Если бы сейчас на обессиленных заклинателей попытались напасть даже самые никудышные разбойники, то последние бы почти наверняка вышли из схватки победителями.
Опасаться следовало и хищных животных: на севере провинции несколько раз видели белых тигров, и пусть эти величественные звери обычно избегали встреч с людьми, от лёгкой добычи они бы вряд ли отказались.
Когда перед глазами прояснилось, Ши Юаньчжун первым делом бросился проверять своего спутника. Фэн Сяньцзян, до сих пор не приходивший в себя, мучился лихорадкой: дыхание его было быстрым и неглубоким, а кровь отлила от лица.
«Нельзя было так надолго оставлять его одного», — испугался Ши Юаньчжун, и тут его взгляд упал на ключ, торчавший из-за ворота верхних одежд Фэн Сяньцзяна. Бронза, когда-то зеленоватая от застарелого налёта, приобрела глубокий чёрный цвет, словно покрылась густым слоем смолы. На прикосновение ключ отозвался волной чуждой, холодной энергии, и Ши Юаньчжун сразу же отдёрнул руку. Он не знал подробностей произошедшего во дворе поместья Тан, но догадывался, что неспроста его спутник, сорвав печати с ключа, так вдохновенно унёсся воплощать свои замыслы. Фэн Сяньцзян никогда не отличался хладнокровием, но глупцом или безумцем он тоже не был, и, находясь в трезвом рассудке, вряд ли стал бы бездумно бросаться навстречу смерти. Другое дело, если бы что-то нарушило его внутренний баланс и сделало слабые места ещё более уязвимыми… Что именно — долго гадать не пришлось: тёмной ци, скрытой в ключе, было более чем достаточно, чтобы пошатнуть душевное состояние неподготовленного заклинателя.
Не задевая самого ключа, Ши Юаньчжун осторожно снял его с шеи владельца и положил на землю. Всё равно с собой не было ничего подходящего для хранения вещи, бесконтрольно излучающей негативную энергию. Вновь запечатать её пока что не представлялось возможным, а носить при себе было слишком опасно.
Теперь пришла пора вспомнить все уроки и напутствия в своей жизни, хоть как-то связанные с врачеванием и духовным исцелением. Большую их часть Ши Юаньчжун почерпнул у учителя Тао, который был его наставником много лет; свой вклад внесли и учёные мудрецы с горы Саньцин — учителя и старейшины клана Ли, но всё же стремления стать целителем у него не было, и применять полученные знания в деле почти не приходилось…за исключением одного случая, когда его пациентом — как иронично — тоже был Фэн Сяньцзян.
«Круг за кругом, и всё повторяется снова» , — с грустью подумал Ши Юаньчжун, положив одну руку ему на грудь, а другую — на живот, чтобы воздействовать сразу на средний и нижний даньтянь . Вмешиваться в течение чужих энергетических потоков следовало очень осторожно, поэтому сперва он решил приглушить бушующие внутри Фэн Сяньцзяна эмоции, а уже после взяться за очищение от тёмной ци и восстановление равновесия двух начал . Если этого не сделать, любые дальнейшие попытки лечения будут бесполезны.
Придерживаясь избранной тактики, он направил короткую волну духовных сил, чтобы оценить состояние Фэн Сяньцзяна, и сразу же почувствовал, сильно тот как мучился и терзался в своих мыслях. Похоже, одной энергетической подпиткой здесь не обойтись… Он морально приготовился к очередному ухудшению собственного самочувствия и, надеясь на свою выносливость, принялся отдавать духовные силы. Часть — успокоить чувства, часть — облегчить телесную боль, ещё одна — закрепить эффект, словно покрыть готовую работу лаком… Понадобилось совсем немного времени, чтобы новоиспечённый целитель совершенно вымотался, но, по крайней мере, ему удалось выполнить первую часть своего плана.
