- Я думаю, тебе надо успокоиться, - сказала Кира.
Она встала. В углу стояла холодильная витрина с напитками, она достала бутылку воды и протянула ее Майе.
- Вот возьми, выпей.
Майя приняла бутылку, открыла ее и тут же отпила.
- Я думаю, тебе надо найти в себе силы и смириться, - тихо сказала Кира. – На материк не убежишь, - добавила она. – Не мучай себя пустыми надеждами. И… - Кира осеклась. – Заходи, если нужна будет помощь или просто захочется с кем-то поговорить.
Она развернулась и пошла к своему кабинету.
Этот разговор выбил Киру из колеи, до конца дня она не могла выкинуть его из головы. А с приходом Марка она и вовсе разнервничалась. Не по тому, что это могло случиться и с ней, она была предусмотрительна, а потому что вдруг подумала, что Марк мог бы вывезти Майю на континент. Эта мысль не выходила у нее из готовы, но она не знала, как ее подать. Что если он ее неправильно воспримет или, чего хуже, предаст. Тогда ей несдобровать. Но он говорил, что любит ее и доверился ей, значит ли это, что и она может ему доверять. Слишком много было всяких «но», и в этот день она так и не решилась заговорить.
Однако мысль эта ее так и не покинула, и с каждым днем ей становилось все тяжелее с нею бороться. Она почему-то вдруг на физическом уровне почувствовала необходимость помочь этой девушке. Словно если она спасет ее, спасет и свою душу. Мысль о том, что она может кого-то спасти от этой несчастной запертой и законсервированной жизни, возбуждала ее и будоражила. Она потеряла покой и уже совсем не могла выкинуть эту мысль их головы. Может, в этом ее предназначение, а вовсе не в том, чтобы нести слово в массы. С каждым днем Кире становилось все сложнее думать об этом, и ее душевные муки не скрылись от глаз Марка. И однажды вечером он сам заговорил.
Они лежали в кровати, обнаженные и расслабленные. Кира хотела заснуть, уже несколько дней она не стремилась его выпроводить, а он каждый раз надеялся, что она этого не сделает и сам не уходил.
- Ты в последние дни очень напряженная, - начал издалека он.
- Проблемы на работе, - соврала она, думая, что еще не готова к этому разговору.
- Я могу чем-то помочь?
Эти слова прозвучали так неожиданно, что она вдруг подумала, что это шанс. Она внимательно на него посмотрела. Она молчала и не могла решиться, и он молчал и смотрел на нее. Кира встала. Если этому разговору и суждено было случиться она не хотела его проводить в неглиже. Она одела шелковый халат и, подойдя к туалетному столику, села на пуфик и взяла тюбик крема. Чем-то нужно заняться, пока она решала: «да» или «нет».
- Ты расстроена, - произнес Марк, чуть приподнявшись в кровати.
- Не знаю… - Кира оборвалась.
- Что не знаешь? – настаивал на разговоре Марк.
- Не знаю, могу ли доверять тебе.
- Странно, - ответил Марк, - я доверил тебе свои секреты, ты можешь погубить меня, если захочешь.
- А ты сможешь погубить меня? – спросила она и посмотрел на него.
- Откуда все эти мысли?
Он встал с постели надел брюки прямо на голое тело и подошел к ней.
- Что случилось? – настойчиво спросил он.
Он зашел к ней за спину и, положа руки на плечи, посмотрел на нее в зеркало.
- Мне нужна твоя помощь, - все же решилась она.
- Помощь? - Марк удивился. – Великой, неприступной и властной Кире Андреевне нужна чья-то помощь?
Казалось, он ёрничает, но он на самом деле был обескуражен. Она создавала впечатление очень самостоятельной женщины, которая способна справиться с любыми проблемами. Более того, иногда она вела себя как мужчина, будто хотела им быть на самом деле. Конечно это могло казаться, потому что она занимала руководящую должность. Но Марк знал, силы духа и характера ей не занимать, а потому она если и будет обращаться к кому-то за помощью, то только когда действительно не может сама справиться. Ему стало любопытно.
