- Когда мы затевали все, я не знал тебя! Не знал, что так полюблю тебя, Рейя!
- Однако это не заставило вас, ваша светлость, рассказать правду до того, как это сделает ваш брат!
- Ты несправедлива!
В Джара полетела еще одна тарелка и …»
…и я открыла глаза.
Спросоня не сразу поняла, где нахожусь и в какой эпохе. В голове еще звучал виноватый голос Первого среди Равных, признающийся в любви и просящий прощения за жестокий обман, но его силуэт перед глазами медленно таял. Через пару мгновений я проснулась окончательно. Дотронулась до лба, но температура странным делом спАла. Наверное, все-таки сработало домашнее лечение.
Вот что мёд животворящий делает!
А, кстати, сколько времени? Дотянулась до электронных часов – божечки-кошечки, уже десять утра?! Получается, я проспала почти весь вчерашний день?
И тут же вспомнила странный сон. Такой яркий, подробный, словно я сама прожила жизнь той девушки, моей тезки. А Джар ди Лиандар, мой новый шеф, был ее мужем... и богом.
И я знала, я помнила, как та Рейяна любила его и как ей было больно понимать, что вся ее жизнь, все его чувства к ней были сплошным обманом. Игрой богов. Их развлечением.
Я, настоящая я до сих пор чувствовала жесткость дорогих фарфоровых тарелок, запахи свежеиспеченного хлеба на кухне, колкость шерстяного платья даже через хлопковую нижнюю рубашку.
Она (я?) до сих пор глубоко и преданно любила Джара.
И я, настоящая я, чувствовала эту любовь как реально испытываемое мной чувство.
Это я любила Джара. И не я.
Это мне было горько и обидно узнать, что он и его брат всего лишь веселились.
И в то же время разумом я понимала, что играли-то не со мной.
В груди стоял тяжелый ком осознания, как над Рейяной (мной?) посмеялись.
Очень хотелось плакать, но сил на слезы не было.
В квартире раздался сначала короткий звонок, затем в замочной скважине что-то задребезжало. Никак, кто-то пытался ко мне в квартиру ворваться?! Я мигом слетела с кровати, отметив, что одежды на мне не было. Подхватила ночную сорочку, почему-то валявшуюся на полу, и, натягивая ее на голое тело, понеслась встречать нежданных и незваных.
На меня оторопело уставился Джар. То есть, господин Джар ди Лиандар. Мой шеф и мой… муж?
Божечки-кошечки, как теперь выгнать эти видения из своей головы? Я до сих пор видела того древнего Джара в белой хлопковой рубашке и кожаных штанах… и этот вид странным образом наложился на этого, современного Джара в белой футболке-поло и черных джинсах.
Я любила его и яростно ненавидела за боль обмана.
В моей голове все так перемешалось!
- Уже проснулась? – он положил на тумбочку ключи. Мои ключи. Неужели в сумочке копался? – Как себя чувствуешь?
- Все хорошо, - я отстранилась от его ладони, тянущейся проверить лоб. – Что вы здесь делаете?
Аж внутри перекорежило называть его на «вы» и держать дистанцию. Но ведь на самом деле он мне никто, максимум - знакомый! А все, что я до сих пор к нему чувствовала, – лишь сон, навеянный температурой.
Джар начал снимать грязные туфли и ставить их на коврик для обуви. И главное, делал это так привычно, словно в моей квартире он не в первый раз.
- В аптеку бегал, - показал на небольшой белый пакетик, который лежал на тумбочке, - Врач ночью выписала лекарства, вот с утра пораньше купил.
- Врач? – я с подозрением глянула на мужчину. - Какой еще врач?
- Да. Ты вчера в обморок упала, а я-то не лекарь. Вот и вызвал тебе скорую. Целитель сказала, что у тебя скоротечный грипп, таким сейчас пол-города болеет, прослушала легкие, лекарства назначила.
