– Настюш, потерпи чуть-чуть. Обязательно всё расскажу. Чуть позже. Сейчас с Романом поговорю. Окей? Вот и ладушки.
Настя, как настоящая представительница прекрасной половины человечества, из его слов, разумеется, тут же вычленила самое главное. Лицо девушки просияло.
– Антош, что ты сказал?
– Вот сейчас с Ромой поговорю и всё тебе объясню, – попытался съехать с темы программер.
– Я не об этом, – голос девушки изменился, стал глубже.
– Много же я пропустил, – ухмыльнулся Ромыч. – Ну вы даёте!
– Знаю, солнышко, но я об этом, – Тоха перевёл взгляд с Насти на её брата. – А сегодня, когда мы сматывались от матросов, нам помог сбежать чувак из этой грёбанной Хронослужбы. Сказал, завтра к нам пребудет Прилуцкий и всё расскажет.
Ромыч чуть прищурился:
– А подробней?
Программер в красках рассказал про нападение красногвардейцев с блокпоста на Фонтанке. Как они уходили. Про чувака с Хронослужбы по имени Олег.
– Из всего этого я делаю вывод, – помолчав, задумчиво проговорил Роман, – что они хотят вернуть тебя назад, но не знают, как.
– Наверно, – согласился Тоха, – но почему тот, что пытался затащить меня в портал, выругался по-английски? Он тоже назвался Хронослужбой. Настя слышала.
– Может, это британская… хронослужба? – предположила девушка. – Их же потом… убили. Кажется.
– Тогда получается, – Тохе стало не по себе, – англичане или американцы, а это был американец, стопудово, могут меня вернуть домой, а наши… нет… Стало быть, я зачем-то нужен пиндосам. Зачем? Фигня какая-то.
В косяк постучали.
– Разрешите, господа?
Тоха с Настей обернулись. В проёме стоит Василий Фёдорович Голицын с «керосинкой» в руках. Княжна не закрыла дверь.
– Да, конечно, – пригласил Тоха.
– Прошу прощения, Антон Дмитриевич, дверь открыта, и я случайно услышал разговор. Не пришло ли время объяснить?
Тоха почувствовал, как загорелись щёки. Интересно, что слышал князь? Только концовку, или, как, кроме всего прочего, признался в любви его дочери?
– Конечно, Василий Фёдорович. Время пришло, – программер посмотрел на княжну. – Уже пришло.
– Тогда, ужин ждёт.
– Вот здорово! – Ромыч вскочил с кресла. – Я ужасно голоден.
Прошли в столовую. Княгиня уже там.
За скромным ужином поговорили о политике, о ситуации на фронте, в Петрограде. Выпили по паре бокалов красного вина за счастливое возвращение младшего Голицына.
Надежда Сергеевна не сводит глаз с вернувшего сына. Настя с едва скрываемым нетерпением и любопытством поглядывает на Тоху, но в семье не принято важные дела обсуждать за едой.
Роман спросил, куда подевалась мисс Роуз. Он не в курсе, что грымза-англичанка уж месяц как свалила в свой Лондон.
Когда с едой покончили, Василий Фёдорович предложил всем пройти в просторную гостиную. Мол, Антону Дмитриевичу есть что рассказать. Распорядился подать чай.
По дороге программер сбегал в свою комнату за письмом, что бросил на столе, когда уходили в столовую.
В гостиной устроились в удобных креслах за круглым столом. Напротив Тохи князь с княгиней, справа – Роман, слева – Настя.
На столе и на комоде горят «керосинки».
Истопник Степан внёс здоровый самовар с кипятком. Дворецкий Тихон – поднос с высоким фарфоровым чайником и пятью фарфоровыми кружками. Рядом с каждой – чайные ложки. Гостиную наполнил запах мяты. Горничная Татьяна внесла тарелку с печеньем и сахарницу. Когда прислуга сноровисто расставила всё на столе, князь попросил их оставить и обратился к попаданцу:
– Итак, Антон Дмитриевич, мы вас слушаем.
– Ну, – начал Тоха. – Так много нужно рассказать. Даже не знаю, с чего начать.
– А вы начните с начала, – улыбнулась княгиня.
– С начала? – вздохнул Тоха, почесав голову. – Ну что ж, с начала так с начала. Тогда… давайте так. Сначала я всё расскажу, потом, Ром, ты, а уж тогда вопросы. Годится?