- Я к Вашим услугам, мадам, - сказал он после некоторой паузы.
- И ты можешь мне пообещать, что сделаешь это бескорыстно и ничего не попросишь взамен?
- Еще интереснее, - парировал он. – И что же по-твоему я мог попросить в замен?
- Мало ли…
Она намеренно не договорила. Предположений у нее было несколько, но во всех она сомневалась.
- Боишься, что я этим привяжу тебя к себе и не отпущу, когда ты захочешь уйти? – предположил он.
Кира молча на него посмотрела, и он догадался, что именно об этом она и думает.
- Я не привык навязывать свое общество и не буду держать тебя рядом против твоей воли. Я не из тех, кто берет женщин силой. Если ты мне скажешь, что больше не хочешь меня видеть, в тот же день я исчезну, и ты меня больше не увидишь. Я не буду тебе надоедать.
Кира пожалела, что сделала этот намек. Оба замолчали. Марк отошел в сторону и сел в кресло напротив.
А Кира продолжила наносить крем на лицо.
- И какая же помощь тебе нужна? – настаивал Марк.
Кира развернулась к нему.
Несколько секунд молчала, потом посмотрела ему прямо в глаза и все же сказала:
- Мне нужно, чтобы ты вывез человека на континент.
Марк от удивления нахмурил брови. Он тоже молчал.
- Зачем? – спросил он после некоторых раздумий.
- Не важно, просто надо.
Кира решила не рассказывать о причине, сомнения еще оставались, а государство относилось к детям особенно ревностно, как к своей собственности, и подобная попытка рассматривалась бы как похищение или даже хуже - покушение на государственную собственность.
Марк встал. Он молча дошел до кресла, в котором оставил свою одежду, и стал одеваться.
- Это будет сложно, – сказал он.
- Так ты поможешь? – спросила она.
- Пока не знаю.
Он одел рубашку и, прихватив пиджак, пошел к выходу.
- Мне пора, - сказал он. – Спасибо, что напомнила, кто я есть.
Кира молча проводила его взглядом до двери. Он вышел, и она не окрикнула его.
- Не получилось, - решила она. – Но попробовать стоило, - ответила она сама себе и снова развернулась к зеркалу.
Марк вышел на улицу. Ночная прохлада ударила в лицо. Он быстро прошел до своей машины и сел в нее. Сегодня ему предстояло принимать груз и он отправился на закрытую базу. Но мысли его сейчас были не об этом. Он совершенно не ожидал такого расклада. И сейчас ему казалось, что Кира в последнее время смягчилась по отношению к нему только потому, что он ей был нужен. Кого же она хотела вывести на континент? А может, она хотела уехать сама? Он мучился в догадках.
В последние дни он стал верить, что между ними и правда что-то особенное. Но сейчас он в этом разубедился. Однажды она уже сказала ему, что не любит его, значит, все это было только ради одного, ей просто была нужна его помощь. Может, она, как журналист, прознала про его дела и потому только согласилась на ухаживания с его стороны. Чего она вообще хочет? И зачем ей это все? Думал он. Она занимала важный пост, была не последним человеком в государстве. Ее жизнь складывалась прекрасно. Зачем ей рисковать и все портить? Он начал сомневаться, что зря ей доверился. У него появилось стойкое предчувствие, что все это плохо закончится. Она втягивает его в какие-то неприятности и при этом абсолютно ничего не обещает взамен. Он представлял себя совершеннейшим дураком, который вместо того, чтобы послать ее, сейчас мучился и раздумывал, стоит ли помогать.
Он мог организовать подобное, но это был большой риск. Если кто-то раскроет их замысел, ему несдобровать: высшая мера и других разговоров не будет. Готов ли он пожертвовать своей жизнью ради ее прихоти? Он не был уверен в этом.
