Но вот, коробка была расставлена, Яра отошла в сторонку, пожелала Тёме ни пуха ни пера… Прошла минута, затем другая…
— Без толку, — сказал Тёма, воплощаясь как обычно. — Я в упор не понимаю, как это сделать. Для меня есть только дом и ты, и всё. Я её никак не вижу и не чувствую. Ну то есть, так-то вижу, но не так чтобы… Блин, не знаю, как объяснить.
— Да поняла уже, — Яра почесала в затылке. Стимуляция мозга внезапно сработала. — Погоди, ты говоришь, ты меня видишь? А может, контейнер — это должен быть человек?
Тёма помолчал, потом сконденсировался.
— Слушай, это как-то стрёмно, но похоже, что так оно и есть. То есть, мне кажется, я правда мог бы вселиться в человека, если поток открытый. Эх, блин, пока тут рабочие были, мне это в голову не пришло… Хотя они бы меня не пустили, наверное.
Он задумался и походил по комнате, сложив руки на груди. Яра ждала.
— Ну мама точно мимо, — стал прикидывать Тёма. — Она и так чуть живая. Сестра меня не пустит никогда в жизни, она скорее сама развоплотится. Может, когда папа приедет…
— Я… — подала робкий голос Яра. Ей было страшно предлагать: страшно, что Тёма согласится, но страшно и если он откажется. — Я могла бы попробовать.
— Ты что! — вытаращился на неё Тёма. — А если это опасно? Ты и так мне помогаешь, хоть ты меня даже не знала до этого всего. И потом, с первого дня, как я вселился в дом, я чувствую всё, что в нём творится. Где в стене пустота, где бетон потрескался, где дождём в окно заливает и в трещинку просачивается, а там арматура ржавеет. Всё, понимаешь? И если я в тебя вселюсь, то скорее всего тоже всё почувствую, что ты чувствуешь. И я думаю, тебе этого не очень хочется.
Яре этого не просто не очень хотелось, ей этого не хотелось отчаянно, до ужаса и почти что до боли. Но, как обычно, выбора-то не было. Когда ещё этот Тёмин папа приедет из своей заграницы, и вдруг он ещё откажется или не сдюжит? И кто сказал, что Тёма вообще доживёт до тех пор? Вдруг с его телом что-то случится? Или вдруг Яра больше не сможет делиться с ним энергией — например, если у самой силы кончатся, или если выскажет Тёме все свои потайные пунктики, и больше не о чем будет говорить. Нет, откладывать никак нельзя, и если есть хоть малейшая вероятность успеха, надо за неё хвататься.
— Я переживу, — пожала плечами Яра, чувствуя, как всё её нутро заволакивает леденящий ужас. А про себя подумала: «Нам же не обязательно продолжать общаться после этого. Пускай он залезет мне в голову и всё там увидит, просто разойдёмся каждый своим путём, и всё». От этой мысли хотелось выть и плакать, но мало ли от чего Яре в жизни хотелось выть и плакать. — Давай попробуем, а то ещё же в больницу идти, а там приём закончится.
Тёма подошёл к ней вплотную, взял за плечи и серьёзно посмотрел ей в глаза.
— Ты точно уверена?
Яра пожала одним плечом.
— Ну да.
— Я тебе буду должен всю жизнь, — сказал Тёма.
Яра скривилась.
— Не надо пафос разводить, давай уже, пробуй.
Она прекрасно понимала, что ничего ей Тёма должен не будет, заживёт своей жизнью и забудет, как страшный сон.
Тёма отступил и развоплотился, вернувшись на стены горсткой надписей. Сегодня, когда он воплощался, исчезал не один только силуэт, но и ещё десяток граффити.
— Откройся насколько можешь, — попросил Тёма.
Яра и сама понимала. Глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на своей готовности поделиться с Тёмой чем угодно, даже самым-самым сокровенным. Ей даже по-настоящему захотелось, чтобы он увидел абсолютно всё, из чего она была сделана, чтобы можно было больше ничего не скрывать, не притворяться, не пытаться казаться лучше и сильнее, чем она была на самом деле. Ей хотелось —
Яра охнула и временно перестала думать вообще, да и на ногах едва устояла. Потом, постепенно, кусочек за кусочком, картинка собралась. Яра поморгала и огляделась. Стены были девственно чисты.
