И теперь, маячившие до этого где-то глубоко внутри мысли о том, что Даша мне не изменяла, и надо было ее просто выслушать, всплыли и отдавали отбойным молотком в голове. И это была единственная моя мысль до тех пор, пока мне не сообщили о Вадиме.
Друг. Может. Умереть. Эта мысль просто выбила меня из колеи.
Я просто не мог представить, что сейчас чувствует Даша. Мое предательство и несчастье с братом могли ее просто надломить.
Но и пойти к ней я не мог. Не после того, что сделал. Я несколько раз оставлял свою машину за углом и подходил к ее дому. Стоял. Ждал. До синих губ. До практически отмерших конечностей. Но подойти ближе, постучать в дверь просто не хватало совести.
А когда я увидел Даринку в больничной палате – такую хрупкую, такую ранимую, и обнял ее – понял одно – я не могу без этой девушки.
Пусть она меня прогонит. Пусть растопчет. Но я буду преданным псом тереться у ног любимой, пока она меня не простит…
Не знаю, что подвигло меня сразу же после секса предложить ей стать моей женой. Просто я понимал, что хочу быстрее надеть ей кольцо на палец, дать свою фамилию. Только Дашина реакция больно ударила по моим чувствам. И я снова ушел. Чтобы успокоится. Чтобы вновь не наговорить лишнего.
Но ее фееричное появление в моем офисе и последующее признание в любви вселили в меня уверенность – все будет хорошо.
Если бы тогда я мог предположить, что произойдет с ней потом, я бы ни на секунду от себя ее бы не отпустил.
Когда позвонил Вадим и рассказал мне о том, что Даша устроилась в клуб, я ринулся туда, сорвав так и не успевшее толком начаться совещание. Всю дорогу меня терзало плохое предчувствие. Оно не покинуло меня даже тогда, когда я ее в этом клубе не нашел.
Долго стучал в дверь ее дома. Но Даринка мне так и не открыла. Я уже собирался уезжать – надо было продолжать поиски – когда вышла соседка и сказала, что Даша недавно приехала на такси домой.
Я выламывал дверь несколько минут, а мне казалось, что проходит вечность. Я вбегал в дом, а у меня от страха за мою девочку тряслись все поджилки.
Ее комната. Пусто. Гостиная. Никого.
Ванная.
Если меня когда-нибудь спросят о самом ужасном моменте в моей жизни, я, не задумываясь, назову три: первый, когда я застал Дарину в ванной, второй – ее падение с лестницы, и третье – попытка Лины убить Дашу.
Но тогда, в самый первый раз я, еще не представляя, что ждет нас впереди, просто умер. Не знаю, как я так быстро среагировал и стал тащить мою девочку из воды – внутри меня все оцепенело так, будто время уродливо застыло именно на этом страшном моменте.
А потом был крышеносный секс и неправдоподобная ложь.
Какой маньяк, когда я сам его придумал? Какой парк, если Даша приехала на такси?
Практически у всех бизнесменов есть такие люди, которые за хорошие деньги готовы выполнить любую грязную работу. И мой отец был не исключением. И я, не вдаваясь в подробности, попросил у него помощи. Отец и порекомендовал мне одного мужчину, который бы мог достать любую интересующую меня информацию.
И он достал. Пусть это было не так быстро, как хотелось бы, но я смог узнать, что случилось с моей девочкой. А заодно и с несколькими другими девушками нашего города.
Я помню, как орал этот Борис когда ему отрезали причиндалы. О, мне было в кайф слышать его повизгивание, плач и мольбы. И в тот момент я был удовлетворен – пусть даже не сам кастрировал его. И, к сожалению, даже не из-за себя, а из-за Дарины, я не мог сказать, от кого ему «привет».
Но это было позже. А сначала было день рождения отца.
И его смерть.
И ультиматум Лины.
Я же лез на стену от того, что не мог найти выход.
Я поставил прослушку везде, где было можно – на сотовый Лины, в ее рабочем кабинете, дома и даже в ванной комнате, которой она пользуется.
НИЧЕГО.
Я пытался всеми правдами и неправдами вывести ее на откровенный разговор.