Более того, он никогда этого не делал и не знал, делали ли его предшественники. Но с капитаном подлодки у него были неплохие отношения, а значит, формально можно было попробовать. А что если она попросит вывезти ее? Эта мысль стрелой пронзила его сознание. Ему стало не по себе.
- Она сведет меня с ума, - сказал он сам себе на выдохе.
Он летел на большой скорости и едва справлялся с автомобилем. От переполняющих его мыслей и чувств он плохо контролировал ситуацию и несколько раз чуть не улетел в кювет.
- Как же ты меня бесишь, - разозлился он и в очередной раз дернул рулем.
Машина вылетела с дороги и съехала в кювет, в последний момент он смог затормозить и выровнять руль. Он вывел машину на обочину и заглушил мотор.
- Черт! Черт! Черт! – выругался он и несколько раз ударил кулаком по рулю.
«Откажу – потеряю, соглашусь - потеряю», - думал он.
- И зачем она тебе только нужна? – спросил он, глядя на себя в зеркало заднего вида.
Проще всего сейчас было забыть о ней и пропасть. Так бы раньше он и поступил. С любой другой, но не с ней.
- Ненавижу, - снова выругался он и завел мотор.
На встрече с директором текстильной фабрики Илья был замкнут. Ему дали задание написать статью о прелестях фабричной жизни, чтобы молодежь заинтересовалась этой работой, но он никак не мог сосредоточится на материале. Все мысли были заняты Майей. Вот уже несколько дней он не находил себе места. С тех пор, как он узнал печальную новость, он был сам не свой. Он совершенно не понимал, что делать дальше. Ходил смурной, всех избегал и все пытался принять какое-то решение. Ему думалось, что отдалиться от Майи, дать ей время остыть и забыть его будет самым правильным. Он прекрасно понимал, что ее ждет, но помочь или избавить ее от этой участи он не мог. А потому думал, что чем быстрее она поймет, что другого выхода нет, тем быстрее смирится. А его присутствие рядом скорее всего еще больше расстроит ее. И она дольше будет собираться смириться с действительностью.
Думать об этом тоже было нелегко, ведь так же, как и ей, ему было жаль их ребенка. Если бы они жили в другое время или в другом месте, тогда бы он сделал ей предложение, и они, создав семью, ожидали бы рождения малыша как чуда. А так, это было бессмысленным. Ребенка все равно заберут, а у них, кроме горечи и боли ничего не останется. Вывод напрашивался сам, надо скорее смириться, и успокоение придет. Но день за днем становилось только хуже.
Он практически не видел Майю и страшно скучал. В те непродолжительные минуты, что они встречались на планерке или случайно сталкивались в коридоре, он старался на нее не смотреть. Ему казалось если она увидит его глаза, то все поймет и ей станет только хуже. Он не имел права вселять в нее надежду.
А еще он ругал себя за то, что сам не настоял на контрацепции. Он тоже должен был подумать об этом. А получилось, что отнесся халатно, и вот результат. Самые светлые и прекрасные дни в его жизни, дни, наполненные лаской, внимание, заботой, страстью, любовью закончились. Впереди одно отчаянье и безысходность.
Ему хотелось зарыться под одеяло и не выходить оттуда. Спрятаться от всего мира и ждать, когда буря сама пройдет. Но долг был превыше всего. Работа требовала его нахождения в строю. Это, может, и хорошо, потому что за работой он немного отвлекался. Но вот сегодня что-то пошло не так, и сосредоточится не получалось.
Директор фабрики нервничал и пригласил его прогуляться по цехам. Они пошли на импровизированную экскурсию, и все, что смог сделать Илья, это притвориться, что ему действительно интересно. Он кивал головой, смотрел с интересом, а сам думал о том, как бы поскорее оказаться дома в своей постели. Ничего делать не хотелось, наступила полная апатия и безразличие к жизни. Словно жить было и не за чем.
