Ваалу нравилось смотреть, как она звереет, теряя последние капли связи с действительностью. Под тяжелыми веками скрывался затуманенный взор практически полностью черных, из-за расширенных зрачков, глаз. Зубы терзали пухлые губы, искусывая до крови. Выгибаясь грудью, насаживаясь на его возбуждение, она жаждала разрядки. Положив снова руку на её лоно, найдя пульсирующий нежный комок, начал массировать его. Саша попыталась вырвать руки из хватки Хозяина, но он продолжил крепко сжимать её запястья, наслаждаясь процессом. Ему доставляло удовольствие смотреть, как она отчаянно жаждет высвобождения, но не мог и не хотел позволить ей контролировать процесс. Ваал почувствовал, как ее тело задрожало, и участил движения бедрами. Александра широко распахнула глаза, выгибаясь грудью, издавая протяжный стон. Её тело напряглось в тот момент, как лоно начало сжиматься вокруг члена Князя. Ваал вышел из нее и вонзился в ее тело в последний раз перед тем, как кульминация накрыла его. Он изливался в пульсирующее лоно, не сводя глаз с лица девушки. Жар разлился вверх по его спине, посылая к вершине наслаждения. Но самым большим удовольствием оказалось для Князя видеть утомленное и расслабленное лицо девчонки.
Лежа с закрытыми глазами, она впитывала их удовлетворение. Заполнив её своим семенем, Князь не шевелился, растворяясь в моменте. Эта минута была прекрасна, как и девушка под ним. Он осторожно отпустил её руку, любуясь румянцем на её лице. Александра приоткрыла глаза, посмотрев на него. Встретившись взглядом, она улыбнулась ему, и от этой улыбки внутри Ваала вмиг растаял лёд. Осторожно поднимая руки вверх, она обняла его за плечи и её прикосновение не вызвало в Князе отторжения, ему хотелось её объятий и рук на своем теле. Наклонившись, он запечатлел нежный поцелуй на её губах, понимая, насколько особенным был этот акт, и какой неповторимой для него стала она. Отстранившись, Ваал снова увидел улыбку на её губах.
- Ты улыбаешься, - прошептала Александра.
- Улыбаюсь? – переспросил её, поймав себя на том, что действительно откликается на её улыбку своей.
- Да, - кивнула она. – И, это самое прекрасное, что я видела.
- Ты просто не видела себя, - коснулся ладонью её лица, осторожно убирая со лба мокрую прядь волос.
Девушка слегка закусила распухшую от поцелуев губу, думая над чем-то. Ваал осторожно вышел из её тела, переворачиваясь на спину. Впервые ему не хотелось как можно скорее смыть с себя чужой пот и запах. Он растворялся в этой девушке, и ему это нравилось. Александра сплела их пальцы, поворачиваясь к нему лицом.
- Это было похоже на любовь, - чуть слышно проговорила она.
Ваал замер, устремив взгляд в потолок. Тысяча мыслей вновь зароилось в его голове. И одна кричала громче других: « Этого больше не повторится». Реальность ледяным дождем обрушилась не него. Предназначение девчонки, судьба вселенной и его чувства - все смешалось в тошнотворную картину. Он знал, что должно случиться, и не собирался отступать.
- Тебе нужно спать, - тихо проговорил он, позволяя ей положить голову ему на грудь.
Дождавшись, когда дыхание девчонки выровняется, Князь аккуратно положил её на постель. У него не оставалось другого выбора. Впрочем, никогда и не было. Все давно решено за них. Оставалось лишь быстро обрубить эту губительную связь, что образовалось между ним и его рабыней. Даже если бы он сделал выбор растягивать время до неизбежного, то не смог. Отправившись в купальню, где его по обычаю дожидались рабыни, он вызвал тех, кто заберет девчонку с его глаз и подготовит к исполнению пророчества. Час настал.
Счастье для каждого человека имеет свой оттенок, запах и место. Для одних оно окрашено в зеленый и похоже на воспоминания о бабушкином доме с горячей выпечкой и лужайкой во дворе, для других оно розовое, как улыбка любимого человека или как мечта, а для кого-то - желто-красное, горячее и яркое, словно солнце. Для меня всегда оно представлялось чем-то опасным, обжигающим и недостижимым. Сколько помнила себя, преследовало чувство, будто достаточно лишь прикоснуться к нему, и оно опалит тебя раз и навсегда. А все россказни о вечном счастье воспринимались не более чем сказка для детей. Ведь будь иначе, то тускнели бы в памяти воспоминания обо всем хорошем, теряя детали и четкость? А все худшие события в нашей жизни проживались тысячи раз благодаря памяти, запечатлевшей каждый момент. Неужели изначально вселенная устроена так, чтобы плохое брало верх над хорошим? Или все же это оберегает от глупостей, способных вызвать страдание, и побуждает идти навстречу всему доброму и прекрасному, дабы поддерживать призрачную видимость счастья?
