На миг выскочила злобная мысль: «Как я мог жить с такой стервой?», и через секунду Тоха удивился новым мыслям, новым чувствам. «Неужели переход сюда так изменил моё отношение к Верке? – продолжил размышления попаданец. – Но когда я попал сюда, о ней практически не думал. А как познакомился с Настей, вообще забыл. И тут вот вспомнил».
– Иди ко мне.
Голос прозвучал тихо и нежно. Неужели Настя хочет…
– Насть, – программер мгновенно охрип.
– Иди ко мне, – княжна посмотрела ему в глаза и погладила покрывало.
Тоха всё ещё тормозит.
– Настюш…
Девушка встала и, шагнув, положила руки на плечи Тохе. У программера перехватило дыхание.
– Я хочу быть твоей, – прошептала Настя.
Тоха крепко стиснул княжну, прижавшись ухом к её животу. Руки сами стали забираться под длинное платье. Она обхватила голову программера ладошками.
– Антошка… милый, – голос стал ниже. – Я люблю тебя. Давно, давно. Как только увидела. Ты всё равно когда-нибудь уйдёшь, но я буду знать, что была твоей. И пусть твоя… женщина… меня простит…
Тоха глядит в сияющие от счастья глаза княжны, ласково гладя её по щеке. Одежда сброшена на пол. Когда скинул с полутораспальной кровати покрывало, не помнит.
– Я очень-очень люблю тебя, – прошептала Настя.
Тоха хотел сказать, что тоже безумно её любит, но решил, что всё испортит. Лишь проговорил:
– Я знаю.
И коснулся губами её губ. Настя ответила на поцелуй. Рука Тохи скользнула по девичьему бедру, дальше к низу живота. Дыхание княжны участилось.
– Любимый, ты ещё хочешь?
Тоха не ответил, лишь навалился всей тяжестью тела…
Программер откинулся на край кровати и едва не свалился на пол.
– Блин! И чё у вас такие кровати узкие?
Настя тихо засмеялась:
– Она не для супругов, а лишь для одного гостя.
Смех прервался. Фигура девушки замерцала.
– Антош, что это?
Княжна исчезла и через мгновение появилась снова. В шею слева впилось что-то острое. Тоха вскрикнул и, присев на кровати, схватился за больное место. Под рукой ничего не прощупывается.
– Вы кто? – Настя вскочила и, прижавшись спиной к стене, с ужасом взглянула на программера. Красивые девичьи грудки стоят торчком. – Ой! – она тут же прикрылась, отодвигаясь подальше.
– Насть… ты чего? – не въехал Тоха, потирая шею.
– Вы кто? – голос стал громче, блин ещё перебудит всех. – Что вы здесь делаете?
– Насть, ты меня пугаешь.
– Убирайтесь, или я закричу…
Тоха быстро приблизился и зажал ей рот рукой. Тут же зашипел от боли – зубы девушки впились ему в ладонь.
Фигура княжны снова замерцала. Тоху отбросило на пол. Всё повторилось. Девушка на мгновение исчезла и снова появилась, испуганно озираясь.
– Антош! Что это?
Тоха поднялся с пола. Боль в шее уже прошла, а вот из ладони сочится кровь. Настя покусала от души. Девушка привстала на кровати на коленях и схватила программера за прокушенную руку.
– Что это? Откуда кровь?
– Ты прокусила.
– Я? Когда?
– Только что.
– Антош, не пугай меня, пожалуйста. Я и так боюсь. Что происходит?
Тоха в красках рассказал.
?
(прапорщик запаса)
13 июня 2015 г.
г. Москва
Дмитрий Борисович нашинковал зелень и ножом смахнул в салатник с порезанными помидорами и огурцами. Взял луковицу. Звонок в дверь заставил оторваться от действа.
Бывший прапорщик проворно, несмотря на небольшой животик, направился в прихожую. Посмотрел на экран подъездного домофона. Никого. Переключился на камеру у двери. Двое. В светло-серых летних костюмах. Как говорили раньше, типичной комитетской внешности. Дмитрий Борисович нажал кнопку спикера.
– Слушаю вас.
– Федеральная служба безопасности, – проговорил тот, что справа, доставая из кармана пиджака удостоверение. – Позволите войти?
Федералы не сделали парольный жест. Сердце заколотилось. По идее, они могут сообщить пароль и в квартире. Дмитрий Борисович открыл дверь:
– Прошу.
