Твои глаза так и сияли! Ты бы видел себя со стороны! И то как ты ей предложил поиграть в нашу игру с угощениями… И испугалась! Испугалась, что потеряю друга. Тебя потеряю, — я еле осмелилась поднять на него глаза. Он выглядел озадаченным.
— Прости меня, Брун, пожалуйста. Мне так стыдно перед тобой. Это было глупо! — тараторила я, чувствуя, как начала дрожать нижняя губа. — Всего бы этого не было, тебя бы не ранили, если бы не я. Понимаешь?
— Из-за этого ты ушла в ту же ночь за стаей? Отправилась за Гряду спасать Грана из-за чувства вины? — я смогла только обессилено кивнуть. А он сгреб меня в охапку, прижал к груди, успокаивая. — Маленькая Мирра. Ты и правда глупая. Как же ты можешь меня потерять? Разве можно потерять того, кто живет вот тут, — он указал себе на область сердца. Горячая влага собралась в уголках глаз и жгла. С ним вот так всегда — было не страшно показаться уязвимым. Он совсем на меня не злился, а следующие его слова и вовсе удивили меня. - И ты права, если бы не ты, всего бы этого могло и не быть! Я благодарен за все, что случилось.
— Что ты имеешь ввиду? — озадачено спросила я. Он склонил голову на бок и улыбнулся.
— Не помешай ты мне тогда, я бы одурманенный весельем полез целовать Ому под этой проклятой аркой. Она бы сочла меня обычным волокитой и в лучшем случае отвесила бы мне заслуженную пощечину, в худшем — больше не заговорила со мной. А так пока я был ранен, а Ома ухаживала за мной, мы смогли лучше узнать друг друга, присмотреться. Мы много говорили и теперь я точно уверен, что она та самая, с кем я хочу пройти обряд.
Я с сомнением посмотрела на друга, ища подвоха в его словах. Но его там не было. И задумалась, а что если он прав? Сколько бы всего не случилось, не поведи я себя как настоящая эгоистка? Нет, я себя не оправдывала. Но все-таки. Я бы ни за что не решилась покинуть семью. Отправиться за Белую Гряду? Да я даже мысли такой не допускала! И прожила бы жизнь, не зная своих возможностей, своей силы и слабости. Не услышала своих истинных желаний. И не встретила бы Дана. А если бы и встретила, он бы никогда мне не открылся, так как пришлось в пути. И до сих пор считал бы себя проклятым, всю жизнь проведя в бегах. Да за одно это, я была готова совершить еще тысячу ошибок!
Брун ободряюще улыбнулся одним левым уголком губы, прочитав мои мысли.
— Так что ты там говорила, где увидела, как я целую Ому? — первым порывом мне захотелось спрятать глаза. Но я выдержала, не отвела взгляд.
— В видении, — голос даже не дрогнул. — Иногда я вижу обрывки будущего, что случится сегодня или через оборот, со мной или близкими мне людьми. Хаотичные. Но всегда правдивые…
— И давно... это с тобой?
— Первое случилось, когда мне было восемь, — я все-таки опустила глаза, слишком уж пристально Брун смотрел на меня.
— Восемь?! Восемь… Почему раньше не рассказала? Зачем столько времени держала все в себе? Мирра? — он подошел ближе, погладил по щеке, осторожно поднял подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
— Ты боялась…
Не вопрос, утверждение.
— Мой тотем не просыпался, а потом еще и это. Я и так выделялась и не тем, чем можно было гордиться. Не знала, как к этому отнесутся остальные. Было бы пугающе замечать в глазах окружающих немой вопрос — не были ли в моем видении они или их близкие. Не случится ли чего плохого. Я боялась этих взглядов не меньше, чем самих видений.
Я говорила и вместе со словами испарялся страх. Я всего разделила его на двоих, а он разбился на мелкие кусочки, разлетелся в пыль, когда я увидела понимание и сочувствие в глазах Бруна. Он слушал не перебивая, хмурил брови, задумчиво поджимал губы, но не переставал держать меня за руку.
— Куда отправится стая, ты тоже знала заранее?
