В лучшее хотелось верить, потому червячок сомнений был временно закутан в кокон слов «авось, обойдется» и подвешен в уголок потемнее. В конце концов, жрецы служили Силам Двадцати и Одной, а не стремились к эгоистичному захвату власти. Потому Надежда забралась с ногами в кресло, пристроила на коленях томик стихов и погрузилась в чудесный мир ассоциаций и образов.
А рядом с девушкой танцевали Силы, ловя отзвуки ее восприятия, пропуская через себя и рассыпаясь водоворотам маленьких радуг. Уж им-то со своей необычной посвященной было уютнее, чем иному человеку с чашкой горячего шоколада под пледом у потрескивающего поленьями камина. И их сияющая тихая радость умножала умиротворение жизнью девушки. В таком расслабленном состоянии Надя задумчиво уточнила:
- Силы, скажите, все ваши проблемы связаны с храмами или вы о других нам с Дарсеном не говорили?
- Пока не говорили, - осторожным хором раскололись Двадцать и Одна. – Смотрели на ваши решения/слушали отзвук/эхо событий в мирах/ разглядывали нити плетений.
- То есть, важнее была не срочность и сложность, а суть наших решений, - заключила девушка, совсем не обижаясь на собеседников. - Если бы мы ошиблись в вопросах, касающихся ваших храмов, вы не сочли бы это непоправимым вредом в отличие от чего-то другого.
- Воистину, - виновато признали Силы с опасливым вздохом.
- И сейчас вы так думаете?
- Нет/уже нет/но ты столько пережила сегодня!/ Смертные тела уязвимы/Нужен отдых/Помешаем!
- Вовсе нет, - улыбнулась Надя, откладывая книгу. – Мне будет интересно послушать и попробовать чем-нибудь помочь.
- Офур, мир бифуриш, гибнет, смена структуры Уровня неизбежно приводит мир на грань изменений, сминая плетение. Если спасать его, то под ударом оказываются пять иных миров, - с места в карьер начали разговор Двадцать и Одна, став удивительно единодушны в своем рассказе. – Мы предложили бифуриш переселиться в ближайшее измерение, подходящее им потоками энергий и климатом. Но они отказались. Говорят, что предпочтут погибнуть вместе со своим миром.
- Печально, - нахмурилась Надя, не понимая до конца сути проблемы. – А почему так? У них философия, как у самураев или что-то иное?
- Все, что случается, то суждено, что суждено, то неизбежно, противиться неизбежному – значит идти против течения великой реки замысла Творца, становясь камнями в запруде его воли, - выдали длинную сентенцию, явственно цитируя тех самых фаталистов-самоубийц с Офура, Силы Двадцати и Одной.
Попутно вместе с цитированием печальной сентенции Силы явили Наде образ мира мелких островов с длинными песчаными и каменистыми отмелями. Лазоревые просторы океана под синим безоблачным небом и крупных морских черепах с яркими, как стеклышки в детском калейдоскопе, панцирями и совсем не животным интеллектом в глазах, полуприкрытых кожистыми веками. Жители Офур, бифуриш, оказались ластоногими черепахами.
Людей Наде тоже было бы очень жалко, но и от вида этих разумных с яркими панцирями, отмеченными красивейшими узорами, ждущих гибели с философской обреченностью, и вовсе навернулись слезы. Нет, просить сохранить Офур, жертвуя другими, не заслужившими гибели мирами, девушка не стала. Образ мира, переданный Двадцатью и Одной был не только картинкой ландшафта, сквозь него проглядывали куда более пестрые, чем панцири черепах-бифуриш, где-то натянутые, где-то оторванные, где-то перекрученные так, что распутать нельзя нити. Да, структура Уровня в месте расположения Офура нуждалась в серьезном ремонте. Его следовало переплести заново буквально с чистого листа.
- Если они водные и все сводится к мысли о течении великой реки Творца, то не провозглашайте великого исхода, откройте в разных частях мира врата-порталы в виде течений, несущие туда, куда планировали переселить черепашек. Пусть сами найдут, исследуют и проверят. Возможно, такие врата они сочтут знамением, проявлением воли Творца и нужным течением великой реки замысла, - предложила Надюша, покусав нижнюю губу.
