Глава 1
Блэкторн-холл, ночь Всех Святых
Холодный лунный свет раскрашивал окрестности Блэкторн-холла в разные оттенки серебряного и черного. Массивное серое здание резко выделялось на фоне окружавших его деревьев, уже сбросивших осеннюю листву. Старый двор пересекала кленовая аллея, ее светлая дорожка, усыпанная гравием, казалась полосатой, когда по ней пробегали легкие тени от заслонявших луну облаков. Тревожно и настойчиво гудел ветер. В одном-двух близлежащих коттеджах еще не спали, но главный корпус женского колледжа был абсолютно тёмен. Люди отгородились от ночи плотными шторами, а кто-нибудь более суеверный наверняка запасся рябиновыми ветками и железом.
Эта ночь была полна видений. Старинные призраки, обитавшие в Блэкторне, отлично повеселились бы сегодня, но пять лет назад их решительно потеснили армия каменщиков, стекольщиков, штукатуров и боевой дух леди Дианы Сазерленд, основавшей в старом замке первый женский колледж. Хотя в такую ночь легко верилось в возвращение древних легенд. Вот одна тень, более плотная, чем остальные, бесшумно скользнула с главного крыльца. Шорох гравия на дорожке заглушил беспокойный шепот ветвей. Ветер зашумел с новой силой, голые ветви деревьев потянулись вслед за убегающей тенью. Старый дом бесстрастно наблюдал за ними слепыми черными окнами. Вдруг один короткий вскрик прорезал темноту, но сразу же растаял в смутных голосах ночи. И все стихло.
На светлой дорожке кленовой аллеи осталось лежать тёмное пятно.
***
Блэкторн-холл, две недели назад
Глория Морган, студентка второго курса, осторожно выглянула из-за куста орешника, присмотрелась к шумной кучке студентов, бредущих по широкой дороге к колледжу, и свернула на кривую неудобную тропу, которая вилась по берегу тинистого озера. Даже в этот погожий октябрьский день здесь было сыро и сумрачно. Старые ветлы подметали землю седыми ветвями, их бугристые корни пересекали дорогу, но Глория скорее предпочла бы извозить в грязи новые туфли, чем лишний раз столкнуться с этим проклятым Крейтоном!
Вообще, у студенток Блэкторн-холла сложились вполне дружеские отношения с коллегами из соседних мужских колледжей Хэмфорда. Только Глории не повезло. Давно миновало то время, когда ректору миссис Сазерленд пришлось выдержать целую битву по поводу открытия женского колледжа на территории старейшего университета. Полуразрушенный особняк Блэкторн-холл – где, по слухам, водилось множество привидений – отреставрировали, построили новое крыло для библиотеки и сделали ремонт в коттеджах для обслуги. Прошло пять лет, но работы в кампусе все еще продолжались. Вскоре должно было состояться торжественное открытие Нового двора.
Старые профессора восприняли в штыки идею женского образования. Одни, гневно потрясая академическими шапочками, фыркали, что легкомысленные школярки будут отвлекать студентов от занятий. Другие скорбно предрекали крах нации, так как ученых женщин непременно постигнут проблемы со здоровьем. Некоторые преподаватели Хэмфорда зашли так далеко, что нацепили на рукава черные повязки в знак траура, когда представительницы прекрасного пола посмели посягнуть на их суровый, почти монашеский орден. Понадобилось несколько лет, чтобы их опасливое недоумение сменилось настороженным дружелюбием.
Осторожно ступая по скользкой тропе и морщась от гнилостного озерного запаха, Глория вспомнила, как прошлым летом в августе впервые приехала в колледж и встретила Чарльза Крейтона. Поначалу Блэкторн-холл показался ей раем. Своя собственная, отдельная комната в длинном крыле, длинные ряды книг в библиотеке и специально отведенное, законное время для занятий и размышлений! Как это отличалось от суматошной домашней жизни, где мать то жаловалась на нервы, то вдруг опутывала её своими заботами. Кроме того, миссис Морган чрезвычайно увлекалась всякими таинственными явлениями и часто собирала у себя какой-нибудь кружок спиритуалистов. Эти господа вели себя так шумно, что их назойливость, по мнению Глории, должна была привлечь в их квартирку всех обитателей потустороннего мира разом.