Он достал из пакетика рецепт и протянул мне. В самом верху были указаны мои данные и имя с фамилией: Рейяна ди Лиандар. Я вопросительно глянула на Джара, но он ответил мне строгим взглядом:
- А кем я должен был представиться? Твои начальником? В пол-второго ночи в квартире своей подчиненной? Разумеется, мужем. На мою сестру ты не особо похожа.
- Может, у нас отцы разные?
Нет, конечно, я благодарна за помощь. Честно говоря, позаботится обо мне в городе было некому, как и вызывать врача и сбегать в аптеку с утра пораньше... Но сон меня не отпускал.
- Ага, и матери, - съязвил Джар, - В любом случае, я обещал врачу за тобой присмотреть, поэтому - живо в постель, неделю из дома не выходить, лекарства принимать строго по расписанию, а я сейчас приготовлю завтрак.
- Господин ди Лиандар, вам не кажется, что…
- Госпожа Мальтис, - Джар иронично поднял бровь (и как же после сна это было привычно наблюдать!), - еще вчера мы с вами перешли на «ты», почему вдруг сегодня снова официально?
- Вчера у меня была высокая температура и я бредила, - буркнула, только сейчас понимая, что после того, как он видел меня голой в кровати и вызывал мне врача, наши отношения, и правда, официальными больше не считались.
Наверное, именно потому, что Джар был всю ночь со мной рядом, я и видела его во сне. Слышала его голос, ощущала его прикосновения (я знала, что никакой эротики не было), и, видимо, трансформировала шефа в главного героя странно-реального сна.
Как же теперь перестать видеть в нем своего мужа?
Найе было очень плохо. Богиня стонала, орала, крушила все вокруг и лежала без сил ничком на полу, царапая длинными ногтями роскошный ковер. Черная синь на плече и не думала проходить. Она вгрызалась в тело Огненной, высасывая из богини ее же стихию. Это больше не было болью в прямом смысле, хотя ожог, что оставила на ее плече войда (Рейяна?), не излечивался. Это было ощущением безвозвратной потери чего-то очень важного, частицы ее сущности, может быть, души. Никогда за свою долгую жизнь Огненная не чувствовала себя такой сломанной, искалеченной и ... беспомощной. Казалось, что ее разбили на сотню тысяч осколков и неведомая сила раз за разом забирает очередной осколок. И самой Найи становится меньше, а на место потерянного осколка приходит… пустота. Бездна.
Трижды проклятые войды!
Сто тысяч раз проклятый Шэмм!
В ответ на претензии (точнее – бешеный ор) Найи о возрождении джерехановой шлюхи, он лишь рассмеялся и холодно уточнил, неужели сестрица думает, что он должен с ней согласовывать все свои действия, и намекнул, что, когда в последний раз Найе давали слово, все закончилось Войной миров и гибелью двух братьев. И пусть Джар на самом деле не мертв, его нынешнее положение вряд ли можно назвать …, хм, достойным.
Беловолосый презрительно заметил, что раз его Наринта перестала существовать, то появление войдов его не волнует, справляйтесь с ними сами, как хотите. И даже Рантари, Первый среди Равных, не смог заставить его хоть немного побеспокоиться об остальных мирах. Шэмму было просто все равно.
Рантари пообещал Найе помощь, но словами пока все и ограничилось. Рассказывать об ожоге Найя ему не стала, как и о потере собственных сил. Не хотела унижаться перед Первым среди Равных и надеялась, что сама сумеет решить эту проблему.
Остальных сестер и брата она даже не стала предупреждать. Асафар бы просто не вышел на связь, Фэла впала бы в истерику, а Роммона посоветовала бы обратиться к Рантари и послушать, что Первый среди Равных скажет. Это Найя сделала и без дурацких советов сестры.
Она снова и снова пыталась создать хотя бы небольшой огненный шар, но уже не хватало ни собственных божественных сил, ни сил самой стихии. В последний раз это оказался маленький всплеск пламени, размером со свечной огонек. Едва затлел, оставив жаркий росчерк на пальцах и тут же исчез.
Всего лишь огонек свечи. Жалкая искра.
Вся огненная магия Найя безудержно утекала… куда? К кому?