Эти мысли порой рождали в нем непонятные чувства. Ему вдруг хотелось бунтовать и сопротивляться. Или сбежать самым преступным образом. Но он не был ни преступником, ни бунтарем. И очень быстро это чувство сменяло чувство страха и отчаянья. Он ненавидел себя за это. И мстил себе чрезмерным количеством алкоголя. Приходил домой, напивался, чуть забывался и отрубался в своей постели. Утром вставал, шел на работу, кое-как выносил ее в течении дня, возвращался, и все повторялось. В какие-то момент ему показалось, что он так сопьется, но в другие он думал, что это единственный выход. Как еще можно было заглушить голос рассудка, кроме как отключить мозг. И на каком-то этапе ему стало все равно, что с ним будет дальше. Сопьется, не сопьется, навредит здоровью, не навредит. Все потеряло смысл. И было только одно желание, стереть память и забыться. Этим он усиленно и занимался. И, видимо, поэтому работа не клеилась, он никак не мог на ней сосредоточиться.
Распрощавшись с директором, он вернулся в офис. Заперся в своем кабинете и принялся за статью. «Напиши хотя бы пару строк и пойдешь домой», - уговаривал себя он. Он так и сделал. Написал пару предложений, чтобы если завтра спросят, показать, что работает и, закрыв ноутбук, ушел домой.
Кира вышла на балкон подышать свежим воздухом. Работа над книгой никак не шла, вот уже несколько дней она не могла написать ни строчки. Словно вдохновение пропало. Она сидела уже битый час за ноутбуком и смотрела в экран надеясь, что нужные слова придут. Но нет, творческий запал исчез. И она даже понимала в чем дело. Просто она поняла насколько это все бессмысленно, если в жизни это никому не пригодиться. Слова пусты, если за ними нет дела. А кто в их обществе способен на дело? Никто. Все боялись, все молчали, кто-то по глупости, кто-то из личной убежденности, а кто-то переживал за свое кресло. Раньше она думала, что относится к последним, но в последнее время начала сомневаться. И выработала четвертую категорию соображающих и все понимающих трусов. А кому нужны слова труса? Кого вдохновит трусливый эпос о том, как хорошо было бы, если бы?
Вся ее затея с книгой представилась ей бессмыслицей и ерундой. Если она хотела что-то изменить, нужно было действовать, а не слова складывать.
Она облокотилась о перила и, перегнувшись через них, посмотрела вниз. На улице было абсолютно тихо, второй час ночи, все снят. Ей вдруг стало интересно, чем сейчас занимается Марк. После последнего их разговора он пропал. Никак не проявлял себя уже два дня и не давал о себе знать.
Она хотела думать, что что-то случилось и он просто занят. Но периодически ее посещали мысли о том, что он решил прекратить все отношения, потому что они стали его напрягать. Она убеждала себя в том, что так и должно было рано или поздно случиться, но почему-то тосковала и печалилась. Хотелось его увидеть, побыть с ним наедине. В такие моменты она даже ругала себя за то, что все сама испортила, но тут же эта волна меланхолии проходила, и она снова включала сильную и властную женщину, которая не печалится из-за таких пустяков. У нее в жизни другие цели, задачи, и она знает, что делать дальше. А потом проявлял себя внутренний революционер, и она ненавидела себя за то, какой стала, и хотела перемен, причем кардинальных. Таким образов ее душа была расколота на несколько частей, каждая из которых хотела чего-то своего. А потому она не могла определиться, чего же она хочет на самом деле.
Она посмотрела в небо. Невероятно чистое и звездное, оно сегодня было идеальным, в отличии от нее. Если бы звезды действительно умели исполнять желания, она бы сейчас загадала себе определенности. Ей хотелось четко понимать и видеть свое будущее, куда идти и что делать дальше. Но звезды не могли исполнять желания, несмотря на то, что многие в это верили. И тут она увидела, как одна из звезд сорвалась и полетела вниз.
- Хочу перемен, - сказала она в полголоса, надеясь на чудо.
