— Значит, босс его босса? — спросила с усмешкой, прежде чем девочка-лиса начала вынюхивать, что не так с моим настроением. — Как это вообще работает?
— Уж тебе-то не нужно объяснять, что болтовню Арти стоит делить надвое? — фыркнула Наоми. — Я всего лишь главный редактор его отдела. И неплохо бы мне в будущем году получить повышение, чтобы этот полосатый засранец не задумал меня подсидеть.
— Хотела бы я сказать, что он бы не посмел, да вот только наш Арти…
— …бессовестный карьерист и тот ещё говнюк, — закончили за меня. — Киса, я не питаю иллюзий на счёт Арти. Хотя до старшего братца ему далеко — вот уж с кем свяжется только наглухо долбанутая!
— Вот уж согласна, — пробормотала я, нервно крутя тоненький браслет на запястье и ощущая, как вспыхнувшее было веселье улетучивается прочь. — Значит, вы с Хотой не ладите? Обычно он нравится девушкам…
— …до тех пор, пока не откроет рот, — съязвила Наоми. — Хота, кажется, убеждён, что любая женщина обязана потечь, едва завидев хамоватого мужлана на крутой тачке.
Очень метко сказано. Однако мне всё равно сделалось до жути неловко и неприятно. Неужели она не знает?..
— Полагаю, ты недавно переехала? — я натянула на лицо дежурную улыбку. Это искусство я освоила, когда работала танцовщицей: посетители куда охотнее делают кассу, если девушки милы и приветливы. — У тебя не северный акцент.
Наоми охотно сменила тему и поведала мне о своём переезде из Нью-Алькасара в Моэргрин. Попутно выяснилось, что маршалу Мидори Престон — альфе клана Нильсен — она приходится троюродной сестрой. И что в сентябре ей будет тридцать. Ни за что бы не догадалась! Ну да, как это обычно и бывает у оборотней.
— Всё в порядке, Джинни?
Это Олли вернулся и поставил передо мной бокал с лимонным дайкири.
— В полном, — улыбнулась я и, сделав глоток, зажмурилась от удовольствия. — А здесь отличный бар.
— За то и любим, — охотно поделился Арти, потягивая через трубочку какое-то гламурно-розовое слоистое нечто в аляповатом высоком стакане.
— Ты уверен, что это пойло не угрожает твоей мужественности?
— Не уверен, но послушай, оно слишком вкусное!..
Кроме шуток, оборотни очень уважают хорошую выпивку. Всякую химическую дрянь мы вычисляем на раз: пить такое — форменная пытка. А вот этот коктейльчик чудо как хорош: стоит сделать глоток, во рту разливается сладость рома, дымчатая крепость дорогого коньяка и бодрящая кислинка свежевыжатого лимонного сока…
В общем, ничего удивительного, что я вскоре опустошила бокал и, оставив Олли весело болтать с кузеном и его лисицей, бодро отправилась за добавкой.
Сбежала, если уж говорить по-честному. Донельзя тошно бывает смотреть на чужое воркование, когда у самой в груди каменоломня.
— Тройной виски, безо льда, — послышался вдруг сбоку густой баритон. — И ещё бокальчик вон той сладкой бурды для вот этой сладкой девочки.
Я машинально огляделась в поисках «сладкой девочки». Не нашла, что характерно. Пришлось неохотно признать, что речь обо мне. Повернулась, чтобы смерить наглеца уничижительным взглядом, да так и застыла на месте.
Длинноволосый громила в кожанке оказался весьма хорош собой. Явно родом с дальнего севера: волосы у него белокурые, почти серебряные, а хитрые раскосые глаза — они наоборот такие тёмно-синие, что кажутся чёрными. Лицо худощавое, жёсткое, но вовсе не грубое — точно некий скульптор решил изваять конфетного красавчика, но изрядно переборщил с резкостью линий. Не типичная грейморская внешность, такие ледяные принцы обычно близ Морнуота водятся. Но почему он кажется знакомым?
И пахнет тоже знакомо. Волк. Альфа… Хотя о последнем и без запаха можно догадаться: только альфа-самцы в любой ситуации держат себя так, словно им принадлежит весь мир.
