Глава 1. Без прошлого, без будущего
По осеннему небу, подёрнутому сероватой дымкой, плыли облака причудливой формы.
«Это похоже на дракона, — рассеянно отметила девушка, проводив их взглядом, — а вон то — на птицу».
Мысль о птице пришла в её голову неслучайно: лежащая среди острых камней безымянная девица в тёмных лохмотьях сама чем-то напоминала птенца, только что выбравшегося из скорлупы — и чувствовала себя примерно так же. Как вообще можно было уснуть в настолько неподходящем месте?..
Поворочавшись с боку на бок, она обнаружила, что чуть не оказалась в ещё более неподходящем месте: всего в паре шагов от её «гнезда» земля резко обрывалась, и дальше, сколько хватало глаз, зиял один только большой тёмный провал, противоположная сторона которого терялась далеко в тумане.
Из любопытства девушка на четвереньках подползла к зубчатому краю и, свесив голову, посмотрела вниз. Её взору открылось глубокое ущелье с отвесными угольно-чёрными склонами — вполне обыденное явление для горного пейзажа. Странным казалось лишь полное отсутствие любых звуков. Не было слышно ни ветра, ни грохота камней, ни шума реки, почти наверняка несущей свои воды в низине на самом дне ущелья.
Впрочем, ни реки, ни дна видно тоже не было. Пропасть заполняла густая, плотная темнота, больше похожая на смолу. Она выглядела настолько осязаемой, что девушка как завороженная протянула руку и попыталась дотянуться до неё, но вовремя одумалась и отпрянула подальше. Нет, так это не делается.
Она поискала глазами вокруг, и, подобрав первый попавшийся камень, со всей силы швырнула его вниз. Камень послушно пролетел несколько чжанов1, ненадолго завис в воздухе… и бесследно пропал, едва коснувшись тёмной кромки.
Тогда, вся превратившись в слух, она начала считать. Один, два, три, четыре… Счёт перевалил за сотни, а пропасть по-прежнему хранила молчание. От острых скал не отразилось ни малейшего эха.
«Ну и дела…» — поразилась девушка. Она повторила свою попытку и вслед за первым камнем отправила ещё несколько, но результат был прежним: взмах руки, недолгий полёт и мёртвая тишина.
Ей стало страшно. Бездна одновременно пугала и притягивала, словно хищное растение, заманивающее неосторожную бабочку сладким ароматом. Неизвестно, как долгое нахождение рядом могло бы сказаться на рассудке, поэтому девушка приняла самое благоразумное решение и поспешила уйти. Что таилось там, в темноте, она не знала, и уже не очень-то хотела знать, зато собственная особа сейчас вызывала не меньше, а может и куда больше вопросов.
На удивление, она не помнила о своей жизни решительно ничего. Даже собственное имя никак не приходило на ум — что уж говорить о семье, доме и происхождении… Как и почему девушка могла очутиться в таком месте одна тоже представлялось довольно смутно, однако тут простор для догадок значительно сужался, и она догадывалась, что ничего хорошего её предыстория не сулила.
— Странно всё это…
Она осторожно спустилась с откоса и, приметив большую подсыхающую лужу, остановилась рядом. Пить оттуда, конечно, было нельзя, поэтому девушка лишь наклонилась поближе к грязной воде и, прищурившись, всмотрелась в своё отражение.
Симпатичное, но несколько болезненное личико оказалось совершенно незнакомым.
«Может быть, я сильно ударилась головой и потеряла память?..» — с опаской подумала она. Да нет, не похоже. Пусть тело ощущалось слегка непривычно, на боль или тошноту не было и намёка. Она просто чувствовала себя…никак. Ни жажды, ни голода, ничего — только где-то в глубине души поселилась смутная тревога, но девушка беспечно отмахнулась от неё и принялась думать, как быть дальше.
Прежде всего стоило дать себе имя. Над этим даже не пришлось ломать голову — висевший позади туман оказался отличной подсказкой.
«Вот что, — решила она, — побуду пока Сян У2, а там посмотрим».