Все оказались «за».
– Думаю, моя биография никому не интересна…
– Ну почему же, Антон Дмитриевич? – с улыбкой перебила Настя. – Вы никогда не рассказывали о себе, ссылаясь на потерю памяти, которой, как оказывается, не было.
– Настенька, не вежливо перебивать, – упрекнул княжну отец.
– Прошу прощения, – девушка на мгновение опустила взгляд.
– Хорошо. Начну с того, что родился в Москве, пятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто второго года. Работаю программистом в фирме «Либерсофт». Занимаюсь разработкой компьютерных игр. Что это такое, позже объясню, если будет интересно. Отец - бывший военный, старший прапорщик запаса. Воевал в Афганистане. Мама работает дежурной по станции метро. Попал сюда из Москвы две тысячи пятнадцатого. Начало двадцать первого века…
Тоха рассказал, как после пьянки, именуемой корпоративом, оказался на нейтральной полосе Юго-Западного фронта, о плене у австрийцев, допросе у майора фон Лукаса. Как его вытащила из плена разведгруппа казаков-пластунов, которой командовал Роман. Он то и посоветовал гостю из будущего симулировать потерю памяти.
Пока попаданец рассказывал, Надежда Сергеевна разлила всем чай. Тоха взял паузу и отхлебнул из фарфоровой чашки горячий напиток.
Все смотрят на него, словно заворожённые. Все, кроме Ромыча. Настя лишь молча хлопает глазами, рот чуть приоткрылся. Подумалось, что Тохины современницы выдали что-нибудь типа «Фигасе!», «Хренасе!», «Охренеть!» или что-нибудь покруче.
В конце концов, княжна произнесла:
– Ты… это… серьёзно?
– Да, Насть, абсолютно серьёзно. Дальше ещё прикольнее… в смысле, интересней…
Тоха рассказал о допросе в русской контрразведке, о том, что благодаря стараниям Романа, его взяли на службу в обозную роту сорок четвёртого Камчатского пехотного полка в чине подпоручика. Как пришлось поучаствовать в бою, когда немецкие уланы погнали русскую армию и налетели на их обоз. Описал странное ощущение «трубы», возникшее при стычке с врагом, что называется, лоб в лоб. Эта «труба» мешала Тохе прицелиться в немца. Как Роман раздавил майского жука, а тот оказался дроном. И, наконец, о встрече в поезде с сотрудниками некой Хронослужбы из двадцать четвёртого века. Те пытались вернуть его обратно, но не вышло. Описал странную бело-синюю вспышку. Рассказал, как они с Настей сбежали от красногвардейцев с Фонтанки. Там тоже появилась такая же вспышка, и люди, представившиеся сотрудниками русской Хронослужбы, исчезли в этой вспышке.
– Я тоже видела эту вспышку, – вставила Настя.
Князь пожурил дочь за то, что без спроса ушла из дома. Но всем было пока не до этого.
Закончил Тоха тем, что завтра сюда прибудет капитан Прилуцкий и на многое прольёт свет. Только тот Прилуцкий, кого знает Тоха, и тот, кто разговаривал с Романом, разные люди. Программер зачитал послание от Хронослужбы.
Василий Фёдорович попросил письмо. Тоха протянул листок князю.
– Цветной портрет… пожалуй… фотография?! Прямо на обычной бумаге! Интересно и орфография странная.
– Да ничего особенного, Василий Фёдорович. В моё время бумажную фотографию заменила цифровая. Любой человек может сделать фотку, хоть цветную, хоть чёрно-белую, обработать, если нужно, отправить друзьям по «электронке», «вайберу», «вотсапу» или любому другому мессенджеру, распечатать. Да всё, что угодно.
– Что это? «Электронка», «вайбер», «вотсап»? – поинтересовался князь и передал письмо жене и дочери.
– Ну это… – Тоха привычно почесал голову. – Долго объяснять, Василий Фёдорович, если просто, системы мгновенной связи с любым абонентом в любой точке земного шара, где есть приёмник и передатчик. А если задействовать спутник, то в любой. Но спутник не всем по карману.
– Это ещё что! – воскликнул Роман. – Дай-ка мне письмо, сестрёнка. Оно может растворяться в воздухе и собираться обратно.
