ПРОЛОГ
Андрос пришел на третий месяц заключения. Скрипнула дверь камеры, впуская высокого мощного мужчину в строгом костюме.
Наама вскинула голову. Не отводя с лица грязных спутанных прядей впилась в него взглядом.
— Чего тебе, ди Небирос? — от долгого молчания голос охрип и звучал непривычно. — Пришел позлорадствовать?
Она нарывалась. Дочь предателя, ожидающая приговора, не должна так разговаривать с императорским фаворитом.
Но смерть братьев, арест, избиение, долгие дни в неизвестности лишили ее страха. Быстрее бы состоялся этот фарс под названием “императорский суд”. Дочь мятежного ди Вине устала ждать и почти мечтала о казни. И о том, как плюнет после оглашения приговора в его демоническое величество и скажет последнее слово для газетчиков.
Он прошел через всю камеру, встал рядом с ней и скривился.
— Ты смердишь.
— Ну прости, — пленница ядовито улыбнулась. — Мой бассейн с гидромассажем засорился. Зачем пришел?
Андрос стоял рядом — отвратительно ухоженный, чистый, наглый, распространяя запах дорогого парфюма. Стоял и разглядывал ее с брезгливой гримасой.
Наама вскинула голову и ответила дерзкой ухмылкой. Что, нехороша? Непохожа на ту красотку, за которой ты таскался, теряя голову?
Тебя бы сюда, красавчик, на пару недель. В кандалы да грязный каменный мешок, построенный еще в эпоху Первого императора. Одиночка для особо опасных преступников.
— Тебя приговорили к смертной казни, — продолжил Андрос.
Она до боли стиснула зубы. Он лжет! Просто издевается!
— Слушанья еще не было.
— Было. Дела об измене рассматриваются в отсутствии обвиняемого. Его величество, как Верховный судья империи лично огласил приговор.
Вот и все. Не будет даже пародии на суд, даже иллюзии справедливости. Не будет толпы газетчиков и возможности сказать последнее слово.
Она сгорбилась, до боли в пальцах вцепилась в кандалы. Богиня, как же не хочется умирать! Так нелепо и несправедливо. Наама даже не знала о заговоре. Отец слишком любил и берег свою младшую дочь, перед началом мятежа отправил ее из столицы в поместье тетки, вглубь земель ди Вине.
Андрос разглядывал ее. Оборванную и грязную — от нее действительно пахло несвежим телом. Когда-то гладкие, словно черный шелк, волосы превратились в спутанный колтун, и только глаза сияли все тем же неукротимым бирюзовым огнем.
Жалкая, униженная, лишенная дорогих нарядов, украшений и флера недоступности, Наама должна была вызывать презрение и жалость.
Должна была. Но не вызывала. При виде нее его по-прежнему охватывало чувство похожее на голод. И взгляд сам собой останавливался на алых губах, скривленных в высокомерной усмешке.
Сука! Заносчивая сука. Ничего, новости, которые он принес, собьют с нее спесь.
— По моей личной просьбе, с учетом заслуг клана ди Небирос в борьбе с мятежом, его демоническое величество согласился помиловать тебя.
Наама вздрогнула. Ей показалось, что она ослышалась.
С чего это ди Небирос вздумал заступаться кого-то из ди Вине? Особенно за нее. После того унизительного отказа…
— Помиловать?
— Смертная казнь заменена пожизненным рабством, — злая усмешка изуродовала его породистое лицо. — Догадайся, кто будет твоим хозяином?
Стало тихо. Словно внезапно заглохли все звуки, кроме тяжелого тока крови в ушах. Наама растерянно глядела на него и не верила.
— Нет! — беззвучно шевельнулись обветренные губы.
— Да, — отозвался ее мучитель.
Демонов, особенно высших, не обращают в рабов. Никогда! Это дико, противоестественно. Демон владеет рабами, а не наоборот!
— Ты лжешь! — истерически выкрикнула она. — Я не какая-нибудь грязная человечка! Ты не можешь превратить меня, Нааму ди Вине, в рабыню!