В небольшой комнате было темно, тусклым светом ночника освещался лишь журнальный столик у окна, закрытого плотной шторой, да несколько фотографий на нем.
- Господин! Прошу, ответьте, господин! - старуха стояла на коленях перед маленьким переносным алтарем. Три искусно вырезанные доски с магическими рунами, перед ними на постаменте небольшое углубление и резной медный подсвечник. Старуха зажгла три свечи, как и предписывалось ритуалом, положила в середину углубления роскошную алую каленицу. Найти ритуальный цветок в середине лета было большой проблемой, но ее хозяин требовал подношения именно ею. Кроваво-красные лепестки цветка запульсировали, получив магическую энергию от рун, написанных на стенках алтаря.
- Господин! Пожалуйста, откликнитесь!
Она взывала у алтаря уже два часа. Старые колени, разбитые артритом, нещадно болели, не спасал даже плотный старый ковер на полу. К тому же очень хотелось пить – сказывался диабет. Но старуха знала, что хозяин все-таки откликнется. Он никогда не приходил сразу, но и Каверна никогда не вызывала по пустякам.
- Господин!!
Наконец пульсация алых лепестков, напитанных магией, стала настолько частой, что заболели глаза. Каленица заискрила, формируя маленькое окно связи и в один миг безжизненно опала, став белесой, почти бесцветной. В свое время бог сделал из ритуала призыва своеобразное напоминание о жизни и смерти, посчитав это забавным. Цветок отдает свою жизнь, как его мир отдал свою, чтобы стать пристанищем для душ мертвых.
- Я слышу тебя, Каверна, - ледяной тон бога заставил старуху склониться к самой земле. - Говори!
Он всегда носил только белое. В знак траура по своему миру, своим созданиям. Даже внешне он стал немного походить на них – такой же худой и тонкокостный, как любимые некогда ааши. Старуха поежилась от его бесстрастного и пугающего взгляда светлых, почти прозрачных глаз:
- Я все сделала, как вы сказали, господин. Точь-в-точь! Пятая, последняя статуэтка подарена и активирована ее прикосновением.
- Я уже в курсе, Каверна, - Шэмм зло улыбнулся, и старуху передернуло от этой жуткой улыбки, - Ты правильно все сделала.
- Господин, рядом с ней Проклятый. Он понял, что происходит!
- Уверена?
- Да, господин! – старуха резко закивала, -Там, в квартире этой девки, - и Каверна ткнула пальцем в сторону коридора, - его эллери. А значит и он рядом.
- Я услышал тебя, - в голосе Шэмма на миг появились нотки беспокойства, - Это не страшно, рано или поздно, он бы нашел Рейяну. Я доволен. Проси, что хочешь. Исполню, как и обещал.
У Каверны Нордис затряслись руки:
- Хотя бы десять минут, Милосердный! Хотя бы десять минут!
Шэмм грозно взглянул на нее из алтаря.
- Ни секундой больше!
Его изображение пропало, на миг алтарь потускнел, но Каверна знала, что это временно. Сейчас, или вот через эту минуту... или через следующую... она увидит сына и сможет с ним поговорить. Еще секунд десять, наверное… Или пятнадцать...
Шэмм ведь всегда выполняет свои обещания.
На короткий миг ее сердце тревожно дрогнуло от мысли «а вдруг…?», но алтарь снова засветился.
- Мама?
- Сыночек мой! - взахлеб зарыдала Каверна, обхватывая руками алтарь, но тщательно следя, чтобы алая каленица не сдвинулась с места, - Мой мальчик! Как ты? Отец рядом?
- Да, мамочка, - звонкий мальчишеский голос до боли пронзил ее сердце, - мы тут вместе с папой, он тебе привет передает. Говорит, что любит так же сильно, как и в день свадьбы! Шэмм только меня позвал, отец ждет у реки...
У реки. Реки, что течет в самой глубине Садов ФраАшталит.
После сеанса Каверна Нордис тщательно убрала все атрибуты ритуала призыва. Алую, теперь уже бесцветную каленицу разрезала на мелкие кусочки и спустила в унитаз, свечи потушила и убрала в дальний угол комода. Алтарь аккуратно разобрала и уложила в специальную шкатулку.