Двое молодых парней зашли в квартиру.
– Воронцов Дмитрий Борисович? – поинтересовался правый.
Пароль ребята не сказали. Жеста нет. По словам куратора Хронослужбы, претензий к нему со стороны полиции или спецслужб быть не может. Никаких. От слова «совсем», как выражается Тоха. Значит…
– Да, это я.
– Прошу проехать с нами.
Сердце заколотилось сильнее. Произошло то, о чём предупреждал куратор. Ещё тот, самый первый…
(рядовой Советской армии)
20 апреля 1984 г.
Ограниченный контингент Советских войск в Афганистане
Провинция Кунар
Идущая в сорока…пятидесяти метрах впереди БМП входит в правый поворот. Пушка смотрит вправо, на лесистые горы. На броне десяток пацанов в разгрузках и бронежилетах.
Дима Воронцов неспешно направляет тентованный «КамАЗ» с грузом снарядов следом, выдерживая требуемую дистанцию. В кабине душно. Слева на двери висит его «броник» – жалкая иллюзия защиты. Стекло и жестянку кабины пули прошьют как бумагу.
Уже несколько месяцев шестьдесят шестая отдельная бригада ведёт в провинции бои с отрядами полевого командира Хекматияра. Сейчас затишье…
Неясный хлопок. С горы срывается малиновый шарик и несётся к «бэхе». Дальше всё будто в замедленной съёмке. Пацаны приподнимаются, готовые сорваться с «брони». Шарик влетает в борт. Взрыв.
Вопль сидящего справа прапорщика Кахоева «К машине! К бою!» возвращает в реальность. Дима хватает автомат и вываливается из кабины.
Грохот. Горячая волна швыряет его в неглубокую балку слева от дороги. Пару раз кувырнувшись, Дима грохается на спину.
В ушах звон. Звуки проникают как сквозь вату. Немного придя в себя, медленно открывает глаза. Вверху голубое афганское небо. Пока ещё голубое, не раскалённое. Весеннее.
Кряхтя и помогая себе руками, садится. Правый рукав и штанина в районе правого бедра порвана. Слева в двух шагах валяется «калаш».
Недолго думая, потянулся за автоматом. Лишь оружие оказалось в руках, оглянулся.
Развороченная кабина его «КамАЗа» дымит. Загорелся тент. Прапора не видно. «Бэха» поливает по холмам из пушки. Рассыпавшиеся, кто остался в живых, мотострелки тоже огрызаются.
Почему «бэха» «жива», Дима удивиться не успел. Несколько пуль впились в полуметре в каменистый грунт, подняв вверх крошево камней. Что-то царапнуло по щеке.
В голове пустота. Он откатился и резво пополз по склону балки вверх, под защиту грузовика, сбивая об острые камни руки и колени. Автомат пару раз звякнул о каменистый грунт.
Под «КамАЗом», под правым передним колесом увидел прапора. Тот отчаянно матерясь, бьёт короткими очередями. Рядом из пробитого бака стекает соляра.
Дима нырнул под «КамАЗ». Кахоев повернул к нему окровавленное лицо и проорал:
– Воронцов, бей бак! – и ткнул пальцем назад в левый, уцелевший.
Прапор снова приник к автомату.
Дима перевернулся на спину и клацнул затвором.
– Ножом! Ёшь так растак! – на миг отвлёкся от стрельбы прапор. – Патроны береги! – и дал две короткие очереди.
С визгом несколько пуль подняли фонтанчики пыли перед колесом. Кахоев выругался.
– Тент горит! – выкрикнул Дима, трясущимися руками расстёгивая ремешок на ножнах и вытаскивая штык-нож. – Снаряды! Ща рванёт!
– Без взрывателей не рванёт! – проорал прапор. – Бей бак!
Дима метнулся к баку и два раза снизу ударил. После второго нож застрял в жестянке. Воронцов с трудом вытащил клинок обратно. На землю потекла соляра, намочив «хэбэшку».
Несколько пуль ударили в раму, парочка пробила бак. Пули прилетели с той стороны, откуда он только что приполз. Глянул туда.
К ним, пригнувшись, подбираются семеро «духов».
– «Духи» сзади! – тонким голосом взвизгнул Дима.