На третий день пребывания в колледже она решилась осмотреть расположенную поблизости деревню Хайди и заодно отправить письмо матери. До деревни было около двух миль, но прогуляться в хорошую погоду было даже приятно. Глаз отдыхал на плавных изгибах холмов, по которым иногда пробегали тени от легких облаков. Всё-таки родные пейзажи были милее сердцу, чем заморская экзотика! По дороге Глория вспоминала путешествие на «Монархе», где им с матерью посчастливилось встретить Алекса Рэндона и его жену. Лорд Рэндон помог ей с рекомендательными письмами в университет, а его жена, леди Элизабет, тактично уговорила миссис Морган отпустить дочь из дома на целых три года, несмотря на то, что мать Глории считала учёбу пустой блажью.
Над серыми и красными крышами деревни Хайди одиноко торчал шпиль колокольни. Глория была уже близка к цели, когда вдруг услышала голоса, а потом заметила троих студентов, шедших из деревни ей навстречу. Первый, завидев девушку, напыщенно поджал губы и, едва поклонившись, прошел мимо. Вероятно, он был из числа «женоненавистников», не одобряющих присутствие студенток в Хэмфорде. Внимание Глории привлек другой студент – высокий, худощавый, с такими же тёмно-рыжими волосами, как у Элизабет, с привлекательным изменчивым лицом. Воспоминания о старшей подруге привели девушку в хорошее настроение, и она безотчетно улыбнулась. К сожалению, её неправильно поняли. Взгляд долговязого рыжего парня блеснул самодовольством, а красивое лицо искривила ухмылка:
– О, вы одна из «прекрасных школярок», я полагаю? Из нового колледжа? – спросил он, насмешливо поклонившись.
– А вы, вероятно, выбрались из-под холмов? – в тон ему ответила Глория, бросив выразительный взгляд на его огненные волосы, которые действительно больше подошли бы подменышу фэйри, чем обычному человеку.
Судя по тому, как нервно дернулась его щека, студент достаточно натерпелся в жизни от своей яркой шевелюры.
– Если вы бегаете по холмам в надежде на встречу с Волшебным народцем, вынужден вас разочаровать, – парировал он. – Ваши подруги вконец распугали их своим визгом и неумеренной экзальтацией. «И лета песнь звучит в душе моей!» – продекламировал он слащавым голосом.
– Странно, что при таком глубоком знании предмета вы ухитрились завалить экзамен! – поддела его Глория, заметив подмышкой у наглеца учебник по словесности. Какой нормальный студент станет летом таскать с собой книги? Только тот, кто готовится к переэкзаменовке!
Кажется, её догадка попала в цель. Рыжик гневно закусил губу, а третий студент, на которого Глория едва обратила внимание, весело хлопнул приятеля по плечу.
– Туше! – засмеялся он. – Позвольте представиться, я Самюэль Фостер. Не обращайте внимания на Крейтона, он сегодня забыл дома свои манеры.
– Глория Морган, – ответила она, с удовольствием пожав ему руку. В отличие от остальных, Самюэль был добрее. Он был пониже ростом своих друзей и слегка полноват. В карих глазах блестело доброжелательное любопытство.
Обиженный Крейтон и не подумал проявить вежливость: он нервно дернул плечом и, обогнув Глорию, отправился догонять их первого спутника. Фостер, извиняясь, развел руками и двинулся следом.
Неделю спустя Глория случайно забыла мантию в парке, когда корпела там над учебниками. Вечером, спохватившись, она забрала ее и за обшлагом рукава вдруг обнаружила записку. Крейтон – а кто еще мог это сделать? – переписал процитированный им стих полностью, да еще снабдил его ехидной припиской насчет подходящего чтения для юных школярок.