— Не узнаёшь меня, милашка? — выдохнул мужчина. Чётко очерченный рот растянулся в нагловатой усмешке. — Помочь тебе вспомнить?
— Чувак, этот подкат постарше моей бабули будет.
Волк рассмеялся (и сделался совсем уж до неприличия хорош собой).
— Щенок сенбернара, — только и сказал он.
Тут уж я наконец вспомнила и восторженно приложила ладонь ко рту. В мои семь лет щеночек казался самым чудесным созданием на свете, и я жутко завидовала тому пацану, которому он предназначался в подарок.
«Я бы непременно подарил его такой чудесной девочке, но Йен очень-очень его ждёт. Да и вряд ли маршал мамуля оценит такое прибавление в семействе», — точно наяву зазвучал ласковый голос грозного с виду парня, который привёз маму домой — она тогда заработала одно из бесчисленных своих ранений и не могла сесть за руль. Из машины парня она выскочила ну очень резво, а «мелкое слюнявое чудище» радостно припустило за ней — и добрых полчаса нас не могли разлучить ни она, ни временный владелец щенка…
— Маршал Ярлак! — наконец выдала я.
— Брендан, — поправил волк, выразительно поморщившись. — Не выношу, когда красивые девушки зовут меня маршалом.
— А красивые девушки не выносят, когда нахальные альфачи пытаются ими помыкать, — фыркнула я. — Причём даже не прихватив с собой щеночка.
Брендан прищурился не то насмешливо, не то мечтательно.
— Прошу меня извинить, Реджина. Могу я угостить тебя?
Первым порывом было решительно отказаться. Но какого ж хрена? Я свободная кошка, а этот тип безбожно привлекателен — имею право делать с ним что захочу.
Жаль только, что особо ничего не хочется.
Ну да ладно, новый бокал уже всё равно поставили передо мной.
— Можешь, — великодушно разрешила я. — только в следующий раз сначала спрашивай, а потом угощай.
— Как пожелает моя леди, — церемонно кивнул гро Ярлак, приложив руку к груди. Позёр. — С возвращением, Реджина, — он отсалютовал мне стаканом с виски. — И не оставляй нас больше — твои родители совершенно невыносимы, когда скучают по тебе.
— Даже мама?
— Особенно мама, — заверил он, понимающе улыбнувшись. — Изара не очень хороша в выражении эмоций, но я-то её знаю уже добрых пятнадцать лет… О, отлично, Брен, ты подкатил к прелестной кошечке, чтобы посплетничать про её мать. Ну и насколько я стрёмный по шкале от одного до десяти?
— Четыре.
— Всего-то? Да я перспективный!
Я невольно хихикнула, с удивлением отметив, что настроение снова поползло вверх. Может, он и впрямь перспективный. По крайней мере, после Лэнса с его мерзкими приставаниями. И после Хоты с его демонстративным нежеланием иметь со мной дело.
Да не больно и надо! Тоже мне, всеобщее достояние Севера выискалось!
Однако же на фоне предыдущих двух альфа-засранцев маршал Ярлак впрямь поражает манерами. Понятно, что это он просто втянул когти и наспех изобразил домашнего щеночка, но… постарался же, чтобы мне понравиться. Это подкупает. Настолько, что я почти безропотно беру из его рук комм и записываю свой номер.
Заполучив желаемое, Брендан уже не трудился скрывать торжествующую усмешку — как же, рыбка на крючке, киска в коробочке. Однако он лишь пообещал позвонить мне и тактично заметил, что мои друзья меня заждались.
И то правда: с альфа-волком мы трепались, наверное, добрых четверть часа. Поэтому я чуть спешно распрощалась с ним и, подхватив со стойки третий бокал дайкири, пошла обратно к своему столику.
— По-крупному играешь, да, киса? — Наоми картинно нахмурилась и погрозила мне пальцем. — Ну, имею сказать, что вы с этим здоровяком славно смотритесь вместе.
— Кому как, — буркнул Арти, болтая соломинкой в опустевшем бокале. — Маршал пёсик, серьёзно, Реджина?
Я зло сощурилась.
— Какие-то проблемы, братец?