Поручик дважды сложил листок и сжал в середине. Бумага замерцала, но ничего не произошло. У Тохи сжало сердце, потемнело в глазах. На лбу выступила испарина. Он откинулся на кресле потёр грудь.
– Что с вами? – всполошился князь.
Настя вскочила и тут же оказалась рядом.
– Антош, что такое?
– Не знаю, – проговорил попаданец.
Неожиданно прошло.
– Уф, отпустило.
– Может вам врача?
– Спасибо, Василий Фёдорович, не нужно.
– Ну-ка, ну-ка, – поручик как-то странно посмотрел на Тоху. – отпустило, говоришь? А так? – он снова сжал листок.
Программер вновь покрылся холодным потом. Сердце опять закололо, пульс подскочил.
Отпустило.
– Как сейчас?
– Нормально.
– Знаешь, Антон это письмо на тебя как-то действует. В Харькове Прилуцкий показал, что если надавить здесь, оно рассыпается на атомы. А если потом сделать вот так, – Роман плавно сложил пальцы щепотью, – письмо соберётся вновь.
Он вернул листок программеру.
– Теперь твоя очередь, – Тоха посмотрел на поручика.
Тот кивнул и рассказал, как у него получилось что-то вроде раздвоения личности. Когда после боя с уланами Вильгельма они уходили в тыл, то заночевали в лесу. Тоха рассказывал казакам о своём появлении в этом мире. С другой стороны возникало смутное ощущение, что поручик в лесу со своими казаками и примкнувшими кубанцами. К ним присоединился Прилуцкий, представившись сначала капитаном контрразведки одиннадцатого корпуса, а потом – капитаном Хронослужбы Русской Конфедерации.
Роман помнит, как писал письмо отцу, и в то же время, получал письмо от Прилуцкого для Тохи.
– Мы получили твоё письмо, – подтвердил князь.
– И вот я привёз это письмо, – Роман указал на лежащий на голубой скатерти сложенный листок. – В Харькове эти обе реальности как бы соединились в одну. Я точно помню и знаю, что сидел в лесу с тобой, и ты рассказывал свою историю казакам. Потом в Харькове я лично посадил тебя на поезд до Петрограда. И помню, как в том же лесу, в это же время общался с Прилуцким, и в Харькове зачем-то заглянул в ресторацию, потом подошёл к Петроградскому поезду, и вот там второй раз столкнулся с Прилуцким. Он мне кое-что рассказал про эту… м-м… хронофизику, но это сейчас не столь важно. Если Прилуцкий завтра приедет, то расскажет сам, если будет интересно. И, как ты уже сказал, Антон, тебе незачем прогуливаться по Литейному.
Тоха промолчал. Присутствующие, кроме Романа, в лёгком шоке.
– Да, – наконец, проговорил князь, – всё это весьма… необычно. Я бы, пожалуй, вам не поверил, но… вот это письмо… – он покачал головой. – Надо же, из будущего…
– Кстати, о будущем, – вскинулся Тоха, – Василий Фёдорович, Надежда Сергеевна, я уже говорил Роману, уезжайте из России! Во Францию, Германию, лучше в Штаты. Двадцать пятого, двадцать шестого числа будет переворот. Большевики захватят власть. Начнётся резня. Дворян будут убивать. Просто так. За принадлежность к угнетающему классу. Вам нужно срочно уезжать. Десять дней осталось. Вы очень много для меня сделали, и я не хочу, чтобы люди, ставшие мне близкими, пострадали.
Князь поднялся с кресла, подошёл к занавешенному окну, отбрасывая причудливую тень от света керосиновой лампы. Отодвинув штору, посмотрел на улицу.
– Вы правы, Антон Дмитриевич, – не оборачиваясь, начал Василий Фёдорович. – Идеи у них, конечно, красивые. Земля - крестьянам, фабрики - рабочим, власть - Советам. Лозунги заманчивые. Я всегда настороженно относился к людям, которые предлагают красивые идеи. Как правило, это - мошенники, и чем краше, заманчивее для обывателя идея, тем больше людей за ними идёт. А потом горько сожалеют об этом. Знаете, – он обернулся, – приход к власти большевиков логичен и неизбежен.
– Как так? – изумился Роман. – Пап, ты о чём говоришь?
Князь вернулся в кресло. Налил уже остывший чай.