Она сделала несколько шагов, удостоверилась, что с равновесием всё в порядке, и быстро обошла весь дом, чтобы проверить, не осталось ли где завалящих граффити. Но нет, насколько она могла судить, всё было пусто.
Тогда она подхватила оба рюкзака и пошла прочь. Внутри неё что-то шевельнулось. Она почувствовала вину и досаду, но как будто не свои, а со стороны.
— Это ты насчёт рюкзака? — спросила она у себя в голове.
— Да, ты их лучше тут оставь, тяжело же. И вдруг не пустят с ними… — откликнулся Тёма. Точнее, слов Яра ясно не разобрала, но мысль пришла примерно такая.
Яра пожала плечами и оттащила рюкзаки в угол за штабель кирпича, мало ли, вдруг без Тёмы сюда кто-то решит зайти.
Покинув заброс, Яра двинулась в сторону больницы. Идти было минут сорок, и можно было бы подъехать на автобусе, но у Яры не было проездного.
— Взяла бы деньги у меня в рюкзаке, — напомнил Тёма.
Яра обругала себя за дурную голову, но возвращаться не стала и себе в наказание пошла пешком. Ноги вязли в неубранном снегу, колючие хлопья его же метили в лицо. Руки замёрзли, при этом после первых десяти минут ходьбы в пуховике стало невыносимо жарко, но расстёгивать ворот Яра боялась, потому что в своих простудах она всегда оказывалась виновата сама и лишалась привилегий типа интернета и шоколада.
Яра попыталась отогнать непрошенные мысли, напомнив себе, что Тёма слушает, но вместо этого наоборот, впустила ещё больше всякой дряни — из детства, из недавних времён, о родителях, об учителях, о себе…
До больницы она дошла в предыстерическом состоянии, тщетно пытаясь спрятать хоть что-то, чего Тёма пока не видал. Он же молчал и никак не проявлял своего присутствия, и Яра начала паниковать, что он там уже помер от отвращения, или просто потерялся по дороге. Но больница надвигалась, и у Яры была миссия. Поэтому страхи и стыд пора было оставить. Пускай уже Тёма видит всё на свете, если он там всё ещё есть, главное — попасть внутрь.
Уже на самом крыльце, прикидывая, как будет разговаривать с регистратурой, Яра осознала, что не знает Тёминой фамилии, но вдруг как будто вспомнила её — наверное, Тёма подсказал.
— Девушка, в реанимацию пускают только ближайших родственников, — раздражённо сообщила женщина за стойкой. — Тем более, приём у нас до четырёх часов.
И ушла в какое-то служебное помещение у себя за спиной, хлопнув дверью.
— Надо было сказать, что я твоя сестра, вот тупица! — мысленно обругала себя Яра.
Тёма начал уговаривать её не расстраиваться, мол, завтра сходим, но вряд ли они до завтра её забудут, разве только дежурная будет другая. Или с Тёминой мамой пойти — но Яру-то всё равно не пустят. И жить с Тёмой в голове до утра…
Яра огляделась. От холла, где она стояла, в две стороны шёл коридор. Позади неё в этом коридоре две двери стояли приоткрытыми. Одна — туалет, а вторая?
Вторая оказалась подсобным гардеробом для персонала. Там висели белые халаты и стояли форменные тапочки. Яра с колотящимся сердцем сдёрнула и затолкала в угол пуховик и шапку, скинула сапоги и напялила чьи-то чужие вещи. Осторожно выглянула за дверь — тётка в холле не появилась. Стараясь не топать, Яра поспешила прочь по коридору, надеясь найти там лестницу.
— Где твоя палата? — спросила она мысленно.
— Не знаю, — откликнулся Тёма, и Яра почувствовала отчаянье. Не своё, Тёмино. Правда, откуда ему было знать? Он и о судьбе своего тела узнал только вчера.
— Ты можешь как-то почувствовать, где оно?
— Так — нет. Наверное, только если вселюсь в больницу. Но она слишком большая, я… меня порвёт.
Яра чувствовала, что Тёма чуть не плачет. В неё бил фонтан вины и ощущения беспомощности.