- Обман… - задумались Двадцать и Одна.
- Почему обман? – совершенно искренне удивилась Надюшка, руководствуясь объемом знаний, по оплошности втиснутых в ее голову Силами при знакомстве и интуитивным стремлением к правильности цветов и запахов. – Вы – Силы Двадцати и Одной, действующие по воле и закону Творца. Его воля ведет вас, желающих спасения бифуриш. Это они не понимают правильного течения и не ищут спасения. Ведь так?
- Так, - с явственным облегчением (какое счастье, что ты нас убедила!) согласились Силы и умиротворенно объявили: - Мы сделаем течения!
Надя тоже заулыбалась, довольная исходом разговора. Пусть черепашки-философы и дальше живут где-то на просторах необъятной вселенной!
Дмитрий пробыл в гостях у Веры до позднего вечера и в воскресенье приехал снова с букетом и тортом. Когда смущенная мама тихонько уточнила у Нади, не против ли она, Надюша пожала плечами и громко, чтобы оба услышали, ответила:
- Нет, конечно! Ты же слышала, я жду братика или сестренку. Но раз вам нужен конфетно-букетный период, подожду, только сильно не затягивайте!
И пока смущенные сорокалетние люди кашляли, приходя в себя от ее заявления, сбежала к себе в комнату, давая возможность парочке пообщаться наедине. Надя и из дома бы ушла на прогулку, давая двоим большее уединение, но чувствовала, что подобное им сейчас, после ее объявления, покажется чрезмерным. Одно дело общаться, когда за стеной чем-то своим занимается другой человек, и совсем другое – остаться совсем вдвоем в квартире.
Умом такие странности поведения Надежда не понимала, но принимала, как должное. Она уже очень давно жила, как чувствовала, просто потому, что иначе жить не умела. Жила так, чтобы не портить поступками переливов цветов вокруг, а не так, как диктовали логика и правила поведения.
За чтением пара часов пролетела совершенно незаметно. Наде вдруг неудержимо захотелось прогуляться. Время приближалось к полудню, но было пасмурно. Прохладный осенний ветерок подувал сквозь форточку. Просветы голубого неба казались все меньше, перекрываясь серыми клочьями тучек.
- Мам, я на минутку выскочу, хлебушка куплю, - крикнула девушка, быстро собравшись.
- Хорошо, только осторожнее! В новостях утром всякие ужасы рассказывали, - крикнула в ответ Вера, отвлекаясь от задушевной беседы под звяканье кастрюлек.
- Поэтому я новости вовсе не смотрю, - из прихожей рассмеялась в ответ Надя, засовывая в карман аккуратно сложенный пакет для покупок. – Нашим журналистам соврать и напугать – главная радость и источник дохода.
Сбежав по ступенькам на крылечко подъезда, Надя чуть поежилась от прохладного ветерка. Но возвращаться не стала, только накинула на голову широкий капюшон куртки и двинулась вперед. У мебельного магазина напротив двора стояло две грузовых машины с распахнутыми во всю ширь створками. Кто-то, похоже, решил разом обставить новую квартиру. Выход, выезд и вообще доступ из двора на улицу «Газели» перегородили основательно. Поэтому нечего было и думать просочиться между грузовиками и бригадой грузчиков, суетящейся с творческим матерком.
Мысленно пожав плечами, Надя решительно развернулась и направилась в сторону площадки с мусорным контейнером, за которым примостились несколько гаражей-ракушек жильцов-инвалидов. Между ними пряталась тропинка, выводящая прямо во двор соседней многоэтажки, через который до продуктового магазина было рукой подать.
