Янук Елена
ВОЛШЕБСТВО
«Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет — натирай темные, пока не заблестят»
Китайская пословица
Вызванный под ночь нетерпеливым монаршим приказом, я быстро собрался и пошел во дворец.
Вечерело, на узких улицах столицы с каждой минутой становилось все темнее и неуютней от дующего с гор ледяного холодерга, который шумно переносил пожелтевшие листья с места на место, громко стучал ставнями и раскачивал тяжелые вывески над лавками горожан.
От каждого порыва ветра мой плащ раскрывался, взлетал, на миг превращаясь в огромные черные крылья, чтоб в момент затишья рассержено хлопнуть по озябшим ногам.
Да, осенняя непогода в горах сомнительное удовольствие.
— Тролль тебя побери, это никуда не годится… — Я поежился под очередным ударом ветра и плотнее укутался в полы плаща. Собаку пожалеешь, не выгонишь в такую погоду, а тут через весь город самому идти!
Миновав ряд не понаслышке знакомых питейных заведений, кивком поздоровался с отрядом стражи, направившимся «охранять город» в таверне, — а где еще служивым укрыться в такую непогоду? — я свернул в сторону королевского парка.
Шагая по булыжной мостовой, в сотый раз прокручивал в голове одно и то же. В этом деле много непонятного. Во-первых, все происходит через довольно большой промежуток, два-три месяца — странное воровство, растянутое во времени. Во-вторых, имущество, которое пропадает, на первый взгляд самое обыкновенное и вроде как не особо нужное.
Но, как выяснилось позже в процессе следствия, каждая исчезнувшая вещь была с магической начинкой! И это больше всего насторожило их величеств: короля Дубовика и королеву Лилею!
Итак, первое, что не нашли на своем месте верные подданные королевского величества, это хаотично раскрашенную разноцветными красками тарелку, висевшую в дворцовой кухне еще со времен прадедушки его величества. Теперь на этом месте остался только гвоздь, разрезанный шнурок и круглый отпечаток невыгоревшей розовой побелки.
Спрятав лицо под защиту плаща, укрываясь от мерзких наскоков коварного ветра, я размышлял над делом дальше. Ведь чудо, что вообще за той тарелкой кинулись! Расспрашивая поварят, слышал примерно одно и то же: «Ну, взял кто, может помыть хотели. А зачем еще ее снимать? Висит себе на стене и висит: год висит, сто лет висит, двести… Но ведь на глазах, при народе! Да и кухня, чай не королевская сокровищница!»
Да, кухня в Лазурянском замке обильная. Это совсем не тайна, достаточно взглянуть на богатые обеды и откормленный двор короля. Но после похищения той никому не нужной тарелки, их стряпню словно недобрый ворон сглазил: то пересолят, то пережарят, то переперчат так, что есть невозможно! Повар, да десяток поварят в помощь, все как прежде, а еду то и дело портить стали.
Взвыв в очередном хулиганском порыве, холодерг согнул деревья королевского парка…
Холодно, я поежился. Надо было на коне ехать, но Оленька на конюшне не оказалось, а главный конюх, еще тот лентяй, неделю запрягать будет.
Оленек, живет у меня три года, а почти не растет, сколько бы Марта над ним не хлопотала. Зато расторопен, ловок и умен. Только тролли его в такую погоду где-то носят!
От воспоминаний о своем маленьком слуге я вновь вернулся к похищенным вещам.
Второе, что пропало, — простенький кувшин для цветов, который стоял на отделанной серебром полочке в королевской спальне. А как не стало его — начали болеть домочадцы короля!
За третьей пропажей кинулся, как ни странно, Репень. Пройдоха казначей, разыгрывающий из себя знатока, которому известны все тайны политических пружин. Любитель показать себя специалистом, он всегда говорит отрывочно, полунамеками, заставляет собеседника думать, что в его словах есть потаенный смысл.
Этот тип у меня в большом подозрении. Но он настолько любим при дворе, и одурачил уже стольких, что мне потребуются серьезные доказательства, чтобы показать королю и всем остальным, какой Репень на самом деле мошенник.