– У меня остались связи в Генеральном штабе. Один мой знакомый сказал, что в конце прошлого года группа офицеров разведки и контрразведки, пришли к государю с докладом. Среди прочего они сообщили, что война с Германией практически выиграна, но впереди ещё одна. Нужно срочно начать национализацию всей оружейной промышленности. И знаете, что ответил наш Государь? – Василий Фёдорович обвёл всех взглядом. – Он ответил: «Мне это не интересно». Каково, а! – князь чуть повысил голос. – Самодержец всея Руси отвечает, ему это неинтересно. Всего-то! Подумаешь мелочь! Оружейная промышленность! Многие из нас не могут понять до сих пор, как… Как Николай Александрович позволил втянуть себя в войну на стороне нашего давнего врага - Британии - против Германии, с которой у нас гораздо больше общего, чем с англосаксами, – князь немного помолчал. – Кому мы будем нужны в этой Британии или Америке, или в той же Франции? Благодарю за заботу, Антон Дмитриевич, но думаю, правильнее будет остаться здесь, в России.
Тоха лишь вздохнул и с грустью подумал: «Что ж, я сделал, что мог. Ну почему они все такие упёртые?!».
Чуть позже
Тоха закрыл дверь на ключ. Поздно, спать пора. Только сна ни в одном глазу.
Он подошёл к столу и поставил на него керосиновую лампу. Чуть отодвинул штору и глянул в окно. Темень.
Скинул эмпээсовский китель и, подойдя к шкафу, открыл чуть скрипнувшую дверцу. Достал «плечики», небрежно набросил на них китель и повесил внутрь.
В дверь тихо стукнули. Раз. Другой.
«Кто б это мог быть?» – удивился Тоха, закрывая шкаф. Шагнул к двери и, повернув ключ, потянул ручку на себя.
На пороге стоит Настя. В том же платье, что была за ужином. Причёску княжна расплела, и каштановые волосы волнами спадают на грудь и за спину.
– Можно?
Голос тихий.
– Настюш, поздно уже.
– Я ненадолго. Мне нужно с тобой поговорить.
– Заходи.
Княжна впорхнула внутрь, программер притворил дверь. Девушка подошла к застеленной кровати и присела на покрывало. Тохе ужасно захотелось сесть рядом, но мало ли. Вдруг войдёт кто.
Он придвинул кресло поближе к Насте и сел напротив.
Близость любимой будоражит кровь. Княжна, чуть опустив голову, теребит оборку платья.
Программер, с трудом взяв себя в руки, проговорил:
– О чём ты хотела поговорить? – голос прозвучал хрипло.
– Знаешь, – она всё также теребит оборку, не глядя на Тоху, – всё так неожиданно. Я подозревала, что с тобой что-то не так. Вёл себя странно. Говорил странные и непонятные слова. Но даже предположить такого не могла.
– Сильно бросалось в глаза?
– Иногда. Особенно со мной, – она улыбнулась, бросив на Тоху мимолётный взгляд.
Программер посмотрел на застывший огонёк «керосинки».
– Теперь ты уйдёшь.
Прозвучало, непонятно как. То ли утверждение, то ли вопрос.
Тоха перевёл взгляд на княжну. Та отпустила оборку и положила руку на кровать.
– Не знаю. Наверное.
Девушка на миг закусила губу, всё ещё избегая смотреть на попаданца. Повисла неловкая пауза. Дурацкий момент, когда не знаешь, что сказать, как продолжить разговор.
– Антош, – Настя взглянул ему в лицо, – я никогда у тебя не спрашивала. Там, в твоём времени, у тебя есть невеста? Или жена, которая тебя ждёт?
Тоха давно ожидал нечто подобное, но Настя всё молчала, и когда почти смирился, вот он – любимый женский вопрос. И что отвечать? Про то, как мечтает… мечтал трахнуть Ксюху. Или о Верке. Кто ему Верка? Не жена, стопудово. Любовница? Ну да. Поймёт ли его Настя? И что он потеряет, если не поймёт? Он же не навсегда застрял в этом времени. Или навсегда? Этот вихрь мыслей промчался в Тохиной голове.
– Как тебе сказать? Жены или невесты, как таковой, нет. Есть… так… одна. Не знаю, поймёшь ли… Но вряд ли она меня ждёт. У неё таких, как я…, – он махнул рукой. – Как-то раз она мне выдала, что я у неё - предмет заменимый.
