Сирадж не смел вымолвить более ни слова. Он с болью в сердце отпустил простолюдинку, его несостоявшуюся жену.
II. Последствия.
Пробежавшая сквозь отзвуки индийских и британских криков и военных кличей, отголоски выстрелов, шум драк, откровенной борьбы и дезертирства; спасавшаяся от всех и всего на пути к чему-то вечно светлому; вернувшаяся наконец к отчиму дому, Мохини не обнаружила ни у порога, ни непосредственно в доме своей семьи, которую незамедлительно желала видеть. Однако позади ветхого строения её ждала страшная сцена: все её родные, нежно любимые люди, холодные, кровавой шеренгой лежали на пожухшей траве. Мохини, никого и ничего более не замечая, бросилась к посеревшим телам, упала и, истошно воя от полноты горя - пронзительного удара в глубину души - и плача от безысходности трагедии, припала к ним.
Только когда на индийскую землю обрушились сумерки, Мохини, совладав с эмоциями, с горечью и чувством отчаяния покинула братскую могилу. Она двинулась прямиком к светлому, поражающему красотой берегу реки Бхагиратхи. Её поступь была мягка, но тверда и уверенна.
Вблизи берега, у самого края земли, Мохини услышала приближающиеся к ней сзади шаги. С каждой секундой шаги становились всё громче и отчётливее. Мохини, почувствовав, как вода ласкает её аккуратные пальцы и по-египетски сложенные изящные ступни, остановилась, будто бы онемев. Она выпрямила голову и спину, закрыла всегда ясные и разумные глаза.
Внезапно шуршание чьих-то шагов затихло. Тяжёлая крупная рука рухнула на плечо Мохини, так, что девушка чуточку присела и свела брови.
- What are you doing, dear lady? – насмешливо спросил британский солдат, - M? All is right?
- Я вас не понимаю, - словно бы про себя ответила Мохини.
Солдат убрал руку с женского плеча и подошёл ближе к незнакомке, с целью заглянуть в её необычное лицо.
- Oh, so exotic face! Good, - заключил он.
Девушка с яростью посмотрела на фамильярного европейца, толкнула его и, вмиг зарыдав, устремилась вдоль побережья.
На помощь к солдату бросилось трио его сослуживцев.
- For her! For her! – вопил неудачливый Казанова, указывая остальным на скрывающуюся молодую индийскую женщину. Вся группа ринулась за ней.
Догнав девушку, парни, не долго думая, схватили её. Вместе они направились к британскому лагерю. Солдаты при этом шутили и переговаривались, однако смысла их слов Мохини уловить не могла. От непонимания этих разговоров и – соответственно – ближайшего будущего, ей становилось страшнее: её буквально парализовал испытанный ей ужас. В конце концов, не выдержав свалившегося на неё давления, Мохини сама упала. На этот раз она не просила прощения. Это был обморок.
Когда Мохини очнулась, её окружала толпа европейских лиц, со страстью глядящих на её утончённую фигуру. Вскоре незнакомцы – привлекательные и уродливые, стройные и истекающие жиром, смуглые и бледные, умные и откровенно тупые, - стали прикасаться к девичьему телу, физически близясь к нему.
Мохини истерически кричала и вырывалась, но все предпринятые ею попытки оказались тщетны пред ловушкой, в которой она, к несчастью, оказалась.
- Relax, girl. It’s a fun, faith me, - насмешливо «успокаивал» невольную участницу событий британец, не так давно разговаривающий с индианкой у берега Бхагиратхи.
Капкан захлопнулся неожиданно и прискорбно.
III. Конец.
Стояло раннее июльское утро. Солнце стояло у края небосвода, начиная свой суточный путь. Слабо проглядывались скудные лучи. Солдаты сладко спали в разбитом ими лагере, в то время как холодное, будто айсберг на другом конце планеты, безжизненное тело, не выдержавшее испепеляющего огня страсти неутомимых чужестранцев, лежало на бурых скалах, утопающих в умеренных водах индийской реки, а в Муршидабаде шла похоронная процессия роз в мавзолее Аливарди-хана: Сирадж уд-Даула потерпел поражение в битве при Плесси.