Знакомая тропочка между гаражами, которой девушка не пользовалась больше месяца, заросла изрядно. Крапивы и репьев на ней местами было по пояс, а сверху задорно покачивались ветви шиповника, так и норовя уцепить авантюристку за капюшон мелкими колючками. Надя склонила голову опустила плечи и ринулась вперед. Шаг, другой, третий, четвертый. На пятом и шестом в нос шибанула дикая вонь тухлятины. Следом, не давая перевести дух, резко, в диссонанс недавнему умиротворенному настроению, в глазах зарябило до черных мушек и сильнейшей тошноты, накатывающей волнами вкупе с чередой тошнотворных цветов.
И будто ставя точку в аттракционе гнуси, на лицо легли противные ошметки чего-то мерзостно-липкого. Надежда запаниковала, рванулась вперед, пытаясь выпутаться из неприятнейших ощущений, замахала руками, в слепой надежде прорваться, порвать эту липкую дрянь, хоть немного развеять миазмы.
Девушка зацепила что-то тонкое и столь же препротивно-тягучее на ощупь. Рванула. Раздался едва слышный звук, словно порвалась струна давно испорченного инструмента и все неприятные ощущения разом исчезли. Как отрезало. Глухой звук падения и треск ломающихся веток в кустах у гаражей прозвучал для вернувшей слух и зрение девушки неожиданно громко.
Проморгавшись и сглотнув вязкую слюну, Надя вздохнула полной грудью. Запах тухлятины пропал, мир вокруг снова был ярок и позванивал, да что там позванивал, он выводил нечто ликующее, пусть и неслышимое большинству смертных.
Невольно заинтересовавшись недавним треском в кустах, девушка приблизилась и заглянула в заросли. Там, скорчившись, лежал мертвый мужчина. Что мертвый, для Нади было совершенно очевидно. И не только из-за неподвижности тела. Труп не имел изобилия запахов и красок, обычных для живых людей.
И, тем не менее, рядом с этим неподвижным и окончательно мертвым продолжал витать призрак мерзостной вони, будто намекая на причину недавних мучений Надежды. Была причина, да больше нет. И как поступить теперь ей?
Бежать домой, оставив тело в кустах - о таком Надя даже не помыслила. Здесь частенько играют детишки, забегают совсем маленькие. И что будет, если на труп наткнется ребенок? Или впечатлительная будущая мамочка с пузиком?
Девушка нашарила в кармане телефон и уже почти привычно набрала номер.
- Простите, Дмитрий, это снова я. Посоветуйте, пожалуйста, как лучше поступить. Я в соседнем дворе, а в кустах лежит труп.
Шельга отреагировал мгновенно в телеграфном стиле:
- Ничего не трогай, никуда не ходи, не маячь на виду. Я сейчас буду. Куда идти?
- У мамы спросите. Я за синей гаражной ракушкой.
Шельга отключился, Надя послушно отошла за гараж, скрываясь от чужих взглядов. Ждать долго не пришлось. Меньше, чем через пять минут. по той самой тропинке, где девушке на несколько мгновений стало дурно, очень быстрым шагом, почти бегом к не в меру находчивой чудачке присоединились Дмитрий в распахнутой куртке и мама в застегнутом пальто, но в домашних тапочках на ярко-полосатый носок, задорно выглядывающих из-под домашних же синих брючек.
- Где? – отрывисто уточнил Шельга.
- Там, - Надя послушно указала пальчиком в сторону густых пока зеленых зарослей с остатками недосорванных ребятней красно-оранжевых плодов.
Дмитрий скрылся ненадолго из виду, вернулся и хмуро констатировал:
- Труп. Похоже, свежий.
- Он только что умер, я треск веток слышала от падения, - вздохнула Надя.
- Сердце прихватило? Может, скорую вызвать? – озадачилась Вера.
- Поздно, - уверенно покачала головой дочка.
- А эти твои чего-нибудь говорят? – неуверенным шепотом спросила Вера, судя по всему, пребывая в шоковом состоянии (не каждый день единственная деточка трупы находит во дворе). – Они что-то тут, только не мельтешат, а совсем замерли.
Только сейчас и Надя обратила внимание, что всегдашнее пусть ощущаемое отдаленно (как собеседник на другом конце телефонного провода) присутствие Сил сменилось их ступором. Двадцать и Одна были здесь. Но только в энергетическом плане. И одновременно они пребывали в аналоге своего энергетического обморока.