Настя, как настоящая представительница прекрасной половины человечества, из его слов, разумеется, тут же вычленила самое главное. Лицо девушки просияло.
– Антош, что ты сказал?
– Вот сейчас с Ромой поговорю и всё тебе объясню, – попытался съехать с темы программер.
– Я не об этом, – голос девушки изменился, стал глубже.
– Много же я пропустил, – ухмыльнулся Ромыч. – Ну вы даёте!
– Знаю, солнышко, но я об этом, – Тоха перевёл взгляд с Насти на её брата. – А сегодня, когда мы сматывались от матросов, нам помог сбежать чувак из этой грёбанной Хронослужбы. Сказал, завтра к нам пребудет Прилуцкий и всё расскажет.
Ромыч чуть прищурился:
– А подробней?
Программер в красках рассказал про нападение красногвардейцев с блокпоста на Фонтанке. Как они уходили. Про чувака с Хронослужбы по имени Олег.
– Из всего этого я делаю вывод, – помолчав, задумчиво проговорил Роман, – что они хотят вернуть тебя назад, но не знают, как.
– Наверно, – согласился Тоха, – но почему тот, что пытался затащить меня в портал, выругался по-английски? Он тоже назвался Хронослужбой. Настя слышала.
– Может, это британская… хронослужба? – предположила девушка. – Их же потом… убили. Кажется.
– Тогда получается, – Тохе стало не по себе, – англичане или американцы, а это был американец, стопудово, могут меня вернуть домой, а наши… нет… Стало быть, я зачем-то нужен пиндосам. Зачем? Фигня какая-то.
В косяк постучали.
– Разрешите, господа?
Тоха с Настей обернулись. В проёме стоит Василий Фёдорович Голицын с «керосинкой» в руках. Княжна не закрыла дверь.
– Да, конечно, – пригласил Тоха.
– Прошу прощения, Антон Дмитриевич, дверь открыта, и я случайно услышал разговор. Не пришло ли время объяснить?
Тоха почувствовал, как загорелись щёки. Интересно, что слышал князь? Только концовку, или, как, кроме всего прочего, признался в любви его дочери?
– Конечно, Василий Фёдорович. Время пришло, – программер посмотрел на княжну. – Уже пришло.
– Тогда, ужин ждёт.
– Вот здорово! – Ромыч вскочил с кресла. – Я ужасно голоден.
Прошли в столовую. Княгиня уже там.
За скромным ужином поговорили о политике, о ситуации на фронте, в Петрограде. Выпили по паре бокалов красного вина за счастливое возвращение младшего Голицына.
Надежда Сергеевна не сводит глаз с вернувшего сына. Настя с едва скрываемым нетерпением и любопытством поглядывает на Тоху, но в семье не принято важные дела обсуждать за едой.
Роман спросил, куда подевалась мисс Роуз. Он не в курсе, что грымза-англичанка уж месяц как свалила в свой Лондон.
Когда с едой покончили, Василий Фёдорович предложил всем пройти в просторную гостиную. Мол, Антону Дмитриевичу есть что рассказать. Распорядился подать чай.
По дороге программер сбегал в свою комнату за письмом, что бросил на столе, когда уходили в столовую.
В гостиной устроились в удобных креслах за круглым столом. Напротив Тохи князь с княгиней, справа – Роман, слева – Настя.
На столе и на комоде горят «керосинки».
Истопник Степан внёс здоровый самовар с кипятком. Дворецкий Тихон – поднос с высоким фарфоровым чайником и пятью фарфоровыми кружками. Рядом с каждой – чайные ложки. Гостиную наполнил запах мяты. Горничная Татьяна внесла тарелку с печеньем и сахарницу. Когда прислуга сноровисто расставила всё на столе, князь попросил их оставить и обратился к попаданцу:
– Итак, Антон Дмитриевич, мы вас слушаем.
– Ну, – начал Тоха. – Так много нужно рассказать. Даже не знаю, с чего начать.
– А вы начните с начала, – улыбнулась княгиня.
– С начала? – вздохнул Тоха, почесав голову. – Ну что ж, с начала так с начала. Тогда… давайте так. Сначала я всё расскажу, потом, Ром, ты, а уж тогда вопросы. Годится?
Все оказались «за».