Не знаю, что он задумал сделать с тем инкрустированным столиком, — по его версии, хотел произвести опись королевской мебели, — но после этой «описи» красный коралловый столик отделанный серебром, исчез! Словно растворился в воздухе, и среди и так недружной дворцовой челяди начались распри, доходившие до дуэлей!
На днях я зашел на кухню, чтобы расспросить свидетелей, и увидел картину, заставившую замереть на месте. Королевский повар с экономкой увлеченно сражались на ножах! Побеждала экономка, ее нож для резки хлеба имел большое преимущество в длине перед мясным тесаком повара. Пришлось вмешаться и пригрозить тюремным заключением кухонным бойцам, чтобы остановить это безобразие.
Но что пропало на этот раз, я даже представить не мог. И, тем более, догадаться какие будут последствия.
Хромая, миновал первый пост королевской охраны. Прошел под высокими арками ворот, ограждавшими подходы к каменному переходу, выстроенному над глубокой пропастью. На этом мосту ветер и вовсе бесновался, обещая скинуть на острые камни любого, осмелившегося вступить на твердыню перехода.
В Лазури много подобных построек оборонного значения. Богатое людское королевство, добывающее драгоценности и руду, большое искушение для жадных соседей.
Сам король с семьей и придворными обитает в четырех верхних этажах замка, нижние ярусы на случай осады выделены для горожан, которые при появлении неприятеля прячутся в нем. Да, этот дворец — сплошная крепость, с десятком степеней обороны и целыми уровнями складов на случай длительной осады. И туда ведет один единственный мост. Тот самый, к которому я иду.
Правда, с тех пор как собрали на корабль и вывезли за море последних троллей, в Лазури царит мир. Да и с кем им воевать? На этом материке осталось только два крупных государства: Лазурь и Эльфийское Владычество, мелкие гномьи княжества не считаются. Их обители избегают людей, а из-за привычки работать под землей, появляются на поверхности на манер кротов, только в темное время суток.
Укрывшись капюшоном плаща до бровей, я устало брел по каменному переходу уже не чувствуя замерзшей кожи лица. Где-то далеко позади, прерывая унылое завывание ветра, послышалось приглушенное:
— Андро!.. Подожди-и-и! Андро! Сто-ой! — Громогласно окликая, чтобы перекричать ветер, за мной ковылял Ирга, королевский библиотекарь, покрытый морщинами старец с длинной седой бородой.
В отличие от меня, неразговорчивого и подозрительного, Ирга вечно всем улыбается. Кроме моментов, когда он оберегает библиотеку от назойливых дам и кавалеров, решивших, что самое лучшее место для свиданий — книжный зал дворца. В такие моменты Ирга мог посрамить дракона, вставшего на защиту своего сокровища.
Вцепившись в резные каменные выступы ограды онемевшими пальцами, скрыв нарастающее раздражение, я остался дожидаться книгочея, завернутого в три серых шерстяных шарфа. Скупо кивнул библиотекарю, медленно пошел дальше. Ветер крепчал, воя и налетая порывами без устали.
Согнувшись, мы с Иргой перешли мост и кое-как добрались до самого замка на скале. Из-за высоких каменных дверей дворца, над которыми нависали величественные своды, отделанные зеленым полудрагоценным камнем с желтыми прожилками, на нас дохнуло долгожданным теплом.
Шагнув внутрь, библиотекарь, распутывая верхний темно-зеленый шарф, пробормотал:
— Андро, я нашел ответ на твой вопрос… — Ирга один из немногих, кто в курсе последних событий, происходящих во дворце. Но как бы меня не волновала эта тема, пришло его остановить, навстречу приближались герольд с казначеем, а мне меньше всего хотелось посвящать их в подробности расследования.
Герольд, заметив меня в окружении прислуги, помогавшей снять плащи, поклонился и почтительно сказал:
— Их величества ждут вас.
Я кивнул и, повернувшись к Ирге, который снимал с шеи очередной виток серого шерстяного шарфа, пообещал:
— Зайду к вам в библиотеку после визита к королю!