-- Эй, Силы… - робко позвала Надя.
Те дернулись, будто очнулись и залепетали разноголосую околесицу:
- Ты не Жнец, ты не успевшая войти в силу Плетущая! Ты не должна/не умеешь/не способна рассекать нити. Но ты ее порвала! Ты исполнила приговор, как Жнец! Не бывает/ не должно быть/невозможно!
- Мама, ты в одних тапочках, иди домой, простудишься. Дмитрий поможет, мы скоро вернемся и все расскажем, - попросила Надя мать.
Та только сейчас заметила, что у нее на ногах вместо осенних ботиночек и сконфуженно охнула. Шельга мгновенно присоединился к Наде с уговорами:
- Ступай, Вера, не стоит тут толпу собирать! Я позабочусь о Надюше.
- Х-хорошо, - уступила женщина, побаивяющаяся мертвецов. Посекундно оглядываясь, она посеменила по той же тропке между гаражами, по какой прибежала сюда. Только убедившись, что мать ушла, Надюша вернулась к разговору с Силами.
- Вы хотите сказать, что я сама убила ни в чем неповинного человека только из-за того, что меня мутило от его цвета и запаха? – севшим голосом, сглотнув вновь подкатившую к горлу тошноту, переспросила девушка.
И в ответ на очередной запрос на ее голову вывалилась жутковатая подборка о Служителях Равновесия – Жнецах – мрачных типов в темных плащах с большими острыми мечами. В их власти было одним взмахом лезвия перерубить не только нить жизни смертного, бессмертного и любого иного, буде таковой вообще существует во Вселенной, но и целых миров.
- Не убила/Исполнила приговор!/Не невинный!/Ты отдала его душу в наши длани. Видим! Убийца, мерзость с искаженной структурой/убивал и был готов убить снова!/В его руках шнур душителя, липкая лента в сумке, движущиеся картинки мерзостей, что он творил на устройстве в кармане./Отдадим Силам Смерти, они вынесут достойный приговор!
Все речи Сил сопровождались мрачными вспышками чудовищных образов, вероятно, выхваченных ими из памяти покойника. Отчего Надю замутило с новой силой.
- Ты сейчас о чем и с кем? – осторожно уточнил Дмитрий, начиная подозревать, что у обеих женщин от шока случилось помутнение рассудка. С другой стороны, если припомнить взрывающуюся панель и рухнувший дом – утверждать, что глюки всего лишь глюки и ничего, кроме глюков – было бы слишком оптимистично.
Девушка, мелко дрожа от ужаса, вызванного совсем не созерцанием мертвого тела и не недавней угрозой личной мучительной смерти, а словами и образами, транслируемыми Силами, присела на корточки. Ноги не держали. Надя обхватила себя руками, практически съежившись в комок и глухо, через силу, сказала, потому что молчать о таком было нельзя:
- Этот мертвый в кустах – он убийца. Тот самый, о котором в новостях говорили. Душитель девочек. У него на смартфоне в кармане записи того, как и что он делал. В руке шнурок – он снова жертву искал. Но нашел меня и умер. Надо полицию вызвать.
- Ты его как кончила? Твои отпечатки, следы есть? – уточнил Дмитрий, разом поверив в верность определения личности мертвяка и перестав расспрашивать о всякой сверхъестественности.
- Ничего нет, я его иначе убила, не подходила, следов нет, - мяукнула Надежда и пискнула, когда Шельга подхватил ее, скорчившуюся, с земли и крепко прижал к груди.
- Тише, девонька. Все позади. Такая тварь по земле ходить не должна! Что бы ты ни сделала, все верно! Раз следов нет, проще, сейчас все утрясу, - поглаживая девчушку по спине, Дмитрий достал телефон.
- Салют, Влад, тебе звездочки покрупнее на погоны хочется?
- Спрашиваешь, чудак человек, кому их не хочется, - хохотнул собеседник.
