— Просто… просто он живет отдельно. Не с нами.
— Женился и переехал? — Да тактичности моему другу сегодня недодали.
— На самом деле нет, не женился. — На пару мгновений она замялась, как будто раздумывая, стоит ли дальше отвечать, но потом все-таки продолжила. — Четыре года назад он решил уйти жить один. Построил себе небольшой дом в Туманном Лесу и живет там. Мама называет его дом берлогой, но принимает его выбор. Мы все принимаем. Но вы не подумайте, он нас не бросил, — поспешно добавила девушка, как бы извиняясь за брата. — Он постоянно помогает нам.
— Туманный Лес? — Брун с удивлением растягивал слова. — Не самое приветливое и обитаемое место.
Тут я с ним согласна. Слышала из рассказов про этот лес, что на западе в окружении болот и топей. Говорят там растут деревья великаны, что своими крючковатыми изогнутыми ветвями не пропускают ни лучика солнца в свои владения. Мало кто отваживается приближаться к нему, а уж жить там… Нужно быть либо отчаянным безумцем либо ополоумевшим смельчаком. Либо тем, кому отчаянно нужно скрыться от людских глаз. Или правосудия.
— А почему он живет один? — слова вылетели быстрее, чем я осознала всю нахальность своего вопроса. Да, недалеко я ушла в воспитании от Бруна. Прикусила губу, но было уже поздно.
Но Ому мой вопрос не смутил. По крайней мере вида она не подала.
— На самом деле мы не знаем. Все произошло внезапно. Но ему было уже почти двадцать весен, так что никто препятствовать не стал. Тем более, что там он охотится и снабжает нас запасами мяса на зиму. Он не перестает о нас заботиться, хоть и не рядом каждый день, — грусть в ее голосе подсказала, что она очень тоскует по брату.
—Только не спрашивайте его об этом при встрече, он не любит разговоров на эту тему, — поспешно попросила нас она.
Мы с Бруном дружно кивнули, показывая, что на нас можно положиться.
— А у вас есть еще братья или сестры? — бросая взгляд через плечо на младших, спросила Ома.
— О, нам и этих скандалистов хватает! — Брун демонстративно закатил глаза, глядя на брата. Вижу, что Бланка с Граном уже снова начали препираться, а Юрн, идущий между ними с улыбкой переводит взгляд на новых друзей. Кажется, он уже раскусил, в какую компанию попал.
— У вас всех очень красивые маски. И вам они очень подходят, — сделала нам комплимент Ома. — Бланка так вообще вылитая лисичка!
— Спасибо, — сухо поблагодарили мы, осторожно переглянувшись. Знала бы она, как недалека от истины.
За разговором мы не заметили, как добрались до западной части площади, где стояли несколько длинных столов с угощениями. Мы направились прямиком туда, чтобы выставить свои сладости и угоститься другими.
Чего тут только не было: сдобные булочки с посыпкой, витые маковые кренделя, хрустящее печенье, ягодные пироги, расписные пряники, леденцы и молочные конфеты. Конечно, не у всех на столах такие вкусности бывали даже раз в месяц, но к празднику Самой Длинной Ночи, люди сберегали лучшее, чтобы поделиться с другими. Щедрость делает людей добрее, а доброта разгоняет тьму. Считается, что именно из-за щедрости людей Ночь сегодня отступит и станет короче.
Выставив свое угощение, мы прошлись между рядами, присматриваясь, чем бы угоститься. Гран, Юрн и Бланка зависли над тарелками, сестра выбрала себе леденец на палочке в форме солнца, а мальчики взяли по мягкой молочной конфете с орехами. Я же рассматривала песочное печенье с ореховой посыпкой, которое так любит Брун, решая какое взять: в форме листа дуба или клевера. Но тут до меня донеслись слова, которые меня озадачили. Верно меня стал доводить слух!
— Ома, позволь я выберу для тебя угощение, а ты для меня и проверим, угадали ли мы предпочтения друг друга.