– Думаю, моя биография никому не интересна…
– Ну почему же, Антон Дмитриевич? – с улыбкой перебила Настя. – Вы никогда не рассказывали о себе, ссылаясь на потерю памяти, которой, как оказывается, не было.
– Настенька, не вежливо перебивать, – упрекнул княжну отец.
– Прошу прощения, – девушка на мгновение опустила взгляд.
– Хорошо. Начну с того, что родился в Москве, пятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто второго года. Работаю программистом в фирме «Либерсофт». Занимаюсь разработкой компьютерных игр. Что это такое, позже объясню, если будет интересно. Отец - бывший военный, старший прапорщик запаса. Воевал в Афганистане. Мама работает дежурной по станции метро. Попал сюда из Москвы две тысячи пятнадцатого. Начало двадцать первого века…
Тоха рассказал, как после пьянки, именуемой корпоративом, оказался на нейтральной полосе Юго-Западного фронта, о плене у австрийцев, допросе у майора фон Лукаса. Как его вытащила из плена разведгруппа казаков-пластунов, которой командовал Роман. Он то и посоветовал гостю из будущего симулировать потерю памяти.
Пока попаданец рассказывал, Надежда Сергеевна разлила всем чай. Тоха взял паузу и отхлебнул из фарфоровой чашки горячий напиток.
Все смотрят на него, словно заворожённые. Все, кроме Ромыча. Настя лишь молча хлопает глазами, рот чуть приоткрылся. Подумалось, что Тохины современницы выдали что-нибудь типа «Фигасе!», «Хренасе!», «Охренеть!» или что-нибудь покруче.
В конце концов, княжна произнесла:
– Ты… это… серьёзно?
– Да, Насть, абсолютно серьёзно. Дальше ещё прикольнее… в смысле, интересней…
Тоха рассказал о допросе в русской контрразведке, о том, что благодаря стараниям Романа, его взяли на службу в обозную роту сорок четвёртого Камчатского пехотного полка в чине подпоручика. Как пришлось поучаствовать в бою, когда немецкие уланы погнали русскую армию и налетели на их обоз. Описал странное ощущение «трубы», возникшее при стычке с врагом, что называется, лоб в лоб. Эта «труба» мешала Тохе прицелиться в немца. Как Роман раздавил майского жука, а тот оказался дроном. И, наконец, о встрече в поезде с сотрудниками некой Хронослужбы из двадцать четвёртого века. Те пытались вернуть его обратно, но не вышло. Описал странную бело-синюю вспышку. Рассказал, как они с Настей сбежали от красногвардейцев с Фонтанки. Там тоже появилась такая же вспышка, и люди, представившиеся сотрудниками русской Хронослужбы, исчезли в этой вспышке.
– Я тоже видела эту вспышку, – вставила Настя.
Князь пожурил дочь за то, что без спроса ушла из дома. Но всем было пока не до этого.
Закончил Тоха тем, что завтра сюда прибудет капитан Прилуцкий и на многое прольёт свет. Только тот Прилуцкий, кого знает Тоха, и тот, кто разговаривал с Романом, разные люди. Программер зачитал послание от Хронослужбы.
Василий Фёдорович попросил письмо. Тоха протянул листок князю.
– Цветной портрет… пожалуй… фотография?! Прямо на обычной бумаге! Интересно и орфография странная.
– Да ничего особенного, Василий Фёдорович. В моё время бумажную фотографию заменила цифровая. Любой человек может сделать фотку, хоть цветную, хоть чёрно-белую, обработать, если нужно, отправить друзьям по «электронке», «вайберу», «вотсапу» или любому другому мессенджеру, распечатать. Да всё, что угодно.
– Что это? «Электронка», «вайбер», «вотсап»? – поинтересовался князь и передал письмо жене и дочери.
– Ну это… – Тоха привычно почесал голову. – Долго объяснять, Василий Фёдорович, если просто, системы мгновенной связи с любым абонентом в любой точке земного шара, где есть приёмник и передатчик. А если задействовать спутник, то в любой. Но спутник не всем по карману.
– Это ещё что! – воскликнул Роман. – Дай-ка мне письмо, сестрёнка. Оно может растворяться в воздухе и собираться обратно.