28.03.20 г.
Приключения Эдны в загадочном лесу Сен-Клу
Небольшое вступление: введение в курс дела
Восьмилетняя Эдна была девочкой маленького роста в траурном барочном костюме, а также – что значимо, но не всеобъемлюще – представительницей одного из старейших, но – что неудивительно – обедневших, дворянских родов Албы. Среди предков её матери были аристократы из не менее древних династий Альмани и Норге. Её семья, не угодившая своим поведением более знатным и влиятельным родственникам, не так давно отправилась в изгнание во Францию. К счастью, здесь они нашли пристанище в любезно предоставленных им комнатах во дворце Сен-Клу.
У супругов было семеро детей: трое мальчиков и четверо девочек, из которых лишь один юный герцог и трое будущих в династическом браке жён пережили смутный период младенчества. Буржуазному семейству нравилось проводить утренние и вечерние часы в тихих и вальяжных прогулках по парку, но средней из дочерей – Эдне – этого было недостаточно. Потому барышня раз за разом стремилась отделиться от семейной идиллии и убежать навстречу густому лесу Сен-Клу.
И каждый раз очаровательную беглянку ловили на месте преступления. Но однажды ей всё же удалось вырваться из цепких лап прислуги.
Лес
Над дворцом Сен-Клу сгустились серо-фиолетовые тучи, когда подол крохотного, словно кукольного, но «достойного простолюдинки» платья нервно зашуршал над выжженной на солнце травой.
- Эскларамунда-Джинна-Нормина-Анна! – поздно спохватилась незадачливая, утомлённая хлопотами служанка, - Эдна!.. Эдна-а! А!
Служанка споткнулась о собственный же наряд и, неудачно попытавшись встать, походя в своей неловкости на черепаху, дама ещё пару раз выкрикнула ненавистное ей имя, после чего перевернулась на спину, обратив прекрасную грудь, обрамлённую в полупрозрачные кружева, к небу, попыталась собраться с мыслями. Мгновение спустя женщина с ужасом спохватилась и с новыми силами отправилась на поиски, думая только о том, как бы об этом не узнали хозяева.
- Эдна! Глупая девчонка, где ты? Эдна! – то и время слышалось из глубины леса.
Позади оставался узкий круг света. Почувствовав, как жадно глушь затягивает в себя всё живое, служанка испуганно побежала к дворцу. Остановившись у входа в лес, девушка обиженно крикнула во мрак:
- Ну и чёрт с тобой, маленькая вредная… мерзавка!
Когда шум раздражённых шагов обозлённой прислуги стих, Эдна весело выпрыгнула из-за сине-зелёного кудрявого куста.
- Сама ты глупая, Марта! – насмешливо воскликнула девочка.
Но смех и торжество быстро истощили себя, оставив на дне страх и раскаяние.
- Марта… Марта, ты здесь? Я больше так не буду… Марта, мне страшно… Марта!.. Мама!.. Мама… - Эдна, двигаясь наощупь в Envoute-Cloud, на секунду остановилась, подумав и произнося вслух, - Марта, наверное, позовёт маму… Мне страшно… Я не буду больше шутить; я всё поняла… Слышишь, Марта?!.. Я хочу к маме… Ай!
Она всего лишь споткнулась.
Так, перебираясь всё дальше и дальше вглубь лесистого массива чужой страны, Эдна очутилась на небольшой голой поляне, окружённой высокими дубами и лиственницами. Сквозь посиневшие кучевые облака проглядывался тоненький лучик света.
Эдна села на травяной ковёр, расправив полы девичьей сорочки. Она переводила взгляд то на луч, то на небо, на деревья и, наконец, на платье и пухлые ручки.
- Ну сколько ещё я должна ждать?! – Эдна упрямо заперебирала ногами, будто бы в беге, под платьем, - Марта!
Казалось, каждый уголок леса ответил ей эхом. Только Марта не отвечала. Как и все близкие девочки, она была далеко.
- Марта! Марта! – продолжала повторять Эдна.
Это было бессмысленно.