Моя рука повисла в воздухе на пол пути к тарелке и бессильно упала. Я не поверила своим ушам. Это же наша игра! Наша с Бруном. Мы с детства в нее играем. Он выбирает самое лучшее лакомство для меня, а я для него. И мы всегда угадываем, потому что мы друзья и знаем друг друга, как никто другой.
— Я боюсь, что обязательно ошибусь, — засомневалась Ома. Я разрывалась между внезапно накрывшим меня разочарованием и… гневом. Но надо отдать ей должное, в ее голосе не было кокетства, но от этого мне было не легче.
— Да брось, Ома, это же просто игра, — нарочито безразлично ответил Брун.
Мне хотелось закричать, что никакая это не «просто» игра! Это наш ритуал, только наш! Откуда она вообще взялась сейчас? Но вместо крика, я с усилием нацепила на лицо безразличие и незаметно отошла подальше, чтобы не видеть, как друг выбирает самое аппетитное угощение для Омы, на месте которой должна была быть я.
Я всегда считала наше общее будущее с Бруном такой же нерушимой истиной, как то, что утром родится солнце над Долиной, чтобы не случилось. Мы выросли вместе, всегда поддерживали друг друга. Он помогал мне пережить свою неполноценность, а я была рядом, в самый важный момент жизни Бруна — когда его тотем пробудился. Мы знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни был. В конце концов, я думала, что также важна для него, как и он для меня! Я ведь… люблю его и он для меня все.
На ватных ногах я отошла от стола с песочным печеньем так ничего не выбрав. Да и зачем теперь? В горле встал ком, который не давал мне полноценно вздохнуть. Все вокруг лишилось своих красок. Взяла машинально только два медовых пряника с глазурью для мамы и папы, бережно завернула в платок и спрятала в сумку на поясе.
«Он одумается», — успокаивала я себя. Брун всегда был очень импульсивен, скорее всего он скоро осознает, что сделал и придет извинится и скажет, что просто хотел развеселить нашу новую не в меру застенчивую знакомую. Мы вместе посмеемся над этим и дружно забудем. Вот так все и будет. Даже не сомневайся, Мирра!
Людей вокруг становилось все больше и больше, солнце уже давно скрылось за горизонтом и площадь освещало множество факелов по периметру. Я опустила свою маску на лицо, чтобы слиться с толпой, гуляя по площади. Бланка и Гран остались около Бруна, он за ними присматривал. А я решила пройтись, чтобы развеять тяжелые мысли, что свинцовыми тучами толкались у меня в голове. Очутившись перед помостом я увидела, что на сцене уже собирались артисты, готовились открывать сегодняшнее празднование огненным представлением.
Семеро парней и девушек встали на свои места. Красивые, стройные в черных кожаных костюмах с заклепали и металлическими наручами. Их одежда мало подходила для зимнего вечера, но их лица выдавали лишь пренебрежение к холоду. Они двигались мягко и бесшумно. Толпа замерла и жадно ловила каждое их движение еще до начала представления.
Двое музыкантов, стоящих по бокам от сцены начали отбивать ритм на барабанах. Сначала тихо. Медленно. Протяжно. Но постепенно звук нарастал, усиливался, отражался вибрациями от каменных стен. Первая пара — парень и девушка — вышли вперед и поднесли по очереди свои шесты с концами обернутыми тканью к чащам с огнем на краю сцены. Они резко вспыхнули и у толпы вырвался синхронный восторженный вздох. Пара плавно кружила вокруг друг друга в опасном танце. Сближались и отталкивались словно раскалённые угли, а шесты в их руках выписывали кольца и восьмерки. Постепенно к ним присоединялись остальные. И вот, уже по сцене порхали, словно крылья сказочных существ, горящие веера, взлетали в воздух булавы и в немыслимом вихре кружили опасные пои. Музыка нарастала и нарастала, пока не достигла своего апогея так, что сердце начало заходится в заячьем беге. Артисты по очереди отошли к краю сцены, расчищая свободное пространство, оставляя в центре одного мужчину. Выглядел он устрашающе с раскрашенным черной краской лицом и множеством мелких кос, оплетающими голову словно змейки. И когда все взгляды обратились только в нему, он поднес к лицу горящий факел, обвел толпу торжествующим взглядом и выдохнул пламя. Над сценой пронеслось огненное чудовище. Толпа охнула и в благоговейном страхе отступила на шаг. Но уже в следующую секунду площадь взорвалась градом аплодисментов, так что у меня заложило уши.