Она встала. В углу стояла холодильная витрина с напитками, она достала бутылку воды и протянула ее Майе.
- Вот возьми, выпей.
Майя приняла бутылку, открыла ее и тут же отпила.
- Я думаю, тебе надо найти в себе силы и смириться, - тихо сказала Кира. – На материк не убежишь, - добавила она. – Не мучай себя пустыми надеждами. И… - Кира осеклась. – Заходи, если нужна будет помощь или просто захочется с кем-то поговорить.
Она развернулась и пошла к своему кабинету.
Этот разговор выбил Киру из колеи, до конца дня она не могла выкинуть его из головы. А с приходом Марка она и вовсе разнервничалась. Не по тому, что это могло случиться и с ней, она была предусмотрительна, а потому что вдруг подумала, что Марк мог бы вывезти Майю на континент. Эта мысль не выходила у нее из готовы, но она не знала, как ее подать. Что если он ее неправильно воспримет или, чего хуже, предаст. Тогда ей несдобровать. Но он говорил, что любит ее и доверился ей, значит ли это, что и она может ему доверять. Слишком много было всяких «но», и в этот день она так и не решилась заговорить.
Однако мысль эта ее так и не покинула, и с каждым днем ей становилось все тяжелее с нею бороться. Она почему-то вдруг на физическом уровне почувствовала необходимость помочь этой девушке. Словно если она спасет ее, спасет и свою душу. Мысль о том, что она может кого-то спасти от этой несчастной запертой и законсервированной жизни, возбуждала ее и будоражила. Она потеряла покой и уже совсем не могла выкинуть эту мысль их головы. Может, в этом ее предназначение, а вовсе не в том, чтобы нести слово в массы. С каждым днем Кире становилось все сложнее думать об этом, и ее душевные муки не скрылись от глаз Марка. И однажды вечером он сам заговорил.
Они лежали в кровати, обнаженные и расслабленные. Кира хотела заснуть, уже несколько дней она не стремилась его выпроводить, а он каждый раз надеялся, что она этого не сделает и сам не уходил.
- Ты в последние дни очень напряженная, - начал издалека он.
- Проблемы на работе, - соврала она, думая, что еще не готова к этому разговору.
- Я могу чем-то помочь?
Эти слова прозвучали так неожиданно, что она вдруг подумала, что это шанс. Она внимательно на него посмотрела. Она молчала и не могла решиться, и он молчал и смотрел на нее. Кира встала. Если этому разговору и суждено было случиться она не хотела его проводить в неглиже. Она одела шелковый халат и, подойдя к туалетному столику, села на пуфик и взяла тюбик крема. Чем-то нужно заняться, пока она решала: «да» или «нет».
- Ты расстроена, - произнес Марк, чуть приподнявшись в кровати.
- Не знаю… - Кира оборвалась.
- Что не знаешь? – настаивал на разговоре Марк.
- Не знаю, могу ли доверять тебе.
- Странно, - ответил Марк, - я доверил тебе свои секреты, ты можешь погубить меня, если захочешь.
- А ты сможешь погубить меня? – спросила она и посмотрел на него.
- Откуда все эти мысли?
Он встал с постели надел брюки прямо на голое тело и подошел к ней.
- Что случилось? – настойчиво спросил он.
Он зашел к ней за спину и, положа руки на плечи, посмотрел на нее в зеркало.
- Мне нужна твоя помощь, - все же решилась она.
- Помощь? - Марк удивился. – Великой, неприступной и властной Кире Андреевне нужна чья-то помощь?
Казалось, он ёрничает, но он на самом деле был обескуражен. Она создавала впечатление очень самостоятельной женщины, которая способна справиться с любыми проблемами. Более того, иногда она вела себя как мужчина, будто хотела им быть на самом деле. Конечно это могло казаться, потому что она занимала руководящую должность. Но Марк знал, силы духа и характера ей не занимать, а потому она если и будет обращаться к кому-то за помощью, то только когда действительно не может сама справиться. Ему стало любопытно.