— Могу, — он наклонился над ней, дернул за грязные спутанные волосы, заставляя откинуть голову назад. — Еще как могу, моя сладкая, — прошипел Андрос ей в лицо. — Ты смеялась надо мной. Отвергала, выставила на посмешище. Твой отец унизил меня, когда я, вопреки воле родственников, пришел просить твоей руки. Выгнал пинками из своего дома, не принял вызов на поединок. Но теперь пришла моя очередь смеяться. Теперь ты моя, навсегда. Ты будешь стонать подо мной и лизать мне сапоги, умоляя взять тебя самым извращенным способом.
Больше всего ему сейчас хотелось впиться в эти алые губы, укусить, пометить, оставить на трогательно обнаженной белой шее темно-багровый засос.
У безумия есть имя, и это имя — Наама ди Вине.
Демоница зашипела от боли. А потом набрала слюны и плюнула прямо в нависшее над ней лицо.
Андрос выпустил ее волосы, отшатнулся. Сшитый на заказ костюм затрещал по швам, выдавая близость демона к боевой трансформации. Фиалковые глаза сверкнули ослепительной яростью, и на мгновение Наама понадеялась, что он убьет ее.
Надо лишь подтолкнуть его чуть-чуть.
— Никогда! — выкрикнула она. — Ты жалкое ничтожество, ди Небирос. Низшее отродье, любитель вылизывать императорскую задницу. Ты можешь надеть на меня кандалы, взять силой, но никогда Наама ди Вине не отдастся по доброй воле грязному падальщику… — она задохнулась от ненависти.
Вместо того, чтобы окончательно потерять контроль над собой, ее враг вдруг успокоился. Зло улыбнулся, вынул белоснежный платок и медленно вытер плевок с лица.
— Посмотрим, — с обманчивой лаской в голосе ответил демон. — Дерзкая рабыня — это даже интересно. Люблю укрощать наглых девок. А что до кандалов, — он смерил взглядом тяжеленные оковы на ее руках и ногах, сдерживавшие магию внутри Наамы, — то они слишком громоздкие. Я предпочитаю ошейник.
С этими словами он развернулся и вышел.
А чуть позже пришла имперская стража. Наама знала, что силы неравны, но сопротивлялась до последнего. Визжала, билась, царапалась и кусалась, пока ее не вырубили ударом по затылку.
В себя она пришла уже на алтаре в главном храме. Прикованная, с кляпом во рту. Верховный жрец над головой нараспев зачитывал слова заклинания, не обращая внимание на мычащую и бьющуюся в путах пленницу.
Каждое слово камнем ложилось в незримую стену, отсекавшую дочь мятежного ди Вине от ее магии. Навсегда лишало Нааму права творить, распоряжаться, менять мир.
Она еще мычала и пыталась вырваться, когда над головой вспыхнул свет. Когда тень Наамы протянулась через пол-зала — когтистая, крылатая.
Сверкнул кинжал из лунной стали и отсек тень под завывания жреца.
Стало пусто и холодно.
Руки Андроса ди Небироса коснулись шеи, затягивая ошейник. Демон склонился над Наамой, медленно погладил по спутанным грязным волосам.
— Моя, — прошептал он с наслаждением, пожирая ее взглядом.
Наама обмякла и заскулила.
ГЛАВА 1. Жаркое пробуждение
Сквозь сон Тася ощутила ласковые, но настойчивые прикосновения. Кто-то потянул ее за руки, заставляя вытянуть их к изголовью кровати. Мягкая бархатная ткань охватила запястья. Тася счастливо улыбнула, сонно пробормотала: “Мэл” и потянулась обнять мужчину рядом.
И не смогла это сделать. Что-то удерживало ее за запястья — бережно, но крепко.
Слетели остатки сна. Девушка резко вздохнула, открыла глаза и попыталась сесть, но сильная мужская рука прижала ее к кровати.
— Лежи! — приказал знакомый голос над ухом. Не попросил, а именно приказал. В резких и повелительных интонациях словно звучал свист хлыста. Тася опешила.
— Мэл, — изумленно повторила она, глядя на демона. — Что ты делаешь?
— Привязываю тебя, неужели не видишь? — насмешливо откликнулся ее мужчина.
Прошлой ночью они занимались любовью, а потом заснули в обнимку. Также, как и каждую ночь на протяжении этих трех месяцев. По утрам Мэл приносил кофе в постель и будил девушку поцелуями. Он любил просыпаться рано, в отличие от засони Таси.