Библиотекарь устало вздохнул, на миг задержав руку с шарфом в воздухе, и, словно смирившись с ожиданием, кивнул:
— Хорошо, я жду вас. Это важно…
Я криво улыбнулся и, покачав головой, вздохнул:
— Знаю. Я вас после приема сразу найду.
Ирга добродушно поклонился стоящим перед нами дворянам и медленно побрел к своим книгам.
Герольд проводил меня до комнаты для вечернего чтения и скрылся в ней, а Репень вошел в тронный зал со мной.
Бух! Бух! Бух! Я настолько привыкла к подобному пробуждению, что от грохота даже не подскочила в кровати.
Бух! Бух! Бух! Это ломились в мою крепко закрытую деревянную дверь.
Лениво потянулась, сладко зевнула, одеяло сползло и меня мгновенно обдало прохладой. Я дернула его на себя и вновь нырнула в согретое местечко под одеялом, недовольно втянув носом прохладный воздух.
— Давай, вставай скорее! Мне больше время некуда тратить, как бегать за тобой по этим лестницам! — раздалось знакомое ворчание Марты из-за двери.
Зевая и ежась от остывшего воздуха нетопленого чердака, я медленно выползла из теплого кокона, дрожащими от холода руками прямо на кровати натянула на себя старый костюм и куртку, игнорируя беспрерывный грохот в дверь. Обувь остыла за ночь, зато всему остальному телу было уже не холодно.
Когда я со скрипом открыла грубую деревянную дверь и шагнула с полутемного чердака на лесенку — зажмурилась от света. Но меня тут же поймали за плечо, словно в капкан, сильные пальцы экономки:
— Ну, сколько можно, Оленек! Копуша, каких свет не видывал! — Теперь меня уже тащили вниз по лестнице, ворчливо в раздражении приговаривая:
— И что за моду взяли, дрыхнуть до обеда! Думаешь у меня дел совсем нет, только за тобой бегать, глупый мальчишка!
Ощущая себя рыбой без костей, я смирно волоклась за Мартой, с тоской представляя, что меня опять ждет на кухне.
Как всегда Марта «плюхнула» меня на деревянную лавку и, выставив перед носом большущую тарелку с порцией мясного рагу для оголодавшего льва, сурово замахала перед моим носом своим толстым пальцем-сарделькой:
— Пока не съешь, отсюда не встанешь! Мне уже стыдно хозяину в глаза смотреть! Он думает, что тебя здесь не кормят.
По-утреннему накатанному сценарию я сжалась и жалобно заныла, что столько мне в жизни ни съесть и вообще, хочу только сыра и побольше…
Марта, ворча на мою привередливость, послала сочувствующую ей повариху в погреб за сыром, начиная старую, как мир, песню:
— Вот увидишь, если не будешь есть, тебя всякий прохиндей норовит обидеть! А что от такой «хилости» ждать? Вот увидишь!.. — и так далее и тому подобное…
Так как новых вариаций с подробностями в виде: «Вот поймают и увезут тебя в Привражье пьяную публику потешать…» сегодня не было, я вслушиваться не стала. Марте бы сказки писать, богатство и известность обеспеченны!
Злая на весь свет повариха, тяжело отдуваясь, притащила наверх пожелтевшую от жира целую головку сыра и с грохотом обрушила ее на чисто выскобленный деревянный стол. Марта, экономка, невозмутимо выслушивая ворчание поварихи, нарезала небольшой кусочек сыра на дольки и выставила их на тарелке перед моим носом. Затем раздраженно сунула мне в руку кусок хлеба и отошла, так как с улицы раздался зычный бас молочника, звавшего Марту, расплатиться за поставки сливок.
Я тут же довольно потерла руки, сложила большой кус сыра и кругляш хлеба в котомку на боку и умчалась из кухни так, что пятки в деревянных башмаках сверкали на ходу.
Вообще-то последнее время своей жизнью я была очень довольна… Да нет, я была просто СЧАСТЛИВА!