— Да не психуй ты, — рыкнула на него Яра. — Нам бы реанимацию найти, должны же быть указатели.
Конечно, списка отделений по этажам нигде не было, но зато хотя бы с третьей попытки нашлась лестница. Поднявшись на второй этаж, Яра осторожно высунула нос в коридор. Никого. Слева двойные двери — хирургия. «Ладно, попробуем третий», — подумала Яра.
— Подожди, вряд ли реанимация высоко, — долетела до неё мысль унявшегося Тёмы. — Туда же в критическом состоянии привозят, логичнее на первом этаже.
— На первом там негде, холл же, регистратура и гардероб. Может, тогда в другом конце второго?
Яра сжала зубы и, стараясь не думать о том, что будет, если она попадётся, пошла по коридору. К счастью, больница, похоже, вымирала после ухода посетителей, во всяком случае, в коридоре им никто не встретился. Только позади где-то открылась и закрылась дверь, но Яра изо всех сил удержала себя от того, чтобы обернуться.
— Я надеюсь, мы никакую инфекцию не занесём, — в панике подумала она, подходя к двойным дверям в другом конце коридора. Пришла по адресу: это действительно была реанимация. Тёма сначала обрадовался, а потом начал бояться — объёмно, пронзительно и невыносимо. Яра и сама боялась, но действовать наперекор своему страху она давно умела, а вот чужой был ей не по силам.
— Да перестань же ты, — запросила она. — Если попадёмся, достанется только мне, ты-то что, ты вон там внутри лежишь без сознания.
— Так мне и за тебя страшно, — подумал ей Тёма.
— Я — не твоё дело, — отрезала Яра. — Сейчас выплюну тебя в тело, и можешь вообще обо мне забыть. А пока что ты мне мешаешь.
Она вдохнула поглубже и взялась за ручку двери.
Дверь была заперта.
— Блин! — Яра чуть не выругалась вслух. Такого подвоха она не ожидала.
По идее внутри кто-то должен быть, дежурный врач там и, может, медсестра. Но стучаться и изображать младший персонал Яре было не по силам. Во-первых, наверняка они все тут друг друга знали вдоль и поперёк, во-вторых, у неё не было ни малейших идей, под каким предлогом она могла бы попроситься войти.
Двери были металлические со стеклянными панелями, но стекло было закрашено белой краской, так что заглянуть внутрь не вышло бы. Впрочем… Яра заметила щель вдоль одной из панелей, прижала ладони к стеклу и надавила на него вбок. Щель стала больше. Яра смогла рассмотреть внутренность помещения — дюжина кроватей, в основном, пустые, только на трёх кто-то лежит, а рядом, отгороженный стеклом, пост врача, и врач там сидит. Больше вроде бы никого не было.
— Как бы его выманить? — подумала Яра. — Хоть на минуточку, проскользнуть внутрь, а там уже будь что будет.
— Пожарная сигнализация! — подал идею Тёма.
Яра снова огляделась и заметила дверь такого же образца, как вела на лестницу в другом конце коридора. Лестница же за ней и оказалась. И пожарный щиток с кнопкой на стене. Напротив выхода на лестницу был небольшой отнорок холла, перекрытый колонной. Яра прикинула реальность своего плана: если в кабинетах в отнорке никого нет, то может и получиться. Она подошла и послушала под каждой дверью. Свет не горел, голоса не доносились. Ну, была не была.
Вернувшись на лестничную площадку, Яра открыла прозрачную крышку над кнопкой — порадовавшись, что система новая и не надо ничего разбивать молотком. Кнопка была тугая, Яре пришлось навалиться на свой большой палец всем телом. Но подействовало — сирена заорала так, что у Яры сердце в пятки ушло.
Еле соображая от страха, Яра рванула через холл за колонну. Она едва успела спрятаться, когда дверь реанимации распахнулась и врач неторопливо вышел в коридор.
— Опять, что ли? — крикнул врач куда-то по коридору.
— Да похоже, — отозвался ему женский голос. — Пойду посмотрю ту лестницу.