За всю свою взрослую смертную жизнь я не помнила подобного чувства. В определенные минуты я чувствовала радость, задор, мне было хорошо, но все казалось каким-то бесцветным и пресным. Я гналась за разными удовольствиями, стараясь поймать птицу счастья за хвост, но эта тварь поскупилась для меня, не оставляя ни единого шанса на счастливую жизнь.
И слыша бесконечную болтовню от восторженных, рафинированных и пустых девиц об этом самом счастье, уяснила раз и навсегда, что оно просто не для меня.
Могла ли я задуматься о счастье в этом жутком загробном мире? Я бы не стала удивляться, если бы забыла подобное слово. Рассматривала ли я вероятность, что мой худший кошмар, самый жестокий садист, мой мучитель и палач подарит то, что не мог дать никто с более завидной характеристикой? Такой вариант ужаснул бы меня даже в контексте шутки. Но, как я и говорила, птица счастья - та еще сучка. Вот она, я перед вами, влюбленная до безумия, счастливая дура.
Стоит ли описывать, каким облегчением стало оказаться вновь в Инфериатосе после моего бездумного побега. Мне даже было плевать на то, что Дор погрузил меня в забытье. Я до сих пор не понимаю, как это ему удается, ведь он не настолько силен, как его Хозяин. Самым страшным стало пробуждение после всего сотворенного и осознание, где я. Почувствовав Хозяина, мое сердце зашлось в диком восторге. В тот момент казалось важным лишь очутиться рядом с ним, невзирая на все последствия. Я ожидала самого жуткого наказания, которое с радостью бы приняла от его руки. Более того, желание быть наказанной за собственную глупость, из-за которой пострадала моя мама, затмевало чувство самосохранения. Здравый смысл твердил о том, что мне не перенести гнева Верховного Князя, но и жить спокойно дальше, с подобным грузом вины, я бы не смогла.
Стоило встретиться с ним взором, как меня покинули все остальные мысли, оставив радость. Обжигающе-холодный взгляд не вызывал ужаса или ненависти как раньше. Он казался сбывшейся мечтой. Находясь в плену у Кронида, я не надеялась больше увидеть его кристально-синие глаза, не рассчитывала почувствовать мурашек, бегущих по спине, спровоцированных этой синевой. Все это вызывало во мне ураган эмоций, похожий на эйфорию. От его порабощающей энергии воздух вокруг искрился, напоминая о предстоящей расплате. Я с готовностью отдалась его воле, ожидая решения. Но молчание и бездействие Князя всегда сказывались на мне особенно сильно. Увидев перед собой носки его начищенных до блеска сапог, которые я готова целовать и делать все, о чем он попросит, не сдержалась, обняв его ноги и моля о прощении. Возможно, это мой последний шанс прикоснуться к нему хотя бы так и рассказать о том, насколько сожалею о содеянном. Мне невыносима сама мысль, что Ваал считал меня предательницей. Дальше все развивалось как во сне, где страх и отчаяние сменились надеждой.
Равнодушие Ваала убивало меня словно взрыв бомбы. Я знала, что это лишь прелюдия перед тем, как он разорвет меня на части, смешав с мусором у своих ног. Слишком хорошо успела познакомиться с его гневом, чтобы позволить себе расслабиться и просто выполнять приказы. Он явно вынашивал в голове какой-то план, как иначе можно объяснить его бездействие? Я понимала безнадежность своей ситуации, и, воспользовавшись промедлением в наказании, вывалила на него всё то, что терзало мою душу. Мои эмоции к нему стали необъятными, и удерживать их внутри, заставляя замолчать себя навеки, казалось просто невозможным. Даже если этот раз, когда я вижу Князя, последний, и тем более, когда у меня появляется случай заговорить с ним, я ни за что не могла упустить эту возможность.