— Никаких, сестричка, — отрезал он, дёрганым движением отодвинув бокал. Ясные голубые глаза коротко сверкнули, на миг становясь такими же пронзительно-жёлтыми, как мои. — Но у Хоты найдутся возражения, уж не сомневайся.
— У Хоты найдутся его бесконечные шалавы, как и прежде! — тут же огрызнулась я, до хруста стиснув пальцы на столешнице. — А возражения пусть засунет себе в зад и хорошенько провернёт. Нет у него никакого права возражать!
Отлично сказано, Реджина. Жаль только, когда дело касается Хоты, слова у тебя частенько расходятся с делом.
— Крэстани, мне кажется, ты забыл сообщить мне пару-тройку важных вещей о своём семействе, — пробормотала Наоми, явно смущённая нашей перепалкой. А заодно и не таким уж давним разговором. — Реджина, мне следует извиниться за?..
— Не глупи, лисонька, — оборвала я. — Твоя правда, в Хоту втрескается только наглухо долбанутая. Лучше скажи — куда, Хаос побери, вы дели Оливера?
— А, хм, он отошёл позвонить, — Наоми нервно взъерошила свои огненно-рыжие волосы, отчего те забавно встопорщились на макушке. — Что-то долго его нет…
— Сейчас поищу.
Не обратив никакого внимания на требовательный оклик Арти, я быстрым шагом направилась к выходу. Надо разыскать Олли, пока тот не успел никуда вляпаться.
Как и в прошлые наши встречи, Салливан глазел на меня вызывающе и нагло. Его пылкие чувства ко мне тоже не изменились. Неприязнь, граничащая с ненавистью. Презрение. И с трудом контролируемый страх. Не перед окружным прокурором — кто из местной шпаны вообще боится полицию? — но перед оборотнем, способным перебить ему хребет одним ударом.
Много чести — скалиться на малолетку. Тем более когда есть законные способы испортить ему жизнь. Без всякого физического насилия. Но откуда бы знать простому карманнику, что уголовный кодекс мне нравится больше моих медвежьих когтей?
Сядет он, впрочем, не за карманные кражи. А за торговлю наркотиками, нападения и разбой. Или не сядет — если перестанет строить из себя крутого парня из компании таких же крутых парней.
— Итак, Рэй, — для вида бросил взгляд на его дело, хотя прекрасно помнил имя, — давай начистоту. Мне надоело это дерьмо. Ты и твои дружки три месяца проедаете бюджет Греймора, а я, как сын префекта, должен заботиться о благосостоянии округа.
— Заботиться? В костюме-то за полтора куска? — неприятно скривился Рэй. — На эти деньги можно жить месяц!
— Верно, — согласился я. Правда, не за полтора, а за два с половиной, но всё равно пацан удивительно сведущ в ценах на приличные костюмы. — Но вот в чём дело — я эти деньги заработал, а ты предпочёл связаться с сомнительной компанией. Результат немного предсказуем, Рэй. Я в дорогом костюме и без пяти минут главный прокурор округа. Ты же того гляди сядешь на всю оставшуюся жизнь, а всё из-за собственной тупости и любви к хуёвым песенкам про тюремную романтику. С романтикой в тюрьме, кстати, так себе. Слышал, согласия там не особо спрашивают.
Рэй предсказуемо вызверился. Подскочил на месте, и только из-за того, что был пристегнут наручниками к столу, не попытался наброситься. У подобных гроз всего района анальный секс почему-то больная тема.
— Ты чё, сука, петухом меня считаешь? — зашипел он. Тоже предсказуемо и даже смешно. — Да ты знаешь, чё я сделаю, прокурор?!
— Подай на меня в суд, — посоветовал я, подходя ближе и усаживаясь на край стола. — Могу дать бланк и ручку. Диктовать не буду, извини — мои услуги юриста стоят дорого, у тебя столько нет. Только учти, что с судьей Эмерсоном я играю по выходным в покер, и он должен мне уже кучу денег. А судья Литт спит и видит меня в своей постельке. Была бы в моём вкусе — даже дождалась бы.
— Продажные суки…
— Верно, — снова согласился я. — И раз уж мы выяснили, кто тут крутой парень в дорогом костюме, а кто будет сидеть под шконкой, предлагаю перейти к делу.