Яра осторожно одним глазком выглянула из-за колонны. Врач подошёл к двери на лестницу и высунул туда голову. Дверь реанимации стояла приоткрытой. Яра метнулась внутрь, промчалась через всё помещение в самый дальний угол. Никакой мебели, кроме коек, там не было. На ближайшей койке, к счастью, была простыня. Яра дёрнула край и шмыгнула под неё, укрывшись и повернув голову и стопы, чтобы стать максимально плоской. Порадовалась, что её тело теперь достаточно незначительно, чтобы не привлекать внимание.
Врач вернулся и некоторое время стоял в дверях, разговаривая с кем-то в коридоре. Потом оба зашли в отделение и защёлкнули дверь.
— Раньше только на третьем этаже срывало её, а теперь и тут, — сетовала женщина. — И чего меняли, спрашивается? Старая-то не заводилась вот так посреди ночи.
— Старая и при пожаре не заводилась, — флегматично заметил врач.
— Тёма, — подумала Яра. — Пожалуйста, скажи мне, что твоё тело здесь.
— Да, — подтвердил Тёма. — Я его чувствую.
— Ты сможешь прямо из меня в него переселиться?
— Попробую. Яра, я…
Яра почувствовала вес вины и благодарности и поморщилась.
— Давай уже быстрее тогда, мне и так хреново!
Тёма зачерпнул напоследок побольше энергии, отдалился и — Яра потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, вокруг была суета. Приборы пиликали на разные голоса, переговаривались медики. Смысла их разговора Яра не понимала, но вроде бы никто не умирал. Постепенно они успокоились. Яра наконец уловила суть: какой-то больной перешёл из глубокой комы в более подающее надежды состояние. Она понадеялась, что это Тёма.
Шея затекла, а ноги приходилось постоянно напрягать, чтобы они не повернулись ступнями вверх. Эйфория от приключения прошла, сил бояться больше не было. Яра очень устала. Вероятно, она заснула.
Проснулась она днём — под простынёй было намного светлее. Некоторое время пришлось соображать, где она, но, к счастью, она не пошевелилась. Потом вспомнила и поняла, что этот день будет непростой: предстояло выбраться из больницы. Она задумалась о судьбе своего пуховика — нашли ли его, унесли ли из подсобки…
— Скоро должен проснуться, — услышала она голос вчерашнего врача. — Вы бы пошли кофе попили, что ли…
— Потом, — а вот этот голос Яра слышала и раньше. — Проснётся, тогда и попью.
Доктор вздохнул, послышались шаги, щёлкнула дверь. Яра решила, что более подходящего момента не дождётся, скинула простыню и вскочила, лихорадочно стаскивая халат — главную улику.
У кровати ближайшего из трёх больных сидела Ольга.
— Ты? — вытаращилась она.
Яра, пошатываясь, на неверных ногах, подошла ближе. Шею ломило, и вообще всё тело стонало от сна в застывшем положении.
— Как он? — хрипло спросила Яра.
— Врач говорит, скоро придёт в себя, — неверяще сказала Ольга. — А ты?..
— Я его вчера сюда принесла, пришлось тайком, — быстро пояснила Яра, хотя вряд ли Ольге стало яснее.
Вернулся врач с чашкой кофе.
— Э, — удивился он. — Вас разве двое было?
— Это его сестра, — быстро соврала Ольга, принимая чашку. — Мы все так переживаем…
Яра предпочла вообще ничего не говорить, а вместо этого рассматривать Тёму. Он был мало похож на себя в виде духа, лицо у него было серое и неживое. На Ольгу он тоже совсем не походил, так что ничего страшного, что с «сестрой» у него не было ничего общего.
В животе у Яры заурчало. Она не помнила, когда ела последний раз — кажется, в школе на обеде… А рюкзаки их остались в забросе. Что там творится, интересно? И что скажут родители, когда Яра наконец вернётся домой?
Тем временем пиликанье приборов опять изменилось, Тёма мотнул головой. Ольга чуть не уронила чашку — Яра успела её перехватить, — и вцепилась в спинку кровати.
— Тёма? — зачем-то позвала Яра. — Ты здесь?
— Мгм, — промычал он и разлепил глаза. Вид был так себе, но взгляд осмысленный. — Мма… Яа… мх…
Он вздохнул и с трудом улыбнулся.
