Я немного постояла, не решаясь войти внутрь, а потом все же шагнула на территорию прилежащего к особняку парка.
И увидела его.
Я видела его.
Я не верю в судьбу, а потому и в случайности не верю; что-то привело его сюда — или привел кто-то, подсказав, где надо подождать.
Быть может, мы с Янтарной мыслим одинаково.
Иначе зачем бы она ещё посылала Кирилла на ближайшую из лавочек этого парка?
Он сидел и смотрел в сторону входа — то есть в мою. Но, когда я вошла, мгновенно ожил. Поднялся без излишней суетливости, сделал несколько шагов в мою сторону и вновь замер.
Нас разделяло метра четыре.
И я прошептала, не надеясь, что услышит:
— Кирилл…
Что же рассказывала о нем Алина?..
Я наклонила голову, вглядываясь в колдуна, в которого когда-то по-настоящему поверила.
И почему отец не мог стереть… все? Все, начиная с происшествия на шабаше — и до сегодняшней ночи. Чтобы я мучилась только головными болями, но не знанием. Ведь это возможно осуществить. Сложно и энергозатратно, но возможно.
Хотел, чтобы и душа моя страдала?
Сберег свою — для чего-то более важного?..
— Рад видеть тебя, Яна.
Он чуть поклонился, и ветер растрепал черные волосы.
— Это она сказала тебе, что я приду сюда, так?
Кирилл кивнул и заметил:
— Янтарная догадывалась, что ты можешь прийти.
Я не приближалась, но и не отдалялась от него. Решительности не хватало ни на то, ни на другое. Так и стояла в полушаге от выхода — и сладостного забытья.
Но разве я когда-то отступала?
Да если и отступала… разве я сейчас могу отступить?
Это моя тетя. Такая же, как Наталья Заболоцкая. И куда больше понимающая, чем отец.
— А сама? — спросила я. — Почему она не пришла сама?
— Соблюдает осторожность, — Кирилл пожал плечами. — Я думаю, так. Хотя сама Янтарная ничего мне не сообщает. Даже цель твоего прихода для меня неизвестна.
Я вздохнула.
Посмотрела на него.
Не отступлю. Никогда не отступлю. Буду идти до самого конца — даже если это будет проигрыш, а не победа.
Я шагнула к Кириллу, и он шагнул ко мне — так мы сократили расстояние между нами метров до двух с половиной.
Закатав рукав правой руки, я продемонстрировала Кириллу запястье, казавшееся сейчас необычайно тонким, и браслет, оттягивающий его вниз.
Кирилл покачал головой.
— Новая защита?
— Вроде того, — согласилась я.
— И что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты ее разрушил.
Кирилл вдруг рассмеялся и напомнил:
— Не ты ли в прошлый раз очень обиделась на меня после подобного действия?
— Тогда все было иначе.
— Что поменялось сейчас?
— Многое, — отозвалась я решительно. Не выдержав, сократила расстояние между нами до полуметра, посмотрела на него снизу вверх и спросила: — Разве ты не рад? Не рад, что я пришла к тебе?
— Ты пришла не ко мне, Яна, — ответил Кирилл, и в его голосе я уловила горечь. — Ты пришла, чтобы я соединил тебя с ней. Давай свой браслет.
Я молча протянула ему руку, и Кирилл нежно обхватил мою ладонь, будто только что я согласилась на предложение стать его невестой и пришла очередь надевать кольцо.
Простое касание ничем не помогло.
Кирилл нахмурился, провел по запястью тремя пальцами, двигая их волнообразными движениями.
Браслет остался на месте.
Тогда Кирилл взял в руки уже его, покрутил… И снова пустота.
— Что не так? — спросила я тихо.
— Не могу найти лазейку, — отозвался он. — Точно крепость, в которой нет ни входа, ни окон… Настолько высокая, что и через крышу не пробраться.
— Ты не сможешь его снять, — поняла.
Кирилл кивнул.
— Надо придумать что-нибудь ещё, — не унималась я.
Он посмотрел на меня — наши взгляды пересеклись — и Кирилл вдруг поинтересовался:
— А ты знаешь, Яна, зачем это все вообще? В прошлую нашу встречу я тоже давал тебе похожие намеки, но, судя по тому, что сейчас происходит, они прошли мимо тебя.