- Тогда записывай адрес. Твои звездочки лежат на Ленина, между гаражом и семнадцатым домом. Веревка в руке, скотч в барсетке, в кармане смартфон с очень интересными записями про мертвых девочек. Плюс, думаю, пальчики твоих звездочек много где кровью отметились.
А рядом с девушкой танцевали Силы, ловя отзвуки ее восприятия, пропуская через себя и рассыпаясь водоворотам маленьких радуг. Уж им-то со своей необычной посвященной было уютнее, чем иному человеку с чашкой горячего шоколада под пледом у потрескивающего поленьями камина. И их сияющая тихая радость умножала умиротворение жизнью девушки. В таком расслабленном состоянии Надя задумчиво уточнила:
- Силы, скажите, все ваши проблемы связаны с храмами или вы о других нам с Дарсеном не говорили?
- Пока не говорили, - осторожным хором раскололись Двадцать и Одна. – Смотрели на ваши решения/слушали отзвук/эхо событий в мирах/ разглядывали нити плетений.
- То есть, важнее была не срочность и сложность, а суть наших решений, - заключила девушка, совсем не обижаясь на собеседников. - Если бы мы ошиблись в вопросах, касающихся ваших храмов, вы не сочли бы это непоправимым вредом в отличие от чего-то другого.
- Воистину, - виновато признали Силы с опасливым вздохом.
- И сейчас вы так думаете?
- Нет/уже нет/но ты столько пережила сегодня!/ Смертные тела уязвимы/Нужен отдых/Помешаем!
- Вовсе нет, - улыбнулась Надя, откладывая книгу. – Мне будет интересно послушать и попробовать чем-нибудь помочь.
- Офур, мир бифуриш, гибнет, смена структуры Уровня неизбежно приводит мир на грань изменений, сминая плетение. Если спасать его, то под ударом оказываются пять иных миров, - с места в карьер начали разговор Двадцать и Одна, став удивительно единодушны в своем рассказе. – Мы предложили бифуриш переселиться в ближайшее измерение, подходящее им потоками энергий и климатом. Но они отказались. Говорят, что предпочтут погибнуть вместе со своим миром.
- Печально, - нахмурилась Надя, не понимая до конца сути проблемы. – А почему так? У них философия, как у самураев или что-то иное?
- Все, что случается, то суждено, что суждено, то неизбежно, противиться неизбежному – значит идти против течения великой реки замысла Творца, становясь камнями в запруде его воли, - выдали длинную сентенцию, явственно цитируя тех самых фаталистов-самоубийц с Офура, Силы Двадцати и Одной.
Попутно вместе с цитированием печальной сентенции Силы явили Наде образ мира мелких островов с длинными песчаными и каменистыми отмелями. Лазоревые просторы океана под синим безоблачным небом и крупных морских черепах с яркими, как стеклышки в детском калейдоскопе, панцирями и совсем не животным интеллектом в глазах, полуприкрытых кожистыми веками. Жители Офур, бифуриш, оказались ластоногими черепахами.
Людей Наде тоже было бы очень жалко, но и от вида этих разумных с яркими панцирями, отмеченными красивейшими узорами, ждущих гибели с философской обреченностью, и вовсе навернулись слезы. Нет, просить сохранить Офур, жертвуя другими, не заслужившими гибели мирами, девушка не стала. Образ мира, переданный Двадцатью и Одной был не только картинкой ландшафта, сквозь него проглядывали куда более пестрые, чем панцири черепах-бифуриш, где-то натянутые, где-то оторванные, где-то перекрученные так, что распутать нельзя нити. Да, структура Уровня в месте расположения Офура нуждалась в серьезном ремонте. Его следовало переплести заново буквально с чистого листа.
- Если они водные и все сводится к мысли о течении великой реки Творца, то не провозглашайте великого исхода, откройте в разных частях мира врата-порталы в виде течений, несущие туда, куда планировали переселить черепашек. Пусть сами найдут, исследуют и проверят. Возможно, такие врата они сочтут знамением, проявлением воли Творца и нужным течением великой реки замысла, - предложила Надюша, покусав нижнюю губу.
- Обман… - задумались Двадцать и Одна.