Понимаю, смешно такое услышать от бездомной бродяжки, живущей от куска хлеба до кружки молока, а именно так расплачивались мои благодетели, которые были не намного богаче меня. Зато я ценила все! Давно узнала страшную цену многодневному голоду, который не раз вгрызался в мои внутренности, доводя до настоящего безумия.
Два года я жила на улице не из любви к бродяжничеству и даже не из-за отсутствия жилья. Меня, как в грустной сказке, выставила из дома мачеха, когда отец простудился и ушел за грань, как раз перед самым праздником — днем коронации Дубовика Второго.
Какое-то время я пользовалась любовью старой Мимо, соседки швеи, которая иногда давала мне ночлег, ужин и тепло дома. За это я помогала ей по хозяйству, чтобы добрая женщина спокойно работала с заказами и возвращалась из лавки в теплый и чистый дом.
Я добывала себе пропитание, разнося счета из лавок по домам горожан. И так жила почти два года, пока не случилось жуткое недоразумение. Ту страшную ночь я никогда не забуду!
Закончив разносить счета, я забежала в булочную, где на самой высокой витрине стоял настоящий шоколадный заяц. Огромный! Я таких не ела с тех пор, как мамы не стало…
Для меня он пах и был всем самым-самым: теплой мамой, каждым праздником, накрытым столом, тортом со свечками, счастьем, когда тебя не просто жалеют, а любят. И любят просто так, а не за послушное поведение или помощь…
Застыв, я так и стояла, прижавшись носом к витрине, перед огромным счастливым зайцем, почти родным. Не помню сколько простояла позабыв обо всем: что еще надо забрать обещанную плату у лавочника, что Мимо скоро ляжет спать, закроет дом и меня ждать не будет. Я словно очутилась там, в тепле, с мамой, в детстве, и никак не хотела расставаться с этим чувством...
Но спустя какое-то время булочник грубо выставил меня вон, испугавшись, что испачкаю ему дорогущую стеклянную витрину. Опустив голову, я вышла на улицу в ночь и тут же услышала:
— Лови его! Лови вора!
Я остановилась у дорожки и с интересом наблюдала толпой с факелами, бегущей в мою сторону.
Судя по крикам, где-то что-то украли…
Тяжелое дерево просвистело в воздухе в мою сторону... Пень! Настоящий пень! Совсем озверели! Где они его взяли посередине города на скалах?
Тут до меня дошло — они бегут ко мне!
Я в ужасе кинулась от них темными улицами, хлюпая по грязи огромными деревянными башмаками. Эти люди преследовали именно меня!
Позже из воплей стало понятно, что кража совершилась на соседней улице в лавке торгующей золотом, но размышлять о вопиющей несправедливости было некогда, как и доказывать толпе, что я только что вышла из булочной и, вообще, я — не ОН, а ОНА!
Паника и ужас сгустились как грозовая туча над головой, я уже видела, как горожане имели обыкновение разбираться с ворами! Мальчишка лет семи украл леденец на палочке, а торговцы ногами жестоко избили его мать, решив, что она подбивает мальца к воровству!
Потому припоминая глаза того мальчонки и его матери, я неслась по темным улицам как испуганный заяц от обезумевшей толпы, которая сначала исколотит, потом разберется. Да и одежда, полученная как плата от тетушки Мим, не помогала, все это тряпье было от ее старшего сына, который был намного выше и намного толще меня. Из-за этих обносков ко мне все знакомые лавочники относились как мальчишке.
Я неслась по неизвестным темным переулкам городка, за мной петляла распаленная гневом толпа с палками и камнями. Понимание, что настоящий вор ускользнул, хитроумно пустив взбешенный народ по моему следу, вызывала злые слезы от несправедливости и жалости к себе, сменяющиеся волнами страха.
Погоня длилась уже час. Путая улицы в темноте и дыша как загнанный пес, я заскочила в совсем незнакомый район на севере города. И бежала, бежала, бежала, задыхаясь, пока не уткнулась в тупик из нескольких дворов.