Дальше — уже сложнее. Необходимо было найти, где именно в теле Фэн Сяньцзяна засела хворь и остановить, или, на худой конец, замедлить её распространение, но даже после нескольких проверок Ши Юаньчжун не смог отыскать скопления отравляющей энергии. Это было странно: ведь обычно она сразу обрушивалась на духовные центры и впоследствии продолжала накапливаться в них, однако в случае Фэн Сяньцзяна ощущалась одновременно везде и нигде, словно въелась в сами меридианы. Когда Ши Юаньчжун попытался распределить целительную энергию по всем его жизненным каналам, появилось странно знакомое чувство: духовные силы вдруг начали стремительно покидать тело и пропадать в никуда, словно их затягивала бездонная воронка. Такое с ним уже было, но всего лишь однажды, когда…
Он резко отстранился. Определённо, начинать это было не лучшей идеей. Если ключ до сих пор хранил отпечатки того тёмного ритуала, в своём нынешнем состоянии Ши Юаньчжун всё равно бы не смог излечить Фэн Сяньцзяна, зато рисковал непоправимо навредить самому себе. Единственное, что сейчас было в его силах — поддерживать течение потоков ци своего подопечного, сохраняя ему жизнь в ожидании подмоги…если та, конечно, явится.
Дыхание Фэн Сяньцзяна немного выровнялось. Передав ему почти все свои силы, Ши Юаньчжун устало навалился на ствол дерева и закрыл глаза. Двигаться не хотелось.
Совсем скоро он почувствовал, что начинает засыпать, и с раздражением хлопнул себя по щекам. Нет, спать пока что было нельзя: следовало заняться своей раной, пока она не начала гноиться.
Вздохнув, он размотал пришедшую в негодность повязку и с усталой небрежностью сбросил её на землю. Следом отправились пояс, отданный Фэн Сяньцзяном, и шэньи . Избавиться от нательной сорочки не удалось: когда-то белая ткань, сейчас побуревшая от запёкшейся крови, прилипла к ране и не собиралась так просто отходить.
Нужна была вода — желательно, как можно больше. Ши Юаньчжун мог поклясться, что ещё с вершины склона видел небольшую речку, похожую на реку Байхэ в Фэнхуане, и, по его расчётам, они как раз должны были оказаться неподалёку. На всякий случай захватив с собой Аньвэй, до сих пор покрытый копотью и кровью — клинок как раз нуждался в очистке — он отправился на поиски ближайшего водоёма.
Довольно скоро те увенчались успехом: через пару сотен шагов едва различимый плеск волн стал громче; впереди показались серебристые ивы, а за ними и сама река, окутанная белёсой дымкой утреннего тумана.
Ши Юаньчжун шагнул к воде и замер: у самого берега неспешно прогуливались две серые цапли. Ещё одна, нахохлившись, чистила перья в зарослях камыша. Картина чистой живой природы была столь бесхитростной и в то же время завораживающей, что заслуживала лучших красок и шёлкового полотна.
Дабы не тревожить птиц, Ши Юаньчжун отошёл чуть подальше и наблюдал за ними уже с почтительного расстояния. Та цапля, что чистилась в камышах, вышла на мелководье и, вытянув шею, захлопала крыльями. Несколько взмахов — и она поднялась в воздух; покружила над рекой, держа в лапах небольшой круглый камень , и вскоре скрылась из виду.
Отрешённо проводив улетающую птицу взглядом, Ши Юаньчжун вдруг обнаружил, что его щёки мокры от слёз. Шквал событий, обрушившийся на клан за эти два дня, не оставлял времени для пространных размышлений, зато теперь, в миг краткого затишья, подкравшееся осознание ударило с особой силой и жестокостью. Пусть они вдвоём смогли сбежать из Яньванху, пусть Фэн Сяньцзян перебил невесть сколько заклинателей клана Тан — но что дальше? Байхэюань разгромлен, часть учеников находится в плену, часть — бесследно пропала, а сам глава клана, раненый и безоружный, вынужден скрываться в лесах, где на десятки ли вокруг нет ни одного людского жилища. Слабым лучиком надежды оставались лишь А-Мэй и учитель Тао, но сколько ещё пройдёт часов, дней, недель, прежде чем они смогут разыскать беглецов?