— Да, я увидела это сразу, как мы вернулись в дом Тауны. Ты ведь помнишь истории про Алаид, что рассказывали нам у костра? Не думала, что они могут пригодится. Но все оказалось одновременно так и не так в реальности.
— Этот поход очень изменил тебя. Я это сразу заметил, как увидел тебя. Твой взгляд, он стал… другим. Диким. Свободным. Тебя больше не сдерживают оковы.
И правда, последний я сокрушила только что. Мне было невероятно приятно это слышать, я и внутри чувствовала себя также. И дело не только в тотеме ворона — крылья выросли и у человека.
— Тебя не пугает мой… дар? — все-таки осмелилась спросить я.
— Нет. Это необычно, но не пугающе уж точно. Я рад, что ты все мне рассказала. Жаль, что не раньше, тогда бы не пришлось бороться с этим в одиночку.
— И я рада, что между нами больше нет секретов. Было тяжело скрывать это от тебя.
— Больше так не делай, прошу. Я всегда буду твоим другом, чтобы не случилось. Я знаю тебя с детства, знаю твою суть. Ты добрая и смелая, пожертвуешь всем ради близких и ничего не попросишь взамен, а остальное не важно. Суть — это то, что у нас не отнять, чтобы не случилось — будешь ли ты видеть будущее, вызывать ливень одним движением брови или у тебя отрастет третья нога, ты всегда будешь моим другом. — От этих слов мне хотелось разрыдаться.
— А ты моим, — шепотом произнесла я.
Мы еще постояли какое-то время в тишине леса. Молчать с Бруном тоже было хорошо. Как в детстве, когда я сбегала к реке после очередных задирок других детей. Куда бы я не пряталась, Брун неизменно находил меня. Находил и просто опускался рядом, не говоря ни слова. Клал мою голову себе на плечо и сидел сколько потребуется, пока я сквозь беззвучную пелену слез разглядывала его ободранные костяшки пальцев, которые еще утром были целые.
— Брун, я не лукавила, когда сказала, что счастлива за тебя и Ому.
— Я и не сомневался, воронёнок, — я почувствовала улыбку в его голосе. Но затем снова с серьезным видом спросил. — А Дан знает? Ты ему рассказала?
— Нет. Еще нет. Но обязательно расскажу, — проговорила я в ворот его куртки.
— Расскажи. И не вздумай бояться! Если он поймет и примет — значит это твой человек, а если нет, то ты не потеряешь кучу времени, пока в этом разберешься. Но что-то мне подсказывает, что он поймет, — лукаво улыбнулся друг.
— Что ты имеешь ввиду? — я подняла на него взгляд, озадаченная его ответом.
— У меня тоже есть глаза, Мирра! — и с этими словами он выпучил их так, что я не удержалась и прыснула от смеха. Но тут же стал стал серьезным.
— Спасибо тебе за все, — искренне сказала я, выпуская его руку.
Когда мы вернулись назад к лагерю, отец сообщил, что Йенс снова покинул клан. Но в это раз мы были искренне рады за него.
На восьмой день к полудню мы уже видели знакомые изгибы высоких холмов, за которыми притаилось одно из самых прекрасных мест в мире. Долина. Даже воздух тут был другой, он пах… узнаванием. Предвкушением окунуться в уже до крупиц знакомую обстановку. Еще никогда я так надолго не покидала эти места и меня так и подмывало взмыть в небо птицей и быстрее оказаться в теплых маминых объятиях, попетлять среди низких каменных и деревянных построек, сбежать по тропке к реке.
Но я хотела, чтобы мы все одновременно ступили на родные земли. Хотела видеть лица новых членов клана — стаи, что решили примкнуть к нам, когда они впервые увидят склоны, что уже совсем скоро покроются первыми проталинами, а потом и вовсе зазеленеют сочной травой. Хотела стоять рядом с Даном в этот момент, касаясь его плечом. Ловить малейшие изменения его эмоций. Для меня была очень важна его реакция. Я чувствовала себя торговцем, который хотел продать свой лучший товар, но не знал, как расхвалить его. Я хотела, чтобы он увидел, что есть другая жизнь, не только скрываться и бежать, что есть места, где ты будешь… принят таким, каков есть. Я хотела, чтобы на душе его наконец наступил штиль.