— Без толку, — сказал Тёма, воплощаясь как обычно. — Я в упор не понимаю, как это сделать. Для меня есть только дом и ты, и всё. Я её никак не вижу и не чувствую. Ну то есть, так-то вижу, но не так чтобы… Блин, не знаю, как объяснить.
— Да поняла уже, — Яра почесала в затылке. Стимуляция мозга внезапно сработала. — Погоди, ты говоришь, ты меня видишь? А может, контейнер — это должен быть человек?
Тёма помолчал, потом сконденсировался.
— Слушай, это как-то стрёмно, но похоже, что так оно и есть. То есть, мне кажется, я правда мог бы вселиться в человека, если поток открытый. Эх, блин, пока тут рабочие были, мне это в голову не пришло… Хотя они бы меня не пустили, наверное.
Он задумался и походил по комнате, сложив руки на груди. Яра ждала.
— Ну мама точно мимо, — стал прикидывать Тёма. — Она и так чуть живая. Сестра меня не пустит никогда в жизни, она скорее сама развоплотится. Может, когда папа приедет…
— Я… — подала робкий голос Яра. Ей было страшно предлагать: страшно, что Тёма согласится, но страшно и если он откажется. — Я могла бы попробовать.
— Ты что! — вытаращился на неё Тёма. — А если это опасно? Ты и так мне помогаешь, хоть ты меня даже не знала до этого всего. И потом, с первого дня, как я вселился в дом, я чувствую всё, что в нём творится. Где в стене пустота, где бетон потрескался, где дождём в окно заливает и в трещинку просачивается, а там арматура ржавеет. Всё, понимаешь? И если я в тебя вселюсь, то скорее всего тоже всё почувствую, что ты чувствуешь. И я думаю, тебе этого не очень хочется.
Яре этого не просто не очень хотелось, ей этого не хотелось отчаянно, до ужаса и почти что до боли. Но, как обычно, выбора-то не было. Когда ещё этот Тёмин папа приедет из своей заграницы, и вдруг он ещё откажется или не сдюжит? И кто сказал, что Тёма вообще доживёт до тех пор? Вдруг с его телом что-то случится? Или вдруг Яра больше не сможет делиться с ним энергией — например, если у самой силы кончатся, или если выскажет Тёме все свои потайные пунктики, и больше не о чем будет говорить. Нет, откладывать никак нельзя, и если есть хоть малейшая вероятность успеха, надо за неё хвататься.
— Я переживу, — пожала плечами Яра, чувствуя, как всё её нутро заволакивает леденящий ужас. А про себя подумала: «Нам же не обязательно продолжать общаться после этого. Пускай он залезет мне в голову и всё там увидит, просто разойдёмся каждый своим путём, и всё». От этой мысли хотелось выть и плакать, но мало ли от чего Яре в жизни хотелось выть и плакать. — Давай попробуем, а то ещё же в больницу идти, а там приём закончится.
Тёма подошёл к ней вплотную, взял за плечи и серьёзно посмотрел ей в глаза.
— Ты точно уверена?
Яра пожала одним плечом.
— Ну да.
— Я тебе буду должен всю жизнь, — сказал Тёма.
Яра скривилась.
— Не надо пафос разводить, давай уже, пробуй.
Она прекрасно понимала, что ничего ей Тёма должен не будет, заживёт своей жизнью и забудет, как страшный сон.
Тёма отступил и развоплотился, вернувшись на стены горсткой надписей. Сегодня, когда он воплощался, исчезал не один только силуэт, но и ещё десяток граффити.
— Откройся насколько можешь, — попросил Тёма.
Яра и сама понимала. Глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на своей готовности поделиться с Тёмой чем угодно, даже самым-самым сокровенным. Ей даже по-настоящему захотелось, чтобы он увидел абсолютно всё, из чего она была сделана, чтобы можно было больше ничего не скрывать, не притворяться, не пытаться казаться лучше и сильнее, чем она была на самом деле. Ей хотелось —
Яра охнула и временно перестала думать вообще, да и на ногах едва устояла. Потом, постепенно, кусочек за кусочком, картинка собралась. Яра поморгала и огляделась. Стены были девственно чисты.
