как комендант поселения отнесётся к ней, но сейчас думать об этом не хотелось. Она обязательно решит все проблемы как делала это раньше и ничто не помешает ей быть рядом с дорогим её сердцу человеком в это тяжелое для него время.
— Всё будет хорошо, любимый, — тихо повторила она.
Глава 61
Лучше поздно, чем никогда. Простое и незатейливое клише служило вполне сносным оправданием тому, что празднование по случаю бракосочетания Адалин и Виктора случилось лишь спустя три месяца после описанных событий. Причиной тому была командировка генерала к ирландской границе в целях усмирения незначительных волнений, которые без чуткого дипломатического участия могли добавить проблем. Жену по вполне объяснимым причинам он с собой не взял. Но и она не сильно сопротивлялась, начав к тому времени испытывать в полной мере все прелести своего положения. Несмотря на это, она продолжала работать в госпитале и планировала остаться там до того момента, пока не придёт время рожать. А тогда уж отходить далеко от рабочего места ей бы не пришлось. Доктор Хадсон пообещал оказать всю необходимую помощь.
Ради столь важного события Хьюго позволил себе отлучиться с работы. Не на весь день — то была непозволительная роскошь — но на целых три часа он передал свои обязанности помощникам, а сам вместе с Аяме и дочерью отправился в гости к генералу и его супруге.
Многие в тот день направлялись туда же. В их числе был и господин Джон Коул вместе с супругой и племянницей. Они шли по улице, что для их общественного положения было странным, но для положения Бьянки — вполне естественным потому, что её теперь укачивало в экипаже. Они не спеша проходили по тротуару, здороваясь со встречными, для которых вид уважаемой в городе четы, идущей под ручку в компании приёмной дочери, больше не вызывал удивления.
Внезапно Бьянка повернула голову к знакомой витрине магазина и остановилась. Джон и Софи тоже остановились. Оба вопросительно уставились на девушку.
— Милая, что-то случилось? — встревоженно спросил муж, глядя на то, как менялась в лице его супруга. Уголки её губ поползли вниз, на глаза навернулись слёзы, подбородок задрожал.
— Я так скучаю по ней, Джон, — она смотрела на продавщицу, которая расхваливала покупательнице жёлтую шляпку, украшенную прелестными цветочками. Бьянка прикрыла рукой лицо.
— Пойдём, — Джон обнял её, подвел к скамейке возле дома и все трое присели, не обращая внимания на встречных. — Лора тебе пишет?
— Иногда, — проговорила Бьянка с глухим всхлипыванием. — Она не жалуется, но там так ужасно! О, Мадонна! Бедная Лора, — девушка уткнулась в плечо мужа. Он её обнял. Софи, которая молча наблюдала за происходящим, принялась ритмично гладить мачеху по плечу.
— Он готов был отдать за неё свою жизнь, — начал Коул, выждав минуту. — Я полагал, что подобное в наше время невозможно, но Дуглас Макларен вернул мне веру в людей, несмотря ни на что. Уверен, беспокоиться не о чем и мисс Томсон в надёжных руках.
— Лора рассказывала, что когда огласили приговор, она долгое время не могла поверить в то, что ты его спас, — Бьянка теперь смотрела на мужа, который заметно помрачнел. Она никогда раньше не спрашивала его о том, что случилось и теперь не решалась. Но она ждала. Ей казалось, что он готов говорить.