МИМО.
То ли моя бывшая и правда верила в то, что Даринка толкнула отца, то ли она была самая искусная актриса всех времен и народов.
Даринка. Я знал свою девочку. Знал, на что она способна. Но убить кого-то?
НЕЕТ!
Ни на одну секунду я не усомнился в том, что она не виновна.
Но ничего не мог поделать.
И вместе с этим бессилием возникало чувство неполноценности. Не заслуженности.
Я не заслуживал иметь такую девочку. Я не имел права держать ее около себя. Потому что, бл.., я приносил ей одни страдания. Все самое ужасное, что происходило с ней – это результат встречи со мной.
И я решил отпустить ее. Да, это было тяжело для нас. Но я надеялся, что вскоре она забудет обо мне.
Хотя, кому я вру? Я мечтал, чтобы она никогда обо мне не забывала. Чтобы мое имя было выжжено на ее сердце коленным железом. И чтобы Даша больше никогда не смогла смотреть на других мужчин.
Мне страшно хотелось увидеть свою любимую. Но я понимал, что это большой риск. Я неоднократно видел, что меня ведут. Да и Лина никогда не скрывала, что установила за мной слежку.
Ив то же время, присматриваясь к своей бывшей, я стал замечать у нее признаки психического отклонения. Не скажу, что они были явными. Но одно желание заполучить меня в мужья чего стоило. Да и эти постоянные перепады настроения наталкивали меня на мысль, что Лине требуется специалист.
И, если уж быть честным с собой, в минуту отчаяния я подумывал о ее смерти. Да, может быть это жестоко. Но с какой безграничной любовью я любил Дарину, с такой всепоглощающей ненавистью относился к Лине.
Я всячески давал ей понять, что между нами никогда ничего не будет. Что ей лучше отказаться от своей «идеи фикс». И все чаще стал заводить разговор о том, что я в обмен на ее показания могу отдать весь торговый центр.
Сначала Лина даже не хотела об этом слушать. Затем стала задумываться над моими словами. Оставалось еще чуть-чуть ее дожать…
И тут появилась Даша.
Сколько раз потом я жалел, что не предупредил ее. Ведь, правда, мог же хотя бы смс написать. Но тогда мне казалось, что я все делаю правильно. Что лучше ей быть вдали от меня.
Но моя Даринка появилась совсем неожиданно и, если бы не охранник, который в тот день позвонил мне и сообщил о девушке, прорывающейся ко мне, я бы мог ее не перехватить.
Только я знал, что Лина тоже в курсе того, что Даша пыталась со мной связаться. И просто не мог отпустить Дарину одну. Мало ли что взбредет моей бывшей в голову…
Женщины считают, что мужчины не романтики. Но спросите у своих любимых, что они чувствовали, когда им сказали о первом ребенке. Да, может быть, мы не сможем так красочно выразить свои мысли, как это делаете вы. НО… Мы чувствуем то же самое.
Да у меня все поджилки тряслись, когда Даша рассказывала о своей беременности. Понимание того, что в твоей любимой осталась и прижилась какая-то моя часть, просто сносило крышу. Это даже круче, чем секс. Это насыщенней любого чувства, испытываемого человеком. Потому что Я дал жизнь человеку.
Не думал, что смогу еще больше любить свою девочку, но в тот момент моя итак безграничная любовь расширила свои рамки.
И я для себя решил, что в тот любой ценой отстою Дашу в борьбе с Линой.
Найти специалиста Пашу, который программировал отцов телефон, оказалось не трудно. Труднее было взломать данные облака. Но не зря Павел получал за свою работу бешеные деньги – вскоре я слушал запись, которая полностью подтверждала слова Даши – она обрывалась как раз на том, когда отец удивленно спрашивает о том, что делает Лина. А ведь это полностью опровергает показания моей бывшей, которая утверждала, что выходила из комнаты, когда Дарина уже толкала папу.
Мне не терпелось поделиться этой новостью с любимой.
Но сначала мне надо было разобраться с Линой.
За все. За смерть отца. За попытку убийства моей девочки. За ложь.