Глава 6
Она сделала несколько шагов, удостоверилась, что с равновесием всё в порядке, и быстро обошла весь дом, чтобы проверить, не осталось ли где завалящих граффити. Но нет, насколько она могла судить, всё было пусто.
Тогда она подхватила оба рюкзака и пошла прочь. Внутри неё что-то шевельнулось. Она почувствовала вину и досаду, но как будто не свои, а со стороны.
— Это ты насчёт рюкзака? — спросила она у себя в голове.
— Да, ты их лучше тут оставь, тяжело же. И вдруг не пустят с ними… — откликнулся Тёма. Точнее, слов Яра ясно не разобрала, но мысль пришла примерно такая.
Яра пожала плечами и оттащила рюкзаки в угол за штабель кирпича, мало ли, вдруг без Тёмы сюда кто-то решит зайти.
Покинув заброс, Яра двинулась в сторону больницы. Идти было минут сорок, и можно было бы подъехать на автобусе, но у Яры не было проездного.
— Взяла бы деньги у меня в рюкзаке, — напомнил Тёма.
Яра обругала себя за дурную голову, но возвращаться не стала и себе в наказание пошла пешком. Ноги вязли в неубранном снегу, колючие хлопья его же метили в лицо. Руки замёрзли, при этом после первых десяти минут ходьбы в пуховике стало невыносимо жарко, но расстёгивать ворот Яра боялась, потому что в своих простудах она всегда оказывалась виновата сама и лишалась привилегий типа интернета и шоколада.
Яра попыталась отогнать непрошенные мысли, напомнив себе, что Тёма слушает, но вместо этого наоборот, впустила ещё больше всякой дряни — из детства, из недавних времён, о родителях, об учителях, о себе…
До больницы она дошла в предыстерическом состоянии, тщетно пытаясь спрятать хоть что-то, чего Тёма пока не видал. Он же молчал и никак не проявлял своего присутствия, и Яра начала паниковать, что он там уже помер от отвращения, или просто потерялся по дороге. Но больница надвигалась, и у Яры была миссия. Поэтому страхи и стыд пора было оставить. Пускай уже Тёма видит всё на свете, если он там всё ещё есть, главное — попасть внутрь.
Уже на самом крыльце, прикидывая, как будет разговаривать с регистратурой, Яра осознала, что не знает Тёминой фамилии, но вдруг как будто вспомнила её — наверное, Тёма подсказал.
— Девушка, в реанимацию пускают только ближайших родственников, — раздражённо сообщила женщина за стойкой. — Тем более, приём у нас до четырёх часов.
И ушла в какое-то служебное помещение у себя за спиной, хлопнув дверью.
— Надо было сказать, что я твоя сестра, вот тупица! — мысленно обругала себя Яра.
Тёма начал уговаривать её не расстраиваться, мол, завтра сходим, но вряд ли они до завтра её забудут, разве только дежурная будет другая. Или с Тёминой мамой пойти — но Яру-то всё равно не пустят. И жить с Тёмой в голове до утра…
Яра огляделась. От холла, где она стояла, в две стороны шёл коридор. Позади неё в этом коридоре две двери стояли приоткрытыми. Одна — туалет, а вторая?
Вторая оказалась подсобным гардеробом для персонала. Там висели белые халаты и стояли форменные тапочки. Яра с колотящимся сердцем сдёрнула и затолкала в угол пуховик и шапку, скинула сапоги и напялила чьи-то чужие вещи. Осторожно выглянула за дверь — тётка в холле не появилась. Стараясь не топать, Яра поспешила прочь по коридору, надеясь найти там лестницу.
— Где твоя палата? — спросила она мысленно.
— Не знаю, — откликнулся Тёма, и Яра почувствовала отчаянье. Не своё, Тёмино. Правда, откуда ему было знать? Он и о судьбе своего тела узнал только вчера.
— Ты можешь как-то почувствовать, где оно?
— Так — нет. Наверное, только если вселюсь в больницу. Но она слишком большая, я… меня порвёт.
Яра чувствовала, что Тёма чуть не плачет. В неё бил фонтан вины и ощущения беспомощности.