- Я к Вашим услугам, мадам, - сказал он после некоторой паузы.
- И ты можешь мне пообещать, что сделаешь это бескорыстно и ничего не попросишь взамен?
- Еще интереснее, - парировал он. – И что же по-твоему я мог попросить в замен?
- Мало ли…
Она намеренно не договорила. Предположений у нее было несколько, но во всех она сомневалась.
- Боишься, что я этим привяжу тебя к себе и не отпущу, когда ты захочешь уйти? – предположил он.
Кира молча на него посмотрела, и он догадался, что именно об этом она и думает.
- Я не привык навязывать свое общество и не буду держать тебя рядом против твоей воли. Я не из тех, кто берет женщин силой. Если ты мне скажешь, что больше не хочешь меня видеть, в тот же день я исчезну, и ты меня больше не увидишь. Я не буду тебе надоедать.
Кира пожалела, что сделала этот намек. Оба замолчали. Марк отошел в сторону и сел в кресло напротив.
А Кира продолжила наносить крем на лицо.
- И какая же помощь тебе нужна? – настаивал Марк.
Кира развернулась к нему.
Несколько секунд молчала, потом посмотрела ему прямо в глаза и все же сказала:
- Мне нужно, чтобы ты вывез человека на континент.
Марк от удивления нахмурил брови. Он тоже молчал.
- Зачем? – спросил он после некоторых раздумий.
- Не важно, просто надо.
Кира решила не рассказывать о причине, сомнения еще оставались, а государство относилось к детям особенно ревностно, как к своей собственности, и подобная попытка рассматривалась бы как похищение или даже хуже - покушение на государственную собственность.
Марк встал. Он молча дошел до кресла, в котором оставил свою одежду, и стал одеваться.
- Это будет сложно, – сказал он.
- Так ты поможешь? – спросила она.
- Пока не знаю.
Он одел рубашку и, прихватив пиджак, пошел к выходу.
- Мне пора, - сказал он. – Спасибо, что напомнила, кто я есть.
Кира молча проводила его взглядом до двери. Он вышел, и она не окрикнула его.
- Не получилось, - решила она. – Но попробовать стоило, - ответила она сама себе и снова развернулась к зеркалу.
***
Марк вышел на улицу. Ночная прохлада ударила в лицо. Он быстро прошел до своей машины и сел в нее. Сегодня ему предстояло принимать груз и он отправился на закрытую базу. Но мысли его сейчас были не об этом. Он совершенно не ожидал такого расклада. И сейчас ему казалось, что Кира в последнее время смягчилась по отношению к нему только потому, что он ей был нужен. Кого же она хотела вывести на континент? А может, она хотела уехать сама? Он мучился в догадках.
В последние дни он стал верить, что между ними и правда что-то особенное. Но сейчас он в этом разубедился. Однажды она уже сказала ему, что не любит его, значит, все это было только ради одного, ей просто была нужна его помощь. Может, она, как журналист, прознала про его дела и потому только согласилась на ухаживания с его стороны. Чего она вообще хочет? И зачем ей это все? Думал он. Она занимала важный пост, была не последним человеком в государстве. Ее жизнь складывалась прекрасно. Зачем ей рисковать и все портить? Он начал сомневаться, что зря ей доверился. У него появилось стойкое предчувствие, что все это плохо закончится. Она втягивает его в какие-то неприятности и при этом абсолютно ничего не обещает взамен. Он представлял себя совершеннейшим дураком, который вместо того, чтобы послать ее, сейчас мучился и раздумывал, стоит ли помогать.
Он мог организовать подобное, но это был большой риск. Если кто-то раскроет их замысел, ему несдобровать: высшая мера и других разговоров не будет. Готов ли он пожертвовать своей жизнью ради ее прихоти? Он не был уверен в этом.