Фэн Сяньцзян не успел рассказать о том, что сёстры Ли отправились просить помощи в Юйшань. Отношения с кланом Ли что у них, что у самого Ши Юаньчжуна были слегка…натянутые ввиду того, что Ли Хэйсинь и Ли Сюин оставили дом вопреки запрету семьи, а сам Ши Юаньчжун, покинув гору Саньцин, увёл с собой одного из лучших учеников клана Ли. Хотя, если вспомнить — это ещё кто кого увёл… Та идея с путешествием всё же целиком и полностью принадлежала Фэн Сяньцзяну.
Но каким бы ни было прошлое, сейчас он не смел допустить даже мысли о возможной помощи со стороны клана Ли. Разве есть дело мастерам из Юйшаня до каких-то безвестных заклинателей, вздумавших идти наперекор уважаемому клану? Пора бы уже признать: никто не станет портить отношения с Тан Сюаньлином и его многочисленными подданными лишь для того, чтобы защитить бывших учеников. Слишком недальновидно, да и попросту бессмысленно.
После этих мыслей глаза защипало ещё сильнее. Чтобы окончательно не размякнуть, Ши Юаньчжун больно ущипнул себя за руку и решительно зашагал — или, скорее, заковылял — к воде. Хватит. Рана сама себя не излечит, а времени он потерял уже достаточно.
Под налипшей тканью обнаружился глубокий кривой разрез, размашисто пересекающий живот. Несмотря на его жутковатый вид, раненому в каком-то смысле повезло: клинок повредил ткани и мышцы, но почти не задел важные органы. Однако шёл уже второй день, а кровотечение всё не прекращалось, и это внушало опасения.
Морщась и сдавленно шипя от боли, Ши Юаньчжун промыл рану и ополоснул испачканную повязку. На большее сил уже не хватило. Подумав, он оторвал более-менее чистый кусок материи и снова опустил его в воду — пригодится в качестве холодного компресса для Фэн Сяньцзяна. Конечно, назвать это полноценным лечением нельзя, но приходилось обходиться тем, что есть.
Теперь оставалось только очистить принесённый с собой Аньвэй и выяснить, насколько критичны его повреждения. Ши Юаньчжун попробовал призвать меч, но тот не откликнулся и даже не шевельнулся, несмотря на то, что лежал всего в паре чи от заклинателя. Неудивительно: ведь после того, как грязь была смыта, на светлой стали клинка проступили уродливые чёрные пятна, не похожие на простую ржавчину. Рукоять Аньвэя треснула; часть навершия оказалась сколота и безвозвратно утеряна — как и белая кисточка с круглой подвеской.
Очевидно, что вернуть клинок к жизни здесь и сейчас было практически невозможно. Помимо замены рукояти ему требовалось бережное очищение от следов разрушительной энергии, а после — долгое восстановление и насыщение ци, потому что, как бы ни было горько это признавать, Аньвэй лишился большей части своих духовных сил.
«Надеюсь, с Сюйчжи такого не случилось…» — пронеслось в голове у Ши Юаньчжуна.
Гонимый этой мыслью, он торопливо затянул мокрую повязку на поясе и, одевшись, поспешил вернуться. На месте вынужденного привала ожидала всё та же картина: впавший в беспамятство Фэн Сяньцзян оставался в прежнем положении и, судя по всему, в ближайшее время даже не собирался пробуждаться. Ши Юаньчжун уже привычно посчитал его пульс, проверил дыхание — никаких изменений с момента их обмена духовными силами.
Наложив на лоб больного заранее приготовленный компресс, он устроился подле и в очередной раз закрыл глаза. Теперь отдых был действительно заслужен. Нужно немного поспать, совсем немного…
— Воды… — вдруг прохрипел Фэн Сяньцзян, открывая помутневшие глаза.
Задремавший было Ши Юаньчжун вздрогнул и резко — даже слишком резко — выпрямился. Сон как рукой сняло.