Я смотрела на представление, но не могла в полной мере им насладиться. Словно все происходило через пелену на глазах. Мысли-предатели то и дело возвращались к Бруну и его поступку. Вокруг него, конечно, всегда увивались девушки из клана, попадающие под очарование его невозможных, будь они неладны, голубых глаз, но он никогда не провоцировал сам это внимание и уж тем более не оказывал внимание кому-то определенно.
Что-то незнакомое доселе начало скрести на душе когтями. Что это? Обида? Ревность? Я всегда считала что мы с Бруном друзья, которым суждено быть вместе. Никто никогда не понимал меня так как он! Он был рядом во всех бедах, приходил первый на подмогу, утешал. И я любила его тихо и не прося ничего взамен. Мне казалось, что наши чувства обоюдны. Да, мы не проявляли их открыто, но мы ведь были еще детьми!
Да, были. Но сейчас мы уже выросли, горько осознала я.
Представление закончилось, но никто не торопился расходиться. Это значило, что скоро будет большой Хоровод Колеса Времени. В центре площади давно уложен большой костер из кривых сучклявых ветвей, окруженный массивными валунами. Он только и ждал своего часа, когда его оживят, поднеся искру. Музыканты затрубили в горн, призывая всех в центр.
Вокруг костра образовалось четыре круга. Малочисленный в самом сердце круга у огня — это наши долгожители — бабушки и дедушки, тот, кто уже хрупок и кому нужны наша помощь и уважение. Затем дети — им нужны защита и знания. Третий круг — это наши родители, кому мы обязаны жизнью и достойным воспитанием. И, наконец, в четвертом внешнем круге стоим мы — сильные и молодые, на пороге самостоятельной жизни, кому предстоит заботиться обо всех, кто внутри кольца. Это и называлось Хороводом Колеса Времени. Вечный круг жизни и ее преемственность.
Заиграла музыка. К огромному костру поднесли факел и огонь с диким восторгом начал танцевать по сухим ветвям, его жар и жажда жизни по первородной связующей нити передались и нам. Время словно остановилось.
Закольцевалось.
Первый и третий круг медленно идут в противоположную сторону со вторым и четвертым. Мы крепко держимся за руки, выполняя незамысловатые движения и чеканя шаг. На лицах людей восторг и предвкушение. Ритм медленно ускоряется, перед глазами все сливается в вихрь дикого танца. Я только и успеваю выхватывать взглядом в водовороте масок родные — сестру и друзей.
Ноги едва касаются земли, а в голове становится легко-легко. Течение реки и буйство стихии. Пляска продолжается, пока не сгорит дотла весь костер. Внутренний круг пожилых танцует столько сколько может, пока силы не покидают их, затем они рассаживаются у самого огня, подбадривая остальных хлопаньем в сморщенные ладоши и притопываем ног, а мы продолжаем танцевать, пока огонь не слижет последнее полено, превратив его в пепел.
Мы молоды, сильны и здоровы. Мы поддерживаем жизнь, продолжаем род. Преемственность поколений. Непрекращающийся круг жизни. Вот о чем этот танец, необузданный, первобытный, хаотичный и упорядоченный, как сама стихия жизни.
Последние всполохи догорающих полений озаряют наши маски. Музыка, как и костер, затихает постепенно. Люди останавливаются и еще пару секунд все держаться за руки, пытаясь восстановить дыхание. Горячие ладони и пылающие сердца. Лица выглядят уставшими, но у всех блуждают на губах улыбки, а в глазах отражается свет. И непонятно, сейчас это свет от огня или он исходит изнутри.
Единство — вот то, ради чего сегодня все собрались на этой площади. Показать тьме, что ей не победить.