И разговор наш был жестокий. Она валялась у меня в ногах и умоляла простить ее. Уверяла, что все это сделала из-за любви ко мне.
А я давал ей двадцать четыре часа для того, чтобы покинуть этот город. Иначе я бы ее засадил.
Лина крепко хваталась за мой пиджак. Но я, уже не сдерживая злость, раз за разом отпихивал ее. Видимо, в этот момент мой телефон и выпал с кармана.
Я несся к Дашутке на запредельной скорости. Но сначала заехал в ювелирный. Купил ей не сильно громозкую золотую цепочку. И маленький кулончик в виде надписи «Ты-Моя».
Потом купил цветы. Белые лилии. Все так, как любит она.
И только после того, как я не услышал звук оповещения о снятии денег с карты, я заметил, что пропал мой телефон.
Попросив продавщицу одолжить мне на минутку телефон, написал сообщение Даринке…
Я подъезжал к дому любимой, когда из него вышла Олеся, а следом за ней Вадим.
Девушка с удивленными глазами сообщила мне о том, что Дарина уехала в торговый центр на встречу со мной.
И я все понял.
Это Лина. Только она могла ТАК сделать.
Я ринулся к машине. Вадим, до этого злившийся на меня, забыв обо всех обидах, сел рядом.
Мы мчались по дороге. И молчали. Потому что понимали, что может случиться страшное.
Вадим постоянно набирал номер сестры, пытаясь дозвониться до нее.
А я жалел. Очень жалел, что лично не выпроводил Лину подальше от Даринки.
И боялся… Боялся не успеть.
И молился. Я впервые за всю свою жизнь обращался к Богу. Своими словами. Как мог…
Охранник подтвердил нам, что Даринка поднялась наверх. И мы, обгоняя друг друга, рванули по лестнице. Забежав в свой кабинет, я на полу увидел телефон Дарины.
Не могла же она его бросить? Это означает, что с ней что-то случилось…
На этаже мы разделились с Вадимом. Он побежал в одну сторону, а я в другую.
Я бежал и звал Дарину. Громко. Так, как позволял мой голос.
Я надеялся, что она меня услышит.
И она услышала. Ее такой далекий ответ вселил в меня надежду – с ней пока что все хорошо.
Но дальнейшие события стали для меня страшным кошмаром.
Вид связанной Дарины, сидящей в кресле и маячившей над пропастью придал мне уверенности – именно сейчас многое зависит от меня. От моих слов. От моих действий.
И я стал убеждать Лину в том, что она одна единственная. Мне тяжело давались эти слова. Тем более, что произносил я их в присутствии своей любимой.
Но, видимо, я хорошо сыграл роль, потому, что бывшая мне поверила.
И только когда Даринка оказалась вне опасности, я вздохнул спокойно. Но ошибся. Потому что нельзя было оставлять Лину без внимания.
Я даже и не понял, как ухватился за край выступа. Наверно, сработал мой инстинкт самосохранения. Только вот, как бы я не старался, сил на то, чтобы помочь Даринке вытащить меня не хватало. Даже не сил. Ловкости. Слишком скользким и неудобный был этот выступ.
Страшно ли думать о смерти, когда она притаилась и ждет, что вот-вот сейчас, совсем скоро ты можешь попасть в ее лапы?
Очень. Все тело застывает в ужасе. Но только мозг не может никак свыкнуться с мыслью, что совсем скоро тебя может не стать на этой земле. И он ищет пути решения. Но не находит. И по глазам любимой девушки я понимаю, что ДА. ВСЕ. ЭТО КОНЕЦ.
И только чудо может спасти тебя. Только чудо.
Наше чудо по имени Вадим вынырнул так неожиданно, что я действительно чуть не сорвался вниз. Он схватил меня за руки и помог подтянуться.
А потом я лежал на холодном полу, а Даринка зацеловывала меня. Она целовала мои губы, глаза, лоб, нос. Все, до чего дотягивалась.
На что ее брат ворчал, что, как всегда, все самое лучшее достается мне, а настоящий герой, то есть он, остается без награды.
Потом он похлопал меня по плечу и сказал:
- Ну, теперь мы квиты.