Поручик дважды сложил листок и сжал в середине. Бумага замерцала, но ничего не произошло. У Тохи сжало сердце, потемнело в глазах. На лбу выступила испарина. Он откинулся на кресле потёр грудь.
– Что с вами? – всполошился князь.
Настя вскочила и тут же оказалась рядом.
– Антош, что такое?
– Не знаю, – проговорил попаданец.
Неожиданно прошло.
– Уф, отпустило.
– Может вам врача?
– Спасибо, Василий Фёдорович, не нужно.
– Ну-ка, ну-ка, – поручик как-то странно посмотрел на Тоху. – отпустило, говоришь? А так? – он снова сжал листок.
Программер вновь покрылся холодным потом. Сердце опять закололо, пульс подскочил.
Отпустило.
– Как сейчас?
– Нормально.
– Знаешь, Антон это письмо на тебя как-то действует. В Харькове Прилуцкий показал, что если надавить здесь, оно рассыпается на атомы. А если потом сделать вот так, – Роман плавно сложил пальцы щепотью, – письмо соберётся вновь.
Он вернул листок программеру.
– Теперь твоя очередь, – Тоха посмотрел на поручика.
Тот кивнул и рассказал, как у него получилось что-то вроде раздвоения личности. Когда после боя с уланами Вильгельма они уходили в тыл, то заночевали в лесу. Тоха рассказывал казакам о своём появлении в этом мире. С другой стороны возникало смутное ощущение, что поручик в лесу со своими казаками и примкнувшими кубанцами. К ним присоединился Прилуцкий, представившись сначала капитаном контрразведки одиннадцатого корпуса, а потом – капитаном Хронослужбы Русской Конфедерации.
Роман помнит, как писал письмо отцу, и в то же время, получал письмо от Прилуцкого для Тохи.
– Мы получили твоё письмо, – подтвердил князь.
– И вот я привёз это письмо, – Роман указал на лежащий на голубой скатерти сложенный листок. – В Харькове эти обе реальности как бы соединились в одну. Я точно помню и знаю, что сидел в лесу с тобой, и ты рассказывал свою историю казакам. Потом в Харькове я лично посадил тебя на поезд до Петрограда. И помню, как в том же лесу, в это же время общался с Прилуцким, и в Харькове зачем-то заглянул в ресторацию, потом подошёл к Петроградскому поезду, и вот там второй раз столкнулся с Прилуцким. Он мне кое-что рассказал про эту… м-м… хронофизику, но это сейчас не столь важно. Если Прилуцкий завтра приедет, то расскажет сам, если будет интересно. И, как ты уже сказал, Антон, тебе незачем прогуливаться по Литейному.
Тоха промолчал. Присутствующие, кроме Романа, в лёгком шоке.
– Да, – наконец, проговорил князь, – всё это весьма… необычно. Я бы, пожалуй, вам не поверил, но… вот это письмо… – он покачал головой. – Надо же, из будущего…
– Кстати, о будущем, – вскинулся Тоха, – Василий Фёдорович, Надежда Сергеевна, я уже говорил Роману, уезжайте из России! Во Францию, Германию, лучше в Штаты. Двадцать пятого, двадцать шестого числа будет переворот. Большевики захватят власть. Начнётся резня. Дворян будут убивать. Просто так. За принадлежность к угнетающему классу. Вам нужно срочно уезжать. Десять дней осталось. Вы очень много для меня сделали, и я не хочу, чтобы люди, ставшие мне близкими, пострадали.
Князь поднялся с кресла, подошёл к занавешенному окну, отбрасывая причудливую тень от света керосиновой лампы. Отодвинув штору, посмотрел на улицу.
– Вы правы, Антон Дмитриевич, – не оборачиваясь, начал Василий Фёдорович. – Идеи у них, конечно, красивые. Земля - крестьянам, фабрики - рабочим, власть - Советам. Лозунги заманчивые. Я всегда настороженно относился к людям, которые предлагают красивые идеи. Как правило, это - мошенники, и чем краше, заманчивее для обывателя идея, тем больше людей за ними идёт. А потом горько сожалеют об этом. Знаете, – он обернулся, – приход к власти большевиков логичен и неизбежен.
– Как так? – изумился Роман. – Пап, ты о чём говоришь?
Князь вернулся в кресло. Налил уже остывший чай.