ВОЛШЕБСТВО
«Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет — натирай темные, пока не заблестят»
Китайская пословица
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Встреча
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Вызванный под ночь нетерпеливым монаршим приказом, я быстро собрался и пошел во дворец.
Вечерело, на узких улицах столицы с каждой минутой становилось все темнее и неуютней от дующего с гор ледяного холодерга, который шумно переносил пожелтевшие листья с места на место, громко стучал ставнями и раскачивал тяжелые вывески над лавками горожан.
От каждого порыва ветра мой плащ раскрывался, взлетал, на миг превращаясь в огромные черные крылья, чтоб в момент затишья рассержено хлопнуть по озябшим ногам.
Да, осенняя непогода в горах сомнительное удовольствие.
— Тролль тебя побери, это никуда не годится… — Я поежился под очередным ударом ветра и плотнее укутался в полы плаща. Собаку пожалеешь, не выгонишь в такую погоду, а тут через весь город самому идти!
Миновав ряд не понаслышке знакомых питейных заведений, кивком поздоровался с отрядом стражи, направившимся «охранять город» в таверне, — а где еще служивым укрыться в такую непогоду? — я свернул в сторону королевского парка.
Шагая по булыжной мостовой, в сотый раз прокручивал в голове одно и то же. В этом деле много непонятного. Во-первых, все происходит через довольно большой промежуток, два-три месяца — странное воровство, растянутое во времени. Во-вторых, имущество, которое пропадает, на первый взгляд самое обыкновенное и вроде как не особо нужное.
Но, как выяснилось позже в процессе следствия, каждая исчезнувшая вещь была с магической начинкой! И это больше всего насторожило их величеств: короля Дубовика и королеву Лилею!
Итак, первое, что не нашли на своем месте верные подданные королевского величества, это хаотично раскрашенную разноцветными красками тарелку, висевшую в дворцовой кухне еще со времен прадедушки его величества. Теперь на этом месте остался только гвоздь, разрезанный шнурок и круглый отпечаток невыгоревшей розовой побелки.
Спрятав лицо под защиту плаща, укрываясь от мерзких наскоков коварного ветра, я размышлял над делом дальше. Ведь чудо, что вообще за той тарелкой кинулись! Расспрашивая поварят, слышал примерно одно и то же: «Ну, взял кто, может помыть хотели. А зачем еще ее снимать? Висит себе на стене и висит: год висит, сто лет висит, двести… Но ведь на глазах, при народе! Да и кухня, чай не королевская сокровищница!»
Да, кухня в Лазурянском замке обильная. Это совсем не тайна, достаточно взглянуть на богатые обеды и откормленный двор короля. Но после похищения той никому не нужной тарелки, их стряпню словно недобрый ворон сглазил: то пересолят, то пережарят, то переперчат так, что есть невозможно! Повар, да десяток поварят в помощь, все как прежде, а еду то и дело портить стали.
Взвыв в очередном хулиганском порыве, холодерг согнул деревья королевского парка…
Холодно, я поежился. Надо было на коне ехать, но Оленька на конюшне не оказалось, а главный конюх, еще тот лентяй, неделю запрягать будет.
Оленек, живет у меня три года, а почти не растет, сколько бы Марта над ним не хлопотала. Зато расторопен, ловок и умен. Только тролли его в такую погоду где-то носят!
От воспоминаний о своем маленьком слуге я вновь вернулся к похищенным вещам.
Второе, что пропало, — простенький кувшин для цветов, который стоял на отделанной серебром полочке в королевской спальне. А как не стало его — начали болеть домочадцы короля!
За третьей пропажей кинулся, как ни странно, Репень. Пройдоха казначей, разыгрывающий из себя знатока, которому известны все тайны политических пружин. Любитель показать себя специалистом, он всегда говорит отрывочно, полунамеками, заставляет собеседника думать, что в его словах есть потаенный смысл.
Этот тип у меня в большом подозрении. Но он настолько любим при дворе, и одурачил уже стольких, что мне потребуются серьезные доказательства, чтобы показать королю и всем остальным, какой Репень на самом деле мошенник.