Внезапно в неизвестной досягаемости послышался треск ломающегося дерева. Эдна подскочила и встрепенулась, словно мокрый и грязный пушистый шарик – воробушек.
- Наверное, это они.
Юная дворянка с недоверием села на то же место.
- Так холодно.
Эдна брезгливо поерошила, стремясь пригладить, высокую траву.
- Есть хочется.
Жёсткие прутья вечнозелёной травы не повиновались изнеженным ладоням барышни, тем самым выбесив последнюю.
- Злая, глупая трава!
- Где же они? Который час?
На темечко маленькой женщины упала прохладная капля.
- А. Что? Дождь?
Девочка не ошиблась. С постепенным нарастанием затрепещал дождь, превратившись в скором времени морозный ливень.
- Нет!.. Мама!.. Мама, где ты?!
Со стороны до слуха Эдны донеслись стуки, шорохи и различные невнятные звуки. Не выдержав взгромоздившейся на неё стихии, юная леди громко и искренне расплакалась. Дождь сразу, будто ответив ей, полил увереннее и обильнее. Можно подумать, горю девочки внимала сама природа.
Эдна не помнила, как и когда кончился невыносимый для неё дождь, но она точно знала, что её собственные слёзы уже перестали течь.
- Я уже слышу, как мама и папа идут вместе с Мартой ко мне… И Луиза с ними… И Геральд, и Анна… Нет, не надо Анну… Она маленькая и злая… Главное, чтобы мама пришла… Она придёт… Мама меня любит… Ма…
7.04.20 г.
Происхождение мира. Naturalius dogmaticum (сокращённый вариант)
Все рассказы из «Mythologia»
Януарий Абхазский
Януарий был рядовым пастухом, гоняющим скот по живописным горам солнечной Абхазии.
Его детство не отличалось ничем особенным; тем, что не было бы схожим с иной семьёй из соседнего аула.
Однако, что не было типичным, Януарий был единственным сыном своей матери: единственной дочери. Дедушка абхазского пастуха давно скончался, а отца мужчина никогда не знал, но, как говаривала ему бабушка, это был человек невероятной силы – не физической, но духовной, - что выражалось в том факте, что он был волевым и всегда сохранял ясный и трезвый ум.
Как единственный представитель мужского пола в семье, Януарий очень рано познал всяческие виды труда – тяжёлого и лёгкого, «женского» и «мужского», если эти прилагательные применимы к слову «труд». Но более всего самому Януарию нравилось пасти горных овец: эта работа давала ему много времени на то, чтобы порассуждать наедине с собой, в тишине, на свежем воздухе, посреди горных вершин, чувствуя единение с природой и всем живым и неживым миром.
Однажды, второго эйлерта (двадцатого июня) 200 года до нашей эры, Януарий не вернулся к вечеру в родной аул. Мать и бабушка забеспокоились слишком поздно, когда солнце уже было далеко за горизонтом.
Наутро мать Януария в сопровождении двух местных мужчин – двоюродного брата и дяди – последовала за сыном.
На полпути обеспокоенные родственники обнаружили растерянных овец, гуляющих в стороне от «народной» тропы. Один из мужчин заторопился сбить в стадо разбежавшийся скот, но мать Януария осекла эту его попытку.
К вечеру поиски завершились трагическим успехом: мать нашла тело любимого сына распростёртым на скалах, покрытых мхом и сухими кустарниками. Горю её не было предела, и даже стойкие и обычно хладнокровные мужчины пролили слёзы в память о юном пастухе, навсегда оставшемся лежать в месте, которое он так любил при жизни.
Юния Азербайджанская
В сто двадцать третьем году до нашей эры Юнии было восемь лет. Это была худенькая девочка с глазами и волосами цвета вороного крыла. Каждый член её многочисленной родни отмечал схожесть Юнии с её матерью – самой красивой женщины аула.
Однако, Юния не отличалась покорностью матери: она была взбалмошной, слегка капризной, но в равной степени игривая и забавная малышка. Поистине, единственным, что роднило её с матерью, была красота.