Ах, так! – подумала Глория и решила действовать по всем правилам стратегии. Двух дней ей хватило, чтобы выяснить, что друг Крейтона, Самюэль Фостер, был помолвлен с одной из студенток Блэкторна. Эта девушка, Джулия Тернер, была дочерью одного хэмфордского профессора. Фостер как-то раз зашел к профессору домой, был представлен его дочери и сразу же записался на дополнительный курс. Так что Джулия со временем должна была превратиться из дочери профессора Тернера в жену профессора Фостера. Иногда Глория думала, что в такой чётко распланированной жизни есть особая прелесть. Во всяком случае, Джулия казалась безмятежной и приветливой, словно жаворонок над летним полем. Сблизиться с ней не составило большого труда.
– Крейтон? – переспросила она, вытаращив на Глорию голубые глазищи. – О, у них на курсе только Сэм и может его выдерживать! Он тот ещё острослов, не хотела бы я попасть ему на язык! Хотя многие наши девчонки от него без ума.
– Правда, что ли? – искренне изумилась Глория. Имена поклонниц Крейтона она тоже внесла в свой стратегический список. Когда одна них устраивала вечеринку с какао и приглашенными студентами, Глория намекнула ей, будто Крейтон обожает яблочную пастилу (от Джулии она узнала, что тот ее терпеть не может). В другой раз Глория увидела в библиотеке приготовленные для Крейтона книги – и, крадучись, спрятала их в самом дальнем шкафу. На следующий день, правда, раскаялась и вернула их на место. При каждой случайной встрече они с Крейтоном обменивались язвительными колкостями, причём тот не оставался в долгу. Стоило Глории хоть на час оставить без присмотра мантию или стопку книг, как в них заводились записки, которые бесили её и смешили одновременно. Она заподозрила, что их привратник, мистер Додж, тоже вступил в сговор с Крейтоном, но потом внимательно осмотрела каменную стену вокруг профессорского сада и нашла её ненадежной. Было бы неплохо насадить поверх стены острые пики, чтобы отвадить незваных гостей. В общем, их перманентная война длилась уже второй год, и за это время Глория успела развить в себе бдительность. Ей не хотелось портить день очередной стычкой.
Извилистая озерная тропа, наконец, привела ее к самым воротам. Пройдя по аллее, ведущей к главному входу, Глория пересекла пустой, гулкий холл и поднялась на второй этаж. Двери комнат, где жили студентки, выходили в длинный коридор, тянувшийся до конца крыла. Подойдя к своей двери, она остановилась в задумчивости, а затем постучала в соседнюю.
– Ну где ты ходишь? – напустилась на нее подруга прямо с порога. – Семинар через полчаса! Я уж думала, что ты оставишь меня на съедение мисс Стоукс!
Мэри Диккенсон, дочь пожилого чудаковатого священника, была хорошенькой девушкой с большими голубыми глазами и бездной энергии. Её комната наглядно свидетельствовала, что здесь живет творческая натура, не особенно склонная к порядку. Книги по истории соседствовали на полке с романтическими поэмами. Над кроватью висела картина, изображающая тонущий в пучине парусник и некое призрачное существо, задумчиво наблюдающее за процессом. Из небрежно захлопнутой дверцы шкафа торчал клочок яркого платья. Все стулья были заняты какими-то картонками и коробками, так что присесть можно было только на кровать, застеленную пушистым розовым покрывалом.
Впустив подругу, Мэри метнулась к зеркалу и нахлобучила на голову изысканную шляпку яблочно-зеленого цвета:
– Как тебе? – повертела она головой.
– Мне кажется, мило.
Глория считала, что Мэри, с её тёмными волосами и броской внешностью, было к лицу абсолютно все.
– А Флоренс говорит, что я в ней похожа на обезьянку шарманщика! – пожаловалась подруга.
– Флоренс просто злючка.
– Хорошо тебе, – вздохнула Мэри, снова крутясь перед зеркалом. – Тебя-то она не изводит!