А я, схватив его за руку, возразил:
- Нет, теперь я твой должник. Так что твоего крестника точно будут звать Вадим.
Друг пристально смотрит на нас:
- Пи…ц, это что получается, я скоро стану и папой и дядей, и крестным?
Дарина прячет счастливую улыбку у меня на шее, вызывая тем самым табун мурашек.
А я киваю головой.
- Даа- говорю другу. – Не спиться бы…
Я смотрю на нашу семейную фотографию, стоящую у меня в кабинете на столе и улыбаюсь. Почему то всегда, когда в поле зрения попадает этот снимок, я чувствую себя счастливым.
И уже не хочется работать. Вместо этого появляется желание быть дома, поближе к семье.
Хотя, почему бы и нет? Начальник я, в конце-то концов, или нет.
Я хватаю пиджак и быстро выхожу из кабинета:
- Маргарита Павловна, – говорю я своей новой секретарше – меня сегодня больше не будет. Если у кого есть какие вопросы, пусть связываются с Кириллом Владимировичем.
- Опять убегаете к семье? – задорно улыбается пожилая женщина.
Да, я сменил секретаршу. Потому что мой ревнивый монстрик поставила мне ультиматум – или я увольняю Нину, или никакой свадьбы не будет. И это как раз накануне нашего бракосочетания. Причем, ее не волновало, что по закону я должен был дать отработать секретарше две недели…
В итоге, заплатив Нине хорошие отступные, я добился от нее заявления по собственному желанию. И все это мне пришлось проворачивать за несколько часов до похода в ЗАГС.
Я подъезжаю к дому и снова улыбаюсь. Вот то место, где я бы хотел находиться постоянно. С моей девочкой и нашим Вадькой. Нашим первенцем. Моей гордостью. И счастьем.
Знали бы Вы, как тяжело я пережил первые роды своей жены. Кто же мне сказал, что этот процесс может затянуться на неопределенное время? Ведь когда Олеся рожала Мариночку, у нее все прошло вполне себе быстро – Вадим не успел даже как следует поволноваться.
Но с моей Даринкой всегда все было по особенному. И за эти одиннадцать(!) часов я чуть было не разнес здание больницы. Потому что ну что можно делать одиннадцать часов? Я плохо представлял себе этот процесс, но, в конце-то концов, вытаскивание малыша из тела моей жены не могло занимать так много времени. И мне казалось, что что-то не так. Что мне всего не говорят.
И когда очередная медсестра зашла в палату, я уже даже не ожидал ничего хорошего.
- Мальчик – с порога строго заявила она – Такой же крикливый, как и его папа.
Но, увидев мое ошалевшее от счастья лицо, улыбнулась:
- Три шестьсот шестьдесят. Это вес. – и, не дожидаясь, пока я отомру – с мамочкой и ребенком все хорошо. Скоро вы сможете их увидеть.
Я был в таком предвкушении и даже не подозревал о том, что меня ждет.
Но когда я с неугасающей улыбкой зашел к Дарине в палату, меня встретила... разъяренная жена. Которая кричала, что больше никогда... Ни за что... И если я захочу еще одного, то только сам.… И вообще…
А после ее истерики я целовал сначала ее, потом нашего маленького сына. И плакал. Не так, конечно, как плачут женщины. Но эту одинокую слезинку, скатившуюся по моей щеке, я просто не смог удержать. И мне не было стыдно. Совсем.
Я захожу в нашу комнату. Пусто.
Значит Дарина у Вадьки.
Аккуратно открываю дверь.
Моя девочка стоит, склонившись над кроваткой и внимательно смотрит на сына.
А у меня от ее вида дергается член. Потому что съехавшая блузка оголяет не только изящное плечо, но и хорошо прорисовывает очертания увеличившейся (и я нисколько не жалуюсь) после родов Даринкиной груди.
И я, конечно, очень люблю своего сына. Но сейчас благодарен ему за то, что он спит. Настоящий мужик растет! Понимает, что папе тоже требуется мамино внимание.
Я подхожу к своей любимой и целую ее в шейку, наблюдая, как тысячи мурашек бегут по ее коже.