Медленно люди начали расходиться по площади, чтобы найти себе развлечение по душе, коих было не мало: можно было отправиться испытать свою меткость в тире или силу в перетягивании каната, ловкость в лазании по столбу, а самые отчаянные могли пройтись по туго натянутому полотну над грязевой ванной. Ну и, конечно же, часть гостей первым делом отправилась угоститься у общего стола, пока там еще что-то осталось вкусное.
Воспоминание о сладостях мигом наполнили мой рот горечью полыни. Брун так и не подошел ко мне, чтобы извиниться или как-то обьяснить, что произошло. Кажется, он даже не заметил моего отсутствия. От невеселых мыслей меня отвлекла подошедшая Бланка в компании своих верных спутников. Даже сквозь маски было видно, что они очень взбудоражены происходящим, их глаза горели предвкушением сегодняшнего вечера.
— Мирра! Эти два зануды не верят, что я могу попасть дротиком в цель с пятнадцати шагов! — сердито воскликнула сестра тыча пальчиком в мальчишек.
По лицу «зануд» и еле сдерживаемому смеху, я поняла, что они нарочно подтрунивали над моей не в меру вспыльчивой сестрой. Уж вот кого хлебом не корми, а дай кому-нибудь что-то доказать. А Юрн? Как он так быстро подхватил негласные правила игры между Бланкой и Граном!
— Пойдем с нами, Мирра! — начала упрашивать меня Бланка. — Я покажу им, у кого тут рыбьи плавники вместо рук!
Сестра схватила меня за руку и потянула к стойке с тиром. Я подала смотрителю монету для оплаты и он выдал нам дюжину дротиков, которые тут же разобрала шумная троица.
Начался несусветный галдеж и препирательство, кто будет метать первым. Но даже вдвоем у них не было шансов против Бланки.
В этот момент к нам вернулись Брун и Ома. Их маски были сдвинуты на затылок и, кажется, даже забыты, они что-то оживленно обсуждали. Лицо девушки раскраснелось, как от постоянного смеха. Еще бы! Если Брун задался целью развеселись кого-то, то станет сложно оставаться серьезным хотя бы пять минут. Уж я-то знаю.
Было видно, что Оме очень приятна его компания и внимание. И я поймала себя на мысли, что злюсь. Хотя мне и не свойственны обычно такие чувства. Я вообще не понимала, что со мной твориться, и от этого хотелось провалиться сквозь землю. И я уже решила куда-нибудь сбежать, как Брун обернулся ко мне, его глазах была нерешительность и надежда.
— Мирра, я хотел показать Оме арку из ели, что установили на восточной стороне. Тауна рассказывал, что ее для сегодняшней ночи украсили тысячей свечей. Ты не против приглядеть за Граном и Юрном, ну и Бланкой, конечно, пока мы погуляем?
Мне отчаянно хотелось отказаться. От мысли оставить их наедине свело живот. Но я прочла в его небесно-голубых глазах такую мольбу и сама не поверила, как согласилась. Он просиял как начищенная монета. Вот вечно так!
— Да, конечно! Не переживайте ни о чем. Мы с ними тут здорово развлечемся. Я как раз тоже хотела пометать дротики, показать этим юнцам, кто тут главный! — без оглядки соврала я, подталкивая их вперед. — Идите-идите. Не переживайте, все будет хорошо.
Лишь бы поскорее ушли! Но Ома развернулась и взяла меня за руки.
— Спасибо тебе огромное, Мирра! Мне еще ни разу не доводилось просто гулять в празднование Самой Длинной Ночи. Всегда весь вечер за прилавком, не отходя ни на шаг, и все веселье мимо нас, — горячо и искренне поблагодарила меня Ома, так что маятник моих чувство к ней заметался от злости к симпатии и обратно со скоростью февральских ветров. Я осознавала, что она не сделала ничего дурного, чтобы я так на нее злилась, но чувства были сильнее меня.
— Я так вам всем признательна! Не знаю, чем заслужила это…
Брун залился довольным румянцем и предложил Оме свой локоть под предлогом, не потеряться в такой сутолоке.