Как-то раз, в пасмурный и хмурый день, Юния потерялась, чем вызвала немало отчаяния и невыразимой печали в родственниках девочки. Мать её окончательно замкнулась в себе, а отец больше не мог вымолвить ни слова. Не было ни одного мальчика, девочки, юноши, девушки, женщины или мужчины, старика или старушки, кто не был бы огорчён пропажей маленькой прелестницы, озорной и вечно весёлой Юнии.
Шли дни, месяцы, годы, и только десятого кеплеря (третьего мая) сто тринадцатого года до н.э. Юния наконец нашла свой дом и свою семью. Многих уже не стало, но столько же и прибыло.
Как это случилось? Дело в том, что Юния была похищена стариком-отшельником, желавшим воспитать из буйной девчонки смиренную девушку. Idee fixe так не была достигнута отчаявшимся стариком, хотя Юния снискала славу загадочной, серьёзной девушки, предсказательницы, живущей в мрачной пещере посреди азербайджанских холмов.
Изредка смелые девы и мужи, ищущие приключений или пропитания молодые, скрывающиеся от любопытных глаз любовники и просто заблудшие – все приходили к «Загадочной девушке из Дамджылы». Юния радушно принимала редких гостей и с удовольствием гадала им, указывала выход из сложных и запутанных ситуаций и частенько развлекала приятным и милым общением.
Но такой, казалось, идиллии тоже когда-то должен был подойти конец. Старичок скончался, и нежданно издалека прибрёл неизвестный доселе охотник, объявивший себя хозяином пещеры, позабавившись с Юнией, а затем выгнав её.
Долго Юния скиталась меж пейзажами Азербайджана, но путь резко прервался, как только она увидала сидящую у реки, плачущую женщину.
- Что с вами? Почему вы плачете? – спросила Юния, кладя нежную руку на плечо незнакомки.
- Ох, если б ты знала, милая девушка! Десять лет назад я потеряла свою дочь, и образ её не даёт мне покоя, - молвила сквозь слёзы женщина, - А вдруг она до сих пор жива? О, милая, наверное, ей сейчас было бы столько же, сколько тебе! Я была бы так рада, если б она была также красива, как ты! Ступай, милая девушка, я должна задерживать тебя своими откровениями. Ступай и не думай ни о чём. Оставь меня наедине с моим горем.
- Десять лет? Ох, как бы не столько же прошло с того момента, как я последний раз видела свою семью. Не столько же прошло времени с момента, как старик из Дамджылы похитил меня совсем девчонкою?!
Женщина мгновенно оставила свой плач:
- Назови имя, дитя моё, коль оно есть у тебя.
- Юния.
- Ох, неужели! – вставая и сплетя ладони, словно в мольбе, воскликнула незнакомка, - Юния, ты ли это?! Как же?! – оглядывая девушка с головы до ног, продолжала она, - Юния? О, дорогая моя, как ты прекрасна! Сколько прошло лет? Сколько времени?! Где ты была? Что с тобой было? – забывалась она, - Ох, если ж это ты, то скажи же, каково имя твоей матери?
- Аида, - кротко ответила Юния.
- О, Юния! Верно, это ты!
Женщина крепко обняла свою давно потерянную дочь, плача – от счастья и от радости – и целуя своё «маленькое золотце».
Позже мать и дочь вернулись в аул, где Юния рассказала о том, что происходило в её жизни все эти годы, отнюдь не потерянные. К сожалению, отец Юнии так и не узнал о судьбе любимой дочурки.
Юния удивила всех переменой своего характера. Она стала жить обычной жизнью азербайджанской крестьянки. Она гадала, но теперь более открыто, нежели в пещере у старика.
Так, на одном из «сеансов», Юния и нашла свою любовь: красивого и храброго юношу из соседнего аула. Влюблённые быстро стали жить вместе, создав новую, счастливую семью. Мать девушки к тому времени скончалась, и Юния каждый день ходила ухаживать за её могилой.
Юния прожила ещё долго, будучи всегда в мире и согласии с мужем и детьми, пронеся радушие, весёлость и готовность идти на помощь через всю жизнь.
Прасковья Андоррская
В маленькой части суши на Пиренеях жила уже не первый год пожилая и одинокая, но не утратившая своей природной красоты, женщина Прасковья.