— Сейчас, сейчас! С собой у нас ничего нет, но рядом река…
Трясущимися руками он сорвал крупный лист и, свернув его наподобие чаши, бросился к реке. У берега воды слегка помутнели от поднявшегося ила, поэтому пришлось зайти в них по колено, чтобы добыть чистое питьё, а потом — со всех ног обратно и осторожно поить пострадавшего, придерживая голову. Фэн Сяньцзян с благодарностью потянулся к чаше и долго пил, давясь и захлёбываясь, но всё никак не мог утолить жажду, словно сам был охвачен пламенем, вспыхнувшем в Лунтанъяне.
Когда он наконец отстранился, Ши Юаньчжун с нескрываемым беспокойством спросил:
— Сюйчжи, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?
Фэн Сяньцзян посмотрел сквозь него невидящим взглядом и с мукой в голосе простонал:
— Руки…
Ши Юаньчжун оторопело замер. Как можно было позабыть про ожоги?..
Коря себя за рассеянность, он снова осмотрел руки Фэн Сяньцзяна и почувствовал, как в душу медленно закрадывается паника. За это время ожоги стали выглядеть ещё хуже, а с собой не было ни целебных мазей, ни отваров, ни даже котла, чтобы приготовить лекарство. Духовных сил хватало только на то, чтобы поддерживать сознание, да и они уже были на исходе. Ши Юаньчжун в отчаянии схватился за голову.
— Пожалуйста, потерпи… Я…я что-нибудь придумаю!
Он оторвал два длинных лоскута от полы своего одеяния и, смочив их в воде, осторожно перевязал руки Фэн Сяньцзяна, но этого было слишком мало, а в голову, как назло, ничего путного не приходило. В надежде обнаружить хоть какую-нибудь подсказку, Ши Юаньчжун огляделся по сторонам. Побережье было покрыто пышной зеленью, вот только среди неё не оказалось ни одного растения, способного облегчить боль и залечить ожоги. Вдобавок ко всему перед глазами поплыли уже знакомые тёмные пятна, грозившие вот-вот превратиться в сплошную непроглядную пелену.
От собственного бессилия хотелось взвыть. Почему, почему он не наделён способностью излечивать раны одним лишь касанием руки, подобно небожителям?
Впрочем, с таким же успехом можно задаваться вопросом о том, почему луна не падает на землю, или почему время нельзя повернуть вспять. Смысла задумываться об этом сейчас не было, и он из последних сил продолжил поиски.
«От ожогов…что же от ожогов? Женьшень…шалфей... пожалуйста, хоть что-нибудь!»
Вдруг ускользающий взгляд выхватил красное пятно, при ближайшем рассмотрении оказавшееся крупным цветком с едва уловимым ароматом. Ши Юаньчжун неверяще протянул руку.
«Гибискус…»
Знания о целебных травах, полученные от учителя Тао и наставников с горы Саньцин, всё же пригодились: гибискус был не только украшением любого сада, но и ценным лекарственным растением, а его лепестки обладали способностью излечивать язвы и гнойные раны.
Трепетно, словно боясь, что сейчас цветок обернётся яркой бабочкой и упорхнёт прочь, Ши Юаньчжун оборвал черенок и растёр лепестки в ладонях. К сожалению, других цветков поблизости не оказалось, а лекарства было ничтожно мало, поэтому, стараясь не обронить ни крупицы, он осторожно распределил получившуюся кашицу по ожогам Фэн Сяньцзяна и снова накрыл их полосами ткани. Так-то лучше.
С потемневшего неба упало несколько капель, а потом разом хлынул частый холодный дождь. Ветви деревьев, покрытые густой листвой, поначалу сдерживали потоки воды, но скоро уже и они не могли уберечь от непогоды. В низинах начали собираться лужи.
Ши Юаньчжун зябко поёжился и положил голову на плечо своего спутника. Всё-таки хорошо, что гибискус цветёт до самой осени.