Затем подошла к журнальному столику и коснулась рукой небольшой цветной фотографии в рамочке. Она так и не убрала черную ленту с ее правого угла. На Каверну Нордис с фотографии смотрели высокий темноволосый мужчина и тринадцатилетний мальчишка с озорными голубыми глазами.
Шэмм провел рукой по изящному ободу зеркала и нахмурился.
Уже скоро.
Осталось ждать всего ничего.
Нужно будет в который раз проверить и перепроверить все ли готово и на своих местах, потому что шанс только один. На повторную попытку нет ни ресурсов, ни сил, ни времени.
Возродить свой мир. Свою Наринту. Своих ааши.
Шэмм помнил то безмерное удивление, когда огненная сестрица Найя собирала совет для вопроса о жене Первого среди Равных.
Как ее звали? Рейяна, кажется? Милая смертная девчонка, симпатичная и очаровательная. Она ему даже понравилась своей наивностью и бесхитростностью. Джар притащил ее в свой дворец, укрыл амулетом ее смертность и жил с ней несколько месяцев, пока ему не взбрело в голову сделать девчонку своей официальной супругой.
Шэмм не понимал, что так возмутило Найю.
Сколько их таких в жизни каждого бога? Сотни тысяч. Стоило ли ради простой смертной так беспокоиться?
Джару вздумалось назвать ее своей женой?
Что ж, пусть. Пусть играется, его дело и его печаль, когда она умрет от старости.
А Найя взбесилась. Она всегда завидовала Джару, всегда хотела его превзойти во всем и стать Первой. А тут мало того, что отец не прислушался к любимой дочери и оставил управление семьей на беспутного Джэрехана, так еще и тот захотел жениться на своей смертной шлюхе!
Хоть кто-то из божественных приводил в дом своих смертных любовников? Нет!
Только Джару это пришло в голову. Позор! Первый среди Равных женится на смертной!
А если и остальные притащат в ШаарТарен своих любовниц, глядя на Первого среди Равных, во что превратится Божественный город?
Хотя Шэмм был убежден, что девушка не виновата, Найя в своей злобе дошла до того, что обвинила ее в обмане богов из-за носимого амулета, ведь смертным запрещено появляться в ШаарТарене, и вместе с Тиросом казнила несчастную в Молоте Душ.
Джар ожесточенно мстил за ее смерть, развязал войну против семьи, убил Тироса, но в итоге был побежден. Его прокляли, лишили титула, божественных сил и отправили существовать в миры смертных. Жизнью это назвать было сложно.
Но в той войне был еще один пострадавший – Шэмм. Его прекрасная Наринта попала под пламя Инферно и сгорела до тла вместе со всеми обитателями. Превратилась в безжизненную глыбу, став кладбищем для миллионов погибших ааши!
Его, мир Шэмма, был ни причем! Его ааши были ни причем!
Тонкокостные, изящные существа. Восемь паучьих ног, хрупкое человеческое тело, изысканная и непривычная остальным красота лиц. Они и правда отличались от остальных созданий Восьмимирья, но Шэмм любил их и по мере сил старался помогать и обучать ааши. Он дал им тонкий слух и чувство прекрасного, воспитал в них любовь к искусству и бережное отношение ко всем живым существам.
Ааши были миролюбивы. Занимались музыкой и философией, живописью и литературой, создавая шедевры, восхищавшие все восемь миров. У них не было армии – кто будет нападать на певцов и художников? Они не ковали оружие – зачем, если можно жить в мире друг с другом и обо всем договориться словесно? Они не занимались политикой – для чего делиться на богатых и бедных, властьимущих и подчиненных, если все равны?
Найя посмеивалась, что Шэмм носится со своими созданиями, как курица с яйцом. Джару было все
равно, кто как заботится о своих созданиях, а Тирос крутил у виска пальцем и закатывал глаза. Он-то людей вообще оставил на грань выживания. Рантари поддерживал брата в его заботе об ааши, но паукообразные твари вызывали у него некоторое… отчуждение.