Не знаю, что он задумал сделать с тем инкрустированным столиком, — по его версии, хотел произвести опись королевской мебели, — но после этой «описи» красный коралловый столик отделанный серебром, исчез! Словно растворился в воздухе, и среди и так недружной дворцовой челяди начались распри, доходившие до дуэлей!
На днях я зашел на кухню, чтобы расспросить свидетелей, и увидел картину, заставившую замереть на месте. Королевский повар с экономкой увлеченно сражались на ножах! Побеждала экономка, ее нож для резки хлеба имел большое преимущество в длине перед мясным тесаком повара. Пришлось вмешаться и пригрозить тюремным заключением кухонным бойцам, чтобы остановить это безобразие.
Но что пропало на этот раз, я даже представить не мог. И, тем более, догадаться какие будут последствия.
Хромая, миновал первый пост королевской охраны. Прошел под высокими арками ворот, ограждавшими подходы к каменному переходу, выстроенному над глубокой пропастью. На этом мосту ветер и вовсе бесновался, обещая скинуть на острые камни любого, осмелившегося вступить на твердыню перехода.
В Лазури много подобных построек оборонного значения. Богатое людское королевство, добывающее драгоценности и руду, большое искушение для жадных соседей.
Сам король с семьей и придворными обитает в четырех верхних этажах замка, нижние ярусы на случай осады выделены для горожан, которые при появлении неприятеля прячутся в нем. Да, этот дворец — сплошная крепость, с десятком степеней обороны и целыми уровнями складов на случай длительной осады. И туда ведет один единственный мост. Тот самый, к которому я иду.
Правда, с тех пор как собрали на корабль и вывезли за море последних троллей, в Лазури царит мир. Да и с кем им воевать? На этом материке осталось только два крупных государства: Лазурь и Эльфийское Владычество, мелкие гномьи княжества не считаются. Их обители избегают людей, а из-за привычки работать под землей, появляются на поверхности на манер кротов, только в темное время суток.
Укрывшись капюшоном плаща до бровей, я устало брел по каменному переходу уже не чувствуя замерзшей кожи лица. Где-то далеко позади, прерывая унылое завывание ветра, послышалось приглушенное:
— Андро!.. Подожди-и-и! Андро! Сто-ой! — Громогласно окликая, чтобы перекричать ветер, за мной ковылял Ирга, королевский библиотекарь, покрытый морщинами старец с длинной седой бородой.
В отличие от меня, неразговорчивого и подозрительного, Ирга вечно всем улыбается. Кроме моментов, когда он оберегает библиотеку от назойливых дам и кавалеров, решивших, что самое лучшее место для свиданий — книжный зал дворца. В такие моменты Ирга мог посрамить дракона, вставшего на защиту своего сокровища.
Вцепившись в резные каменные выступы ограды онемевшими пальцами, скрыв нарастающее раздражение, я остался дожидаться книгочея, завернутого в три серых шерстяных шарфа. Скупо кивнул библиотекарю, медленно пошел дальше. Ветер крепчал, воя и налетая порывами без устали.
Согнувшись, мы с Иргой перешли мост и кое-как добрались до самого замка на скале. Из-за высоких каменных дверей дворца, над которыми нависали величественные своды, отделанные зеленым полудрагоценным камнем с желтыми прожилками, на нас дохнуло долгожданным теплом.
Шагнув внутрь, библиотекарь, распутывая верхний темно-зеленый шарф, пробормотал:
— Андро, я нашел ответ на твой вопрос… — Ирга один из немногих, кто в курсе последних событий, происходящих во дворце. Но как бы меня не волновала эта тема, пришло его остановить, навстречу приближались герольд с казначеем, а мне меньше всего хотелось посвящать их в подробности расследования.
Герольд, заметив меня в окружении прислуги, помогавшей снять плащи, поклонился и почтительно сказал:
— Их величества ждут вас.
Я кивнул и, повернувшись к Ирге, который снимал с шеи очередной виток серого шерстяного шарфа, пообещал:
— Зайду к вам в библиотеку после визита к королю!