— Это все? Ты про встречи с… Янтарной? — Я пожала плечами и призналась: — Нет, но узнаю, уже совсем скоро, как только ты поможешь мне с ней связаться. Или, быть может, я уже узнала все этой ночью… Но, понимаешь ли, отец стер ее из моей головы.
И я вновь посмотрела на него.
То ли желая разжалобить, то ли ещё что-то. Я в тот момент не осознавала сама себя. Даже не представляю, что мог подумать обо мне Кирилл.
— Узнаешь… — повторил он, будто не слышал моих прежних слов. — Конечно, узнаешь. Если они не узнают это раньше.
— Они…
— Конечно, — Кирилл кивнул. — Янтарная затаилась не просто так. Она знает, что ее разыскивают. Лишь обо мне ещё никому неизвестно, — он чуть улыбнулся, — и это единственное мое преимущество.
— Ты думаешь, могут найти?
Он покачал головой так, будто был уверен, что найдут.
— Тогда почему ты стоишь? — спросила я. — Почему не защищаешь ее?
— Ты думаешь, ей нужна моя защита? — ответил Кирилл.
Я обошла его по кругу, погруженная в свои мысли, и Кирилл даже не повернул голову сторону. Стоял и смотрел прямо. То есть, на ворота, ведущие во двор особняка.
Завершив обход, я вновь остановилась напротив.
И не смогла сдержать ещё один вопрос, щекочущий язык:
— Почему ты вообще помогаешь ей?
Кирилл молчал, даже не удостоил меня взглядом.
Тогда я решила зайти с другой стороны:
— Почему ты поверил ей?
На этот раз Кирилл вздрогнул, и я поняла, что задела его за живое.
— А почему ты? — парировал он. — Не только ведь потому, что вы родственницы?
— Не только. Но и поэтому тоже. Мне близко то, что она говорит… Неужели и тебе?
Ветер разыгрался.
Волосы Кирилла трепетали, как язычки пламени, да и мои, не собранные в прическу, пожалуй, напоминали ленты.
Ветер продувал мое пальто — поэтому я и предпочитаю обычно куртки. И, мне казалось, даже касался моей души.
Солнце скрылось, и мне вдруг стало холодно.
А я хотела, чтобы мне было тепло.
Я шагнула к Кириллу и уткнулась головой в его плечо, не понимая саму себя. Чтобы я — да полезла обниматься?.. Причем к кому? К незнакомому человеку? К предателю? К ученику той, от которой меня пытаются защитить?
Но его куртка ещё хранила тепло — то ли солнца, то ли тела.
А рука Кирилла спустя мгновения обняла меня за спину, в области лопаток, и коснулась своевольных волос.
И глупые мысли выветрились из головы.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он тихо.
— А ты зачем? Так ведь и не ответил.
Но и на этот вопрос Кирилл тоже не нашел ответа. Зато спустя секунд тридцать пробормотал, не повышая громкости голоса:
— Есть ещё один способ связать тебя с ней.
— Какой?
— Через меня, — признался он.
Я отступила на шаг, чтобы видеть глаза Кирилла — его темные колдовские глаза. И я увидела их. Глаза смеялись, когда Кирилл произносил:
— Ты хотя бы не сбежала. Поняла, о чем я говорю, ведь так?
— Примерно…
— Да ладно, — он улыбнулся, — ты точно поняла. Янтарная отзывалась о тебе, как об очень смышленой девочке. Душа наиболее уязвима в те моменты, когда нарушается ее равновесие.
Я ухмыльнулась.
Потому что я и в самом деле поняла. И чувствовала себя теперь так, будто угодила в собственноручно вырытую яму. Или так, будто меня собирались убить оружием, которое я изобрела сама.
Как легче всего нарушить равновесие души?
Ну конечно, я знаю. Я нарушала.
Я смирила Кирилла скептическим взглядом и уточнила:
— Не уронишь?
— Как минимум, плавно опущу на землю, — отозвался он.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Естественно, я стребовала с него гораздо большее обещание, чем просто удержать меня на ногах.
«Обещаешь, что я увижу ее?»
«Обещаю сделать все, что в моих силах».