- Однако это не заставило вас, ваша светлость, рассказать правду до того, как это сделает ваш брат!
- Ты несправедлива!
В Джара полетела еще одна тарелка и …»
…и я открыла глаза.
Спросоня не сразу поняла, где нахожусь и в какой эпохе. В голове еще звучал виноватый голос Первого среди Равных, признающийся в любви и просящий прощения за жестокий обман, но его силуэт перед глазами медленно таял. Через пару мгновений я проснулась окончательно. Дотронулась до лба, но температура странным делом спАла. Наверное, все-таки сработало домашнее лечение.
Вот что мёд животворящий делает!
А, кстати, сколько времени? Дотянулась до электронных часов – божечки-кошечки, уже десять утра?! Получается, я проспала почти весь вчерашний день?
И тут же вспомнила странный сон. Такой яркий, подробный, словно я сама прожила жизнь той девушки, моей тезки. А Джар ди Лиандар, мой новый шеф, был ее мужем... и богом.
И я знала, я помнила, как та Рейяна любила его и как ей было больно понимать, что вся ее жизнь, все его чувства к ней были сплошным обманом. Игрой богов. Их развлечением.
Я, настоящая я до сих пор чувствовала жесткость дорогих фарфоровых тарелок, запахи свежеиспеченного хлеба на кухне, колкость шерстяного платья даже через хлопковую нижнюю рубашку.
Она (я?) до сих пор глубоко и преданно любила Джара.
И я, настоящая я, чувствовала эту любовь как реально испытываемое мной чувство.
Это я любила Джара. И не я.
Это мне было горько и обидно узнать, что он и его брат всего лишь веселились.
И в то же время разумом я понимала, что играли-то не со мной.
В груди стоял тяжелый ком осознания, как над Рейяной (мной?) посмеялись.
Очень хотелось плакать, но сил на слезы не было.
В квартире раздался сначала короткий звонок, затем в замочной скважине что-то задребезжало. Никак, кто-то пытался ко мне в квартиру ворваться?! Я мигом слетела с кровати, отметив, что одежды на мне не было. Подхватила ночную сорочку, почему-то валявшуюся на полу, и, натягивая ее на голое тело, понеслась встречать нежданных и незваных.
На меня оторопело уставился Джар. То есть, господин Джар ди Лиандар. Мой шеф и мой… муж?
Божечки-кошечки, как теперь выгнать эти видения из своей головы? Я до сих пор видела того древнего Джара в белой хлопковой рубашке и кожаных штанах… и этот вид странным образом наложился на этого, современного Джара в белой футболке-поло и черных джинсах.
Я любила его и яростно ненавидела за боль обмана.
В моей голове все так перемешалось!
- Уже проснулась? – он положил на тумбочку ключи. Мои ключи. Неужели в сумочке копался? – Как себя чувствуешь?
- Все хорошо, - я отстранилась от его ладони, тянущейся проверить лоб. – Что вы здесь делаете?
Аж внутри перекорежило называть его на «вы» и держать дистанцию. Но ведь на самом деле он мне никто, максимум - знакомый! А все, что я до сих пор к нему чувствовала, – лишь сон, навеянный температурой.
Джар начал снимать грязные туфли и ставить их на коврик для обуви. И главное, делал это так привычно, словно в моей квартире он не в первый раз.
- В аптеку бегал, - показал на небольшой белый пакетик, который лежал на тумбочке, - Врач ночью выписала лекарства, вот с утра пораньше купил.
- Врач? – я с подозрением глянула на мужчину. - Какой еще врач?
- Да. Ты вчера в обморок упала, а я-то не лекарь. Вот и вызвал тебе скорую. Целитель сказала, что у тебя скоротечный грипп, таким сейчас пол-города болеет, прослушала легкие, лекарства назначила.
Он достал из пакетика рецепт и протянул мне. В самом верху были указаны мои данные и имя с фамилией: Рейяна ди Лиандар. Я вопросительно глянула на Джара, но он ответил мне строгим взглядом:
- А кем я должен был представиться? Твои начальником? В пол-второго ночи в квартире своей подчиненной? Разумеется, мужем. На мою сестру ты не особо похожа.