Библиотекарь устало вздохнул, на миг задержав руку с шарфом в воздухе, и, словно смирившись с ожиданием, кивнул:
— Хорошо, я жду вас. Это важно…
Я криво улыбнулся и, покачав головой, вздохнул:
— Знаю. Я вас после приема сразу найду.
Ирга добродушно поклонился стоящим перед нами дворянам и медленно побрел к своим книгам.
Герольд проводил меня до комнаты для вечернего чтения и скрылся в ней, а Репень вошел в тронный зал со мной.
***
Бух! Бух! Бух! Я настолько привыкла к подобному пробуждению, что от грохота даже не подскочила в кровати.
Бух! Бух! Бух! Это ломились в мою крепко закрытую деревянную дверь.
Лениво потянулась, сладко зевнула, одеяло сползло и меня мгновенно обдало прохладой. Я дернула его на себя и вновь нырнула в согретое местечко под одеялом, недовольно втянув носом прохладный воздух.
— Давай, вставай скорее! Мне больше время некуда тратить, как бегать за тобой по этим лестницам! — раздалось знакомое ворчание Марты из-за двери.
Зевая и ежась от остывшего воздуха нетопленого чердака, я медленно выползла из теплого кокона, дрожащими от холода руками прямо на кровати натянула на себя старый костюм и куртку, игнорируя беспрерывный грохот в дверь. Обувь остыла за ночь, зато всему остальному телу было уже не холодно.
Когда я со скрипом открыла грубую деревянную дверь и шагнула с полутемного чердака на лесенку — зажмурилась от света. Но меня тут же поймали за плечо, словно в капкан, сильные пальцы экономки:
— Ну, сколько можно, Оленек! Копуша, каких свет не видывал! — Теперь меня уже тащили вниз по лестнице, ворчливо в раздражении приговаривая:
— И что за моду взяли, дрыхнуть до обеда! Думаешь у меня дел совсем нет, только за тобой бегать, глупый мальчишка!
Ощущая себя рыбой без костей, я смирно волоклась за Мартой, с тоской представляя, что меня опять ждет на кухне.
Как всегда Марта «плюхнула» меня на деревянную лавку и, выставив перед носом большущую тарелку с порцией мясного рагу для оголодавшего льва, сурово замахала перед моим носом своим толстым пальцем-сарделькой:
— Пока не съешь, отсюда не встанешь! Мне уже стыдно хозяину в глаза смотреть! Он думает, что тебя здесь не кормят.
По-утреннему накатанному сценарию я сжалась и жалобно заныла, что столько мне в жизни ни съесть и вообще, хочу только сыра и побольше…
Марта, ворча на мою привередливость, послала сочувствующую ей повариху в погреб за сыром, начиная старую, как мир, песню:
— Вот увидишь, если не будешь есть, тебя всякий прохиндей норовит обидеть! А что от такой «хилости» ждать? Вот увидишь!.. — и так далее и тому подобное…
Так как новых вариаций с подробностями в виде: «Вот поймают и увезут тебя в Привражье пьяную публику потешать…» сегодня не было, я вслушиваться не стала. Марте бы сказки писать, богатство и известность обеспеченны!
Злая на весь свет повариха, тяжело отдуваясь, притащила наверх пожелтевшую от жира целую головку сыра и с грохотом обрушила ее на чисто выскобленный деревянный стол. Марта, экономка, невозмутимо выслушивая ворчание поварихи, нарезала небольшой кусочек сыра на дольки и выставила их на тарелке перед моим носом. Затем раздраженно сунула мне в руку кусок хлеба и отошла, так как с улицы раздался зычный бас молочника, звавшего Марту, расплатиться за поставки сливок.
Я тут же довольно потерла руки, сложила большой кус сыра и кругляш хлеба в котомку на боку и умчалась из кухни так, что пятки в деревянных башмаках сверкали на ходу.
Вообще-то последнее время своей жизнью я была очень довольна… Да нет, я была просто СЧАСТЛИВА!