В предыдущий раз, когда я осуществляла нечто подобное, то действовала первой. Решила не мелочиться и теперь. Если он потянется ко мне, я в последний момент смогу увернуться. Если потянусь я, тут уж сбежать не получится.
Потому что я сама на это решусь.
Позволю себе быть такой отважной — и решусь.
Это похоже на ныряние под воду. Когда мгновение назад твоя голова находилась в воздухе, а в следующее резко опускается вниз, и все вокруг меняется. Среда обретает неожиданную плотность, и ты — уже не ты.
Под водой я никогда не решалась открывать глаза.
Так и сейчас — прежде чем совершить все то, что я совершила, я зажмурилась.
Шагнула вперед, обхватила шею Кирилла — вновь это пересечение взглядов — и зажмурилась. А потом потянулась к его губам, точно зная, где у Кирилла губы.
Он обнял меня за талию.
И я распахнула душу.
В следующее мгновение я успела предположить, что все это может быть лишь грубой шуткой, насмешкой над заблудившейся в собственной душе дурочкой. Что через несколько секунд поцелуй закончится — вместе с кислородом — а я все ещё буду здесь. Недоуменно отойду назад, и Кирилл засмеется, обрадованный тому, как ловко ему удалось меня обмануть.
Но ещё одно мгновение — я едва успела почувствовать тепло и мягкость губ Кирилла, — как я уже была не здесь.
Моя душа унеслась туда, где была душа Алины, и душа Алины приняла меня, не зная, что это — не Кирилл.
Картинка была расплывчатой, слишком нечеткой.
Но я все равно разглядела лицо Алины — очень близко.
И ее губы, спрашивающие:
— Яна?
— Это я, — заговорила я быстро. Удивительная вещь — магия! Ты можешь вести две параллельные жизни: целоваться с одним и разговаривать с другим. — Кирилл мне помог… Я хотела всего лишь предупредить тебя. Мой отец и тетя, другая тетя… Они ищут себя. Сегодня отец разбудил меня, когда я разговаривала с тобой, и заставил забыть наш разговор. Но я обязана тебя предупредить. Может, ты на мгновение прекратишь общение со мной? Пусть они успокоятся и поверят, и тогда…
Янтарная слушала меня со всей внимательностью.
Я ощущала ее присутствие каждой клеточкой своего невесомого тела — и отвечала ей своим беспокойством.
Я закончила говорить, но Алина молчала, и тогда я уточнила:
— Ты ведь послушаешь мой совет, верно?
— Яна… — она потянулась ко мне рукой.
И я потянулась к Янтарной, вот только и я не смогла ее коснуться.
— Поздно.
Это было единственное слово, что я услышала от Алины.
Поздно — и будто разом треснули стекла всех домов поблизости, и осколки полетели вниз, и самый крупный достался мне, и я не смогла его пережить.
Поздно — и Янтарной не стало вовсе, осталась лишь пустота.
Поздно — и мир, такой непостоянный, вновь сменился, хотя я так и не открыла глаз. Мир пришел в движение, и я уже не чувствую на своих губах губ Кирилла, но ощущаю руки кого-то другого, что кажутся мне чужими.
Поздно — и Кирилл смеется, пока его смех вовсе не замолкает, потому что всему приходит конец.
Поздно.
Но я хотя бы знаю, что он смеется не надо мной.
Может, отец и в самом деле стер мою память целиком и полностью, с самого начала. Он не гнушается никакими методами, а забытье некоторые черные вообще считают игрушкой, лишь пустяком, не заслушивающим всеобщего внимания.
С другой стороны, если бы память меня оставила, я бы так просто об этом не размышляла.
Значит, я все ещё жива, и водоворот событий, в центре которого я оказалась, продолжает закручиваться.
Не помню, когда меня в последний раз так расстраивало то, что жизнь продолжается…
Можно открыть глаза.
Вот о чем я подумала после этого.
Я слишком долго оставалась в неведении, и этим навредила многим — не только себе.
Вот только иногда открыть глаза бывает сложнее, чем совершить куда более отважные вещи. Хотя и то, и другое требуют лишь секунды, одной-единственной секунды смелости… Но откуда ее взять?
Я собрала всю свою волю и решилась.