- Может, у нас отцы разные?
Нет, конечно, я благодарна за помощь. Честно говоря, позаботится обо мне в городе было некому, как и вызывать врача и сбегать в аптеку с утра пораньше... Но сон меня не отпускал.
- Ага, и матери, - съязвил Джар, - В любом случае, я обещал врачу за тобой присмотреть, поэтому - живо в постель, неделю из дома не выходить, лекарства принимать строго по расписанию, а я сейчас приготовлю завтрак.
- Господин ди Лиандар, вам не кажется, что…
- Госпожа Мальтис, - Джар иронично поднял бровь (и как же после сна это было привычно наблюдать!), - еще вчера мы с вами перешли на «ты», почему вдруг сегодня снова официально?
- Вчера у меня была высокая температура и я бредила, - буркнула, только сейчас понимая, что после того, как он видел меня голой в кровати и вызывал мне врача, наши отношения, и правда, официальными больше не считались.
Наверное, именно потому, что Джар был всю ночь со мной рядом, я и видела его во сне. Слышала его голос, ощущала его прикосновения (я знала, что никакой эротики не было), и, видимо, трансформировала шефа в главного героя странно-реального сна.
Как же теперь перестать видеть в нем своего мужа?
Глава 17
Найе было очень плохо. Богиня стонала, орала, крушила все вокруг и лежала без сил ничком на полу, царапая длинными ногтями роскошный ковер. Черная синь на плече и не думала проходить. Она вгрызалась в тело Огненной, высасывая из богини ее же стихию. Это больше не было болью в прямом смысле, хотя ожог, что оставила на ее плече войда (Рейяна?), не излечивался. Это было ощущением безвозвратной потери чего-то очень важного, частицы ее сущности, может быть, души. Никогда за свою долгую жизнь Огненная не чувствовала себя такой сломанной, искалеченной и ... беспомощной. Казалось, что ее разбили на сотню тысяч осколков и неведомая сила раз за разом забирает очередной осколок. И самой Найи становится меньше, а на место потерянного осколка приходит… пустота. Бездна.
Трижды проклятые войды!
Сто тысяч раз проклятый Шэмм!
В ответ на претензии (точнее – бешеный ор) Найи о возрождении джерехановой шлюхи, он лишь рассмеялся и холодно уточнил, неужели сестрица думает, что он должен с ней согласовывать все свои действия, и намекнул, что, когда в последний раз Найе давали слово, все закончилось Войной миров и гибелью двух братьев. И пусть Джар на самом деле не мертв, его нынешнее положение вряд ли можно назвать …, хм, достойным.
Беловолосый презрительно заметил, что раз его Наринта перестала существовать, то появление войдов его не волнует, справляйтесь с ними сами, как хотите. И даже Рантари, Первый среди Равных, не смог заставить его хоть немного побеспокоиться об остальных мирах. Шэмму было просто все равно.
Рантари пообещал Найе помощь, но словами пока все и ограничилось. Рассказывать об ожоге Найя ему не стала, как и о потере собственных сил. Не хотела унижаться перед Первым среди Равных и надеялась, что сама сумеет решить эту проблему.
Остальных сестер и брата она даже не стала предупреждать. Асафар бы просто не вышел на связь, Фэла впала бы в истерику, а Роммона посоветовала бы обратиться к Рантари и послушать, что Первый среди Равных скажет. Это Найя сделала и без дурацких советов сестры.
Она снова и снова пыталась создать хотя бы небольшой огненный шар, но уже не хватало ни собственных божественных сил, ни сил самой стихии. В последний раз это оказался маленький всплеск пламени, размером со свечной огонек. Едва затлел, оставив жаркий росчерк на пальцах и тут же исчез.
Всего лишь огонек свечи. Жалкая искра.
Вся огненная магия Найя безудержно утекала… куда? К кому?
***
В небольшой комнате было темно, тусклым светом ночника освещался лишь журнальный столик у окна, закрытого плотной шторой, да несколько фотографий на нем.