- Почему обман? – совершенно искренне удивилась Надюшка, руководствуясь объемом знаний, по оплошности втиснутых в ее голову Силами при знакомстве и интуитивным стремлением к правильности цветов и запахов. – Вы – Силы Двадцати и Одной, действующие по воле и закону Творца. Его воля ведет вас, желающих спасения бифуриш. Это они не понимают правильного течения и не ищут спасения. Ведь так?
- Так, - с явственным облегчением (какое счастье, что ты нас убедила!) согласились Силы и умиротворенно объявили: - Мы сделаем течения!
Надя тоже заулыбалась, довольная исходом разговора. Пусть черепашки-философы и дальше живут где-то на просторах необъятной вселенной!
Глава 14. Мы не ищем легких путей… Опять?
Дмитрий пробыл в гостях у Веры до позднего вечера и в воскресенье приехал снова с букетом и тортом. Когда смущенная мама тихонько уточнила у Нади, не против ли она, Надюша пожала плечами и громко, чтобы оба услышали, ответила:
- Нет, конечно! Ты же слышала, я жду братика или сестренку. Но раз вам нужен конфетно-букетный период, подожду, только сильно не затягивайте!
И пока смущенные сорокалетние люди кашляли, приходя в себя от ее заявления, сбежала к себе в комнату, давая возможность парочке пообщаться наедине. Надя и из дома бы ушла на прогулку, давая двоим большее уединение, но чувствовала, что подобное им сейчас, после ее объявления, покажется чрезмерным. Одно дело общаться, когда за стеной чем-то своим занимается другой человек, и совсем другое – остаться совсем вдвоем в квартире.
Умом такие странности поведения Надежда не понимала, но принимала, как должное. Она уже очень давно жила, как чувствовала, просто потому, что иначе жить не умела. Жила так, чтобы не портить поступками переливов цветов вокруг, а не так, как диктовали логика и правила поведения.
За чтением пара часов пролетела совершенно незаметно. Наде вдруг неудержимо захотелось прогуляться. Время приближалось к полудню, но было пасмурно. Прохладный осенний ветерок подувал сквозь форточку. Просветы голубого неба казались все меньше, перекрываясь серыми клочьями тучек.
- Мам, я на минутку выскочу, хлебушка куплю, - крикнула девушка, быстро собравшись.
- Хорошо, только осторожнее! В новостях утром всякие ужасы рассказывали, - крикнула в ответ Вера, отвлекаясь от задушевной беседы под звяканье кастрюлек.
- Поэтому я новости вовсе не смотрю, - из прихожей рассмеялась в ответ Надя, засовывая в карман аккуратно сложенный пакет для покупок. – Нашим журналистам соврать и напугать – главная радость и источник дохода.
Сбежав по ступенькам на крылечко подъезда, Надя чуть поежилась от прохладного ветерка. Но возвращаться не стала, только накинула на голову широкий капюшон куртки и двинулась вперед. У мебельного магазина напротив двора стояло две грузовых машины с распахнутыми во всю ширь створками. Кто-то, похоже, решил разом обставить новую квартиру. Выход, выезд и вообще доступ из двора на улицу «Газели» перегородили основательно. Поэтому нечего было и думать просочиться между грузовиками и бригадой грузчиков, суетящейся с творческим матерком.
Мысленно пожав плечами, Надя решительно развернулась и направилась в сторону площадки с мусорным контейнером, за которым примостились несколько гаражей-ракушек жильцов-инвалидов. Между ними пряталась тропинка, выводящая прямо во двор соседней многоэтажки, через который до продуктового магазина было рукой подать.
Знакомая тропочка между гаражами, которой девушка не пользовалась больше месяца, заросла изрядно. Крапивы и репьев на ней местами было по пояс, а сверху задорно покачивались ветви шиповника, так и норовя уцепить авантюристку за капюшон мелкими колючками. Надя склонила голову опустила плечи и ринулась вперед. Шаг, другой, третий, четвертый. На пятом и шестом в нос шибанула дикая вонь тухлятины. Следом, не давая перевести дух, резко, в диссонанс недавнему умиротворенному настроению, в глазах зарябило до черных мушек и сильнейшей тошноты, накатывающей волнами вкупе с чередой тошнотворных цветов.