Тупой удар в бедро заставил заорать и схватиться за ногу. По штанине расползается тёмно-бордовое пятно. Прапор развернулся и, придвинувшись, дал очередь по врагу. Те залегли. Кахоев достал аптечку и сквозь одежду в бедро вколол шприц-тюбик промедола.
– Держи тыл! – приказал он, снова заняв прежнюю позицию.
Дима до упора опустил рычажок предохранителя и, наставив автомат на врага, нажал на спуск. Вместо ожидаемой очереди «калаш» пальнул один раз.
«Чёрт! Одиночный!» – догадался он.
Чуть успокоившись, перевёл рычажок на автоматический и выцелил ближайшую фигуру.
Очередь.
«Дух» вскидывает руки и валится на землю.
– А, сука! – радостно орёт Дима.
Тут же пули «духов» глухо ударя ют в колесо, со звоном – в раму, а его тело застывает, будто скованное невидимой плёнкой.
Что за…
Пошевелится невозможно. Накатывает паника. Парень пытается дёрнуться. Безрезультатно. Даже глаза не двигаются. Остаётся только смотреть вперёд, ну и ещё боковым зрением.
Оказывается, сковало не только его, но и всё окружающее пространство. Он рассмотрел «духов». Один замер, падая на землю, и так остался висеть в воздухе. Другой, очевидно получил пулю, стал заваливаться на спину, и повис в положении под сорок пять градусов. Ещё одному пуля разбила голову, и красно-серая масса застыла в воздухе.
Две пули зависли чуть впереди в десятке сантиметров выше и в метре от головы Димы. Третья – сантиметрах в пяти ото лба.
И тут из лёгкого марева материализовались трое в советской военной форме. Один с тёмной папкой в руках. Троица направилась к скованному странной, невидимой плёнкой Воронцову.
Незнакомцы приблизились. «Плёнка» превратилась в густую массу. Такую же невидимую, и Дима смог пошевелить глазами.
– Дмитрий Воронцов? – спросил самый ближний, усатый капитан.
– Так… точно… тащ… капитан, – с трудом шевеля языком, проговорил Воронцов. – Что… происходит? Вы… кто?
Густая «масса» стала заметно «жиже». Потянуло в сон.
– Эй, парень, не отключайся! – раздался голос, чей, не разобрал.
Лёгкий укол в плечо. Сонливость тут же исчезла, в голове прояснилось. Перед ним на корточках сидит капитан.
Дима огляделся и повторил вопрос:
– Что происходит?
– Не шевелись, – приказал капитан. – Это, – он сделал неопределённый жест рукой, – темпоральная заморозка. Локальная остановка времени. Мы - из Хронослужбы, Службы защиты времени. Из двадцать четвёртого века. У нас мало времени. Предлагаем работать на нас. Нужно твоё принципиальное согласие. Работа интересная и высокооплачиваемая.
Идея понравилась. Но как-то всё… странно. А если кинут?
– Я могу отказаться? – спросил Воронцов.
– Конечно, можешь. Мы не имеем права тебя заставлять. Всё добровольно. Но как только мы уйдём, эта пуля, – капитан почти дотронулся до висящего в воздухе закопчённого кусочка металла, – разобьёт тебе голову, и тебя отвезут в домой в цинковом ящике. Оно тебе надо?
Дима с трудом покачал головой. Оно ему точно не надо.
– Я согласен.
– Молодец, – капитан положил на асфальт протянутую ему папку с бумагой сверху. – Подпиши.
– Что это?
– Согласие на сотрудничество.
Дима заколебался. Подписывать какие-то невнятные бумаги не хочется.
– У нас мало времени, – капитан снова показал на пулю, – не больше минуты.
Воронцов, продираясь сквозь студенистую массу, чуть вытянул руку вперёд и расписался.
– Хорошо, – капитан протянул папку обратно. – Вот твой куратор, – указал на человека с папкой. Старший лейтенант Кузнецов.
Тот присел рядом.
– Запомни его лицо. Пароль при встрече: «Как здоровьишко, боец?». Запоминай дословно. Плюс вот такой жест, – капитан двумя пальцами приподнял козырёк кепки. – Ответ: «Всё пучком, командир». Повтори.
Дима повторил.
– Молодец. Сейчас ложись обратно. Чуть опусти голову. Получишь ранение теменной части. Тебя доставят в Кабульский госпиталь. Там встретишься с куратором. Всё ясно?