Я потянулся за папкой, серой и безликой, ничем не отличающейся от прочих подобных.
— Рэй Салливан, восемнадцать лет, бросил школу в пятнадцать, с тех пор сделал головокружительную карьеру от автомеханика до шестёрки в банде Джона Саргина. Штрафы за вождение в нетрезвом виде, хулиганство, нападение, условный срок за хранение наркотиков. Двадцать первого апреля был арестован за вооруженное нападение на ювелирную лавку мистера Стинсона. В качестве улик прокуратуре предоставлена видеозапись с камер на углу Четвертой и Кленового бульвара: на ней четверо мужчин, биометрические данные которых совпадают с данными задержанных, выходят из кара и направляются в сторону лавки. В подходящем под описание каре были обнаружены: три пистолета сорок пятого калибра, три магазина патронов, железный штырь со следами крови, принадлежащей мистеру Стивенсону. А также осколки стекла, аналогичные тому, которое ты и твоя компания разбили в лавке.
— Это не моя машина, — заявил Рэй. — Нет у тебя ничего! Если б было, я б давно мотал срок, а не любовался на твою рожу, меховой ублюдок.
— О, расизм? Грубо, Рэй, очень грубо, — насмешливо пожурил я. — И да, у меня много чего есть. Более чем достаточно, чтобы посадить тебя и твоих дружков, Салливан, на очень долгий срок. Незаконное ношение оружия, нападение, ограбление, причинение тяжких телесных, превышение скорости. И вишенкой на нашем криминальном тортике — оскорбление представителя закона. Прибавим сюда твоё условное и получим… двадцать лет строгого режима. И это в твои-то восемнадцать, Рэй! А в Морнуоте, куда я тебя отправлю, даже летом температура не поднимается выше десяти градусов. Отвратительные перспективы, не правда ли?
Хуже некуда. Рэй изрядно побледнел, мигом растеряв всё своё бахвальство и наглость. В тюрьму он не хотел. Да и кто хочет?
— Чего вам от меня надо? — бросил он зло, но в голосе мелькнуло нечто, напоминающее надежду.
Прекрасно, рыбка на крючке, не сильно сопротивляется и даже перешла на «вы».
— Информацию. Видишь ли, сажать вчерашних школьников вроде тебя мне надоело ещё в колледже, — я протянул ему один из листов. — Расскажи мне то, что я хочу, Рэй. И мы обсудим твой условный срок за неоценимую помощь следствию.
Он внимательно прочёл документ. Медленно, то ли вовсе не въезжая, о чём речь, то ли силясь понять, как оружие, найденное на одном из складов в Нижнем Моэргрине, связано с его условным сроком. Почти свободой, если сравнивать с двадцатью годами в морнуотской тюрьме.
— Я ничего не знаю. А если бы знал…
— …то не сказал бы. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз я это слышал. И почти всегда эта фраза — такой лютый пиздёж, что аж стыдно.
— Но я не!..
— Подумай, Салливан: я ведь лучше Саргина. Я хотя бы пытаюсь вытащить тебя из этого дерьма. А чтобы тебе было удобнее вспоминать, посиди тут. Говорят, зелёный цвет расслабляет.
На самом деле, не зелёный цвет, а Лоренц — вампир, менталист и редкостная сволочь, вот уже три года работающий консультантом у местных законников. Мой зверь терпеть не может всю эту клыкастую мертвечину, но вот отрицать пользу, которую они могут принести мне как прокурору, никак нельзя.
Сын Гаррета Тамрита обладает редким даром убеждения. Не тем, благодаря которому девчонки снимают трусики и встают в удобную позу. Нет, Лоренц пробуждает в своих подопытных крысках совесть, заставляет их испытывать моральные терзания. Не то чтобы это законно с точки зрения юриспруденции. Но и прямым принуждением не назвать — просто в его присутствии допрашиваемый легко признаётся в содеянном. Охотно выкладывает все подробности своих деяний, зачастую сопровождая это слезами, соплями и просьбами отправить его на самые суровые исправительные работы.
Мне же наш северный божок, именуемый Прядильщиком, щедро отсыпал своей благодати, наделив даром слышать правду. Вкупе с талантами Лоренца это неизменно даёт великолепные результаты.