Весна уже вступала в свои права уверенной поступью. Земля еще укрыта снегом, но это больше не пушистое одеяло, что ее баюкало. Теперь влажное и тяжелое оно уже начало отдавать свои воды, чтобы дать жизнь новым росткам. Нет, весна и зима никогда не соперничали, они работали самой слаженной командой на благо одной цели, были спицами в этом колесе жизни.
Конечно же, нас уже поджидали. В глазах встречавших я прочла все, что они чувствовали здесь, оставаясь в неведении. Время проведенное в тревоге, оставило свои отметины и складки на их лицах, хоть сейчас их и озаряли улыбки радости и счастья. Конечно, прилетевший заранее Имон им уже все рассказал, успокоил. Но облегчение видеть всех живыми ни с чем не сравнится. Да, тем кто ждет не менее тяжело.
Едва увидев маму в толпе я бросилась ей на встречу, в тот момент самые свирепые ветра Севера могли бы позавидовать моей скорости. Теплые родные руки обвили меня, прижали к самому сердцу так, что я ощутила его взволнованный стук.
— Мама… — только и смогла выдохнуть я. — Я так скучала.
— Я тоже, Мирра. Я тоже.
Меня накрыло осознанием, а следом стыдом из-за того, что пришлось пережить маме, когда она узнала про мой побег. Я ощутила, как мне на плечо легла успокаивающая рука отца, а Бланка тесно прижилась под боком. Мы все были дома.
— А с тобой рыжая негодница я позже разберусь! — сверкая глазами, пригрозила Йора младшей дочери. Бланка сглотнула и сжалась в комок. Но думаю, сестра выдержит мамин гнев, он ее и до этого не сильно пугал.
Вокруг стоял гвалт. Объятия, слова приветствия, невыплаканные слезы и дружеские похлопывания. Семьи воссоединялись вновь.
Я видела, как Ома разрывалась к кому броситься вперед: к братьям или жениху. Наина облегчила ее выбор, подтолкнув к Бруну, а сама кинулась к сыновьям. Они оба рослые и красивые суровой красотой укрыли ее в своих объятиях, так что ее стало совсем не видно из-за их широких плеч. После она крепко обняла подошедших Шиппа и Грана. Они теперь тоже ее семья. Теперь было кому их ждать дома.
Наина и Ома уже видели Грана в обличи волка тогда на площади, но Дан попросил ничего не говорить о нем Имона и тот выполнил просьбу. Это была его миссия. Вечером он открылся перед семьей, рассказал все как есть. Почему покинул дом и жил отдельно, как хотел их защитить. Он сделал это не для того, чтобы вызвать жалость к себе или горечь, он хотел, чтобы они его простили. Но лишь он один считал, что в чем-то виноват.
Но были и те, кому пришли вести из дома, что их пока там не ждут… Это было ожидаемо, но от того не менее болезненно. Но стая поддержала их, это ведь теперь была отчасти вторая семья.
Так же наш посланец сообщил, что принц, а ныне коронованный король, Генри сдержал свое обещание. Он провозгласил, что люди с даром, Чуткие и те, кого увела Мора, на равных со всеми условиях могут быть осуждены только за свои противозаконные деяния, если таковы случатся, но никак не по причине своих способностей или обличия. Конечно, это не растопило разом сердца людей, что пестовали в себе ненависть к иннаковости годами, но положило хоть какое-то начало. Пока рано судить к чему это приведет. Еще посланцу, обернувшись соколом, мельком удалось увидеть Беллиту, гуляющей по королевскому саду, который к слову еще никогда не благоухал так пышно. Она выглядела не менее цветущей и счастливой в компании Его Величества…
В тот же вечер клан устроил большой праздник по случаю возвращения и завершения всей этой истории. В Доме Совета разожгли большой очаг, накрыли столы простой, но вкусной едой, которая после скудного питания последнего месяца, казалась просто божественной. Кто-то принес свирель и по помещению поплыли чистые звуки.