– Так точно.
– Всё. Время. До встречи!
Троица исчезла. В следующее мгновение сильный удар по голове вышиб из Димы сознание.
– Иди ко мне.
Голос прозвучал тихо и нежно. Неужели Настя хочет…
– Насть, – программер мгновенно охрип.
– Иди ко мне, – княжна посмотрела ему в глаза и погладила покрывало.
Тоха всё ещё тормозит.
– Настюш…
Девушка встала и, шагнув, положила руки на плечи Тохе. У программера перехватило дыхание.
– Я хочу быть твоей, – прошептала Настя.
Тоха крепко стиснул княжну, прижавшись ухом к её животу. Руки сами стали забираться под длинное платье. Она обхватила голову программера ладошками.
– Антошка… милый, – голос стал ниже. – Я люблю тебя. Давно, давно. Как только увидела. Ты всё равно когда-нибудь уйдёшь, но я буду знать, что была твоей. И пусть твоя… женщина… меня простит…
***
Тоха глядит в сияющие от счастья глаза княжны, ласково гладя её по щеке. Одежда сброшена на пол. Когда скинул с полутораспальной кровати покрывало, не помнит.
– Я очень-очень люблю тебя, – прошептала Настя.
Тоха хотел сказать, что тоже безумно её любит, но решил, что всё испортит. Лишь проговорил:
– Я знаю.
И коснулся губами её губ. Настя ответила на поцелуй. Рука Тохи скользнула по девичьему бедру, дальше к низу живота. Дыхание княжны участилось.
– Любимый, ты ещё хочешь?
Тоха не ответил, лишь навалился всей тяжестью тела…
Программер откинулся на край кровати и едва не свалился на пол.
– Блин! И чё у вас такие кровати узкие?
Настя тихо засмеялась:
– Она не для супругов, а лишь для одного гостя.
Смех прервался. Фигура девушки замерцала.
– Антош, что это?
Княжна исчезла и через мгновение появилась снова. В шею слева впилось что-то острое. Тоха вскрикнул и, присев на кровати, схватился за больное место. Под рукой ничего не прощупывается.
– Вы кто? – Настя вскочила и, прижавшись спиной к стене, с ужасом взглянула на программера. Красивые девичьи грудки стоят торчком. – Ой! – она тут же прикрылась, отодвигаясь подальше.
– Насть… ты чего? – не въехал Тоха, потирая шею.
– Вы кто? – голос стал громче, блин ещё перебудит всех. – Что вы здесь делаете?
– Насть, ты меня пугаешь.
– Убирайтесь, или я закричу…
Тоха быстро приблизился и зажал ей рот рукой. Тут же зашипел от боли – зубы девушки впились ему в ладонь.
Фигура княжны снова замерцала. Тоху отбросило на пол. Всё повторилось. Девушка на мгновение исчезла и снова появилась, испуганно озираясь.
– Антош! Что это?
Тоха поднялся с пола. Боль в шее уже прошла, а вот из ладони сочится кровь. Настя покусала от души. Девушка привстала на кровати на коленях и схватила программера за прокушенную руку.
– Что это? Откуда кровь?
– Ты прокусила.
– Я? Когда?
– Только что.
– Антош, не пугай меня, пожалуйста. Я и так боюсь. Что происходит?
Тоха в красках рассказал.
?
Глава 8. Дмитрий Борисович Воронцов
(прапорщик запаса)
13 июня 2015 г.
г. Москва
Дмитрий Борисович нашинковал зелень и ножом смахнул в салатник с порезанными помидорами и огурцами. Взял луковицу. Звонок в дверь заставил оторваться от действа.
Бывший прапорщик проворно, несмотря на небольшой животик, направился в прихожую. Посмотрел на экран подъездного домофона. Никого. Переключился на камеру у двери. Двое. В светло-серых летних костюмах. Как говорили раньше, типичной комитетской внешности. Дмитрий Борисович нажал кнопку спикера.
– Слушаю вас.
– Федеральная служба безопасности, – проговорил тот, что справа, доставая из кармана пиджака удостоверение. – Позволите войти?
Федералы не сделали парольный жест. Сердце заколотилось. По идее, они могут сообщить пароль и в квартире. Дмитрий Борисович открыл дверь:
– Прошу.
Двое молодых парней зашли в квартиру.
– Воронцов Дмитрий Борисович? – поинтересовался правый.
