Евангелия скончалась, сидя за неизменным спутником – письменным столом, от сердечного приступа в возрасте сорока четырёх лет.
Купидон Мэнский
Когда пятилетний Купидон переехал вместе с родителями в Квебек, он каждый год путешествовал на автомобиле вместе с семьёй по пейзажам незнакомой ему страны. Юное создание с невероятным восторгом и любопытством глядело на проносящиеся мимо оконного экрана просторы Канады.
Семейство, состоящее из трёх человек, останавливалось в самых диких местах, живя в палатках и питаясь консервами. Всё казалось замечательным мальчику. Единственное, чего он не любил и в некотором смысле побаивался, так это насекомых. Однако даже это обстоятельство не мешало насыщенному на события, общностью с природой и познанием её времяпрепровождению.
Двадцать седьмого мендевря (двадцать пятого февраля) двенадцатилетний Купидон в очередной раз возвращался домой, в ставший родным город, когда попал, соответственно, вместе с отцом и матерью в автокатастрофу, стеревшую с лица Земли столь долго тянущийся род.
Эрнестина Кралендейкская
Эрнестина стала свидетельницей, второго эйнштерта (двадцать восьмого марта) 2015 года, адюльтера мужа. Женщина, которую обманывали на протяжении тридцати лет, была вне себя от огорчения, унижения и боли, смешавшихся воедино и причиняющих ужаснейшие страдания даме, потратившей – по крайней мере, так думавшей, - впустую столько лет жизни. Пребывая в данном состоянии, она набросилась на ненавидимого ею мужчину и задушила ему, вдавив свои ногти и его подъязычную кость. Любовница же улучила момент и с позором сбежала, оставив пару разбираться наедине друг с другом с накопившимися - и вдруг возникшими - обидами.
После Эрнестина, замученная совестью, пришла в полицейский участок и, подписав чистосердечное признание, была заточена в тюрьме до конца своих дней.
Интересно, но общественность не осудила женщину, и сама она не жалела о совершённом поступке.
Ирма Шанская
В восемнадцать лет, окончив школу, Ирма приняла решение безоговорочно уезжать из отчего дома в… общежитие. Дело в том, что девушка захотела получать образование в наиболее крупном ближайшем к ней городе, и родители барышни поддержали её обдуманные, смотрящие далеко в будущее планы.
Ирма поступила в университет на философский факультет и, хоть и с переменным, но успехом обучалась там. На каникулах она отправилась в гости к матери и отцу, с которыми провела счастливую неделю, а после – вернулась к учёбе.
Впоследствии Ирма почувствовала недомогание. Она заболела и старалась лечить себя сама, однако состояние её ухудшалось. Теперь окончательно ослабевшая и слёгшая девушка пропускала занятия, и потому её вскоре отчислили.
Двадцать восьмого ламарта (тринадцатого августа) студентка Ирма скоропостижно скончалась от пневмонии, развившейся в результате распространения по её нежному организму коронавирусной инфекции.
Рассказы из «Instructive»
Сломанные игрушки
Девочка N была красива и умна. Её жизнь была обыденна: ничто в ней не выходило за грани понимания или морали.
Так продолжалось до тех пор, пока она не влюбилась в одного симпатичного юношу S. Проблема состояла лишь в том, что парень этот полностью игнорировал девушку и даже не подозревал о её чувствах, в то время как N боялась признаться ему в виду своей безграничной робости, чрезмерной нравственности и чуткости.
С S отныне печальная – чего только не творит любовь! - барышня впервые встретилась, когда пришла в гости к своему другу X. И S, брат друга девушки, в момент полюбился ей. Тогда-то N поняла, что детство кончилось: наступила первая и самая крепкая в её жизни привязанность, маячившая между влюблённостью и любовью.
Девушка мучилась от разрывающих её изнутри чувств и эмоций: N хотелось быть вместе с S, но также она понимала, что это невозможно. Она ещё не знала, насколько S влюблён лишь в одного человека – себя, а «знаки внимания», как трактовала их не наученная в сих делах барышня, - проявления самой обыкновенной вежливости.