С этими мыслями он провалился в тяжёлый сон, граничивший с забытьём.
Опасаться следовало и хищных животных: на севере провинции несколько раз видели белых тигров, и пусть эти величественные звери обычно избегали встреч с людьми, от лёгкой добычи они бы вряд ли отказались.
Когда перед глазами прояснилось, Ши Юаньчжун первым делом бросился проверять своего спутника. Фэн Сяньцзян, до сих пор не приходивший в себя, мучился лихорадкой: дыхание его было быстрым и неглубоким, а кровь отлила от лица.
«Нельзя было так надолго оставлять его одного», — испугался Ши Юаньчжун, и тут его взгляд упал на ключ, торчавший из-за ворота верхних одежд Фэн Сяньцзяна. Бронза, когда-то зеленоватая от застарелого налёта, приобрела глубокий чёрный цвет, словно покрылась густым слоем смолы. На прикосновение ключ отозвался волной чуждой, холодной энергии, и Ши Юаньчжун сразу же отдёрнул руку. Он не знал подробностей произошедшего во дворе поместья Тан, но догадывался, что неспроста его спутник, сорвав печати с ключа, так вдохновенно унёсся воплощать свои замыслы. Фэн Сяньцзян никогда не отличался хладнокровием, но глупцом или безумцем он тоже не был, и, находясь в трезвом рассудке, вряд ли стал бы бездумно бросаться навстречу смерти. Другое дело, если бы что-то нарушило его внутренний баланс и сделало слабые места ещё более уязвимыми… Что именно — долго гадать не пришлось: тёмной ци, скрытой в ключе, было более чем достаточно, чтобы пошатнуть душевное состояние неподготовленного заклинателя.
Не задевая самого ключа, Ши Юаньчжун осторожно снял его с шеи владельца и положил на землю. Всё равно с собой не было ничего подходящего для хранения вещи, бесконтрольно излучающей негативную энергию. Вновь запечатать её пока что не представлялось возможным, а носить при себе было слишком опасно.
Теперь пришла пора вспомнить все уроки и напутствия в своей жизни, хоть как-то связанные с врачеванием и духовным исцелением. Большую их часть Ши Юаньчжун почерпнул у учителя Тао, который был его наставником много лет; свой вклад внесли и учёные мудрецы с горы Саньцин — учителя и старейшины клана Ли, но всё же стремления стать целителем у него не было, и применять полученные знания в деле почти не приходилось…за исключением одного случая, когда его пациентом — как иронично — тоже был Фэн Сяньцзян.
«Круг за кругом, и всё повторяется снова» , — с грустью подумал Ши Юаньчжун, положив одну руку ему на грудь, а другую — на живот, чтобы воздействовать сразу на средний и нижний даньтянь . Вмешиваться в течение чужих энергетических потоков следовало очень осторожно, поэтому сперва он решил приглушить бушующие внутри Фэн Сяньцзяна эмоции, а уже после взяться за очищение от тёмной ци и восстановление равновесия двух начал . Если этого не сделать, любые дальнейшие попытки лечения будут бесполезны.
Придерживаясь избранной тактики, он направил короткую волну духовных сил, чтобы оценить состояние Фэн Сяньцзяна, и сразу же почувствовал, сильно тот как мучился и терзался в своих мыслях. Похоже, одной энергетической подпиткой здесь не обойтись… Он морально приготовился к очередному ухудшению собственного самочувствия и, надеясь на свою выносливость, принялся отдавать духовные силы. Часть — успокоить чувства, часть — облегчить телесную боль, ещё одна — закрепить эффект, словно покрыть готовую работу лаком… Понадобилось совсем немного времени, чтобы новоиспечённый целитель совершенно вымотался, но, по крайней мере, ему удалось выполнить первую часть своего плана.