- Господин! Прошу, ответьте, господин! - старуха стояла на коленях перед маленьким переносным алтарем. Три искусно вырезанные доски с магическими рунами, перед ними на постаменте небольшое углубление и резной медный подсвечник. Старуха зажгла три свечи, как и предписывалось ритуалом, положила в середину углубления роскошную алую каленицу. Найти ритуальный цветок в середине лета было большой проблемой, но ее хозяин требовал подношения именно ею. Кроваво-красные лепестки цветка запульсировали, получив магическую энергию от рун, написанных на стенках алтаря.
- Господин! Пожалуйста, откликнитесь!
Она взывала у алтаря уже два часа. Старые колени, разбитые артритом, нещадно болели, не спасал даже плотный старый ковер на полу. К тому же очень хотелось пить – сказывался диабет. Но старуха знала, что хозяин все-таки откликнется. Он никогда не приходил сразу, но и Каверна никогда не вызывала по пустякам.
- Господин!!
Наконец пульсация алых лепестков, напитанных магией, стала настолько частой, что заболели глаза. Каленица заискрила, формируя маленькое окно связи и в один миг безжизненно опала, став белесой, почти бесцветной. В свое время бог сделал из ритуала призыва своеобразное напоминание о жизни и смерти, посчитав это забавным. Цветок отдает свою жизнь, как его мир отдал свою, чтобы стать пристанищем для душ мертвых.
- Я слышу тебя, Каверна, - ледяной тон бога заставил старуху склониться к самой земле. - Говори!
Он всегда носил только белое. В знак траура по своему миру, своим созданиям. Даже внешне он стал немного походить на них – такой же худой и тонкокостный, как любимые некогда ааши. Старуха поежилась от его бесстрастного и пугающего взгляда светлых, почти прозрачных глаз:
- Я все сделала, как вы сказали, господин. Точь-в-точь! Пятая, последняя статуэтка подарена и активирована ее прикосновением.
- Я уже в курсе, Каверна, - Шэмм зло улыбнулся, и старуху передернуло от этой жуткой улыбки, - Ты правильно все сделала.
- Господин, рядом с ней Проклятый. Он понял, что происходит!
- Уверена?
- Да, господин! – старуха резко закивала, -Там, в квартире этой девки, - и Каверна ткнула пальцем в сторону коридора, - его эллери. А значит и он рядом.
- Я услышал тебя, - в голосе Шэмма на миг появились нотки беспокойства, - Это не страшно, рано или поздно, он бы нашел Рейяну. Я доволен. Проси, что хочешь. Исполню, как и обещал.
У Каверны Нордис затряслись руки:
- Хотя бы десять минут, Милосердный! Хотя бы десять минут!
Шэмм грозно взглянул на нее из алтаря.
- Ни секундой больше!
Его изображение пропало, на миг алтарь потускнел, но Каверна знала, что это временно. Сейчас, или вот через эту минуту... или через следующую... она увидит сына и сможет с ним поговорить. Еще секунд десять, наверное… Или пятнадцать...
Шэмм ведь всегда выполняет свои обещания.
На короткий миг ее сердце тревожно дрогнуло от мысли «а вдруг…?», но алтарь снова засветился.
- Мама?
- Сыночек мой! - взахлеб зарыдала Каверна, обхватывая руками алтарь, но тщательно следя, чтобы алая каленица не сдвинулась с места, - Мой мальчик! Как ты? Отец рядом?
- Да, мамочка, - звонкий мальчишеский голос до боли пронзил ее сердце, - мы тут вместе с папой, он тебе привет передает. Говорит, что любит так же сильно, как и в день свадьбы! Шэмм только меня позвал, отец ждет у реки...
У реки. Реки, что течет в самой глубине Садов ФраАшталит.
После сеанса Каверна Нордис тщательно убрала все атрибуты ритуала призыва. Алую, теперь уже бесцветную каленицу разрезала на мелкие кусочки и спустила в унитаз, свечи потушила и убрала в дальний угол комода. Алтарь аккуратно разобрала и уложила в специальную шкатулку.