Более того, он никогда этого не делал и не знал, делали ли его предшественники. Но с капитаном подлодки у него были неплохие отношения, а значит, формально можно было попробовать. А что если она попросит вывезти ее? Эта мысль стрелой пронзила его сознание. Ему стало не по себе.
- Она сведет меня с ума, - сказал он сам себе на выдохе.
Он летел на большой скорости и едва справлялся с автомобилем. От переполняющих его мыслей и чувств он плохо контролировал ситуацию и несколько раз чуть не улетел в кювет.
- Как же ты меня бесишь, - разозлился он и в очередной раз дернул рулем.
Машина вылетела с дороги и съехала в кювет, в последний момент он смог затормозить и выровнять руль. Он вывел машину на обочину и заглушил мотор.
- Черт! Черт! Черт! – выругался он и несколько раз ударил кулаком по рулю.
«Откажу – потеряю, соглашусь - потеряю», - думал он.
- И зачем она тебе только нужна? – спросил он, глядя на себя в зеркало заднего вида.
Проще всего сейчас было забыть о ней и пропасть. Так бы раньше он и поступил. С любой другой, но не с ней.
- Ненавижу, - снова выругался он и завел мотор.
***
На встрече с директором текстильной фабрики Илья был замкнут. Ему дали задание написать статью о прелестях фабричной жизни, чтобы молодежь заинтересовалась этой работой, но он никак не мог сосредоточится на материале. Все мысли были заняты Майей. Вот уже несколько дней он не находил себе места. С тех пор, как он узнал печальную новость, он был сам не свой. Он совершенно не понимал, что делать дальше. Ходил смурной, всех избегал и все пытался принять какое-то решение. Ему думалось, что отдалиться от Майи, дать ей время остыть и забыть его будет самым правильным. Он прекрасно понимал, что ее ждет, но помочь или избавить ее от этой участи он не мог. А потому думал, что чем быстрее она поймет, что другого выхода нет, тем быстрее смирится. А его присутствие рядом скорее всего еще больше расстроит ее. И она дольше будет собираться смириться с действительностью.
Думать об этом тоже было нелегко, ведь так же, как и ей, ему было жаль их ребенка. Если бы они жили в другое время или в другом месте, тогда бы он сделал ей предложение, и они, создав семью, ожидали бы рождения малыша как чуда. А так, это было бессмысленным. Ребенка все равно заберут, а у них, кроме горечи и боли ничего не останется. Вывод напрашивался сам, надо скорее смириться, и успокоение придет. Но день за днем становилось только хуже.
Он практически не видел Майю и страшно скучал. В те непродолжительные минуты, что они встречались на планерке или случайно сталкивались в коридоре, он старался на нее не смотреть. Ему казалось если она увидит его глаза, то все поймет и ей станет только хуже. Он не имел права вселять в нее надежду.
А еще он ругал себя за то, что сам не настоял на контрацепции. Он тоже должен был подумать об этом. А получилось, что отнесся халатно, и вот результат. Самые светлые и прекрасные дни в его жизни, дни, наполненные лаской, внимание, заботой, страстью, любовью закончились. Впереди одно отчаянье и безысходность.
Ему хотелось зарыться под одеяло и не выходить оттуда. Спрятаться от всего мира и ждать, когда буря сама пройдет. Но долг был превыше всего. Работа требовала его нахождения в строю. Это, может, и хорошо, потому что за работой он немного отвлекался. Но вот сегодня что-то пошло не так, и сосредоточится не получалось.
Директор фабрики нервничал и пригласил его прогуляться по цехам. Они пошли на импровизированную экскурсию, и все, что смог сделать Илья, это притвориться, что ему действительно интересно. Он кивал головой, смотрел с интересом, а сам думал о том, как бы поскорее оказаться дома в своей постели. Ничего делать не хотелось, наступила полная апатия и безразличие к жизни. Словно жить было и не за чем.