— Женился и переехал? — Да тактичности моему другу сегодня недодали.
— На самом деле нет, не женился. — На пару мгновений она замялась, как будто раздумывая, стоит ли дальше отвечать, но потом все-таки продолжила. — Четыре года назад он решил уйти жить один. Построил себе небольшой дом в Туманном Лесу и живет там. Мама называет его дом берлогой, но принимает его выбор. Мы все принимаем. Но вы не подумайте, он нас не бросил, — поспешно добавила девушка, как бы извиняясь за брата. — Он постоянно помогает нам.
— Туманный Лес? — Брун с удивлением растягивал слова. — Не самое приветливое и обитаемое место.
Тут я с ним согласна. Слышала из рассказов про этот лес, что на западе в окружении болот и топей. Говорят там растут деревья великаны, что своими крючковатыми изогнутыми ветвями не пропускают ни лучика солнца в свои владения. Мало кто отваживается приближаться к нему, а уж жить там… Нужно быть либо отчаянным безумцем либо ополоумевшим смельчаком. Либо тем, кому отчаянно нужно скрыться от людских глаз. Или правосудия.
— А почему он живет один? — слова вылетели быстрее, чем я осознала всю нахальность своего вопроса. Да, недалеко я ушла в воспитании от Бруна. Прикусила губу, но было уже поздно.
Но Ому мой вопрос не смутил. По крайней мере вида она не подала.
— На самом деле мы не знаем. Все произошло внезапно. Но ему было уже почти двадцать весен, так что никто препятствовать не стал. Тем более, что там он охотится и снабжает нас запасами мяса на зиму. Он не перестает о нас заботиться, хоть и не рядом каждый день, — грусть в ее голосе подсказала, что она очень тоскует по брату.
—Только не спрашивайте его об этом при встрече, он не любит разговоров на эту тему, — поспешно попросила нас она.
Мы с Бруном дружно кивнули, показывая, что на нас можно положиться.
— А у вас есть еще братья или сестры? — бросая взгляд через плечо на младших, спросила Ома.
— О, нам и этих скандалистов хватает! — Брун демонстративно закатил глаза, глядя на брата. Вижу, что Бланка с Граном уже снова начали препираться, а Юрн, идущий между ними с улыбкой переводит взгляд на новых друзей. Кажется, он уже раскусил, в какую компанию попал.
— У вас всех очень красивые маски. И вам они очень подходят, — сделала нам комплимент Ома. — Бланка так вообще вылитая лисичка!
— Спасибо, — сухо поблагодарили мы, осторожно переглянувшись. Знала бы она, как недалека от истины.
За разговором мы не заметили, как добрались до западной части площади, где стояли несколько длинных столов с угощениями. Мы направились прямиком туда, чтобы выставить свои сладости и угоститься другими.
Чего тут только не было: сдобные булочки с посыпкой, витые маковые кренделя, хрустящее печенье, ягодные пироги, расписные пряники, леденцы и молочные конфеты. Конечно, не у всех на столах такие вкусности бывали даже раз в месяц, но к празднику Самой Длинной Ночи, люди сберегали лучшее, чтобы поделиться с другими. Щедрость делает людей добрее, а доброта разгоняет тьму. Считается, что именно из-за щедрости людей Ночь сегодня отступит и станет короче.
Выставив свое угощение, мы прошлись между рядами, присматриваясь, чем бы угоститься. Гран, Юрн и Бланка зависли над тарелками, сестра выбрала себе леденец на палочке в форме солнца, а мальчики взяли по мягкой молочной конфете с орехами. Я же рассматривала песочное печенье с ореховой посыпкой, которое так любит Брун, решая какое взять: в форме листа дуба или клевера. Но тут до меня донеслись слова, которые меня озадачили. Верно меня стал доводить слух!
— Ома, позволь я выберу для тебя угощение, а ты для меня и проверим, угадали ли мы предпочтения друг друга.