Вот и сегодня. Встал, успел одеться… частично. Штаны из мягкой ткани висели на бедрах и нисколько не мешали любоваться гибкой и сильной фигурой. Тася невольно засмотрелась. Мэл всегда казался ей потрясающе красивым. Не раздутая гора мышц, но атлетически сложенный, подтянутый, он походил на клинок ринузской стали — прочный, быстрый и смертельно опасный.
Тася обожала его тело. Не уставала целовать и ласкать. В стремлении доставить ему удовольствие, изучила все его чувствительные точки. Отдавалась ему снова и снова, каждый раз, как в последний, купалась в безбрежных волнах его любви и наслаждения и сама дарила любовь в ответ.
Сейчас любви не было. Не было ничего, пустота. Только солнечный свет отражался в стеклах очков, разлетался солнечными зайчиками по кровати, как бы намекая, что не стоит и надеяться подслушать эмоции демона.
Тася подняла голову и огляделась. Она по-прежнему лежала на кровати в их пентхаусе. Вот только на запястьях кожаные ремни, заставляющие вспомнить месяцы в рабстве у трех демонов, через которые ей пришлось пройти совсем недавно.
Она сглотнула и бестолково дернулась в своих оковах. Первоначальное недоумение в ее душе начало уступать место страху. Это все так не похоже на Мэла. Ее мужчина никогда не вел себя с ней подобным образом. Он был отчаянно нежным, предупредительным и всегда думал о ее удовольствии куда больше, чем о своем.
— Зачем?
Он обошел кровать, двигаясь с опасной грацией хищника. Остановился у ее ног. Тася снова сглотнула ставшую вязкой слюну и стиснула бедра. Мэл ухмыльнулся.
— Сопротивляешься? — с каким-то предвкушением спросил он прежде, чем с силой развести ей колени. — За это я тебя отдельно накажу.
Демон нежно огладил маленькую ступню, чуть пощекотал свод стопы и рассмеялся, когда Тася дернулась.
— Зачем ты делаешь это? — повторила она.
Фиалковые глаза сверкнули за стеклами очков, а на губах мелькнула довольная ухмылка.
— Давно хотел. Я же демон.
С этими словами он закрепил на голени подбитый изнутри бархатом кожаный ремень — копию тех, что удерживали ее запястья — и дернул, заставляя шире раздвинуть ноги.
— Мэл?!
Что происходит?! Он ли это?!
— Ты же не думала, что попала в сказку, Таисия? — улыбка превратилась в оскал. Не обращая внимание на слабое сопротивление, он надел ремень на вторую ногу и закрепил на столбике кровати. Тася дернулась, раз, другой и поняла, что не может двинуться с места. Она почувствовала себя беспомощной, слабой, слишком открытой. Руки связаны и заведены за голову, ноги широко и бесстыдно раздвинуты. Как не раз бывало раньше, в тот невозможно странный период ее жизни, когда она служила секс-игрушкой для трех демонов.
За три месяца воспоминания о рабстве стерлись, поблекли, оставив ощущение причудливого, пугающего и манящего эротического сновидения. И вот теперь все повторялось…
Стало страшно и одновременно по телу прокатилась волна невероятного возбуждения, заставив вздыбится все волоски. Соски напряглись, превратившись в два маленьких горячих камушка. Сладко и предвкушающе заныло внизу живота и Тася почувствовала, как становится бесстыдно влажной.
Ее возбуждение явно не укрылось от демона. Глаза за стеклами очков довольно сверкнули, а ноздри раздулись, вдыхая терпкий запах ее желания. Мэл остановился, пожирая взглядом распятую и беспомощную девушку, медленно провел кончиками пальцев вдоль ее тела, едва касаясь горящей кожи. Чуть приласкал возбужденный скользкий бугорок меж раздвинутых ног, словно задумывая, что делать дальше со своей жертвой. Тася всхлипнула и двинула бедрами навстречу его руке.