Эти мысли порой рождали в нем непонятные чувства. Ему вдруг хотелось бунтовать и сопротивляться. Или сбежать самым преступным образом. Но он не был ни преступником, ни бунтарем. И очень быстро это чувство сменяло чувство страха и отчаянья. Он ненавидел себя за это. И мстил себе чрезмерным количеством алкоголя. Приходил домой, напивался, чуть забывался и отрубался в своей постели. Утром вставал, шел на работу, кое-как выносил ее в течении дня, возвращался, и все повторялось. В какие-то момент ему показалось, что он так сопьется, но в другие он думал, что это единственный выход. Как еще можно было заглушить голос рассудка, кроме как отключить мозг. И на каком-то этапе ему стало все равно, что с ним будет дальше. Сопьется, не сопьется, навредит здоровью, не навредит. Все потеряло смысл. И было только одно желание, стереть память и забыться. Этим он усиленно и занимался. И, видимо, поэтому работа не клеилась, он никак не мог на ней сосредоточиться.
Распрощавшись с директором, он вернулся в офис. Заперся в своем кабинете и принялся за статью. «Напиши хотя бы пару строк и пойдешь домой», - уговаривал себя он. Он так и сделал. Написал пару предложений, чтобы если завтра спросят, показать, что работает и, закрыв ноутбук, ушел домой.
***
Кира вышла на балкон подышать свежим воздухом. Работа над книгой никак не шла, вот уже несколько дней она не могла написать ни строчки. Словно вдохновение пропало. Она сидела уже битый час за ноутбуком и смотрела в экран надеясь, что нужные слова придут. Но нет, творческий запал исчез. И она даже понимала в чем дело. Просто она поняла насколько это все бессмысленно, если в жизни это никому не пригодиться. Слова пусты, если за ними нет дела. А кто в их обществе способен на дело? Никто. Все боялись, все молчали, кто-то по глупости, кто-то из личной убежденности, а кто-то переживал за свое кресло. Раньше она думала, что относится к последним, но в последнее время начала сомневаться. И выработала четвертую категорию соображающих и все понимающих трусов. А кому нужны слова труса? Кого вдохновит трусливый эпос о том, как хорошо было бы, если бы?
Вся ее затея с книгой представилась ей бессмыслицей и ерундой. Если она хотела что-то изменить, нужно было действовать, а не слова складывать.
Она облокотилась о перила и, перегнувшись через них, посмотрела вниз. На улице было абсолютно тихо, второй час ночи, все снят. Ей вдруг стало интересно, чем сейчас занимается Марк. После последнего их разговора он пропал. Никак не проявлял себя уже два дня и не давал о себе знать.
Она хотела думать, что что-то случилось и он просто занят. Но периодически ее посещали мысли о том, что он решил прекратить все отношения, потому что они стали его напрягать. Она убеждала себя в том, что так и должно было рано или поздно случиться, но почему-то тосковала и печалилась. Хотелось его увидеть, побыть с ним наедине. В такие моменты она даже ругала себя за то, что все сама испортила, но тут же эта волна меланхолии проходила, и она снова включала сильную и властную женщину, которая не печалится из-за таких пустяков. У нее в жизни другие цели, задачи, и она знает, что делать дальше. А потом проявлял себя внутренний революционер, и она ненавидела себя за то, какой стала, и хотела перемен, причем кардинальных. Таким образов ее душа была расколота на несколько частей, каждая из которых хотела чего-то своего. А потому она не могла определиться, чего же она хочет на самом деле.
Она посмотрела в небо. Невероятно чистое и звездное, оно сегодня было идеальным, в отличии от нее. Если бы звезды действительно умели исполнять желания, она бы сейчас загадала себе определенности. Ей хотелось четко понимать и видеть свое будущее, куда идти и что делать дальше. Но звезды не могли исполнять желания, несмотря на то, что многие в это верили. И тут она увидела, как одна из звезд сорвалась и полетела вниз.
- Хочу перемен, - сказала она в полголоса, надеясь на чудо.