Если с именем удалось разобраться довольно быстро, то с внешним видом такой фокус, увы, не сработал. Из одежды на Сян У была лишь какая-то пыльная ветошь, обувь как таковая и вовсе отсутствовала, а поблизости не обнаружилось даже чистого ручейка, чтобы умыться и постирать вещи. Бедняжке оставалось только поплотнее закутаться в своё тряпьё и пуститься в дорогу как есть — может позже кто-нибудь смилуется и одолжит ей лишнюю рубаху.
Но жалостливых путников и случайных прохожих и след простыл. Всё живое вокруг будто вымерло: ни деревьев, ни птиц — одни лишь голые скалы — и среди этих скал Сян У как нельзя остро почувствовала своё одиночество. Куда ей теперь идти?.. Даже у дикого зверя или у новорождённого ребёнка было больше определённости; были дом и семья, а её в этом мире, похоже, никто не ждал.
Несмотря на мрачные предположения, желанием остаться здесь и дальше предаваться упадническим настроениям Сян У совсем не горела. Отряхнувшись, она бойко запетляла между валунами в поисках удобного спуска, и примерно к полудню добралась до подножия горного хребта, ставшего для неё новой точкой отсчёта.
К немалому разочарованию Сян У пейзаж внизу мало чем отличался от прежнего — разве что горы сменились равнинами, кое-где покрытыми клочками увядающей травы. Вид раскинувшейся на многие ли3 пустоши слегка поумерил пыл новоиспечённой путешественницы, но она твёрдо решила разыскать пусть даже самое захудалое людское поселение и наконец узнать, что здесь происходит, а может, если повезёт, напроситься к кому на ночлег.
Поскольку дороги Сян У не знала, она просто брела наугад — всё прямо, прямо и прямо. Совсем скоро ей стало скучно, и тогда Сян У попробовала напеть какой-нибудь весёленький мотив, но сколько песен она ни пыталась вспомнить, дальше пары нот дело не шло.
«Повезло, что хоть не забыла, как ходить и говорить», — с досадой подумала Сян У, разглядывая свои босые ноги. Выглядели они не лучшим образом — кривоватые, бледные и к тому же ужасно худые. Тонкие руки вовсе казались одними костями, обтянутыми пепельно-белой кожей, а сильно отросшие острые ногти, завершавшие картину, больше напоминали звериные. В голову Сян У начали невольно закрадываться мысли о какой-нибудь тяжёлой неизлечимой болезни, из-за которой её и привезли сюда, оставив умирать подальше от людей, но для больной она вела себя уж слишком бодро, да и усталости, несмотря на долгую ходьбу, совсем не чувствовала. Единственное, что по-настоящему беспокоило девушку — пустят ли её в таком виде на порог, или сразу прогонят, испугавшись неведомой хвори?
— Не попробуешь — не узнаешь, — сказала Сян У самой себе, и вприпрыжку продолжила путь.
***
Но найти желаемое оказалось гораздо труднее, чем она могла представить. Сян У шла целый день, ни разу не устроив себе длительного привала, и хотела уже взвыть от отчаяния, когда за очередным холмом оказался точно такой же. За всё это время ей не встретилось ни одной живой души — за исключением то ли заплутавшей, то ли дикой козы, давшей стрекача, как только Сян У попробовала подойти ближе. Махнув рукой на удирающую козу, она не стала тратить время понапрасну и поспешила дальше — уже смеркалось, а поблизости не было ни намёка на человеческое жилище.
Когда Сян У была готова вот-вот поверить в то, что в мире не осталось людей, кроме неё одной, в отдалении показались огоньки деревни и дорога, по которой шёл старик с фонарём и вязанкой хвороста. Вне себя от радости Сян У бросилась догонять его:
— Дедушка, дедушка, подождите! Что это за деревня? Я потерялась и…
Услышав зов, старик остановился и приподнял фонарь, чтобы осветить путь бегущей девушке, но когда та приблизилась, у него побелело лицо и затряслись руки. Не сводя остекленевшего взгляда с Сян У, старик отшатнулся и бросил хворост на землю.