Позже я впервые увидела мою маму плачущей.
Моя всегда собранная, деловитая, практичная мама… рыдала! Радость, облегчение, годы сомнений и потерянной надежды растворялись в этих слезах. Она стояла у крыльца и смотрела, как я поднимаюсь в воздух на сильных черных крыльях, отливавших на солнце синевой. Я описала круг и взмыла к вершинам холмов. Никогда еще я не видела Долину с этого ракурса. Все, что раньше казалось огромным, необъятным, теперь было как деревянные точенные игрушки в моем детстве — россыпь домиков, клинышки деревьев, атласная лента реки, скалы-камушки.
Ветер пел в моих перьях. И теперь я могла слышать эту песню свободы, силы и простора в любое время. Может ли быть что-то на свете лучше, чем парить?
Я хотела по возвращению в Долину снова наведаться в кузню — попросить Рэма сделать мне новое кольцо с шипом. Но передумала. Я приняла все части меня и этот странный дар был одной из них. Нельзя отрицать то, что уже заложено в тебе, даже если порой это доставляет боль.
Я это поняла после того, как подумала, что может смерть Вала я видела не просто так, не чтобы бояться, быть парализованной ужасом, а чтобы успеть попрощаться с ним, сказать все те важных слова, что не успела раньше. Это был мой шанс, а я его упустила в глупой попытке изменить судьбу. Стало ли мне менее страшно заглядывать за грань настоящего? Нет! Ни на кроху!
Но сейчас я видела в своем даре союзника, а не противника, с которым нужно бороться не на жизнь, а на смерть. Не нужно обладать даром, чтобы знать некоторые вещи. Например, что все мы в итоге конечны. Эта истина доступная каждому, но все предпочитают закрывать на нее глаза. Как видение, что обязательно произойдет, просто мы не знаем сроков. А ведь это тоже шанс, шанс прожить свою жизнь, наполненную благодарностью и любовью. Успевать любить, заботиться, дружить, творить, сиять, выбирать свое, жить по сердцу, идти и говорить о своих чувствах, верить, бороться и не сдаваться до самого конца не откладывая ничего на потом. Это малая часть того, что нужно обязательно делать, осознавая, что предсказание непременно сбудется…
Ому и Наину на время пока они ждали возвращения Юрна и Дана поселили в домике Вала. С тех пор, как его не стало, он пустовал и приходил в упадок, никто так и не решился поселиться в нем. Я тоже ни разу в него не заглянула с того дня, когда Вал преподнёс мне лук. С того дня, когда думала, что спасла его.
И вот я топталась перед порогом, рассматривая добротную дубовую дверь с вырезанным изображением барсука и не решалась постучать. Но видимо меня заметили еще на подходе, потому что дверь широко распахнулась и в проеме возник Дан. Ему пришлось нагнуться, чтобы я видела его лицо, а не только грудь. Он был одет в коричневые штаны и темно-зеленую рубашку с закатанными по локти рукавами. Я тоже сменила дорожную одежду на простую полотняную юбку полу-солнце и рыжий свитер с деревянными пуговицами, часть волос Бланка заплела мне по бокам, а часть осталась свободно распущенными. Долгих три удара сердца мы не отрываясь рассматривали друг друга. Затем он отступил, пропуская меня внутрь, где я сразу оказалась стиснутая в объятиях Омы и Наины одновременно. Стало трудно дышать, так крепко они меня сжимали, но когда Дан за спиной предупреждающе покашлял, они наконец, соизволили меня отпустить.
Следом меня сразу окутали запахи сдобной выпечки и пряных трав. Они не вязались с моими воспоминаниями об этом месте и это было к лучшему
Я огляделась. Та же обстановка — дубовый стол у окна, три стула, навесные полки, сундук, лавка, занавеска в рубчик, за которой пряталась вторая комната с кроватью. Все было знакомым до скрипа песка на зубах.