Реакция Хозяина на мое признание застала меня врасплох. Я ждала чего угодно, кроме случившегося. Его нежные прикосновения вперемешку с проблесками животной страсти, поцелуи, ласки - все это происходило словно в прекрасном сне, от которого не хотелось просыпаться. Он вознес меня на небеса, позволив почувствовать взаимность. В тот момент это выглядело именно взаимностью. Ваал впервые не пытался подчинить меня себе, поработить, заставить почувствовать себя никчемным насекомым. Он относился ко мне как к женщине, которую любят. Возможно, я все выдумала или вообразила от недостатка опыта, но он действительно любил меня в каждом прикосновении, жесте, и даже взгляде. Произошло то, что я не могла себе вообразить, узнав его как своего Хозяина. Мир перевернулся с ног на голову, поменяв небо с адом. Объяснить иначе ночи в объятиях Князя, мягкость его слов и отклик на мои чувства я не в состоянии. А он действительно откликнулся.
Той ночью я забыла обо всем пережитом ужасе. К моему стыду, я даже забыла о маме, обреченной на верную гибель. Полностью, телом, душой и мыслями, я принадлежала лишь ему, моему Верховному Князю. Моему демону. Моему возлюбленному убийце. Обессиленная, но впервые за обе свои жизни счастливая, я заснула у него на груди, предвкушая это самое неуловимое счастье и самую большую и настоящую любовь. И плевать, насколько глупо и наивно это звучит, но я так чувствовала и хотела подобной реальности. Но… Оно опалило меня.
Как и всему хорошему в моей жизни, безопасному счастью в руках моего Хозяина быстро пришел конец.
Гул голосов, доносящихся сквозь дребезжание и скрип, обрывками врывался в сознание. На смену крепкому сну пришла дремота, цепкими пальцами вырывающая из мира без сновидений и тяжелых мыслей. Тело сковал холод, сигнализирующий о потере тепла от тела Ваала, согревающего ночью. Притянула колени к груди, стараясь согреться, но лишь сильнее почувствовала озноб. Приглушенные голоса и странные звуки, привлекающие внимание, яснее проскальзывали сквозь остатки сна. Что-то происходило, и это вряд ли должно мне понравиться. Приоткрыла глаза, осматриваясь. Меня окружало темное тесное помещение, совсем не похожее на просторные покои Князя. Разговор на полутонах, доносившийся из другого конца комнаты, приобретал ясность, позволяя узнать говоривших.
Распознав голоса Дора и Рогнеды, я испытала самое большое разочарование из всех, пережитых ранее. Мне не хотелось слышать или видеть ни одного из них, как и не хотелось, чтобы прошлая ночь оказалась лишь сном. Я прислушалась, стараясь понять, рядом ли с ними Хозяин, но не поймала ни одного сигнала о его присутствии. Причины, по которым я вновь оказалась неизвестно где, мало интересовали. Главный вопрос, разрывающий мою голову, был:
« Неужели мне лишь показалось, что Князь проявил чувства прошлой ночью?»
Я не ждала утром завтрака в постель и тем более каких-то объяснений. Только подобного пробуждения я ожидала меньше всего. Помещение явно двигалось. Невозможно перепутать подобное покачивание и стук колес о дорогу. И пусть в этой чертовой кибитке не оказалось окон, все стало ясно. Я снова во что-то влипла. Вновь услышав тихий голос Дора, почувствовала, словно удар по голове. Вот она расплата! Самая изощренная из всех. Дать надежду, погрузив в состояние счастья и вырвать это все из-под ног, словно коврик, позволяя падать в пропасть, кишащую зубастыми тварями. В этом не могло быть ошибки. Эти двое вновь стали моими тюремщиками, сопровождающими на казнь.
Грудь сжало от обиды, медленно заполняющей каждый атом в теле. Я не питала напрасных иллюзий о «долго и счастливо», ведь где-то на подкорке сознания всегда находилось знание о невозможности подобного блаженства. Счастье – это своеобразный синоним ада, в который ты погружаешься, стоит едва прикоснуться к нему. И скорее всего его выдумал именно мой Палач, чтобы сделать мучения еще более невыносимыми. Ваал умел делать больно, в этом ему вряд ли найдутся равные. Не удостоив и словом, просто передал в руки своих преданных псов. Он все еще считал меня мусором, не достойным личной расправы. Пренебрежение - вот от чего не хватало воздуха, а сердце болезненно сжималось. Наверное, так будет лучше, не видеть его и не выискивать в глазах то, чего там никогда не было и нет. Какая бы участь мне не уготована, я с готовностью приму ее.