Дальше — уже сложнее. Необходимо было найти, где именно в теле Фэн Сяньцзяна засела хворь и остановить, или, на худой конец, замедлить её распространение, но даже после нескольких проверок Ши Юаньчжун не смог отыскать скопления отравляющей энергии. Это было странно: ведь обычно она сразу обрушивалась на духовные центры и впоследствии продолжала накапливаться в них, однако в случае Фэн Сяньцзяна ощущалась одновременно везде и нигде, словно въелась в сами меридианы. Когда Ши Юаньчжун попытался распределить целительную энергию по всем его жизненным каналам, появилось странно знакомое чувство: духовные силы вдруг начали стремительно покидать тело и пропадать в никуда, словно их затягивала бездонная воронка. Такое с ним уже было, но всего лишь однажды, когда…
Он резко отстранился. Определённо, начинать это было не лучшей идеей. Если ключ до сих пор хранил отпечатки того тёмного ритуала, в своём нынешнем состоянии Ши Юаньчжун всё равно бы не смог излечить Фэн Сяньцзяна, зато рисковал непоправимо навредить самому себе. Единственное, что сейчас было в его силах — поддерживать течение потоков ци своего подопечного, сохраняя ему жизнь в ожидании подмоги…если та, конечно, явится.
Дыхание Фэн Сяньцзяна немного выровнялось. Передав ему почти все свои силы, Ши Юаньчжун устало навалился на ствол дерева и закрыл глаза. Двигаться не хотелось.
Совсем скоро он почувствовал, что начинает засыпать, и с раздражением хлопнул себя по щекам. Нет, спать пока что было нельзя: следовало заняться своей раной, пока она не начала гноиться.
Вздохнув, он размотал пришедшую в негодность повязку и с усталой небрежностью сбросил её на землю. Следом отправились пояс, отданный Фэн Сяньцзяном, и шэньи . Избавиться от нательной сорочки не удалось: когда-то белая ткань, сейчас побуревшая от запёкшейся крови, прилипла к ране и не собиралась так просто отходить.
Нужна была вода — желательно, как можно больше. Ши Юаньчжун мог поклясться, что ещё с вершины склона видел небольшую речку, похожую на реку Байхэ в Фэнхуане, и, по его расчётам, они как раз должны были оказаться неподалёку. На всякий случай захватив с собой Аньвэй, до сих пор покрытый копотью и кровью — клинок как раз нуждался в очистке — он отправился на поиски ближайшего водоёма.
Довольно скоро те увенчались успехом: через пару сотен шагов едва различимый плеск волн стал громче; впереди показались серебристые ивы, а за ними и сама река, окутанная белёсой дымкой утреннего тумана.
Ши Юаньчжун шагнул к воде и замер: у самого берега неспешно прогуливались две серые цапли. Ещё одна, нахохлившись, чистила перья в зарослях камыша. Картина чистой живой природы была столь бесхитростной и в то же время завораживающей, что заслуживала лучших красок и шёлкового полотна.
Дабы не тревожить птиц, Ши Юаньчжун отошёл чуть подальше и наблюдал за ними уже с почтительного расстояния. Та цапля, что чистилась в камышах, вышла на мелководье и, вытянув шею, захлопала крыльями. Несколько взмахов — и она поднялась в воздух; покружила над рекой, держа в лапах небольшой круглый камень , и вскоре скрылась из виду.
Отрешённо проводив улетающую птицу взглядом, Ши Юаньчжун вдруг обнаружил, что его щёки мокры от слёз. Шквал событий, обрушившийся на клан за эти два дня, не оставлял времени для пространных размышлений, зато теперь, в миг краткого затишья, подкравшееся осознание ударило с особой силой и жестокостью. Пусть они вдвоём смогли сбежать из Яньванху, пусть Фэн Сяньцзян перебил невесть сколько заклинателей клана Тан — но что дальше? Байхэюань разгромлен, часть учеников находится в плену, часть — бесследно пропала, а сам глава клана, раненый и безоружный, вынужден скрываться в лесах, где на десятки ли вокруг нет ни одного людского жилища. Слабым лучиком надежды оставались лишь А-Мэй и учитель Тао, но сколько ещё пройдёт часов, дней, недель, прежде чем они смогут разыскать беглецов?