Пока между двумя молодыми людьми – а вернее, внутри лишь одной N, - разворачивалась вполне знакомая всем и каждому драма, где-то, точнее, прямо на глазах N другой человек, её друг X, страдал от тех же разрушительных чувств, что и сама девушка. И грустно только то, что симпатии их были направлены в совершенно противоположные направления.
Если б сия книга представляла собой чисто художественное произведение, я могла бы рассказать вам либо ужасающий конец, либо хэппи-энд, либо неоднозначный финал. Отнюдь, это – жизнеописание, а потому концовка здесь непредсказуема, и закономерна лишь в том случае, если вы понимаете структуру конкретной жизненной ситуации.
Итог истории
X рассказал о своих желаниях, мыслях и эмоциях N, но та, не зная, как выйти из положения, не задев чувств друга и не обидев его, после долгих колебаний, всё же отказала, однако заверила его в дружеской платонической любви.
S девушка не призналась, подавив эмоции, пока те не перестали беспокоить её юношеское сердце. Месяцами оставался осадок, и очередная встреча с парнем вызывала в N бурю. Дева старалась не думать о S и спустя некоторое время ей это удалось.
Позже отношения барышни с X ухудшились, а потом – и вовсе прекратились по причине окончания школы обоими.
С тех пор N лишь изредка – и то, когда спрашивали – вспоминала о своей первой любви и ещё реже – о дружбе.
Свет души
Повествование краткого изложения неопределённых событий будет намного менее запутанным, но более затруднительным – на самом деле, не очень, - в плане понимания человеческих отношений и помыслов.
Мужчина Z, в зрелых летах оставшийся вдовцом, полюбил совсем юную – шестнадцати лет – девушку, можно даже сказать, девочку Q. Барышня также влюбилась в мужчину, обаявшего и внешностью, и думами, и поступками, и ориентирами, и тенденцией в жизни, подкреплённой уже приобретённым и сотворённым. В общем, Q тогда казалось, что вот он – её идеал.
Несмотря на настороженное и, в какой-то степени, негативное отношение родителей девушки к избраннику их молоденькой дочери, пара поженилась.
Свадьба была пышной, согласованной с лучшими традициями русского бракосочетания. Многочисленные гости были радушно встречены. Веселье, еда и алкоголь били через край.
Приближалась ночь, и толпа родственников, знакомых, друзей и приятелей начала расходиться.
Наконец, молодожёны отправились в номер для новобрачных в отеле, располагающемся в центре города, дабы завершить празднество консуммацией.
…Поцелуи спускались всё ниже, и – вдруг – новоиспечённый супруг вытащил из кармана – казалось бы… - перочинный нож. Раскрыв его незаметно для невесты, Z принялся вонзать остро заточенное лезвие в потаённые части девушки. Та кричала: «За что?! Почему?! Боже, зачем?!», с каждым возгласом всё тише и тише, и это было единственное, что оставалось делать ей в сложившейся ситуации.
В сию ночь Z получил необычайное наслаждение, достигнув высшей точки - экстаза. Что до Q… её никто, к глубочайшему сожалению, не спрашивал.
Итог истории
Преступник был предан суду и приговорён, в соответствии со статьями 105, 125 и 244, к двадцати двум годами лишения свободы, однако вышел из пенитенциарного учреждения спустя двенадцать лет за «хорошее» поведение.
Семья бедняжки Q не простила несостоявшегося мужа, но вполне состоявшегося садиста и требовала к нему самого строгого наказания.
Узнав о том, что Z оказался на воле, семья положила все силы на то, чтобы упечь осуждённого обратно за решётку, однако их попытки и прошения остались безответными и, соответственно, неудовлетворёнными.
3.05. – 23.05. 2020 г.