Моя рука повисла в воздухе на пол пути к тарелке и бессильно упала. Я не поверила своим ушам. Это же наша игра! Наша с Бруном. Мы с детства в нее играем. Он выбирает самое лучшее лакомство для меня, а я для него. И мы всегда угадываем, потому что мы друзья и знаем друг друга, как никто другой.
— Я боюсь, что обязательно ошибусь, — засомневалась Ома. Я разрывалась между внезапно накрывшим меня разочарованием и… гневом. Но надо отдать ей должное, в ее голосе не было кокетства, но от этого мне было не легче.
— Да брось, Ома, это же просто игра, — нарочито безразлично ответил Брун.
Мне хотелось закричать, что никакая это не «просто» игра! Это наш ритуал, только наш! Откуда она вообще взялась сейчас? Но вместо крика, я с усилием нацепила на лицо безразличие и незаметно отошла подальше, чтобы не видеть, как друг выбирает самое аппетитное угощение для Омы, на месте которой должна была быть я.
Я всегда считала наше общее будущее с Бруном такой же нерушимой истиной, как то, что утром родится солнце над Долиной, чтобы не случилось. Мы выросли вместе, всегда поддерживали друг друга. Он помогал мне пережить свою неполноценность, а я была рядом, в самый важный момент жизни Бруна — когда его тотем пробудился. Мы знаем друг друга лучше, чем кто бы то ни был. В конце концов, я думала, что также важна для него, как и он для меня! Я ведь… люблю его и он для меня все.
На ватных ногах я отошла от стола с песочным печеньем так ничего не выбрав. Да и зачем теперь? В горле встал ком, который не давал мне полноценно вздохнуть. Все вокруг лишилось своих красок. Взяла машинально только два медовых пряника с глазурью для мамы и папы, бережно завернула в платок и спрятала в сумку на поясе.
«Он одумается», — успокаивала я себя. Брун всегда был очень импульсивен, скорее всего он скоро осознает, что сделал и придет извинится и скажет, что просто хотел развеселить нашу новую не в меру застенчивую знакомую. Мы вместе посмеемся над этим и дружно забудем. Вот так все и будет. Даже не сомневайся, Мирра!
Людей вокруг становилось все больше и больше, солнце уже давно скрылось за горизонтом и площадь освещало множество факелов по периметру. Я опустила свою маску на лицо, чтобы слиться с толпой, гуляя по площади. Бланка и Гран остались около Бруна, он за ними присматривал. А я решила пройтись, чтобы развеять тяжелые мысли, что свинцовыми тучами толкались у меня в голове. Очутившись перед помостом я увидела, что на сцене уже собирались артисты, готовились открывать сегодняшнее празднование огненным представлением.
Семеро парней и девушек встали на свои места. Красивые, стройные в черных кожаных костюмах с заклепали и металлическими наручами. Их одежда мало подходила для зимнего вечера, но их лица выдавали лишь пренебрежение к холоду. Они двигались мягко и бесшумно. Толпа замерла и жадно ловила каждое их движение еще до начала представления.
Двое музыкантов, стоящих по бокам от сцены начали отбивать ритм на барабанах. Сначала тихо. Медленно. Протяжно. Но постепенно звук нарастал, усиливался, отражался вибрациями от каменных стен. Первая пара — парень и девушка — вышли вперед и поднесли по очереди свои шесты с концами обернутыми тканью к чащам с огнем на краю сцены. Они резко вспыхнули и у толпы вырвался синхронный восторженный вздох. Пара плавно кружила вокруг друг друга в опасном танце. Сближались и отталкивались словно раскалённые угли, а шесты в их руках выписывали кольца и восьмерки. Постепенно к ним присоединялись остальные. И вот, уже по сцене порхали, словно крылья сказочных существ, горящие веера, взлетали в воздух булавы и в немыслимом вихре кружили опасные пои. Музыка нарастала и нарастала, пока не достигла своего апогея так, что сердце начало заходится в заячьем беге. Артисты по очереди отошли к краю сцены, расчищая свободное пространство, оставляя в центре одного мужчину. Выглядел он устрашающе с раскрашенным черной краской лицом и множеством мелких кос, оплетающими голову словно змейки. И когда все взгляды обратились только в нему, он поднес к лицу горящий факел, обвел толпу торжествующим взглядом и выдохнул пламя. Над сценой пронеслось огненное чудовище. Толпа охнула и в благоговейном страхе отступила на шаг. Но уже в следующую секунду площадь взорвалась градом аплодисментов, так что у меня заложило уши.