Это же Мэл! Ее Мэл, ее мужчина. Он не сделает ей ничего плохого. Просто эротические игры со связыванием. Ей даже нравится…
Не просто нравится! Никогда во время их близости она не ощущала себя настолько возбужденной и мокрой. Кажется, еще несколько прикосновений, и она забьется в совершенно сумасшедшем, невероятном, оглушительном оргазме. А легкий страх только добавлял упоительно сладкую нотку в безумный коктейль чувств и эмоций.
От осознания собственной порочности перехватило дыхание. Стало стыдно, и Тася зажмурилась. Видит Богиня, признаваться в этом трудно даже самой себе, но как же ей не хватало этого ощущения подчиненности, несвободы. Как хорошо! И как же стыдно в этом признаваться…
— Открой глаза, — снова хлестнул по ушам резкий приказ.
Что-то холодное и гладкое коснулось губ. Тася распахнула ресницы и вздрогнула.
В руке Мэл держал стек и сейчас гибкая кожаная петля на кончике хлыста касалась губ связанной девушки.
— Мэл?! — снова не веря в реальность происходящего, пробормотала Тася.
Его брату — Дэмиану — нравилось мучить и пороть их общую рабыню. Третий хозяин — Раум — тоже иногда позволял себе прибегнуть к плети из мягкой кожи, хотя куда больше любил утверждать свою власть с помощью унижений. Но Мэл… он же никогда ее не бил! Даже не шлепнул ни разу во время секса, о чем девушка втайне жалела.
— Лучше молчи, — насмешливо посоветовал демон, медленно проводя кожаной петлей по ее губам. — За каждое слово — три удара.
“Что происходит?! Мэл, ты в своем уме?! Забыл, что я больше не бесправная рабыня?! Я — под покровительством самого императора, стоит мне пожаловаться, и тебя ждет в лучшем случае тюрьма!” — вот что надо было выкрикнуть в лицо зарвавшемуся демону. Но вместо этого загипнотизированная безжалостным голосом Тася только кивнула.
Снова вернулся страх, но теперь он непостижимым образом усиливал возбуждение. Внизу живота ныло, хотелось тесно стиснуть ноги, а еще больше дотронуться и приласкать себя. Кожаная петелька погладила Тасю по щеке, скользнула вниз по шее, груди. Остановилась на съежившемся соске, приятно холодя разгоряченную кожу.
— Послушная, — хрипло сказал демон, и Тася поняла, что Мэл тоже возбужден, совершенно сумасшедше возбужден от этой ситуации. Настолько, что еле сдерживается, чтобы не набросится на нее. — Мне это нравится.
Стек в его руке дрогнул. Кожаная петелька поднялась и опустилась, приятно и чуть болезненно щелкнув по напряженному соску. Тася вскрикнула, больше от неожиданности. Тело словно прошила восхитительно сладкая молния. Мэл тяжело выдохнул сквозь зубы.
“Он же все понимает. Чувствует то же, что и я…” — от этой мысли стало неимоверно стыдно, и Тася снова зажмурилась.
— Не смей закрывать глаза! — легкий щелчок стека ожег второй сосок, подарив смешанное с болью наслаждение.
Она послушалась, за что в награду получила еще несколько легких шлепков, отзываясь на каждый сладостным стоном. Богиня, как же хорошо!
Пылало от стыда лицо, жар вожделения прокатывался по телу. Распятая поза не давали ни малейшей возможности закрыться, уйти от ласкающих и жалящих прикосновений стека, а присутствие демона, умеющего считывать эмоции и чувства, не оставляло надежды на обман. Мэл прекрасно понимал, что несмотря на всю извращенность происходящего, Тасе нравилось, до безумия нравилось то, что он сейчас делал с ней. И она кусала губы, еле сдерживаясь, чтобы не на начать умолять его не останавливаться, пойти дальше, бить сильнее…
— Таисия… — его лицо нависло над ней. Пьяные глаза, глаза безумца: зрачки из щелевидных, как у всех демонов, превратились в круглые и заполнили радужку целиком. Демон коснулся ее губ — очень осторожно, бережно, словно спрашивая разрешения, и Тася, задыхаясь от обуревающих ее чувств, покорно и жадно ответила на поцелуй. Больше всего она жалела в этот момент, что руки связаны, и нет возможности обнять Мэла, запустить пальцы во взъерошенные темные пряди и снять с него эти проклятые очки, чтобы понять, что чувствует он сам!