Ведунья
В 194* году, в Лондоне, Чарли Арлингтон учился в первом институте для совместного обучения мальчиков и девочек, основанном герцогиней Коннаутской ровно сто лет назад. Мальчику было тринадцать лет, когда он спешил на мероприятие, в коем принимали участие все дети из класса. Это был конец учебного года, а потому праздничные песни и танцы были вполне уместны и приятны для исполнения большинству юных гимназистов.
Необыкновенные заснеженные пейзажи окутывали в свои ледяные объятия возвышающееся над белыми искристыми равнинами каменное сооружение, воссозданное по образцу немецкого бидермейера. Чарли бежал, спотыкаясь о собственные ноги. Он был тонок, словно стебелёк пуансеттии, и слаб, как раненый птенец малиновки.
Когда Чарли наконец предстал у ворот училища, представление вот-вот должно было начаться. Огорчённый подросток, суетливый и нервный, не унимался. Чувство долга превалировало. Юноша, тяжело дыша, перебрался через высокий и искусный кованый забор, спрыгнул, обрушившись на крупный пушистый сугроб подобно Такомскому мосту. Повременив, маленький мужчина встал и направился ко входу.
В 186* году герцогиня Коннаутская, женщина с вечно бледной кожей, красными тонкими губами, птичьими тёмно-карими глазами, длинным крючковатым носом, «лунным» лицом и густыми, прямыми и чёрными, словно уголь и зола, оставшаяся от дров в камине, волосами, доживала свои деньки в скромном, но уютном поместье на окраине Лондона. Дама не являлась дряхлой старухой, как могло бы показаться на первый взгляд. Тридцатисемилетняя мисс провела бурную молодость в пустых и сказочных мечтаниях, не утихающих, а ставившихся всё красочнее, с каждым последующим годом. Из-за увлечения герцогини – собирания трав и зарисовывания оных в личных дневниках, - многие местные дамы и лорды, крестьяне и рабочие, считали печальную душу чаровницей, отчего последняя получила прозвище – Ведунья. Герцогиня не обращала внимания на слухи, с неподдельным интересом и усердием предаваясь любимому делу.
Двор Ведуньи состоял из малочисленной прислуги, в общество которой входили прачка, дворецкий и две горничные: одна лишь протирала пыль, обязанности другой же дополнялись поварским искусством и развлечением несчастной аристократки, и именно за эту услугу герцогиня одаривала любовью и – что весомее – уважением молодую служанку.
Чарли уже мчался по коридору. Его взъерошенные рыжие волосы развевались на прохладном ветру, пока сбивчивое горячее дыхание то и дело исходило из его насмешливого рта.
С верхнего этажа здания доносились радостные детские голоса, подстёгивающие мальчика бежать ещё быстрее и быстрее по могутным и внушающим уверенность ступенькам боковой лестницы. Внезапно голоса принялись утихать: казалось, парнишка лишь отдаляется от актовой залы. В конце концов, Чарли и вовсе запутался в вечернем зимнем сумраке и смутился собственной оплошности.
Гимназист добрался до последнего – третьего – этажа, полностью войдя в черный густой свет и затхлый воздух института.
Шли месяцы, а герцогиня так и не могла оправится после операции на тазовой кости. Это была её третья операция: ранее медицинские процедуры проходили удачно. Мисс практически лишилась возможности передвигаться; её настроение падало всё ниже и ниже; её боль – как эмоциональная, так и физическая – неуёмно росла с каждым последующим днём. Только вечно улыбающаяся и смиренная служанка Бетт была в состоянии скрасить серую жизнь герцогини.
В один непримечательный вечер, когда увядшие и омертвевшие листья срывались под силой лёгкого и сладкого бриза, падали и устилали землю шуршащим ковром, Ведунья, взгромоздившись на вышедшую из моды рекамье и аккуратно уложив все свои пышные, изящные и широкие юбки, наблюдала за полётом нежно щебечущих крохотных завирушек, чёрно-белой московки, прожорливых синиц и бусых зябликов сквозь окно, грубо высеченное в стене: можно подумать, будто оно не должно было здесь располагаться. Женщина умиротворённо вздыхала, всё глубже погружаясь в сонм обаятельных мыслей.