Моя Даринка такая отзывчивая на ласки. И это возбуждает еще сильнее.
Друг. Может. Умереть. Эта мысль просто выбила меня из колеи.
Я просто не мог представить, что сейчас чувствует Даша. Мое предательство и несчастье с братом могли ее просто надломить.
Но и пойти к ней я не мог. Не после того, что сделал. Я несколько раз оставлял свою машину за углом и подходил к ее дому. Стоял. Ждал. До синих губ. До практически отмерших конечностей. Но подойти ближе, постучать в дверь просто не хватало совести.
А когда я увидел Даринку в больничной палате – такую хрупкую, такую ранимую, и обнял ее – понял одно – я не могу без этой девушки.
Пусть она меня прогонит. Пусть растопчет. Но я буду преданным псом тереться у ног любимой, пока она меня не простит…
Не знаю, что подвигло меня сразу же после секса предложить ей стать моей женой. Просто я понимал, что хочу быстрее надеть ей кольцо на палец, дать свою фамилию. Только Дашина реакция больно ударила по моим чувствам. И я снова ушел. Чтобы успокоится. Чтобы вновь не наговорить лишнего.
Но ее фееричное появление в моем офисе и последующее признание в любви вселили в меня уверенность – все будет хорошо.
Если бы тогда я мог предположить, что произойдет с ней потом, я бы ни на секунду от себя ее бы не отпустил.
Когда позвонил Вадим и рассказал мне о том, что Даша устроилась в клуб, я ринулся туда, сорвав так и не успевшее толком начаться совещание. Всю дорогу меня терзало плохое предчувствие. Оно не покинуло меня даже тогда, когда я ее в этом клубе не нашел.
Долго стучал в дверь ее дома. Но Даринка мне так и не открыла. Я уже собирался уезжать – надо было продолжать поиски – когда вышла соседка и сказала, что Даша недавно приехала на такси домой.
Я выламывал дверь несколько минут, а мне казалось, что проходит вечность. Я вбегал в дом, а у меня от страха за мою девочку тряслись все поджилки.
Ее комната. Пусто. Гостиная. Никого.
Ванная.
Если меня когда-нибудь спросят о самом ужасном моменте в моей жизни, я, не задумываясь, назову три: первый, когда я застал Дарину в ванной, второй – ее падение с лестницы, и третье – попытка Лины убить Дашу.
Но тогда, в самый первый раз я, еще не представляя, что ждет нас впереди, просто умер. Не знаю, как я так быстро среагировал и стал тащить мою девочку из воды – внутри меня все оцепенело так, будто время уродливо застыло именно на этом страшном моменте.
А потом был крышеносный секс и неправдоподобная ложь.
Какой маньяк, когда я сам его придумал? Какой парк, если Даша приехала на такси?
Практически у всех бизнесменов есть такие люди, которые за хорошие деньги готовы выполнить любую грязную работу. И мой отец был не исключением. И я, не вдаваясь в подробности, попросил у него помощи. Отец и порекомендовал мне одного мужчину, который бы мог достать любую интересующую меня информацию.
И он достал. Пусть это было не так быстро, как хотелось бы, но я смог узнать, что случилось с моей девочкой. А заодно и с несколькими другими девушками нашего города.
Я помню, как орал этот Борис когда ему отрезали причиндалы. О, мне было в кайф слышать его повизгивание, плач и мольбы. И в тот момент я был удовлетворен – пусть даже не сам кастрировал его. И, к сожалению, даже не из-за себя, а из-за Дарины, я не мог сказать, от кого ему «привет».
Но это было позже. А сначала было день рождения отца.
И его смерть.
И ультиматум Лины.
Я же лез на стену от того, что не мог найти выход.
Я поставил прослушку везде, где было можно – на сотовый Лины, в ее рабочем кабинете, дома и даже в ванной комнате, которой она пользуется.
НИЧЕГО.
Я пытался всеми правдами и неправдами вывести ее на откровенный разговор.
МИМО.
То ли моя бывшая и правда верила в то, что Даринка толкнула отца, то ли она была самая искусная актриса всех времен и народов.