И в первое мгновение даже не поняла, где нахожусь.
Здесь были серые стены с сине-фиолетовым принтом, мягкий белый диван, на котором я, собственно, лежала, компьютерный стол и ассиметричные полки над ним; и где-то я уже определенно это видела, вот только где?
Ответ был близко, очень близко. Настолько, что я решила не принимать его во внимание.
Я поднялась на локтях, села, спустила ноги. На полу лежало ковровое покрытие, фиолетовое, как буквы на стенах, как души… Я коснулась его ногами в знакомых зеленых носках. Именно в них я ходила в школу… сегодня? Вчера? Или когда? И именно в них я не хотела возвращаться домой.
В целом одежда на мне оставалась та же самая, какую я помнила. Узкие черные брюки, полосатый желто-оранжевый свитер.
Я встала на ноги, потянулась, возвращаясь в тело.
Была школа, были поиски после нее.
Был поцелуй. Хотя, справедливости ради, длился он одну лишь секунду, ту самую. Потом Яна ушла в параллельное измерение, в чужие объятия, в отключку. По порядку.
И вот я здесь.
В беспорядке.
Открытый ноутбук тихо гудел, будто находился в спящем режиме. На полках поблескивали корешки дорогих книг. Серебристый шкаф с одеждой был закрыт, и я решила к нему не прикасаться. Но вот ноутбук слишком меня привлек, и я не удержалась от нажатия на «энтер».
Ноутбук загудел усерднее и ещё через мгновение выдал мне экран блокировки, на котором значилось «введите пароль». Пароль я не знала… да и обратила внимание на это окошечко, честно говоря, в самую последнюю очередь.
Больше всего меня привлекла заставка.
На ней была я, одетая в бордовое платье с открытой спиной, с распрямленными волосами и стрелками на глазах. Я смотрела в камеру и улыбалась — и, честно говоря, выглядела вполне симпатично. Если бы некто поделился этой фотографией со мной раньше, я бы даже поставила ее на аватарку… предварительно обрезав левый край.
Потому что слева от меня стоял Влад.
Совсем близко, но не касаясь, как будто хотел меня дотронуться, но боялся.
Выглядел он тоже ничего так. Черная рубашка, темно-синие джинсы, стильная укладка. И этот взгляд, каким он смотрел на меня, в то время как я, дурочка, пялилась в камеру, ничего не подозревая…
Правильно, что я не видела эту фотографию прежде.
Я бы сразу все поняла, без признаний и намеков.
Это был мой семнадцатый день рождения, и уже тогда Влад что-то замышлял. Что-то… Уже тогда он тронулся головой.
Я вспомнила.
Вспомнила эту комнату и ноутбук тоже.
Пусть в первой я бывала всего несколько раз, и то — давно. А ноутбук видела единожды, когда Влад желал мне что-то показать.
Садись, пять, Яна.
Надо тебе становиться не биологом, а следопытом, идиотка.
Я села на компьютерный стул и принялась ждать.
Время на ноутбуке показывало половину шестого, и так я поняла, что сегодняшний день продолжается, более того, в отключке провалялась я совсем чуть-чуть. Едва донести, наверное, успел.
Чтобы и ждать было недолго, взяла из стопки белой бумаги в углу один лист и принялась его рвать, стараясь сделать это как можно громче. Ведь просто открыть дверь и крикнуть: «Влад, я проснулась!» слишком сложно.
Ждать в самом деле пришлось недолго.
Даже экран блокировки не успел потухнуть, и я на нем все ещё улыбалась, а Влад продолжал смотреть так, будто я — самое ценное, что у него есть, будто он согласен отдать все, что угодно, лишь бы вот так стоять со мной рядом, и если не касаться, то дышать одним воздухом.
Сейчас будет по-другому.
Я поняла это, когда Влад вошел в комнату и посмотрел на меня взглядом, полным одной лишь досады.
Клочки бумаги. Мои руки, рвущие ее и кидающие на пол, прямо на фиолетовый ковер, чуть более светлый, чем чернильно-черные души. Экран ноутбука, моя улыбка, его глаза.
— Яна, — он шагнул внутрь и остановился.
Я безучастно посмотрела на него.
Он вздохнул, вновь взглянул на бумагу. Не то попросил, не то приказал:
— Прекращай это делать.