Пароль ребята не сказали. Жеста нет. По словам куратора Хронослужбы, претензий к нему со стороны полиции или спецслужб быть не может. Никаких. От слова «совсем», как выражается Тоха. Значит…
– Да, это я.
– Прошу проехать с нами.
Сердце заколотилось сильнее. Произошло то, о чём предупреждал куратор. Ещё тот, самый первый…
***
(рядовой Советской армии)
20 апреля 1984 г.
Ограниченный контингент Советских войск в Афганистане
Провинция Кунар
Идущая в сорока…пятидесяти метрах впереди БМП входит в правый поворот. Пушка смотрит вправо, на лесистые горы. На броне десяток пацанов в разгрузках и бронежилетах.
Дима Воронцов неспешно направляет тентованный «КамАЗ» с грузом снарядов следом, выдерживая требуемую дистанцию. В кабине душно. Слева на двери висит его «броник» – жалкая иллюзия защиты. Стекло и жестянку кабины пули прошьют как бумагу.
Уже несколько месяцев шестьдесят шестая отдельная бригада ведёт в провинции бои с отрядами полевого командира Хекматияра. Сейчас затишье…
Неясный хлопок. С горы срывается малиновый шарик и несётся к «бэхе». Дальше всё будто в замедленной съёмке. Пацаны приподнимаются, готовые сорваться с «брони». Шарик влетает в борт. Взрыв.
Вопль сидящего справа прапорщика Кахоева «К машине! К бою!» возвращает в реальность. Дима хватает автомат и вываливается из кабины.
Грохот. Горячая волна швыряет его в неглубокую балку слева от дороги. Пару раз кувырнувшись, Дима грохается на спину.
В ушах звон. Звуки проникают как сквозь вату. Немного придя в себя, медленно открывает глаза. Вверху голубое афганское небо. Пока ещё голубое, не раскалённое. Весеннее.
Кряхтя и помогая себе руками, садится. Правый рукав и штанина в районе правого бедра порвана. Слева в двух шагах валяется «калаш».
Недолго думая, потянулся за автоматом. Лишь оружие оказалось в руках, оглянулся.
Развороченная кабина его «КамАЗа» дымит. Загорелся тент. Прапора не видно. «Бэха» поливает по холмам из пушки. Рассыпавшиеся, кто остался в живых, мотострелки тоже огрызаются.
Почему «бэха» «жива», Дима удивиться не успел. Несколько пуль впились в полуметре в каменистый грунт, подняв вверх крошево камней. Что-то царапнуло по щеке.
В голове пустота. Он откатился и резво пополз по склону балки вверх, под защиту грузовика, сбивая об острые камни руки и колени. Автомат пару раз звякнул о каменистый грунт.
Под «КамАЗом», под правым передним колесом увидел прапора. Тот отчаянно матерясь, бьёт короткими очередями. Рядом из пробитого бака стекает соляра.
Дима нырнул под «КамАЗ». Кахоев повернул к нему окровавленное лицо и проорал:
– Воронцов, бей бак! – и ткнул пальцем назад в левый, уцелевший.
Прапор снова приник к автомату.
Дима перевернулся на спину и клацнул затвором.
– Ножом! Ёшь так растак! – на миг отвлёкся от стрельбы прапор. – Патроны береги! – и дал две короткие очереди.
С визгом несколько пуль подняли фонтанчики пыли перед колесом. Кахоев выругался.
– Тент горит! – выкрикнул Дима, трясущимися руками расстёгивая ремешок на ножнах и вытаскивая штык-нож. – Снаряды! Ща рванёт!
– Без взрывателей не рванёт! – проорал прапор. – Бей бак!
Дима метнулся к баку и два раза снизу ударил. После второго нож застрял в жестянке. Воронцов с трудом вытащил клинок обратно. На землю потекла соляра, намочив «хэбэшку».
Несколько пуль ударили в раму, парочка пробила бак. Пули прилетели с той стороны, откуда он только что приполз. Глянул туда.
К ним, пригнувшись, подбираются семеро «духов».
– «Духи» сзади! – тонким голосом взвизгнул Дима.
Тупой удар в бедро заставил заорать и схватиться за ногу. По штанине расползается тёмно-бордовое пятно. Прапор развернулся и, придвинувшись, дал очередь по врагу. Те залегли. Кахоев достал аптечку и сквозь одежду в бедро вколол шприц-тюбик промедола.