Чарли вынырнул из темноты, словно из стаи кровожадных волков, и, стремительно спустившись, очутился у входа в дамскую комнату. Подросток вспомнил, что помещение туалета связано с «залой мероприятий» деревянной скрипящей дверью, не меняющейся с самого основания училища. Чарли также понимал, что в комнату для девочек он, как мальчик, зайти не может, а потому пришлось идти в обход.
Некто скромно постучался, выведя герцогиню из глубины её мыслей.
- Войдите, - строго, но не зло сказала она. Голос женщины походил на пение зырянки.
Дверь отварилась, и в вычурно обставленную залу впорхнула привлекательная горничная. Её каштановые кудри были тщательно уложены в белоснежный чепец, а длинные ресницы цвета вороного крыла прикрывали белки миндалевидных глаз. В руках девушки покоилось блюдо со всевозможной пищей – от супа до десерта.
- Мисс, пришло время ужина, - автоматически проговорила прислуга.
- О, нет, Бетт, я не хочу есть! – с долей капризности отвечала герцогиня.
- Но мисс следует питаться по часам, как рекомендовал доктор Берм…
- Да, да, я знаю. Ты постоянно это говоришь.
- Но ведь вы постоянно отказываетесь… - с некоторой ехидностью и якобы невзначай молвила Бетт.
Взор Ведуньи озарился новым светом.
- Бетт, если тебе дорого это место – не допускай в своей речи хамства.
- Слушаюсь.
Служанка намеревалась уходить, но вдруг герцогиня произнесла, будто опомнившись:
- Нет, Бетт, постой! – женщина неуклюже качалась из стороны в сторону в попытке подняться, - Ох, падай мне трость! Я хочу прогуляться. Потом можешь принести ужин. Но только я не хочу ничего из этого, - герцогиня брезгливо взглянула на работу поварихи, - Я хочу пудинг – нет! – чизкейк!
- Но, мисс…
- Никаких возражений, Бетт! И подай мне трость.
Девушка подошла к платяному шкафу, с ручки которого свисала гладко выстроганная трость, после чего протянула столь необходимый предмет стареющей аристократке. Лицо Бетт было холодно и высокомерно – нетипично для людей, привыкших к труду.
- Теперь помоги мне встать, - ласково залепетала Ведунья.
Девушка взяла даму под руку и сделала несколько шагов вместе с высокородной подопечной.
Преодолев иссхошийся, трухлявый порог, герцогиня продолжила путь самостоятельно.
Парень вновь взметнулся вверх по лестнице, потом – ещё выше. Оказавшись на крыше, присыпанной снегом, словно пряничный домик – сахарной пудрой, гимназист принялся расчищать путь, освобождая камень от молочно-белого покрова тощими ножками в классических брюках и тушевых лакированных туфлях, явно великих мальчику по размеру.
Минуло минут двадцать, показавшихся вечностью. Ведунья худо и неторопливо шагала по дорожке, усыпанной щебнем. Она еле постучала окончанием трости по входной двери, выполненной из тёмного дуба. Та отворилась, и женщина незамедлительно воспользовалась сей незамысловатой возможностью.
В каменном холодном полу, исполняющем роль крыши института, мальчик обнаружил узкую щель, вернее, зияющую дыру. Чарли опустил в углубление свою детскую ручонку и, к собственному удивлению, не найдя на дне снежных преград, двинулся навстречу празднику.
Мисс растянулась на крупных перистых подушках.
- Бетт, я так устала!
Ответа не последовало. Дама растерялась.
- Бетт, ты приготовила чизкейк, как я просила?
Из недр поместья послышалось глухое:
- Да-да, мисс! Уже иду!
Герцогиня Коннаутская, нервничая и оправляя платье и обнимающие её подушки, ожидала Бетт, однако откуда ни возьмись в помещение проникла другая служанка – пожилая леди с жёсткими и грубыми чертами лица, окаймлённые в милый девичий чепчик.