— Уж тебе-то не нужно объяснять, что болтовню Арти стоит делить надвое? — фыркнула Наоми. — Я всего лишь главный редактор его отдела. И неплохо бы мне в будущем году получить повышение, чтобы этот полосатый засранец не задумал меня подсидеть.
— Хотела бы я сказать, что он бы не посмел, да вот только наш Арти…
— …бессовестный карьерист и тот ещё говнюк, — закончили за меня. — Киса, я не питаю иллюзий на счёт Арти. Хотя до старшего братца ему далеко — вот уж с кем свяжется только наглухо долбанутая!
— Вот уж согласна, — пробормотала я, нервно крутя тоненький браслет на запястье и ощущая, как вспыхнувшее было веселье улетучивается прочь. — Значит, вы с Хотой не ладите? Обычно он нравится девушкам…
— …до тех пор, пока не откроет рот, — съязвила Наоми. — Хота, кажется, убеждён, что любая женщина обязана потечь, едва завидев хамоватого мужлана на крутой тачке.
Очень метко сказано. Однако мне всё равно сделалось до жути неловко и неприятно. Неужели она не знает?..
— Полагаю, ты недавно переехала? — я натянула на лицо дежурную улыбку. Это искусство я освоила, когда работала танцовщицей: посетители куда охотнее делают кассу, если девушки милы и приветливы. — У тебя не северный акцент.
Наоми охотно сменила тему и поведала мне о своём переезде из Нью-Алькасара в Моэргрин. Попутно выяснилось, что маршалу Мидори Престон — альфе клана Нильсен — она приходится троюродной сестрой. И что в сентябре ей будет тридцать. Ни за что бы не догадалась! Ну да, как это обычно и бывает у оборотней.
— Всё в порядке, Джинни?
Это Олли вернулся и поставил передо мной бокал с лимонным дайкири.
— В полном, — улыбнулась я и, сделав глоток, зажмурилась от удовольствия. — А здесь отличный бар.
— За то и любим, — охотно поделился Арти, потягивая через трубочку какое-то гламурно-розовое слоистое нечто в аляповатом высоком стакане.
— Ты уверен, что это пойло не угрожает твоей мужественности?
— Не уверен, но послушай, оно слишком вкусное!..
Кроме шуток, оборотни очень уважают хорошую выпивку. Всякую химическую дрянь мы вычисляем на раз: пить такое — форменная пытка. А вот этот коктейльчик чудо как хорош: стоит сделать глоток, во рту разливается сладость рома, дымчатая крепость дорогого коньяка и бодрящая кислинка свежевыжатого лимонного сока…
В общем, ничего удивительного, что я вскоре опустошила бокал и, оставив Олли весело болтать с кузеном и его лисицей, бодро отправилась за добавкой.
Сбежала, если уж говорить по-честному. Донельзя тошно бывает смотреть на чужое воркование, когда у самой в груди каменоломня.
— Тройной виски, безо льда, — послышался вдруг сбоку густой баритон. — И ещё бокальчик вон той сладкой бурды для вот этой сладкой девочки.
Я машинально огляделась в поисках «сладкой девочки». Не нашла, что характерно. Пришлось неохотно признать, что речь обо мне. Повернулась, чтобы смерить наглеца уничижительным взглядом, да так и застыла на месте.
Длинноволосый громила в кожанке оказался весьма хорош собой. Явно родом с дальнего севера: волосы у него белокурые, почти серебряные, а хитрые раскосые глаза — они наоборот такие тёмно-синие, что кажутся чёрными. Лицо худощавое, жёсткое, но вовсе не грубое — точно некий скульптор решил изваять конфетного красавчика, но изрядно переборщил с резкостью линий. Не типичная грейморская внешность, такие ледяные принцы обычно близ Морнуота водятся. Но почему он кажется знакомым?
И пахнет тоже знакомо. Волк. Альфа… Хотя о последнем и без запаха можно догадаться: только альфа-самцы в любой ситуации держат себя так, словно им принадлежит весь мир.
— Не узнаёшь меня, милашка? — выдохнул мужчина. Чётко очерченный рот растянулся в нагловатой усмешке. — Помочь тебе вспомнить?