Мамино избитое лицо и ужас во взгляде, появившийся там по моей вине, повис перед глазами, подтверждая заслуженность подобного обращения. Я заработала каждую секунду своих мучений. И даже инцидент с Дором - это все наказание за безрассудство и эгоизм.
«Мама, прости меня».
Снова мысли о ней разбередили душу. Она единственная, перед кем я должна искупить свою вину. Лишь её душа и покой важны, и почему я успела забыть об этом, увидев Ваала? Но и высвободить её из плена у меня не было ни единого шанса.
- Проснулась, детка?
Зажмурилась, услышав голос Дора рядом с собой. С нашей последней встречи он перестал радовать, вызывая обратную реакцию.
- Я не слышала, как ты подошел, - повернула голову, окинув взглядом очертания его фигуры во мраке, и снова отвернулась к стене.
- Хотел сделать сюрприз.
В его голосе сквозила усмешка. Раньше мне нравилась его беззаботность и сарказм, но теперь я просто хотела, чтобы он оставил меня в покое и никогда больше не смел заговаривать вновь.
- Для меня достаточно твоих сюрпризов, - бросила через плечо, не поворачивая головы.
- Всё еще дуешься?- кровать рядом со мной слегка прогнулась. Почувствовала близость его тела и сдвинулась в сторону, опуская ноги на пол, стараясь не прикасаться к нему.
- Не притворяйся, что тебя это волнует, - повернулась лицом к Проводнику, увидев, как зеленые глаза светятся в ночи.
- Не буду, - развел ладони в стороны. – Я, правда, не люблю, когда ты дуешься.
- Если ты подошел для пустого трепа, то вынуждена попросить тебя вернуться туда, откуда пришел, - пристально посмотрела на него, вкладывая в каждое слово все пренебрежение, тут же отворачиваясь обратно.
Меня раздражало его присутствие так же, как его голос и существование в целом. Я пыталась рассмотреть наш транспорт, стараясь избавиться от нежеланного гостя. В стенах не виднелось ни единой щели, пропускающей свет снаружи, словно весь корпус сделан из цельного куска металла или из того, что там составляет его материал.
- Можешь рычать на меня, сколько вздумается, только вряд ли получится прогнать, - и снова каждое слово пропитано насмешкой.
- Что тебе нужно, Дор? - произнесла его имя, словно ругательство, демонстрируя свое отношение.
- Немного поговорить.
- Время наших разговоров в прошлом. Теперь тебе придется найти нового собеседника.
На мгновение повисла пауза. Я слегка насторожилась, надеясь на победу в споре, но затем Дор, шумно выдохнув, снова заговорил.
- Но и для обид оно подходит к концу, - тихо произнес он.
Лежа с закрытыми глазами, она впитывала их удовлетворение. Заполнив её своим семенем, Князь не шевелился, растворяясь в моменте. Эта минута была прекрасна, как и девушка под ним. Он осторожно отпустил её руку, любуясь румянцем на её лице. Александра приоткрыла глаза, посмотрев на него. Встретившись взглядом, она улыбнулась ему, и от этой улыбки внутри Ваала вмиг растаял лёд. Осторожно поднимая руки вверх, она обняла его за плечи и её прикосновение не вызвало в Князе отторжения, ему хотелось её объятий и рук на своем теле. Наклонившись, он запечатлел нежный поцелуй на её губах, понимая, насколько особенным был этот акт, и какой неповторимой для него стала она. Отстранившись, Ваал снова увидел улыбку на её губах.
- Ты улыбаешься, - прошептала Александра.
- Улыбаюсь? – переспросил её, поймав себя на том, что действительно откликается на её улыбку своей.
- Да, - кивнула она. – И, это самое прекрасное, что я видела.
- Ты просто не видела себя, - коснулся ладонью её лица, осторожно убирая со лба мокрую прядь волос.
Девушка слегка закусила распухшую от поцелуев губу, думая над чем-то. Ваал осторожно вышел из её тела, переворачиваясь на спину. Впервые ему не хотелось как можно скорее смыть с себя чужой пот и запах. Он растворялся в этой девушке, и ему это нравилось. Александра сплела их пальцы, поворачиваясь к нему лицом.
- Это было похоже на любовь, - чуть слышно проговорила она.