Даринка. Я знал свою девочку. Знал, на что она способна. Но убить кого-то?
НЕЕТ!
Ни на одну секунду я не усомнился в том, что она не виновна.
Но ничего не мог поделать.
И вместе с этим бессилием возникало чувство неполноценности. Не заслуженности.
Я не заслуживал иметь такую девочку. Я не имел права держать ее около себя. Потому что, бл.., я приносил ей одни страдания. Все самое ужасное, что происходило с ней – это результат встречи со мной.
И я решил отпустить ее. Да, это было тяжело для нас. Но я надеялся, что вскоре она забудет обо мне.
Хотя, кому я вру? Я мечтал, чтобы она никогда обо мне не забывала. Чтобы мое имя было выжжено на ее сердце коленным железом. И чтобы Даша больше никогда не смогла смотреть на других мужчин.
Мне страшно хотелось увидеть свою любимую. Но я понимал, что это большой риск. Я неоднократно видел, что меня ведут. Да и Лина никогда не скрывала, что установила за мной слежку.
Ив то же время, присматриваясь к своей бывшей, я стал замечать у нее признаки психического отклонения. Не скажу, что они были явными. Но одно желание заполучить меня в мужья чего стоило. Да и эти постоянные перепады настроения наталкивали меня на мысль, что Лине требуется специалист.
И, если уж быть честным с собой, в минуту отчаяния я подумывал о ее смерти. Да, может быть это жестоко. Но с какой безграничной любовью я любил Дарину, с такой всепоглощающей ненавистью относился к Лине.
Я всячески давал ей понять, что между нами никогда ничего не будет. Что ей лучше отказаться от своей «идеи фикс». И все чаще стал заводить разговор о том, что я в обмен на ее показания могу отдать весь торговый центр.
Сначала Лина даже не хотела об этом слушать. Затем стала задумываться над моими словами. Оставалось еще чуть-чуть ее дожать…
И тут появилась Даша.
Сколько раз потом я жалел, что не предупредил ее. Ведь, правда, мог же хотя бы смс написать. Но тогда мне казалось, что я все делаю правильно. Что лучше ей быть вдали от меня.
Но моя Даринка появилась совсем неожиданно и, если бы не охранник, который в тот день позвонил мне и сообщил о девушке, прорывающейся ко мне, я бы мог ее не перехватить.
Только я знал, что Лина тоже в курсе того, что Даша пыталась со мной связаться. И просто не мог отпустить Дарину одну. Мало ли что взбредет моей бывшей в голову…
Женщины считают, что мужчины не романтики. Но спросите у своих любимых, что они чувствовали, когда им сказали о первом ребенке. Да, может быть, мы не сможем так красочно выразить свои мысли, как это делаете вы. НО… Мы чувствуем то же самое.
Да у меня все поджилки тряслись, когда Даша рассказывала о своей беременности. Понимание того, что в твоей любимой осталась и прижилась какая-то моя часть, просто сносило крышу. Это даже круче, чем секс. Это насыщенней любого чувства, испытываемого человеком. Потому что Я дал жизнь человеку.
Не думал, что смогу еще больше любить свою девочку, но в тот момент моя итак безграничная любовь расширила свои рамки.
И я для себя решил, что в тот любой ценой отстою Дашу в борьбе с Линой.
Найти специалиста Пашу, который программировал отцов телефон, оказалось не трудно. Труднее было взломать данные облака. Но не зря Павел получал за свою работу бешеные деньги – вскоре я слушал запись, которая полностью подтверждала слова Даши – она обрывалась как раз на том, когда отец удивленно спрашивает о том, что делает Лина. А ведь это полностью опровергает показания моей бывшей, которая утверждала, что выходила из комнаты, когда Дарина уже толкала папу.
Мне не терпелось поделиться этой новостью с любимой.
Но сначала мне надо было разобраться с Линой.
За все. За смерть отца. За попытку убийства моей девочки. За ложь.
И разговор наш был жестокий. Она валялась у меня в ногах и умоляла простить ее. Уверяла, что все это сделала из-за любви ко мне.