II. Последствия.
Пробежавшая сквозь отзвуки индийских и британских криков и военных кличей, отголоски выстрелов, шум драк, откровенной борьбы и дезертирства; спасавшаяся от всех и всего на пути к чему-то вечно светлому; вернувшаяся наконец к отчиму дому, Мохини не обнаружила ни у порога, ни непосредственно в доме своей семьи, которую незамедлительно желала видеть. Однако позади ветхого строения её ждала страшная сцена: все её родные, нежно любимые люди, холодные, кровавой шеренгой лежали на пожухшей траве. Мохини, никого и ничего более не замечая, бросилась к посеревшим телам, упала и, истошно воя от полноты горя - пронзительного удара в глубину души - и плача от безысходности трагедии, припала к ним.
***
Только когда на индийскую землю обрушились сумерки, Мохини, совладав с эмоциями, с горечью и чувством отчаяния покинула братскую могилу. Она двинулась прямиком к светлому, поражающему красотой берегу реки Бхагиратхи. Её поступь была мягка, но тверда и уверенна.
Вблизи берега, у самого края земли, Мохини услышала приближающиеся к ней сзади шаги. С каждой секундой шаги становились всё громче и отчётливее. Мохини, почувствовав, как вода ласкает её аккуратные пальцы и по-египетски сложенные изящные ступни, остановилась, будто бы онемев. Она выпрямила голову и спину, закрыла всегда ясные и разумные глаза.
Внезапно шуршание чьих-то шагов затихло. Тяжёлая крупная рука рухнула на плечо Мохини, так, что девушка чуточку присела и свела брови.
- What are you doing, dear lady? – насмешливо спросил британский солдат, - M? All is right?
- Я вас не понимаю, - словно бы про себя ответила Мохини.
Солдат убрал руку с женского плеча и подошёл ближе к незнакомке, с целью заглянуть в её необычное лицо.
- Oh, so exotic face! Good, - заключил он.
Девушка с яростью посмотрела на фамильярного европейца, толкнула его и, вмиг зарыдав, устремилась вдоль побережья.
На помощь к солдату бросилось трио его сослуживцев.
- For her! For her! – вопил неудачливый Казанова, указывая остальным на скрывающуюся молодую индийскую женщину. Вся группа ринулась за ней.
***
Догнав девушку, парни, не долго думая, схватили её. Вместе они направились к британскому лагерю. Солдаты при этом шутили и переговаривались, однако смысла их слов Мохини уловить не могла. От непонимания этих разговоров и – соответственно – ближайшего будущего, ей становилось страшнее: её буквально парализовал испытанный ей ужас. В конце концов, не выдержав свалившегося на неё давления, Мохини сама упала. На этот раз она не просила прощения. Это был обморок.
***
Когда Мохини очнулась, её окружала толпа европейских лиц, со страстью глядящих на её утончённую фигуру. Вскоре незнакомцы – привлекательные и уродливые, стройные и истекающие жиром, смуглые и бледные, умные и откровенно тупые, - стали прикасаться к девичьему телу, физически близясь к нему.
Мохини истерически кричала и вырывалась, но все предпринятые ею попытки оказались тщетны пред ловушкой, в которой она, к несчастью, оказалась.
- Relax, girl. It’s a fun, faith me, - насмешливо «успокаивал» невольную участницу событий британец, не так давно разговаривающий с индианкой у берега Бхагиратхи.
Капкан захлопнулся неожиданно и прискорбно.
III. Конец.
Стояло раннее июльское утро. Солнце стояло у края небосвода, начиная свой суточный путь. Слабо проглядывались скудные лучи. Солдаты сладко спали в разбитом ими лагере, в то время как холодное, будто айсберг на другом конце планеты, безжизненное тело, не выдержавшее испепеляющего огня страсти неутомимых чужестранцев, лежало на бурых скалах, утопающих в умеренных водах индийской реки, а в Муршидабаде шла похоронная процессия роз в мавзолее Аливарди-хана: Сирадж уд-Даула потерпел поражение в битве при Плесси.
28.03.20 г.