Ваал замер, устремив взгляд в потолок. Тысяча мыслей вновь зароилось в его голове. И одна кричала громче других: « Этого больше не повторится». Реальность ледяным дождем обрушилась не него. Предназначение девчонки, судьба вселенной и его чувства - все смешалось в тошнотворную картину. Он знал, что должно случиться, и не собирался отступать.
- Тебе нужно спать, - тихо проговорил он, позволяя ей положить голову ему на грудь.
Дождавшись, когда дыхание девчонки выровняется, Князь аккуратно положил её на постель. У него не оставалось другого выбора. Впрочем, никогда и не было. Все давно решено за них. Оставалось лишь быстро обрубить эту губительную связь, что образовалось между ним и его рабыней. Даже если бы он сделал выбор растягивать время до неизбежного, то не смог. Отправившись в купальню, где его по обычаю дожидались рабыни, он вызвал тех, кто заберет девчонку с его глаз и подготовит к исполнению пророчества. Час настал.
Глава 30
Счастье для каждого человека имеет свой оттенок, запах и место. Для одних оно окрашено в зеленый и похоже на воспоминания о бабушкином доме с горячей выпечкой и лужайкой во дворе, для других оно розовое, как улыбка любимого человека или как мечта, а для кого-то - желто-красное, горячее и яркое, словно солнце. Для меня всегда оно представлялось чем-то опасным, обжигающим и недостижимым. Сколько помнила себя, преследовало чувство, будто достаточно лишь прикоснуться к нему, и оно опалит тебя раз и навсегда. А все россказни о вечном счастье воспринимались не более чем сказка для детей. Ведь будь иначе, то тускнели бы в памяти воспоминания обо всем хорошем, теряя детали и четкость? А все худшие события в нашей жизни проживались тысячи раз благодаря памяти, запечатлевшей каждый момент. Неужели изначально вселенная устроена так, чтобы плохое брало верх над хорошим? Или все же это оберегает от глупостей, способных вызвать страдание, и побуждает идти навстречу всему доброму и прекрасному, дабы поддерживать призрачную видимость счастья?
За всю свою взрослую смертную жизнь я не помнила подобного чувства. В определенные минуты я чувствовала радость, задор, мне было хорошо, но все казалось каким-то бесцветным и пресным. Я гналась за разными удовольствиями, стараясь поймать птицу счастья за хвост, но эта тварь поскупилась для меня, не оставляя ни единого шанса на счастливую жизнь.
И слыша бесконечную болтовню от восторженных, рафинированных и пустых девиц об этом самом счастье, уяснила раз и навсегда, что оно просто не для меня.
Могла ли я задуматься о счастье в этом жутком загробном мире? Я бы не стала удивляться, если бы забыла подобное слово. Рассматривала ли я вероятность, что мой худший кошмар, самый жестокий садист, мой мучитель и палач подарит то, что не мог дать никто с более завидной характеристикой? Такой вариант ужаснул бы меня даже в контексте шутки. Но, как я и говорила, птица счастья - та еще сучка. Вот она, я перед вами, влюбленная до безумия, счастливая дура.
Стоит ли описывать, каким облегчением стало оказаться вновь в Инфериатосе после моего бездумного побега. Мне даже было плевать на то, что Дор погрузил меня в забытье. Я до сих пор не понимаю, как это ему удается, ведь он не настолько силен, как его Хозяин. Самым страшным стало пробуждение после всего сотворенного и осознание, где я. Почувствовав Хозяина, мое сердце зашлось в диком восторге. В тот момент казалось важным лишь очутиться рядом с ним, невзирая на все последствия. Я ожидала самого жуткого наказания, которое с радостью бы приняла от его руки. Более того, желание быть наказанной за собственную глупость, из-за которой пострадала моя мама, затмевало чувство самосохранения. Здравый смысл твердил о том, что мне не перенести гнева Верховного Князя, но и жить спокойно дальше, с подобным грузом вины, я бы не смогла.