И будто ставя точку в аттракционе гнуси, на лицо легли противные ошметки чего-то мерзостно-липкого. Надежда запаниковала, рванулась вперед, пытаясь выпутаться из неприятнейших ощущений, замахала руками, в слепой надежде прорваться, порвать эту липкую дрянь, хоть немного развеять миазмы.
Девушка зацепила что-то тонкое и столь же препротивно-тягучее на ощупь. Рванула. Раздался едва слышный звук, словно порвалась струна давно испорченного инструмента и все неприятные ощущения разом исчезли. Как отрезало. Глухой звук падения и треск ломающихся веток в кустах у гаражей прозвучал для вернувшей слух и зрение девушки неожиданно громко.
Проморгавшись и сглотнув вязкую слюну, Надя вздохнула полной грудью. Запах тухлятины пропал, мир вокруг снова был ярок и позванивал, да что там позванивал, он выводил нечто ликующее, пусть и неслышимое большинству смертных.
Невольно заинтересовавшись недавним треском в кустах, девушка приблизилась и заглянула в заросли. Там, скорчившись, лежал мертвый мужчина. Что мертвый, для Нади было совершенно очевидно. И не только из-за неподвижности тела. Труп не имел изобилия запахов и красок, обычных для живых людей.
И, тем не менее, рядом с этим неподвижным и окончательно мертвым продолжал витать призрак мерзостной вони, будто намекая на причину недавних мучений Надежды. Была причина, да больше нет. И как поступить теперь ей?
Бежать домой, оставив тело в кустах - о таком Надя даже не помыслила. Здесь частенько играют детишки, забегают совсем маленькие. И что будет, если на труп наткнется ребенок? Или впечатлительная будущая мамочка с пузиком?
Девушка нашарила в кармане телефон и уже почти привычно набрала номер.
- Простите, Дмитрий, это снова я. Посоветуйте, пожалуйста, как лучше поступить. Я в соседнем дворе, а в кустах лежит труп.
Шельга отреагировал мгновенно в телеграфном стиле:
- Ничего не трогай, никуда не ходи, не маячь на виду. Я сейчас буду. Куда идти?
- У мамы спросите. Я за синей гаражной ракушкой.
Шельга отключился, Надя послушно отошла за гараж, скрываясь от чужих взглядов. Ждать долго не пришлось. Меньше, чем через пять минут. по той самой тропинке, где девушке на несколько мгновений стало дурно, очень быстрым шагом, почти бегом к не в меру находчивой чудачке присоединились Дмитрий в распахнутой куртке и мама в застегнутом пальто, но в домашних тапочках на ярко-полосатый носок, задорно выглядывающих из-под домашних же синих брючек.
- Где? – отрывисто уточнил Шельга.
- Там, - Надя послушно указала пальчиком в сторону густых пока зеленых зарослей с остатками недосорванных ребятней красно-оранжевых плодов.
Дмитрий скрылся ненадолго из виду, вернулся и хмуро констатировал:
- Труп. Похоже, свежий.
- Он только что умер, я треск веток слышала от падения, - вздохнула Надя.
- Сердце прихватило? Может, скорую вызвать? – озадачилась Вера.
- Поздно, - уверенно покачала головой дочка.
- А эти твои чего-нибудь говорят? – неуверенным шепотом спросила Вера, судя по всему, пребывая в шоковом состоянии (не каждый день единственная деточка трупы находит во дворе). – Они что-то тут, только не мельтешат, а совсем замерли.
Только сейчас и Надя обратила внимание, что всегдашнее пусть ощущаемое отдаленно (как собеседник на другом конце телефонного провода) присутствие Сил сменилось их ступором. Двадцать и Одна были здесь. Но только в энергетическом плане. И одновременно они пребывали в аналоге своего энергетического обморока.
-- Эй, Силы… - робко позвала Надя.