— Брун мне рассказал, чей это был дом, — осторожна начала Ома, проследив за моим взглядом. — Верно он был очень хорошим человеком. Мы не хотели что-то менять здесь, просто прибрались…
— Прости меня, Брун, пожалуйста. Мне так стыдно перед тобой. Это было глупо! — тараторила я, чувствуя, как начала дрожать нижняя губа. — Всего бы этого не было, тебя бы не ранили, если бы не я. Понимаешь?
— Из-за этого ты ушла в ту же ночь за стаей? Отправилась за Гряду спасать Грана из-за чувства вины? — я смогла только обессилено кивнуть. А он сгреб меня в охапку, прижал к груди, успокаивая. — Маленькая Мирра. Ты и правда глупая. Как же ты можешь меня потерять? Разве можно потерять того, кто живет вот тут, — он указал себе на область сердца. Горячая влага собралась в уголках глаз и жгла. С ним вот так всегда — было не страшно показаться уязвимым. Он совсем на меня не злился, а следующие его слова и вовсе удивили меня. - И ты права, если бы не ты, всего бы этого могло и не быть! Я благодарен за все, что случилось.
— Что ты имеешь ввиду? — озадачено спросила я. Он склонил голову на бок и улыбнулся.
— Не помешай ты мне тогда, я бы одурманенный весельем полез целовать Ому под этой проклятой аркой. Она бы сочла меня обычным волокитой и в лучшем случае отвесила бы мне заслуженную пощечину, в худшем — больше не заговорила со мной. А так пока я был ранен, а Ома ухаживала за мной, мы смогли лучше узнать друг друга, присмотреться. Мы много говорили и теперь я точно уверен, что она та самая, с кем я хочу пройти обряд.
Я с сомнением посмотрела на друга, ища подвоха в его словах. Но его там не было. И задумалась, а что если он прав? Сколько бы всего не случилось, не поведи я себя как настоящая эгоистка? Нет, я себя не оправдывала. Но все-таки. Я бы ни за что не решилась покинуть семью. Отправиться за Белую Гряду? Да я даже мысли такой не допускала! И прожила бы жизнь, не зная своих возможностей, своей силы и слабости. Не услышала своих истинных желаний. И не встретила бы Дана. А если бы и встретила, он бы никогда мне не открылся, так как пришлось в пути. И до сих пор считал бы себя проклятым, всю жизнь проведя в бегах. Да за одно это, я была готова совершить еще тысячу ошибок!
Брун ободряюще улыбнулся одним левым уголком губы, прочитав мои мысли.
— Так что ты там говорила, где увидела, как я целую Ому? — первым порывом мне захотелось спрятать глаза. Но я выдержала, не отвела взгляд.
— В видении, — голос даже не дрогнул. — Иногда я вижу обрывки будущего, что случится сегодня или через оборот, со мной или близкими мне людьми. Хаотичные. Но всегда правдивые…
— И давно... это с тобой?
— Первое случилось, когда мне было восемь, — я все-таки опустила глаза, слишком уж пристально Брун смотрел на меня.
— Восемь?! Восемь… Почему раньше не рассказала? Зачем столько времени держала все в себе? Мирра? — он подошел ближе, погладил по щеке, осторожно поднял подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
— Ты боялась…
Не вопрос, утверждение.
— Мой тотем не просыпался, а потом еще и это. Я и так выделялась и не тем, чем можно было гордиться. Не знала, как к этому отнесутся остальные. Было бы пугающе замечать в глазах окружающих немой вопрос — не были ли в моем видении они или их близкие. Не случится ли чего плохого. Я боялась этих взглядов не меньше, чем самих видений.
Я говорила и вместе со словами испарялся страх. Я всего разделила его на двоих, а он разбился на мелкие кусочки, разлетелся в пыль, когда я увидела понимание и сочувствие в глазах Бруна. Он слушал не перебивая, хмурил брови, задумчиво поджимал губы, но не переставал держать меня за руку.
— Куда отправится стая, ты тоже знала заранее?
— Да, я увидела это сразу, как мы вернулись в дом Тауны. Ты ведь помнишь истории про Алаид, что рассказывали нам у костра? Не думала, что они могут пригодится. Но все оказалось одновременно так и не так в реальности.