Фэн Сяньцзян не успел рассказать о том, что сёстры Ли отправились просить помощи в Юйшань. Отношения с кланом Ли что у них, что у самого Ши Юаньчжуна были слегка…натянутые ввиду того, что Ли Хэйсинь и Ли Сюин оставили дом вопреки запрету семьи, а сам Ши Юаньчжун, покинув гору Саньцин, увёл с собой одного из лучших учеников клана Ли. Хотя, если вспомнить — это ещё кто кого увёл… Та идея с путешествием всё же целиком и полностью принадлежала Фэн Сяньцзяну.
Но каким бы ни было прошлое, сейчас он не смел допустить даже мысли о возможной помощи со стороны клана Ли. Разве есть дело мастерам из Юйшаня до каких-то безвестных заклинателей, вздумавших идти наперекор уважаемому клану? Пора бы уже признать: никто не станет портить отношения с Тан Сюаньлином и его многочисленными подданными лишь для того, чтобы защитить бывших учеников. Слишком недальновидно, да и попросту бессмысленно.
После этих мыслей глаза защипало ещё сильнее. Чтобы окончательно не размякнуть, Ши Юаньчжун больно ущипнул себя за руку и решительно зашагал — или, скорее, заковылял — к воде. Хватит. Рана сама себя не излечит, а времени он потерял уже достаточно.
Под налипшей тканью обнаружился глубокий кривой разрез, размашисто пересекающий живот. Несмотря на его жутковатый вид, раненому в каком-то смысле повезло: клинок повредил ткани и мышцы, но почти не задел важные органы. Однако шёл уже второй день, а кровотечение всё не прекращалось, и это внушало опасения.
Морщась и сдавленно шипя от боли, Ши Юаньчжун промыл рану и ополоснул испачканную повязку. На большее сил уже не хватило. Подумав, он оторвал более-менее чистый кусок материи и снова опустил его в воду — пригодится в качестве холодного компресса для Фэн Сяньцзяна. Конечно, назвать это полноценным лечением нельзя, но приходилось обходиться тем, что есть.
Теперь оставалось только очистить принесённый с собой Аньвэй и выяснить, насколько критичны его повреждения. Ши Юаньчжун попробовал призвать меч, но тот не откликнулся и даже не шевельнулся, несмотря на то, что лежал всего в паре чи от заклинателя. Неудивительно: ведь после того, как грязь была смыта, на светлой стали клинка проступили уродливые чёрные пятна, не похожие на простую ржавчину. Рукоять Аньвэя треснула; часть навершия оказалась сколота и безвозвратно утеряна — как и белая кисточка с круглой подвеской.
Очевидно, что вернуть клинок к жизни здесь и сейчас было практически невозможно. Помимо замены рукояти ему требовалось бережное очищение от следов разрушительной энергии, а после — долгое восстановление и насыщение ци, потому что, как бы ни было горько это признавать, Аньвэй лишился большей части своих духовных сил.
«Надеюсь, с Сюйчжи такого не случилось…» — пронеслось в голове у Ши Юаньчжуна.
Гонимый этой мыслью, он торопливо затянул мокрую повязку на поясе и, одевшись, поспешил вернуться. На месте вынужденного привала ожидала всё та же картина: впавший в беспамятство Фэн Сяньцзян оставался в прежнем положении и, судя по всему, в ближайшее время даже не собирался пробуждаться. Ши Юаньчжун уже привычно посчитал его пульс, проверил дыхание — никаких изменений с момента их обмена духовными силами.
Наложив на лоб больного заранее приготовленный компресс, он устроился подле и в очередной раз закрыл глаза. Теперь отдых был действительно заслужен. Нужно немного поспать, совсем немного…
— Воды… — вдруг прохрипел Фэн Сяньцзян, открывая помутневшие глаза.
Задремавший было Ши Юаньчжун вздрогнул и резко — даже слишком резко — выпрямился. Сон как рукой сняло.