Купидон Мэнский
Когда пятилетний Купидон переехал вместе с родителями в Квебек, он каждый год путешествовал на автомобиле вместе с семьёй по пейзажам незнакомой ему страны. Юное создание с невероятным восторгом и любопытством глядело на проносящиеся мимо оконного экрана просторы Канады.
Семейство, состоящее из трёх человек, останавливалось в самых диких местах, живя в палатках и питаясь консервами. Всё казалось замечательным мальчику. Единственное, чего он не любил и в некотором смысле побаивался, так это насекомых. Однако даже это обстоятельство не мешало насыщенному на события, общностью с природой и познанием её времяпрепровождению.
Двадцать седьмого мендевря (двадцать пятого февраля) двенадцатилетний Купидон в очередной раз возвращался домой, в ставший родным город, когда попал, соответственно, вместе с отцом и матерью в автокатастрофу, стеревшую с лица Земли столь долго тянущийся род.
Эрнестина Кралендейкская
Эрнестина стала свидетельницей, второго эйнштерта (двадцать восьмого марта) 2015 года, адюльтера мужа. Женщина, которую обманывали на протяжении тридцати лет, была вне себя от огорчения, унижения и боли, смешавшихся воедино и причиняющих ужаснейшие страдания даме, потратившей – по крайней мере, так думавшей, - впустую столько лет жизни. Пребывая в данном состоянии, она набросилась на ненавидимого ею мужчину и задушила ему, вдавив свои ногти и его подъязычную кость. Любовница же улучила момент и с позором сбежала, оставив пару разбираться наедине друг с другом с накопившимися - и вдруг возникшими - обидами.
После Эрнестина, замученная совестью, пришла в полицейский участок и, подписав чистосердечное признание, была заточена в тюрьме до конца своих дней.
Интересно, но общественность не осудила женщину, и сама она не жалела о совершённом поступке.
Ирма Шанская
В восемнадцать лет, окончив школу, Ирма приняла решение безоговорочно уезжать из отчего дома в… общежитие. Дело в том, что девушка захотела получать образование в наиболее крупном ближайшем к ней городе, и родители барышни поддержали её обдуманные, смотрящие далеко в будущее планы.
Ирма поступила в университет на философский факультет и, хоть и с переменным, но успехом обучалась там. На каникулах она отправилась в гости к матери и отцу, с которыми провела счастливую неделю, а после – вернулась к учёбе.
Впоследствии Ирма почувствовала недомогание. Она заболела и старалась лечить себя сама, однако состояние её ухудшалось. Теперь окончательно ослабевшая и слёгшая девушка пропускала занятия, и потому её вскоре отчислили.
Двадцать восьмого ламарта (тринадцатого августа) студентка Ирма скоропостижно скончалась от пневмонии, развившейся в результате распространения по её нежному организму коронавирусной инфекции.
Рассказы из «Instructive»
Сломанные игрушки
Девочка N была красива и умна. Её жизнь была обыденна: ничто в ней не выходило за грани понимания или морали.
Так продолжалось до тех пор, пока она не влюбилась в одного симпатичного юношу S. Проблема состояла лишь в том, что парень этот полностью игнорировал девушку и даже не подозревал о её чувствах, в то время как N боялась признаться ему в виду своей безграничной робости, чрезмерной нравственности и чуткости.
С S отныне печальная – чего только не творит любовь! - барышня впервые встретилась, когда пришла в гости к своему другу X. И S, брат друга девушки, в момент полюбился ей. Тогда-то N поняла, что детство кончилось: наступила первая и самая крепкая в её жизни привязанность, маячившая между влюблённостью и любовью.
Девушка мучилась от разрывающих её изнутри чувств и эмоций: N хотелось быть вместе с S, но также она понимала, что это невозможно. Она ещё не знала, насколько S влюблён лишь в одного человека – себя, а «знаки внимания», как трактовала их не наученная в сих делах барышня, - проявления самой обыкновенной вежливости.