Стоило встретиться с ним взором, как меня покинули все остальные мысли, оставив радость. Обжигающе-холодный взгляд не вызывал ужаса или ненависти как раньше. Он казался сбывшейся мечтой. Находясь в плену у Кронида, я не надеялась больше увидеть его кристально-синие глаза, не рассчитывала почувствовать мурашек, бегущих по спине, спровоцированных этой синевой. Все это вызывало во мне ураган эмоций, похожий на эйфорию. От его порабощающей энергии воздух вокруг искрился, напоминая о предстоящей расплате. Я с готовностью отдалась его воле, ожидая решения. Но молчание и бездействие Князя всегда сказывались на мне особенно сильно. Увидев перед собой носки его начищенных до блеска сапог, которые я готова целовать и делать все, о чем он попросит, не сдержалась, обняв его ноги и моля о прощении. Возможно, это мой последний шанс прикоснуться к нему хотя бы так и рассказать о том, насколько сожалею о содеянном. Мне невыносима сама мысль, что Ваал считал меня предательницей. Дальше все развивалось как во сне, где страх и отчаяние сменились надеждой.
Равнодушие Ваала убивало меня словно взрыв бомбы. Я знала, что это лишь прелюдия перед тем, как он разорвет меня на части, смешав с мусором у своих ног. Слишком хорошо успела познакомиться с его гневом, чтобы позволить себе расслабиться и просто выполнять приказы. Он явно вынашивал в голове какой-то план, как иначе можно объяснить его бездействие? Я понимала безнадежность своей ситуации, и, воспользовавшись промедлением в наказании, вывалила на него всё то, что терзало мою душу. Мои эмоции к нему стали необъятными, и удерживать их внутри, заставляя замолчать себя навеки, казалось просто невозможным. Даже если этот раз, когда я вижу Князя, последний, и тем более, когда у меня появляется случай заговорить с ним, я ни за что не могла упустить эту возможность.
Реакция Хозяина на мое признание застала меня врасплох. Я ждала чего угодно, кроме случившегося. Его нежные прикосновения вперемешку с проблесками животной страсти, поцелуи, ласки - все это происходило словно в прекрасном сне, от которого не хотелось просыпаться. Он вознес меня на небеса, позволив почувствовать взаимность. В тот момент это выглядело именно взаимностью. Ваал впервые не пытался подчинить меня себе, поработить, заставить почувствовать себя никчемным насекомым. Он относился ко мне как к женщине, которую любят. Возможно, я все выдумала или вообразила от недостатка опыта, но он действительно любил меня в каждом прикосновении, жесте, и даже взгляде. Произошло то, что я не могла себе вообразить, узнав его как своего Хозяина. Мир перевернулся с ног на голову, поменяв небо с адом. Объяснить иначе ночи в объятиях Князя, мягкость его слов и отклик на мои чувства я не в состоянии. А он действительно откликнулся.
Той ночью я забыла обо всем пережитом ужасе. К моему стыду, я даже забыла о маме, обреченной на верную гибель. Полностью, телом, душой и мыслями, я принадлежала лишь ему, моему Верховному Князю. Моему демону. Моему возлюбленному убийце. Обессиленная, но впервые за обе свои жизни счастливая, я заснула у него на груди, предвкушая это самое неуловимое счастье и самую большую и настоящую любовь. И плевать, насколько глупо и наивно это звучит, но я так чувствовала и хотела подобной реальности. Но… Оно опалило меня.
Как и всему хорошему в моей жизни, безопасному счастью в руках моего Хозяина быстро пришел конец.
Гул голосов, доносящихся сквозь дребезжание и скрип, обрывками врывался в сознание. На смену крепкому сну пришла дремота, цепкими пальцами вырывающая из мира без сновидений и тяжелых мыслей. Тело сковал холод, сигнализирующий о потере тепла от тела Ваала, согревающего ночью. Притянула колени к груди, стараясь согреться, но лишь сильнее почувствовала озноб. Приглушенные голоса и странные звуки, привлекающие внимание, яснее проскальзывали сквозь остатки сна. Что-то происходило, и это вряд ли должно мне понравиться. Приоткрыла глаза, осматриваясь. Меня окружало темное тесное помещение, совсем не похожее на просторные покои Князя. Разговор на полутонах, доносившийся из другого конца комнаты, приобретал ясность, позволяя узнать говоривших.
Распознав голоса Дора и Рогнеды, я испытала самое большое разочарование из всех, пережитых ранее. Мне не хотелось слышать или видеть ни одного из них, как и не хотелось, чтобы прошлая ночь оказалась лишь сном. Я прислушалась, стараясь понять, рядом ли с ними Хозяин, но не поймала ни одного сигнала о его присутствии. Причины, по которым я вновь оказалась неизвестно где, мало интересовали. Главный вопрос, разрывающий мою голову, был:
« Неужели мне лишь показалось, что Князь проявил чувства прошлой ночью?»