А я давал ей двадцать четыре часа для того, чтобы покинуть этот город. Иначе я бы ее засадил.
Лина крепко хваталась за мой пиджак. Но я, уже не сдерживая злость, раз за разом отпихивал ее. Видимо, в этот момент мой телефон и выпал с кармана.
Я несся к Дашутке на запредельной скорости. Но сначала заехал в ювелирный. Купил ей не сильно громозкую золотую цепочку. И маленький кулончик в виде надписи «Ты-Моя».
Потом купил цветы. Белые лилии. Все так, как любит она.
И только после того, как я не услышал звук оповещения о снятии денег с карты, я заметил, что пропал мой телефон.
Попросив продавщицу одолжить мне на минутку телефон, написал сообщение Даринке…
Я подъезжал к дому любимой, когда из него вышла Олеся, а следом за ней Вадим.
Девушка с удивленными глазами сообщила мне о том, что Дарина уехала в торговый центр на встречу со мной.
И я все понял.
Это Лина. Только она могла ТАК сделать.
Я ринулся к машине. Вадим, до этого злившийся на меня, забыв обо всех обидах, сел рядом.
Мы мчались по дороге. И молчали. Потому что понимали, что может случиться страшное.
Вадим постоянно набирал номер сестры, пытаясь дозвониться до нее.
А я жалел. Очень жалел, что лично не выпроводил Лину подальше от Даринки.
И боялся… Боялся не успеть.
И молился. Я впервые за всю свою жизнь обращался к Богу. Своими словами. Как мог…
Охранник подтвердил нам, что Даринка поднялась наверх. И мы, обгоняя друг друга, рванули по лестнице. Забежав в свой кабинет, я на полу увидел телефон Дарины.
Не могла же она его бросить? Это означает, что с ней что-то случилось…
На этаже мы разделились с Вадимом. Он побежал в одну сторону, а я в другую.
Я бежал и звал Дарину. Громко. Так, как позволял мой голос.
Я надеялся, что она меня услышит.
И она услышала. Ее такой далекий ответ вселил в меня надежду – с ней пока что все хорошо.
Но дальнейшие события стали для меня страшным кошмаром.
Вид связанной Дарины, сидящей в кресле и маячившей над пропастью придал мне уверенности – именно сейчас многое зависит от меня. От моих слов. От моих действий.
И я стал убеждать Лину в том, что она одна единственная. Мне тяжело давались эти слова. Тем более, что произносил я их в присутствии своей любимой.
Но, видимо, я хорошо сыграл роль, потому, что бывшая мне поверила.
И только когда Даринка оказалась вне опасности, я вздохнул спокойно. Но ошибся. Потому что нельзя было оставлять Лину без внимания.
Я даже и не понял, как ухватился за край выступа. Наверно, сработал мой инстинкт самосохранения. Только вот, как бы я не старался, сил на то, чтобы помочь Даринке вытащить меня не хватало. Даже не сил. Ловкости. Слишком скользким и неудобный был этот выступ.
Страшно ли думать о смерти, когда она притаилась и ждет, что вот-вот сейчас, совсем скоро ты можешь попасть в ее лапы?
Очень. Все тело застывает в ужасе. Но только мозг не может никак свыкнуться с мыслью, что совсем скоро тебя может не стать на этой земле. И он ищет пути решения. Но не находит. И по глазам любимой девушки я понимаю, что ДА. ВСЕ. ЭТО КОНЕЦ.
И только чудо может спасти тебя. Только чудо.
Наше чудо по имени Вадим вынырнул так неожиданно, что я действительно чуть не сорвался вниз. Он схватил меня за руки и помог подтянуться.
А потом я лежал на холодном полу, а Даринка зацеловывала меня. Она целовала мои губы, глаза, лоб, нос. Все, до чего дотягивалась.
На что ее брат ворчал, что, как всегда, все самое лучшее достается мне, а настоящий герой, то есть он, остается без награды.
Потом он похлопал меня по плечу и сказал:
- Ну, теперь мы квиты.
А я, схватив его за руку, возразил:
- Нет, теперь я твой должник. Так что твоего крестника точно будут звать Вадим.