Приключения Эдны в загадочном лесу Сен-Клу
Небольшое вступление: введение в курс дела
Восьмилетняя Эдна была девочкой маленького роста в траурном барочном костюме, а также – что значимо, но не всеобъемлюще – представительницей одного из старейших, но – что неудивительно – обедневших, дворянских родов Албы. Среди предков её матери были аристократы из не менее древних династий Альмани и Норге. Её семья, не угодившая своим поведением более знатным и влиятельным родственникам, не так давно отправилась в изгнание во Францию. К счастью, здесь они нашли пристанище в любезно предоставленных им комнатах во дворце Сен-Клу.
У супругов было семеро детей: трое мальчиков и четверо девочек, из которых лишь один юный герцог и трое будущих в династическом браке жён пережили смутный период младенчества. Буржуазному семейству нравилось проводить утренние и вечерние часы в тихих и вальяжных прогулках по парку, но средней из дочерей – Эдне – этого было недостаточно. Потому барышня раз за разом стремилась отделиться от семейной идиллии и убежать навстречу густому лесу Сен-Клу.
И каждый раз очаровательную беглянку ловили на месте преступления. Но однажды ей всё же удалось вырваться из цепких лап прислуги.
Лес
Над дворцом Сен-Клу сгустились серо-фиолетовые тучи, когда подол крохотного, словно кукольного, но «достойного простолюдинки» платья нервно зашуршал над выжженной на солнце травой.
- Эскларамунда-Джинна-Нормина-Анна! – поздно спохватилась незадачливая, утомлённая хлопотами служанка, - Эдна!.. Эдна-а! А!
Служанка споткнулась о собственный же наряд и, неудачно попытавшись встать, походя в своей неловкости на черепаху, дама ещё пару раз выкрикнула ненавистное ей имя, после чего перевернулась на спину, обратив прекрасную грудь, обрамлённую в полупрозрачные кружева, к небу, попыталась собраться с мыслями. Мгновение спустя женщина с ужасом спохватилась и с новыми силами отправилась на поиски, думая только о том, как бы об этом не узнали хозяева.
- Эдна! Глупая девчонка, где ты? Эдна! – то и время слышалось из глубины леса.
Позади оставался узкий круг света. Почувствовав, как жадно глушь затягивает в себя всё живое, служанка испуганно побежала к дворцу. Остановившись у входа в лес, девушка обиженно крикнула во мрак:
- Ну и чёрт с тобой, маленькая вредная… мерзавка!
***
Когда шум раздражённых шагов обозлённой прислуги стих, Эдна весело выпрыгнула из-за сине-зелёного кудрявого куста.
- Сама ты глупая, Марта! – насмешливо воскликнула девочка.
Но смех и торжество быстро истощили себя, оставив на дне страх и раскаяние.
- Марта… Марта, ты здесь? Я больше так не буду… Марта, мне страшно… Марта!.. Мама!.. Мама… - Эдна, двигаясь наощупь в Envoute-Cloud, на секунду остановилась, подумав и произнося вслух, - Марта, наверное, позовёт маму… Мне страшно… Я не буду больше шутить; я всё поняла… Слышишь, Марта?!.. Я хочу к маме… Ай!
Она всего лишь споткнулась.
***
Так, перебираясь всё дальше и дальше вглубь лесистого массива чужой страны, Эдна очутилась на небольшой голой поляне, окружённой высокими дубами и лиственницами. Сквозь посиневшие кучевые облака проглядывался тоненький лучик света.
Эдна села на травяной ковёр, расправив полы девичьей сорочки. Она переводила взгляд то на луч, то на небо, на деревья и, наконец, на платье и пухлые ручки.
- Ну сколько ещё я должна ждать?! – Эдна упрямо заперебирала ногами, будто бы в беге, под платьем, - Марта!
Казалось, каждый уголок леса ответил ей эхом. Только Марта не отвечала. Как и все близкие девочки, она была далеко.
- Марта! Марта! – продолжала повторять Эдна.
Это было бессмысленно.
Внезапно в неизвестной досягаемости послышался треск ломающегося дерева. Эдна подскочила и встрепенулась, словно мокрый и грязный пушистый шарик – воробушек.