Затем подошла к журнальному столику и коснулась рукой небольшой цветной фотографии в рамочке. Она так и не убрала черную ленту с ее правого угла. На Каверну Нордис с фотографии смотрели высокий темноволосый мужчина и тринадцатилетний мальчишка с озорными голубыми глазами.
***
Шэмм провел рукой по изящному ободу зеркала и нахмурился.
Уже скоро.
Осталось ждать всего ничего.
Нужно будет в который раз проверить и перепроверить все ли готово и на своих местах, потому что шанс только один. На повторную попытку нет ни ресурсов, ни сил, ни времени.
Возродить свой мир. Свою Наринту. Своих ааши.
Шэмм помнил то безмерное удивление, когда огненная сестрица Найя собирала совет для вопроса о жене Первого среди Равных.
Как ее звали? Рейяна, кажется? Милая смертная девчонка, симпатичная и очаровательная. Она ему даже понравилась своей наивностью и бесхитростностью. Джар притащил ее в свой дворец, укрыл амулетом ее смертность и жил с ней несколько месяцев, пока ему не взбрело в голову сделать девчонку своей официальной супругой.
Шэмм не понимал, что так возмутило Найю.
Сколько их таких в жизни каждого бога? Сотни тысяч. Стоило ли ради простой смертной так беспокоиться?
Джару вздумалось назвать ее своей женой?
Что ж, пусть. Пусть играется, его дело и его печаль, когда она умрет от старости.
А Найя взбесилась. Она всегда завидовала Джару, всегда хотела его превзойти во всем и стать Первой. А тут мало того, что отец не прислушался к любимой дочери и оставил управление семьей на беспутного Джэрехана, так еще и тот захотел жениться на своей смертной шлюхе!
Хоть кто-то из божественных приводил в дом своих смертных любовников? Нет!
Только Джару это пришло в голову. Позор! Первый среди Равных женится на смертной!
А если и остальные притащат в ШаарТарен своих любовниц, глядя на Первого среди Равных, во что превратится Божественный город?
Хотя Шэмм был убежден, что девушка не виновата, Найя в своей злобе дошла до того, что обвинила ее в обмане богов из-за носимого амулета, ведь смертным запрещено появляться в ШаарТарене, и вместе с Тиросом казнила несчастную в Молоте Душ.
Джар ожесточенно мстил за ее смерть, развязал войну против семьи, убил Тироса, но в итоге был побежден. Его прокляли, лишили титула, божественных сил и отправили существовать в миры смертных. Жизнью это назвать было сложно.
Но в той войне был еще один пострадавший – Шэмм. Его прекрасная Наринта попала под пламя Инферно и сгорела до тла вместе со всеми обитателями. Превратилась в безжизненную глыбу, став кладбищем для миллионов погибших ааши!
Его, мир Шэмма, был ни причем! Его ааши были ни причем!
Тонкокостные, изящные существа. Восемь паучьих ног, хрупкое человеческое тело, изысканная и непривычная остальным красота лиц. Они и правда отличались от остальных созданий Восьмимирья, но Шэмм любил их и по мере сил старался помогать и обучать ааши. Он дал им тонкий слух и чувство прекрасного, воспитал в них любовь к искусству и бережное отношение ко всем живым существам.
Ааши были миролюбивы. Занимались музыкой и философией, живописью и литературой, создавая шедевры, восхищавшие все восемь миров. У них не было армии – кто будет нападать на певцов и художников? Они не ковали оружие – зачем, если можно жить в мире друг с другом и обо всем договориться словесно? Они не занимались политикой – для чего делиться на богатых и бедных, властьимущих и подчиненных, если все равны?
Найя посмеивалась, что Шэмм носится со своими созданиями, как курица с яйцом. Джару было все
равно, кто как заботится о своих созданиях, а Тирос крутил у виска пальцем и закатывал глаза. Он-то людей вообще оставил на грань выживания. Рантари поддерживал брата в его заботе об ааши, но паукообразные твари вызывали у него некоторое… отчуждение.