Я смотрела на представление, но не могла в полной мере им насладиться. Словно все происходило через пелену на глазах. Мысли-предатели то и дело возвращались к Бруну и его поступку. Вокруг него, конечно, всегда увивались девушки из клана, попадающие под очарование его невозможных, будь они неладны, голубых глаз, но он никогда не провоцировал сам это внимание и уж тем более не оказывал внимание кому-то определенно.
Что-то незнакомое доселе начало скрести на душе когтями. Что это? Обида? Ревность? Я всегда считала что мы с Бруном друзья, которым суждено быть вместе. Никто никогда не понимал меня так как он! Он был рядом во всех бедах, приходил первый на подмогу, утешал. И я любила его тихо и не прося ничего взамен. Мне казалось, что наши чувства обоюдны. Да, мы не проявляли их открыто, но мы ведь были еще детьми!
Да, были. Но сейчас мы уже выросли, горько осознала я.
Представление закончилось, но никто не торопился расходиться. Это значило, что скоро будет большой Хоровод Колеса Времени. В центре площади давно уложен большой костер из кривых сучклявых ветвей, окруженный массивными валунами. Он только и ждал своего часа, когда его оживят, поднеся искру. Музыканты затрубили в горн, призывая всех в центр.
Вокруг костра образовалось четыре круга. Малочисленный в самом сердце круга у огня — это наши долгожители — бабушки и дедушки, тот, кто уже хрупок и кому нужны наша помощь и уважение. Затем дети — им нужны защита и знания. Третий круг — это наши родители, кому мы обязаны жизнью и достойным воспитанием. И, наконец, в четвертом внешнем круге стоим мы — сильные и молодые, на пороге самостоятельной жизни, кому предстоит заботиться обо всех, кто внутри кольца. Это и называлось Хороводом Колеса Времени. Вечный круг жизни и ее преемственность.
Заиграла музыка. К огромному костру поднесли факел и огонь с диким восторгом начал танцевать по сухим ветвям, его жар и жажда жизни по первородной связующей нити передались и нам. Время словно остановилось.
Закольцевалось.
Первый и третий круг медленно идут в противоположную сторону со вторым и четвертым. Мы крепко держимся за руки, выполняя незамысловатые движения и чеканя шаг. На лицах людей восторг и предвкушение. Ритм медленно ускоряется, перед глазами все сливается в вихрь дикого танца. Я только и успеваю выхватывать взглядом в водовороте масок родные — сестру и друзей.
Ноги едва касаются земли, а в голове становится легко-легко. Течение реки и буйство стихии. Пляска продолжается, пока не сгорит дотла весь костер. Внутренний круг пожилых танцует столько сколько может, пока силы не покидают их, затем они рассаживаются у самого огня, подбадривая остальных хлопаньем в сморщенные ладоши и притопываем ног, а мы продолжаем танцевать, пока огонь не слижет последнее полено, превратив его в пепел.
Мы молоды, сильны и здоровы. Мы поддерживаем жизнь, продолжаем род. Преемственность поколений. Непрекращающийся круг жизни. Вот о чем этот танец, необузданный, первобытный, хаотичный и упорядоченный, как сама стихия жизни.
Последние всполохи догорающих полений озаряют наши маски. Музыка, как и костер, затихает постепенно. Люди останавливаются и еще пару секунд все держаться за руки, пытаясь восстановить дыхание. Горячие ладони и пылающие сердца. Лица выглядят уставшими, но у всех блуждают на губах улыбки, а в глазах отражается свет. И непонятно, сейчас это свет от огня или он исходит изнутри.
Единство — вот то, ради чего сегодня все собрались на этой площади. Показать тьме, что ей не победить.