— Пошла прочь, нечисть! Не говори со мной! — в страхе выкрикнул он и так быстро, как только мог, заковылял по дороге.
— «Нечисть»? Ну спасибо, дедушка… — надулась Сян У. Кажется, её ещё никогда так не оскорбляли — хотя ручаться Сян У не могла: ведь она всё равно ничего не помнила. Что ж, зато опасения касательно внешнего вида полностью подтвердились. Даже если тот дедушка обознался в силу темноты или плохого зрения, его вопли о «нечисти» заронили не зерно, а целую горсть зёрен сомнения в душу Сян У, и теперь она ещё больше уверилась в том, что дневать и ночевать будет под открытым небом.
Ей захотелось нагнать старика и всё объяснить, но, поразмыслив, Сян У решила не пугать его во второй раз, а просто пойти следом. Шанс невелик, но в деревне всё же могли жить люди, которые не испугались бы её болезненного вида и объяснили, где она оказалась и откуда пришла.
Выждав, когда старик отойдёт подальше и скроется за поворотом, Сян У неслышно отправилась вдогонку. На протяжении всего пути девушке то и дело приходилось прятаться, чтобы не попасться ему на глаза, но, несмотря на это, до деревни они добрались почти одновременно. Там Сян У юркнула во двор ближайшего дома и затаилась в тёмном углу, а старик принялся колотить в первую попавшуюся дверь. Ему открыла молодая женщина с усталым лицом.
— Что такое, дедушка Пань?
— Там… на дороге! Нечисть! — с совершенно безумным видом выпалил старик. Он был так напуган, что с трудом мог говорить. Женщина тихо охнула и замерла, не зная, как ей быть, а на улицу, тем временем, начали высыпать обеспокоенные люди.
— Что случилось?
— Какая нечисть?
— Совсем старый рассудка лишился. Нечисть ему мерещится… — недовольно проворчал какой-то рослый детина, за что сразу же получил звонкую оплеуху от отца.
— Прояви хоть каплю уважения к старшим! Дедушка Пань, расскажи, что ты видел?
— Девица! — развёл руками старик. — Бледная, как труп, глаза пустые! Звала меня, в деревню напрашивалась!
Толпа дружно заохала.
— Какой ужас! Вознесём молитвы старейшине Люй4?
— Нет, Небесному Владыке Тайи5!
— С ума сошли — тревожить достопочтенных по таким пустякам? Позовите-ка лучше мальчишку…
Пока испуганные сельчане не бросились в храм искать заступничества небесных покровителей или, того хуже, не открыли на неё охоту сами, Сян У решила убраться отсюда подобру-поздорову. После такого переполоха ей вряд ли кто-то обрадуется, да и время уже слишком позднее, чтобы ходить по домам и проситься на постой. Конечно, грустно, что в этой деревне не оказалось места для неё, но испытывать судьбу Сян У совсем не хотелось.
Она крадучись вышла из своего укрытия и уже собралась было покинуть двор, как у самого выхода вдруг споткнулась о пустое ведро и чуть не растянулась на земле. Собравшиеся вокруг старика люди немедленно всполошились:
— Эй, кто там?
— А ну покажись!
«Ну уж нет, к вам я теперь точно не выйду», — мысленно ответила Сян У, пятясь спиной в узкий переулок. Всего через несколько шагов она снова на что-то наткнулась, и это так раздосадовало её, что девушка, недолго думая, со всей силы лягнула препятствие — и тихо ойкнула. Кажется, этим «чем-то» был человек…
Она резко крутанулась на месте и застыла. И правда: позади стоял — вернее, уже сидел на земле — сердитый юноша, потирающий ушибленную ногу. С одной стороны подле него валялся ещё каким-то чудом не загоревшийся фонарь, с другой — небольшой серебристый меч без ножен. Почувствовав на себе чужой взгляд, пострадавший тотчас потянулся за оружием, а Сян У бросилась к нему и замахала руками:
— Ай-яй-яй, не выдавай меня! Я не нечисть, клянусь!
— Тогда кто ты? — хмуро спросил юноша. Сян У с опаской покосилась на поблёскивающий клинок.