— Этот поход очень изменил тебя. Я это сразу заметил, как увидел тебя. Твой взгляд, он стал… другим. Диким. Свободным. Тебя больше не сдерживают оковы.
И правда, последний я сокрушила только что. Мне было невероятно приятно это слышать, я и внутри чувствовала себя также. И дело не только в тотеме ворона — крылья выросли и у человека.
— Тебя не пугает мой… дар? — все-таки осмелилась спросить я.
— Нет. Это необычно, но не пугающе уж точно. Я рад, что ты все мне рассказала. Жаль, что не раньше, тогда бы не пришлось бороться с этим в одиночку.
— И я рада, что между нами больше нет секретов. Было тяжело скрывать это от тебя.
— Больше так не делай, прошу. Я всегда буду твоим другом, чтобы не случилось. Я знаю тебя с детства, знаю твою суть. Ты добрая и смелая, пожертвуешь всем ради близких и ничего не попросишь взамен, а остальное не важно. Суть — это то, что у нас не отнять, чтобы не случилось — будешь ли ты видеть будущее, вызывать ливень одним движением брови или у тебя отрастет третья нога, ты всегда будешь моим другом. — От этих слов мне хотелось разрыдаться.
— А ты моим, — шепотом произнесла я.
Мы еще постояли какое-то время в тишине леса. Молчать с Бруном тоже было хорошо. Как в детстве, когда я сбегала к реке после очередных задирок других детей. Куда бы я не пряталась, Брун неизменно находил меня. Находил и просто опускался рядом, не говоря ни слова. Клал мою голову себе на плечо и сидел сколько потребуется, пока я сквозь беззвучную пелену слез разглядывала его ободранные костяшки пальцев, которые еще утром были целые.
— Брун, я не лукавила, когда сказала, что счастлива за тебя и Ому.
— Я и не сомневался, воронёнок, — я почувствовала улыбку в его голосе. Но затем снова с серьезным видом спросил. — А Дан знает? Ты ему рассказала?
— Нет. Еще нет. Но обязательно расскажу, — проговорила я в ворот его куртки.
— Расскажи. И не вздумай бояться! Если он поймет и примет — значит это твой человек, а если нет, то ты не потеряешь кучу времени, пока в этом разберешься. Но что-то мне подсказывает, что он поймет, — лукаво улыбнулся друг.
— Что ты имеешь ввиду? — я подняла на него взгляд, озадаченная его ответом.
— У меня тоже есть глаза, Мирра! — и с этими словами он выпучил их так, что я не удержалась и прыснула от смеха. Но тут же стал стал серьезным.
— Спасибо тебе за все, — искренне сказала я, выпуская его руку.
Когда мы вернулись назад к лагерю, отец сообщил, что Йенс снова покинул клан. Но в это раз мы были искренне рады за него.
***
На восьмой день к полудню мы уже видели знакомые изгибы высоких холмов, за которыми притаилось одно из самых прекрасных мест в мире. Долина. Даже воздух тут был другой, он пах… узнаванием. Предвкушением окунуться в уже до крупиц знакомую обстановку. Еще никогда я так надолго не покидала эти места и меня так и подмывало взмыть в небо птицей и быстрее оказаться в теплых маминых объятиях, попетлять среди низких каменных и деревянных построек, сбежать по тропке к реке.
Но я хотела, чтобы мы все одновременно ступили на родные земли. Хотела видеть лица новых членов клана — стаи, что решили примкнуть к нам, когда они впервые увидят склоны, что уже совсем скоро покроются первыми проталинами, а потом и вовсе зазеленеют сочной травой. Хотела стоять рядом с Даном в этот момент, касаясь его плечом. Ловить малейшие изменения его эмоций. Для меня была очень важна его реакция. Я чувствовала себя торговцем, который хотел продать свой лучший товар, но не знал, как расхвалить его. Я хотела, чтобы он увидел, что есть другая жизнь, не только скрываться и бежать, что есть места, где ты будешь… принят таким, каков есть. Я хотела, чтобы на душе его наконец наступил штиль.