— Чувак, этот подкат постарше моей бабули будет.
Волк рассмеялся (и сделался совсем уж до неприличия хорош собой).
— Щенок сенбернара, — только и сказал он.
Тут уж я наконец вспомнила и восторженно приложила ладонь ко рту. В мои семь лет щеночек казался самым чудесным созданием на свете, и я жутко завидовала тому пацану, которому он предназначался в подарок.
«Я бы непременно подарил его такой чудесной девочке, но Йен очень-очень его ждёт. Да и вряд ли маршал мамуля оценит такое прибавление в семействе», — точно наяву зазвучал ласковый голос грозного с виду парня, который привёз маму домой — она тогда заработала одно из бесчисленных своих ранений и не могла сесть за руль. Из машины парня она выскочила ну очень резво, а «мелкое слюнявое чудище» радостно припустило за ней — и добрых полчаса нас не могли разлучить ни она, ни временный владелец щенка…
— Маршал Ярлак! — наконец выдала я.
— Брендан, — поправил волк, выразительно поморщившись. — Не выношу, когда красивые девушки зовут меня маршалом.
— А красивые девушки не выносят, когда нахальные альфачи пытаются ими помыкать, — фыркнула я. — Причём даже не прихватив с собой щеночка.
Брендан прищурился не то насмешливо, не то мечтательно.
— Прошу меня извинить, Реджина. Могу я угостить тебя?
Первым порывом было решительно отказаться. Но какого ж хрена? Я свободная кошка, а этот тип безбожно привлекателен — имею право делать с ним что захочу.
Жаль только, что особо ничего не хочется.
Ну да ладно, новый бокал уже всё равно поставили передо мной.
— Можешь, — великодушно разрешила я. — только в следующий раз сначала спрашивай, а потом угощай.
— Как пожелает моя леди, — церемонно кивнул гро Ярлак, приложив руку к груди. Позёр. — С возвращением, Реджина, — он отсалютовал мне стаканом с виски. — И не оставляй нас больше — твои родители совершенно невыносимы, когда скучают по тебе.
— Даже мама?
— Особенно мама, — заверил он, понимающе улыбнувшись. — Изара не очень хороша в выражении эмоций, но я-то её знаю уже добрых пятнадцать лет… О, отлично, Брен, ты подкатил к прелестной кошечке, чтобы посплетничать про её мать. Ну и насколько я стрёмный по шкале от одного до десяти?
— Четыре.
— Всего-то? Да я перспективный!
Я невольно хихикнула, с удивлением отметив, что настроение снова поползло вверх. Может, он и впрямь перспективный. По крайней мере, после Лэнса с его мерзкими приставаниями. И после Хоты с его демонстративным нежеланием иметь со мной дело.
Да не больно и надо! Тоже мне, всеобщее достояние Севера выискалось!
Однако же на фоне предыдущих двух альфа-засранцев маршал Ярлак впрямь поражает манерами. Понятно, что это он просто втянул когти и наспех изобразил домашнего щеночка, но… постарался же, чтобы мне понравиться. Это подкупает. Настолько, что я почти безропотно беру из его рук комм и записываю свой номер.
Заполучив желаемое, Брендан уже не трудился скрывать торжествующую усмешку — как же, рыбка на крючке, киска в коробочке. Однако он лишь пообещал позвонить мне и тактично заметил, что мои друзья меня заждались.
И то правда: с альфа-волком мы трепались, наверное, добрых четверть часа. Поэтому я чуть спешно распрощалась с ним и, подхватив со стойки третий бокал дайкири, пошла обратно к своему столику.
— По-крупному играешь, да, киса? — Наоми картинно нахмурилась и погрозила мне пальцем. — Ну, имею сказать, что вы с этим здоровяком славно смотритесь вместе.
— Кому как, — буркнул Арти, болтая соломинкой в опустевшем бокале. — Маршал пёсик, серьёзно, Реджина?
Я зло сощурилась.
— Какие-то проблемы, братец?
— Никаких, сестричка, — отрезал он, дёрганым движением отодвинув бокал. Ясные голубые глаза коротко сверкнули, на миг становясь такими же пронзительно-жёлтыми, как мои. — Но у Хоты найдутся возражения, уж не сомневайся.