И увидела его.
Я видела его.
Я не верю в судьбу, а потому и в случайности не верю; что-то привело его сюда — или привел кто-то, подсказав, где надо подождать.
Быть может, мы с Янтарной мыслим одинаково.
Иначе зачем бы она ещё посылала Кирилла на ближайшую из лавочек этого парка?
Он сидел и смотрел в сторону входа — то есть в мою. Но, когда я вошла, мгновенно ожил. Поднялся без излишней суетливости, сделал несколько шагов в мою сторону и вновь замер.
Нас разделяло метра четыре.
И я прошептала, не надеясь, что услышит:
— Кирилл…
Что же рассказывала о нем Алина?..
Я наклонила голову, вглядываясь в колдуна, в которого когда-то по-настоящему поверила.
И почему отец не мог стереть… все? Все, начиная с происшествия на шабаше — и до сегодняшней ночи. Чтобы я мучилась только головными болями, но не знанием. Ведь это возможно осуществить. Сложно и энергозатратно, но возможно.
Хотел, чтобы и душа моя страдала?
Сберег свою — для чего-то более важного?..
— Рад видеть тебя, Яна.
Он чуть поклонился, и ветер растрепал черные волосы.
— Это она сказала тебе, что я приду сюда, так?
Кирилл кивнул и заметил:
— Янтарная догадывалась, что ты можешь прийти.
Я не приближалась, но и не отдалялась от него. Решительности не хватало ни на то, ни на другое. Так и стояла в полушаге от выхода — и сладостного забытья.
Но разве я когда-то отступала?
Да если и отступала… разве я сейчас могу отступить?
Это моя тетя. Такая же, как Наталья Заболоцкая. И куда больше понимающая, чем отец.
— А сама? — спросила я. — Почему она не пришла сама?
— Соблюдает осторожность, — Кирилл пожал плечами. — Я думаю, так. Хотя сама Янтарная ничего мне не сообщает. Даже цель твоего прихода для меня неизвестна.
Я вздохнула.
Посмотрела на него.
Не отступлю. Никогда не отступлю. Буду идти до самого конца — даже если это будет проигрыш, а не победа.
Я шагнула к Кириллу, и он шагнул ко мне — так мы сократили расстояние между нами метров до двух с половиной.
Закатав рукав правой руки, я продемонстрировала Кириллу запястье, казавшееся сейчас необычайно тонким, и браслет, оттягивающий его вниз.
Кирилл покачал головой.
— Новая защита?
— Вроде того, — согласилась я.
— И что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты ее разрушил.
Кирилл вдруг рассмеялся и напомнил:
— Не ты ли в прошлый раз очень обиделась на меня после подобного действия?
— Тогда все было иначе.
— Что поменялось сейчас?
— Многое, — отозвалась я решительно. Не выдержав, сократила расстояние между нами до полуметра, посмотрела на него снизу вверх и спросила: — Разве ты не рад? Не рад, что я пришла к тебе?
— Ты пришла не ко мне, Яна, — ответил Кирилл, и в его голосе я уловила горечь. — Ты пришла, чтобы я соединил тебя с ней. Давай свой браслет.
Я молча протянула ему руку, и Кирилл нежно обхватил мою ладонь, будто только что я согласилась на предложение стать его невестой и пришла очередь надевать кольцо.
Простое касание ничем не помогло.
Кирилл нахмурился, провел по запястью тремя пальцами, двигая их волнообразными движениями.
Браслет остался на месте.
Тогда Кирилл взял в руки уже его, покрутил… И снова пустота.
— Что не так? — спросила я тихо.
— Не могу найти лазейку, — отозвался он. — Точно крепость, в которой нет ни входа, ни окон… Настолько высокая, что и через крышу не пробраться.
— Ты не сможешь его снять, — поняла.
Кирилл кивнул.
— Надо придумать что-нибудь ещё, — не унималась я.
Он посмотрел на меня — наши взгляды пересеклись — и Кирилл вдруг поинтересовался:
— А ты знаешь, Яна, зачем это все вообще? В прошлую нашу встречу я тоже давал тебе похожие намеки, но, судя по тому, что сейчас происходит, они прошли мимо тебя.