Те дернулись, будто очнулись и залепетали разноголосую околесицу:
- Ты не Жнец, ты не успевшая войти в силу Плетущая! Ты не должна/не умеешь/не способна рассекать нити. Но ты ее порвала! Ты исполнила приговор, как Жнец! Не бывает/ не должно быть/невозможно!
- Мама, ты в одних тапочках, иди домой, простудишься. Дмитрий поможет, мы скоро вернемся и все расскажем, - попросила Надя мать.
Та только сейчас заметила, что у нее на ногах вместо осенних ботиночек и сконфуженно охнула. Шельга мгновенно присоединился к Наде с уговорами:
- Ступай, Вера, не стоит тут толпу собирать! Я позабочусь о Надюше.
- Х-хорошо, - уступила женщина, побаивяющаяся мертвецов. Посекундно оглядываясь, она посеменила по той же тропке между гаражами, по какой прибежала сюда. Только убедившись, что мать ушла, Надюша вернулась к разговору с Силами.
- Вы хотите сказать, что я сама убила ни в чем неповинного человека только из-за того, что меня мутило от его цвета и запаха? – севшим голосом, сглотнув вновь подкатившую к горлу тошноту, переспросила девушка.
И в ответ на очередной запрос на ее голову вывалилась жутковатая подборка о Служителях Равновесия – Жнецах – мрачных типов в темных плащах с большими острыми мечами. В их власти было одним взмахом лезвия перерубить не только нить жизни смертного, бессмертного и любого иного, буде таковой вообще существует во Вселенной, но и целых миров.
- Не убила/Исполнила приговор!/Не невинный!/Ты отдала его душу в наши длани. Видим! Убийца, мерзость с искаженной структурой/убивал и был готов убить снова!/В его руках шнур душителя, липкая лента в сумке, движущиеся картинки мерзостей, что он творил на устройстве в кармане./Отдадим Силам Смерти, они вынесут достойный приговор!
Все речи Сил сопровождались мрачными вспышками чудовищных образов, вероятно, выхваченных ими из памяти покойника. Отчего Надю замутило с новой силой.
- Ты сейчас о чем и с кем? – осторожно уточнил Дмитрий, начиная подозревать, что у обеих женщин от шока случилось помутнение рассудка. С другой стороны, если припомнить взрывающуюся панель и рухнувший дом – утверждать, что глюки всего лишь глюки и ничего, кроме глюков – было бы слишком оптимистично.
Девушка, мелко дрожа от ужаса, вызванного совсем не созерцанием мертвого тела и не недавней угрозой личной мучительной смерти, а словами и образами, транслируемыми Силами, присела на корточки. Ноги не держали. Надя обхватила себя руками, практически съежившись в комок и глухо, через силу, сказала, потому что молчать о таком было нельзя:
- Этот мертвый в кустах – он убийца. Тот самый, о котором в новостях говорили. Душитель девочек. У него на смартфоне в кармане записи того, как и что он делал. В руке шнурок – он снова жертву искал. Но нашел меня и умер. Надо полицию вызвать.
- Ты его как кончила? Твои отпечатки, следы есть? – уточнил Дмитрий, разом поверив в верность определения личности мертвяка и перестав расспрашивать о всякой сверхъестественности.
- Ничего нет, я его иначе убила, не подходила, следов нет, - мяукнула Надежда и пискнула, когда Шельга подхватил ее, скорчившуюся, с земли и крепко прижал к груди.
- Тише, девонька. Все позади. Такая тварь по земле ходить не должна! Что бы ты ни сделала, все верно! Раз следов нет, проще, сейчас все утрясу, - поглаживая девчушку по спине, Дмитрий достал телефон.
- Салют, Влад, тебе звездочки покрупнее на погоны хочется?
- Спрашиваешь, чудак человек, кому их не хочется, - хохотнул собеседник.
- Тогда записывай адрес. Твои звездочки лежат на Ленина, между гаражом и семнадцатым домом. Веревка в руке, скотч в барсетке, в кармане смартфон с очень интересными записями про мертвых девочек. Плюс, думаю, пальчики твоих звездочек много где кровью отметились.