— Да не психуй ты, — рыкнула на него Яра. — Нам бы реанимацию найти, должны же быть указатели.
Конечно, списка отделений по этажам нигде не было, но зато хотя бы с третьей попытки нашлась лестница. Поднявшись на второй этаж, Яра осторожно высунула нос в коридор. Никого. Слева двойные двери — хирургия. «Ладно, попробуем третий», — подумала Яра.
— Подожди, вряд ли реанимация высоко, — долетела до неё мысль унявшегося Тёмы. — Туда же в критическом состоянии привозят, логичнее на первом этаже.
— На первом там негде, холл же, регистратура и гардероб. Может, тогда в другом конце второго?
Яра сжала зубы и, стараясь не думать о том, что будет, если она попадётся, пошла по коридору. К счастью, больница, похоже, вымирала после ухода посетителей, во всяком случае, в коридоре им никто не встретился. Только позади где-то открылась и закрылась дверь, но Яра изо всех сил удержала себя от того, чтобы обернуться.
— Я надеюсь, мы никакую инфекцию не занесём, — в панике подумала она, подходя к двойным дверям в другом конце коридора. Пришла по адресу: это действительно была реанимация. Тёма сначала обрадовался, а потом начал бояться — объёмно, пронзительно и невыносимо. Яра и сама боялась, но действовать наперекор своему страху она давно умела, а вот чужой был ей не по силам.
— Да перестань же ты, — запросила она. — Если попадёмся, достанется только мне, ты-то что, ты вон там внутри лежишь без сознания.
— Так мне и за тебя страшно, — подумал ей Тёма.
— Я — не твоё дело, — отрезала Яра. — Сейчас выплюну тебя в тело, и можешь вообще обо мне забыть. А пока что ты мне мешаешь.
Она вдохнула поглубже и взялась за ручку двери.
Дверь была заперта.
— Блин! — Яра чуть не выругалась вслух. Такого подвоха она не ожидала.
По идее внутри кто-то должен быть, дежурный врач там и, может, медсестра. Но стучаться и изображать младший персонал Яре было не по силам. Во-первых, наверняка они все тут друг друга знали вдоль и поперёк, во-вторых, у неё не было ни малейших идей, под каким предлогом она могла бы попроситься войти.
Двери были металлические со стеклянными панелями, но стекло было закрашено белой краской, так что заглянуть внутрь не вышло бы. Впрочем… Яра заметила щель вдоль одной из панелей, прижала ладони к стеклу и надавила на него вбок. Щель стала больше. Яра смогла рассмотреть внутренность помещения — дюжина кроватей, в основном, пустые, только на трёх кто-то лежит, а рядом, отгороженный стеклом, пост врача, и врач там сидит. Больше вроде бы никого не было.
— Как бы его выманить? — подумала Яра. — Хоть на минуточку, проскользнуть внутрь, а там уже будь что будет.
— Пожарная сигнализация! — подал идею Тёма.
Яра снова огляделась и заметила дверь такого же образца, как вела на лестницу в другом конце коридора. Лестница же за ней и оказалась. И пожарный щиток с кнопкой на стене. Напротив выхода на лестницу был небольшой отнорок холла, перекрытый колонной. Яра прикинула реальность своего плана: если в кабинетах в отнорке никого нет, то может и получиться. Она подошла и послушала под каждой дверью. Свет не горел, голоса не доносились. Ну, была не была.
Вернувшись на лестничную площадку, Яра открыла прозрачную крышку над кнопкой — порадовавшись, что система новая и не надо ничего разбивать молотком. Кнопка была тугая, Яре пришлось навалиться на свой большой палец всем телом. Но подействовало — сирена заорала так, что у Яры сердце в пятки ушло.
Еле соображая от страха, Яра рванула через холл за колонну. Она едва успела спрятаться, когда дверь реанимации распахнулась и врач неторопливо вышел в коридор.
— Опять, что ли? — крикнул врач куда-то по коридору.
— Да похоже, — отозвался ему женский голос. — Пойду посмотрю ту лестницу.