— Сейчас, сейчас! С собой у нас ничего нет, но рядом река…
Трясущимися руками он сорвал крупный лист и, свернув его наподобие чаши, бросился к реке. У берега воды слегка помутнели от поднявшегося ила, поэтому пришлось зайти в них по колено, чтобы добыть чистое питьё, а потом — со всех ног обратно и осторожно поить пострадавшего, придерживая голову. Фэн Сяньцзян с благодарностью потянулся к чаше и долго пил, давясь и захлёбываясь, но всё никак не мог утолить жажду, словно сам был охвачен пламенем, вспыхнувшем в Лунтанъяне.
Когда он наконец отстранился, Ши Юаньчжун с нескрываемым беспокойством спросил:
— Сюйчжи, ты меня слышишь? Как ты себя чувствуешь?
Фэн Сяньцзян посмотрел сквозь него невидящим взглядом и с мукой в голосе простонал:
— Руки…
Ши Юаньчжун оторопело замер. Как можно было позабыть про ожоги?..
Коря себя за рассеянность, он снова осмотрел руки Фэн Сяньцзяна и почувствовал, как в душу медленно закрадывается паника. За это время ожоги стали выглядеть ещё хуже, а с собой не было ни целебных мазей, ни отваров, ни даже котла, чтобы приготовить лекарство. Духовных сил хватало только на то, чтобы поддерживать сознание, да и они уже были на исходе. Ши Юаньчжун в отчаянии схватился за голову.
— Пожалуйста, потерпи… Я…я что-нибудь придумаю!
Он оторвал два длинных лоскута от полы своего одеяния и, смочив их в воде, осторожно перевязал руки Фэн Сяньцзяна, но этого было слишком мало, а в голову, как назло, ничего путного не приходило. В надежде обнаружить хоть какую-нибудь подсказку, Ши Юаньчжун огляделся по сторонам. Побережье было покрыто пышной зеленью, вот только среди неё не оказалось ни одного растения, способного облегчить боль и залечить ожоги. Вдобавок ко всему перед глазами поплыли уже знакомые тёмные пятна, грозившие вот-вот превратиться в сплошную непроглядную пелену.
От собственного бессилия хотелось взвыть. Почему, почему он не наделён способностью излечивать раны одним лишь касанием руки, подобно небожителям?
Впрочем, с таким же успехом можно задаваться вопросом о том, почему луна не падает на землю, или почему время нельзя повернуть вспять. Смысла задумываться об этом сейчас не было, и он из последних сил продолжил поиски.
«От ожогов…что же от ожогов? Женьшень…шалфей... пожалуйста, хоть что-нибудь!»
Вдруг ускользающий взгляд выхватил красное пятно, при ближайшем рассмотрении оказавшееся крупным цветком с едва уловимым ароматом. Ши Юаньчжун неверяще протянул руку.
«Гибискус…»
Знания о целебных травах, полученные от учителя Тао и наставников с горы Саньцин, всё же пригодились: гибискус был не только украшением любого сада, но и ценным лекарственным растением, а его лепестки обладали способностью излечивать язвы и гнойные раны.
Трепетно, словно боясь, что сейчас цветок обернётся яркой бабочкой и упорхнёт прочь, Ши Юаньчжун оборвал черенок и растёр лепестки в ладонях. К сожалению, других цветков поблизости не оказалось, а лекарства было ничтожно мало, поэтому, стараясь не обронить ни крупицы, он осторожно распределил получившуюся кашицу по ожогам Фэн Сяньцзяна и снова накрыл их полосами ткани. Так-то лучше.
С потемневшего неба упало несколько капель, а потом разом хлынул частый холодный дождь. Ветви деревьев, покрытые густой листвой, поначалу сдерживали потоки воды, но скоро уже и они не могли уберечь от непогоды. В низинах начали собираться лужи.
Ши Юаньчжун зябко поёжился и положил голову на плечо своего спутника. Всё-таки хорошо, что гибискус цветёт до самой осени.
С этими мыслями он провалился в тяжёлый сон, граничивший с забытьём.