Друг пристально смотрит на нас:
- Пи…ц, это что получается, я скоро стану и папой и дядей, и крестным?
Дарина прячет счастливую улыбку у меня на шее, вызывая тем самым табун мурашек.
А я киваю головой.
- Даа- говорю другу. – Не спиться бы…
Эпилог.
Я смотрю на нашу семейную фотографию, стоящую у меня в кабинете на столе и улыбаюсь. Почему то всегда, когда в поле зрения попадает этот снимок, я чувствую себя счастливым.
И уже не хочется работать. Вместо этого появляется желание быть дома, поближе к семье.
Хотя, почему бы и нет? Начальник я, в конце-то концов, или нет.
Я хватаю пиджак и быстро выхожу из кабинета:
- Маргарита Павловна, – говорю я своей новой секретарше – меня сегодня больше не будет. Если у кого есть какие вопросы, пусть связываются с Кириллом Владимировичем.
- Опять убегаете к семье? – задорно улыбается пожилая женщина.
Да, я сменил секретаршу. Потому что мой ревнивый монстрик поставила мне ультиматум – или я увольняю Нину, или никакой свадьбы не будет. И это как раз накануне нашего бракосочетания. Причем, ее не волновало, что по закону я должен был дать отработать секретарше две недели…
В итоге, заплатив Нине хорошие отступные, я добился от нее заявления по собственному желанию. И все это мне пришлось проворачивать за несколько часов до похода в ЗАГС.
Я подъезжаю к дому и снова улыбаюсь. Вот то место, где я бы хотел находиться постоянно. С моей девочкой и нашим Вадькой. Нашим первенцем. Моей гордостью. И счастьем.
Знали бы Вы, как тяжело я пережил первые роды своей жены. Кто же мне сказал, что этот процесс может затянуться на неопределенное время? Ведь когда Олеся рожала Мариночку, у нее все прошло вполне себе быстро – Вадим не успел даже как следует поволноваться.
Но с моей Даринкой всегда все было по особенному. И за эти одиннадцать(!) часов я чуть было не разнес здание больницы. Потому что ну что можно делать одиннадцать часов? Я плохо представлял себе этот процесс, но, в конце-то концов, вытаскивание малыша из тела моей жены не могло занимать так много времени. И мне казалось, что что-то не так. Что мне всего не говорят.
И когда очередная медсестра зашла в палату, я уже даже не ожидал ничего хорошего.
- Мальчик – с порога строго заявила она – Такой же крикливый, как и его папа.
Но, увидев мое ошалевшее от счастья лицо, улыбнулась:
- Три шестьсот шестьдесят. Это вес. – и, не дожидаясь, пока я отомру – с мамочкой и ребенком все хорошо. Скоро вы сможете их увидеть.
Я был в таком предвкушении и даже не подозревал о том, что меня ждет.
Но когда я с неугасающей улыбкой зашел к Дарине в палату, меня встретила... разъяренная жена. Которая кричала, что больше никогда... Ни за что... И если я захочу еще одного, то только сам.… И вообще…
А после ее истерики я целовал сначала ее, потом нашего маленького сына. И плакал. Не так, конечно, как плачут женщины. Но эту одинокую слезинку, скатившуюся по моей щеке, я просто не смог удержать. И мне не было стыдно. Совсем.
Я захожу в нашу комнату. Пусто.
Значит Дарина у Вадьки.
Аккуратно открываю дверь.
Моя девочка стоит, склонившись над кроваткой и внимательно смотрит на сына.
А у меня от ее вида дергается член. Потому что съехавшая блузка оголяет не только изящное плечо, но и хорошо прорисовывает очертания увеличившейся (и я нисколько не жалуюсь) после родов Даринкиной груди.
И я, конечно, очень люблю своего сына. Но сейчас благодарен ему за то, что он спит. Настоящий мужик растет! Понимает, что папе тоже требуется мамино внимание.
Я подхожу к своей любимой и целую ее в шейку, наблюдая, как тысячи мурашек бегут по ее коже.
Моя Даринка такая отзывчивая на ласки. И это возбуждает еще сильнее.