Понимаю, смешно такое услышать от бездомной бродяжки, живущей от куска хлеба до кружки молока, а именно так расплачивались мои благодетели, которые были не намного богаче меня. Зато я ценила все! Давно узнала страшную цену многодневному голоду, который не раз вгрызался в мои внутренности, доводя до настоящего безумия.
Два года я жила на улице не из любви к бродяжничеству и даже не из-за отсутствия жилья. Меня, как в грустной сказке, выставила из дома мачеха, когда отец простудился и ушел за грань, как раз перед самым праздником — днем коронации Дубовика Второго.
Какое-то время я пользовалась любовью старой Мимо, соседки швеи, которая иногда давала мне ночлег, ужин и тепло дома. За это я помогала ей по хозяйству, чтобы добрая женщина спокойно работала с заказами и возвращалась из лавки в теплый и чистый дом.
Я добывала себе пропитание, разнося счета из лавок по домам горожан. И так жила почти два года, пока не случилось жуткое недоразумение. Ту страшную ночь я никогда не забуду!
Закончив разносить счета, я забежала в булочную, где на самой высокой витрине стоял настоящий шоколадный заяц. Огромный! Я таких не ела с тех пор, как мамы не стало…
Для меня он пах и был всем самым-самым: теплой мамой, каждым праздником, накрытым столом, тортом со свечками, счастьем, когда тебя не просто жалеют, а любят. И любят просто так, а не за послушное поведение или помощь…
Застыв, я так и стояла, прижавшись носом к витрине, перед огромным счастливым зайцем, почти родным. Не помню сколько простояла позабыв обо всем: что еще надо забрать обещанную плату у лавочника, что Мимо скоро ляжет спать, закроет дом и меня ждать не будет. Я словно очутилась там, в тепле, с мамой, в детстве, и никак не хотела расставаться с этим чувством...
Но спустя какое-то время булочник грубо выставил меня вон, испугавшись, что испачкаю ему дорогущую стеклянную витрину. Опустив голову, я вышла на улицу в ночь и тут же услышала:
— Лови его! Лови вора!
Я остановилась у дорожки и с интересом наблюдала толпой с факелами, бегущей в мою сторону.
Судя по крикам, где-то что-то украли…
Тяжелое дерево просвистело в воздухе в мою сторону... Пень! Настоящий пень! Совсем озверели! Где они его взяли посередине города на скалах?
Тут до меня дошло — они бегут ко мне!
Я в ужасе кинулась от них темными улицами, хлюпая по грязи огромными деревянными башмаками. Эти люди преследовали именно меня!
Позже из воплей стало понятно, что кража совершилась на соседней улице в лавке торгующей золотом, но размышлять о вопиющей несправедливости было некогда, как и доказывать толпе, что я только что вышла из булочной и, вообще, я — не ОН, а ОНА!
Паника и ужас сгустились как грозовая туча над головой, я уже видела, как горожане имели обыкновение разбираться с ворами! Мальчишка лет семи украл леденец на палочке, а торговцы ногами жестоко избили его мать, решив, что она подбивает мальца к воровству!
Потому припоминая глаза того мальчонки и его матери, я неслась по темным улицам как испуганный заяц от обезумевшей толпы, которая сначала исколотит, потом разберется. Да и одежда, полученная как плата от тетушки Мим, не помогала, все это тряпье было от ее старшего сына, который был намного выше и намного толще меня. Из-за этих обносков ко мне все знакомые лавочники относились как мальчишке.
Я неслась по неизвестным темным переулкам городка, за мной петляла распаленная гневом толпа с палками и камнями. Понимание, что настоящий вор ускользнул, хитроумно пустив взбешенный народ по моему следу, вызывала злые слезы от несправедливости и жалости к себе, сменяющиеся волнами страха.
Погоня длилась уже час. Путая улицы в темноте и дыша как загнанный пес, я заскочила в совсем незнакомый район на севере города. И бежала, бежала, бежала, задыхаясь, пока не уткнулась в тупик из нескольких дворов.