Яра осторожно одним глазком выглянула из-за колонны. Врач подошёл к двери на лестницу и высунул туда голову. Дверь реанимации стояла приоткрытой. Яра метнулась внутрь, промчалась через всё помещение в самый дальний угол. Никакой мебели, кроме коек, там не было. На ближайшей койке, к счастью, была простыня. Яра дёрнула край и шмыгнула под неё, укрывшись и повернув голову и стопы, чтобы стать максимально плоской. Порадовалась, что её тело теперь достаточно незначительно, чтобы не привлекать внимание.
Врач вернулся и некоторое время стоял в дверях, разговаривая с кем-то в коридоре. Потом оба зашли в отделение и защёлкнули дверь.
— Раньше только на третьем этаже срывало её, а теперь и тут, — сетовала женщина. — И чего меняли, спрашивается? Старая-то не заводилась вот так посреди ночи.
— Старая и при пожаре не заводилась, — флегматично заметил врач.
— Тёма, — подумала Яра. — Пожалуйста, скажи мне, что твоё тело здесь.
— Да, — подтвердил Тёма. — Я его чувствую.
— Ты сможешь прямо из меня в него переселиться?
— Попробую. Яра, я…
Яра почувствовала вес вины и благодарности и поморщилась.
— Давай уже быстрее тогда, мне и так хреново!
Тёма зачерпнул напоследок побольше энергии, отдалился и — Яра потеряла сознание.
Когда она пришла в себя, вокруг была суета. Приборы пиликали на разные голоса, переговаривались медики. Смысла их разговора Яра не понимала, но вроде бы никто не умирал. Постепенно они успокоились. Яра наконец уловила суть: какой-то больной перешёл из глубокой комы в более подающее надежды состояние. Она понадеялась, что это Тёма.
Шея затекла, а ноги приходилось постоянно напрягать, чтобы они не повернулись ступнями вверх. Эйфория от приключения прошла, сил бояться больше не было. Яра очень устала. Вероятно, она заснула.
Проснулась она днём — под простынёй было намного светлее. Некоторое время пришлось соображать, где она, но, к счастью, она не пошевелилась. Потом вспомнила и поняла, что этот день будет непростой: предстояло выбраться из больницы. Она задумалась о судьбе своего пуховика — нашли ли его, унесли ли из подсобки…
— Скоро должен проснуться, — услышала она голос вчерашнего врача. — Вы бы пошли кофе попили, что ли…
— Потом, — а вот этот голос Яра слышала и раньше. — Проснётся, тогда и попью.
Доктор вздохнул, послышались шаги, щёлкнула дверь. Яра решила, что более подходящего момента не дождётся, скинула простыню и вскочила, лихорадочно стаскивая халат — главную улику.
У кровати ближайшего из трёх больных сидела Ольга.
— Ты? — вытаращилась она.
Яра, пошатываясь, на неверных ногах, подошла ближе. Шею ломило, и вообще всё тело стонало от сна в застывшем положении.
— Как он? — хрипло спросила Яра.
— Врач говорит, скоро придёт в себя, — неверяще сказала Ольга. — А ты?..
— Я его вчера сюда принесла, пришлось тайком, — быстро пояснила Яра, хотя вряд ли Ольге стало яснее.
Вернулся врач с чашкой кофе.
— Э, — удивился он. — Вас разве двое было?
— Это его сестра, — быстро соврала Ольга, принимая чашку. — Мы все так переживаем…
Яра предпочла вообще ничего не говорить, а вместо этого рассматривать Тёму. Он был мало похож на себя в виде духа, лицо у него было серое и неживое. На Ольгу он тоже совсем не походил, так что ничего страшного, что с «сестрой» у него не было ничего общего.
В животе у Яры заурчало. Она не помнила, когда ела последний раз — кажется, в школе на обеде… А рюкзаки их остались в забросе. Что там творится, интересно? И что скажут родители, когда Яра наконец вернётся домой?
Тем временем пиликанье приборов опять изменилось, Тёма мотнул головой. Ольга чуть не уронила чашку — Яра успела её перехватить, — и вцепилась в спинку кровати.
— Тёма? — зачем-то позвала Яра. — Ты здесь?
— Мгм, — промычал он и разлепил глаза. Вид был так себе, но взгляд осмысленный. — Мма… Яа… мх…
Он вздохнул и с трудом улыбнулся.