Пока между двумя молодыми людьми – а вернее, внутри лишь одной N, - разворачивалась вполне знакомая всем и каждому драма, где-то, точнее, прямо на глазах N другой человек, её друг X, страдал от тех же разрушительных чувств, что и сама девушка. И грустно только то, что симпатии их были направлены в совершенно противоположные направления.
***
Если б сия книга представляла собой чисто художественное произведение, я могла бы рассказать вам либо ужасающий конец, либо хэппи-энд, либо неоднозначный финал. Отнюдь, это – жизнеописание, а потому концовка здесь непредсказуема, и закономерна лишь в том случае, если вы понимаете структуру конкретной жизненной ситуации.
Итог истории
X рассказал о своих желаниях, мыслях и эмоциях N, но та, не зная, как выйти из положения, не задев чувств друга и не обидев его, после долгих колебаний, всё же отказала, однако заверила его в дружеской платонической любви.
S девушка не призналась, подавив эмоции, пока те не перестали беспокоить её юношеское сердце. Месяцами оставался осадок, и очередная встреча с парнем вызывала в N бурю. Дева старалась не думать о S и спустя некоторое время ей это удалось.
Позже отношения барышни с X ухудшились, а потом – и вовсе прекратились по причине окончания школы обоими.
С тех пор N лишь изредка – и то, когда спрашивали – вспоминала о своей первой любви и ещё реже – о дружбе.
Свет души
Повествование краткого изложения неопределённых событий будет намного менее запутанным, но более затруднительным – на самом деле, не очень, - в плане понимания человеческих отношений и помыслов.
Мужчина Z, в зрелых летах оставшийся вдовцом, полюбил совсем юную – шестнадцати лет – девушку, можно даже сказать, девочку Q. Барышня также влюбилась в мужчину, обаявшего и внешностью, и думами, и поступками, и ориентирами, и тенденцией в жизни, подкреплённой уже приобретённым и сотворённым. В общем, Q тогда казалось, что вот он – её идеал.
Несмотря на настороженное и, в какой-то степени, негативное отношение родителей девушки к избраннику их молоденькой дочери, пара поженилась.
Свадьба была пышной, согласованной с лучшими традициями русского бракосочетания. Многочисленные гости были радушно встречены. Веселье, еда и алкоголь били через край.
***
Приближалась ночь, и толпа родственников, знакомых, друзей и приятелей начала расходиться.
Наконец, молодожёны отправились в номер для новобрачных в отеле, располагающемся в центре города, дабы завершить празднество консуммацией.
…Поцелуи спускались всё ниже, и – вдруг – новоиспечённый супруг вытащил из кармана – казалось бы… - перочинный нож. Раскрыв его незаметно для невесты, Z принялся вонзать остро заточенное лезвие в потаённые части девушки. Та кричала: «За что?! Почему?! Боже, зачем?!», с каждым возгласом всё тише и тише, и это было единственное, что оставалось делать ей в сложившейся ситуации.
В сию ночь Z получил необычайное наслаждение, достигнув высшей точки - экстаза. Что до Q… её никто, к глубочайшему сожалению, не спрашивал.
Итог истории
Преступник был предан суду и приговорён, в соответствии со статьями 105, 125 и 244, к двадцати двум годами лишения свободы, однако вышел из пенитенциарного учреждения спустя двенадцать лет за «хорошее» поведение.
Семья бедняжки Q не простила несостоявшегося мужа, но вполне состоявшегося садиста и требовала к нему самого строгого наказания.
Узнав о том, что Z оказался на воле, семья положила все силы на то, чтобы упечь осуждённого обратно за решётку, однако их попытки и прошения остались безответными и, соответственно, неудовлетворёнными.
3.05. – 23.05. 2020 г.
Ведунья
В 194* году, в Лондоне, Чарли Арлингтон учился в первом институте для совместного обучения мальчиков и девочек, основанном герцогиней Коннаутской ровно сто лет назад. Мальчику было тринадцать лет, когда он спешил на мероприятие, в коем принимали участие все дети из класса. Это был конец учебного года, а потому праздничные песни и танцы были вполне уместны и приятны для исполнения большинству юных гимназистов.