– Держи тыл! – приказал он, снова заняв прежнюю позицию.
Дима до упора опустил рычажок предохранителя и, наставив автомат на врага, нажал на спуск. Вместо ожидаемой очереди «калаш» пальнул один раз.
«Чёрт! Одиночный!» – догадался он.
Чуть успокоившись, перевёл рычажок на автоматический и выцелил ближайшую фигуру.
Очередь.
«Дух» вскидывает руки и валится на землю.
– А, сука! – радостно орёт Дима.
Тут же пули «духов» глухо ударя ют в колесо, со звоном – в раму, а его тело застывает, будто скованное невидимой плёнкой.
Что за…
Пошевелится невозможно. Накатывает паника. Парень пытается дёрнуться. Безрезультатно. Даже глаза не двигаются. Остаётся только смотреть вперёд, ну и ещё боковым зрением.
Оказывается, сковало не только его, но и всё окружающее пространство. Он рассмотрел «духов». Один замер, падая на землю, и так остался висеть в воздухе. Другой, очевидно получил пулю, стал заваливаться на спину, и повис в положении под сорок пять градусов. Ещё одному пуля разбила голову, и красно-серая масса застыла в воздухе.
Две пули зависли чуть впереди в десятке сантиметров выше и в метре от головы Димы. Третья – сантиметрах в пяти ото лба.
И тут из лёгкого марева материализовались трое в советской военной форме. Один с тёмной папкой в руках. Троица направилась к скованному странной, невидимой плёнкой Воронцову.
Незнакомцы приблизились. «Плёнка» превратилась в густую массу. Такую же невидимую, и Дима смог пошевелить глазами.
– Дмитрий Воронцов? – спросил самый ближний, усатый капитан.
– Так… точно… тащ… капитан, – с трудом шевеля языком, проговорил Воронцов. – Что… происходит? Вы… кто?
Густая «масса» стала заметно «жиже». Потянуло в сон.
– Эй, парень, не отключайся! – раздался голос, чей, не разобрал.
Лёгкий укол в плечо. Сонливость тут же исчезла, в голове прояснилось. Перед ним на корточках сидит капитан.
Дима огляделся и повторил вопрос:
– Что происходит?
– Не шевелись, – приказал капитан. – Это, – он сделал неопределённый жест рукой, – темпоральная заморозка. Локальная остановка времени. Мы - из Хронослужбы, Службы защиты времени. Из двадцать четвёртого века. У нас мало времени. Предлагаем работать на нас. Нужно твоё принципиальное согласие. Работа интересная и высокооплачиваемая.
Идея понравилась. Но как-то всё… странно. А если кинут?
– Я могу отказаться? – спросил Воронцов.
– Конечно, можешь. Мы не имеем права тебя заставлять. Всё добровольно. Но как только мы уйдём, эта пуля, – капитан почти дотронулся до висящего в воздухе закопчённого кусочка металла, – разобьёт тебе голову, и тебя отвезут в домой в цинковом ящике. Оно тебе надо?
Дима с трудом покачал головой. Оно ему точно не надо.
– Я согласен.
– Молодец, – капитан положил на асфальт протянутую ему папку с бумагой сверху. – Подпиши.
– Что это?
– Согласие на сотрудничество.
Дима заколебался. Подписывать какие-то невнятные бумаги не хочется.
– У нас мало времени, – капитан снова показал на пулю, – не больше минуты.
Воронцов, продираясь сквозь студенистую массу, чуть вытянул руку вперёд и расписался.
– Хорошо, – капитан протянул папку обратно. – Вот твой куратор, – указал на человека с папкой. Старший лейтенант Кузнецов.
Тот присел рядом.
– Запомни его лицо. Пароль при встрече: «Как здоровьишко, боец?». Запоминай дословно. Плюс вот такой жест, – капитан двумя пальцами приподнял козырёк кепки. – Ответ: «Всё пучком, командир». Повтори.
Дима повторил.
– Молодец. Сейчас ложись обратно. Чуть опусти голову. Получишь ранение теменной части. Тебя доставят в Кабульский госпиталь. Там встретишься с куратором. Всё ясно?
– Так точно.
– Всё. Время. До встречи!
Троица исчезла. В следующее мгновение сильный удар по голове вышиб из Димы сознание.