— У Хоты найдутся его бесконечные шалавы, как и прежде! — тут же огрызнулась я, до хруста стиснув пальцы на столешнице. — А возражения пусть засунет себе в зад и хорошенько провернёт. Нет у него никакого права возражать!
Отлично сказано, Реджина. Жаль только, когда дело касается Хоты, слова у тебя частенько расходятся с делом.
— Крэстани, мне кажется, ты забыл сообщить мне пару-тройку важных вещей о своём семействе, — пробормотала Наоми, явно смущённая нашей перепалкой. А заодно и не таким уж давним разговором. — Реджина, мне следует извиниться за?..
— Не глупи, лисонька, — оборвала я. — Твоя правда, в Хоту втрескается только наглухо долбанутая. Лучше скажи — куда, Хаос побери, вы дели Оливера?
— А, хм, он отошёл позвонить, — Наоми нервно взъерошила свои огненно-рыжие волосы, отчего те забавно встопорщились на макушке. — Что-то долго его нет…
— Сейчас поищу.
Не обратив никакого внимания на требовательный оклик Арти, я быстрым шагом направилась к выходу. Надо разыскать Олли, пока тот не успел никуда вляпаться.
ГЛАВА 5
Как и в прошлые наши встречи, Салливан глазел на меня вызывающе и нагло. Его пылкие чувства ко мне тоже не изменились. Неприязнь, граничащая с ненавистью. Презрение. И с трудом контролируемый страх. Не перед окружным прокурором — кто из местной шпаны вообще боится полицию? — но перед оборотнем, способным перебить ему хребет одним ударом.
Много чести — скалиться на малолетку. Тем более когда есть законные способы испортить ему жизнь. Без всякого физического насилия. Но откуда бы знать простому карманнику, что уголовный кодекс мне нравится больше моих медвежьих когтей?
Сядет он, впрочем, не за карманные кражи. А за торговлю наркотиками, нападения и разбой. Или не сядет — если перестанет строить из себя крутого парня из компании таких же крутых парней.
— Итак, Рэй, — для вида бросил взгляд на его дело, хотя прекрасно помнил имя, — давай начистоту. Мне надоело это дерьмо. Ты и твои дружки три месяца проедаете бюджет Греймора, а я, как сын префекта, должен заботиться о благосостоянии округа.
— Заботиться? В костюме-то за полтора куска? — неприятно скривился Рэй. — На эти деньги можно жить месяц!
— Верно, — согласился я. Правда, не за полтора, а за два с половиной, но всё равно пацан удивительно сведущ в ценах на приличные костюмы. — Но вот в чём дело — я эти деньги заработал, а ты предпочёл связаться с сомнительной компанией. Результат немного предсказуем, Рэй. Я в дорогом костюме и без пяти минут главный прокурор округа. Ты же того гляди сядешь на всю оставшуюся жизнь, а всё из-за собственной тупости и любви к хуёвым песенкам про тюремную романтику. С романтикой в тюрьме, кстати, так себе. Слышал, согласия там не особо спрашивают.
Рэй предсказуемо вызверился. Подскочил на месте, и только из-за того, что был пристегнут наручниками к столу, не попытался наброситься. У подобных гроз всего района анальный секс почему-то больная тема.
— Ты чё, сука, петухом меня считаешь? — зашипел он. Тоже предсказуемо и даже смешно. — Да ты знаешь, чё я сделаю, прокурор?!
— Подай на меня в суд, — посоветовал я, подходя ближе и усаживаясь на край стола. — Могу дать бланк и ручку. Диктовать не буду, извини — мои услуги юриста стоят дорого, у тебя столько нет. Только учти, что с судьей Эмерсоном я играю по выходным в покер, и он должен мне уже кучу денег. А судья Литт спит и видит меня в своей постельке. Была бы в моём вкусе — даже дождалась бы.
— Продажные суки…
— Верно, — снова согласился я. — И раз уж мы выяснили, кто тут крутой парень в дорогом костюме, а кто будет сидеть под шконкой, предлагаю перейти к делу.
Я потянулся за папкой, серой и безликой, ничем не отличающейся от прочих подобных.