Необыкновенные заснеженные пейзажи окутывали в свои ледяные объятия возвышающееся над белыми искристыми равнинами каменное сооружение, воссозданное по образцу немецкого бидермейера. Чарли бежал, спотыкаясь о собственные ноги. Он был тонок, словно стебелёк пуансеттии, и слаб, как раненый птенец малиновки.
Когда Чарли наконец предстал у ворот училища, представление вот-вот должно было начаться. Огорчённый подросток, суетливый и нервный, не унимался. Чувство долга превалировало. Юноша, тяжело дыша, перебрался через высокий и искусный кованый забор, спрыгнул, обрушившись на крупный пушистый сугроб подобно Такомскому мосту. Повременив, маленький мужчина встал и направился ко входу.
***
В 186* году герцогиня Коннаутская, женщина с вечно бледной кожей, красными тонкими губами, птичьими тёмно-карими глазами, длинным крючковатым носом, «лунным» лицом и густыми, прямыми и чёрными, словно уголь и зола, оставшаяся от дров в камине, волосами, доживала свои деньки в скромном, но уютном поместье на окраине Лондона. Дама не являлась дряхлой старухой, как могло бы показаться на первый взгляд. Тридцатисемилетняя мисс провела бурную молодость в пустых и сказочных мечтаниях, не утихающих, а ставившихся всё красочнее, с каждым последующим годом. Из-за увлечения герцогини – собирания трав и зарисовывания оных в личных дневниках, - многие местные дамы и лорды, крестьяне и рабочие, считали печальную душу чаровницей, отчего последняя получила прозвище – Ведунья. Герцогиня не обращала внимания на слухи, с неподдельным интересом и усердием предаваясь любимому делу.
Двор Ведуньи состоял из малочисленной прислуги, в общество которой входили прачка, дворецкий и две горничные: одна лишь протирала пыль, обязанности другой же дополнялись поварским искусством и развлечением несчастной аристократки, и именно за эту услугу герцогиня одаривала любовью и – что весомее – уважением молодую служанку.
***
Чарли уже мчался по коридору. Его взъерошенные рыжие волосы развевались на прохладном ветру, пока сбивчивое горячее дыхание то и дело исходило из его насмешливого рта.
С верхнего этажа здания доносились радостные детские голоса, подстёгивающие мальчика бежать ещё быстрее и быстрее по могутным и внушающим уверенность ступенькам боковой лестницы. Внезапно голоса принялись утихать: казалось, парнишка лишь отдаляется от актовой залы. В конце концов, Чарли и вовсе запутался в вечернем зимнем сумраке и смутился собственной оплошности.
Гимназист добрался до последнего – третьего – этажа, полностью войдя в черный густой свет и затхлый воздух института.
***
Шли месяцы, а герцогиня так и не могла оправится после операции на тазовой кости. Это была её третья операция: ранее медицинские процедуры проходили удачно. Мисс практически лишилась возможности передвигаться; её настроение падало всё ниже и ниже; её боль – как эмоциональная, так и физическая – неуёмно росла с каждым последующим днём. Только вечно улыбающаяся и смиренная служанка Бетт была в состоянии скрасить серую жизнь герцогини.
В один непримечательный вечер, когда увядшие и омертвевшие листья срывались под силой лёгкого и сладкого бриза, падали и устилали землю шуршащим ковром, Ведунья, взгромоздившись на вышедшую из моды рекамье и аккуратно уложив все свои пышные, изящные и широкие юбки, наблюдала за полётом нежно щебечущих крохотных завирушек, чёрно-белой московки, прожорливых синиц и бусых зябликов сквозь окно, грубо высеченное в стене: можно подумать, будто оно не должно было здесь располагаться. Женщина умиротворённо вздыхала, всё глубже погружаясь в сонм обаятельных мыслей.