Весна уже вступала в свои права уверенной поступью. Земля еще укрыта снегом, но это больше не пушистое одеяло, что ее баюкало. Теперь влажное и тяжелое оно уже начало отдавать свои воды, чтобы дать жизнь новым росткам. Нет, весна и зима никогда не соперничали, они работали самой слаженной командой на благо одной цели, были спицами в этом колесе жизни.
Конечно же, нас уже поджидали. В глазах встречавших я прочла все, что они чувствовали здесь, оставаясь в неведении. Время проведенное в тревоге, оставило свои отметины и складки на их лицах, хоть сейчас их и озаряли улыбки радости и счастья. Конечно, прилетевший заранее Имон им уже все рассказал, успокоил. Но облегчение видеть всех живыми ни с чем не сравнится. Да, тем кто ждет не менее тяжело.
Едва увидев маму в толпе я бросилась ей на встречу, в тот момент самые свирепые ветра Севера могли бы позавидовать моей скорости. Теплые родные руки обвили меня, прижали к самому сердцу так, что я ощутила его взволнованный стук.
— Мама… — только и смогла выдохнуть я. — Я так скучала.
— Я тоже, Мирра. Я тоже.
Меня накрыло осознанием, а следом стыдом из-за того, что пришлось пережить маме, когда она узнала про мой побег. Я ощутила, как мне на плечо легла успокаивающая рука отца, а Бланка тесно прижилась под боком. Мы все были дома.
— А с тобой рыжая негодница я позже разберусь! — сверкая глазами, пригрозила Йора младшей дочери. Бланка сглотнула и сжалась в комок. Но думаю, сестра выдержит мамин гнев, он ее и до этого не сильно пугал.
Вокруг стоял гвалт. Объятия, слова приветствия, невыплаканные слезы и дружеские похлопывания. Семьи воссоединялись вновь.
Я видела, как Ома разрывалась к кому броситься вперед: к братьям или жениху. Наина облегчила ее выбор, подтолкнув к Бруну, а сама кинулась к сыновьям. Они оба рослые и красивые суровой красотой укрыли ее в своих объятиях, так что ее стало совсем не видно из-за их широких плеч. После она крепко обняла подошедших Шиппа и Грана. Они теперь тоже ее семья. Теперь было кому их ждать дома.
Наина и Ома уже видели Грана в обличи волка тогда на площади, но Дан попросил ничего не говорить о нем Имона и тот выполнил просьбу. Это была его миссия. Вечером он открылся перед семьей, рассказал все как есть. Почему покинул дом и жил отдельно, как хотел их защитить. Он сделал это не для того, чтобы вызвать жалость к себе или горечь, он хотел, чтобы они его простили. Но лишь он один считал, что в чем-то виноват.
Но были и те, кому пришли вести из дома, что их пока там не ждут… Это было ожидаемо, но от того не менее болезненно. Но стая поддержала их, это ведь теперь была отчасти вторая семья.
Так же наш посланец сообщил, что принц, а ныне коронованный король, Генри сдержал свое обещание. Он провозгласил, что люди с даром, Чуткие и те, кого увела Мора, на равных со всеми условиях могут быть осуждены только за свои противозаконные деяния, если таковы случатся, но никак не по причине своих способностей или обличия. Конечно, это не растопило разом сердца людей, что пестовали в себе ненависть к иннаковости годами, но положило хоть какое-то начало. Пока рано судить к чему это приведет. Еще посланцу, обернувшись соколом, мельком удалось увидеть Беллиту, гуляющей по королевскому саду, который к слову еще никогда не благоухал так пышно. Она выглядела не менее цветущей и счастливой в компании Его Величества…
В тот же вечер клан устроил большой праздник по случаю возвращения и завершения всей этой истории. В Доме Совета разожгли большой очаг, накрыли столы простой, но вкусной едой, которая после скудного питания последнего месяца, казалась просто божественной. Кто-то принес свирель и по помещению поплыли чистые звуки.