– У меня остались связи в Генеральном штабе. Один мой знакомый сказал, что в конце прошлого года группа офицеров разведки и контрразведки, пришли к государю с докладом. Среди прочего они сообщили, что война с Германией практически выиграна, но впереди ещё одна. Нужно срочно начать национализацию всей оружейной промышленности. И знаете, что ответил наш Государь? – Василий Фёдорович обвёл всех взглядом. – Он ответил: «Мне это не интересно». Каково, а! – князь чуть повысил голос. – Самодержец всея Руси отвечает, ему это неинтересно. Всего-то! Подумаешь мелочь! Оружейная промышленность! Многие из нас не могут понять до сих пор, как… Как Николай Александрович позволил втянуть себя в войну на стороне нашего давнего врага - Британии - против Германии, с которой у нас гораздо больше общего, чем с англосаксами, – князь немного помолчал. – Кому мы будем нужны в этой Британии или Америке, или в той же Франции? Благодарю за заботу, Антон Дмитриевич, но думаю, правильнее будет остаться здесь, в России.
Тоха лишь вздохнул и с грустью подумал: «Что ж, я сделал, что мог. Ну почему они все такие упёртые?!».
***
Чуть позже
Тоха закрыл дверь на ключ. Поздно, спать пора. Только сна ни в одном глазу.
Он подошёл к столу и поставил на него керосиновую лампу. Чуть отодвинул штору и глянул в окно. Темень.
Скинул эмпээсовский китель и, подойдя к шкафу, открыл чуть скрипнувшую дверцу. Достал «плечики», небрежно набросил на них китель и повесил внутрь.
В дверь тихо стукнули. Раз. Другой.
«Кто б это мог быть?» – удивился Тоха, закрывая шкаф. Шагнул к двери и, повернув ключ, потянул ручку на себя.
На пороге стоит Настя. В том же платье, что была за ужином. Причёску княжна расплела, и каштановые волосы волнами спадают на грудь и за спину.
– Можно?
Голос тихий.
– Настюш, поздно уже.
– Я ненадолго. Мне нужно с тобой поговорить.
– Заходи.
Княжна впорхнула внутрь, программер притворил дверь. Девушка подошла к застеленной кровати и присела на покрывало. Тохе ужасно захотелось сесть рядом, но мало ли. Вдруг войдёт кто.
Он придвинул кресло поближе к Насте и сел напротив.
Близость любимой будоражит кровь. Княжна, чуть опустив голову, теребит оборку платья.
Программер, с трудом взяв себя в руки, проговорил:
– О чём ты хотела поговорить? – голос прозвучал хрипло.
– Знаешь, – она всё также теребит оборку, не глядя на Тоху, – всё так неожиданно. Я подозревала, что с тобой что-то не так. Вёл себя странно. Говорил странные и непонятные слова. Но даже предположить такого не могла.
– Сильно бросалось в глаза?
– Иногда. Особенно со мной, – она улыбнулась, бросив на Тоху мимолётный взгляд.
Программер посмотрел на застывший огонёк «керосинки».
– Теперь ты уйдёшь.
Прозвучало, непонятно как. То ли утверждение, то ли вопрос.
Тоха перевёл взгляд на княжну. Та отпустила оборку и положила руку на кровать.
– Не знаю. Наверное.
Девушка на миг закусила губу, всё ещё избегая смотреть на попаданца. Повисла неловкая пауза. Дурацкий момент, когда не знаешь, что сказать, как продолжить разговор.
– Антош, – Настя взглянул ему в лицо, – я никогда у тебя не спрашивала. Там, в твоём времени, у тебя есть невеста? Или жена, которая тебя ждёт?
Тоха давно ожидал нечто подобное, но Настя всё молчала, и когда почти смирился, вот он – любимый женский вопрос. И что отвечать? Про то, как мечтает… мечтал трахнуть Ксюху. Или о Верке. Кто ему Верка? Не жена, стопудово. Любовница? Ну да. Поймёт ли его Настя? И что он потеряет, если не поймёт? Он же не навсегда застрял в этом времени. Или навсегда? Этот вихрь мыслей промчался в Тохиной голове.
– Как тебе сказать? Жены или невесты, как таковой, нет. Есть… так… одна. Не знаю, поймёшь ли… Но вряд ли она меня ждёт. У неё таких, как я…, – он махнул рукой. – Как-то раз она мне выдала, что я у неё - предмет заменимый.