— Это все? Ты про встречи с… Янтарной? — Я пожала плечами и призналась: — Нет, но узнаю, уже совсем скоро, как только ты поможешь мне с ней связаться. Или, быть может, я уже узнала все этой ночью… Но, понимаешь ли, отец стер ее из моей головы.
И я вновь посмотрела на него.
То ли желая разжалобить, то ли ещё что-то. Я в тот момент не осознавала сама себя. Даже не представляю, что мог подумать обо мне Кирилл.
— Узнаешь… — повторил он, будто не слышал моих прежних слов. — Конечно, узнаешь. Если они не узнают это раньше.
— Они…
— Конечно, — Кирилл кивнул. — Янтарная затаилась не просто так. Она знает, что ее разыскивают. Лишь обо мне ещё никому неизвестно, — он чуть улыбнулся, — и это единственное мое преимущество.
— Ты думаешь, могут найти?
Он покачал головой так, будто был уверен, что найдут.
— Тогда почему ты стоишь? — спросила я. — Почему не защищаешь ее?
— Ты думаешь, ей нужна моя защита? — ответил Кирилл.
Я обошла его по кругу, погруженная в свои мысли, и Кирилл даже не повернул голову сторону. Стоял и смотрел прямо. То есть, на ворота, ведущие во двор особняка.
Завершив обход, я вновь остановилась напротив.
И не смогла сдержать ещё один вопрос, щекочущий язык:
— Почему ты вообще помогаешь ей?
Кирилл молчал, даже не удостоил меня взглядом.
Тогда я решила зайти с другой стороны:
— Почему ты поверил ей?
На этот раз Кирилл вздрогнул, и я поняла, что задела его за живое.
— А почему ты? — парировал он. — Не только ведь потому, что вы родственницы?
— Не только. Но и поэтому тоже. Мне близко то, что она говорит… Неужели и тебе?
Ветер разыгрался.
Волосы Кирилла трепетали, как язычки пламени, да и мои, не собранные в прическу, пожалуй, напоминали ленты.
Ветер продувал мое пальто — поэтому я и предпочитаю обычно куртки. И, мне казалось, даже касался моей души.
Солнце скрылось, и мне вдруг стало холодно.
А я хотела, чтобы мне было тепло.
Я шагнула к Кириллу и уткнулась головой в его плечо, не понимая саму себя. Чтобы я — да полезла обниматься?.. Причем к кому? К незнакомому человеку? К предателю? К ученику той, от которой меня пытаются защитить?
Но его куртка ещё хранила тепло — то ли солнца, то ли тела.
А рука Кирилла спустя мгновения обняла меня за спину, в области лопаток, и коснулась своевольных волос.
И глупые мысли выветрились из головы.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он тихо.
— А ты зачем? Так ведь и не ответил.
Но и на этот вопрос Кирилл тоже не нашел ответа. Зато спустя секунд тридцать пробормотал, не повышая громкости голоса:
— Есть ещё один способ связать тебя с ней.
— Какой?
— Через меня, — признался он.
Я отступила на шаг, чтобы видеть глаза Кирилла — его темные колдовские глаза. И я увидела их. Глаза смеялись, когда Кирилл произносил:
— Ты хотя бы не сбежала. Поняла, о чем я говорю, ведь так?
— Примерно…
— Да ладно, — он улыбнулся, — ты точно поняла. Янтарная отзывалась о тебе, как об очень смышленой девочке. Душа наиболее уязвима в те моменты, когда нарушается ее равновесие.
Я ухмыльнулась.
Потому что я и в самом деле поняла. И чувствовала себя теперь так, будто угодила в собственноручно вырытую яму. Или так, будто меня собирались убить оружием, которое я изобрела сама.
Как легче всего нарушить равновесие души?
Ну конечно, я знаю. Я нарушала.
Я смирила Кирилла скептическим взглядом и уточнила:
— Не уронишь?
— Как минимум, плавно опущу на землю, — отозвался он.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Естественно, я стребовала с него гораздо большее обещание, чем просто удержать меня на ногах.
«Обещаешь, что я увижу ее?»
«Обещаю сделать все, что в моих силах».