Позже я впервые увидела мою маму плачущей.
Моя всегда собранная, деловитая, практичная мама… рыдала! Радость, облегчение, годы сомнений и потерянной надежды растворялись в этих слезах. Она стояла у крыльца и смотрела, как я поднимаюсь в воздух на сильных черных крыльях, отливавших на солнце синевой. Я описала круг и взмыла к вершинам холмов. Никогда еще я не видела Долину с этого ракурса. Все, что раньше казалось огромным, необъятным, теперь было как деревянные точенные игрушки в моем детстве — россыпь домиков, клинышки деревьев, атласная лента реки, скалы-камушки.
Ветер пел в моих перьях. И теперь я могла слышать эту песню свободы, силы и простора в любое время. Может ли быть что-то на свете лучше, чем парить?
Я хотела по возвращению в Долину снова наведаться в кузню — попросить Рэма сделать мне новое кольцо с шипом. Но передумала. Я приняла все части меня и этот странный дар был одной из них. Нельзя отрицать то, что уже заложено в тебе, даже если порой это доставляет боль.
Я это поняла после того, как подумала, что может смерть Вала я видела не просто так, не чтобы бояться, быть парализованной ужасом, а чтобы успеть попрощаться с ним, сказать все те важных слова, что не успела раньше. Это был мой шанс, а я его упустила в глупой попытке изменить судьбу. Стало ли мне менее страшно заглядывать за грань настоящего? Нет! Ни на кроху!
Но сейчас я видела в своем даре союзника, а не противника, с которым нужно бороться не на жизнь, а на смерть. Не нужно обладать даром, чтобы знать некоторые вещи. Например, что все мы в итоге конечны. Эта истина доступная каждому, но все предпочитают закрывать на нее глаза. Как видение, что обязательно произойдет, просто мы не знаем сроков. А ведь это тоже шанс, шанс прожить свою жизнь, наполненную благодарностью и любовью. Успевать любить, заботиться, дружить, творить, сиять, выбирать свое, жить по сердцу, идти и говорить о своих чувствах, верить, бороться и не сдаваться до самого конца не откладывая ничего на потом. Это малая часть того, что нужно обязательно делать, осознавая, что предсказание непременно сбудется…
***
Ому и Наину на время пока они ждали возвращения Юрна и Дана поселили в домике Вала. С тех пор, как его не стало, он пустовал и приходил в упадок, никто так и не решился поселиться в нем. Я тоже ни разу в него не заглянула с того дня, когда Вал преподнёс мне лук. С того дня, когда думала, что спасла его.
И вот я топталась перед порогом, рассматривая добротную дубовую дверь с вырезанным изображением барсука и не решалась постучать. Но видимо меня заметили еще на подходе, потому что дверь широко распахнулась и в проеме возник Дан. Ему пришлось нагнуться, чтобы я видела его лицо, а не только грудь. Он был одет в коричневые штаны и темно-зеленую рубашку с закатанными по локти рукавами. Я тоже сменила дорожную одежду на простую полотняную юбку полу-солнце и рыжий свитер с деревянными пуговицами, часть волос Бланка заплела мне по бокам, а часть осталась свободно распущенными. Долгих три удара сердца мы не отрываясь рассматривали друг друга. Затем он отступил, пропуская меня внутрь, где я сразу оказалась стиснутая в объятиях Омы и Наины одновременно. Стало трудно дышать, так крепко они меня сжимали, но когда Дан за спиной предупреждающе покашлял, они наконец, соизволили меня отпустить.
Следом меня сразу окутали запахи сдобной выпечки и пряных трав. Они не вязались с моими воспоминаниями об этом месте и это было к лучшему
Я огляделась. Та же обстановка — дубовый стол у окна, три стула, навесные полки, сундук, лавка, занавеска в рубчик, за которой пряталась вторая комната с кроватью. Все было знакомым до скрипа песка на зубах.
— Брун мне рассказал, чей это был дом, — осторожна начала Ома, проследив за моим взглядом. — Верно он был очень хорошим человеком. Мы не хотели что-то менять здесь, просто прибрались…