Медленно люди начали расходиться по площади, чтобы найти себе развлечение по душе, коих было не мало: можно было отправиться испытать свою меткость в тире или силу в перетягивании каната, ловкость в лазании по столбу, а самые отчаянные могли пройтись по туго натянутому полотну над грязевой ванной. Ну и, конечно же, часть гостей первым делом отправилась угоститься у общего стола, пока там еще что-то осталось вкусное.
Воспоминание о сладостях мигом наполнили мой рот горечью полыни. Брун так и не подошел ко мне, чтобы извиниться или как-то обьяснить, что произошло. Кажется, он даже не заметил моего отсутствия. От невеселых мыслей меня отвлекла подошедшая Бланка в компании своих верных спутников. Даже сквозь маски было видно, что они очень взбудоражены происходящим, их глаза горели предвкушением сегодняшнего вечера.
— Мирра! Эти два зануды не верят, что я могу попасть дротиком в цель с пятнадцати шагов! — сердито воскликнула сестра тыча пальчиком в мальчишек.
По лицу «зануд» и еле сдерживаемому смеху, я поняла, что они нарочно подтрунивали над моей не в меру вспыльчивой сестрой. Уж вот кого хлебом не корми, а дай кому-нибудь что-то доказать. А Юрн? Как он так быстро подхватил негласные правила игры между Бланкой и Граном!
— Пойдем с нами, Мирра! — начала упрашивать меня Бланка. — Я покажу им, у кого тут рыбьи плавники вместо рук!
Сестра схватила меня за руку и потянула к стойке с тиром. Я подала смотрителю монету для оплаты и он выдал нам дюжину дротиков, которые тут же разобрала шумная троица.
Начался несусветный галдеж и препирательство, кто будет метать первым. Но даже вдвоем у них не было шансов против Бланки.
В этот момент к нам вернулись Брун и Ома. Их маски были сдвинуты на затылок и, кажется, даже забыты, они что-то оживленно обсуждали. Лицо девушки раскраснелось, как от постоянного смеха. Еще бы! Если Брун задался целью развеселись кого-то, то станет сложно оставаться серьезным хотя бы пять минут. Уж я-то знаю.
Было видно, что Оме очень приятна его компания и внимание. И я поймала себя на мысли, что злюсь. Хотя мне и не свойственны обычно такие чувства. Я вообще не понимала, что со мной твориться, и от этого хотелось провалиться сквозь землю. И я уже решила куда-нибудь сбежать, как Брун обернулся ко мне, его глазах была нерешительность и надежда.
— Мирра, я хотел показать Оме арку из ели, что установили на восточной стороне. Тауна рассказывал, что ее для сегодняшней ночи украсили тысячей свечей. Ты не против приглядеть за Граном и Юрном, ну и Бланкой, конечно, пока мы погуляем?
Мне отчаянно хотелось отказаться. От мысли оставить их наедине свело живот. Но я прочла в его небесно-голубых глазах такую мольбу и сама не поверила, как согласилась. Он просиял как начищенная монета. Вот вечно так!
— Да, конечно! Не переживайте ни о чем. Мы с ними тут здорово развлечемся. Я как раз тоже хотела пометать дротики, показать этим юнцам, кто тут главный! — без оглядки соврала я, подталкивая их вперед. — Идите-идите. Не переживайте, все будет хорошо.
Лишь бы поскорее ушли! Но Ома развернулась и взяла меня за руки.
— Спасибо тебе огромное, Мирра! Мне еще ни разу не доводилось просто гулять в празднование Самой Длинной Ночи. Всегда весь вечер за прилавком, не отходя ни на шаг, и все веселье мимо нас, — горячо и искренне поблагодарила меня Ома, так что маятник моих чувство к ней заметался от злости к симпатии и обратно со скоростью февральских ветров. Я осознавала, что она не сделала ничего дурного, чтобы я так на нее злилась, но чувства были сильнее меня.
— Я так вам всем признательна! Не знаю, чем заслужила это…
Брун залился довольным румянцем и предложил Оме свой локоть под предлогом, не потеряться в такой сутолоке.