В предыдущий раз, когда я осуществляла нечто подобное, то действовала первой. Решила не мелочиться и теперь. Если он потянется ко мне, я в последний момент смогу увернуться. Если потянусь я, тут уж сбежать не получится.
Потому что я сама на это решусь.
Позволю себе быть такой отважной — и решусь.
Это похоже на ныряние под воду. Когда мгновение назад твоя голова находилась в воздухе, а в следующее резко опускается вниз, и все вокруг меняется. Среда обретает неожиданную плотность, и ты — уже не ты.
Под водой я никогда не решалась открывать глаза.
Так и сейчас — прежде чем совершить все то, что я совершила, я зажмурилась.
Шагнула вперед, обхватила шею Кирилла — вновь это пересечение взглядов — и зажмурилась. А потом потянулась к его губам, точно зная, где у Кирилла губы.
Он обнял меня за талию.
И я распахнула душу.
В следующее мгновение я успела предположить, что все это может быть лишь грубой шуткой, насмешкой над заблудившейся в собственной душе дурочкой. Что через несколько секунд поцелуй закончится — вместе с кислородом — а я все ещё буду здесь. Недоуменно отойду назад, и Кирилл засмеется, обрадованный тому, как ловко ему удалось меня обмануть.
Но ещё одно мгновение — я едва успела почувствовать тепло и мягкость губ Кирилла, — как я уже была не здесь.
Моя душа унеслась туда, где была душа Алины, и душа Алины приняла меня, не зная, что это — не Кирилл.
Картинка была расплывчатой, слишком нечеткой.
Но я все равно разглядела лицо Алины — очень близко.
И ее губы, спрашивающие:
— Яна?
— Это я, — заговорила я быстро. Удивительная вещь — магия! Ты можешь вести две параллельные жизни: целоваться с одним и разговаривать с другим. — Кирилл мне помог… Я хотела всего лишь предупредить тебя. Мой отец и тетя, другая тетя… Они ищут себя. Сегодня отец разбудил меня, когда я разговаривала с тобой, и заставил забыть наш разговор. Но я обязана тебя предупредить. Может, ты на мгновение прекратишь общение со мной? Пусть они успокоятся и поверят, и тогда…
Янтарная слушала меня со всей внимательностью.
Я ощущала ее присутствие каждой клеточкой своего невесомого тела — и отвечала ей своим беспокойством.
Я закончила говорить, но Алина молчала, и тогда я уточнила:
— Ты ведь послушаешь мой совет, верно?
— Яна… — она потянулась ко мне рукой.
И я потянулась к Янтарной, вот только и я не смогла ее коснуться.
— Поздно.
Это было единственное слово, что я услышала от Алины.
Поздно — и будто разом треснули стекла всех домов поблизости, и осколки полетели вниз, и самый крупный достался мне, и я не смогла его пережить.
Поздно — и Янтарной не стало вовсе, осталась лишь пустота.
Поздно — и мир, такой непостоянный, вновь сменился, хотя я так и не открыла глаз. Мир пришел в движение, и я уже не чувствую на своих губах губ Кирилла, но ощущаю руки кого-то другого, что кажутся мне чужими.
Поздно — и Кирилл смеется, пока его смех вовсе не замолкает, потому что всему приходит конец.
Поздно.
Но я хотя бы знаю, что он смеется не надо мной.
Глава 12. Игры
Может, отец и в самом деле стер мою память целиком и полностью, с самого начала. Он не гнушается никакими методами, а забытье некоторые черные вообще считают игрушкой, лишь пустяком, не заслушивающим всеобщего внимания.
С другой стороны, если бы память меня оставила, я бы так просто об этом не размышляла.
Значит, я все ещё жива, и водоворот событий, в центре которого я оказалась, продолжает закручиваться.
Не помню, когда меня в последний раз так расстраивало то, что жизнь продолжается…
Можно открыть глаза.
Вот о чем я подумала после этого.
Я слишком долго оставалась в неведении, и этим навредила многим — не только себе.
Вот только иногда открыть глаза бывает сложнее, чем совершить куда более отважные вещи. Хотя и то, и другое требуют лишь секунды, одной-единственной секунды смелости… Но откуда ее взять?
Я собрала всю свою волю и решилась.
И в первое мгновение даже не поняла, где нахожусь.