«Просто я ей не интересна, – подумала Глория. Кому нужен невзрачный «синий чулок», не вылезающий из библиотеки?» Флоренс Колберн довольно бойко отвечала на семинарах, но гораздо больше её увлекали вечеринки, собрания и прочие прелести общественной жизни. Весь прошлый год она, фигурально выражаясь, отстреливала ярких соперниц. Интересно, зачем ей вообще понадобился колледж? Разве не жаль тратить эти уникальные три года на игру в догонялки с мужчинами? Как будто для этого не найдётся другого времени!
– Кстати, ты опять забыла в парке свою мантию, растяпа. Какое счастье, что у тебя есть я! Вот, держи, – воскликнула Мэри, проворно сунув ей в руки ком поплиновой ткани.
Глория накинула на плечи тяжелую темную мантию и расправила капюшон, чтобы ровно лёг на плечах. Машинально проверила рукава. Сердце привычно екнуло, когда пальцы нащупали за обшлагом сложенный лист бумаги. Чтоб ему провалиться, этому Крейтону! Дежурит он под стеной, что ли? Пока Мэри искала перчатки в своем необъятном гардеробе, Глория успела украдкой заглянуть в записку. А потом весь путь до лекционного зала старалась удержать на лице бесстрастное выражение. Спрятанный в рукав клочок бумаги источал яд. Странно, что он не прожёг ткань насквозь.
Сидя на семинаре, она никак не могла сосредоточиться ни на объяснениях миссис Стоукс, ни на горячем шепоте Мэри, хотя подруга чуть не лезла к ней в ухо. Чужие голоса доносились, будто сквозь вату. В последнем письме Крейтон перешёл всякие границы. Стихи и шутки – это одно, но оскорбления?! Казалось невозможным, чтобы он до такого опустился. Неужели она в нём так ошиблась?
На душе у неё было скверно.
Глава 2
Спленфилд, дом лорда Алекса Рэндона, канун ночи Всех Святых
Крупный рыжий кот перевалился на другой бок, обстоятельно занимаясь вечерним туалетом. Мягкое одеяло ласкало шёрстку, от камина струилось тепло. Красота… С тех пор как в самой тёплой и светлой комнате этого дома появилась маленькая кроватка, Демьюр начал считать ее своей собственностью, хотя главный кот Алекс и его жена, рыжая Элизабет, не одобряли его присутствия в детской и могли даже шугануть тапком. Но сейчас хозяин еще не вернулся, а Элизабет была всецело занята своим котёнком, так что Демьюр чувствовал себя в безопасности. Хозяйка и ее детёныш тоже присутствовали в комнате, сидя поодаль за низеньким детским столом.
– Съешь еще ложку, дорогой, – донеслось до чутких кошачьих ушей. – Питер, ну я тебя прошу!
Кудрявый, щекастый лорд Питер Рэндон, двух лет от роду, радостно засмеялся, показав полный набор молочных зубов, и отрицательно помотал головой. Элизабет только вздохнула, а Демьюр недовольно повел ушами и презрительно фыркнул. Его хозяева почему-то не придерживались традиционных методов воспитания, согласно которым детей должно быть видно, но не слышно. В результате их детёныш бегал по всему дому, всюду совал свой нос и даже – о ужас! – иногда позволял себе покуситься на его, Демьюров, собственный хвост. Вместе с маленьким наглецом в доме появилась новая женщина, миссис Ходжес, крайне беспокойная особа. Она тоже нещадно гоняла Демьюра с детской кроватки, а бестолкового человеческого котёнка называла не иначе как «маленький ангел». Что в нём ангельского, скажите на милость?
Не успел Демьюр в своем внутреннем монологе дойти до точки кипения, как миссис Ходжес, легка на помине, вплыла в дверь, держа в руках зажжённую лампу. Комната сразу повеселела. Пасмурный октябрьский вечер был таким сумрачным, будто пытался притвориться ночью.
– Он опять ничего не ест! – с тревогой сказала Элизабет.
Миссис Ходжес обвела комнату взглядом опытного полководца и сердито прищурилась. Демьюр, почуяв неладное, прижал уши.
– Та-а-к, он опять здесь?
Кот спрыгнул вниз, пытаясь найти спасение под кроватью, но щель оказалась для него слишком узкой.