- Наверное, это они.
Юная дворянка с недоверием села на то же место.
- Так холодно.
Эдна брезгливо поерошила, стремясь пригладить, высокую траву.
- Есть хочется.
Жёсткие прутья вечнозелёной травы не повиновались изнеженным ладоням барышни, тем самым выбесив последнюю.
- Злая, глупая трава!
***
- Где же они? Который час?
На темечко маленькой женщины упала прохладная капля.
- А. Что? Дождь?
Девочка не ошиблась. С постепенным нарастанием затрепещал дождь, превратившись в скором времени морозный ливень.
- Нет!.. Мама!.. Мама, где ты?!
Со стороны до слуха Эдны донеслись стуки, шорохи и различные невнятные звуки. Не выдержав взгромоздившейся на неё стихии, юная леди громко и искренне расплакалась. Дождь сразу, будто ответив ей, полил увереннее и обильнее. Можно подумать, горю девочки внимала сама природа.
***
Эдна не помнила, как и когда кончился невыносимый для неё дождь, но она точно знала, что её собственные слёзы уже перестали течь.
- Я уже слышу, как мама и папа идут вместе с Мартой ко мне… И Луиза с ними… И Геральд, и Анна… Нет, не надо Анну… Она маленькая и злая… Главное, чтобы мама пришла… Она придёт… Мама меня любит… Ма…
7.04.20 г.
Происхождение мира. Naturalius dogmaticum (сокращённый вариант)
Все рассказы из «Mythologia»
Януарий Абхазский
Януарий был рядовым пастухом, гоняющим скот по живописным горам солнечной Абхазии.
Его детство не отличалось ничем особенным; тем, что не было бы схожим с иной семьёй из соседнего аула.
Однако, что не было типичным, Януарий был единственным сыном своей матери: единственной дочери. Дедушка абхазского пастуха давно скончался, а отца мужчина никогда не знал, но, как говаривала ему бабушка, это был человек невероятной силы – не физической, но духовной, - что выражалось в том факте, что он был волевым и всегда сохранял ясный и трезвый ум.
Как единственный представитель мужского пола в семье, Януарий очень рано познал всяческие виды труда – тяжёлого и лёгкого, «женского» и «мужского», если эти прилагательные применимы к слову «труд». Но более всего самому Януарию нравилось пасти горных овец: эта работа давала ему много времени на то, чтобы порассуждать наедине с собой, в тишине, на свежем воздухе, посреди горных вершин, чувствуя единение с природой и всем живым и неживым миром.
Однажды, второго эйлерта (двадцатого июня) 200 года до нашей эры, Януарий не вернулся к вечеру в родной аул. Мать и бабушка забеспокоились слишком поздно, когда солнце уже было далеко за горизонтом.
Наутро мать Януария в сопровождении двух местных мужчин – двоюродного брата и дяди – последовала за сыном.
На полпути обеспокоенные родственники обнаружили растерянных овец, гуляющих в стороне от «народной» тропы. Один из мужчин заторопился сбить в стадо разбежавшийся скот, но мать Януария осекла эту его попытку.
К вечеру поиски завершились трагическим успехом: мать нашла тело любимого сына распростёртым на скалах, покрытых мхом и сухими кустарниками. Горю её не было предела, и даже стойкие и обычно хладнокровные мужчины пролили слёзы в память о юном пастухе, навсегда оставшемся лежать в месте, которое он так любил при жизни.
Юния Азербайджанская
В сто двадцать третьем году до нашей эры Юнии было восемь лет. Это была худенькая девочка с глазами и волосами цвета вороного крыла. Каждый член её многочисленной родни отмечал схожесть Юнии с её матерью – самой красивой женщины аула.
Однако, Юния не отличалась покорностью матери: она была взбалмошной, слегка капризной, но в равной степени игривая и забавная малышка. Поистине, единственным, что роднило её с матерью, была красота.