Здесь были серые стены с сине-фиолетовым принтом, мягкий белый диван, на котором я, собственно, лежала, компьютерный стол и ассиметричные полки над ним; и где-то я уже определенно это видела, вот только где?
Ответ был близко, очень близко. Настолько, что я решила не принимать его во внимание.
Я поднялась на локтях, села, спустила ноги. На полу лежало ковровое покрытие, фиолетовое, как буквы на стенах, как души… Я коснулась его ногами в знакомых зеленых носках. Именно в них я ходила в школу… сегодня? Вчера? Или когда? И именно в них я не хотела возвращаться домой.
В целом одежда на мне оставалась та же самая, какую я помнила. Узкие черные брюки, полосатый желто-оранжевый свитер.
Я встала на ноги, потянулась, возвращаясь в тело.
Была школа, были поиски после нее.
Был поцелуй. Хотя, справедливости ради, длился он одну лишь секунду, ту самую. Потом Яна ушла в параллельное измерение, в чужие объятия, в отключку. По порядку.
И вот я здесь.
В беспорядке.
Открытый ноутбук тихо гудел, будто находился в спящем режиме. На полках поблескивали корешки дорогих книг. Серебристый шкаф с одеждой был закрыт, и я решила к нему не прикасаться. Но вот ноутбук слишком меня привлек, и я не удержалась от нажатия на «энтер».
Ноутбук загудел усерднее и ещё через мгновение выдал мне экран блокировки, на котором значилось «введите пароль». Пароль я не знала… да и обратила внимание на это окошечко, честно говоря, в самую последнюю очередь.
Больше всего меня привлекла заставка.
На ней была я, одетая в бордовое платье с открытой спиной, с распрямленными волосами и стрелками на глазах. Я смотрела в камеру и улыбалась — и, честно говоря, выглядела вполне симпатично. Если бы некто поделился этой фотографией со мной раньше, я бы даже поставила ее на аватарку… предварительно обрезав левый край.
Потому что слева от меня стоял Влад.
Совсем близко, но не касаясь, как будто хотел меня дотронуться, но боялся.
Выглядел он тоже ничего так. Черная рубашка, темно-синие джинсы, стильная укладка. И этот взгляд, каким он смотрел на меня, в то время как я, дурочка, пялилась в камеру, ничего не подозревая…
Правильно, что я не видела эту фотографию прежде.
Я бы сразу все поняла, без признаний и намеков.
Это был мой семнадцатый день рождения, и уже тогда Влад что-то замышлял. Что-то… Уже тогда он тронулся головой.
Я вспомнила.
Вспомнила эту комнату и ноутбук тоже.
Пусть в первой я бывала всего несколько раз, и то — давно. А ноутбук видела единожды, когда Влад желал мне что-то показать.
Садись, пять, Яна.
Надо тебе становиться не биологом, а следопытом, идиотка.
Я села на компьютерный стул и принялась ждать.
Время на ноутбуке показывало половину шестого, и так я поняла, что сегодняшний день продолжается, более того, в отключке провалялась я совсем чуть-чуть. Едва донести, наверное, успел.
Чтобы и ждать было недолго, взяла из стопки белой бумаги в углу один лист и принялась его рвать, стараясь сделать это как можно громче. Ведь просто открыть дверь и крикнуть: «Влад, я проснулась!» слишком сложно.
Ждать в самом деле пришлось недолго.
Даже экран блокировки не успел потухнуть, и я на нем все ещё улыбалась, а Влад продолжал смотреть так, будто я — самое ценное, что у него есть, будто он согласен отдать все, что угодно, лишь бы вот так стоять со мной рядом, и если не касаться, то дышать одним воздухом.
Сейчас будет по-другому.
Я поняла это, когда Влад вошел в комнату и посмотрел на меня взглядом, полным одной лишь досады.
Клочки бумаги. Мои руки, рвущие ее и кидающие на пол, прямо на фиолетовый ковер, чуть более светлый, чем чернильно-черные души. Экран ноутбука, моя улыбка, его глаза.
— Яна, — он шагнул внутрь и остановился.
Я безучастно посмотрела на него.
Он вздохнул, вновь взглянул на бумагу. Не то попросил, не то приказал:
— Прекращай это делать.