— Человек, кто же ещё.
— Неужели? Ты себя видела со стороны?
— Может, я не очень красива сейчас, — насупилась Сян У, — но это не повод для оскорблений. Неужели, если девушка не разрумянена и не разодета в шелка, она сразу становится нечистью?
Юноша не удержался и закатил глаза.
— Ты бы для начала хоть в зеркало посмотрелась. О каких шелках и румянах может идти речь, если выглядишь так, словно только что вылезла из могилы? Твою внешность не спасёт даже самый изысканный наряд.
— Как будто сам первый красавец на сотни ли вокруг. Говоришь такие вещи… — обиженно буркнула Сян У. — Нет у меня зеркала.
— Вот, гляди! — потеряв терпение, произнёс юноша и поднёс к её лицу начищенный до блеска меч.
Сян У во все глаза уставилась на своё отражение. В свете фонаря и на безупречно чистой поверхности клинка оно представляло собой совершенно иную картину, нежели сегодня днём в грязной луже. Теперь можно было различить и сероватую кожу, и длинные растрёпанные волосы, неряшливо обрамляющие лицо, и, что казалось наиболее жутким — бездонные чёрные глаза с красноватыми прожилками. Да уж… Неудивительно, что старик испугался — повстречав такую «красотку» в поздний час на улице, Сян У и сама бы почти наверняка дала дёру.
— Но я просто не могу быть нечистью! — упрямо повторила она. — Наверное, я тяжело больна, или что-то в этом роде…
Юноша тяжело вздохнул. До чего поразительное — и такое же бесполезное — упорство.
— Ты такая глупая или просто пытаешься провести меня? Скажу сразу: это бесполезно. Я иду по пути совершенствования6, — не без гордости добавил он, — и с лёгкостью могу отличить больную девицу от притворяющегося демона.
— Совершенствующийся? — с любопытством переспросила Сян У, благополучно пропустив мимо ушей слово «демон». — А это правда, что вы сильнее любого человека, умеете парить в воздухе, словно птицы и живёте сотнями лет?
Сян У сама удивилась, откуда, с учётом потери памяти, в её голове столько знаний о совершенствующихся — пусть и весьма размытых. Сделав мысленную пометку разобраться с этим в будущем, она выжидающе уставилась на юношу. Тот замялся:
— Ну, как сказать… Вообще, такое бывает, но я пока что не умею летать стоя на мече, если ты это имела в виду, да и живу на свете совсем немного лет…
— …однако это не значит, что я не могу дать тебе отпор, если ты и правда нечисть, — сразу же предупредил он.
— Я не нечисть… — в очередной раз повторила Сян У, правда с куда меньшим энтузиазмом. Она и сама уже начала сомневаться. Слишком много странностей, слишком много пугающих совпадений, которые вполне могли объясняться её потусторонней природой. Не то, чтобы Сян У не замечала всего этого прежде — просто она боялась допустить даже мысль о своём нечеловеческом происхождении.
Ей вновь стало ужасно тоскливо и одиноко. Шутка ли: проснуться в незнакомом месте, не помня ни себя, ни семьи, ни друзей; с таким трудом отыскать людей, но не найти у них приюта, а в завершение всего уже второй раз выслушивать подозрения в причастности к силам зла. Любой на её месте наверняка почувствовал бы то же самое.
— А что, если я и правда… — еле слышно начала Сян У.
— Что?
— Ну, то, что ты сказал…
— Это уж у тебя надо спрашивать!
— Я ничего не помню… Совсем ничего.
— Что, даже имени своего не помнишь? — озадаченно спросил юноша. — Быть такого не может.
— Не помню, — подтвердила она и для пущей убедительности помотала головой. — Но пока что я решила назваться Сян У. А как тебя зовут?
— Зачем тебе моё имя? — насторожился юноша. Сян У хлопнула себя по лбу.
— Это же совсем невежливо. Я назвала своё имя, теперь ты назови своё.
— Ты назвала ненастоящее имя, — возразил он, но потом всё же с неохотой пробормотал. — Чжань Хаоли.