***
Чарли вынырнул из темноты, словно из стаи кровожадных волков, и, стремительно спустившись, очутился у входа в дамскую комнату. Подросток вспомнил, что помещение туалета связано с «залой мероприятий» деревянной скрипящей дверью, не меняющейся с самого основания училища. Чарли также понимал, что в комнату для девочек он, как мальчик, зайти не может, а потому пришлось идти в обход.
***
Некто скромно постучался, выведя герцогиню из глубины её мыслей.
- Войдите, - строго, но не зло сказала она. Голос женщины походил на пение зырянки.
Дверь отварилась, и в вычурно обставленную залу впорхнула привлекательная горничная. Её каштановые кудри были тщательно уложены в белоснежный чепец, а длинные ресницы цвета вороного крыла прикрывали белки миндалевидных глаз. В руках девушки покоилось блюдо со всевозможной пищей – от супа до десерта.
- Мисс, пришло время ужина, - автоматически проговорила прислуга.
- О, нет, Бетт, я не хочу есть! – с долей капризности отвечала герцогиня.
- Но мисс следует питаться по часам, как рекомендовал доктор Берм…
- Да, да, я знаю. Ты постоянно это говоришь.
- Но ведь вы постоянно отказываетесь… - с некоторой ехидностью и якобы невзначай молвила Бетт.
Взор Ведуньи озарился новым светом.
- Бетт, если тебе дорого это место – не допускай в своей речи хамства.
- Слушаюсь.
Служанка намеревалась уходить, но вдруг герцогиня произнесла, будто опомнившись:
- Нет, Бетт, постой! – женщина неуклюже качалась из стороны в сторону в попытке подняться, - Ох, падай мне трость! Я хочу прогуляться. Потом можешь принести ужин. Но только я не хочу ничего из этого, - герцогиня брезгливо взглянула на работу поварихи, - Я хочу пудинг – нет! – чизкейк!
- Но, мисс…
- Никаких возражений, Бетт! И подай мне трость.
Девушка подошла к платяному шкафу, с ручки которого свисала гладко выстроганная трость, после чего протянула столь необходимый предмет стареющей аристократке. Лицо Бетт было холодно и высокомерно – нетипично для людей, привыкших к труду.
- Теперь помоги мне встать, - ласково залепетала Ведунья.
Девушка взяла даму под руку и сделала несколько шагов вместе с высокородной подопечной.
Преодолев иссхошийся, трухлявый порог, герцогиня продолжила путь самостоятельно.
***
Парень вновь взметнулся вверх по лестнице, потом – ещё выше. Оказавшись на крыше, присыпанной снегом, словно пряничный домик – сахарной пудрой, гимназист принялся расчищать путь, освобождая камень от молочно-белого покрова тощими ножками в классических брюках и тушевых лакированных туфлях, явно великих мальчику по размеру.
***
Минуло минут двадцать, показавшихся вечностью. Ведунья худо и неторопливо шагала по дорожке, усыпанной щебнем. Она еле постучала окончанием трости по входной двери, выполненной из тёмного дуба. Та отворилась, и женщина незамедлительно воспользовалась сей незамысловатой возможностью.
***
В каменном холодном полу, исполняющем роль крыши института, мальчик обнаружил узкую щель, вернее, зияющую дыру. Чарли опустил в углубление свою детскую ручонку и, к собственному удивлению, не найдя на дне снежных преград, двинулся навстречу празднику.
***
Мисс растянулась на крупных перистых подушках.
- Бетт, я так устала!
Ответа не последовало. Дама растерялась.
- Бетт, ты приготовила чизкейк, как я просила?
Из недр поместья послышалось глухое:
- Да-да, мисс! Уже иду!
Герцогиня Коннаутская, нервничая и оправляя платье и обнимающие её подушки, ожидала Бетт, однако откуда ни возьмись в помещение проникла другая служанка – пожилая леди с жёсткими и грубыми чертами лица, окаймлённые в милый девичий чепчик.