Я не ждала утром завтрака в постель и тем более каких-то объяснений. Только подобного пробуждения я ожидала меньше всего. Помещение явно двигалось. Невозможно перепутать подобное покачивание и стук колес о дорогу. И пусть в этой чертовой кибитке не оказалось окон, все стало ясно. Я снова во что-то влипла. Вновь услышав тихий голос Дора, почувствовала, словно удар по голове. Вот она расплата! Самая изощренная из всех. Дать надежду, погрузив в состояние счастья и вырвать это все из-под ног, словно коврик, позволяя падать в пропасть, кишащую зубастыми тварями. В этом не могло быть ошибки. Эти двое вновь стали моими тюремщиками, сопровождающими на казнь.
Грудь сжало от обиды, медленно заполняющей каждый атом в теле. Я не питала напрасных иллюзий о «долго и счастливо», ведь где-то на подкорке сознания всегда находилось знание о невозможности подобного блаженства. Счастье – это своеобразный синоним ада, в который ты погружаешься, стоит едва прикоснуться к нему. И скорее всего его выдумал именно мой Палач, чтобы сделать мучения еще более невыносимыми. Ваал умел делать больно, в этом ему вряд ли найдутся равные. Не удостоив и словом, просто передал в руки своих преданных псов. Он все еще считал меня мусором, не достойным личной расправы. Пренебрежение - вот от чего не хватало воздуха, а сердце болезненно сжималось. Наверное, так будет лучше, не видеть его и не выискивать в глазах то, чего там никогда не было и нет. Какая бы участь мне не уготована, я с готовностью приму ее.
Мамино избитое лицо и ужас во взгляде, появившийся там по моей вине, повис перед глазами, подтверждая заслуженность подобного обращения. Я заработала каждую секунду своих мучений. И даже инцидент с Дором - это все наказание за безрассудство и эгоизм.
«Мама, прости меня».
Снова мысли о ней разбередили душу. Она единственная, перед кем я должна искупить свою вину. Лишь её душа и покой важны, и почему я успела забыть об этом, увидев Ваала? Но и высвободить её из плена у меня не было ни единого шанса.
- Проснулась, детка?
Зажмурилась, услышав голос Дора рядом с собой. С нашей последней встречи он перестал радовать, вызывая обратную реакцию.
- Я не слышала, как ты подошел, - повернула голову, окинув взглядом очертания его фигуры во мраке, и снова отвернулась к стене.
- Хотел сделать сюрприз.
В его голосе сквозила усмешка. Раньше мне нравилась его беззаботность и сарказм, но теперь я просто хотела, чтобы он оставил меня в покое и никогда больше не смел заговаривать вновь.
- Для меня достаточно твоих сюрпризов, - бросила через плечо, не поворачивая головы.
- Всё еще дуешься?- кровать рядом со мной слегка прогнулась. Почувствовала близость его тела и сдвинулась в сторону, опуская ноги на пол, стараясь не прикасаться к нему.
- Не притворяйся, что тебя это волнует, - повернулась лицом к Проводнику, увидев, как зеленые глаза светятся в ночи.
- Не буду, - развел ладони в стороны. – Я, правда, не люблю, когда ты дуешься.
- Если ты подошел для пустого трепа, то вынуждена попросить тебя вернуться туда, откуда пришел, - пристально посмотрела на него, вкладывая в каждое слово все пренебрежение, тут же отворачиваясь обратно.
Меня раздражало его присутствие так же, как его голос и существование в целом. Я пыталась рассмотреть наш транспорт, стараясь избавиться от нежеланного гостя. В стенах не виднелось ни единой щели, пропускающей свет снаружи, словно весь корпус сделан из цельного куска металла или из того, что там составляет его материал.
- Можешь рычать на меня, сколько вздумается, только вряд ли получится прогнать, - и снова каждое слово пропитано насмешкой.
- Что тебе нужно, Дор? - произнесла его имя, словно ругательство, демонстрируя свое отношение.
- Немного поговорить.
- Время наших разговоров в прошлом. Теперь тебе придется найти нового собеседника.
На мгновение повисла пауза. Я слегка насторожилась, надеясь на победу в споре, но затем Дор, шумно выдохнув, снова заговорил.
- Но и для обид оно подходит к концу, - тихо произнес он.