— Рэй Салливан, восемнадцать лет, бросил школу в пятнадцать, с тех пор сделал головокружительную карьеру от автомеханика до шестёрки в банде Джона Саргина. Штрафы за вождение в нетрезвом виде, хулиганство, нападение, условный срок за хранение наркотиков. Двадцать первого апреля был арестован за вооруженное нападение на ювелирную лавку мистера Стинсона. В качестве улик прокуратуре предоставлена видеозапись с камер на углу Четвертой и Кленового бульвара: на ней четверо мужчин, биометрические данные которых совпадают с данными задержанных, выходят из кара и направляются в сторону лавки. В подходящем под описание каре были обнаружены: три пистолета сорок пятого калибра, три магазина патронов, железный штырь со следами крови, принадлежащей мистеру Стивенсону. А также осколки стекла, аналогичные тому, которое ты и твоя компания разбили в лавке.
— Это не моя машина, — заявил Рэй. — Нет у тебя ничего! Если б было, я б давно мотал срок, а не любовался на твою рожу, меховой ублюдок.
— О, расизм? Грубо, Рэй, очень грубо, — насмешливо пожурил я. — И да, у меня много чего есть. Более чем достаточно, чтобы посадить тебя и твоих дружков, Салливан, на очень долгий срок. Незаконное ношение оружия, нападение, ограбление, причинение тяжких телесных, превышение скорости. И вишенкой на нашем криминальном тортике — оскорбление представителя закона. Прибавим сюда твоё условное и получим… двадцать лет строгого режима. И это в твои-то восемнадцать, Рэй! А в Морнуоте, куда я тебя отправлю, даже летом температура не поднимается выше десяти градусов. Отвратительные перспективы, не правда ли?
Хуже некуда. Рэй изрядно побледнел, мигом растеряв всё своё бахвальство и наглость. В тюрьму он не хотел. Да и кто хочет?
— Чего вам от меня надо? — бросил он зло, но в голосе мелькнуло нечто, напоминающее надежду.
Прекрасно, рыбка на крючке, не сильно сопротивляется и даже перешла на «вы».
— Информацию. Видишь ли, сажать вчерашних школьников вроде тебя мне надоело ещё в колледже, — я протянул ему один из листов. — Расскажи мне то, что я хочу, Рэй. И мы обсудим твой условный срок за неоценимую помощь следствию.
Он внимательно прочёл документ. Медленно, то ли вовсе не въезжая, о чём речь, то ли силясь понять, как оружие, найденное на одном из складов в Нижнем Моэргрине, связано с его условным сроком. Почти свободой, если сравнивать с двадцатью годами в морнуотской тюрьме.
— Я ничего не знаю. А если бы знал…
— …то не сказал бы. Ты даже представить себе не можешь, сколько раз я это слышал. И почти всегда эта фраза — такой лютый пиздёж, что аж стыдно.
— Но я не!..
— Подумай, Салливан: я ведь лучше Саргина. Я хотя бы пытаюсь вытащить тебя из этого дерьма. А чтобы тебе было удобнее вспоминать, посиди тут. Говорят, зелёный цвет расслабляет.
На самом деле, не зелёный цвет, а Лоренц — вампир, менталист и редкостная сволочь, вот уже три года работающий консультантом у местных законников. Мой зверь терпеть не может всю эту клыкастую мертвечину, но вот отрицать пользу, которую они могут принести мне как прокурору, никак нельзя.
Сын Гаррета Тамрита обладает редким даром убеждения. Не тем, благодаря которому девчонки снимают трусики и встают в удобную позу. Нет, Лоренц пробуждает в своих подопытных крысках совесть, заставляет их испытывать моральные терзания. Не то чтобы это законно с точки зрения юриспруденции. Но и прямым принуждением не назвать — просто в его присутствии допрашиваемый легко признаётся в содеянном. Охотно выкладывает все подробности своих деяний, зачастую сопровождая это слезами, соплями и просьбами отправить его на самые суровые исправительные работы.
Мне же наш северный божок, именуемый Прядильщиком, щедро отсыпал своей благодати, наделив даром слышать правду. Вкупе с талантами Лоренца это неизменно даёт великолепные результаты.