Как-то раз, в пасмурный и хмурый день, Юния потерялась, чем вызвала немало отчаяния и невыразимой печали в родственниках девочки. Мать её окончательно замкнулась в себе, а отец больше не мог вымолвить ни слова. Не было ни одного мальчика, девочки, юноши, девушки, женщины или мужчины, старика или старушки, кто не был бы огорчён пропажей маленькой прелестницы, озорной и вечно весёлой Юнии.
Шли дни, месяцы, годы, и только десятого кеплеря (третьего мая) сто тринадцатого года до н.э. Юния наконец нашла свой дом и свою семью. Многих уже не стало, но столько же и прибыло.
Как это случилось? Дело в том, что Юния была похищена стариком-отшельником, желавшим воспитать из буйной девчонки смиренную девушку. Idee fixe так не была достигнута отчаявшимся стариком, хотя Юния снискала славу загадочной, серьёзной девушки, предсказательницы, живущей в мрачной пещере посреди азербайджанских холмов.
Изредка смелые девы и мужи, ищущие приключений или пропитания молодые, скрывающиеся от любопытных глаз любовники и просто заблудшие – все приходили к «Загадочной девушке из Дамджылы». Юния радушно принимала редких гостей и с удовольствием гадала им, указывала выход из сложных и запутанных ситуаций и частенько развлекала приятным и милым общением.
Но такой, казалось, идиллии тоже когда-то должен был подойти конец. Старичок скончался, и нежданно издалека прибрёл неизвестный доселе охотник, объявивший себя хозяином пещеры, позабавившись с Юнией, а затем выгнав её.
Долго Юния скиталась меж пейзажами Азербайджана, но путь резко прервался, как только она увидала сидящую у реки, плачущую женщину.
- Что с вами? Почему вы плачете? – спросила Юния, кладя нежную руку на плечо незнакомки.
- Ох, если б ты знала, милая девушка! Десять лет назад я потеряла свою дочь, и образ её не даёт мне покоя, - молвила сквозь слёзы женщина, - А вдруг она до сих пор жива? О, милая, наверное, ей сейчас было бы столько же, сколько тебе! Я была бы так рада, если б она была также красива, как ты! Ступай, милая девушка, я должна задерживать тебя своими откровениями. Ступай и не думай ни о чём. Оставь меня наедине с моим горем.
- Десять лет? Ох, как бы не столько же прошло с того момента, как я последний раз видела свою семью. Не столько же прошло времени с момента, как старик из Дамджылы похитил меня совсем девчонкою?!
Женщина мгновенно оставила свой плач:
- Назови имя, дитя моё, коль оно есть у тебя.
- Юния.
- Ох, неужели! – вставая и сплетя ладони, словно в мольбе, воскликнула незнакомка, - Юния, ты ли это?! Как же?! – оглядывая девушка с головы до ног, продолжала она, - Юния? О, дорогая моя, как ты прекрасна! Сколько прошло лет? Сколько времени?! Где ты была? Что с тобой было? – забывалась она, - Ох, если ж это ты, то скажи же, каково имя твоей матери?
- Аида, - кротко ответила Юния.
- О, Юния! Верно, это ты!
Женщина крепко обняла свою давно потерянную дочь, плача – от счастья и от радости – и целуя своё «маленькое золотце».
Позже мать и дочь вернулись в аул, где Юния рассказала о том, что происходило в её жизни все эти годы, отнюдь не потерянные. К сожалению, отец Юнии так и не узнал о судьбе любимой дочурки.
Юния удивила всех переменой своего характера. Она стала жить обычной жизнью азербайджанской крестьянки. Она гадала, но теперь более открыто, нежели в пещере у старика.
Так, на одном из «сеансов», Юния и нашла свою любовь: красивого и храброго юношу из соседнего аула. Влюблённые быстро стали жить вместе, создав новую, счастливую семью. Мать девушки к тому времени скончалась, и Юния каждый день ходила ухаживать за её могилой.
Юния прожила ещё долго, будучи всегда в мире и согласии с мужем и детьми, пронеся радушие, весёлость и готовность идти на помощь через всю жизнь.
Прасковья Андоррская
В маленькой части суши на Пиренеях жила уже не первый год пожилая и одинокая, но не утратившая своей природной красоты, женщина Прасковья.
